Глава 15

Обычно заседания Главного Штаба Удава проходили один раз в неделю. Обсуждали текущие дела, выслушивали информацию командующего о расширении организации, об успехах либо неудачах. Потом каждый из участников говорил о делах своей «службы». Короче, точно, как в армии или в органах безопасности.

На этот раз Сомов, так и не дождавшись обещанного доклада Пахомова, потребовал внеочередного заседания. Чрезвычайное происшествие требовало немедленного вмешательства. А что может быть «чрезвычайней» подозрения в предательстве?

И все же разговор начался не с доклада главы боевиков. Генерал Марков сжато, то и дело вытирая потный лоб, ввел друзей в общую обстановку. Сколько создано новых пятерок, сколько ликвидировано преступных главарей, какие при этом понесены потери.

Потом кивнул Сомову. Дескать, твой черед, Ваня, что у тебя стряслось?

Трудно, до чего же трудно, признаваться в предательстве своего товарища! Будто предал организацию не кто-нибудь другой, а ты сам. Поэтому Иван Иванович говорил скупыми фразами, без обычных эмоций. К тому же, у него не было фактического «материала» — одни только путанные подозрения Пахомова.

— Если не ошибаюсь, подозреваемый в измене друг капитана? — не то спросил, не то вспомнил Чурадзе. — Обоих я рекомендовал тебе, да?

— Точно.

— Мне кажется, не стоит спешить с выводами, — раздумчиво промолвил Нефедов, которого больше всего касалось ЧП. — Постараюсь в кратчайший срок разобраться. Поручу своим помощникам проследить. Если не будет сомнений… — он пошевелил указательным пальцем правой руки, будто нажимал спусковой крючок пистолета. — И не раньше.

Так— то так, думал Сомов, трудно решить судьбу человека без достаточных оснований. Но вдруг за время расследования Поспелов выдаст все, ему известное. В первую очередь подставит своих друзей по пятерке. Сверхглупо ожидать от предателя моральных переживаний -он их «проглотил» вместе с деньгами, полученными от «хозяев». А то, что Лягаш одарил новую свою шестерку пачкой баксов — никаких сомнений. Схема вербовки давным давно отработана и известна. Начинается с ошеломляющего страха расправы, следом — заверения в поленой безнаказанности, потом уже — вознаграждение.

Так действовали органы, точно так же, наверняка, осуществил вербовку бандитский босс… Если, конечно, все, сказанное Сомовым — правда, опирающаяся на факты… А вдруг эти самые факты надуманны или неправильно истолкованны?

Вот и выбирай, что больней: подождать убедительных доказательств либо дождаться провала пятерки.

— Петя, сколько дней тебе понадобится для расследования?

Нефедов задумался. Его обуревали те же опасния, что и Сомова. Запросишь мало — не справишься, много — а что натворит за эти дни Поспелов? Если он действительно предатель…

— Думаю, недели достаточно…

Все собравшиеся за столом отлично понимали — мало. Для вынесения смертного приговора придется собирать столько веских, неопровержимых доказательств, что и в месяц не уложиться. А без них приговорить офицера к смерти рука не поднимется.

— Дадим неделю? — обвел членов Главного Штаба вопросительным взглядом командующий. — Мне кажется, неделя — по божески…

— Лично я согласен, — пробурчал Аббакумов, ревниво поглядывая на Сомова — вечного своего оппонента. — Только придется взять старшего лейтенанта под колпак. Как бы он не натворил бед…

Сомов молчал. Он чувствовал себя преступником, посаженным на скамью подсудимых. Ибо Поспелов — его подчиненный, за действия которого генерал несет моральную ответственность. И не только моральную.

— Беру на себя, — коротко отреагировал Нефедов. — Поспелов уже под колпаком. Его отслеживает опытный человек.

Генерал хитрил. Никакого опытного человека он к возможному предателю ещё не пристроил — только намеревался это сделать. Наблюдение за домом, в котором проживает Поспелов — слишком ненадежная акция.

