Если он отдаст Меч Истины Самюэлю, все повторится сначала.
Но если нет — Ричард не сможет остановить гораздо более серьезную угрозу, угрозу для всего мира. И никогда не увидит Кэлен. Кэлен не только значила все для него лично — волшебник был уверен, что ее исчезновение предвещало страшную угрозу, масштабы которой он боялся даже предположить.
Как Искатель Истины он отвечал за истину, а не за меч.
Самюэль осторожно придвинулся ближе. Глаза его неотрывно глядели на Меч Истины, руки тянулись к нему, ладони дрожали в предвкушении.
— Мое, отдай, — нетерпеливо заныл Самюэль. Его глаза сияли ненавистью.
Ричард поднял голову и посмотрел на Шоту. Она сложила руки на груди, словно показывая, что это его последний шанс. Последний шанс узнать правду.
Если бы он знал способ, как по-иному решить задачу — хоть бы и неизмеримо сложный, — он забрал бы меч и пошел иным путем. Но увы, другого пути не было.
Дрожащими руками Ричард протянул меч.
Самюэль, не желая ждать, прыгнул и выхватил меч, прижав наконец предмет долгих вожделений к груди.
В миг, когда уродец завладел клинком, странное выражение мелькнуло на его лице. Самюэль посмотрел на Ричарда в упор, его глаза расширились от удивления, челюсть отвисла. Ричард не мог даже представить, что увидел Самюэль, заполучив Меч Истины. Возможно, его просто охватил благоговейный ужас от осознания, что меч снова принадлежит ему.
Внезапно он скользнул прочь, быстро исчезнув среди деревьев. На Меч Истины снова пала тень.
Ричард был ошеломлен, он чувствовал себя голым. Он уставился туда, где исчез Самюэль, жалея, что не убил слугу Шоты при первом же нападении. А ведь нападал он не однажды! Столько шансов упущено…
Он перевел суровый взгляд на Шоту.
— Если он причинит кому-нибудь вред, ты будешь виновата.
— Не я дала ему меч. Ты сделал это по собственной воле, я не тянула тебя за руку и не использовала свои способности для принуждения. Не пытайся избавиться от ответственности за свои собственные решения и поступки. Я не отвечаю за Самюэля. Но если он причинит кому-либо зло, я прослежу, чтобы на этот раз он заплатил за свои преступления.
Шота устремила взгляд вдаль между деревьев, покрытых ковром трав.
— Впрочем, здесь он никому не сможет повредить. Он получил свой меч — и счастлив.
Ричард серьезно сомневался в этом.
С холодной яростью он вернулся к насущной теме. Он не собирался выслушивать какие-либо извинения ведьмы, поэтому сразу перешел к делу.
— Теперь плати.
Ведьма долго глядела на него с непередаваемым выражением лица. Наконец она произнесла спокойным голосом всего лишь два слова:
— Огненная Цепь.
Она отвернулась и направилась вдаль по дороге.
Ричард схватил ее за руку и развернул к себе.
— Что?
— Ты хотел знать, что может помочь тебе узнать правду. Я и сказала тебе: Огненная Цепь.
Ричард ничего не понимал.
— Огненная Цепь? Что это означает?
Шота пожала плечами.
— Понятия не имею. Знаю только, что именно это нужно тебе, чтобы докопаться до правды.
— То есть как это понятия не имеешь? Ты не можешь просто сказать мне совершенно незнакомые слова и уйти. Это не стоит того, что я дал тебе взамен.
— И тем не менее ты согласился, а я выполнила свою часть сделки.
— Ты должна сказать мне, что это значит.
— Я не знаю, что это означает, но знаю — это стоит уплаченной тобою цены.
Ричард не мог поверить, что согласился на сделку, которая не принесла ему никакой выгоды. Он ни на шаг не приблизился к Кэлен.
Ему хотелось просто сесть на землю и умереть.
— Наши с тобой дела завершены. Прощай, Ричард. Пожалуйста, уходи. Скоро стемнеет. Уверяю, тебе не понравится здесь после захода солнца.
