Глава 37

Джоан лежала молча, вялая, обмякшая, неподвижная, желая только одного — умереть. Согласившись на этот нечестивый брак, она оказалась во власти развращенного грязного чудовища. Эдуард никогда, ни за что не должен узнать о том, что произошло сегодня в этой спальне. Никто не должен знать.

Она с трудом села и сползла с постели. Потом налила в таз душистой воды, вымылась, оделась, выбрав простое белое нижнее платье и белоснежную шелковую тунику, чувствуя себя вновь чистой в этих ослепительных одеждах. Она даже застелила постель свежим бельем, спрятав грязные простыни в наволочку, чтобы пятна крови не были заметны.

Усевшись перед зеркалом, Джоан старательно запудрила синяк и наложила немного румян из сандалового дерева. Губы распухли, но тут ничего не поделаешь. Только через несколько дней они приобретут прежнюю форму. Из зеркала на нее смотрело измученное лицо с потемневшими затравленными глазами. Это самый несчастный день в ее жизни. Ее терзания и муки невозможно передать!

Но, сидя перед зеркалом, Джоан впервые пришла к выводу, что должна подняться выше той грязи, в которой ее пытался утопить ненавистный муж. Нужно оттолкнуть от себя все, что может ее запачкать!

Постепенно ее муки смягчились, сердце окаменело и уже ничего не чувствовало. Она словно стала куклой — ходящей, говорящей, улыбающейся. Одно было ясно: после этого ужаса уже ничто на свете не сможет причинить ей боль.

Джоан ошибалась.

Король, не веря глазам, прочитал полученные из Кале депеши. Лицо его омрачилось, и Эдуард немедленно послал за Джоном Холландом.

— У меня ужасные новости, — хрипло начал король, пытаясь побороть скорбь. — Молодой Эдмунд Кент найден мертвым в Кале.

— Как это случилось? — поспешно спросил Холланд.

— Лежал на боковой улочке. Убит ножом в спину. Теперь Холланд стал свидетелем одного из приступов ярости Плантагенетов, приступов, которые были хорошо знакомы приближенным.

— Значит, я так и не поставил их на колени! Нужно было разрушить Кале до последнего камня, прикончить всех до единого, всех, кто жил и дышал в этом проклятом городе! Украсить городские стены вражескими головами! Эти негодяи-французы хуже ядовитых змей! Им неизвестно понятие «честь».

— Сир, мне неприятно говорить об этом, но Эдмунд Кент часто посещал дома, пользующиеся дурной репутацией. Я предостерегал его, что развлекаться в борделях опасно.

Король смерил Холланда таким высокомерным взглядом, что тот невольно отступил, прикусив язык.

— Эдмунд Кент принадлежал к династии Плантагенетов! Мой молодой кузен был благородным человеком, Храбрым воином и истинным рыцарем! Очевидно, он убит при исполнении воинского долга. Пал в бою, точно так же, как мог бы погибнуть в битве при Креси!

— Конечно, Ваше Величество. Он был моим зятем и близким другом. Мы найдем его убийцу, не сомневайтесь! Сэр Невилл Уигс может взять на себя расследование преступления, если мне позволено это предложить, сир. Возможно, нужно удвоить количество патрульных, чтобы больше ни один англичанин не лишился жизни.

— Великий Боже, как мы сообщим об этом его сестре?! Они остались сиротами в раннем детстве. Кроме брата, у нее никого на свете нет.

— У нее есть я, сир, — заметил Холланд.

— Да, да, конечно. Вы должны окружить ее нежнейшей заботой и любовью, чтобы помочь пережить тяжелое время. — Король Эдуард отбросил депешу. — Я пойду с вами. Расскажем ей вместе. Мы должны сделать все, чтобы облегчить ей горе.

Услышав стук в дверь, Джоан окаменела от страха, не могла молвить ни слова. Когда она увидела короля Эдуарда, вошедшего вместе с Холландом, в голове ее промелькнула безумная мысль: «Король знает, что он изнасиловал меня, и собирается его арестовать!»

Как неистово колотится сердце, кровь стучит в ушах, оглушая ее. Джоан почти не слышит слов короля:

— Дорогая, у нас печальные новости. Ты должна быть очень храброй. Твой брат Эдмунд убит в стычке с французами в Кале.

Руки Джоан взлетели к сердцу, которое, казалось, вот-вот разобьется, и она молча, без единого звука рухнула на пол, погрузившись во тьму.

Король Эдуард подхватил кузину мощными руками.

