Средневековые Де Варенны - Желанная

Поняв, в каком тяжелом состоянии находится сын, Уоррик призвал Хоксблада и его араба-оруженосца Али. Оба обучались медицине в Испании, в провинции Кордова и на Востоке, что, по глубокому убеждению Уоррика, давало гораздо более глубокие знания, чем те, которыми обладал магистр Брей.

Сначала Роберт отказался позволить своему незаконному брату осмотреть его, однако Хоксблад насмешками и уговорами заставил его сделать это.

— В конце концов, во всем виноват я, — настаивал Кристиан.

— Не будь упрямым дураком, позволь мне посмотреть ногу.

— Не смей хвастаться, что ранил меня на турнире! Твой меч даже не коснулся меня, — высокомерно бросил Роберт.

— Но именно мой хорек укусил тебя в нанесенную тобой же рану.

Это поразило Роберта.

— Ты нарочно натравил его на меня! Я прикончу эту крысу!

— На твоем месте, я бы держался от него подальше, если не хочешь остаться евнухом. Зубастик обожает делать такие вещи!

Роберт побледнел, поняв, какой опасности подвергался, и нехотя стянул лосины. Открылась воспаленная рана.

Хоксблад и Али посовещались и решили, что мазь из чистеца будет лучшим средством, чтобы остановить нагноение, потом, дня через два, когда воспаление ослабнет, сок вербейника быстро стянет края раны.

— Мы в два счета поставим тебя на ноги, — заверил Хоксблад. — Поправишься как раз к началу войны.

Про себя Кристиан не мог не гадать, уж не симулирует ли Роберт. Рана была не в таком уж плохом состоянии, как он себе представлял. Неужели его брат — трус? И уж конечно, рана не настолько тяжелая, чтобы сильный здоровый мужчина не мог подняться.

Но Кристиан тут же отказался от этой мысли. Его любовь к Брайенне не должна стать причиной неприязни к Роберту. Когда брат узнает, что люди Уоррика перешли под команду Кристиана, наверняка это сразу же заставит его покинуть постель.

Король вернулся в Виндзор с более чем двухтысячной армией. Окружающие замок луга и поля, насколько было видно глазу, усеяли шатры, и дама Марджори каждый день наставляла молодых воспитанниц, предупреждая об опасности одиноких прогулок за крепостными стенами.

Сразу в день приезда король велел строителям начать работу над новой Круглой Башней. Мысль о покорении Франции подогревала его, удесятеряла силы и энергию. Только затемно он выбрал время, чтобы прочесть гору писем, накопившихся в его отсутствие.

Принц Эдуард закрылся вместе с отцом, выступая в роли его советника, помогая решить, какие дела нужно представить на суд Совета, а какие держать в строгом секрете.

— Дьявол!

Король швырнул на пол официальное послание от короля Франции.

Эдуард поднял пергамент, с которого свисали печати, и вопросительно поднял золотистую бровь.

— Филипп предлагает освободить Уильяма де Монтекьюта в обмен на освобождение графа Море.

— Но это невозможно, отец! Пока Море наш заложник, шотландцы не осмелятся перейти границу!

— Знаю! Если хоть один шотландский варвар перейдет границу, Море вынесут смертный приговор. Я хочу быть твердо убежден, что Шотландия не вторгнется в наши пределы, пока я воюю во Франции.

— Отец, поскольку ты решил начать войну, я бы хотел, чтобы ты поклялся исполнить мою просьбу.

Король Эдуард взглянул на сына: живой портрет отца. Короли могут давать обеты и тут же нарушать их, не моргнув глазом. Но Черный Принц, несомненно, не допустит этого.

— Чего ты просишь у меня, Эдуард?

— Когда начнется сражение, выбрось из головы все мысли обо мне. Я сам позабочусь о собственной безопасности. Не приходи ко мне на помощь, если я паду в бою. Все, о чем .я прошу, — дай возможность заслужить рыцарские шпоры.

Король на секунду побелел и отшатнулся, но тут же понял, что не должен позорить сына перед его солдатами. Хотя Эдуарду всего шестнадцать, благодарение Богу, он вырос настоящим мужчиной и станет величайшим рыцарем во всем христианском мире, причем без помощи отца.