После окончания чрезвычайного совещания Главного Штаба к Сомову подошел Аббакумов.

— Тут вот какое дело, Ваня, — непривычно мягко начал он. — Один из моих ребяток, классный «специалист», попросился в пятерку. Видите ли, надоело ему общаться с бандитами да проститутками, — ожесточенно проскрипел главный разведчик. — Вроде, мне по душе такие общения… Короче, у тебя появилось вакантное место в пятерке — возьми. Пахомовцы, насколько я осведомлен, охотятся за Лягашем. Мы — тоже. А Славка Кудряш знает этого недоноска, как самого себя… Возьмешь?

— Пожалуй, возьму…

Минула половина очередного дежурства. Пахомов с тоской смотрел на автостоянку с четырьмя десятками «законных» машин и пятью «левыми», на мерзкую лысую метлу, с помощью которой утром предстоит мести бетонную площадку, на дремлющую дворнягу, от которой на версту несло псиной. На весь окружающий его мир, со всеми прелестями в виде пухнущих день за днем цен, проституцией, нищенством.

Но тоска, охватившая капитана, росла не только по причине мерзкой действительности — предстояла очередная встреча с генералом Сомовым. Следовательно, командира пятерки ожидают скрытые упреки, мимолетные ехидные замечания.

Мало того, что не ликвидирован чертов Лягаш, затянулась подготовка к ликвидации его вонючего дружка Севастьянова. В предательстве подозревается Поспелов. Едва не потеряли генеральскую внучку… Прокол за проколом. Сомов имеет основания ехидничать…

Только ли в этом причина нахлынувшей тоски?

Пахомов понимал — нет, не только в этом. Во внутреннем кармане пиджака лежало второе письмо Светланы. Жена требовала денег для воспитания детей. Настаивала на разводе, смутно намекала на желании построить новую семью. Скрытно угрожала — откажется муженек, примет другие меры… Что она имеет в виду? Суд? Ради Бога, пусть судится, разматывает перед людьми киноленту совместной жизни с безденежным, нищим офицером…

Если рассудить здраво, женщину можно понять. Будь Николай постороним наблюдателем — одобрил бы решение Светланы, но он-то не был посторонним и дети — это его дети. Завтра же нужно отправить на Кавказ по известному адресу зарплату сторожа. Получит пенсию — пошлет дополнительную сумму, оставив себе на пропитание.

Итак, первая причина тоски — сегодняшняя встреча с генералом, вторая — письмо жены. По законам логики обязательно должна существовать третяя. И она существует!

Куда— то исчез Глухой. Обычно один звонок в неделю. Два-три слова. При отсутствии новостей -короткое: позвоню. И вдруг гробовое молчание…

Гробовое?

Глухой, сгорбившись, плелся по оживленной улице. Не реагировал на прохожих, светофоры, предупреждающие сигналы машин. На одном перекрестке споткнулся о двухколесную тележку пенсионера, едва не упал и, не слушая хриплой ругани владельца «транспортного средства», пошел дальше. Уткнулся в стоящую на тротуаре иномарку, безразлично оглядел её, будто ощупал.

— Мужик, ты не того? — окликнул его парень в безрукавке, выразительно потыкав себе в висок пальцем. — Может, по психушке тоскуешь? Так мы это запросто организуем… Или сел на иглу? Наглотался «колес»? Все одно — психушкой воняет…

— А что? — не останавливаясь, пробурчал Глухой.

— Как это что? — удивился насмешник. — Вот возьму и позвоню в «скорую психушечную»…

— Зачем?

— Чокнулся мужик, точно — чокнулся! — округлил глаза пацан. — Шевели ходулями дальше, кореш…

— Почему?

Глухому приклеили обидную кликуху за манеру переспрашивать, отвечать вопросом на вопрос… Не желаешь побалдеть под наркотой?… Почему?… Пойдем к бабам?… Зачем?… Раздавим пузырь?… Что за «пузырь»? Мочевой, что ли?

