Глава 26

На следующее утро после битвы при Креси король в сопровождении вельмож и герольдов объезжал залитое кровью поле брани. Хотя в это трудно было поверить, но король Богемии, десять принцев и граф Алансонский погибли. Племянник Филиппа граф де Блуа и его зять герцог де Лоррен тоже были убиты. Граф Фландрский, предполагаемый союзник Англии, заплатил огромную цену за предательство. Англичане сумели уничтожить больше тысячи рыцарей и тридцать тысяч солдат, потеряв при этом всего несколько сотен.

Филипп Валуа смог скрыться, но его армия была рассеяна, а флот уничтожен. Ни одному французскому монарху не довелось претерпеть такого унижения. Сын Филиппа, Жан, командующий армией в южных провинциях, прибыл слишком поздно, чтобы помочь отцу. Узнав, что их победила армия в несколько раз меньше численностью, Жан с презрением отозвался о полководческих способностях Филиппа.

Кроме того, его ждала еще одна неприятная новость. Принц Жан захватил в плен сэра Уолтера Мэнни с его малым войском, но, будучи благородным человеком, дал слово отпустить его с тем, чтобы тот смог воссоединиться с английской армией. Жан пришел в бешенство, узнав, что Мэнни по-прежнему находится в заключении в Орлеане, где с ним обращаются хуже некуда. Принц отказался сражаться за дело Франции, пока сэр Уолтер не будет немедленно освобожден вместе с другим высокородным пленником, Уильямом де Монтекьютом, графом Солсбери.

Король Эдуард и Уоррик созвали Военный Совет, на котором было решено осадить Кале. Все прекрасно понимали, какими выгодами обернется взятие города, откуда можно будет продолжать наступление на столицу.

Но Кале продолжал держаться. Стены его казались несокрушимыми, и вынудить город к сдаче можно было только длительной голодовкой. В течение нескольких недель армия короля Эдуарда смогла выстроить за городской стеной небольшой поселок с рыночной площадью, где продавались одежда и продукты из Англии, в то время как корабли, направляющиеся на родину, были нагружены военной добычей. Даже жена последнего солдата щеголяла в драгоценностях и украшала стол серебряными кубками: замки вельмож и дворян ломились от ценных вещей, а в конюшнях стояли чистокровные кони.

Позади Кале тянулись мили и мили болот и топей. Осажденные граждане Кале видели вдалеке костры французской армии, но отчаялись получить помощь. Все дороги и мосты охранялись английскими лучниками, с которыми — это хорошо знали французы — шутить опасно.

Королева в окружении фрейлин, принцесс и кормилиц читала вслух последнее письмо Эдуарда:

«Моя дражайшая Филиппа! Осада Кале продолжается уже три недели, но никаких признаков капитуляции по-прежнему не заметно. Наши позиции неприступны. Для того чтобы провести армию через болота, потребовался бы полководец, обладающий гораздо большими талантами и решительностью, чем Филипп Валуа. Думаю, он и его войско, поджав хвосты, скоро уберутся в Амьен!

Я твердо намереваюсь взять Кале, находящийся всего в каких-нибудь двадцати милях от Дувра. Этот порт достаточно долго оставался пиратским гнездом, и я уверен, что именно оттуда выходят суда, чтобы грабить английские корабли. За стенами города уже вырос английский поселок, и мы расположились со всеми удобствами. Рад сообщить, что ваш рыцарь сэр Уолтер Мэнни освобожден вместе с моим добрым другом Уильямом де Монтекьютом. Я имел честь посвятить, в рыцари сыновей графов Солсбери и Уоррика и, конечно, нашего возлюбленного сына Эдуарда за храбрость и мужество на поле битвы. Кроме того, я посвятил в рыцари так много храбрых бойцов, что даже не знаю, кого избрать членами моего нового Ордена Рыцарства.

Дражайшая Филиппа, если ты согласна, я буду рад обручить нашу бесценную дочь Изабел с Луи, новым графом Фландрским, красивым юношей — ровесником Изабел. Иx союз скрепит единство Англии с этой страной.

Я хочу, чтобы ты начала подготовку к приезду во Францию на церемонию обручения. Как только падет Кале, я пошлю гонца. Когда прибудет мое любимое семейство, мы устроим великолепный праздник.

Эдуард Плантагенет, верный муж и преданный отец».

