— Зверем крови? — переспросил Ричард.
      Кара подвинулась ближе к нему:
      — Что за зверь крови?
      Шота глубоко вдохнула, прежде чем начать объяснения.
      — Это уже не просто зверь, связанный с потусторонним миром, каким он был создан. Ему нечаянно дали попробовать твою кровь, Ричард. И, что еще хуже — попробовать дали посредством Магии Ущерба, также связанной с миром мертвых. Это сделало его зверем крови.
      — Ну и что это значит? — спросила Кара.
      Шота наклонилась ближе, ее голос упал почти до шепота:
      — Это значит, что сейчас он стал чрезвычайно опасен. — Она выпрямилась, убедившись, что произвела желаемое впечатление. — Я не знаток древнего оружия времен великой войны, но думаю, что если уж зверь попробовал крови, отмеченной таким образом, пути назад нет.
      — Ясно. Значит, он не отступится. — Ричард положил ладонь на эфес меча. — Тогда можешь ли ты сказать, как можно убить его? Или хотя бы остановить, или отправить обратно в мир мертвых. Что в точности он делает, откуда знает, что…
      — Нет-нет! — Шота отрицательно замахала руками. — Ты думаешь о нем, как об обычном звере, преследующем тебя. Пытаешься определить его сущность, наделить узнаваемыми повадками. Ничего этого нет. В этом все своеобразие такой твари — в отсутствии четкого описания, внешних признаков — во всяком случае, полезных для охотника. Сущность зверя именно в отсутствии сущности. Из-за этого его поведение невозможно предугадать.
      — Не вижу смысла. — Ричард сложил руки на груди, размышляя, в самом ли деле Шота точно знает, что говорит. — Любое существо должно действовать согласно какому-то основному закону, стремлению. У каждого есть определенные особенности, отклик на те или иные обстоятельства. Это по крайней мере можно понять и упредить. Нужно просто понаблюдать и сделать выводы. Ничто не может существовать вне природы.
      — Неужели ты не видишь, Ричард? С самого начала ты пытаешься вычислить эти признаки. Но тебе не приходило в голову, что Джегань предугадал, как ты себя поведешь, стремясь победить? Разве ты не проделывал с ним подобных штук в прошлом? Он вычислил твою природу — и чтобы противодействовать тебе, создал оружие, которое именно поэтому не имеет четкой природы. Ты — Искатель. Ты ищешь ответы о природе людей, о вещах, о сути событий. В той или иной степени это ищут все люди. Если бы у зверя крови была особая сущность, его можно было бы изучить и понять. А поняв врага настолько, чтобы предсказывать его действия, уже можно принять меры предосторожности, составить план его уничтожения. Разгадка его природы — ключ к победе над ним. Вот почему у этого создания нет определенной природы. Зверь непредсказуем и безлик — вернее, многолик, — и наблюдения, сделанные при одной встрече, не помогут остановить его в следующий раз.
      Ричард снова запустил пальцы в волосы и повторил:
      — В этом нет никакого смысла.
      — И не должно быть. В этом еще одна особенность зверя — противоположная тебе. Ты во всем ищешь смысл. В нем смысла нет, и это позволит ему победить тебя.
      — Я согласна с лордом Ралом, — вмешалась в разговор долго молчавшая Кара. — Должны же у него быть какие-то способы действия и реакции. Даже самые умные люди, старающиеся быть непредсказуемыми, все равно действуют по шаблонам, хотя могут этого не осознавать. Шаблонов этих может быть много, но не бесконечное же число! И зверь не может просто бегать туда-сюда, надеясь обязательно застать лорда Рала спящим.
      — Чтобы зверя нельзя было понять и остановить, его намеренно создали хаотическим существом. Он предназначен, чтобы убить тебя, но выполняет эту миссию совершенно беспорядочно. — Шота извернулась и подхватила еще один взлетевший лоскут своего платья. — Сегодня он разрывает тебя когтями. Завтра плюется ядом. На следующий день взрывается огнем, сокрушает ударом или впивается клыками. Вид нападения случаен. Зверь действует, не основываясь ни на анализе предыдущего опыта, ни даже на оценке конкретной обстановки.
      Ричард ущипнул себя за переносицу, размышляя над объяснением. Похоже было, что Шота права. В нападениях не просматривалось системы. Все, вплоть до подробностей, было совершенно разное. Недаром возникли у них сомнения — действительно ли все это сотворил тот самый зверь, о котором предупреждала Никки.
      — Но лорд Рал уже несколько раз уходил от этого зверя, — заметила Кара. — Он доказал, что его можно победить.
      Сама эта идея вызвала у Шоты улыбку, как будто она говорила с ребенком. Она прошлась по поляне, обдумывая сказанное, и нашла более точное объяснение.