— Даю слово, Эдуард, — поклялся король, крепко сжав плечо сына. Затем опустив руку, широко улыбнулся. — Уж лучше оставайся цел и невредим. Если с тобой что-то случится, твоя мать выпустит из меня кишки и сделает из них подвязки!

— Я Плантагенет, — просто ответил принц, как никогда похожий в эту минуту на золотокожего Бога.

Король Эдуард поклялся про себя побеседовать по секрету с Кристианом Хоксбладом. Пусть он обещал сыну не слишком опекать его, принц должен иметь за спиной непобедимый надежный меч!

Была уже полночь, когда король поднялся по темной лестнице в спальню Кэтрин де Монтекьют: к его разочарованию, леди была одета, а в комнате ярко горели свечи.

— Ты должна быть уже в постели, любимая, — нежно упрекнул он, желая в этот момент лишь одного — ощутить ее мягкое податливое тело под своим.

— Конечно, весь мир должен существовать для королевских наслаждений.

Эдуард вздохнул. Ему недостает только поссориться с любовницей! Нужно было идти сразу к Филиппе, там он нашел бы мир и покой. Но король тут же признался себе, что не хочет идти к жене. Он жаждет лишь страсти Кэтрин и сделает все, чтобы вновь и вновь испытать ее.

— Вы получили послание из Франции относительно выкупа Уильяма?

— Пойдем в постель, милая, и я открою тебе тело и душу.

— Ваше остроумие не забавляет меня, сир. Сначала дело, потом развлечения — до сих пор я слишком часто слышала лишь пустые обещания.

— Жестокая Кэтрин, — с сожалением вздохнул король, поднося к щеке прядь волос темного золота. — Откуда ты знаешь, что я получил письмо?

— Говорила с французским послом.

Ревность разбушевалась в душе короля. Тело Христово, он согласен делить ее с мужем, но мысль о том, что она может дарить свои милости в обмен на сведения об Уильяме, острым ножом ударила в сердце.

— Я честно расскажу тебе обо всем, что знаю. Доверься мне, Кэтрин.

Кэтрин умоляюще дотронулась до груди: любовника.

— Я верю тебе, Эдуард. И знаю, что обменяешь графа де Море на лучшего друга.

Эдуард застонал, сжав точеные плечи.

— Милая, пока я держу Море в плену, нам не грозит вторжение шотландцев.

Кэтрин отодвинулась от него, словно не могла больше выносить его прикосновения.

— Значит, ты отказываешь мне в единственной просьбе?

— Дорогая, но ты легко отказываешь мне в том, о чем я тебя молю.

— Я дала тебе любовь! И свое тело! Когда и в чем я тебе отказывала?

Руки короля легли на застежки платья.

— Ты отказываешь мне сейчас, — горячо прошептал он.

Кэтрин приложила его руку к своей обнаженной груди.

— Я дам тебе все… все. Я знаю, как быть великодушной!

Эдуард снова застонал и, подхватив ее на руки, понес к постели. Он считал себя обязанным проявить ответную щедрость еще до рассвета и пообещал обменять графа де Море на Уильяма, графа Солсбери.

Едва ли не ежечасно между Виндзором и побережьем, где в каждом порту готовились корабли для перевозки армии, курсировали гонцы. Кони, .оружие и порох доставлялись из каждого графства Англии. Валлийские лучники получили обмундирование, состоявшее из зеленых курток, коричневых лосин и колчанов из оленьей кожи для длинных стрел с гусиным оперением. От рыцарей требовалось приобрести доспехи и боевых лошадей для себя и оруженосцев, а солдатам раздавали шлемы, панцири из толстой кожи, щиты и мечи, сделанные из лучшей шеффилдской стали. Сотни телег повезут во Францию оружие, пушки, еду и вернутся обратно с грузом трофеев, если, конечно, война будет выиграна.