Шота направилась по дороге к виднеющемуся вдали дворцу. Глядя, как она удаляется, Ричард укорил себя, что принял поражение, даже не попытавшись что-либо сделать. Впрочем, теперь он узнал нечто, связанное с тайной — часть головоломки, часть решения, тем более ценная, что до сих пор она была известна только ведьме. Это убедило его, что Кэлен существует. Он сказал себе: я стал на шаг ближе. Только в это ему оставалось верить. И он будет верить.
— Шота, — позвал Ричард.
Она остановилась и обернулась, ожидая, что он скажет. Она, похоже, ожидала очередной гневной тирады.
— Спасибо, — искренне сказал он. — Не знаю, чем может мне помочь знание слов «Огненная Цепь», но — спасибо. Ты по крайней мере дала мне повод бороться дальше. Когда я пришел сюда, у меня его не было. Теперь есть. Спасибо.
Ведьма уставилась на него. Ричард не мог представить, о чем она думает.
Наконец Шота медленно шагнула к нему. Она скрестила руки на груди, мгновение смотрела в землю, затем устремила взгляд на деревья, вероятно, что-то обдумывая. Наконец она произнесла.
— То, что ты ищешь, давно захоронено.
— Давно захоронено? — осторожно переспросил он.
— Это, как и слова «Огненная Цепь», я не могу тебе объяснить. Такие вещи приходят ко мне в связи с какими-либо событиями. Я — носитель знаний, своеобразный канал. Но — не источник. Не в моих силах пояснить тебе значение, могу лишь сказать — то, что ты ищешь, похоронено очень давно и глубоко.
— Значит, Огненная Цепь, и вдобавок искать нечто, давно захороненное, — кивнув, повторил Ричард. — Понял. Не забуду.
Ее бровь дернулась, словно что-то еще только что пришло к ней.
— Ты должен найти место костей в Глубокой Пустоте.
Ричарда передернуло. Он понятия не имел, что такое «Глубокая Пустота», — но ему не нравилось ни звучание этих слов, ни намек на поиск костей. Он предпочел не думать, что может из этого следовать.
Шота вернулась на дорогу и направилась к дворцу. Не пройдя и двадцати шагов, она остановилась и обернулась еще раз, устремив нестареющие глаза в упор на Ричарда.
— Берегись змеи о четырех головах.
Ричард выжидательно вскинул голову.
— Что это означает — змея о четырех головах?
— Я дала тебе необходимые ответы. Ты был и остаешься Искателем. Тебе придется искать смысл этих ответов. Понимаешь ты их сейчас или нет — но я расплатилась с тобой честно.
С этими словами она отвернулась в последний раз и ушла по длинной дороге, озаренная золотым сиянием.
— Пойдем, — сказал Ричард Каре. — Я не хочу выяснять, почему нам не понравилось бы здесь после заката.
Кара окатила его ледяным взглядом.
— По-моему, она намекала на маньяка-убийцу, который набросится на тебя из темноты, размахивая смертоносным мечом.
Ричард мрачно подумал, что она может быть права. Самюэль вряд ли остановится на обладании Мечом Истины. Он наверняка захочет уничтожить законного владельца и таким образом устранить саму возможность того, что Ричард когда-либо попытается его вернуть.
Что бы ни говорила Шота, настоящим вором был Самюэль. За Меч Истины отвечал Первый волшебник. Именно он назначал Искателей и вручал им меч. Меч не принадлежал никому, каким бы способом им ни завладели. Он принадлежал только истинному, поименованному волшебником Искателю — а это был Ричард и только Ричард.
С ужасом он осознал, что предал доверие, оказанное дедом, когда тот вручал ему Меч Истины.
Но зачем был бы нужен меч, если обладая им, он погубил бы Кэлен?
Для Ричарда не было ничего ценнее жизни.