Идиотские переспрашивания вызывали раздражение, нередко — язвительные смешки. Не слышит, дружан — либо мать в детстве уронила, либо в уши загнал по пробке.

Так и пошло: Глухой…

Бывший старшина морской пехоты Кравчук превратился после увольнения из армии в безвольного исполнителя приказов главаря банды. Да и как не превратиться, когда малейшее промедление расценивалось попыткой предательства, что грозила немедленной расправой? Недовольство, сомнение — тот же конец. Жизнь шестерки ценилась настолько низко, что на первых порах Димку брала оторопь.

Лягаш на руку скор и безжалостен, замочить человека — что выкурить сигарету. Будто у босса в младенчестве вырезали из мозга центры, командующие сочувствием и жалостью. Похоже, мучения члена банды приносит её главарю удовольствие.

Постепенно Кравчук черствел, притупилась боязнь смерти, выцвело чувство доброго отношения к окружающим, осталась зверинная злоба и равнодушие к человеческим страданиям.

А чем заниматься десантнику, которого воспитывали и натаскивали для убийства себе подобных, когда он ничего другого делать не умеет? Где зарабатывать на хлеб насущный и шмотки? Слава Богу, не успел жениться, не повесил на шею семью. Пенсионеры-родители ничего не просили у нищего сына — жевали скудную пенсию и помалкивали. А каково Димке смотреть на полуголодное существование матери и отца, не имея возможности подкинуть им хотя бы пару тысяч деревянных? Ведь даже для одного «потребительская корзинка» имеет непомерную тяжесть…

Вот и приманил десантника ловкий Лягаш ароматом легких баксов. С привкусом крови. После первого кровавого «дела» окончательно прибрал к рукам замаранную шестерку, возвел на высокую должность исполнителя смертных приговоров. По иностранному — киллер. В промежутках между казнями — Димка использовался на всю катушку криминального бизнеса.

Похищения, грабежи, пытки заложников, «приказные» убийства — будто послужной список армейского служаки. И не видно этому «списку» конца… Если, конечно, не остановится бешенная карусель сегодня от руки Лягаша. Сам прикончит или поручит подколоть ментовскую подстилку тому же Кариесу? Впрочем, какая разница, кто вгонит в него пулю либо проткнет ножом? Как любил повторять школьный преподаватель математики, важен итог, результат, а не слагаемые либо умножаемые.

Интересная философия, особенно, в применении к преступному миру…

В чем же провинился бывший старшина-десантник, чтобы его карать смертью?

Не спровадил на тот свет сторожа с автостоянки? Глупо, не всегда получается, как задумано, разве мало проколов у Лягаша? Неудвшийся наезд на банк чего стоит. Не в смысле «стоимости» убитых и повязанных пехотинцев — сейчас их предостаточно, свистни — сбегутся, выстроятся в очередь: выбирай, заседлывай, только плати побольше. По словам Кучерявого, Лягаш упустил много лимонов, ночующих тогда в банковском хранилище.

Кравчук же прокололся на мелочевке — не с»умел замочить дерьмового сторожа. Того самого, который во время схватки не воспользовался беззащитным положением оглушенного киллера, подарил ему жизнь и позже стал друханом…

Глухой так резко остановился посредине тротуара, что дородная дама влипла в его спину.

Нет, Лягаш не за это собирается замочить верную шестерку, не настолько он глуп. Да и откуда ему стали известны редкие телефонные звонки на автостоянку? Скорей всего, кто-то выследил Глухого во время первого и единственного свидания с Пахомовым.

На территории ВДНХ расположена уйма закусочных, бистро, кафе. Одни прячутся среди камков, другие выставляют столики на границы аллей и проездов. Раньше, в дореформенные времена, не найти свободных мест — закусывают, утоляют жажду, просто беседуют, выставив в центре стола бутылку минеральной. Сейчас — пустота. Конечно, не в полном смысле — часть столиков занята посетителями: парнями и девушками, бизнесменами и обычными гуляющими из числа среднего класса — просто отсутствуют очереди.