      — Думай о звере крови как о дожде, — сказала она, играя бровями. — Представь, что хочешь избежать дождя, как хочешь уберечься от лесного зверя. Итак, твоя цель — остаться сухим. Сегодня ты можешь оказаться дома, когда пойдет дождь, и не вымокнуть. На другой день дождь может пойти на противоположном конце долины, и снова ты останешься сухим. Может, ты будешь идти по дороге — и дождь прольется на поле справа, но не дойдет до дороги. Все три раза ты не вымок — либо потому, что принял меры, либо тебе просто повезло. Но, поскольку дождь идет часто, ты понимаешь, что рано или поздно он намочит тебя. В конце концов ты можешь решить, что лучший метод — изучить и полностью понять это неприятное явление. Поэтому ты смотришь на небо и пытаешься научиться предсказывать дождь. Некоторые наблюдения оказываются относительно надежными, ты пользуешься ими и время от времени оказываешься прав — в точности упреждаешь приближающийся дождь. Казалось бы, ты преуспел. Но ты не учел, что, даже умея предсказывать дождь, укрыться от него ты можешь только под крышей.
      Внимательные нестареющие глаза Шоты посмотрели на Кару, затем сосредоточились на Ричарде с такой силой, что у него перехватило дыхание.
      — Но рано или поздно, — сказала она голосом, от которого мурашки побежали по спине, — дождь застанет тебя врасплох. Пусть ты, предугадав его появление, считал, что успеешь добраться до жилья, — а он вдруг пошел раньше, чем ты считал возможным. Или же однажды ты уйдешь далеко от крова, рассчитав, что в этот день дождя не может быть, — но ветер принес тучу, и ты вымок с головы до ног. Итог этих столь разных событий один. Если это будет не дождь, а зверь, ты станешь не мокрым, а мертвым.
      Шота вздохнула.
      — Как ни удивительно, именно уверенность в собственном умении предсказывать дождь в конце концов погубит тебя. Ведь если твои предсказания верны в ряде случаев, это еще не значит, что ты наблюдал все возможные случаи. Условия, приведшие к удачным предсказаниям, меняются — а ты не можешь учесть их все. Предсказание должно основываться на более глубоких и полных знаниях, которых ты пока не приобрел. С каждым удачным исходом обманчивое чувство уверенности растет, делая тебя все более уязвимым для неожиданности. Дождь подкрадется и накроет тебя, когда ты будешь меньше всего этого ожидать.
      Ричард бросил взгляд на обеспокоенное лицо Кары, но ничего не сказал.
      — Таков и зверь крови, — закончила Шота. — У него нет сущности именно для того, чтобы ты не мог предсказать его поведение по каким-либо повторяющимся действиям.
      Ричард нетерпеливо вздохнул. Он больше не мог молчать.
      — Но если зверь существует, он должен обладать реальными свойствами! Непредсказуемость, между прочим, тоже можно считать свойством этой твари! Она непременно должна подчиняться неким законам существования, даже если мы не понимаем их. По твоим же словам выходит, что зверь может противоречить самому себе. А так не бывает. Если ты недостаточно понимаешь какой-то предмет, это не означает, что ты можешь произвольно выбирать объяснения. Не понимая природы явления, нельзя утверждать, что ее нет вообще. Можно сказать только, что ты не изучила пока сущности этого создания и еще не смогла ее понять.
      С легкой улыбкой Шота указала на небо:
      — Как и дождь? Возможно, в целом ты прав, Ричард. Но некоторые вещи, созданные для вполне определенных целей, выходят далеко за пределы нашего понимания, и кажется, что ими правит случай — как дождем. Насколько я знаю, погода тоже подчиняется каким-то законам — но они настолько сложны и так сцеплены с другими законами мироздания, что мы не можем всерьез надеяться осмыслить или постичь их. Дождь на самом деле может в итоге оказаться не случайным событием — но он все еще за пределами нашей способности к предсказанию, и в нашем восприятии ничего не меняется. Таков и зверь крови. Если его существование и подчиняется законам, как считаешь ты, для тебя все равно разницы не будет. Я же знаю только одно: зверь был создан специально для беспорядочных действий, и создание прошло успешно — то есть в его поступках невозможно уловить какие-либо закономерности… по крайней мере такие, которые можно использовать для борьбы с ним.
      У Кары начинала кружиться голова от этих отвлеченных премудростей. Посреди прекрасной долины, под журчание воды и шелест листьев, весь этот разговор казался ей нелепым. Она не могла извлечь из него новых способов защиты Ричарда от неведомой опасности. Но сам Ричард увлекся, забыв про усталость и даже про главную цель своего прихода сюда.
      — Я признаю, что ты можешь быть прав, — продолжала Шота, — и за кажущейся беспорядочностью зверя скрывается сложная сущность. Но даже если это так и есть, мы настолько далеки от понимания этой сущности, что можем считать действия зверя хаотичными.