Глава 43
Ричард настолько глубоко задумался, что не полностью осознавал трудный подъем по крутой скале прочь из Предела Агаден. Внизу в золотом сиянии долины длинные тени деревьев протянулись через зеленые поля; но спокойная красота пейзажа заботила его все меньше по мере того, как солнце исчезало за пограничными горами. Ричарду хотелось оказаться далеко от долины и болота, прежде чем полностью стемнеет. Он пытался сосредоточиться на этой задаче, этой цели, на переставлении ног, на движении вперед.
К тому времени, как они достигли вершины обрыва и обширного болота, хранящего подступы к дому Шоты, сумерки слегка сгустились в глубоких расщелинах высившихся гор, которые окружали долину. Из-за того, что скальные стены рано отсекали солнечный свет, небо над головами стало темно-синим. Этот свет не способен был глубоко проникнуть под полог листвы, так что вечерами обширное зеленое болото словно тонуло в вечном туманном полусвете. Глубокие тени здесь были совсем другими, чем в долине Шоты. Тени в болоте скрывали осязаемые, но по большей части обычные угрозы; тени вокруг Шоты таили опасности, которые было не так просто уловить — но, подозревал Ричард, гораздо более губительные.
Звуки затхлого болота окружали его — щебет, свист, крики сов, щелканье, далекие крики. Ричард с трудом воспринимал все это — он глубоко погрузился в свой внутренний мир, где отчаянье и целеустремленность сплелись в титанической борьбе.
Шота довольно много рассказала Ричарду о звере крови, который охотился на него. Но Никки уже прежде говорила волшебнику, что на него охотится зверь, созданный по воле Джеганя. Визит к Шоте не стоил тех деталей, которые он узнал о звере. Важны были несколько поистине бесценных слов, сказанных Шотой в самом конце беседы. Ради этого он и приехал сюда. За них заплатил цену столь высокую, что только теперь начинал до конца понимать ее значение. Пальцы сами тянулись к эфесу за утешением, но столь любимое и верное оружие было утрачено.
Он пытался не думать об этом — тщетно. Он чувствовал, что добыл важнейшую информацию, но в то же время испытывал сокрушающее чувство личной неудачи.
Он едва замечал, куда ступает. Впрочем, у него хватило сноровки не наступить на черно-желтую полосатую змею, свивавшую кольца под корнями, не позволить мохнатым паукам, державшимся за изнанку листьев, тихо спустить шелковые нити и сползти на него. Он обходил кустарник, когда что-то шипело изнутри.
Ричард следовал по темнеющей тропе быстро, как мог, не забывая об осторожности, и вновь обдумывая каждое слово Шоты, сосредоточившись на сокровище, за которое он заплатил столь ужасную цену. Кара шла за ним по пятам, отмахиваясь от туч насекомых, вьющихся вокруг ее лица. Время от времени из темноты вылетала летучая мышь и хватала десяток-другой мошек.
Продираясь сквозь густые заросли, Ричард отталкивал лианы и ветви и осторожно ступал на сплетения корней — некоторые из них начинали извиваться, словно змеиное гнездо, когда Ричард и Кара подходили слишком близко. Когда волшебник был здесь впервые, Самюэль показал ему, как эти корни могли схватить за лодыжку, если подойти слишком близко. Ричард был настолько поглощен попытками постичь, что может означать эта Огненная Цепь или чем она может являться, что едва не вступил в черную воду, с трудом различимую в сумраке. Кара, схватив за руку, удержала его как раз вовремя. Он огляделся кругом, заметил бревно, по которому они переходили в прошлый раз, и направился к нему.
Он рылся в памяти, пытаясь вспомнить, слышал ли он когда-нибудь об Огненной Цепи, но надежды его гасли, словно последние солнечные лучи. Это выражение было довольно странным, и он наверняка вспомнил бы его, если бы слышал раньше. Ричард предпочел бы, чтобы Шота знала его источник или значение, но он был уверен — она говорила правду о том, что ответы приходят к ней без объяснения либо понимания.
С другой стороны, он боялся, что правильно понял слова Шоты: «То, что ты ищешь, давно захоронено».