Сам воздух Виндзора, казалось, был заряжен напряженным ожиданием. Каменщики трудились от рассвета до заката, чтобы скорее завершить строительство Круглой Башни. Матери надеялись, что их дети родятся раньше, чем мужья отправятся на войну, и многим рыцарям удалось уговорить девушек пасть жертвой стрелы Купидона и их собственных «стрел», поскольку для нежных сердец невыносима сама мысль о том, что юный красавец может пасть в бою.

Молодой Уильям де Монтекьют пользовался любой возможностью, чтобы отлынивать от непрерывных учений и хотя бы мимолетно встречаться с Джоан. Та всеми силами старалась избегать его, поскольку Уильям настаивал на официальной помолвке еще перед тем, как войска отправятся во Францию. Но каждый вечер, сидя с женихом в зале под неусыпным оком его матери, графини Солсбери, девушка с тоской думала о своем белокуром принце и молилась о том, чтобы поскорее пришло приглашение от брата.

Наконец настал день, когда она, вне себя от волнения, поспешила в комнату Брайенны:

— Наконец-то прибыл посланец! Брат просит меня приехать в Лондон в его дом на Фиш-стрит! Уильям и его мамаша просто поймали меня в капкан! Требуют, чтобы церемония помолвки состоялась перед его отплытием во Францию, и даже составили брачные контракты!

— Роберт тоже постоянно твердит об этом. Я, наконец, согласилась подчиниться любому решению короля. Уоррик уже давно подписал наши контракты, — безнадежно вздохнула Брайенна.

— Поедем со мной! По крайней мере, хоть ненадолго от них избавимся!

— Когда ты отправляешься?

— Сейчас и немедленно! Дай мне время переодеться в любимое платье Эдуарда, потом приходи в мою комнату, мы потихоньку спустимся к реке и доберемся на барке до Лондона.

После ухода Джоан Адель рассудительно заметила:

— Тебе лучше бы захватить щетки для волос и ночную сорочку.

— Думаешь, Джоан захочет провести там ночь? — спросила Брайенна, натягивая фиолетовую тунику поверх бледно-лилового нижнего платья.

— Мой ягненочек, неужели не понимаешь? Едва Эдуард заполучит ее, двери спальни до утра не откроются!

Брайенна вспыхнула.

— А я не подумала, — пробормотала она.

Войдя в комнату Джоан, Брайенна, к своему удивлению, застала там леди Элизабет Грей. Она пришла к Глинис, которая занималась тем, что продавала любовные и приворотные зелья.

Когда Брайенна вошла в комнату, остальные сразу же смолкли. Она заметила, что Элизабет плачет, охваченная паническим страхом.

— Что случилось? — встревожилась Брайенна.

— Я… я беременна, — выпалила Элизабет. — И прошу Глинис дать мне что-нибудь, чтобы избавиться от ребенка.

— О, Элизабет, этого не может быть!

Сердце Брайенны разрывалось от жалости к ней.

— У меня есть средство, но очень опасное. Я знала девушку, которая умерла от него, — призналась Глинис.

— Мне все равно, все равно! Лучше умереть, чем быть навеки опозоренной! Если принцесса Изабел узнает, она разнесет это по всему Виндзору!

Брайенна, кажется, начинала догадываться, кто был виновником несчастья Элизабет. Если ее догадка верна, о замужестве не может быть и речи.

— Это принц Лайонел?

Элизабет, побагровев от смущения, молча с несчастным выражением кивнула. Добросердечная Джоан мгновенно преисполнилась сочувствием.

— Не стыдись, Лиззи, мы все здесь не девственницы, — призналась она, думая немного утешить Элизабет, но та вновь разразилась слезами.

— О, Глинис, пожалуйста, помоги ей, — умоляюще попросила Джоан.

Глинис, оглядев девушек, решила:

— Вы двое, уходите поскорее. Я позабочусь о леди Грей. Это останется между нами, да и вы не болтайте обо всем, что видели и слышали сегодня.

После ухода дам, Глинис вынула из сундучка с травами сушеные лавровишни, растолкла и смешала с инжирным сиропом.

— Вам лучше остаться со мной, леди Грей. В следующие несколько часов у вас будут ужасные боли.