Подняв глаза, Филиппа увидела, что дочь капризно хмурится.

— Этот Луи всего-навсего граф? Я всегда думала, что стану женой короля!

Королева Филиппа была поражена.

— Дорогая, сейчас во всем христианском мире только один неженатый король — французский, наш смертельный враг. Отец Луи убит при Креси, и его сын как новый граф будет править Фландрией единолично. Помни, Изабел, Фландрия богатая страна, и твой отец говорит, что Луи красивый юноша.

Фрейлины и придворные дамы были обрадованы и взволнованы новостями о помолвке принцессы Изабел и предстоящем путешествии во Францию. Изабел неожиданно понравилось оказываемое ей внимание.

— Хочу индийского шелка для подвенечного наряда, — объявила она, завистливо оглядывая платье Джоан Кент. — Желаю, чтобы оно было отделано горностаем и расшито нитью из настоящего золота.

Джоан затаила дыхание. Она едет с королевой и принцессой во Францию. И очень скоро увидит принца Эдуарда, как только падет Кале.

Джоан и Брайенна провели день в королевской детской, поскольку прекрасно понимали, что не умеют обращаться с детьми. Теперь же они начали лихорадочно готовиться к отъезду. Хотя королева и ее дамы регулярно посещали Гент и Бордо, принцесса Изабел и ее фрейлины отправлялись во Францию впервые.

Наконец девушки вернулись к себе, и Джоан больше не скрывала радости.

— Брайенна! Господь услышал мои молитвы! Эдуард обо всем позаботится. О, я чувствую себя так, словно с моих плеч снят тяжелый жернов!

Брайенна стиснула руки Джоан. Она тоже с нетерпением ожидала поездки и морского путешествия, поскольку только что получила письмо от своего нареченного и могла считать, что счастливее нее нет на земле женщины: ведь в то же время бедная Элизабет Грей с каждым днем худела, отчаявшись найти мужа.

— Ты мужественна и благородна в исполнении своего долга — не колеблясь, выходишь за Роберта. Как ты можешь спокойно отказаться от любви к Кристиану? — спросила Джоан.

— Я не отказываюсь, эта любовь со мной каждую минуту.

Джоан, пожалев о том, что спросила, попыталась развеселить подругу:

— Подумай только, ты выйдешь замуж во Франции, совсем как принцесса Изабел! Мы должны придумать такой свадебный наряд, чтобы Изабел позеленела от зависти! Представляю себе лица Глинис и Адели, когда они узнают, что едут во Францию!

Брайенна не сомневалась, обе камеристки будут вне себя от радости, что встретятся с Пэдди и Али. И, кто знает, может, теперь, когда ожидаются брачные торжества, они тоже решат соединить свои судьбы! Однако Брайенна ничего не ответила подруге. Как может Джоан делать вид, что все неприятности позади?! Мысль о свидании с Эдуардом вытеснила из ее головы все тревоги!

Но Брайенне было ясно, что ничто не уладится само собой, пока наследник трона не узнает о случившемся с Джоан. Вздохнув, девушка поклялась помочь подруге всем, чем сможет.

Вернувшись к себе, она достала письмо Роберта и еще раз перечитала.

«Моя дражайшая Брайенна. Горд сообщить, что король Эдуард посвятил меня в рыцари за верную и храбрую службу в первый же день, когда мы ступили на землю Франции. Надеюсь также стать членом нового Ордена Рыцарства, созданного по подобию Ордена Рыцарей Круглого Стола короля Артура.

Подумай, как мы должны быть счастливы тем, что Башня Эдуарда выстроена из бедфордширского камня. Надеюсь, что не опозорил себя в бою, командуя людьми принца Лайонела. Мы взяли много военной добычи. Львиная доля, конечно, принадлежит дому Кларенса, но добычи так много, что и мне достались серебряная посуда и чистокровная лошадь. Я приберег украшенную драгоценностями чашу для свадебного подарка: с этой чашей в руках ты будешь ослепительно красива со своими золотистыми волосами, самыми великолепными, какие я когда-либо видел.

Искренне любящий и преданный, Роберт де Бошем».

Брайенна сложила пергамент. Письмо было очень милым. Роберту, должно быть, пришлось немало потрудиться, чтобы найти писца и заставить его изложить на пергаменте те чувства, которые питал к ней. Она гордилась тем, что жених заслужил рыцарские шпоры и проявил храбрость в бою. Судя по письму, он скучает по ней, любит и постоянно думает о ней. О, как ей повезло, что она заслужила такую преданность!

