Меч Истины - Девятое Правило Волшебника

      — Ваша правда, — со вздохом признала она. — Вы в порядке?
      Ричард кивнул, возвращая меч в ножны. Гнев его понемногу проходил.
      — Спасибо тебе.
      Кара расцвела довольной улыбкой.
      — Я же говорила, без меня вы бы не справились! — Она огляделась, но кругом был лишь серо-голубой туман. — Что, если он попытается снова?
      — Самюэль прежде всего трус и приспособленец. Он нападет, только если посчитает противника беспомощным. Насколько я его знаю, храбрости в нем ни капли. Впрочем, и раскаяния тоже.
      — Зачем ведьма его держит?
      — Не знаю. Может быть, Шоте просто нравится, как он пресмыкается перед нею. Может, он ей нужен в качестве посыльного. А может, Самюэль единственный, кто рад быть ее слугой. Большинство людей боится Шоты как смерти — и, насколько я знаю, никто не рискует проходить рядом с этим местом. Хотя Кэлен говорила мне, что ведьма не может не околдовывать людей — так уж ей на роду написано. Но Шота как женщина по-своему соблазнительна и, думаю, если бы она захотела найти себе стоящего слугу, то смогла бы отыскать кого-нибудь получше, даже не прибегая к колдовству.
      Он перевел дыхание:
      — Теперь, когда мы его отогнали, я сомневаюсь, что Самюэль наберется смелости напасть снова. Он передал сообщение Шоты. Мы напугали и ранили его — он скорее всего захочет укрыться под защитой Шоты. К тому же он, вероятно, думает, что Шота может нас убить, и будет счастлив, если она сделает это.
      Кара на мгновение вгляделась в снегопад, прежде чем последовать за Ричардом по крутому склону.
      — Как ты думаешь, зачем Шоте понадобилось слать вестника, чтобы убедиться, что я спущусь с тобой в Предел Агаден?
      Ричард нашел след и зашагал по нему. Он видел отпечатки ног Самюэля, но метель уже заносила их.
      — Не знаю. Это озадачивает меня.
      — И почему Самюэль думает, что меч принадлежит ему?
      Ричард глубоко вздохнул.
      — Самюэль носил его до меня. Он был последним Искателем передо мной — хотя и не был законно им объявлен. Я не знаю, как он получил Меч Истины. Зедд явился в Предел Агаден и отобрал его. Самюэль до сих пор считает меч своим.
      Кара не могла поверить.
      — Что? Онбыл последним Искателем?
      Ричард бросил на нее многозначительный взгляд.
      — У него не было магии, решительности или характера, нужных, чтобы стать настоящим Искателем Истины. Он не смог совладать с силой меча — и эта сила превратила его в то, что ты видела сегодня.

Глава 39

      Ричард вытер пальцем пот и капли влаги со лба. Свет едва проникал в полумрак на нижних уровнях леса, которым поросло здешнее болото, но даже без палящего солнца удушливая жара угнетала. После выхода из бури, бушевавшей на перевале, жара докучала Ричарду не так сильно, как могла бы при других обстоятельствах. Кара тоже не жаловалась — но она вообще редко жаловалась на личные неудобства. Пока девушка была рядом с ним, она была всем довольна — зато стоило Ричарду сделать что-то, по ее мнению, излишне рискованное, как Кара сразу начинала злиться. Неудивительно, что ее так раздражал визит к Шоте.
      Там и сям в грязи и на мягкой лесной земле Ричард видел свежие следы Самюэля. Было ясно, что слуга Шоты горел желанием вернуться под ее защиту и рысью бежал напрямик. Кара тоже заметила следы — причем сразу, как только они появились. Ричарду это понравилось. Морд-сит стала лучше разбираться в следах с того дня, когда исчезла Кэлен и Ричард показывал ей, Никки и Виктору, как можно читать следы, словно запись событий.
      Следы Самюэля указывали, что он торопится и вряд ли вздумает наброситься на них снова. Но Ричард и Кара все равно держались настороже — на случай, если он или что-нибудь столь же неприятное скрывается в тенях. В конце концов, это болото тоже предназначалось для отпугивания непрошеных гостей. Ричард не знал, что таилось под покровом листвы и теней, — но люди Срединных Земель, в том числе волшебники, не боялись бы приходить в святилище Шоты без особой на то причины.