Глухой пришел за полчаса до оговоренного времени. Будто одинокий волк, принюхивался к обстановке: нет ли замаскированных сыскарей, не приготовлена ли засада? Волка не только выручают ноги — спасает обостренный нюх.

Пять столиков, к каждому придвинуто по четыре легких стульчика. За одним — два парня. Как водится, поддатые. За другим — четыре девчонки. Либо вышедшие на дневной промысел проститутки, либо удравшие из-под родительского надзора «маменькины дочки». В меру намазанные и накрашенные, в легких кофточках и в коротеньких юбчонках, скрывающих самое-самое…

Остальные столики пустуют.

Глухой выбрал тот, который подальше от аллеи, по соседству с разросшимися, почему-то обойденными дотошными садовниками, кустами. Еще раз придирчиво оглядел не только закусочную, но и прилегающее к ней пространство. Кажется, спокойно, опасности не предвидится. Парни разве только не уткнулись носами в тарелки, ничего не видят и не слышат. Девчонки трещат безустали, хихикают, бросают призывные взгляды на прогуливающихся мужиков.

Все чисто.

Настроение у парня прямо скажем не из уверенных. Зачем только он согласился на встречу с малознакомым человеком, который, как заверял Лягаш, если и не мент, то завербованный ментами — наверняка. Из-за того, что сторож автостоянки не замочил его, хотя имел все права это сделать? Странное, если не сказать больше, милосердие, странное и необ»яснимое!

Не привык Глухой к подобному — в банде Лягаша укоренилась жестокость, непримиримость: побежденный обязательно должен умереть. Это диктуется волчьими законами преступного мира. А сторож парализовал обе руки противника, оглушил его и… отпустил…

Необычное поведение человека, приговоренного Лягашем к смерти, так повлияло на Глухого, что он, если и не полностью поверил Пахолмову, то испытывает к нему нечто вроде уважения. Отсюда и телефонные сообщения о планах босса, и согласие на непосредственный контакт. Будто в непроглядной темноте появился маленький, едва заметный луч света — надежда на другую жизнь, без убийств, пыток, грабежей, взаимного недоверия и злобы. Для этого нужна самая малость: вычеркнуть черный кусок существования, возвратиться в облик старшины морской пехоты и… довериться малознакомому человеку — менту либо ментовскому пособнику…

Пахомов появился без пяти четыре. В белой рубашке, заправленной в джинсы молодежного покроя, в голубой ветровке. Веселый, довольный. Присел к столу, безразличным взглядом оглядел девичью компанию и двух озабочнных своими проблемами молодых мужиков.

Николай чем-то напоминал лягашской шестерке командира батальона десантного полка, в котором старшина проходил службу. Тот тоже всегда улыбался, словно ежедневно выигрывал в лотерею по машине. За легкость характера, мягкость и честность солдаты не просто уважали — боготворили своего командира.

— Здорово, друг.

— Дружан? Здорово, коли не шутишь. Зачем звал?

Не отвечая, капитан прошел к буфету, возвратился с подносом, на котором — две бутылки пива и пакет с сушками. Микроскопическое угощение, но и оно смягчила напряженность Глухого.

— Спасибо за подсказку. Но твой дерьмовый босс снова выскользнул.

Для Глухого — не новость. Непосредственно с Лягашем он не контактировал, не тот уровень — сведения доставлял один дружан, которого главарь приблизил к себе, готовил на роль «фельдшера», вместо Корня.

— Что ещё нужно?

Пахомов задумался. Полностью довериться бандиту опасно — подставишь не только себя, но и остальных боевиков, но без задуманного не обойтись. В интересах дела, которому все они служат.

— Я дежурю через три дня на четвертый. Сутки. Вдруг у тебя возникнет необходимость срочно связаться в дни отдыха… Запомни номер домашнего телефона.

