Неожиданно Брайенна громко охнула:

— Бирюза… аквамарин…

Она поняла, что именно Роберт де Бошем мог быть рыцарем из ее снов — такой же необычный оттенок глаз!

Брайенна глубоко вздохнула, охваченная желанием. Неужели это все происходит именно с ней? Неужели судьба предназначила ей стать невестой неотразимого рыцаря ее грез? Если это так, она от всего сердца поблагодарит Святую Агнессу, пославшую это видение.

Брайенна медленно, словно во сне, шагнула к кровати, нетерпеливо откинула покрывало. Явится ли он ей сегодня ночью? И, когда, наконец волнение девушки улеглось и она уснула, первым рыцарем в сновидении оказался граф Уоррик. Возвышающийся над Браненной, он выглядел таким же огромным и свирепым, как и наяву, но теперь, она не испытывала страха.

— Я очень доволен, что вы согласились выйти замуж за моего сына.

Образ Уоррика потускнел, и явился Роберт. Дыхание Брайенны перехватило, когда высокий мужчина поманил ее, и, как всегда, бурное желание затопило Брайенну. Она подошла к нему сама, безмолвно умоляя, чтобы он коснулся ее, поцеловал, унес в уединенное место. Девушка опьянела от радости, когда их руки сплелись, и дремотно улыбнулась в манящие аквамариновые глаза.

— Ты моя наконец… Я пришел за тобой…

Глубокий, низкий, волнующий голос, сверкающие желанием глаза… Такой огромный, мускулистый и могучий — все, чего она могла желать, думая о мужчине. Лицо было свирепо-гордым, но Брайенна была не в силах противиться искушению провести пальчиком по щеке, коснуться скулы, упрямо выдвинутого подбородка и глубокой ямки на нем, а когда не устояла перед соблазном дотронуться до губ, он нежно укусил ее. Непреодолимая дрожь охватила девушку, стиснула сердце, словно его пронзила стрела Купидона. Ее чувственный смех будоражил обоих, поддразнивал, соблазнял и поощрял все новые его вольности. Губы рыцаря приблизились к крохотной родинке на чуть скошенной скуле Брайенны:

— Позволь мне отведать на вкус твою «ведьмину метку»?

Уголки рта девушки чуть приподнялись от удовольствия, и она обратила к нему свое лицо, чтобы получить поцелуй, как клятву преданности. Сильные руки обвились вокруг нее, ладони сжали ее ягодицы, и она почувствовала, как, пальцы коснулись другой родинки, «метки красавиц».

— Теперь я хочу попробовать на вкус эту.

Белые зубы блеснули в дерзкой усмешке. Никто не говорил с ней так откровенно и насмешливо… никто не высказывал вслух таких непристойных мыслей, но ей почему-то это понравилось. Глаза девушки весело заискрились, и она ответила так же откровенно.

— Я позволю тебе это в нашу брачную ночь.

— Если заставишь меня ждать так долго, я просто съем тебя, — поклялся он.

— Если заставишь меня еще хоть минуту дожидаться твоего поцелуя, я закричу, — хрипло проговорила Брайенна.

Он неожиданно наклонил голову решительным движением, и у Брайенны на миг остановилось сердце от захлестнувшего жгучего желания. Ее прекрасные глаза блеснули ответным вызовом, и она уже готова была закричать. Но в тот момент, когда ее губы раскрылись, его рот властно сомкнулся над ними, в знак полного обладания, словно ставя на ней печать хозяина.

Брайенна застонала во сне и проснулась от странных звуков. Глаза девушки были широко раскрыты, воздуха не хватало. Тело горело от первого в жизни чувственного наслаждения. Восхитительный сон не желал исчезать, сохраняя в памяти такие живые подробности, что Брайенна еще ощущала мужской запах сандала и миндаля. Рыцарь ее грез был действительно сыном Уоррика. Его мощное тело и аквамариновые глаза принадлежали роду Бошемов, но у ее воображаемого любовника не было такой золотистой кожи, как у Роберта, лицо его выглядело более смуглым и свирепым. Он обладал зловещей, неотразимой красотой Люцифера.

Трапезный зал в Виндзоре поистине был впечатляющим. Немало денег потратили на то, чтобы сделать его теплым, уютным, удобным и в то же время сохранить волшебное королевское величие, так ценимое монархами династии Плантагенетов.

