– …Сеньорита… Кит… Просыпайтесь…
      Кит подняла тяжелые веки и тут же снова прикрыла их. Яркие лучи солнечного света внезапно залили комнату, когда Карасиа раздвинула шторы.
      – Вы должны проснуться… Большая неприятность! – Черные глаза горничной округлились от страха. – Ваша мать приказала сказать вам, чтобы вы оделись и немедленно спустились вниз. Примерно полчаса назад приехала сеньора Эстебан и…
      – О нет… – тяжело вздохнула Кит, закрыв лицо руками и откидываясь на подушки. Она, кажется, понимала. – Ну и что дальше? – спросила она у Карасии.
      – Сеньора Эстебан попросила, чтобы ее приняла ваша мать. Я отвела ее к ней, но потом осталась послушать за дверью. Я знаю, приход матери сеньориты Анаи так рано утром на другой день после именин ничего хорошего означать не может.
      – Ты права, – согласилась Кит.
      – Слушайте дальше! – Карасии не терпелось продолжить рассказ. – Сеньора Эстебан плакала, сказала, что вы испортили прием в честь Анаи, из-за вас случились какие-то неприятности между ее дочерью и ее кавалером. Аная заперлась в ванной комнате и не выходила оттуда. Твердила, что ее унизили и поэтому она не может встретиться со своими гостями. Будто бы вы сказали ей ужасные вещи, которые все слышали, и что вы пытались отбить у нее ухажера.
      Кит отнеслась к сказанному Карасией весьма скептически.
      – Это ложь!
      Карасиа пожала плечами.
      – Гости наконец уехали, и только тогда родители Анаи смогли уговорить ее выйти, – завершила с глубоким вздохом Карасиа. – Сеньора пришла потребовать извинения от вас и вашей семьи. Мне кажется, я никогда не видела сеньору Джейд такой сердитой.
      Боже, уже так поздно! Кит не может тратить время на сеньору Эстебан с ее глупостями. Если она не явится на арену, Курт будет счастлив, сочтет ее трусихой и потребует возвращения Пегаса.
      Нет уж, Кит непременно докажет ему, что он ошибается! Сбросив атласное покрывало, она встала с кровати и стала одеваться.
      Вскоре она облачилась в брюки, старый жакет и сапоги. Выходя из комнаты, Кит засунула за пояс пистолет. Карасиа в ужасе всплеснула руками:
      – Если вы спуститесь вниз в таком виде, ваша мать умрет на месте!
      – Я не пойду вниз. Подожди здесь пару минут, а потом пойди и скажи, что ты искала меня по всему дому, но не нашла. – Кит распахнула двери на террасу, собираясь перелезть через перила и спуститься на землю по ближайшему дереву.
      – У вас будут большие неприятности, сеньорита Кит, – заволновалась Карасиа. – Кто же этот мужчина, которого вы, как говорит Аная, пытались увести от нее?
      – Человек, который мне абсолютно не нужен, – Курт Тэннер!
      Несколько последних футов, отделявших ее от земли, Кит преодолела прыжком, запачкалась в пыли и бросилась со всех ног к конюшням.
      «Мерзкая Аная со своими выдумками! – злилась Кит. – А все этот Курт Тэннер». Кит не терпелось проучить его!
      Как только она села на Пегаса и дом скрылся от ее взора, Кит почувствовала, что успокаивается. Стоял прекрасный день, словно окрашенный в голубой и золотистый тона. Девушка погладила Пегаса, будто заверяя его, что через несколько часов он будет ее законной собственностью.
      Когда она подъехала к загону, там ее уже ждал Ригуэро и с энтузиазмом приветствовал.
      – У меня много людей, есть из кого выбрать пикадоров и бандерильеро. Но они, конечно, будут без пик и украшенных лентами маленьких копий, – улыбнулся он.
      Кит кивнула и спросила:
      – Вы передали мою записку Хоселито?
      Счастливое выражение лица Ригуэро сменилось глубокой озабоченностью.
      – Да, я застал старого тореадора в его хижине у моря. Он прочел вашу записку и очень обрадовался. Он упаковал для вас коробку с вещами, а также прислал вам свою мулету. Позвольте спросить вас, сеньорита, – прищурился Ригуэро, – как далеко вы собираетесь зайти с вашей шуткой?