— Спасибо, Глинис, — благодарно шепнула девушка и быстро проглотив довольно приятную на вкус смесь, уселась, нервно теребя звенья серебряного пояса.

— Принц Лайонел не отец ребенка! — неожиданно выпалила она.

— В таком случае, миледи, может, попытаться убедить джентльмена жениться на вас?

Элизабет покачала головой.

— Он обручен с леди Бедфорд. Я беременна от Роберта де Бошема.

— Господи, никогда ни словом не обмолвитесь Брайенне об этом. Иначе жизнь ее будет погублена!

Элизабет не смогла ответить, потому что в этот момент сильнейшая судорога скрутила ее, едва не опрокинув на пол.

Глава 21

Джоан и Брайенна, как и собирались, отправились в Лондон на речной барке. Всю дорогу девушки были необычайно молчаливы. Каждая погрузилась в свои собственные невеселые мысли. Наконец Брайенна высказалась:

— Боже милостивый, каждая из нас могла быть на месте Элизабет Грей!

— Но Эдуард позаботится обо мне, — наивно понадеялась Джоан.

Брайенна вздохнула. Только что ей наглядно и безжалостно объяснили, что в таких делах женщине ничего другого не остается, как самой заботиться о себе. Она поклялась с этих пор вести себя скромно и не позволять Кристиану Хоксбладу завлечь себя в ловушку.

Девушка нахмурилась. Хорошо бы, чтобы и Джоан была хоть чуть-чуть разумнее! А то прямо настоящий сорванец — слишком озорная и к тому же добрая — сама же пострадает от этого.

Подруги с небольшими сумками, в которых лежали ночные сорочки, поднялись по ступенькам причала и поспешили вниз по Фиш-стрит к высокому каменному долгу, принадлежавшее Эдагунду Кенту. Он уже ждал их и заключил сестру в объятия. Потом, весело поблескивая глазами, обнял Брайенну. Та шутливо хлопнула его по физиономии, когда он попытался поцеловать ее в губы вместо подставленной щеки.

— Нельзя же винить мужчину в том, что он попытался сорвать поцелуй, тем более ему скоро на войну.

Эдагунд оглядел девушку с головы до ног. Кожа у нее на шее была прозрачнее и нежнее жемчуга!

— Счастливчик этот де Бошем! Щеки Брайенны порозовели.

Эдагунд провел их через весь дом в маленький дворик и сказал:

— Познакомьтесь с моим новым соседом.

Глаза Джоан зажглись радостью при одной мысли о том, что стоящий рядом дом принадлежит принцу Эдуарду. Эдагунд проводил их до задней двери и поручил заботам Джона Чандоса, оруженосца принца. Тот взял у Джоан ее вещи и показал на коридор:

— Надеюсь, вам понравится вид из комнат, леди Кент.

Джоан рванулась вперед, забыв обо всем на свете, кроме возлюбленного. Чандос неуклюже перемешался подле Брайенны, не зная, чем же развлечь леди Бедфорд.

Брайенна решила сжалиться над ним.

— Прошу вас, Джон, не беспокойтесь обо мне. Я привезла пергамент и краски. Если можно, отведите меня в комнату с видом на реку.

Оруженосец, более привычный к мечу и доспехам, чем к общению с прелестными женщинами, едва сдержал вздох облегчения. Он провел леди Бедфорд по узкой лестнице в спальню, окна которой выходили на Темзу.

— К счастью, мы смогли заручиться услугами одной из лучших лондонских кухарок. От запахов, доносящихся из кухни, у вас слюнки потекут, вот увидите!

— По-моему, пахнет паточным пирогом, — с надеждой предположила Брайенна.

— Я принесу вам кусочек и еще все то, что сумею стащить, — пообещал Джон, очаровательно краснея. — Кухарки ко мне неравнодушны.

Джоан, перелетев через комнату, с криком радости бросилась в объятия Эдуарда. Он высоко поднял ее, вновь пораженный изяществом и хрупкой женственностью возлюбленной. На ней было светло-бирюзовое платье, отороченное горностаем, серебристые волосы перевиты нитями речного жемчуга. Глаза сияли любовью и смехом, особую прелесть придавало сознание, того что свидание было тайным и запретным.