Это предупреждение отозвалось болью в сердце. Он боялся, что это вполне может означать: Кэлен давным-давно мертва и похоронена.
Он страдал от одиночества с того самого утра, когда проснулся и обнаружил, что она исчезла. Без Кэлен мир казался блеклым и бессмысленным.
Он не мог позволить себе смириться с ее смертью. Вместо этого он думал о ее прекрасных понимающих глазах, неповторимой улыбке, о том, какой живой и настоящей она была.
Однако слова Шоты вновь и вновь всплывали в памяти. Он должен был разгадать значение этих слов, если собирался найти Кэлен.
Последняя часть, гласившая, что он должен «опасаться змеи о четырех головах», сначала показалась бессмысленной. Но чем больше волшебник раздумывал над этим, тем больше ему казалось, что он должен понять это, словно стоит как следует подумать — и он поймет смысл. Напрашивался вывод, что эта четырехголовая змея — чем бы она ни была — как-то связана с исчезновением Кэлен.
Он задавался вопросом, пришло ли это подозрение к нему только потому, что звучало зловеще. Он не собирался позволять себе ошибаться и поддаваться беспочвенным импульсам. Это лишь впустую потратило бы бесценное время. Он опасался, что и так уже потерял его слишком много.
— Куда мы идем? — спросила Кара, выдергивая его из водоворота мыслей.
Он осознал, что это первая фраза, сказанная ею с момента ухода от Шоты.
— За лошадьми.
— Вы собрались пройти перевал ночью?
Ричард кивнул.
— Да, если получится. Если буря стихла, лунного света будет достаточно.
Впервые он пришел к Шоте, когда ведьма забрала Кэлен к себе в долину. Ричард шел по ее следу через перевал ночью. Это было нелегко — но возможно. Он очень устал от дневного перехода и знал, что Кара устала тоже, но не собирался останавливаться, пока еще может сделать хоть шаг.
Судя по тому, как Кара стиснула челюсти, ей не нравилась идея пройти такой путь ночью, но вместо возражений последовал новый вопрос:
— А когда мы заберем лошадей? Дальше куда?
— Искать смысл ответов, которые я получил так поздно.
Вокруг них туман неспешно плыл среди сучковатых деревьев, свисающих лиан, озер стоячей воды. Он словно подбирался ближе, чтобы подслушать их беседу. Не было ветра, способного всколыхнуть гирлянды мха, и они неподвижно свисали с кривых деревьев. Тени мелькали в сумраке под лианами и мхом. Что-то невидимое плескалось в черной неподвижной воде.
Ричард не слишком-то хотел обсуждать предстоящий долгий и трудный путь. Поэтому прежде, чем Кара успела что-нибудь сказать, он спросил:
— Ты когда-нибудь слышала выражение «Огненная Цепь»?
Кара вздохнула.
— Нет.
— А можешь предположить, что это может означать?
Она отрицательно покачала головой.
— А место костей в Глубокой Пустоте? Это тебе о чем-то говорит?
Кара мгновение помолчала.
— «Глубокая Пустота» мне как будто знакома. Я вроде бы слышала об этом месте раньше.
Ричард подумал, что это обнадеживает.
— Можешь вспомнить, где слышала, или еще что-нибудь об этом?
— Боюсь, что нет, — она протянула руку и мимоходом сорвала лист в форме сердца с лианы, идя рядом с ним. — Единственное, что приходит на ум — я могла слышать это в детстве. Я пытаюсь вспомнить, но не могу. Быть может, я и впрямь что-то слышала… а может, мне так кажется оттого, что эти слова — и «глубокая», и «пустота», — довольно распространены.
Ричард разочарованно вздохнул. То, что это обычные слова, и поэтому их сочетание кажется знакомым, приходило в голову и ему.
— Как насчет змеи о четырех головах? — спросил он.
Кара снова покачала головой и шагнула назад, едва не упав за его спиной, чтобы обойти нависшую над дорогой ветку. Небольшая лиственно-зеленая змея свернулась на ветке. Она наблюдала, как подходят люди, и пробовала языком воздух, чтобы почуять их запах.
