Глава 1

Старый пройдоха готовился подложить всем хорошую, увесистую свинью и сожалел лишь о том, что не доживет до того момента, когда свинья завизжит. Он собирался выдернуть половик из-под ног своей никчемной родни и с наслаждением предвкушал, как все они полетят кверху ногами. Если кому-то в его семействе суждено исправить ошибку, лучшего времени и быть не может.

Пока расставляли и налаживали оборудование, он наводил порядок на рабочем столе. Узловатые старческие пальцы оглаживали шелковистое дерево с той же нежностью, с какой в былые времена прикасались к женщинам. Стол повидал виды и был, пожалуй, не менее изношен, чем хозяин, – весь в царапинах и зазубринах, словно в шрамах. Здесь, на этом самом столе, возникло и умножилось его богатство. Бывало, часами не отнимая от уха телефонной трубки, он заключал одну выгодную сделку за другой. Если вспомнить, сколько компаний было перекуплено только за последние тридцать лет... а сколько пущено ко дну!

Старик оторвался от сладких размышлений о былых победах и заставил себя вернуться к действительности. У бара он наполнил стакан водой из хрустального графина, много лет назад подаренного одним из партнеров по бизнесу. Отпив немного, вернулся к столу и поставил стакан на угол, чтобы можно было с легкостью до него дотянуться. Оглядев библиотеку, решил, что темное дерево стен поглощает слишком много света, чтобы съемки удались, и зажег все ближайшие светильники.

– Ну что? Готово наконец? – спросил сердито, не в силах дольше сдерживать нетерпение.

Получив утвердительный ответ, с резким скрипом выдвинул кресло, уселся, пригладил волосы, поправил ворот пиджака. Расслабил галстук, зная, что это едва ли принесет облегчение стиснутому волнением горлу.

– Минутку, соберусь с мыслями! – сказал отрывисто, голосом человека, привыкшего отдавать приказы и постоянно перекатывать во рту толстую кубинскую сигару.

О, он бы многое отдал сейчас за сигару, да потолще! В доме их давно уже не водилось, с того дня десять лет назад, когда он раз и навсегда покончил с курением. Однако старые привычки умирают с трудом, и вот оно, нате, – после такого перерыва снова тянет ощутить во рту вкус и аромат табака.

Что скрывать, он не просто взволнован, но и немного испуган. Новое, непривычное ощущение... или давно забытое. Надо успеть сделать одно по-настоящему доброе дело, пока не умер, а смерть не заставит себя долго ждать. Надо исполнить свой долг перед именем Маккена.

Старомодная видеокамера со встроенным магнитофоном застыла на треноге перед креслом. Вплотную к ней круглился глаз более современной цифровой камеры. Казалось, обе без слов понукают: «Начинай же, начинай...»

– Знаю, знаю, что хватило бы и цифровой, – заговорил старик, глядя за камеры, – но я предпочитаю тот способ, к которому привык. Не доверяю этим дискам. А теперь кивни, если все в порядке, и давай наконец начнем.

Он взял стакан, повертел, сделал глоток и поставил на прежнее место. Проклятые лекарства! От них чертовски сохнет во рту.

Однако долгожданный момент настал.

– Мое имя – Комптон Томас Маккена. Это не завещание, не последняя воля – о ней я давно позаботился, изменив то, что требовалось. Оригинал хранится в моем депозитном ящике, а заверенная копия оставлена в распоряжении адвокатской фирмы, представляющей мои интересы. Вторая копия есть тоже и, уж вы мне поверьте, не замедлит объявиться, если оригинал или первая копия пострадают или будут утеряны. Я ни словом не упомянул никому об изменениях в завещании по той простой причине, что не хотел тратить последние годы жизни на склоки, однако доктора единодушно уверяют, что мое время почти истекло, и я намерен... вернее, обязан кое-что объяснить, хотя и не думаю, что это будет понято или хотя бы интересно.

Я начну с краткого экскурса в историю семейства Маккена.

Родители мои были произведены на свет, выросли и похоронены в Шотландском нагорье. Отцу принадлежал солидный кусок земель... о да, в самом деле изрядный, я нисколько не преувеличиваю.