      Дождь уже прекратился, но туман и влажность с успехом его заменяли. Взвешенные в воздухе мельчайшие частицы воды конденсировались в кронах деревьев и то и дело рушились на землю тяжелыми каплями. Широкие листья на длинных стреловидных черешках, пробившиеся сквозь спутанную поросль, вьющийся по стволам деревьев плющ — все это вздрагивало под ударами капель. Весь лес словно кивал, хотя ветра не было никакого.
      Деревья на болоте росли сучковатые и искривленные, словно поникшие под бременем плюща и занавесей мха, которые безвольно и тяжело свисали с ветвей в тумане. Стволы покрывала корка лишайника, а местами — черной слизи. Кое-где Ричард заметил птиц — сидя на ветвях, они будто чего-то выжидали.
      Пар клубился прямо над застывшей поверхностью темной воды, стекавшей сюда с горных склонов. У кромки воды выступали сплетения корней, уходящие в глубину. Что-то двигалось в темных заводях, медленными волнами колыхая слой ряски. В сумрачных зарослях за окнами воды поблескивали глаза неведомых тварей.
      По всей округе птичий гвалт наполнял сырой воздух. Ричарду и Каре приходилось отмахиваться от жужжащих вокруг насекомых. Из тумана доносилось уханье и свист разной живности. Но густая неподвижная растительность и влажный, давящий воздух придавали этому месту недобрую безжизненность. Ричард заметил, как Кара морщит нос от всепроникающего гнилостного зловония.
      Тропа была больше похожа на живой туннель, пробитый в густой поросли. Ричард был рад, что не требовалось оставлять след Самюэля и лезть в окружающее болото. Он без труда мог представить когти и клыки, терпеливо ждущие там, пока подвернется обед.
      Когда они достигли границы мрачного болота, Ричард задержался под прикрытием глубокой тени. Выглянув из темного сплетения ветвей, мха и липкой зелени, он ощутил, будто вышел к дневному свету из мрака пещеры. Хотя над болотом висели туман и морось, здесь вечернее солнце пробилось сквозь облачный покров и теперь изливало потоки золотого света на далекую долину, сиявшую, как выставленный напоказ самоцвет.
      Вокруг зеленеющей долины почти отвесно поднимались серые стены гор, упираясь вершинами в облачный покров. Насколько знал Ричард, единственный путь в жилище Шоты проходил через болото. Травяной ковер долины внизу был усыпан дикими цветами. Дубы, клены и буки рассыпались по холмам, но рядами выстраивались в низине вдоль ручья; их листья слабо отблескивали в мягком вечернем свете.
      В лесу, где стояли Ричард и Кара, было так темно, что казалось, будто сейчас они глядят из ночи в день. Невдалеке, за лозами и зарослями кустарника, вода срывалась с каменистой скалы на краю болота, чтобы исчезнуть в облаке брызг на пути к чистым прудам и ручьям далеко внизу; с высоты, где стояли путники, далекий рев водопада казался немногим громче шипения. Водяная пыль орошала лица, когда они смотрели вниз с края скалы.
      На поверхности скалы след, естественно, исчез — но он теперь уже и не был нужен Ричарду. В долину можно было пройти лишь одним путем. Ричард повел Кару по узкой тропе вдоль опушки леса. Ее было бы практически невозможно обнаружить, если бы по своему предыдущему посещению он не помнил, где надо искать. Тропа проходила через лабиринт валунов, густо поросших бледно-зеленым папоротником. Вьюнки, мох и кустарник также помогали скрыть неприметную дорогу.
      Сделав несколько петель по краю обрыва, тропа наконец-то пошла вниз. Спуск в долину состоял в основном из многих тысяч ступеней, выбитых в скале. Эта лестница извивалась, кое-где проходила сквозь тоннели, но все время стремились вниз, следуя природной форме уступов скалы — иногда спиралью обвиваясь вокруг естественных каменных колонн или ныряя под мостики, образованные самой природой.