— Иисусе, она разбила свое прелестное личико, — сокрушался он, прижимая изящную головку Джоан к широкой груди. — Она потеряла сознание. Сэр Джон, немедленно приведите магистра Брея. Джоан всегда была слабенькой. Где ее женщины?! Сэр Джон, попросите королеву прислать кого-нибудь из фрейлин!

Эдуард сел, тихо покачивая Джоан, пока та не пришла себя. Когда это случилось, жалость пронзила короля при виде ее бездонных, полных смертельной тоски глаз. Вцепившись в него, Джоан умоляюще прошептала:

— Не оставляйте меня одну, сир!

Его сострадание к этой молодой женщине не знало границ.

— Тише, Жанетт! Эдмунд не хотел бы, чтобы ты заболела с тоски. Ты должна быть сильной ради маленькой дочки.

Джоан тупо кивнула и прижалась к королю еще крепче. Он был так похож на своего сына, и Джоан чувствовала себя в безопасности в его объятиях. Тут комната внезапно наполнилась женщинами. Примчалась Глинис, вслед за ней появилась королева Филиппа с дюжиной придворных дам. Они уложили Джоан в постель, и Глинис, напоив ее сонным зельем, предписанным королевским врачом, послала пажа к Брайенне.

Джоан боролась с действием лекарства, сколько могла, боясь окончательно потерять себя во сне. Дамы решили, что она слишком скоро встала после родов и потрясение, вызванное смертью брата, может окончательно подорвать ее здоровье, если не удастся заставить Джоан хорошенько отдохнуть.

Брайенна испуганно вскочила, когда Зубастик молнией метнулся через комнату и прыгнул на ее рабочий стол.

— Откуда ты взялся? — удивилась она, подняв глаза на веснушчатую физиономию Рэндела Грея. — Как, Рэндел, ты тоже, оказывается в Бордо! Ты так вырос, я едва тебя узнала!

— Лорд Хоксблад и Пэдди готовят меня в оруженосцы, миледи, но не хотят взять с собой в Каркассон.

Хорек рванулся к Рэнделу и вскарабкался на его плечо.

— Они правы. Поле боя не место для мальчика.

— Леди Брайенна, я ненавижу должность пажа! Ненавижу приносить плохие новости!

Брайенна невольно всплеснула руками.

— Что случилось?!

— Это леди Кент… то есть леди Холланд. Она только что узнала о смерти брата.

Когда Брайенна вбежала в комнату, Джоан, умоляюще протянув к ней руки, прошептала:

— Не оставляй меня одну, обещай, пожалуйста, обещай!

— Успокойся, Джоан, конечно, я тебя не оставлю. Клянусь своей жизнью, когда откроешь глаза, увидишь меня здесь.

Постепенно пальцы, вцепившиеся в руку Брайенны, разжались, и сон снова закружил Джоан в темном водовороте. Королева и дамы одна за другой потихоньку вышли из спальни. После того как Джоан проспала два часа, Брайенна велела Адели и Глинис идти отдыхать, она сама посидит у постели подруги до рассвета.

Всю долгую ночь Брайенна вспоминала счастливые дни, проведенные с Джоан и Эдмундом. Как они весело флиртовали, обменивались шутками и колкостями! Почему такие странные вещи творятся на свете? Почему ужасные трагедии случаются с хорошими людьми? Нет ничего более жестокого, чем погасить жизнь на заре юности!

Зачем понадобилось французам и англичанам вести эту бесконечную войну? Где принц Эдуард, куда пропал именно в тот момент, когда больше всего нужен Джоан?! Что, если его убьют? Что, если убьют Кристиана?!

Глаза Брайенны наполнились слезами.

«Боже милостивый, не отнимай его у меня, прежде чем мы испытаем хоть немного счастья», — молилась она.

Когда Джоан проснулась на следующее утро, было уже поздно, но Брайенна по-прежнему сидела у ее постели, как и обещала. Джоан была рада видеть подругу и не могла вынести даже мысли о расставании с ней. Хотя Брайенна обещала скоро вернуться, Джоан пришла в странное волнение.

— Нет, я не хочу оставаться одна даже на пять минут!

— Ты не будешь одна, Джоан. Глинис здесь, и кормилицы принесут Дженну, если ты в состоянии поиграть с ней немного.

Джоан отчаянно ухватилась за ее слова.

— Да, да, я хочу видеть свою дочь и хочу, чтобы кормилицы постоянно оставались рядом. Не желаю, чтобы они возвращались в детскую! Брайенна, ты должна пойти и убедить королеву. Я не могу быть одна!

Брайенна понимала — еще немного, и Джоан забьется в истерике. Она, возможно, вообразила, будто с малышкой случится неладное. Размышляя над этим, Брайенна прошла через сад, отделявший крыло Джоан от королевской резиденции и направилась к детской.