      – Достаточно далеко, чтобы оставить сеньора Тэннера в дураках, – кратко заметила Кит. – Не беспокойтесь, Ригуэро. Я знаю, что я делаю, и никто не пострадает – ни я, ни Мало. Держите только наготове людей, чтобы в случае необходимости они мне помогли. Все будет в порядке. – Она повернула в сторону амбара. – Я собираюсь устроить бой быков!
      Ригуэро бурно запротестовал:
      – Нет-нет, только не бой быков, сеньорита, это слишком опасно. Вы можете погибнуть, или мы будем вынуждены убить быка. А он не с этого ранчо, и ветеринар придет в ярость. Он снесет с нас головы, если мы допустим такое…
      – Не беспокойтесь, Ригуэро. Вы видели меня на арене и знаете, что я умею вести бой. Все знают это, кроме надутого сеньора Тэннера. Но скоро он это уяснит! – Представив его реакцию, она ухмыльнулась, а потом внезапно нахмурилась. – Думаю, разумно посадить рядом с ним пару ваших людей на тот случай, если Курт вознамерится остановить меня. Я хочу, чтобы он извлек кое-какие уроки из своего упрямства. – Она подмигнула и поспешила дальше.
 
      Курт Тэннер прибыл вовремя. Он хотел покончить с соревнованием и потребовать свою лошадь.
      Ригуэро радостно кивнул ему, приглашая занять место на одной из поставленных в тень скамеек.
      – Я постою, – коротко бросил тот. – Полагаю, это долго не продлится. Кстати, сеньорита уже подъехала?
      Ригуэро еще раз кивнул. «Сеньорита Кит права, – подумал он. – Этот человек вполне заслуживает хорошего урока».
      Курт вынул из жилетного кармана часы.
      – Пора! – объявил он, когда раздался крик со стороны пастухов, стоявших у загона.
      Появилась Кит, и Курт невольно покачал головой. Она была в костюме матадора: рубашка из льняных кружев, короткий, до талии, жакет и обтягивающие синие панталоны до колен, расшитые золотой и серебряной нитью. Курт залюбовался шелковыми чулками цвета розового коралла и плоскими черными туфлями. Ее волосы закрывала монтера – черная широкополая шляпа.
      – Прекрасный наряд. Не так ли? – просиял Ригуэро. – Она одолжила его у своего друга Хоселито Гомса, бывшего тореадора.
      – Наряд отличный, – сухо заметил Курт и повысил голос, чтобы Кит слышала его. – Но я пришел сюда не для того, чтобы восторгаться костюмами. Сеньорита говорила, что собирается сражаться с быком. Так пусть начинает.
      Кит, насмешливо улыбаясь, подошла к нему. Она оперлась локтями на перила и кокетливо сказала:
      – Приветствую вас, сеньор. Рада, что вы пришли. Было бы очень жаль откладывать представление из-за отсутствия публики.
      Курт сжал зубы. Насколько далеко, черт побери, она готова пойти?
      – Пусть представление, сеньорита, начинается.
      Кит притворилась удивленной и, широко раскрыв глаза, спросила:
      – А вы разве не знаете, что пять лет назад испанское правительство объявило противозаконным появление женщин на аренах для боя быков?
      Так вот в чем дело! Она считает, что он провоцирует ее на противозаконные действия. Однако прежде чем он что-либо сказал, Кит продолжила:
      – Да. Правительство приняло такой закон. Но когда оно сделало это, то вскоре Ля Реверте, знаменитая сеньорита-матадор, была вынуждена, находясь на арене, снять парик и продемонстрировать, что на самом деле под ним скрывался мужчина. Представляете?
      – Именно это вы собираетесь сейчас повторить? – расхохотался он. – Или хотите отказаться от нашей договоренности под предлогом, что она нарушает закон?
      – Ни то, ни другое, – невинно улыбнулась Кит. – Я просто подумала, что вам до начала представления захочется выслушать короткую историю. Вы, вероятно, знаете, что на одной из гравюр Гойи изображена женщина-тореадор, выступавшая на арене в Сарагосе?