      Вид при спуске открывался захватывающий. Ручьи, стекающие с гор, вились между невысокими холмами, мимо свежих зеленых рощ; на вершинах холмов красовались отдельные деревья, вольно и широко раскинувшие кроны — словно короли, озирающие свою державу. Ничего красивее Ричарду не доводилось видеть. Все дышало таким спокойствием и приветливостью, что душа невольно наполнялась радостью.
      Вдали, посередине долины, полускрытый купами громадных деревьев, высился дворец — изящный и великолепный. Дух захватывало при виде этой постройки. Тонкие шпили вздымались в воздух, кружевные мостики, протянутые на умопомрачительной высоте, соединяли между собой башни, лестницы вились вокруг башенок. На каждом шпиле реяли по ветру яркие флаги и вымпелы. Если бы столь величественный дворец можно было назвать женственным, то это был как раз тот случай. Подобное жилище очень подходило такой женщине, как Шота.
      В глазах Ричарда только его родина Хартленд, и еще горы к западу отсюда, куда он увез Кэлен отдохнуть тем долгим волшебным летом, могли сравниться по красоте с этим местом. Увидев долину впервые, он сразу составил определенное суждение о Шоте, еще не встретившись с нею. Пока Ричард шел через болота, он посчитал их подходящим обиталищем для ведьмы — но когда ему сказали, что на самом деле Шота живет в долине, он подумал, что тот, кто называет домом столь мирное, прекрасное место, наверняка должен иметь и какие-то хорошие качества. Лишь позже, попав в Народный Дворец, красота которого не мешала Даркену Ралу творить свои мерзости и преступления, он перестал принимать в расчет подобные вещи.
      Тропа закончилась у подножия скалы, поблизости от водопада. Дальше через травянистые поля вела удобная дорога, теряясь среди невысоких холмов. Но прежде, чем ступить на нее, Кара предложила, пользуясь возможностью, окунуться, чтобы смыть с себя грязь.
      Ричарду эта идея понравилась, поэтому он остановился и снял с плеч мешок. Стоило промыть болезненные ожоги, чтобы они могли быстрее зажить. Он весь пропотел, извозился в грязи и казался себе похожим на нищего.
      Кэлен однажды сказала ему, что важно уметь произвести правильное впечатление. Она хотела, чтобы он нашел что-нибудь получше одежды лесного проводника, и пыталась втолковать ему, что если он хочет быть лордом Ралом и править Д’Харианской империей, то должен выглядеть соответственно.
      В конечном счете внешность — это отражение мыслей человека о себе, а следовательно, и о других. Если человек ненавидит себя или не уверен в себе, это отражается во внешности. Правда, бывают и несоответствия — но чаще всего огрехи во внешности не внушают доверия другим людям, потому что они, как правило, отражают недостатки внутреннего мира человека, осознает он это или нет.
      Ни одна уважающая себя птица в добром здравии не позволит себе встрепанные перья. Уверенная в себе пума не оставит надолго свой мех грязным и всклокоченным. Статуя, предназначенная представлять благородство человека, не справляется с задачей, если показывает его растрепанным и грязным.
      Ричард признал правоту Кэлен; собственно, он и сам начинал задумываться над этим еще до того разговора. Он нашел большую часть облачения боевого чародея в замке Волшебника. Он не знал, как его новый вид действовал на других людей — но помнил, как была поражена Кэлен.
      Ричард обошел вокруг скал, отыскивая укромное место для купания, пока Кара искала другое для себя. Она пообещала управиться быстро.
      Вода успокаивала, но Ричард не хотел терять время. Его беспокоили гораздо более важные проблемы. Начисто смыв пот и грязь и промыв ожоги, он надел снаряжение боевого чародея, извлеченное из мешка. Он подумал, что сегодня как никогда правильно будет явиться к Шоте вождем, а не беспомощным бродягой.