Это была веселая, шумная комната, где дети всех возрастов играли разнообразнейшими игрушками. Сама королева качала колыбель новорожденной, а кормилица Дженны сидела рядом, держа малышку на руках.

— Ваше Величество, Джоан просит, чтобы Дженне и кормилицам разрешили на время перейти в ее покои.

— Но ведь Джоан нуждается в отдыхе, пока не придет в себя после смерти бедного Эдмунда, — запротестовала Филиппа.

— Ваше Величество, Джоан в истерике. Думаю, если малышка будет рядом, она успокоится и это поможет ей пережить трудное время.

— Ну, конечно! Ты очень проницательна, Брайенна. Помню, когда я потеряла одного из малышей, меня пытались держать в постели, пока я не оправлюсь от потери. Но страдания утихли только после того, как я оказалась в детской вместе с остальными детьми. Мы поставим колыбель в ее спальне, а няньки смогут спать в соседней комнате. Кто бы мог представить, что такая озорница, как Джоан Кент, станет преданной матерью?

Как только покои Джоан были превращены в детскую, она начала понемногу отвлекаться от горьких мыслей. Правда, она много плакала, но Брайенна заметила, что тоска Джоан уже не так остра. Они часто говорили об Эдмунде и тех счастливых временах, когда, казалось, никому не грозили заботы и беды. Однако Брайенна заметила, что Джоан больше не смеется, а в прекрасных глазах часто мелькает затравленное выражение. Джоан явно боялась кого-то.

Брайенна надеялась, что с благополучным возвращением принца Эдуарда страх исчезнет. Черный Принц был не только оплотом силы и мужества английской армии, но и непобедимым рыцарем Джоан в сверкающих доспехах.

Король получил депешу от маршала Уоррика, что Каркассон взят и войско возвращается в Бордо. Уоррик заверил короля, что на юге мятеж больше не вспыхнет.

Король и королева отпраздновали официальную помолвку принцессы Изабел с лордом Бернаром Эзи. Пиршество было роскошным, и королева Филиппа лично поблагодарила сэра Джона Холланда. Он оказался лучшим камергером из всех, кто раньше занимал эту должность, и сумел распорядиться, чтобы на кухню поступали припасы из экзотических портов Европы и Востока, а также добрая английская баранина, оленина и дичь, не говоря уже о форели, лососине и устрицах самого лучшего качества во всем мире.

Но на следующий день разразился небывалый скандал — Изабел разорвала помолвку. Король и королева делали все возможное, чтобы заставить ее изменить решение, но, поскольку родители с самого первого дня потакали любому ее капризу, их мольбы никак не действовали на своевольную принцессу.

Изабел не только завлекла и бросила юношу, но испытывала от этого злобное удовлетворение. Она смеялась в лицо безутешному жениху и наслаждалась терзаниями родителей. Когда убитый горем Бернар угрожал уйти в монастырь, Изабел бессердечно велела ему молиться за нее. Наконец-то Изабел была счастлива! Она причинила боль и опозорила мужчину, отомстив за то, как поступил с ней граф Фландрский. Ее честь, ее неукротимая гордость были удовлетворены.

Королю и королеве пришлось утешать себя подготовкой к свадьбе принцессы Джоанны. По крайней мере, она была послушной дочерью, готовой выполнить свой долг, не вызывая скандала.

Армия Черного Принца вернулась в Бордо с тревожными известиями о нашествии «черной смерти»[58], начавшейся в Константинополе и, по слухам, уже опустошавшей порты на Черном море. Один солдат в войске Уоррика умер ужасной смертью, извиваясь в конвульсиях, его рвало кровью, а лицо почернело. Принц и Уоррик приказали немедленно прекратить болтовню. Страшная восточная болезнь не тронет их! Солдат, должно быть, съел что-то или выпил и отравился. Наказание грозило каждому, кто заговорит о чуме.

Кристиан Хоксблад и Али тихо побеседовали между собой. У них было собственное мнение о причине смерти солдата, но оба мудро решили молчать, чтобы не вызвать всеобщей паники.

Брайенна и Адель сидели за шитьем в саду. Приближалось лето, и с каждым днем на клумбах распускались все новые цветы. Розовые и красные бугенвалии вились по белым стенам, жасмин и желтые розы разливали в теплом воздухе пьянящий аромат, привлекая ярко раскрашенных, невиданных в Англии бабочек и птиц.