Однако даже этот просторный зал не выглядел столь эффектно-праздничным, как сами члены королевского семейства, восседавшие за огромным столом на возвышении в сверкающих нарядах. Они смеялись, пили, ели, переговаривались.

У короля был великолепный гардероб — его одежда и драгоценности ослепляли. Сегодня он был в дорогом дублете из алого бархата, расшитого золотыми леопардами и лилиями. На голове залихватски сидела маленькая золотая корона. Золотистая борода была коротко подстрижена, но волосы все-таки чуть завивались. На груди лежала тяжелая золотая цепь, а воротник был усеян рубинами. Пальцами, унизанными кольцами, король сжимал инкрустированный драгоценными камнями кубок.

Рядом, в кресле королевы, украшенном изысканной резьбой, сидела принцесса Изабел в белом атласном платье с широкими рукавами, отороченными собольим мехом. Высокая диадема, браслет и кольцо поблескивали розовато-желтыми сердоликами. Принцесса любила привлекать внимание окружающих, особенно отца. Когда тот пытался заговорить с принцем Уэльским, сидевшим по другую руку, Изабел немедленно прерывала их разговор.

Любимым цветом принца Эдуарда был черный. Он начал носить его еще в детстве, чтобы выглядеть старше, а потом, вообразив, что черное приносит ему удачу, велел даже выкрасить в черное щит и доспехи. Этот цвет совсем не придавал ему мрачного и зловещего вида, оттеняя золотистые волосы цвета спелой пшеницы, бронзовую кожу и ослепительно-белые зубы. Он не носил короны, но воротник его дублета был усеян алмазами, ярко сверкавшими при каждом повороте гордо посаженной головы.

Принц Лайонел выбрал синий цвет, смягчавший красноватый оттенок его кожи. На тяжелой золотой цепи висела огромная подвеска с неограненными сапфирами. На ком-нибудь другом она казалась бы жерновом, но на широкой мускулистой груди Лайонела выглядела прекрасно.

Принц Джон, родившийся в Генте, был совсем еще мальчиком, однако блестящий ум сочетался в нем с безукоризненным вкусом. Поскольку его волосы были рыжевато-желтыми, совсем как львиная грива, Джон знал, что больше всего ему пойдет зеленый цвет. На нем был короткий плащ, отороченный рыжей лисой и скрепленный застежкой, на которой красовался изумруд размером с голубиное яйцо.

Оглядывая возвышение, Брайенна заметила, что принц Джон снял плащ, накинул его на плечи миниатюрной Бланш Ланкастер и, брезгливо посмотрев на Лайонела, поющего непристойную песню, отвел девушку подальше от опьяневшего брата, так, что она оказалась ближе к своему отцу, великому графу Ланкастеру. Брайенна растрогалась до слез. Эти двое были помолвлены, и Джон Гентский по-рыцарски защищал хрупкую тоненькую Бланш Ланкастер.

Поскольку брат Джоан, граф Кент, вернулся вместе с принцем Уэльским, она обедала с ним и попросила Брайенну сесть рядом на более почетное, чем та обычно занимала, место, поскольку в жилах брата и сестры Кент текла кровь царствующей династии. Но их отец был обезглавлен за измену, когда Джоан было всего два года. И, хотя граф в действительности не был виновен, все же его не любили — он слишком распустил своих воинов, позволяя им совершать грабежи и насилия. Зато теперь его сын Эдмунд считался очень богатым, владел домом в Лондоне и стал таким же мятежником и распутником, как отец. Вот уже несколько лет, как он из кожи лез, чтобы соблазнить Брайенну, но она неизменно отказывала ему, что стало предметом шуток, которыми они привычно обменивались друг с другом. Граф, наконец, понял, что девственницы не предназначены для плотских утех, поэтому переключил свое внимание на других, более доступных женщин и обращался с Браненной, как с сестрой.

Брайенна еще не рассказала подруге о великолепной новости — своей необыкновенной удаче. Да она и сама не очень верит в это… до тех пор, пока Роберт не начнет ухаживать по всем правилам. Но удивительно, как это Джоан не заметила в ней перемены.

Сегодня на девушке был новый наряд из янтарной тафты с золотым поясом, украшенным изумрудами, которые стали ее счастливым амулетом.

Она словно искрилась от все нарастающего возбуждения и боялась только, что оно вот-вот вырвется наружу. Брайенна смеялась после каждого слова Эдмунда, опьянев от радости, хотя не выпила ни единой капли вина.