      На черные штаны и безрукавку он надел черную, открытую с боков тунику. Магические символы вились по широкой золотой ленте, окаймлявшей подол и вырез туники. Широкий многослойный кожаный пояс, украшенный древними эмблемами из серебра, перехватывал тунику в талии. К поясу по бокам крепились отделанные золотом кисеты. Шипы, окаймляющие верх черных сапог, также были украшены символами. Он осторожно надел через правое плечо древнюю перевязь из тисненой кожи с закрепленными на ней ножнами, расписанными золотом и серебром, а потом пристегнул Меч Истины к левому бедру.
      Для большинства людей Меч Истины был только могущественным оружием; для Ричарда же — гораздо большим. Его дедушка Зедд, Первый волшебник, вручил меч Ричарду, назвав его Искателем. Это доверие значило столь же много, как доверие отца, поручившего ему запомнить наизусть книгу. Ричард долго шел к осознанию всей полноты доверия и ответственности, связанных с ношением Меча Истины.
      Будучи грозным оружием, меч бессчетное количество раз спасал ему жизнь — но не с помощью своего могущества или каких-то особых качеств. Он спас ему жизнь, потому что помог постичь многое не только в себе, но и в жизни.
      Без сомнения, Меч Истины научил его сражаться, танцевать со смертью и побеждать в, казалось бы, безнадежных ситуациях. И, помогая совершать самое страшное из всех деяний — убийство, клинок научил его определять, когда прощение оправдано. Таким образом, он помог Ричарду прийти к пониманию того, какие ценности важны для продвижения дела самой жизни. Более того, меч научил его составлять собственное суждение о каждой ценности и находить ей место в целостной картине мира.
      «Книга Сочтенных Теней» помогла понять, что он уже не ребенок; Меч Истины научил его, как стать частью большого мира и найти свое место в нем.
      В какой-то мере именно меч привел его к Кэлен.
      И именно из-за Кэлен необходимо увидеть Шоту.
      Ричард застегнул клапан мешка. Там был еще плащ, словно спряденный из золота, который нашелся вместе с остальными вещами боевого чародея в замке — но сегодня день был теплый, и он оставил плащ в мешке. Наконец Ричард надел на запястья широкие браслеты с кожаной подкладкой; ряд вырезанных на них древних символов был обведен узором из соединенных колец. Помимо прочего, эти символы использовались, чтобы пробуждать от сна сильфиду.
      Когда Кара крикнула, что готова, Ричард взвалил на плечи мешок и пробрался к ней между скал. Тут он увидел, зачем она хотела остановиться. Она успела не только искупаться.
      Девушка надела свой красный кожаный костюм.
      Ричард бросил многозначительный взгляд на кроваво-красную униформу морд-сит.
      — Шота может пожалеть, что пригласила тебя на праздник.
      Улыбка Кары свидетельствовала, что если возникнут проблемы, она о них позаботится.
      Когда они вышли на дорогу, Ричард сказал:
      — Не знаю, на что способна Шота — но тебе, видимо, придется сегодня применить средство, которое ты раньше никогда не пробовала.
      — Ты о чем? — нахмурилась Кара.
      — Об осторожности.

Глава 40

      Ричард высматривал в окружающих холмах малейший признак опасности, когда они с Карой вошли в рощу на вершине склона, где росли великолепные буки и клены. Стройные высокие стволы, разветвляясь, образовывали изящные арки, словно массивные колонны, поддерживающие сводчатый потолок величественного зеленого собора. Легкий ветерок доносил аромат диких цветов. Сквозь покров шелестящей листвы заманчиво поблескивали парящие шпили дворца Шоты.
      Солнечные зайчики проникали сквозь листья и плясали в невысокой траве. Из-под крупного валуна пробивался родник и, заключенный в гладкие берега, стекал в мелкий извилистый ручей. По руслу ручья были разбросаны камни, покрытые зеленым мхом.
      Женщина с густой гривой светлых волос, одетая в длинное черное платье, сидела в рассеянном солнечном свете на камне позади ручья, опустив в его струи изящную руку и пропуская чистую воду между пальцев. Казалось, она светилась. И воздух вокруг нее словно светился.
      Даже издали, со спины, она казалась очень знакомой. Кара наклонилась к Ричарду и прошептала:
      — Это Никки?