Старик закашлялся, выпил воды и вернулся к повествованию:

– После смерти отца земельные угодья были поровну разделены между мной и моим старшим братом, Робертом Дунканом-вторым. Оба мы отправились в Штаты получить дополнительное образование, да и решили здесь остаться. Позже я выкупил у Роберта его долю. Это превратило его в одного из самых богатых людей Америки, а меня сделало безраздельным хозяином земель, которые носят название «Глен Маккена».

Я так и остался холостяком, не имея ни времени, ни желания заводить семью. Роберт женился, и хотя я не был в восторге от его выбора, это никак не повлияло на наши отношения. Каролина была одной из тех выскочек, которые готовы на все, лишь бы пролезть в высшие круги, поэтому чаще всего выходят замуж за большие деньги. Однако должен признать, свой долг она выполнила, дав Роберту двух сыновей, Роберта Дункана-третьего и Конала Томаса.

Сейчас будет понятно, для чего я углубился в семейную историю.

Когда мой племянник Конал Томас решил жениться на женщине ниже своего круга, отец вычеркнул его из завещания, потому что уже выбрал ему в жены девицу из богатой и влиятельной семьи. То, что сын осмелился пойти против его воли, разъярило его неописуемо. Лия... у нее было за душой не больше, чем у подзаборной попрошайки, но Коналу было наплевать и на это, и на деньги, которых он из-за нее лишился. Уж этот мне Роберт Дункан-второй! Все до последнего пенса оставил старшенькому, подхалиму без малейшего чувства собственного достоинства, вообще не способному на самостоятельный поступок! – Старик издал утробный звук отвращения. – С течением лет я потерял всякую связь с Коналом... Знал только, что он перебрался в Силвер-Спрингс, что поблизости от Чарлстона. В какой-то момент мне прислали приглашение на похороны – племянник погиб в автомобильной катастрофе. Его родной отец не явился, а вот я там был. Даже взял на себя труд проводить его на кладбище. Признаюсь, не совсем из чувства семейного долга, скорее из любопытства. Хотелось знать, как обернулась его судьба, что он оставил после себя в этом мире. Понятное дело, я никого не извещал о том, что приехал. Держался в тени. Вообразите себе, церковь была переполнена! Лия сидела с двумя малолетними дочерьми, а третью, совсем крошку, держала на руках...

Старик помедлил, стараясь оживить эту сцену перед мысленным взором. Не желая выдать даже тени эмоций, он отвел мутноватые, тусклые от возраста глаза от видеокамер. Однако это длилось лишь несколько мгновений – он вновь выпрямился в кресле и продолжил:

– Иными словами, я увидел то, ради чего туда явился: имени Маккена не грозило кануть в Лету, ему предстояло жить и дальше – в детях, во внуках. Жаль, конечно, что Конал не успел обзавестись хотя бы одним сыном... в отличие от Роберта, который и в этом не обманул ожиданий отца: дал ему внука, которого избаловал сверх всякой меры, превратил в такое же никчемное создание, каким всегда был сам. Он в корне подавил у парня всякие амбиции. Бог вознаградил его за это жизнью достаточно долгой, чтобы лицезреть, как пьянство сводит его сына в могилу.

Греху невоздержанности было суждено передаваться в нашей ветви рода Маккена от поколения к поколению. Мои внучатые племянники с успехом проматывали наследство и, что еще хуже, позорили наше имя. Старший, Брайс, пошел по стопам отца, и хотя женился на женщине достойной и благоразумной, это не помогло. Теперь он такой же забулдыга, каким был его папаша. Спустил за гроши акции, облигации превратил в наличность и все это, до последнего доллара, разбазарил: на выпивку, женщин и один Бог знает, на что еще.

Средний, Роджер, поумнее. Более ловкий. Вместо публичных дебошей просто исчезает на пару недель. Но с моими связями выследить его было нетрудно. Этот ударился в азартные игры. Только за последний год пустил на ветер более четырехсот тысяч. Вы только подумайте!

Старик схватился за стакан с водой и жадно глотнул, словно хотел смыть с языка отвратительный привкус.

– При этом он не стыдится якшаться с братией вроде Джонни Джекмана, этого подонка, бандита! Когда подумаю, в какой грязи вываляно имя Маккена... просто с души воротит!

У младшего, Эвана, тяжелый нрав. Не умеет или не желает контролировать припадки ярости. Не будь ему по карману ловкий адвокат, давно бы сидел за решеткой – года два назад забил человека до смерти.