      — Не уверен, что понимаю тебя, — сказал Ричард. — Приведи пример.
      — К примеру, зверь не извлекает опыт из своих действий. Он может попробовать какую-либо проигрышную тактику три раза подряд, а в следующий раз может применить еще более слабый прием, заведомо не имеющий шансов на успех. Его действия случайны. Если он и движим какой-то грандиозной, сложной системой, она не проявляется в его действиях; мы видим только хаотические результаты. Более того, у него нет сознания в нашем понимании этого слова. Нет души. Хотя у него есть цель, о достижении успеха он не заботится. Он не злится при неудаче. Он лишен милосердия, сочувствия, любопытства, энтузиазма и беспокойства. Он получил задание — уничтожить Ричарда Рала — и случайным образом использует свои бесчисленные возможности для достижения этой цели, но не заинтересован ни умом, ни сердцем в достижении ее.
      Теперь женщина будто читала ему урок:
      — Любое живое существо заинтересовано в решении своих задач, будь это птица, летящая к ягодному кусту, или змея, лезущая в нору за мышью. Они действуют, чтобы продлить свою жизнь. А зверь крови — нет. Это бездумная тварь, настроенная магией на выполнение лишь одной задачи. Представь себе дождь, которому велели промочить Ричарда. Дождь пытается снова и снова, пробует ливень, морось, шквал — и все без толку. Дождь не переживает из-за своей неудачи. Он может прекратить попытки и устроить засуху. Он не испытывает радости или злости. Он не удваивает усилия. Он просто будет лить и лить разными способами, в разных условиях, пока в конце концов не вымочит тебя. А когда вымочит, не почувствует радости. В этом смысле зверь иррационален — но при всем том не обольщайся: он злобен, яростен и бездумно жесток в действиях.
      Ричард утомленно вытер рукой лицо.
      — Шота, я по-прежнему не вижу смысла. Как это может быть? Если зверь создан, он должен руководствоваться какой-либо целью. Что-то должно направлять его.
      — О, его и направляет что-то — необходимость убить тебя. Его создали таким именно затем, чтобы ты не мог сразить его. Джегань уже усвоил, настолько трудно с тобой бороться, — вот и пришлось ему придумать нечто новое, рассчитывая не превзойти твои боевые способности, а попросту обойти их.
      — Но если он был создан, чтобы убить меня, то у него все-таки есть цель!
      Шота пожала плечами:
      — Предположим, это так. Но эта кроха знания не поможет тебе предугадать, как, когда и где он попытается тебя убить. Ты должен четко видеть смертельную опасность такой тактики. Узнав, что враг будет атаковать копьями, ты возьмешь щит. Узнав, что за тобой охотится один убийца с луком, ты пошлешь армию искать лучника. Если на тебя охотится волк, ты можешь поставить ловушку или остаться под крышей. А у зверя крови нет излюбленного метода охоты или убийства, и потому крайне сложно выстроить защиту от него. Однажды он может напасть и с легкостью убить тысячу солдат, защищающих тебя. На следующий раз он может боязливо сбежать, покалечив младенца, ползающего на четвереньках рядом с тобой. По его действиям нельзя судить о том, что он сделает в следующий раз. Это тоже часть ужаса, порождаемого зверем, — ужаса неизвестности.
      В разговоре повисла пауза. Ричард переваривал сказанное.
      — Его сила, его смертоносность заключаются именно в отсутствии определенности, — продолжила Шота. — Он не силен и не слаб, не быстр и не медлителен. Он постоянно меняется — но иногда остается прежним или возвращается к предыдущему состоянию, даже неудачному. Когда зверя создали, для начала охоты оставалась лишь одна важная предпосылка: ты должен был воспользоваться своим даром. Вот тогда-то он и вышел на след. Теперь уже невозможно угадать, когда и что он предпримет. Ты только знаешь, что он приходит за тобой. И не важно, сколько раз ты избежал его когтей — зверь будет приходить снова, может, несколько раз в день, может, через месяц или год. Можешь быть уверен — в конце концов он снова придет за тобой. Он никогда не успокоится.
      Ричард слушал ее, но не мог избавиться от сомнений. Ему хотелось бы определить, что из сказанного Шотой — действительно точные сведения, а сколько она добавила к ним собственных предположений или даже выдумок.
      — Но ты же ведьма, — вмешалась в разговор Кара. — Ты, несомненно, можешь посоветовать что-нибудь, полезное в бою.
      — Мой дар основан на способности видеть развитие событий, наблюдать за течением реки времени. Но зверь крови непредсказуем по определению, и моя способность к предсказанию здесь неприменима. Я делаю примерно то же, что и пророки. Но, скажем, Ричард также по-своему существует вне пророчеств и зачастую срывает чужие планы своей непредсказуемостью — вы, морд-сит, имели возможность в этом убедиться. Я не могу посоветовать, что может предпринять зверь или чего следует избегать.