— Мне это ни о чем не говорит, — сказала она, вертя лист за черенок. — Никогда не слышала о таком создании — чем бы оно ни было. Может быть, четырехголовая гадюка живет в месте, называемом Глубокой Пустотой?
Ричард и сам думал о такой возможности, но сомневался — ведь Шота упомянула эти вещи раздельно. Они будто бы пришли к ней из разных источников. И все же, если они связаны с его вопросом о том, что может помочь ему узнать правду, то между ними может все-таки найтись связь, как считает Кара.
На опушке Кара остановилась.
— Хорошо, если Никки вскоре присоединится к нам. У нее глубокие познания в магии — и вообще во всем. Она может знать, что такое Огненная Цепь — и, возможно, сумеет помочь с остальным. Никки с радостью сделает все, чтобы помочь вам.
Ричард заложил большие пальцы за пояс.
— Не хочешь ли рассказать, что вы там с Никки затеяли?
Ему и так все было ясно, но он хотел услышать от Кары, насколько далеко все зашло.
— Никки здесь ни при чем. Это была моя идея.
— А в чем именно состояла твоя идея?
Кара отвела глаза и устремила взгляд на перевал. На почти безоблачном небе начинали появляться звезды. В вышине неслись рваные облака, влекомые безмолвным ветром. Вскоре должна была взойти луна.
— Когда вы исцеляли меня, я почувствовала всю глубину и горечь вашего одиночества. Я думаю, вы могли придумать эту женщину, Кэлен, чтобы заполнить душевную пустоту. Я не хочу, чтобы вы и дальше страдали от ужасной тоски, которую я тогда ощутила. Несуществующая любовь никогда вам не поможет.
Кара умолкла, и заговорил Ричард.
— И ты хочешь, чтобы эту пустоту заполнила Никки?
Она вновь посмотрела ему в глаза. В чертах ее лица читалось разочарование:
— Лорд Рал, я лишь хотела помочь вам. Я считаю, что вам нужен кто-то, кто будет делить с вами радость и горе — так же, как хотелось Шоте. Ведьма хотела, чтобы вы остались с ней. Но вы с Шотой — не пара. Я считаю, что Никки — именно та женщина, которая вам нужна. Вот и все.
— Значит, ты думала, что можешь распоряжаться моим сердцем вместо меня?
— Ну… по вашим словам это кажется неправильным.
— Так и есть.
— Нет, не так, — возразила Кара, уперев кулаки в бедра. — Вам нужен кто-нибудь. Я знаю — прямо сейчас вы страдаете от одиночества. И вам становится все хуже. Господи, вы так просто отдали меч! Меч истины!
Она до боли закусила губу.
— Я же знаю — вам трудно. Вы кажетесь неполным. Я знаю вас долго — и вы никогда не были таким. В жизни бы не подумала, что у лорда Рала когда-либо может быть женщина — тем более жена, — но вам, похоже, крайне необходима родственная душа. А Никки подходит на эту роль лучше всех. Она умна — достаточно, чтобы говорить с вами на равных о магии и всем прочем. Я видела, как вы говорите друг с другом, как улыбаетесь друг другу. Вы отличная пара. Оба умны — и оба одарены. И она красива. Вам нужна красавица — и Никки как раз такова.
— А какую роль играет Никки в твоем маленьком заговоре?
— Она точно так же протестовала — что по-своему лишь доказывает, что вы великолепно подходите друг другу.
— То есть ей тоже не нравится, что ты планируешь ее жизнь?
Кара дернула плечом.
— Нет, я не об этом. Она точно так же заботилась о вас — не о себе. Ее заботило только, как будет лучше для вас. Она, похоже, знала, что моя идея вам не понравится.
— Что ж, в одном ты права — она умна.
— Я только пыталась заставить ее задуматься над этим. Я не советовала ей вешаться на вас. Я думала, что, возможно, вы сможете дополнить друг друга, взаимно заполнить пустоту. Я посчитала, что если после разговора со мной она будет учитывать такую возможность, природа в конце концов возьмет свое. Вот и все.