Король Эдуард с искренней радостью приветствовал Уильяма де Монтекьюта, графа Солсбери, связанного с ним узами давней дружбы. Именно Уильям помог ему заманить в ловушку ненавистного Мортимера, любовника матери и убийцу отца.

Однако уже через несколько дней, королю пришлось пожалеть об освобождении друга. Он получил печальное сообщение, что пятнадцатитысячное войско короля Шотландии Дэвида перешло границу Англии.

Узнав об этом, де Монтекьют пришел в бешенство:

— Вы ни за что не должны были отдавать графа Море в обмен на меня! Он — единственное, что удерживало шотландцев от нападения, сир!

— Клянусь священной кровью Христовой, если я победил в бою стотысячную армию, уж пятнадцать тысяч мы как-нибудь одолеем.

— Я в ответе! — настаивал Монтекьют. — Пошлите меня уничтожить ублюдков!

Король широко улыбнулся.

— Мы пойдем вместе! Как в старые добрые времена! Шотландцы уверены, что все наши солдаты во Франции, но их ждет неприятный сюрприз! У Йорка под началом несколько тысяч человек, не говоря уже о лордах Норте, Невилле и Перси.

— А что будет с осадой Кале, сир? — осведомился де Монтекьют.

— У меня есть Уоррик, лучший командующий в мире. Он заменит меня. К тому времени, как мы вернемся с победой, эти французские дурни съедят всех коней и собак в Кале и начнут отлавливать последних крыс, чтобы выжить!

На специально созванном Военном Совете было решено, кто отправится обратно в Англию, а кто останется в Кале. Принц Эдуард так рвался схватиться с шотландцами, что король был вынужден согласиться — взял сына и его рыцарей.

— Нам нужно больше кораблей, чтобы загородить выходы к морю и не дать французам и близко подойти, — объявил Уоррик.

— Пошлю все, какие только можно, суда из Пяти Портов, — пообещал Эдуард.

— Я поставлю Нортхемптона и Пемброка во главе флота. К тому времени, как вы вернетесь, сир, город будет вашим, — поклялся Уоррик.

Молодой Уильям де Монтекьют не знал, что делать. Поскольку его отец возвращался в Англию, сыну следовало остаться и продолжать драться с проклятыми французишками, к которым он пылал непримиримой ненавистью, но в то же время Уильям не мог без содрогания думать, что принц Эдуард берет с собой Джона Холланда, а это даст новому главному королевскому камергеру возможность встречаться с леди Джоан Кент. Впрочем, уже стало известно, что Джоан вместе с принцессой Изабел вскоре прибудут во Францию на предстоящую помолвку принцессы с Луи, графом Фландрским. Де Монтекьют поклялся, что, если Папа вынесет решение в его пользу, он немедленно женится на Джоан.

Королева Филиппа очень обрадовалась, получив наспех нацарапанную записку мужа, сообщавшего, что тот возвращается домой, чтобы воевать с шотландцами. Добрая королева делала все возможное, собирая для мужа подкрепление, и теперь это войско поможет Эдуарду победить врага. Филиппа, как было заведено, прочла письмо короля придворным дамам:

«Дражайшая Филиппа/

Эдуард и я возвращаемся, чтобы разделаться с Дэвидом Брюсом Шотландским. Сын Уоррика тоже с нами, как и Солсбери, которого удалось освободить из заточения. Благодарение Богу, он в добром здравии. Молю тебя, не бойся за нас, любовь моя. Мы скоро прогоним варваров с английской земли.

Эдуард Плантагенет».

Сердца трех дам сжались. Джоан закрыла глаза и вознесла небу благодарственную молитву. Ее возлюбленный принц возвращается в Виндзор.

Кэтрин де Монтекьют обмякла от облегчения. Ее муж, Уильям, свободен, жив, здоров и едет домой, к ней!

Брайенна чувствовала себя словно между двух огней: который из сыновей Уоррика вернется?