      — Хотел бы я, чтобы это была она…
      — Тогда кто же? Ты уверен?
      Ричард кивнул.
      — Я уже видел, как Шота это делает. Когда мы впервые встретились на этом самом месте, она явилась в облике моей покойной матери.
      Кара сочувственно посмотрела на него.
      — Жестокий обман.
      — Она назвала это подарком, милостью, призванной только оживить заветные воспоминания.
      Кара скептически хмыкнула.
      — Тогда зачем ей заставлять тебя вспомнить Никки?
      Ричард посмотрел на Кару, но не ответил.
      Когда они наконец достигли вершины, женщина грациозно поднялась и повернулась к ним. Знакомые Ричарду голубые глаза встретили его взгляд.
      — Я так рада снова тебя видеть, Ричард, — сказала женщина, выглядевшая как Никки. И голос был таким же шелковым, как у Никки. Вырез туго зашнурованного лифа казался даже ниже, чем он помнил.
      Она шагнула вперед и положила руки ему на плечи, сплетя пальцы на его затылке. Воздух вокруг нее подернулся дымкой, придавая очертаниям ее тела расплывчатый, нереальный вид.
      — Так рада, — с придыханием повторила она.
      Сама Никки не могла бы быть так на себя похожа. Иллюзия была столь убедительной, что у Кары отвисла челюсть. Ричард почти поверил, что снова видит Никки.
      Почти.
      — Шота, я пришел поговорить с тобой.
      — Разговор — для влюбленных, — сказала она, застенчивая улыбка озарила ее прекрасные черты.
      Женщина провела пальцами по волосам на его затылке, мягкая улыбка стала теплой и нежной. Глаза, вторя улыбке, горели восторгом от встречи с ним. Она казалась такой довольной и умиротворенной, какой Никки никогда не бывала — но была так на нее похожа, что волшебнику стоило больших усилий напоминать себе, что перед ним Шота. Внешнее сходство было полным, но действовала женщина скорее как Шота, чем как Никки. Никки в жизни не повела бы себя так откровенно и напористо. Это могла быть только Шота.
      Она мягко привлекла его к себе. Ричард пытался придумать причину для сопротивления. На ум ничего не приходило. Он не мог оторвать взгляд от ее соблазнительных глаз. Голову кружило от удовольствия просто смотреть на чарующее лицо.
      — И если таково твое предложение, Ричард, то я принимаю его.
      Она так близко придвинулась к нему, что он ощутил сладкий аромат ее дыхания на лице. Ее глаза закрылись. Она поцеловала его медленным сладким поцелуем. Он не ответил. Но тем не менее и не оттолкнул ее.
      Руки Никки еще сильнее обняли его, а поцелуй все длился, и Ричарда будто парализовало. Всякие мысли исчезли. Даже не столько поцелуй, сколько объятие пробудило в нем болезненную жажду утешения, прочной поддержки, преданной заботы и нежного участия. Обещание утешения, которого ему так долго не хватало, обезоружило его больше всего.
      Он чувствовал каждую пядь, каждую округлость и впадинку сильного тела, прижимающегося к нему. Он помнил, что недавно думал о чем-то, кроме поцелуя, объятия, тела — но не смог бы вспомнить, о чем, даже если бы от этого зависела его жизнь. Ему вообще крайне сложно стало думать.
      Все из-за поцелуя. Поцелуй заставил его забыть, кто он и зачем здесь находится — при том, что вряд ли этот поцелуй обещал любовь или хотя бы вожделение. Ричард не мог бы определить, что же он обещал. Возможно, это было просто приветствие.
      Он твердо знал одно — этот поцелуй был не похож на тот, что подарила ему Никки в конюшне Алтур-Ранга перед отъездом. Тот поцелуй дарил восхитительное наслаждение с привкусом волшебства, и что бы там ни было сверх того, за ним стояла настоящая Никки. Зрительная иллюзия не имела ничего общего с ее внутренним миром. Этот же поцелуй казался непреодолимым, словно тяжелый груз, но не слишком-то… эротичным. И все же он связывал Ричарда по рукам и ногам осторожными вопросами и безмолвными обещаниями.