      Курт ничего не ответил и холодно взглянул на нее.
      – Итак, – победно закончила она, – по-моему, вам, сеньор, еще многое нужно узнать о женщинах.
      – А вам многое надо узнать обо мне, – выпалил он, теряя терпение. – Например, как я не люблю тратить время на пустые разговоры. Вы заключили пари. Держите его или верните мою лошадь.
      Фиалковые глаза Кит вспыхнули гневом. Она подняла руку, чтобы дать сигнал ожидающим работникам. Взяв у Ригуэро красную атласную накидку и богато отделанный серебряный меч, Кит повернулась на каблуках и пошла к центру загона.
      Она помахала накидкой Курту и закричала:
      – Вы знаете, что быки не различают цвета? Они атакуют матадора независимо от того, в какой он накидке – красной или белой. Во многом вы, Тэннер, напоминаете мне быка! Такой же упрямый!
      Курт внезапно набросился на Ригуэро:
      – Черт побери, что это за фокусы? Она же погибнет, если, конечно, вы не выставите против нее слепого, искалеченного быка.
      – О нет, сеньор, – от души рассмеялся Ригуэро. – Вы сами увидите. Подождите.
      Курту все это уже надоело. Он не мог наблюдать, как ранят эту глупую девчонку… или того хуже.
      – Хватит! – громко закричал он, когда быка должны были вот-вот выпустить на арену, и поднялся, чтобы перепрыгнуть через барьер. – Это Мало. Я знаю этого быка, он злющий.
      Внезапно он почувствовал, что к его боку прижат револьвер, и увидел извиняющуюся улыбку на лице Ригуэро.
      – Простите, сеньор, но сеньорита сказала, что вам следует наблюдать за происходящим. Поэтому, пожалуйста, сидите на месте.
      Курт подчинился.
      Бык вырвался на арену и направился прямо к Кит. Она развернула ткань перед его мордой и стала ею трясти из стороны в сторону. Мало последовал за Кит. Она вновь взмахнула накидкой, а бык приблизился к ней на опасно близкое расстояние. Когда бык атаковал еще раз, Курт заметил, сколь проворно она работает, держа быка под контролем. Наконец Кит набросила накидку на себя. Сбитый с толку бык остановился невдалеке. Кит смело повернулась к нему спиной, как того требовали правила корриды. Работники наградили ее восторженным ревом.
      Курт протер глаза, будто стараясь отогнать разворачивающееся перед ним поразительное зрелище. Кит прекрасно знала, что делала, когда заключала с ним пари. Она искусно вела бой, разрешив быку дотронуться рогами до своей груди.
      В ярости Курт сжал кулаки. Получается, его обвела вокруг пальца женщина! Маленькая чертовка! Он чувствовал себя дураком.
      «Идиот», – ругал себя Курт. Окружавшие арену пастухи позаботятся, чтобы все узнали о его унижении. Но не это заботило его. Он никогда не обращал внимания на мнение других людей. Главное, как он сам себя чувствует.
      – Все в порядке, – сказал он Ригуэро. – Она побеждает.
      Курт повернулся, чтобы уйти, но вновь ощутил прижатый к боку револьвер.
      – Она хочет, чтобы вы досмотрели до конца, – сказал ему Ригуэро.
      – Собирается вогнать меч не в быка, а в меня? Так?
      Ригуэро пожал плечами и посмотрел в загон.
      – Она собирается победить в бое быков, – озабоченно ответил он.
      Сейчас Курт, пожалуй, не имел бы ничего против того, чтобы бык боднул упрямицу прямо в ее хорошенький зад.
      Теперь Кит применила прием реболера – держа накидку у талии, взмахнула ею перед быком. Курт восхитился ее умением и отвагой. Под конец она набросила накидку себе на голову, на мгновение потеряв быка из вида, а потом забросила ее за спину и преклонила перед быком колено. Она словно издевалась над возможной смертью.
      Кит удалось довести быка до изнеможения, и она махнула работникам рукой – победила. Они вышли на арену и увели Мало в стойло.
      Запыхавшаяся и взволнованная Кит принимала поздравления публики. Она поискала глазами Курта Тэннера, желая насладиться своим триумфом и славой.