Странствующие музыканты играли зажигательную мелодию, и она начала машинально отбивать такт, глядя в сторону стола, предназначенного для самых знатных дворян королевства. Во главе этого стола расположились графиня Солсбери, граф Уоррик, поглощенный беседой с графом Нортхемптоном, а по правую руку Уоррика сидел его сын, Роберт де Бошем. Он смотрит на нее! Иисусе, как долго он наблюдает за ней?!

Девушка опустила ресницы и поспешно глотнула вина, чтобы немного охладить разгоряченные щеки, но крепкий напиток произвел противоположное действие. Брайенна вспомнила сон, виденный прошлой ночью, его детали теперь почему-то ускользали из памяти. Рыцарь ее грез по-прежнему казался столь же могучим, имел те же аквамариновые глаза и опьяняющие губы, дразнившие и целовавшие ее до тех пор, пока Брайенна окончательно не потеряла голову.

Девушка, сама того не замечая, краснела все больше. Странно только, что во сне у Роберта были черные как смоль волосы! Возможно, такова природа снов, в конце концов, ни одна женщина не имеет власти над образами, явившимися к ней темной ночью!

Неожиданно Брайенна ужасно смутилась. Хорошо еще, что во время последней смены блюд их будут развлекать жонглеры. А потом Годенал, менестрель короля, споет новую балладу о героических подвигах. Брайенна любила слушать легенды, вдохновлявшие ее: хотелось воссоздать события, о которых повествовал менестрель, на пергаменте изобразить их яркими красками.

Брайенна поглядела на подругу, впервые заметив, что Джоан так же сильно возбуждена и взволнована, как она сама. На ней было новое платье из переливающейся ткани персикового цвета, отделанное дорогим мехом горностая. В волосы вплетены жемчужные нити. Брайенна поняла, что и подруга скрывает какой-то восхитительный секрет.

А Джоан и Эдуард весь обед обменивались многозначительными взглядами, и нескрываемый интерес, который она читала в его глазах, побуждал девушку чувствовать себя неотразимой. Окончательно потеряв голову, она скромно опустила ресницы и заразительно смеялась каждой шутке брата. Однако вскоре Джоан вновь искоса взглянула туда, где сидел белокурый гигант с темно-сапфировыми глазами, обещавшими, что вскоре их отношения станут еще более волнующими.

Принц Эдуард не мог дождаться, когда завершится обед и начнутся танцы. Он не переставал удивляться, что столь хрупкое создание действует на него так неотразимо. Изучая воинскую науку, принц познакомился со стратегией и вовсе не намеревался сидеть за столом еще целый час, глядя на Джоан издалека, пока Годенал распевает свои бесконечные сочинения. Эдуард улыбнулся сестре.

— Ты прекрасно выглядишь сегодня, Белла. Когда начнутся танцы, тебя тут же осадят поклонники, так что оставь первый танец отцу, чтобы не задеть его гордость.

Изабел самой не терпелось вместо матери начать бал с королем. Они, конечно, будут привлекать взгляды всех присутствующих, и это даст ей возможность показать новый наряд во всем блеске! Эдуард понизил голос:

— О Боже, сюда идет Годенал! Если начнет распинаться о Роланде или Шарлемане[18], времени на танцы не останется.

Изабел несколько раз настойчиво дернула короля за рукав.

— Отец, мне так хочется открыть с тобой бал, неужели весь вечер придется слушать Годенала?

— Милая, всем так нравятся его героические баллады и любовные песни! Он может вызвать слезы у всех присутствующих.

— Просто они рыдают от скуки! — капризно возразила Изабел. — Скажи лучше, что не хочешь танцевать со мной!

Король Эдуард успокаивающе погладил дочь по руке. Ах, эта молодежь! Так нетерпелива, так порывиста!

Поманив Годенала, он что-то шепнул менестрелю и снял кольцо. Смешно, что вознаграждение за согласие удалиться было гораздо выше платы за пение.

Когда столы отодвинули к стенам, чтобы освободить место для танцев, придворные высыпали на галерею. Брайенна, подхватив Джоан, не в силах больше сдерживаться, выложила удивительную новость.

— Знаешь, король выбрал жениха для меня…

— О, Брайенна! Кого?!

— Роберта де Бошема.

— Сына Уоррика? Ах, Брайенна, вы будете самой красивой парой при дворе. Всем на зависть. Девушки с ума сходят по нему.

— Не могу поверить своему счастью!