Тревожные мысли не давали покоя. Если это Роберт, значит, придется готовиться к свадьбе. В письме ясно сказано, что он теряет терпение. Но, если это Кристиан Хоксблад, Брайенне лучше попытаться собрать волю и мужество, чтобы противостоять его силе. Она никогда не опозорит себя снова. Само его присутствие излучало опасность: Хоксблад мог заворожить, гипнотизировать, обольщать, манить и искушать, пуская в ход неотразимые чары. Выход один — спасаться от него, как от беды.

Прибыв в Дувр, король со своими людьми высадился ночью, тайно и направился прямо в Виндзор. Король не хотел, чтобы шотландцы заранее узнали о его прибытии и успели подготовиться. Он не желал также, чтобы шумная толпа чествовала его как победителя.

Самым важным было выиграть время. Они проведут в Виндзоре всего одну ночь, а потом, оседлав свежих коней, отправятся в большой северный город Йорк.

Король действовал так быстро, что появился через день вслед за своим же письмом, радостно удивив королеву и придворных дам за ужином.

Король Эдуард устремился к Филиппе и крепко расцеловал, не стесняясь придворных. В эту минуту в зале не осталось ни одной дамы, равнодушной к обаянию Эдуарда Плантагенета. Но и на долю его высокого широкоплечего сына досталось много внимания. Король и наследник вернулись со славой, а завтра отправятся на борьбу с шотландцами. Многие дамы готовы были отдать все, что угодно, за один их благосклонный взгляд.

Джоан, охваченная таким всеподавляющим чувством любви и нежности, вот-вот могла упасть в обморок. Когда их глаза встретились, Эдуард заметил, что нежные щечки мокры от слез, и сердце его сжалось при мысли, что он причина ее душевных мук.

Кэтрин де Монтекьют не скрывала слез, когда ее муж Уильям подхватил ее сильными руками и прижал к себе. Он сражался во Франции почти два года, и теперь Кэтрин все не могла поверить, что муж наконец вернулся. И, поскольку он сразу же должен был снова покинуть ее, оба незаметно выскользнули из Трапезного зала, не думая, кроме себя, ни о ком другом.

Брайенна сурово повторяла себе, что разочарована появлением Хоксблада. Почему приехал не Роберт, а его брат?! Но… в душе… в душе она почему-то чувствовала облегчение. По правде говоря, она совсем не была готова к замужеству, но заверяла себя, что обязательно смирится с предстоящим браком, когда окажется во Франции. Она понимала, что должна уйти из Трапезного зала, чтобы не встречаться и не разговаривать с Хоксбладом, но, когда они оказались под одной крышей, властная близость его была настолько неотразимой, что она не могла устоять.

Когда королевский менестрель начал перебирать струны лютни, Брайенна потихоньку вышла из-за стола, Намереваясь выскользнуть через ближайший выход.

Кристиан Хоксблад остро чувствовал каждое движение, каждую мысль Брайенны и, когда она подошла к сводчатой двери, немедленно оказался рядом, загородив ей дорогу. Брайенна инстинктивно вытянула руку, чтобы не дать ему подойти ближе, другая ее рука легла на грудь, словно пытаясь защитить сердце.

— Пожалуйста, позволь мне пройти. Ты ведь знаешь сам, между нами больше ничего не может быть!

— Не обманывай себя, Брайенна, — тихо сказал он.

— Не смей испытывать на мне свои чары! — отчаянно вскричала девушка.

Глаза Хоксблада превратились в сверкающие осколки аквамарина.

— Ах, леди, это ты волшебница и околдовала меня!

Кровь Хоксблада зажглась при виде нее, тело загорелось желанием. Он сжал кулаки, едва удерживаясь, чтобы не подхватить Брайенну и не унести в ночь. Только долгие годы упорных тренировок и самовоспитания помогли заглушить порыв и спасли Брайенну от немедленного похищения.

— Чего ты хочешь? — невольно вырвалось у нее.

«Все!» — подумал Хоксблад.

— Ничего, — тихо ответил он вслух. — Я всего-навсего посланник. Принц Эдуард просит леди Джоан встретиться с ним в новой Круглой Башне на верхней площадке лестницы. Пожалуйста, умоляю передать эти слова леди Джоан. Его высочество будет вашим вечным должником, леди Бедфорд.

Кровь бросилась в лицо девушке. Он подошел к ней только по просьбе принца!

Брайенна присела в вежливом реверансе и, опустив ресницы, пробормотала:

— Я все передам, милорд.

Когда она снова осмелилась поднять глаза, Хоксблад исчез. Брайенна вернулась в зал в поисках подруги.