Николай медленно, отделяя цифру от цифры паузами, продиктовал номер. Глухой наморщил лоб, прикрыл глаза — запомнил.

— Что интересует?

— В первую очередь — Лягаш. Адреса его «нор» в городе и в области, время, которое он собирается там проводить… Пожалуй, все… Сделаешь — считай расплатился…

Напоминать о подаренной убийце жизни — до тошноты противно, но этого не избежать. Глухой должен понимать — его не покупают, он просто отдает некий должок. Мелкий или крупный — значения не имеет.

Вот и вся встреча. Допили пиво, с»ели сушки и разошлись…

Если узнал Лягаш про встречу в закусочной — можно заказывать поминание. А другой причины неожиданного вызова на разборку не существует.

Опасения киллера небеспочвенны. Буквально через час одна из болтающих за столиков в кафе девок, запыхавшись, выложила толстой хозяйке «отдыха для состоятельных мужчин» не только информацию о встрече Глухого с невесть каким мужиком, но и отдельные подслушанные слова. Толстуха немедленно позвонила по телефону на какой-то склад, передала известие обычному грузчику. Тот — малолентнему пацану с ранцем за спиной.

Не прошло и двух часов, как личный телохранитель босса посвятил хозяина в суть полученной новости.

— Замочить падлу! — пропищал Лягаш. — Немедля замочить!

Обычная жестокость главаря банды усилилась мучительной ломкой. Корень сбежал, колоться самому страшно — Лягаш берег свое здоровье, панически боялся боли. «Колеса» помогали мало.

— Не замочишь — пулю проглотишь, дерьмо вонючее! Передай метовской подстилке — нарисоваться. И… — резанул узкой ладонью по горлу…

Босс вызвал провинившуюся шестерку не на хазу и не в лесопарк — на перекресток двух улиц в районе метро «Беляево». С одной стороны — хорошо, с другой — опасно. На хазе не замочат — потом возись с трупом, делай из него расчлененку, вывози на природу. В лесопарке сейчас на каждое дерево приходится по полтора мента — недолго подставиться.

Улица для расправы тоже не самый лучший вариант, но это зависит от расположения дворов и проездов… Киллер оценивал обстановку привычно, с профессиональной дотошностью, будто смерть грозила не ему — кому-то другому.

Начинает смеркаться. Темнота всегда действует на Глухого успокоительно — привык ей доверяться, как доверяются проверенному другу, не раз выручающему из, казалось бы, безвыходных ситуаций. Но на этот раз сумерки подействовали наоборот — вызвали боязнь.

На память пришел Венька Ушатый. Именно в такой же час и почти в таком же месте убили его лягашские шестерки — нашпиговали свинцом, как свиное сало чесноком.

Глухой шел медленно. На всякий случай спрятал в рукав единственное свое оружие — нож-финку. Таскаться со стволом опасно, да и в стычке он не выручит, другое дело выстрелить на расстоянии, а если решили его замочить, «расстояния» не будет…

— Дружан? Вот это встреча! Заблудился или — на дело?

Знакомый парняга. Из недавно завербованных шестерок, кликуху босс ему ещё не приклеил, назовет каким-нибудь Зубом или Языком. Стоматолог есть стоматолог, если он даже превратился в преступника.

— Босс вызвал, — неохотно признался Глухой. — Не видел его?

Парень расплылся в широченной улыбке.

— Не только видел — за тобой послан. Ожидает Лягаш вон в том доме, — показал шестерка за спину. Не оборачиваясь. — Пошли…

Глухой поколебался, но все же шагнул в темный провал арки.

Двое схватили его за руки, третий вогнал нож в горло. В точном соответствии с инструкциями Лягаша.

Пахомов вдумчиво готовился к встрече с Сомовым. Как не было противно, пришлось искать веские причины, случайно выскочившие осложнения, изменчивую обстановку. Чем иначе можно об»яснить неоднократные провалы с Лягашем и слабооб»яснимую задержку с ликвидацией его высокого покровителя? Сомов наверняка подумает: бездеятельность или даже — трусость.