Как же они все мне ненавистны! Никчемные, бесполезные людишки, которые попусту коптят небо!

Возмущение покрыло лоб старика испариной. Он достал платок и сердито его отер. Затем, выдвинув верхний ящик, вынул оттуда толстую черную папку. Водрузив ее перед собой, сложил на ней худые, в синих венах, руки.

– Узнав, что жить мне осталось лишь несколько месяцев, я решил... как бы это сказать... заняться переучетом. Нанял сыщика – или, как теперь говорят, специалиста по частным расследованиям – и поручил навести кое-какие справки. Не хотелось верить, что дети Конала – такой же жалкий народец, хотя, признаюсь, мной владели серьезные опасения, что гниль, порча у нас в роду. Я исходил из обоснованного предположения, что после смерти мужа Лия с детьми очень бедствовала и, уж конечно, не имела средств на то, чтобы дать им надлежащее образование... или хоть самое элементарное. Как же я ошибался! Причем по всем статьям. Конал был достаточно умен, чтобы застраховать свою жизнь, так что после его смерти вдова получила от страховой компании средства, позволившие ей оставаться дома с детьми, а когда девочки подросли, поступила на работу секретаршей в частную женскую школу. Жалованье было мизерное (не думаю, чтобы Лия могла зарабатывать больше), но к месту прилагались выгодные компенсации: возможность отдать детей здесь же в начальные, а потом в старшие классы за счет организации. Уверен, это Конал объяснил ей ценность хорошего образования.

Открыв папку, он несколько минут задумчиво перебирать листы.

– Все три девочки оказались способными и прилежными. Ни намека на лень! Старшая, Кайра, поступила в колледж на стипендию, окончила его с отличием, была зачислена (опять-таки как стипендиат) в медицинский институт и сейчас успешно там учится. Средняя, Кейт, – по натуре предприниматель, бизнес у нее в крови. Как и сестра, колледж окончила с блеском, но еще до защиты диплома открыла собственную фирму, которая процветает и расширяется и, могу вам гарантировать, скоро обставит кое-какие со стажем. Вся в меня! – Он с гордостью вскинул голову. – Наконец младшая, Изабель. Столь же одаренная девочка, что и сестры, но ее подлинный дар – голос. Насколько я понял, ее ждет карьера певицы, однако она не намерена ограничиться только этим. Готовится серьезно изучать музыку и историю, мечтает однажды отправиться в Шотландию, чтобы составить впечатление о земле предков и, может быть, встретить кого-то из дальней родни. Эта новость согрела мне душу.

После короткого молчания старик улыбнулся – едва заметной, но от этого не менее злорадной улыбкой. Постучал пальцем по раскрытой папке:

– А теперь перейдем к главному – моей последней воле. Я не собираюсь совершенно обделять другую ветвь семейства: Брайс, Роджер и Эван получат по сотне тысяч долларов наличными сразу после прочтения завещания. Хотелось бы верить, что деньги эти будут потрачены на возвращение на путь истинный, но я не питаю на это особых надежд. Жене Брайса, Ванессе, отказываю такую же сумму и вдобавок дом – она заслужила это, столько лет терпя неудачный брак, но, главное, тем, что хоть отчасти обелила имя Маккена работой в благотворительных организациях. Не вижу смысла наказывать ее за плохой выбор мужа.

Что касается ветви Конала, вот как я намерен поступить. Все ценное, включая облигации, завещаю Кайре Маккена (возраст, с которого она сможет вступить в права собственности, обговорен). Изабель, подобно мне влюбленная в историю и способная оценить заслуги своих далеких предков, получит «Глен Маккена». Разумеется, в завещание включены надлежащие оговорки касательно владения землей. Полагаю, это более чем великодушный дар с моей стороны.

Остается еще значительная часть состояния, львиная доля – что-то около восьмидесяти миллионов долларов. Это результат усилий целой жизни, и хотя я намерен оставить все кровной родне, будь я проклят, если передам такую сумму в руки тех, у кого она быстренько просочится сквозь пальцы!

Хотя внешне не было заметно, что старик взволнован, дыхание его участилось, а голос осип, и пришлось снова выпить воды.

– Я завешаю эту часть своего состояния Кейт Маккена. Из трех сестер она самая энергичная и деловая, она сумеет оценить то, что ей вверено. Ей и в голову не придет промотать эти деньги.