Ричарду хотелось задушить Кару, но он сдерживался. Пусть она не права, но ее забота была так трогательна, что Ричарду в то же время хотелось сжать ее в объятиях. Кто бы мог подумать, что морд-сит может заботиться о любви и товариществе! Впрочем, он ведь так думал. И тем не менее…
— Кара, ты пытаешься сделать то же, что и Шота — решить за меня, что я должен чувствовать, как должен жить.
— Нет, это не то же самое.
Ричард нахмурился.
— Ой ли?
Кара сжала губы. Он ждал. Наконец она прошептала:
— Она ведь вас по-настоящему любит. И я люблю. Только иначе, — быстро добавила она.
Ричард был не в настроении спорить. Он знал, что Кара желает ему только добра, пусть и действует неверно. Более того, ему с трудом верилось, что Кара сказала это вслух.
Что бы ни случилось, он был очень обрадован.
— Кара, я женат на женщине, которую люблю.
Она грустно покачала головой.
— Простите, лорд Рал, но Кэлен попросту не существует.
— Если так, то почему Шота смогла дать мне ключи к постижению истины?
Кара снова отвела взгляд.
— А потому! Правда в том, что никакой Кэлен нет. Ее ответы только помогут узнать горькую правду. Вы когда-нибудь думали об этом?
— Только в кошмарах, — сказал он, направляясь к перевалу.
Глава 44
Джиллиан повернулась и посмотрела в небо, услышав крик ворона. Легкие движения крыльев несли большую птицу по невидимым воздушным потокам в чистом голубом небе. Заметив ее взгляд, он снова каркнул. Резкий, скрипучий звук разбудил эхо, нарушив мертвую тишину ущелья, и разнесся по холмистой равнине, плавящейся под полуденным солнцем.
Джиллиан подхватила крошечное тельце ящерицы с потрескавшейся стены и продолжила восхождение по пыльной тропке. Круживший над головой ворон наблюдал за этим подъемом. Наверняка он углядел ее уже давным-давно — гораздо раньше, чем она заметила птицу.
Держа ящерицу за хвост, Джиллиан встала на цыпочки и, подняв руку как можно выше, помахала угощением. Она засмеялась, когда угольно-черная птица словно споткнулась в воздухе, заметив свернутую кольцом ящерицу, свисавшую между пальцев. Птица ринулась в крутое пике, прижав крылья, чтобы набрать большую скорость.
Джиллиан подпрыгнула и села на полуразрушенную каменную стену над рядом булыжников, когда-то бывших частью дороги. За прошедшие века большая часть дороги скрылась под слоями пыли и глины, нанесенных дождями и ветрами. На этих слоях теперь росла сорная трава и чахлые деревья. Дедушка говорил, что это место — часть особой постройки, притом очень древней.
Джиллиан с трудом могла представить ее возраст. Когда-то, будучи совсем маленькой, она спросила дедушку, старше ли его эти руины. А он рассмеялся и сказал, что он, конечно, стар, но по сравнению с руинами сущий младенец и что земля не поглотила бы творения рук человеческих так быстро. Он сказал, что это — дело медленное и требует не только времени, но и запустения. Времени прошло много, а с тех пор, как отсюда совсем ушли люди, запустение тоже взяло свое.
Дедушка рассказывал об их предках — жителях этого пустого и древнего города. Джиллиан любила слушать истории о таинственных людях, которые жили здесь и построили невероятный город на горе за каменными пиками.
Дедушка был сказителем. Его радовала тяга внучки к рассказам о старых временах, и старик сказал Джиллиан, что, если она будет стараться, то он сделает ее сказительницей себе на смену. Джиллиан восхищала возможность выучиться и овладеть всеми необходимыми знаниями, стать уважаемой за рассказы о древних временах, за сохранение их наследия. Но в то же время ей не нравилось, что такое ее возвышение среди соплеменников ознаменует уход дедушки из жизни.