И тут Брайенна стремительно обернулась: сзади раздался чей-то голос:

— Могу я присоединиться к вам, леди?

Она взглянула в лицо светловолосого великана. Да, он был самым привлекательным из всех знакомых мужчин. И внезапно Брайенна словно лишилась речи, а ее ноги приросли к полу. Однако Джоан не потеряла самообладания.

— Я слышу, музыканты заиграли. Должно быть, сейчас начнутся танцы!

Пока они шли по галерее, Брайенне показалось, что взгляды всех придворных устремлены на их пару. Только когда Адель подошла к ним, девушка нашла в себе силы заговорить:

— Могу я представить тебе Роберта де Бошема? — спросила она, наслаждаясь божественными звуками этого имени. — Роберт, это моя тетя Адель.

Роберт, поклонившись, галантно поднес к губам руку Адели, хотя глаза его смеялись:

— Она слишком молода, чтобы быть вашей дуэньей. Этим комплиментом он мгновенно покорил сердце Адели.

— Могу я просить вашего позволения пригласить даму на танец?

В этот момент Адель разрешила бы ему все, что угодно… впрочем, как и Брайенна.

Король кружил в танце Изабел. Согласно этикету, через несколько минут после начала танцев к первой паре могли присоединиться остальные.

Принц Эдуард обходил зал, незаметно приближаясь к Джоан. Однако Уильям де Монтекьют выбрал прямой путь и первым очутился рядом с девушкой. Джоан остро ощущала каждое движение принца и, ослепительно улыбнувшись Уильяму, приняла его приглашение. Утром Джоан поняла, что Эдуард рассердился, когда она упомянула о свидании. Теперь она может сыграть на его ревности.

— Я очень сожалею о вашем отце, Уильям.

— Проклятые французы! Не могу дождаться, когда окажусь, по другую сторону пролива[19] единственным ответом может быть только война на чужой территории! Но прежде, чем мы выступим, я бы хотел просить вашей руки. Вы знаете, Джоан, что пленили мое сердце. Для меня нет никого дороже вас. Я думаю о вас день и ночь! Но Джоан не тронули лесть и заверения в вечной любви. У молодых людей принято объявлять себя рабами дам, хотя на деле они добиваются обратного.

— По-моему, вы день и ночь думаете о воинской славе!

Уильям широко улыбнулся.

— Когда меня посвятят в рыцари, я буду ухаживать за вами и завоюю ваше сердце. И, поверьте, не смирюсь с отказом! — страстно поклялся он.

Принц Эдуард ухитрился оказаться прямо перед ними, как только музыка кончилась.

— Ну, кузина, не окажете ли мне честь? — небрежно спросил он.

— Если не можете найти партнершу, придется пожалеть вас, ваше высочество, — поддразнила Джоан.

Только когда они отошли, Эдуард проворчал:

— Вижу, у Монтекьют, кажется, серьезные намерения! Он что-то значит для тебя?

— Я сказала, что сожалею, о его отце, — ответила Джоан, чуть скривив губы. — Ты ревнуешь?

— Он целовал тебя? — спросил Эдуард и стиснул зубы.

Джоан взглянула на принца через полуопущенные ресницы.

— Пытался, — призналась она, гадая, скоро ли принцу захочется наложить печать его поцелуя на ее губы. И, неожиданно, увидев, что он собирается это сделать, остановила его:

— Эдуард, все смотрят…

— Прости, Жанетт, но ты сводишь меня с ума… Я хочу быть с тобой… так, чтобы никто на нас не глядел!

— Это невозможно, ваше высочество.

— Для меня нет ничего невозможного. Но это, конечно, потребует определенной стратегии.

— В ваших устах даже флирт напоминает военный маневр.

Ему хотелось сжать ее в объятиях. Такая крохотная, такая прелестная! Господь Всемогущий, рядом с ней он был не в состоянии связно мыслить!

Эдуард поднял голову и оглядел зал.

— Я приглашу Изабеллу, а ты своего брата. Заставь его после танцев отвести тебя на галерею.

Роберт де Бошем галантно поклонился Брайенне.

— Не хотите ли потанцевать, мадемуазель?

— О да, милорд, я люблю танцевать!

Внезапно она испугалась, что проявляет слишком заметное нетерпение.

Во время танцев она старалась не поднимать глаз, но наконец нашла в себе мужество взглянуть на Роберта.

— У вас на шее рана!