      — Никки — или Шота — или кто ты там, — прорычала Кара сквозь сжатые зубы, уперев кулаки в бедра, — а чем это ты занимаешься?
      Женщина чуть-чуть отодвинулась и слегка повернула голову — щека ее так и осталась прижатой к щеке Ричарда. Она с любопытством взглянула на Кару, нежными пальцами продолжая лениво гладить волосы на его затылке. Мозг Ричарда сматывался в клубок.
      Кара отпрянула, когда Шота в обличье Никки другой рукой нежно потрепала подбородок морд-сит.
      — Разве я делаю что-нибудь, чего бы ты не хотела?
      Кара отступила еще на шаг, убрав лицо за пределы досягаемости ласковой руки.
      — Что-о?..
      — Ты же именно этого хотела, не так ли? Я рассчитывала на благодарность за помощь в осуществлении твоего великого плана.
      Кара уперла кулаки в бедра:
      — Я не понимаю, что за чушь ты мелешь.
      — Зачем же так сердиться? — Улыбка женщины стала хитрой. — Не я это начала, а ты. Это твой план — ты выносила его от начала и до конца. Я просто помогла воплотить его.
      — С чего ты взяла… — Кара, похоже, не находила слов.
      Голубые глаза, так похожие на глаза Никки, вернулись к Ричарду. Улыбка снова заиграла на губах женщины, когда она начала изучать черты ее лица с расстояния в несколько дюймов.
      — Эта девушка — такой верный друг и защитник. А сказал ли твой верный друг и защитник о своих планах насчет тебя? — Она коснулась пальцем его носа. — А планы есть. Она уже продумала и распланировала остаток твоей жизни. Ты бы спросил как-нибудь, что она замышляет насчет тебя.
      Лицо Кары неожиданно побледнело от понимания, затем стало пунцовым.
      Ричард схватил Шоту за плечи и оттолкнул, сорвав ее руку со своего плеча. В тот же миг он постарался снова овладеть собою.
      — Ты сама сказала — Кара мой друг. Она может строить сколько угодно планов на мою жизнь. Видишь ли, чего бы ни хотели от меня друзья и любимые, это моя жизнь, и я сам решаю, как ею распорядиться. Для тех, о ком они заботятся, люди могут придумывать, что хотят, — но в итоге каждый сам отвечает за свою жизнь и делает собственный выбор.
      Зубы Шоты блеснули в широкой улыбке:
      — Ты великолепен в своей наивности. — Она расчесала пальцами его волосы. — Я настойчиво советую спросить, какие у нее планы насчет твоего сердца.
      Ричард бросил взгляд на Кару. Та явно балансировала на грани между яростью и паникой. Но, не поддаваясь ни тому, ни другому, она стояла спокойно. Ричард не знал, о чем говорила Шота, но понимал — не время и не место выяснять. Нельзя было позволить Шоте увести его от цели.
      Он также заметил, что Кара так сжала эйджил, что побелели пальцы.
      — Шота, хватит загадок. Желания и намерения Кары — мое дело, а не твое.
      Никки грустно улыбнулась:
      — Это ты так думаешь, Ричард.
      Туманный воздух вокруг женщины блеснул, и Никки стала Шотой. Расплывчатое сновидение сменила четкая реальность. Волосы, оставшись столь же густыми, из светлых стали темно-рыжими. Черное платье преобразилось в многослойное воздушное одеяние разных оттенков серого — с низким вырезом и со свободными оборками, играющими с ветерком. Она была так же красива, как и долина вокруг.
      Когда Шота обратила внимание на Кару, ее лицо опасно напряглось.
      — Ты сделала Самюэлю больно.
      — Прости, — пожала плечами Кара, — я не хотела делать ему больно.
      Шота недоверчиво вскинула бровь.
      — Я хотела убить его, — добавила Кара.
      Гнев Шоты испарился. За ослепительной улыбкой последовал взрыв хохота. Она покосилась на Ричарда, все еще улыбаясь.
      — Она мне нравится. Можешь ее оставить.
      Ричард вспомнил, что Кара однажды сказала ему то же самое насчет Кэлен.