— Эдуард, я думала, ты забыл меня! — Джоан сама не верила тому, что говорит.

— Моя крошка Жанетт, я все время только о тебе и думаю, хотя мои мысли должны быть заняты совсем другим.

Джоан обвила руками его шею и поцеловала в кончик орлиного носа.

— Я люблю тебя!

— И я обожаю тебе, мой ангел! Кажется, прошла вечность с тех пор, как мы занимались любовью.

Брайенна сидела у окна, рисуя барки и лодки на реке, делая наброски с пешеходов, толпившихся на Фиш-стрит. Когда на землю начали опускаться сумерки, она отложи ла уголек и, начав пересматривать листы пергамента, неожиданно наткнулась на портрет Кристиана Хоксблада. Сердце девушки сжалось от боли при воспоминаниях об их первой встрече, о каждом слове, о каждом взгляде, каждом прикосновении, которыми они обменивались.

Брайенна невидящим взором уставилась на речные огни. Почему долг всегда невыносимо тяжел, а грезы — само совершенство? Все ее существо проникнуто мечтами о нем, его губах, руках, улыбке, голосе.

Дверь открылась, и на пороге появилась знакомая высокая фигура, заполнив комнату своим все подавляющим присутствием.

О, небо и все святые, почему она не сообразила раньше, что Кристиан тоже будет здесь вместе с Черным Принцем?

Брайенна вскочила так быстро, что табурет перевернулся. Кристиан двумя прыжками пересек комнату и сжал сильными руками ее плечи. Темное лицо превратилось в свирепую маску, а глаза — в осколки аквамарина.

Брайенна закрыла глаза, тщетно пытаясь противиться неотразимому мужскому притяжению. Сопротивляться такой неистовой силе было невозможно, и девушка трепетала при одной мысли о том, что придется отказать ему. Иначе нельзя.

— Тогда в Бедфорде мы просто потеряли головы. Я не должна была отдаваться тебе, зная, что Роберт первым предъявил на меня права. А теперь, когда он останется хромым, не могу быть столь бессердечной и отказать ему.

— Ах, ты вполне способна на любую жестокость, Брайенна. Ты моя госпожа, моя женщина. Ты всегда принадлежала мне, с самого начала, душой и телом.

— Прекрати, Хоксблад! Я принадлежу Роберту де Бошему! Твой отец подписал контракт. Помолвка неизбежна.

Пальцы Кристиана с силой сжали нежную плоть. Лицо стало безжалостно-свирепым, почти диким.

— Знайте, леди: вы никогда не станете женой Роберта де Бошема, ни в этой жизни, ни в следующей. Между нами кровная связь! Мы — одно целое.

— Кристиан! — Отчаянный крик вырвался из нее — Я никогда не пожалею о том, что было между нами. Если у меня вырвут сердце из груди, умирая, я буду вспоминать о нашей любви. Но совесть терзает меня из-за Роберта. Он станет калекой до конца дней своих. Я должна исполнить свой долг.

Кристиан, неожиданно нагнувшись, подхватил ее на руки и прижал к себе.

— Клянусь Христом, я возьму тебя сейчас и не выпушу из постели, пока в твоем животе не начнет расти мой младенец.

— Отпусти меня, сейчас же прекрати это! — воскликнула она, но Кристиан, подхватив ее на руки, быстро вышел из комнаты, взлетел по ступенькам и оказался в спальне с очень большой кроватью. Брайенна, сцепив руки в кулаки, ударила в твердую, как железо, грудь, но ее сопротивление не произвело ни малейшего впечатления. Он приблизил губы к ее уху, шепча слова любви, по которым так истосковалась Брайенна за три дня.

— Отдайся мне, любимая! Отдайся сейчас!

Внезапно Брайенну охватило тоскливое предчувствие.

Это свидание может стать последним. Кристиан отправляется во Францию, на войну. Сможет ли она вынести разлуку? Как выдержать тяжкий груз вины, если она сейчас откажет Кристиану в любви, а вдруг его убьют в битве?!