Поднимаясь на верхнюю, сотую ступеньку лестницы в новой Башне, Джоан тяжело дышала, и не только от усталости. Когда принц Эдуард выступил из тени и протянул руки, девушка с тихим криком радости бросилась в его объятия.

— Милая, милая, — шептал он, зарывшись лицом в душистые волосы, но Джоан подняла голову, страстно желая почувствовать вкус его жестких губ на своих, ощутить силу его мускулистых рук и упругого тела, прижимающегося к ее телу, нежному и слабому.

— Мы можем побыть вместе только до рассвета, — хрипло выдохнул он.

И Джоан, неожиданно смутившись, не смогла открыть свою тайну! Им отпущено так мало времени, зачем омрачать короткое свидание!

Эдуард увлек Джоан в комнату, где стоял великолепный резной стол, заказанный королем для Ордена Рыцарства. И, хотя стол был освещен только лунными лучами, его красоту нельзя было не заметить.

Эдуард без колебаний поднял Джоан и поставил на стол так, что их лица оказались почти на одном уровне Серебристые волосы рассыпались по плечам и груди, огромные глаза с благоговением взирали на принца

— Я не должна здесь стоять… Разве это не значит, что мы оскверняем стол?

Эдуард тихо рассмеялся, слишком возбужденный, чтобы заботиться о приличиях.

— Мы собираемся не только встать, но и лечь на него. И не осквернить, а освятить… любовью

Огромный величественный стол в Круглой Башне действительно стал свидетелем страстных объятий, что усилило остроту ощущений. Когда Джоан, обнаженная, откинулась на твердую поверхность, казалось, оба они выполняют жертвенный ритуал на священном алтаре

Эдуард обожал минуты, когда она льнула к нем, заставляя принца чувствовать себя всемогущим Джоан казалась такой изящно-хрупкой, что Эдуард поклялся быть всегда нежным с ней. И, по правде говоря, он питал к крошке Жанетт скорее любовь, чем просто вожделение.

Утолив первую жажду, Эдуард прижал девушку к сердцу, нежно погладил по волосам.

— Когда я вернусь из Шотландии, повезу тебя во Францию. Ты ведь хотела сопровождать Изабел, не так ли?

— Конечно. Я только и мечтала о том, чтобы оказаться ближе к тебе.

Принц нагнул голову, чтобы коснуться розовых бутонов ее грудей, и почувствовал их сладость.

— Ты мой идеальный рыцарь с золочеными шпорами, — вздохнула она, переполненная любовью и гордостью.

— А ты моя сказочная принцесса с золотыми локонами.

Неожиданно до них донесся крик ночной цапли, и Эдуард, вскочив, начал поспешно натягивать платье на Джоан.

— Что случилось? — встревожилась она.

— Кто-то идет. Кристиан подал сигнал. Не хватало еще, чтобы отец нас снова застал.

Они быстро оделись, и Эдуард повел Джоан к выходу.

— До встречи, любимая. Я вернусь из Шотландии, как только мы прогоним проклятых дикарей.

— Пусть Бог хранит тебя для меня, Эдуард.

К тому времени, как король успел одолеть половину ступенек, Эдуард уже подбегал к отцу.

— Эдуард! Ты сумел опередить меня! — приветствовал король. — Ну что, круглый стол так великолепен, как я хотел?

— У меня просто дух захватило, отец.

— Пойдем обратно. Зажги факелы. Как ты мог любоваться такой вещью в темноте?

— Мне удалось оценить его лучшие стороны, — ответил Эдуард, усмехаясь собственной шутке.

Радость короля в связи с Круглой Башней из бедфордширского камня и установленного в ней на много веков такого же круглого и величественного стола не знали границ. Принцу чуть не силой удалось увести отца из башни.

— Послушай, завтра нам придется весь день провести в седле! Эта Башня простоит еще долго после того, как мы упокоимся в могилах.

— Ах, Эдуард, я так мечтал о ней! Почему вы, молодые люди, вечно стремитесь полжизни провести в постелях!?

Войдя в спальню, король увидел, что королева уже легла, но еще не спит. Филиппа хотела поговорить с мужем вовсе не о башнях и войнах — она думала о предстоящей свадьбе.