      Кит направилась к Ригуэро, надеясь, разыскать Курта, однако его нигде не было видно. Она расстроилась, но не удивилась. Она и не рассчитывала, что он дождется ее. Подойдя к Ригуэро, Кит безучастно промолвила:
      – Он ушел.
      – Да. Просил предать вам вот это.
      Она взяла полоску бумаги и увидела счет, который Курт ей показывал раньше. Он переписал право собственности на гиспано ей.
      – Он ничего не сказал. – Ригуэро встретил разочарованный взгляд Кит. – Вы были правы. Сначала он хотел прекратить соревнование, потом порывался уйти прежде, чем оно закончится. Мои люди заставили его остаться. Тогда он написал эту записку и передал ее мне. Но ничего не сказал, – повторил Ригуэро и добавил: – Могу только отметить, что он был очень, очень зол.
      Кит пожала плечами. Ну и что? Она выиграла честно и справедливо. Если он сел в лужу, то только по своей вине. Он ведь ни разу не поинтересовался, участвовала ли она в корриде. Вот теперь и получил по заслугам за свое упрямство и высокомерие.
      – Спасибо, – сказала она Ригуэро. – Вы помогли мне, и я позабочусь, чтобы вас хорошо вознаградили за это.
      – Должен сказать вам еще кое-что, сеньорита.
      Кит посмотрела на него с любопытством.
      – Ваша мать приезжала посмотреть на вас.
      Кит в ужасе прижала ладонь ко рту.
      – Не может быть! Когда? – выдохнула она.
      – Когда вы делали реболеру.
      – Где же она? Уже ушла?
      Ригуэро покачал головой и молча указал в сторону. Кит последовала за его взглядом. Ее мать лежала на траве под раскидистым деревом. Пастухи стояли вокруг и энергично обмахивали ее сомбреро.
      Джейд была в обмороке.

      Кит чувствовала себя арестанткой. Да, по существу, и являлась таковой. В своем собственном доме, негодовала она. Меряя шагами комнату, девушка временами останавливалась, выглядывала в окно и видела выставленного под балконом караульного.
      Кит надеялась, что Карасиу не уволили за то, что та солгала. Ведь служанка лишь подчинялась приказам. Мать Кит так разозлилась, когда никто из слуг ей ничего не сказал, что сама отправилась на поиски Кит. Вот уже почти два дня продолжался кошмар. Кит с замиранием сердца ждала семейного совета.
      Отец приехал из Мадрида несколько часов назад, оставив посольство немедленно после получения телеграммы от Джейд.
      – О, черт, черт, черт… – повторяла Кит, ходя взад-вперед по комнате. Почему так случилось, что ее мать приехала к загону как раз в тот ужасный момент? Джейд уже была вне себя, а вид дочери на арене с нападающим быком полностью доконал ее.
      Кит предельно сожалела о случившемся. Но что она могла сделать? Только извиняться…
      Она услышала шум автомобиля на въездной аллее и выглянула из окна. При виде приехавших членов семьи – Китти, Тревиса и Мэрили – у девушки возникла надежда. Кит не беспокоило то, что они прибыли на вызов матери. Китти, как всегда, будет на ее стороне! Бабушка должна уже получить письмо Кит.
      В дверь постучали.
      – Кто бы там ни был, – бесстрастно откликнулась Кит, – я не вправе впустить вас. Если вы еще не знаете, то сообщаю: я под стражей.
      – У меня есть ключ, Кит. В этом случае я могу войти?
      Это был голос отца. Гнев Кит улетучился, и она поспешно сказала:
      – Да, пожалуйста. Я не знала, что это ты.
      Колт с серьезным выражением лица вошел в комнату. Кит недоверчиво смотрела на него, не зная, как поступить и что сказать. Отец простер ей навстречу руки, и она немедленно бросилась в его объятия.
      – На этот раз, малышка, ты переусердствовала. Я никогда не видел твою мать в таком бешенстве.
      – Знаю, – пробормотала Кит, уткнувшись в его широкое плечо. – Мне ужасно жаль, но что я могу теперь поделать?