Слова Кристиана быстро растопили обет целомудрия, который она только что приняла. Какой холодной, расчетливой жестокостью был бы ее отказ!

Брайенна перестала сопротивляться и обняла его за шею. Кристиан опустился на постель и сжал ее в объятиях.

Когда она отняла свои дрожащие губы от его уст, Кристиан прошептал:

— Не желаю, чтобы ты просто покорилась мне, Брайенна, хочу, чтобы и ты испытала счастье в нашей любви.

И неожиданно она захотела того же, чего хотел он.

Брайенна дразняще провела языком по губам, и Кристиан вновь припал к ним, захватив в плен розовый кончик, прежде чем она успела спрятать его. И, хотя солнце еще стояло высоко, оба решили, что пора спать. Брайенна скинула туфли, и рука Кристиана пробралась под юбки, чтобы стянуть кружевные чулки, а вместе с ними и подвязки. Кристиан зачарованно глядел на изящные шелковые кольца, украшенные лентами. В этом необыкновенном создании все было восхитительно-красивым.

Брайенна развязала шнурки туники, чтобы он смог снять ее, расстегнула крохотные пуговки на нижнем платье, следя за тем, каким голодом загорелись аквамариновые глаза, и, оставшись обнаженной, приготовилась ждать, пока разденется Кристиан, но он, не в силах I сдержаться, притянул ее к себе. Ее кожа была словно кремовый бархат на темном олове его дублета. Кристиан поднял ее волосы, рассыпал их по плечам золотым покрывалом. Нитка ее ожерелья порвалась, и бусинки сверкающим дождем посыпались на постель. Увидев расстроенное лицо возлюбленного, Брайенна рассмеялась, потом рассыпала горсть жемчужин по груди и животу. Кристиан, тоже засмеявшись, смахнул полупрозрачные шарики, запутавшиеся в рыжевато-золотых завитках внизу ее живота. О, Аллах! Эта женщина чарует и пленяет его каждым движением. Отдать ее другому немыслимо, она часть его души, отныне и навсегда.

Брайенна нетерпеливо потянула за дублет, и Кристиан поспешно сбросил его, застонав, когда кончики ее пальцев коснулись черной поросли на груди. Перекатившись на спину, он притянул Брайенну на себя и начал целовать жадно, страстно, отыскивая благоуханные потаенные местечки, которые прежде еще не ласкал. Вкус кожи был восхитительным, дурманящим. Ее руки гладили его тело с таким же восторгом, пока оба не задрожали от желания, опьяненные любовью.

Соприкосновение обнаженной кожи было настолько чувственным, что возбуждение Брайенны граничило с безумием. Когда она впилась зубами в его плечо, а стонавшие звуки превратились в глухие вопли, он накрыл тело своим. Она отдалась ему жадно, без слов, всеми фибрами существа, умирая от голода и жажды, влекущих ее к этому великолепному телу. Бедра раздвинулись сами собой, И Брайенна выгнулась, чтобы встретить первый толчок, но тут же вскрикнула от боли-наслаждения, и Кристиан замер. Она прижалась к темной груди. Губы Кристиана коснулись ее волос.

— Дорогая, — прошептал он, — я не хотел сделать тебе больно.

Она была так переполнена им, что, казалось, могла не выдержать и разорваться на части.

— Мне нравится, что ты такой большой. Я слишком мала, чтобы дать тебе наслаждение?

— Нет, сердце мое. Мне так хорошо, что я могу сейчас умереть от этого.

Она сдавила его грозное копье так крепко, что Кристиан не смог бы отстраниться, даже если бы хотел. Но, Боже прости его, он не хотел этого. Брайенна медленно ослабила смертельную хватку и прошептала:

— Войди в меня до конца.