Вот и приходится выкручиваться.

Но генерал не стал ни обвинять, ни ехидничать. Лицо нахмурено, седая голова наклонена. Тот ещё видок! Что случилось? Был он не один — рядом стоит средних лет мужик, не богатырь, но и не слабак, плечи нормального размера, мускулы не выпирают, но от его подтянутой фигуры так и веет уверенностью в своих силах.

Может быть, новый командир пятерки? Решил Главный Штаб — Пахомов не тянет, пора заменить его, пока окончательно не провалил дела? Ради Бога, Николай — не карьерист, другое у него на уме — отомстить за растерзанных родителей. А в качестве кого он это сделает — командира либо рядовоого боевика — не имеет значения.

— Кажется, твои подозрения в отношении предательства Поспелова подтверждаются… К сожалению, наши разведчики собрали только смутные сведения. Они не дают возможности вынести приговор. Подумали мы и решили: ты пришел в Удав вместе со старшим лейтенантом, долгие годы служили рядышком в одном полку. Попробуй окончательно раскусить, черт бы его забрал в преисподнюю, дружка. Или самостоятельно, или вместе со своими боевиками. Доложишь — примем решение.

— Опять «свободная охота»?

— Ты что, недоволен? Хочешь развернуть фронтовую операцию против дерьмового предателя? Короче — принимай приказ. И выполняй его. Все, с этим вопросом, считай, покончили. Следующее…

Сомов не по внешности и характеру игриво подтолкнул рядом стоящего незнакомого Пахомову мужчину.

— Знакомьтесь… Знаю твою методику знакомства, капитан, поэтому прихватил игрушку, — протянул он «макаров». — Посоревнуйтесь…

Почему-то Николаю не захотелось демонстрировать свой коронный номер с кульбитами. Предоставил первенство новому боевику.

Правильно поступил — Вячеслав Кудряш, как он представился, небрежно всадил в многострадальную осину одну за другой пять пуль. И все в центр выскобленной коры на стволе дерева. Почти не целясь.

Слава Богу, вместо генеральского сынка пятерка наконец-то приобрела настоящего снайпера, подумал не без ревности Пахомов. Все же, правильно он поступил, разрешив Славе стрелять первому…

Но ещё больше его удивила реакция на знакомство Наташи.

Когда на следующий день состоялась очередная встреча-тренировка пятерки, Пахомов пришел на неё вместе с Кудряшом. В изрядно поломанной, изрезанной ножами беседке в одном из лесопарков столицы скучающе перебрасывались шуточками боевики. Особенно доставалось беззащитному и необидчивому Бузину.

— Привет, молодцы! — громко поздоровался Пахомов. — Настроение, похоже, выше нормы, поэтому политинформация и политическая подготовка отменяются. Вместо него хочу представить…

— Корень? — не закричала — прошептала девушка. — Да это же Корень!

— Был Корнем, — спокойно возразил новый боевик. — Сейчас — Слава Кудряш. О Корне рекомендуется забыть — неприятный факт моей биографии…

Николай недоуменно моргал, Секретарев многозначительно переглянулся с Бузиным. Похоже, в пятерке появился посланец почившего после войны Смерша. Станет докапываться до истоков невыполнения приказаний высшего руководства Удава, выпытывать и допрашивать…

— Для того, чтобы исключить разные фантастические предположения, — спокойно продолжил Корень-Кудряш, усаживаясь рялом с Наташей, — вынужден приоткрыться. Работал разведчиком, пас Лягаша. Выручая из беды вот эту девочку, — смешливо покосился он на Наташу, — пришлось сбежать. Чему я, кстати говоря, страшно рад… Все остальное — не мои секреты. Тем более, не ваши…

— А почему не отправил в ад своего хозяина? — не успокаивалась Наташа. — Сделать это тебе было просто: вогнать в вену вместо наркоты яд…

— Действительно, просто, — согласился Кудряш. — Но это припахивает обычным убийством. Коллеги по криминальноиу бизнесу восприняли бы смерть Лягаша результатом какой-нибудь болезни. То-есть, мы лишились бы воспитательного акцента, что немаловажно.