      Отец усадил ее на стоящий у камина диван.
      – Ситуация очень плохая, Кит. Ты знаешь, что мама уже давно ведет разговоры о том, что пора вернуться в Нью-Йорк.
      – Теперь ты согласен с ней?
      – Вопрос не в том, согласен я или нет. На этот раз от нее так просто не отделаешься. Кроме того, – добавил он мрачно, – ходят серьезные слухи о возможной войне в Европе. Я полагаю, в интересах нашей безопасности нам всем надо уехать из Испании.
      – Но, папочка, это несправедливо! – воскликнула Кит. – Мне почти восемнадцать лет. Многие женщины в этом возрасте уже замужем, имеют детей. Я достаточно взрослая, чтобы позаботиться о себе и своей жизни так, как считаю нужным. Я не хочу возвращаться в Нью-Йорк.
      Кит внимательно следила за выражением лица отца в отчаянной попытке обнаружить хотя бы малейшие признаки того, что он понимает ее и поддержит.
      – Я знаю об этих слухах, – торопливо возразила она. – Слышала, будто правительство Испании заявляет, что если война разразится, то оно объявит о нейтралитете страны, и я поэтому окажусь здесь в безопасности.
      Колт сдвинул брови:
      – В какой безопасности? Где ты будешь жить, Кит? Чем будешь заниматься? – Он покачал головой. – Я считаю, вся семья окажется в большей безопасности в Америке, и на этот раз я вынужден согласиться с твоей матерью – настало время уберечь тебя от нездорового влияния.
      Откровенно говоря, – продолжил он, и в его серых глазах внезапно вспыхнул гнев, – я и сам расстроился. Мне очень не нравится, что моя дочь участвовала в бое быков. Я разрешал тебе ездить верхом с пастухами, поскольку не усматривал в этом ничего дурного. Но бой быков! Боюсь, на этот раз ты зашла слишком далеко. Впрочем, я, – добавил он невозмутимо, – не хочу обсуждать обвинения Эстебанов, будто ты сорвала день рождения их дочери.
      – Это ложь. Давай лучше поговорим обо мне и моей жизни, – медленно произнесла Кит. – Как, например, ты и мама ее планируете? Как я должна себя вести?
      Не обратив внимания на прозвучавший в ее словах сарказм, Колт, поджав губы, сказал:
      – У меня пока не было времени подумать, Кит. Понимаешь, все случилось неожиданно. Однако у твоей матери сложилось твердое мнение: она считает, что тебя следует первым же пароходом отправить в Нью-Йорк, хотя надо еще утрясти некоторые вопросы. В частности, я должен уйти в отставку с поста в посольстве и до отъезда закончить здесь кое-какие дела.
      – А потом?
      – Мы вернемся в Нью-Йорк.
      – И где мы будем жить?
      – До тех пор, пока не найдем подходящий дом, твоя мама хочет снять квартиру в прекрасном месте – на Пятьдесят седьмой улице. В ней четырнадцать комнат и шесть ванных. Роскошные условия…
      Кит откинулась на спинку дивана и сложила руки на груди. Уставившись в камин, она сказала с холодной решимостью:
      – Я не поеду.
      Ее слова не произвели впечатления на Колта.
      – Нет, Кит, поедешь. У тебя нет иного выбора.
      Кит внезапно вскочила, ее глаза вспыхнули.
      – О нет, не поеду! У меня есть деньги, и я могу купить собственное ранчо. Мэрили уезжает в пансион, а Тревис поступит в Уэст-Пойнт. Бабушка может жить со мной. Разве ты возражаешь против этого?
      – Прежде всего я хочу, чтобы ты была со мной и с мамой. Во-вторых, у тебя нет денег… Пока я не соглашусь дать их тебе.
      – Ты имеешь в виду, пока мама не согласится! – с горячностью возразила Кит. – У меня впечатление, что все решения принимает именно она.
      – Не дерзи, Кэтрин.
      Кит осеклась. Когда отец обращался к ней «Кэтрин», это значило, что он приблизился к опасной черте и может потерять терпение. А Кит знала, что тогда она ничего не сумеет добиться.