      — Шота, повторяю, нам надо поговорить.
      Ее блестящие миндалевидные глаза глядели на него с любопытством:
      — Так ты приехал с предложением стать моим любовником?
      Ричард заметил среди деревьев Самюэля. Слуга наблюдал за ними, его глаза горели яростью.
      — Ты же знаешь, что нет.
      — Ах, — улыбка вернулась, — значит, ты хочешь сказать, что приехал, потому что тебе от меня что-то нужно. — Она поймала одну из развевающихся оборок своего платья. — Разве не так, Ричард?
      Ричарду пришлось заставить себя не смотреть в ее бездонные глаза. Но было так тяжело отвести взгляд! Шота словно следила за его взглядом — и было сложно отводить глаза на посторонние предметы.
      Кэлен однажды сказала Ричарду, что Шота его околдовывает и ничего не может с этим поделать — для нее это естественно.
      Кэлен.
      Мысль о ней встряхнула его разум.
      — Кэлен исчезла.
      Лоб Шоты слегка наморщился:
      — Кто?
      Ричард вздохнул.
      — Послушай, творится что-то странное. Кэлен, моя жена…
      — Жена! С каких это пор ты женат?
      Ее лицо вспыхнуло. По тому, как внезапный гнев исказил ее черты и поднялась ложбинка в вырезе платья, Ричард понял, что она не изображала удивление. Она действительно не помнила Кэлен.
      Ричард запустил пальцы в волосы, собираясь с мыслями, и начал заново.
      — Шота, ты видела Кэлен несколько раз. Ты ее хорошо знаешь. Случилось нечто, что стерло всю память о ней. Никто ее не помнит, включая тебя, и…
      — Кроме тебя? — недоверчиво спросила она. — Ты единственный ее помнишь?
      — Это долгая история.
      — Длина не сделает ее правдивой.
      — Это правда, — настаивал Ричард. Он раздосадованно махнул рукой. — Ты была на нашей свадьбе и сделала ей подарок.
      Она сложила руки на груди:
      — Не припоминаю!
      — Когда я приехал сюда впервые, ты схватила Кэлен и наслала на нее змей…
      — Змеи, — улыбнулась Шота. — Ты говоришь, мне нравилась эта женщина, и в то же время утверждаешь, что я так несносно с ней обращалась?
      — Не совсем так. Ты желала ей смерти.
      Улыбка стала шире. Она снова положила руки ему на плечи:
      — Не кажется ли тебе, Ричард, что это ужасно грубо?
      Ричард взял ведьму за запястье и мягко отодвинул ее. Он знал, что если Шоту не остановить, она вскоре лишит его возможности думать.
      — Конечно, мне так кажется. Помимо прочего, ты была против нашей свадьбы.
      Шота провела красным лакированным ногтем по его груди и взглянула на него исподлобья.
      — Что ж, возможно, у меня были свои причины.
      — Да, ты не хотела, чтобы у нас родился ребенок. Ты сказала, что мы родим на свет чудовище, потому что от меня он унаследует дар, а благодаря Кэлен будет Исповедником.
      — Исповедником! — Шота отступила на шаг, словно он вдруг обернулся ядовитой змеей. — Исповедник? Ты спятил?
      — Шота…
      — Исповедниц больше нет. Они все мертвы.
      — Не совсем верно. Все, кроме Кэлен.
      Она повернулась к Каре:
      — У него жар или что похуже?
      — Ну… в него попали стрелой. Он чуть не умер. Никки вылечила его, но он долго был без сознания.
      Шота обличающе подняла палец, словно раскрыв ужасный заговор:
      — Только не говори, что она использовала Магию Ущерба.
      — Именно, — ответил Ричард за Кару, — и только поэтому смогла спасти мне жизнь.
      Шота вернулась к нему на шаг.
      — Использовала Магию Ущерба, — пробормотала ведьма и снова посмотрела на него. — Как она ее использовала — для какой цели?
      — Чтобы уничтожить зазубренную стрелу, застрявшую в теле…
      Шота махнула рукой, побуждая его продолжать:
      — Она должна была сделать что-то еще.