Наташа вынужденно согласилась. Действительно, рядовое убийство — не самый лучший способ борьбы с преступниками. И все же…

Секретарев и Бузин в начале отнеслись к нового товарища с опаской. Может быть, потому, что не знали о его прошлом. Когда Кудряш приоткрылся, отношение изменилось — его приняли в состав группы. Без громких фраз и рукопожатий.

После очередного детального обсуждения намеченной на следующий день ликвидации Севастьянова, Бузин попросил выслушать его наедине. Остальные разошлись, каждый — по своему маршруту.

— Есть новости, Николай… Первая — Дуплишка, убитая Лягашем была не только проституткой, но и внедренным в банду информатором уголовного розыска. На связи у Вани Неелова… Вторая — вчера найден труп шестерки Лягаша, который учавствовал в нападении на банк. Опознан некто по кличке Глухой…

— Откуда узнал, — пошевелил Пахомов онемевшими губами. — Кто видел?

— Неелов… Мы с ним встречаемся…

Глава 16

Неелов славился в уголовном розыске своей непомерной болтливостью. Конечно, не при общении с начальством. Излишняя откровенность среди сыщиков не поощрялась, но Ване многое прощали за общительный характер, необидчивость, за удивительную способность в нужное время появляться в нужном месте. И за всегдашнюю удачливость.

Болтливый лейтенант мучительно ощущал недостаток слушателей. Только заведет в курилке разговор о том, как вчера он один повязал двух рэкетиров, сыщики многозначительно переглядываются. Вот это брешет, хвастун, вот это дает! Ведь Ванька не вязал мужиков — просто вывел на них омоновцев… Благодушно кивают и расходятся по кабинетам и комнатам.

Насмешки — ледяная вода, выплеснутая на рассказчика, тот мгновенно замолкает. С тем, чтобы через пять минут огорошить слушателей новым своим «подвигом». Славным, великим, до которого никому не дотянуться.

Новые насмешки.

Неожиданная встреча на площади Маяковского с Костей Бузиным подарила завзятому хвастуну настоящего слушателя, доверчивого и восторженного. Никогда раньше два сыщика не дружили — слишком разные характеры, к тому же, они работали в разных отделах. Теперь — другое дело — Костя вышел по ранению на пенсию, у него — уйма свободного времени, может часами выслушивать хвалебные реляции приятеля. Как не воспользоваться этой возможностью? После утомительных слежек, скучных допросов и очных ставок, когда не поболтать и не посмеяться, вечерние встречи с бывшим сыщиком, доверчивым и наивным — самый настоящий подарок.

Новые друзья начали встречаться. Не днем, конечно, дни отданы служению народу и министерству внутренних дел. Зато по вечерам, если не было вызовов и нудных дежурств, Ваня затаскивал Бузина в свою однокомнатную «берлогу», выставлял, в виде компенсации за потраченное время, бутылку водки и вдоволь болтал. Обо всем, начиная с мучающей сыщика зубной боли и кончая служебными неурядицами.

На этот раз Неелов был необычайно угрюм. Губы крепко сжаты, язык, соответственно, упрятан за зубной барьер, голова не вздернута, как обычно, клонится к столу, вилка в руке выписывает на тарелке невидимые вензеля и вопросы.

— Судя по твоей посеревшей мордашке, что-то стряслось, — подал сигнал к началу беседы Костя. Типа гудка тепловоза перед тем, как он нырнет в тускло освещенный туннель. — Если не секрет, что?

Ваня молча налил два стакашка, придвинул гостю тарелку с нарезанной колбасой и зубчиками горячо любимого им чеснока. Сделал попытку улыбнуться — не получилось, вместо улыбки — легкая, досадливая гримаса.