      – Прости, папа. Я хотела сказать, что, если бы решение зависело от тебя, ты проявил бы больше понимания.
      – Слава Богу, у нас нормальный брак. Мы обладаем равными правами, когда речь идет о вас, детях.
      Кит сверкнула фиалковыми глазами:
      – Я не ребенок! Вы никак этого не поймете!
      Колт вздохнул, подумав, как бы неплохо было выпить сейчас стаканчик бренди. Джейд нарисовала устрашающую картину нападения быка на Кит, и он не мог осуждать жену. Ведь она расстроилась, и ее можно было успокоить, лишь пообещав вернуться в Америку. Однако ему было очень тяжело видеть Кит такой несчастной. Положение сложилось крайне прискорбное.
      – Поговорим об этом попозже, Кит, – сказал он. – Сейчас мы устали и взволнованны.
      Он направился к двери, но у порога обернулся. По щекам дочери текли слезы, губы ее дрожали.
      – Я люблю тебя, папочка, – прошептала Кит, – но клянусь, что убегу еще до отъезда. Теперь моя жизнь здесь.
      Колт вздохнул, он понимал свою девочку.
      – Поговорим позже, Кит.
      Она подбежала к нему, и он обнял ее.
      – Обещай мне, что подумаешь, как мне остаться.
      – Подумаю, – пообещал он. – Но давай сначала проведем семейный совет. Хорошо?.. Ведь мы одна семья, – напомнил он, тепло улыбнувшись, – и учти: она вся собралась здесь. Я знаю, что они хотели бы повидаться с тобой. Поэтому вытри глазки.
      Несмотря на свои страдания, Кит нашла силы пошутить:
      – Надеюсь, ты дашь им ключ. Правда?
      Отец полез в жилетный карман и вынул ключ. Кладя его на стоящий у двери стол, он подмигнул Кит:
      – По-видимому, когда твой папаша рядом с тобой, ты не вылезешь из окна, чтобы сражаться с быками. Между прочим, откуда у тебя та великолепная лошадь, которая стоит в конюшне?
      – Она моя, – гордо сообщила ему Кит. – Я выиграла ее на скачках!
      Колт улыбнулся, не сумев скрыть удовольствия:
      – Поздравляю. А мама знает, что ты участвуешь в скачках на призы?
      Кит отрицательно покачала головой.
      – Ну тогда мы не станем говорить ей об этом. Боюсь, в настоящий момент она этого не выдержит. – Он улыбнулся Кит и вышел.
      Кит вновь начала ходить взад и вперед по комнате. Ей отчаянно хотелось повидать Китти, но она знала, что ее мать рассказала свекрови собственную драматическую версию этой истории. Кит решила, что нужно подождать.
      Примерно через час пришла Карасиа и сообщила, что чай подан на летней террасе и что Кит ждут там.
      Кит поспешила спуститься вниз. Она сморгнула слезы радости, когда в холле появилась Китти, распахнув внучке свои объятия. Девушка подбежала к бабушке и крепко обняла ее:
      – Как я рада увидеть тебя! Как ты нужна сейчас!
      – Ш-ш-ш! Утихомирься! Не смей плакать. Всё будет в порядке. Я тебе обещаю, и…
      – Кит! Китти!
      Обе обернулись на пронзительный голос Джейд.
      – Прошу вас, входите.
      Когда они вошли, держась за руки, на террасу, Джейд бросила свирепый взгляд на Китти:
      – Я считала, мы условились, что сначала проведем семейный совет и только потом вы встретитесь за моей спиной и обсудите меня.
      – Но, Джейд, когда я обсуждала вас за вашей спиной? Вы же знаете, я всегда откровенно высказываю свое мнение: вы подавляете Кит.
      Джейд напряглась и в поисках поддержки взглянула на Колта. Но, как всегда, тот посмотрел в сторону, отнюдь не желая участвовать в конфронтации между женой и матерью.
      Тревис со скучающим видом расположился у окна. Он вежливо кивнул Кит, но та заметила осуждение в его глазах.
      Мэрили сидела на плетеном стуле, широко раскрыв глаза в предвкушении разговора.