— Эдуард, я так довольна, что Изабел помолвлена с Луи Фландрским! Прочный союз между Англией и Фландрией будет способствовать процветанию обоих государств! И торговля оживится, вот увидишь! Шерсть, которую выделывают фламандские ткачи, можно ввозить из Англии, а они в свою очередь станут посылать нам то, что производят. — Филиппа показала на новый полог для кровати: — Эта прекрасная прозрачная материя соткана в Генте. Все мои фрейлины покупают ее на ночные сорочки. Эта новая мода распространилась по всей Англии и возмутила духовенство. Священники заявляют, что такая ткань возбуждает похоть, благочестивые дамы с таким же успехом могли бы спать обнаженными.

Филиппа не рассказала мужу, как была разочарована Изабел, узнав, что Луи — всего лишь граф. Король, со своей стороны, тоже не был вполне откровенен. Луи медлил с согласием жениться на английской принцессе, его не воодушевляла эта перспектива. Отец его погиб при Креси от английской стрелы, и Луи страстно возненавидел всех англичан. Его министры, отчаянно нуждавшиеся в союзе с Англией, выставили стражу вокруг дворца, чтобы граф Луи не мог скрыться и сбежать к королю Франции,

— Мне жаль покидать тебя так скоро, дорогая, но этим чертовым северным варварам нужен хороший урок. Обещаю вернуться с победой и как можно скорее, а пока готовься к отъезду во Францию. Я сам буду сопровождать тебя. Надеюсь, ты достаточно хорошо чувствуешь себя, чтобы перенести дорогу?

— Ты же знаешь, Эдуард, я фламандка! Разве мы не славимся чистокровными кобылами? Я всегда чувствую себя превосходно, когда в животе брыкается очередной длинноногий Плантагенет.

Король подумал, что его супруга, как настоящая мать-Земля: женившись, он сделал правильный выбор! Они произвели на свет династию.

— Надеюсь, тяготы правления государством, пока я был во Франции, не слишком тебя обременили?

— Любовь моя, тебя не было всего месяц. Не так уж много произошло за время твоего отсутствия, если не считать того, что Папа прислал ордонанс[53] относительно двух претендентов на руку Джоан Кент. Он, в своей мудрости, решил дело в пользу сэра Джона Холланда. Я еще ничего не сказала Кэтрин де Монтекьют, — мило добавила королева. — Поскольку думала, что ты предпочтешь сообщить ей об этом сам.

Король всегда считал себя бесстрашным человеком, но в это мгновение единственный раз в жизни повел себя, как последний трус.

— Пусть лучше ей об этом скажет мой друг Уильям де Монтекьют. Его освобождение стоило мне войны с шотландцами. Пусть это послужит ей утешением.

— Надеюсь, молодой Уильям де Монтекьют не будет слишком разочарован.

Король мог предположить, что тот будет вне себя от отчаяния, но промолчал.

Начав раздеваться, он шепнул:

— Дорогая, давай сегодня думать только о себе.

Глава 27

Три дня ушло у короля и его войска, чтобы покрыть расстояние в сто семьдесят миль до Йорка. Принц Эдуард и Кристиан Хоксблад, однако, не покидали седла сутками и затратили на путешествие только половину этого времени.

— Эти шотландцы как нелюди, — объяснял Эдуард другу. — Каждый возит с собой сковороду и мешок с овсом, чтобы в пути не заботиться о пропитании.

— Я слышал, они бесстрашные бойцы, — заметил Хоксблад.

— Да, особенно горцы. Настоящие дикари на своих пони! Наши церкви и аббатства ничего для них не значат. Шотландцы разрушают их и сжигают, просто так, для забавы. Насилуют и похищают английских женщин.

— Похоже на бешеных турок, — покачал головой Хоксблад, а Пэдди и Али обменялись встревоженными взглядами.

Оказавшись в Йорке, они присоединились к английской армии, собранной северными магнатами, и отправились дальше, в Дархем, за шестьдесят миль к северу. Шестнадцатого октября Уильям Дуглас, шотландский полководец, поднялся на холм и увидел лагерь англичан, раскинутый у Невиллз-Кросс. Повернув коня, Дуглас помчался к королю Дэвиду. Тот зашелся смехом:

— Английская армия во Франции, друг мой! В. Англии не осталось ни одного мужчины, если не считать монахов, свинопасов, портных да кожевников!