      — Она использовала Магию Ущерба, чтобы удалить всю кровь, скопившуюся в моей груди. Она сказала, что иначе нельзя было удалить ни стрелу, ни кровь. А если не трогать — я бы умер.
      Шота повернулась к ним спиной и, упершись одной рукой в бедро, отошла на несколько шагов.
      — Это весьма многое объясняет, — с безрадостным вздохом объявила она.
      — Ты дала Кэлен кулон, — напомнил Ричард.
      Шота, нахмурившись, оглянулась через плечо:
      — Кулон? Что за кулон я могла ей дать? И почему, мой дорогой мальчик, ты думаешь, что я стала бы делать такие подарки твоей… любовнице?
      — Жене, — поправил Ричард. — Вы с Кэлен разговаривали наедине — и нашли общий язык. Ты дала Кэлен кулон, чтобы мы с ней могли… ну, быть вместе. В нем была какая-то сила, препятствовавшая зачатию детей. Хотя я был не согласен с твоим видением будущего, нынешние события — война и все прочее, — заставили нас принять твой подарок и перемирие, с ним связанное.
      — Не могу даже представить, как тебе могло прийти в голову, что я могла учудить такое. — Она снова посмотрела на Кару. — Ранение сопровождалось сильной лихорадкой?
      Ричард мог подумать, что Шота издевается, но по выражению ее лица было видно, что она спрашивает всерьез.
      — Нет, сильной не было, — нерешительно сказала Кара. — Только небольшой жар. Но он был очень близок к смерти и долго лежал в забытьи. Никки считает, что из-за этого все и случилось… — Кара, похоже, не слишком хотела говорить об этом той, кого считала потенциально опасной, но все-таки закончила фразу: — Она сказала, что это — помрачение рассудка.
      Шота, сложив руки на груди, испустила тяжелый вздох и взяла Ричарда в прицел миндалевидных глаз.
      — И что мне с тобой делать? — пробормотала она про себя.
      — Когда я был здесь в последний раз, — сказал Ричард, — ты обещала, если я еще раз приеду в Предел Агаден, убить меня.
      Шота не проявила никаких признаков смущения.
      — Но вот не убила же! И зачем мне было говорить такие вещи?
      — По-моему, ты основательно разозлилась, когда я отказался убить Кэлен и не позволил тебе сделать это. — Он кивнул в сторону перевала. — Я думал, ты решила сдержать слово и послала Самюэля осуществить угрозу.
      Шота метнула острый взгляд на своего слугу. Тот сразу всполошился.
      — Ты о чем? — нахмурившись, спросила она, снова посмотрев на Ричарда.
      — Так ты утверждаешь, что не знала?
      — Не знала чего?
      Ричард бегло взглянул на злые желтые глаза, пожиравшие его из-за деревьев.
      — Самюэль спрятался на перевале, пользуясь снегопадом, и набросился на меня. Он выхватил у меня Меч Истины и столкнул меня со скалы. Я успел только ухватиться за край. Если бы не Кара, Самюэль с помощью меча сбросил бы меня. Он меня едва не убил. И я жив не потому, что он не старался.
      Гневный взгляд Шоты словно пригвоздил темную фигуру, скорчившуюся у корней дерева.
      — Это правда?
      Самюэль не мог вытерпеть ее взгляд. Хныча от жалости к себе, он уставился в землю. Этого ответа было достаточно.
      — Мы обсудим это позже, — пообещала она слуге недвусмысленным тоном, который заставил Ричарда поежиться.
      — Это были не мои намерения, Ричард, не мои приказы, уверяю тебя. Я приказала Самюэлю только пригласить твою преданную маленькую охранницу спуститься.
      — Знаешь что, Шота? Мне начинает это надоедать. Самюэль пытается меня убить — а ты потом клянешься, что у тебя и в мыслях не было давать ему подобные указания. Я мог поверить в это однажды, но когда это входит в привычку… Удивительно, до чего удобно твое невинное удивление каждый раз, когда это случается! Сдается мне, ты считаешь вполне полезной такую сомнительность и потому так за нее цепляешься.