      — Так значит, книги пророчеств также бесполезны? — спросил Ричард.
      — Они слепы, как и я. Пророчество не видит зверя крови, как и любое хаотическое, случайное событие. Пророчество может указать, что некто умрет от стрелы в дождливый день — но не может ни перечислить все дождливые дни, ни определить тот из них, когда будет пущена стрела. Самое большее, чего можно ждать от пророчеств — это указание, что рано или поздно пойдет дождь, и ты намокнешь.
      Не убирая левой руки с меча, Ричард неохотно кивнул.
      — Должен признать, у нас схожие мнения касательно пророчеств. Они возвестят, что завтра взойдет солнце, но не предрекут, как ты решишь провести день. — Он хмуро посмотрел на ведьму. — Итак, ты не можешь ничего сказать относительно действий зверя крови, поскольку твои способности связаны с течением времени?
      Когда Шота кивнула, Ричард спросил:
      — Тогда откуда ты так много о нем знаешь?
      — Видеть течение событий — не единственная моя способность, — туманно выразилась она.
      Ричард вздохнул, не желая спорить.
      — Значит, это все, что ты можешь мне сказать?
      Шота кивнула:
      — Это все, что я могу сказать тебе о звере крови и о том, что у него для тебя припасено. Если он продолжит существовать, то рано или поздно имеет шанс тебя достать. Но поскольку он непредсказуем, даже этот исход невозможно предугадать. Когда, где или как он до тебя доберется — узнать невозможно. Может быть, это случится сегодня — но есть вероятность, что прежде, чем он сможет найти и убить тебя, ты сам умрешь от старости.
      — Что ж, и то уже хорошо… — пробормотал Ричард.
      — Не слишком на это рассчитывай, — сказала ведьма полным сочувствия голосом. — Пока ты жив, пока в твоих жилах течет кровь, зверь будет охотиться за тобой.
      — Ты хочешь сказать, что он находит меня по крови? Как гончие сердца, говорят, могут найти человека по биению сердца?
      Шота подняла руку, отмахивая это сравнение.
      — Сходство здесь поверхностное. Зверь в некотором смысле попробовал твоей крови, но дело даже не во вкусе ее. Твоя кровь представляется ему совершенно иначе, нежели тебе. Из нее он извлекает главное — знание о твоих предках. Он изначально знал, что ты живешь, когда вышел на охоту. Но как только ты однажды использовал свой дар, этого хватило, чтобы привязать зверя к тебе навеки. Именно дар, заключенный в твоей крови, он почувствовал; именно дар заставил его измениться.
      У Ричарда было так много вопросов, что он не знал, о чем спросить в первую очередь. Поэтому он начал с того, что считал наиболее легким для понимания:
      — Почему он связан с миром мертвых? Что это ему дает?
      — Очень многое. Мир мертвых вечен. Время не имеет значения в вечности. Таким образом, время не влияет на зверя. Он не спешит убить тебя. Спешка заставила бы его действовать с определенной целью, что наделило бы его сущностью. Он не ощущает с каждым закатом необходимости завершить работу. Новый день для него похож на предыдущий. Дни бесконечны. Именно из-за отсутствия чувства времени ему и не нужны обычные свойства. Время служит мерой жизни всякого существа. Позволяет отложить дела, которые можно сделать потом. Заставляет спешить с устройством лагеря до темноты. Заставляет генерала готовить оборону до появления врага. Заставляет женщину желать ребенка, пока возраст это позволяет. Время проявляет характерную природу всего живого. Даже бабочка-однодневка, появившись из кокона, не может порхать беспечно — она должна спариться и отложить яйца, чтобы продолжить род…
      — Но зверя время не касается, — после паузы продолжила Шота. — Вечность мира мертвых — составная часть его сущности, противоположная самой идее творения, так как мир мертвых враждебен творению. Это смешение текучего и неподвижного, это внутреннее противоборство — часть механизма, который спутывает его действия и делает их хаотичными. Когда Никки использовала Магию Ущерба, чтобы удалить твою кровь, зверь за счет связи с миром мертвых почувствовал ее вкус — или, точнее, вкус твоей магии. Твоя кровь несет и Магию Приращения, и Магию Ущерба. Зверю была придана способность распознавать твою магическую сущность, и таким образом он обрел возможности, недоступные жителям сего мира. Но когда он почувствовал вкус твоей крови, то узнал тебя с совсем другой стороны. Уникальную частицу магии, заключенную в твоей крови, наследие Зедда и Даркена Рала — вот что распробовало создание приспешников Джеганя. Именно это изменило зверя. Он чувствует не саму твою кровь, а частицы магии, ей присущие.