Глава 2

Случилось так, что вандербра спас жизнь Кейт Маккена.

Не проносив его и пяти минут, она жестоко пожалела, что надела этот «чудо-лифчик». Не надо было поддаваться на уговоры Кайры. Грудь в нем, конечно, казалась вдвое пышнее и соблазнительнее, но так ли уж необходимо превращать себя в порнозвезду, чтобы немного оживить личную жизнь? Слава Богу, грудь у нее не совсем плоская и без всяких ухищрений.

Но Кайра вбила себе в голову, что ей нужно чаще бывать среди людей и, как она выразилась, «показывать себя в самом выгодном сексуальном свете», а уж если Кайра за что-то бралась, то готова была перевернуть мир с ног на голову, лишь бы добиться своего. Как все старшие сестры, она была уверена, что знает и понимает в тысячу раз больше. Или Кейт наденет маленькое черное платье (маленькое настолько, что в него едва удалось втиснуться), или... короче, наденет – и все тут. Изабель, самая младшая и кроткая, по обыкновению, приняла сторону Кайры, и пришлось уступить, хотя бы ради того, чтобы сестры отстали.

Несколько минут Кейт постояла перед зеркалом в прихожей, не столько прихорашиваясь, сколько снова и снова оттягивая бюстгальтер с боков в надежде хоть немного растянуть, но, увы, он все также врезался в ребра. Это была пытка. Прикинув время, она решила, что, если поторопится, успеет надеть что-нибудь более удобное, но стоило отвернуться от зеркала, как в прихожей, словно по волшебству, возникла Кайра.

– Смотришься просто потрясающе! – заключила она.

– Зато ты выглядишь неважно.

Это не была шпилька – у Кайры в самом деле был утомленный вид: под глазами круги, морщинка между бровями. Она только что приняла душ, и с волос на плечи у нее буквально текло, как если бы долгая возня с полотенцем была ей не под силу. Однако ни это, ни отсутствие макияжа не сделало Кайру менее привлекательной. Она была вся в мать – красавица от природы.

– Ты что, недосыпаешь? – спросила Кейт.

– Я учусь в медицинском. Будущий медик в числе прочего должен привыкнуть недосыпать. С хорошо отдохнувшим видом в институте надолго не задерживаются.

Несмотря на эпизод с маленьким черным платьем, Кейт была счастлива снова оказаться втроем, пусть даже всего на две недели. После смерти матери они встречались не так уж часто: только Изабель оставалась дома с тетей Норой, остальные разъехались – каждая в свой институт.

Кейт была теперь дома насовсем, но Кайре после двухнедельных каникул предстояло вернуться в Университет Дьюка, а Изабель поступила в колледж, и снова троица распадалась, на новых условиях.

– Но сейчас-то ты дома, не в институте, – заметила Кейт. – Могла бы разок выбраться на пляж, как следует расслабиться... ну, ты понимаешь. Изабель составит тебе компанию.

– Какая трогательная забота! – засмеялась Кайра. – Ты не посадишь мне на шею Изабель, даже не надейся. У меня нет ни малейшего желания отбиваться от ее обожателей. И без того только и делаю, что отвечаю на телефонные звонки. К примеру, некий Рис отчего-то возомнил, что они встречаются. По словам Изабель, они раза два участвовали вместе в концерте, а после этого ужинали, без каких-либо авансов с ее стороны. Когда стало ясно, что у него и в мыслях нет оставаться просто друзьями, она стала его избегать. И вот он звонит сюда беспрерывно, а так как она не берет трубку, мне приходится выслушивать драматические монологи этого типа. Словом, сестричка, я люблю нашу дорогую Изабель, но она усложняет людям жизнь. Так что на пляж я с ней не пойду ни за какие коврижки.

Кейт рассеянно оттянула бюстгальтер.

– Он прямо на тебя скроен.

– Это удавка для ребер! Невозможно сделать нормальный вдох.

– Потрясающий вид важнее нормального дыхания, – назидательно заявила Кайра. – Ради пользы дела можно и потерпеть.

– Какого еще дела?

– Я бы даже сказала, дел – твоих личных. Изабель тоже думает, что их надо подстегнуть. Подать тебя в новом, менее серьезном, свете. Тебе же не сто лет, в самом деле. Будь полегкомысленнее! По-моему, у тебя синдром средней сестры. Это когда жизнь одна нескончаемая проблема и нужно все время бороться, чтобы тебя заметили.