На рассвете семнадцатого октября королю пришлось убедиться в обратном. Англичане атаковали шотландскую армию. Дэвид впал в ярость, велел принести доспехи, но его вожди попытались воспротивиться.

— Вы не представляете, что такое их лучники! Чудеса творят своими луками и стрелами. Говорят, именно они выиграли битву при Креси.

Дэвид заскрипел зубами.

— Кто еще раз осмелится напомнить мне о Креси, лишится головы, — заревел он и ринулся в гущу битвы. В него мгновенно впились две стрелы, а третья поразила коня. С трудом поднявшись, он взглянул в самое темное и свирепо-жестокое лицо, которое когда-либо видел в жизни. Король Дэвид в страхе попытался ударить незнакомца в челюсть латной перчаткой, но тот лишь усмехнулся, понимая, кто попал ему в руки!

Дуглас поспешил на помощь королю, но был взят в плен принцем Эдуардом. К концу дня англичанам удалось захватить также сэра Малколма Флеминга и графов Файфа и Монтейта.

Когда Кристиан Хоксблад доставил Дэвида к королю Англии, тот немедленно посвятил его в рыцари! Хоксблад запротестовал было, убеждая короля, что он уже давно посвящен, но Эдуард гордо объявил:

— Только не моей рукой!

Принц Эдуард и оруженосцы стояли рядом и улыбались, когда Кристиан опустился на одно колено и склонил голову перед королем, чтобы принять посвящение.

После отъезда короля и его людей в Шотландию, Брайенна сразу же отправилась к Джоан.

— Что сказал Эдуард, когда узнал о ребенке? — тихо спросила она, мысленно готовясь мужественно встретить плохие новости и порадоваться хорошим.

— Я ничего не сообщила ему, — пролепетала Джоан.

— Не сообщила? — недоверчиво охнула Брайенна.

— Не сердись! Я просто не смогла заставить себя выговорить эти слова! Мы так мало пробыли вместе! Я поеду во Францию с принцессой Изабел и предчувствую, что все будет хорошо. Честное слово!

— О, дорогая, конечно, все будет хорошо, но ты должна во всем признаться. У тебя просто нет выбора.

— Знаю. Обещаю тебе, что расскажу ему, как только увижу. А сейчас нужно шить тебе приданое, Брайенна. Хочу, чтобы ты в своем подвенечном наряде затмила принцессу Изабел.

Брайенна вздохнула, но тут же тихо рассмеялась. Джоан, как всегда, не желает думать о неприятных вещах. И в этом Брайенне хотелось быть похожей на подругу. Гораздо легче жить, когда обо всем беспокоятся другие.

Еще до конца октября король и наследник с победой вернулись в Виндзор. В замке царила праздничная атмосфера. По вечерам в зале звенела музыка, барды и менестрели пели песни, прославляющие могущественного воина короля Эдуарда и нового героя Англии Черного Принца. Дни пролетали в поспешной подготовке к отъезду во Францию. Плантагенеты чувствовали себя поистине непобедимыми.

Когда прибыл посланец от королевы, Джоан Кент, вздрогнув от дурного предчувствия, умоляюще попросила Брайенну сопровождать ее.

— Что, если она узнала о беременности?!

— Откуда? Конечно нет, — заверила Брайенна. — Ты по-прежнему стройная, как тростинка. Только мы четверо знаем и никогда не выдадим тебя, дорогая.

Брайенна пошла с подругой, но оставалась у порога, пока Филиппа о чем-то говорила с Джоан.

— Король обратился к Папе с просьбой внести ясность в путаницу с вашей помолвкой, леди Кент, — холодно объявила королева, не давая себе труда скрыть неприязнь к хорошенькой девушке.

Джоан молча ожидала продолжения, полностью отрешенная от всего, о чем говорила королева, словно вопрос о ее свадьбе не имел к ней никакого отношения.

— Папа высказался в пользу сэра Джона Холланда, так что все устроилось, и надеюсь, теперь уже слухи о ваших, по меньшей мере странных романах, постепенно затихнут.

Джоан сделала реверанс, прошептала что-то невнятное и поспешила к выходу, схватившись за руку Брайенны, как утопающая за соломинку!

— Давай уйдем отсюда поскорее, пожалуйста, — вы молвила она.

— Что случилось? — с тревогой спросила Брайенна, когда девушки, выйдя из солярия, направились к галерее.