Локки приземлился рядом и сложил блестящие черные крылья, прерывая ее размышления о важном — о древних людях и их городах, о войнах и великих свершениях. Любопытный ворон подобрался ближе.
Джиллиан положила на землю недавно убитую ящерицу и, держа ее за кончик хвоста, искушающе дернула ею.
Локки вертел головой, наблюдая. Он не брал подношение, только моргал черными глазами. Ворон осторожно, бочком придвинулся к девочке — как всегда при приближении к падали. Обычно он, хлопая крыльями, несколько раз отлетал назад — еда ведь могла неожиданно превратиться в угрозу. Но сейчас птица отважно шагнула вперед и вцепилась тяжелым клювом в ее рукав оленьей кожи.
— Локки, что ты делаешь?
Локки настойчиво потянул за рукав. Обычно любопытная птица хваталась за нашитые бусины или кожаные ремешки на манжете, но сейчас вцепилась в сам рукав.
— Что? — спросила она. — Чего ты хочешь?
Он отпустил рукав и, наклонив голову, уставился на нее блестящим глазом. Вороны были умными созданиями, но Джиллиан никогда не знала, насколько. Временами Локки казался ей умнее иных людей.
Перья на горле и ушах Локки агрессивно встопорщились.
Внезапно ворон пронзительно каркнул, словно злясь на то, что не может говорить: «Кар-р-р!» После паузы он снова взъерошил перья и каркнул: «Кар-р-р!!!»
Джиллиан погладила птицу по голове и спине, нежно, но твердо почесывая под встопорщенным черным плюмажем — ему это нравилось, — прежде чем пригладить взъерошенные перья. Обычно при таком поглаживании он довольно щелкал клювом и лениво щурился. Но сейчас ворон вырвался из ее рук, троекратное карканье ударило по ушам. «Кар-р-р!» «Кар-р-р!» «Кар-р-р!»
Она зажала уши.
— Какая муха тебя сегодня укусила?
Локки подпрыгивал, хлопая крыльями. «Кар-р-р!» Он перебежал старую мощеную дорогу, неустанно хлопая крыльями и каркая. На другой стороне он поднялся в воздух, приземлился и снова взлетел.
Джиллиан встала.
— Ты хочешь, чтобы я пошла с тобой?
Локки громко каркнул, словно подтверждая, что она наконец-то догадалась. Джиллиан рассмеялась. Она была уверена, что чудаковатая птица понимает каждое ее слово — а иногда в придачу и читает мысли. Здорово иметь такого друга! Иногда, когда девочка заговаривала с вороном, он спокойно стоял рядом и слушал.
Дедушка говорил, что Локки нельзя спать у нее в комнате, иначе ворон будет знать ее сны. Джиллиан обычно посещали чудесные сны — так зачем скрывать их от Локки? Похоже, ее друг и в самом деле знал, что снится Джиллиан — зачастую утром она обнаруживала ворона мирно спящим на подоконнике снаружи.
Но ни единого кошмара она к нему не допускала.
— Нашел себе вкусную дохлую антилопу? Или, может быть, кролика? Ты поэтому не голоден? — Девочка шутливо погрозила пальцем. — Локки, — проворчала она, — неужели ты ограбил кладовую другого ворона?
Локки никогда не бывал сыт. Она часто называла его «мой прожорливый ворон». Он делил с Джиллиан обед, если ему разрешали, и крал, если не разрешали. Даже сытый до отвала, Локки забрал бы ящерицу, чтобы припрятать про запас. Вороны откладывали про запас все, что не могли съесть — а съесть они могли много. Непонятно было, каким образом птица не толстеет.
Джиллиан отряхнула пыль с подола платья и тощих коленок. Локки уже кружил в небе, подгоняя ее карканьем.
— Хорошо, хорошо, — недовольно сказала она. Вытянув руки в стороны для равновесия, она пробежала по верху широкой стены, усыпанной обломками камня.