— Царапина! Шрамы украшают мужчину, миледи. Брайенна никогда не думала о шрамах с этой точки зрения. Мужчины смотрят на некоторые вещи по-иному, чем женщины. Возможно, шрамы на теле солдата — признак мужества. Вспомнив иссеченное рубцами лицо Уоррика, девушка вздрогнула.

— Я чувствую себя привычнее на поле битвы, чем среди танцующих пар, миледи, — объявил Роберт. Он и в самом деле был слишком высок и широкоплеч, чтобы изящно и легко двигаться, и держался немного неуклюже. Но почему-то Брайенне именно это показалось очаровательным и трогательным.

— Пожалуйста, зовите меня Брайенной.

Иисусе, она снова чересчур торопит события!

— Только если согласитесь, чтобы я стал для вас Робертом.

— «Миледи» и «милорд» — это так официально! Ну вот, теперь она объясняет вполне очевидные вещи!

— Брайенна, я хотел бы стать вашим рыцарем на турнире. Вы повяжете мне на рукав ваш шарф или ленту?

— О да, Роберт, это большая честь для меня.

Не успели музыканты отложить инструменты, как около них оказался принц Лайонел.

— Бошем, пора и с нами посидеть немного, — объявил он, хлопнув Роберта по плечу. — Ты ведь ненавидишь танцы еще больше, чем я!

Он уставился на губы Брайенны, медленно перевел взгляд на ее грудь и снова на губы.

— Лакомый кусочек, Роберт, но подопечных короля в постель не затащишь!

Брайенна вспыхнула до корней волос.

— Принц Лайонел, надеюсь, вскоре будет объявлено о нашей помолвке, — подчеркивая каждое слово, объяснил Роберт.

— Ах, счастливчик! Значит, с ней все-таки можно будет поразвлечься в постели.

Он громко рассмеялся собственной шутке. Но Бошем, осторожно поддерживая Брайенну под руку, постарался увести ее подальше от принца.

— Простите, ваше высочество, я должен проводить леди Бедфорд, а потом буду, счастлив, присоединиться к вам.

Брайенна была тронута рыцарским поведением Роберта. Он, не задумываясь защитил ее от принца Лайонела.

— Он так груб, — смущенно пробормотала девушка.

— Я у него на службе, миледи, и он для меня великодушный и щедрый сеньор. Я надеюсь стать управителем его поместий.

— Верность — прекрасное качество, милорд. — Брайенна готова была откусить себе язык за то, что осмелилась критиковать принца. Теперь они вновь перешли на официальный тон.

— Миледи… Брайенна, надеюсь, вы не сердитесь, что я упомянул о помолвке… ведь я еще даже не сделал вам предложения.

— Нет, нет, я не сержусь, — заверила девушка.

— Значит, можно сделать официальное объявление и назначить день? — настаивал он.

— Да, милорд… Роберт… если хотите этого. Бошем еще раз склонился над рукой Брайенны и подвел ее к Адели.

— Он собирается объявить о помолвке, — шепнула Брайенна тетке.

— Всего лишь после одного танца? Он, должно быть, влюблен по уши!

«Нет, это я влюблена», — подумала Брайенна.

Джоан неспешно шла по галерее, опираясь на руку Эдмунда Кента. В дальнем конце он заметил принца Уэльского с сестрой.

— Эта встреча не случайна, — упрекнул Эдмунд свою спутницу, — признайся, ты все задумала заранее!

Джоан уже приготовилась горячо отрицать это обвинение, но тут ее осенило: брат неверно понял причину их появления здесь!

— Принцесса Изабел уговорила тебя притащить меня сюда, дьяволенок ты этакий, — продолжал он.

— Если не хочешь оставаться с ней наедине, пригласи танцевать и отведи обратно в Трапезный зал, — посоветовала сестра, кусая губы, чтобы удержаться от смеха.

— Счастлив, что смог развлечь тебя. Как, черт побери, теперь отделаться от Изабел? У меня в десять свидание с дамой!

— Не станешь ты тратить время на даму, — поддразнила брата Джоан.

— Эдмунд, я повсюду вас искала, — обрадовалась Изабел.

— А я вас, ваше высочество. Вы обещали оставить мне танец.

— Когда же это, сэр? — жеманно пролепетала принцесса.

— В конюшне Беркхемстеда, когда мы остались наедине, — язвительно улыбнулся Эдмунд.

— Ах, Эдмунд, вы такой злой!

Оставив брата, Изабел повисла на руке Эдмунда. Принц Уэльский подмигнул графу Кенту.