Кристиан коснулся губами чувствительного соска, ощутил, как он мгновенно сжался, и, вобрав в рот кончик мягкого холмика, начал сосать, словно хотел проглотить. Брайенна застонала от жгучего блаженства, и он ворвался в нее быстро, стремительно, одним рывком, но сразу до конца и начал двигаться сначала очень медленно, зная, что впадина станет скользкой от трения. Постепенно он начал ощущать влажную податливость и усилил толчки, до конца входя в ее тесные ножны и выходя из них, словно качаясь в волнах раскаленного шелка. Наконец он снова ворвался в ее набухшее лоно, не отрывая взгляда от лица девушки, подмечая, как зрачки расширяются от наслаждения, соски превращаются в твердые крохотные алмазы, а пламя окрашивает шею и грудь в нежный, перламутрово-розовый цвет. Губы Брайенны чуть приоткрылись от чувственного томления. Она поднесла его руку ко рту и принялась покусывать палец. Это было невероятно эротично и одурманило Кристиана. Его наслаждение достигло такой остроты, что Брайенна, почувствовала это, снова изогнувшись, дразняще потерлась об него. Кристиан быстро отнял руку, нашел губами ее рот, и его язык скользнул в теплую пещерку, вторгаясь и отступая в том же пульсирующем ритме, что и воспаленная мужская плоть.

Оба с криком достигли вершин экстаза. Кристиан, придавив ее к кровати, лежал, не двигаясь, ощущая легкое трепетание насытившегося лона. Когда последние капли напитка страсти были выпиты, он снова перекатился на спину и притянул ее к себе, изумленно глядя на это разгоряченное лицо. Откуда в ней столько страсти, неги, чувственности? Хотя Кристиан был во много раз сильнее, Брайенна вытянула из него все соки, опустошила, почти лишив возможности двигаться.

— Ты — самое лучшее, что случалось со мной за всю жизнь, — произнес он, поднося к губам золотые пряди. — Мы скоро поженимся.

Брайенна ошеломленно взглянула на него. Неужели Кристиан не понимает, что они в последний раз вместе?!

Она поднялась с постели и начала быстро одеваться.

— Кристиан, это наше прощание.

Слезы выступили на глазах, сменив радостный смех, так преображавший ее раньше.

— Я обещана Роберту.

Кристиан с искаженным яростью лицом одним прыжком вскочил с кровати.

— Роберт трус! Он не хочет, чтобы его рана зажила! — процедил он.

Брайенна использовала гнев для защиты от его аргументов:

— Боже, ты считаешь себя единственным человеком, горящим желанием ринуться в битву и совершить подвиг? Думаешь, кроме тебя, ни у одного англичанина не хватит мужества отправиться на войну. Там, в Виндзоре, целая армия, готовая сражаться! Или мы нуждаемся в том, чтобы за нас дрались арабы?

— Я больше норманн, чем араб, — заметил Кристиан.

— Разве?! Благородный норманн никогда не воспользовался бы болезнью брата, чтобы отнять у него невесту да еще и обвинить в трусости! Именно Зубастик виноват в том, что Роберт останется хромым. Ты нарочно натравил хорька на брата?

Кристиан, выведенный из терпения, уже поднял руку, чтобы ударить ее, но в последний момент кулак с силой врезался в кроватный столбик.

— Этот сукин сын через неделю встанет на ноги, так что у него будет достаточно времени, чтобы повоевать во Франции во славу своей страны.

— Молю об этом Бога! Сознание моей вины убивает меня, — истово прошептала она, направляясь к двери.

— Куда, черт возьми, ты направляешься? — вскочил он, натягивая лосины и дублет.

— Назад в Виндзор. Мне не стоило приезжать.

— Не позволю тебе ходить по Лондону ночью! Ты что, совсем потеряла разум?

Брайенна гордо подняла упрямый подбородок.

— Да, но ненадолго. Теперь, однако, я уже пришла в себя.

Кристиан несколько долгих минут смотрел на нее в упор, прежде чем шагнуть к выходу.

— Передай Эдуарду, что я вернулся в Виндзор.

В это время в соседней спальне Джоан Кент грустно вздохнула.

— Я бы хотела остановить время, чтобы мы на всю жизнь остались в этом доме.

— Да, последние две недели время, кажется, ускорило бег. И все потому, что мы отправляемся во Францию. Самый воздух, похоже, пронизан нетерпением.