Она оказалась на гребне невысокого холма. Джиллиан стояла, держа одну руку на поясе, другой прикрывая глаза от солнца. Высоко в небе носился Локки, призывая не выпускать его из виду. Бессовестный задавака! Когда он не мог удивлять своими трюками других воронов, он с радостью демонстрировал свое мастерство Джиллиан.
— Да, — прокричала она в небо, — ты умная птица, Локки!
Локки каркнул и понесся вдаль. Взгляд Джиллиан проследовал за ним на юг, к простершейся до горизонта равнине. На бесплодном просторе лишь кое-где, ближе к подножию холмов и горам за спиной, пробивались островки высокой летней травы. Справа и слева тянулись за горизонт фиолетовые силуэты далеких гор, постепенно бледнея и растворяясь. Казалось, равнине нет конца, но Джиллиан знала, что это не так. Дедушка сказал, что на юге находится великий барьер, а за ним — запретная страна, называемая Древний мир.
Вдали, между островками зелени у подножия холмов, виднелось место, где ее соплеменники жили в летнее время. Деревянные заборы закрывали бреши в древних каменных стенах, где содержались козы, свиньи и куры. Часть скота паслась на лугу. Здесь была вода, и листья деревьев поблескивали в солнечных лучах. За простыми кирпичными домами, простоявшими не одно столетие, несмотря на суровые метели и палящее солнце, простерлись сады.
И тут, вновь бросив взгляд на Локки, Джиллиан увидела на горизонте к западу едва заметное облако пыли.
Из-за расстояния оно казалось крошечным. Полоска пыли, ясно различимая на фоне небесной синевы, как будто повисла в воздухе, но Джиллиан знала, что это обман зрения. Даже отсюда можно было утверждать, что пыль протянулась вдоль широкой полосы пустоши. Было слишком далеко, чтобы разглядеть, кто поднял эту пыль. Если бы не Локки, Джиллиан еще долго не замечала бы ее.
Даже не видя источника этой пыли, она знала, что такого еще не видела. Первой мыслью было, что это смерч или пыльная буря. Но, наблюдая за ним, девочка осознала, что для смерча полоса слишком широка, а пыльная буря не поднималась бы так высоко в воздух. В крайнем случае в высоте виднелись бы отдельные язычки пыли, а прямо по земле катились бы бурые клубящиеся облака — ведь ветер поднимал пыль именно с сухой земли…
Но здесь все было иначе. Пыль поднимали приближавшиеся всадники.
Чужаки!
Больше чужаков, чем она могла себе представить. Столько незнакомцев было только в дедушкиных историях.
Колени Джиллиан задрожали. Страх поднялся к горлу, грозя вырваться криком.
Это они. Дедушка не раз говорил, что придут чужаки. Вот они и пришли.
Люди всегда соглашались с дедом — по крайней мере в лицо — но, похоже, никогда всерьез не задумывались над его предсказаниями. В конце концов они вели мирную, ничем и никем не омраченную жизнь.
А вот Джиллиан верила дедушке безоговорочно — и потому всегда знала, что рано или поздно чужаки придут. Но, как и другие, она думала, что это случится в далеком будущем, когда она состарится, или, если повезет, через несколько поколений.
Только в редко посещавших ее кошмарах чужаки появлялись так скоро.
Клубы пыли не оставляли сомнений — это они. Уже едут.
За всю свою жизнь Джиллиан никогда не видела чужеземцев. Только соотечественники Джиллиан путешествовали по неприветливым пустошам обширной и зловещей местности, известной как Глубокая Пустота.
Девочка стояла, дрожа от ужаса, не в силах оторвать взгляд от пыльного шлейфа на горизонте. Сейчас она, похоже, увидит много чужеземцев… тех самых, из преданий.
Они приехали слишком рано. Она еще толком не жила, не полюбила, не родила детей. Слезы заполнили ее глаза, искажая мир вокруг. Джиллиан оглянулась через плечо на руины. Столкнулись ли люди древности с этим, как говорил дедушка?
Слезы проложили дорожки по ее припорошенным пылью щекам. Она знала без тени сомнения — жизнь вот-вот изменится, и ее снам никогда уже не быть счастливыми.