      Родственники молчали, пока Карасиа нервно подавала чай и сандвичи. Когда она, закрыв за собой дверь, вышла, Джейд предложила:
      – Давайте с этим покончим. Все знают о поступке Кит и, я полагаю, согласятся с тем, что наилучший выход – возвратиться в Нью-Йорк и уберечь ее от дурного влияния.
      – Что касается меня, – серьезно возразила Кит, – то я не согласна – вы сейчас обсуждаете мою жизнь! Я люблю Испанию и нигде больше жить не хочу!
      Тревис поднялся и сурово посмотрел на нее:
      – То, что ты сделала, Кит, глупо и опасно. Ты думаешь только о себе и совершаешь ошибку, причиняя маме столько горя. Если хочешь знать мое мнение, я думаю, настало время увезти тебя отсюда, ибо ты превращаешься в избалованного ребенка.
      – Меня не интересует, что ты думаешь! – воскликнула Кит. – Никого из вас, Тревис, не касается, что я делаю. И я бы была благодарна, если бы вы в мои дела не вмешивались!
      – А теперь, юная леди, подожди минутку, – прервала ее Джейд. – Это семейный совет, и каждый из нас имеет право высказать свое мнение.
      – Вам всем известно, что думаю об этом я, – вставила Китти. – Настало время Кит самой принимать решения. Вы не вправе заставлять ее жить так, как она не хочет.
      – Она моя дочь, и она будет делать так, как скажу я! – Джейд пересекла террасу и встала рядом с Китти. Ее зеленые глаза сверкали от гнева. – Китти, вы знаете, я всегда относилась к вам с величайшим уважением и любила вас, как мать, которую едва помнила. Но иногда, честно говоря, я сержусь на вас за то, что вы вмешиваетесь в воспитание моей дочери. Я вынуждена просить вас не мешать мне в этом деле.
      Китти такая постановка вопроса нисколько не устрашила.
      – Она моя внучка и тезка, и я не могу видеть, как она страдает.
      – Вы хотите сказать, – возмутилась Джейд, – что одобряете бой быков, в котором участвовала ваша внучка? Рисковала своей жизнью?
      Китти пожала плечами:
      – Судя по тому, что слышала я, она вышла победительницей. Вам следовало бы ею гордиться.
      Джейд всплеснула руками и в бессилии обратилась к Колту:
      – Зачем только я утруждаю себя спором с ней?
      Китти пропустила мимо ушей выпад Джейд.
      – А если Кит пойдет на компромисс? – спросила она сына.
      Кит уставилась на бабушку с удивлением. Но Китти продолжила:
      – Представьте себе… Кит соглашается вернуться в Нью-Йорк…
      – Подождите! – прервала ее Джейд. – Я не хочу идти ни на какие сделки. Она моя дочь, и она поступит так, как я ей скажу, и…
      – Прошу тебя, Джейд, – произнес Колт, – выслушаем маму до конца.
      Китти улыбнулась сыну, а потом покровительственно кивнула Джейд:
      – Итак, вы понимаете, что, коль скоро Кит решила не ехать в Нью-Йорк, она найдет способ остаться здесь, вплоть до побега из дома. Вы также знаете, что если дело дойдет до этого, то я помогу ей.
      – Вы… Вы не осмелитесь… – бессвязно забормотала Джейд.
      – Нет, осмелюсь, – поспешно продолжила Китти. – Я сделаю это! И не делайте вид, что вас шокировали мои слова. Лучше выслушайте, какой я предлагаю компромисс.
      Джейд вцепилась за подлокотники кресла и подалась вперед:
      – Я слушаю.
      – Кит поедет в Нью-Йорк при условии, что, если она почувствует себя там совсем несчастной, вы позволите ей вернуться в Испанию.
      – Ни за что! – громко возразила Джейд.
      – Возвратиться не куда-нибудь, а на ранчо, – медленно сообщила Китти, – которое я куплю для нее. И я стану жить здесь с ней, поскольку Мэрили и Тревис к этому времени уедут.
      Джейд покачала головой:
      – Это абсурд!
      – Такой ли уж абсурд? – взорвалась Кит, вскочив на ноги. – Я считаю это справедливым компромиссом. Я согласна! Почему ты не хочешь согласиться?