— Минутку, Белла, вряд ли я могу отпустить тебя неизвестно куда с этим дикарем.

Уголки рта Изабел капризно опустились.

— Эдуард, пожалуйста, всего на один танец. Граф Кент приложил руку к сердцу.

— Один танец, клянусь честью джентльмена. Посмотрев вслед парочке, шествующей по галерее в направлении Трапезного зала, Эдуард сжал пальцы Джоан и повлек ее за собой наверх через другой выход. Они оказались в солярии, где в этот час никого не было. Эта комната с огромными окнами, пропускавшими солнечные лучи, служила любимым местом дневного отдыха королевы.

Ни одна свеча не была зажжена, но на полу и стенах лежали отблески лунного света, от которого серебрились волосы и платье Джоан.

— Неземная красота, — прошептал Эдуард, трогая пальцами белую горностаевую опушку на ее плече.

Ладони Джоан гладили мышцы на широкой груди принца. Жар его тела перетекал в нее, и под руками девушки билось его сердце, билось неровно, тяжело, быстро.

Эдуард застонал и, пропустив между пальцами шелковистые пряди, заключил в сложенные чашечкой руки лицо девушки, благоговейно, словно святыню.

— Я три часа дожидался, чтобы сделать это.

Он накрыл ее губы своими, прижался к капризно изогнутому рту девушки, сначала нежно, потом с все нарастающей страстью. Большими пальцами он чуть коснулся уголков ее губ, раскрыл их, словно лепестки цветка, и его язык проник за преграду зубов. Джоан охнула, охваченная неведомым доселе возбуждением. Его язык неспешно исследовал потайные глубины ее рта, девушка становилась все покорнее и податливее. Сильные руки обвили ее, оторвали от пола, прижали к телу.

Бедра Эдуарда были твердыми, словно мрамор, фаллос, набухший от желания, упирался в мягкий живот Джоан и напряженно пульсировал.

Выгнувшись, Джоан обняла Эдуарда за шею. Он сжал упругие полушария ее ягодиц, и желание, поднявшееся в ней, стало настолько сильным, что она, оторвав губы от его губ, гортанно вскрикнула, не зная, как иначе выплеснуть охватившее ее чувство наслаждения.

— Милая, милая, — бормотал Эдуард, уткнувшись ей в шею. — Жанетт, сегодня я не отпущу тебя. Хочу до утра тебя любить.

— Нет, Эдуард, мы не можем. Я должна оставаться девственницей, если не хочу навлечь на себя гнев короля.

Эдуард отпустил Джоан, и ноги девушки, наконец, коснулись ковра.

— Ты согласилась бы выйти замуж за другого? — недоверчиво переспросил он.

— Король найдет мне жениха, и я ничего не смогу изменить.

Между тем король в этот момент уговаривал Кэтрин де Монтекьют потанцевать с ним. Графиня Солсбери считала, что это даст повод к сплетням. Пришлось призвать в свидетельницы графиню Пемброк.

— Уильям наверняка хотел бы, чтобы я позаботился о его жене, не правда ли, леди Пемброк? Пойдем танцевать, Кэтрин, это тебя немного развеселит.

— Эдуард, у тебя совсем нет стыда, — шепнула Кэтрин.

— Во всем, что касается тебя — нет. — Король страстно стиснул ее руку: — Так вот, у меня для тебя новость. Твой муж в Париже, гостит при дворе, в ожидании пока договорятся о его выкупе.

— Он пленник, а не гость, Эдуард!

— Кэтрин, сегодня он, несомненно, сидел за таким же роскошным ужином, как и мы, а в данный момент наверняка забавляется с какой-нибудь прелестной французской шлюшкой.

Кэтрин засмеялась в ответ на его шутку.

— Вот так-то лучше. Не надо слез, любимая. Пойдем со мной в солярий. Перед тем как подняться к королеве, я хочу пожелать тебе доброй ночи без посторонних глаз, дорогая.

Едва скрипнула дверь, принц Эдуард и Джоан поспешно отстранились друг от друга. Масляные лампы у входа отбрасывали неверный свет на короля и графиню Солсбери.

— Отец! — изумленно охнул Эдуард.

— Эдуард?! Ты?

Король снял со стены лампу и, высоко подняв, осветил испуганных молодых людей. Отец и сын долго молча смотрели друг на друга. Но в одинаково сверкающих синих глазах не отразилось ни малейшего намека на стыд.