Брайенна полюбила этот сад — обитель покоя, мира и безмятежности, куда можно было скрыться от бесконечной суматохи королевского двора. Она также наслаждалась ежедневными купаниями в бассейне и с нетерпением ждала прикосновения восхитительно прохладной воды к разгоряченной коже в полуденные часы, когда все жители Бордо наслаждались традиционной сиестой. После купания, пока сохнут волосы, ей нравилось сидеть на солнце и шить. Длинные пряди совсем выгорели, и Брайенне это казалось очень красивым. Бледно-золотистые прядки завивались на висках и плечах, перемежаясь с более яркими. Брайенна сшила короткую белую тунику, которую намеревалась надевать в бассейн, а Адель трудилась над детской распашонкой.

— Это для Дженны?

Лицо Адели светилось радостью.

— Нет… для другого малыша, для моего!

— Адель? О небо, даже не знаю, что сказать!

— В мои годы! Можешь себе представить? Это поистине чудо!

Брайенна видела, как счастлива Адель, и, по правде говоря, позавидовала ей.

— Пэдди знает?

— Нет еще. Мария и Иосиф, представляешь, как он раздуется от бахвальства и как будет важничать перед беднягой Али?!

Поколебавшись, Брайенна все же выпалила:

— Не боишься, что он откажется жениться?

Адель самодовольно усмехнулась, уверенная в своей власти над Пэдди.

— Не беспокойся, я его дубинкой погоню к алтарю. Но солнце слишком печет сегодня! — заметила она, любовно прикасаясь к животу. — Я собираюсь немного отдохнуть, пока ты будешь купаться.

Брайенна скинула одежду, натянула короткую белую только что сшитую тунику и скользнула в манящую бирюзовую воду бассейна. Она была довольна собой, поскольку могла теперь оторвать ноги от дна и даже немного проплыть. Один край бассейна был в тени, и она направилась в противоположную сторону, освещенную ярким солнцем. Брайенна закрыла глаза и подняла лицо навстречу приветливым лучам. Длинные волосы, распластанные по воде, отливали золотом.

Именно такой увидел ее Кристиан и остановился как зачарованный. Ее красота всегда поражала его, но в этой необычной рамке, созданной самой природой, она представляла поистине завораживающую картину. Брайенна не заметила стоявшего в тени Кристиана, который, стараясь не двигаться, упивался ее прелестью, пока она поклонялась солнцу.

Сердце Кристиана было переполнено любовью к этой необыкновенной женщине. Даже когда Брайенны не было рядом, мысли о ней постоянно теснились в мозгу Кристиана, и сознание того, что она ждет его возвращения, оказалось сладчайшим чувством, когда-либо пережитым закаленным воином и храбрым рыцарем. Счастливее него не найти на земле человека!

Брайенна — это все, о чем он мечтал, чего хотел и в чем нуждался, прекрасная, умная, одаренная, чувственная и, самое главное, мужественная. Кроме того, она свято верна идеалам чести и долга.

Углы рта Кристиана чуть растянулись в нежной улыбке. Другой женщины он и не искал, хотя семейная жизнь его была нелегка, так как Брайенна отказывалась дарить любовь человеку, который, по ее мнению, убил собственного брата. Кристиан гордился ее порядочностью. Лучшей матери для его детей, которых он так хотел иметь, нельзя было желать!

Брайенна сумеет подать им пример чести и достоинства, воспитает настоящими людьми!

Рано или поздно она поймет, что он не убивал брата ради того, чтобы получить ее. Если же прозрение наступит позже, то послужит поводом вновь и вновь испытывать собственное терпение. Но именно терпения ему временами не хватало.

Брайенна услыхала звон кольчуги, когда Кристиан начал раздеваться, и затаила дыхание, обрадовавшись, что муж вернулся из похода. Застыв на месте, она наблюдала, как он сбрасывает одежду, явно намереваясь присоединиться к ней в бассейне.

Хоксблад нырнул и, проплыв под водой весь бассейн, появился на поверхности прямо перед Брайенной. Стряхнув прозрачные капли, он улыбнулся жене.

— Это Брайенна или морская нимфа из древней сказки? Я знаю, ты не русалка, потому что своими глазами только сейчас видел пару прелестных ножек… и кое-что другое, тоже весьма соблазнительное.

Кристиану ужасно нравилось наблюдать, как она очаровательно краснеет. Он придвинулся еще ближе, наслаждаясь ее смущением, и тихо сказал:

— Ты, должно быть, знала, что я приеду. Какой восхитительный способ приветствовать мужа!

— Я… Я… нне…

— Ты мне не рада? — с притворным разочарованием вздохнул он. — Хочешь, чтобы я всю жизнь провел в битвах?