Джоан нерешительно помолчала, не желая омрачать те короткие часы, которые им предстояло провести вместе, но Эдуард чутьем влюбленного почувствовал неладное:

— Что-то случилось, любимая?

— Графиня Солсбери настаивает на совершении помолвки, прежде чем Монтекьют уедет во Францию.

— Нет, черт побери! Я голову сломал, пытаясь перехитрить их! И единственное, что я придумал, так это сказать, будто ты уже была раньше обещана другому. — Он внимательно вгляделся в лицо возлюбленной. — Что ты думаешь о сэре Джоне Холланде?

Лицо Холланда живо всплыло перед глазами девушки: темно-рыжие волосы, красноватая кожа. Хотя роста рыцарь был среднего, но мускулистое квадратное тело и бычья шея говорили о недюжинной силе. Он был одним из тех придворных принца, которые преследовали ее своим вниманием уже два года.

— Ничего я вообще о нем не думаю, — осторожно сказала Джоан, не желая возбуждать в Эдуарде бессмысленную ревность.

— Он на редкость честолюбив. Поэтому им легко повелевать. И постоянно умоляет меня о должности при королевском дворе. Это довольно легко сделать, поскольку одна или две вакансии еще свободны — у короля просто не было времени кого-то назначить. Уверен, он согласится подтвердить, что вы были тайно помолвлены. Это покажется правдоподобным, поскольку все знали, что он ухаживал за тобой, но ты отказала.

Джоан облизнула внезапно пересохшие губы.

— Но чем это нам поможет? Какая разница быть помолвленной с Холландом или де Монтекьютом?

— О, маленькая невинность, помолвка с Холландом будет ненастоящей! Зато она помешает подписать контракт с де Монтекьютом!

— Понимаю, — кивнула Джоан, нервно, но уже с облегчением смеясь.

Эдуард притянул ее к себе.

— Ты сделаешь это для меня?

— Сам знаешь, для тебя я готова на все, что угодно!

Такая безоговорочная покорность немедленно возбудила жгучее желание в принце.

— Оставь это мне. Я все устрою.

И, прежде чем он успел поцеловать ее не меньше десяти раз, Джоан забыла Холланда, де Монтекьюта и весь мир.

Джон Холланд не мог нарадоваться своему счастью, когда принц Эдуард объявил, что желает говорить с ним наедине. Он добивался заманчивой должности главного камергера короля, но не ожидал получить ее, поскольку служил принцу, а не королю.

— Ты всегда был мне хорошим слугой в прошлом, Джон. Ты честолюбив, но умеешь подчиняться приказам, а эти два качества я больше всего ценю в мужчине. Поскольку король занят подготовкой к французской кампании, я предложил подобрать ему кандидатов на вакантные должности.

Холланд затаил дыхание.

— В обычаях Плантагенетов назначать на них людей военных, а не ученых. Как оказалось, это совсем не так уж плохо. Поскольку ты служил под моим началом, я знаю тебя как человека умного, решительного и бесстрашного. Но тот, кого я выберу, должен быть еще и неизменно, беспрекословно верен мне.

На какой-то момент Холланд испугался, подумав, что Эдуард узнал о его тайной встрече с принцем Лайонелом. Только неделю назад молодой принц и его лейтенант и лучший друг Роберт де Бошем предложили перейти к ним на службу, если что-нибудь случится в бою с принцем Эдуардом. Такой союз был, конечно, изменой, пока еще наследник трона был жив и здоров, но предложенная награда стоила любого риска.

Холланд побагровел еще сильнее, и воротник дублета внезапно стал тесным для бычьей шеи.

— Одна леди, моя близкая знакомая, нуждается в человеке, который стал бы ее мужем только по имени. Я позвал тебя, чтобы узнать, готов ли ты выполнить обе роли.

Холланд вновь свободно вздохнул. Какая чертовски злая ирония! Принц Лайонел предложил ему Джоан Кент, а принц Эдуард — должность управляющего, если он не прикоснется к Джоан. Холланд не колеблясь согласился, хотя перед этим успел сказать «да» принцу Лайонелу. Он будет вести двойную игру и, если проявит достаточно ума и сообразительности, сумеет добиться и того и другого.