— Проницательным ты сделался после ранения… Произошло… Наш Севастьянов такой втык устроил — до сих пор задница болит… Ладно, так и быть, расскажу, только учти — для внутреннего употребления…

— Обижаешь? — скривился Бузин. — Могу уйти, оставив тебя наедине с секретами, — потянулся он за лужковкой, которую не снимал ни зимой, ни летом. — Мне твои тайны, как выражаются блатняки, до фени. Целуйся с ними в одиночестве…

Неелов поспешно схватил друга за рукав.

— Не лезь в бутылку, Костя, никаких секретов. Просто был у меня на связи один агент… Вернее, агентша. Проститутка, сильный специалист по иностранцам… Но дело не в зарубежниках, понимаешь? Пасла Дуплишка одного авторитета. Неуловимый, паразит, до невозможности, будто намыленный. Наверняка ворожит ему кто-то из наших. Только получу сигнал от агентши, бросаемся по адресу — ау, слинял. Вот ее-то и подстрелили возле гостиницы «Москва»…

— Взяли убийцу?

Ваня сожалеюще поглядел на наивного отставного сыщика, горестно вздохнул.

— Поглупел ты, Костя, до неузнаваемости. Когда работал в нашем «монастыре», другим был… Кажется, ясно сказал — намыленный… Вообще-то, там не все ясно. Кто-то стрелял по Лягашу, потом удрал. Я лично в той перепалке участия не принимал, говорю по наслышке…

Бузин слушал, затаив дыхание. Знал бы «умный» собеседник, что перед ним сидит и пьет водку один из «тех самых»?

— Вот я теперь без глаз и без ушей, — продолжал горевать Неелов. — Пока найдешь достойного агента, пока внедришь его в банду — сколько пройдет времени… Да и Лягаш — хитрый пройдоха, так просто никого к себе не подпустит… Узнать бы, кто ворожит бандюге… Была одна мыслишка, так её начальство из головы выбило — не трогать! Даже генерал Нефедов… Впрочем, это к гибели моей агентши не относится…

Самый лучший метод снять с Неелова экран секретности — отнестись к его болтовне равнодушно. Дескать, меня твой генерал Нефедов интересует не больше предводителя команчей из произведений Фенимора Купера. Это равнодушие сродни щелчку бича над спиной быка.

Так и получилось.

Окончательно захмелев, сыщик выложил другу историю с расследованием по Севастьянову, отчаянно материл идиота Нефедова, посылал дерзкие проклятия в адрес засевшим на верхах бандитским пособникам… Если бы не они, зловредный гордец-подполковник давно бы уже был вскрыт и «прооперирован». Соответственно, открыл бы доступ к намыленному Лягашу.

Ваня хитрил. Отличительная способность его невероятной болтливости — оставлять «за кулисами» малую толику самого важного, которое не выдавить из сыщика с помощью даже самого мощного пресса. Не говоря уже про одну единственную бутылку водки, в которой сорок градусов даже не ночевало — очередная подделка подвального спирто-водочного заводика.

Ибо слежку за подполковником он так и не прекратил. Внешне, да, отказался, радостно и прилюдно, дескать, баба с возу, кобыле легче. Демонстративно, с оглаской в кабинетах и курилках, переключил своих рыбаков и топтунов на другие об»екты, на тех же гаишников-взяточников. Сам же аккуратно отслеживал передвижения белой «волги» Севастьянова, фиксировал его встречи и расставания, контакты с другими людьми, включая продавщиц в магазинах и контролеров в автобусах-троллебусах, когда личная легковушка находилась в ремонте, а служебки были в разгоне.

Мимо его внимания не прошли частые посещения подполковником побитой долгой жизнью и базжалостными алкашами пятиэтажной хрущебы на окраине Москвы. Поинтересовался по официальным и неофициальным каналам кто там проживает, где работают, за счет каких достатков существуют?