Хотя было что возразить, Кейт предпочла промолчать. Зажав под мышкой сумочку, она пошла к выходу.

– Ты просто клинический случай, – послышалось вслед.

– Спасибо, – бросила она не оборачиваясь.

Зазвонил телефон. Кайра поспешила в кабинет, а Кейт заглянула в шкаф в поисках того, что можно набросить на почти несуществующее платье. На кухне надрывался телевизор, сообщали прогноз погоды. Диктор с неуместным воодушевлением (и даже как будто злорадством) предрекал из ряда вон выходящую жару, которая, простояв еще два дня, поставит новый рекорд Чарлстона за последние двести лет.

Сама по себе жара была бы еще ничего, не будь она влажной. Воздух застоялся между строениями, густой и тяжелый, как желе. Над тротуарами клубился туман испарений, смешивался с вонью стоков и автомобильными выхлопами и вновь выпадал на все подряд грязной росой. Один хороший порыв ветра мог покончить со всем этим, но ни ветра, ни дождя не предвиделось. Дыхание из неощутимой повседневности превратилось в тягостную необходимость, это одинаково изнуряло и стариков, и молодежь, и казалось, весь мир впал в летаргию. Прихлопнуть комара требовало столько усилий, что люди просто не утруждались.

Однако в эту удушливую жару кое-кому вздумалось устроить вечеринку в парке при будущей частной галерее, и Кейт волей-неволей приходилось там появиться. Когда мероприятие только планировалось (примерно месяц назад), о нем говорили как о приеме на вольном воздухе. Но как только белый шатер был установлен, погода, словно в насмешку, стала жаркой и влажной. Поскольку в единственном отстроенном крыле еще не было кондиционирования, первоначальный вариант был бы ничем не хуже.

Как ни хотелось дать задний ход, об этом не могло быть и речи. Владелец будущей галереи, Карл Бертолли, был другом Кейт, и его бы очень огорчило, не появись она среди гостей. Из-за пробок дорога от Силвер-Спрингс до Чарлстона занимала примерно час. Единственный способ решить проблему – улизнуть пораньше. Кейт надеялась помочь Карлу с последними приготовлениями, а как только празднество наберет обороты, удалиться по-английски. Вряд ли за хлопотами он заметит ее отсутствие.

Собственно, прием устраивался ради содействия одной художнице довольно спорного направления, и общественность уже успела отреагировать звонками протеста. Карл был просто в восторге: он свято верил, что шумиха (не важно, за или против) помогает галереям процветать.

Художница, творившая под псевдонимом Корица, была довольно известной, вот только Кейт никак не могла понять почему. Ее картины ничего особенного собой не представляли. Возможно, она умела создать вокруг них и себя самой ажиотаж. Ее имя то и дело мелькало в новостях – такое чувство, что она шла ради этого на все. Сейчас она выступала против всех и всяческих организаций, а в свободное от творчества время призывала свергнуть правительство. Ее девизом было «Никаких ограничений в любви, самовыражении и прочем». Под прочим, очевидно, подразумевалась и цена за ее картины. Они стоили бешеных денег.

– Подумать только, опять Рис! – возмущенно сказала Кайра, возвращаясь из кабинета. – У меня от него голова трещит! – Тут ее взгляд упал на Кейт, и она замерла на полушаге. – Плащ?! Я что-то не припомню, чтобы обещали дождь. И чего ради ты его застегнула по самое горло? Снаружи тропическая жара.

– Мало ли что не обещали! Не могу же я допустить, чтобы это дивное платье промокло.

– Ах вот оно что! – засмеялась Кайра. – Не хочешь, чтобы тетя Нора видела, что на тебе надето. Признайся, ты ее побаиваешься.

– Просто не желаю выслушивать нотации.

– Вполне приличное платье.

– Ты так думаешь? – буркнула Кейт, нехотя расстегивая плащ.

– Знаешь, мне будет ее недоставать, – задумчиво заметила Кайра. – Я привыкла, что кто-то все время вмешивается.

– Я тоже.

Тетя Нора возвращалась домой. Когда Лия серьезно заболела, она перебралась в Силвер-Спрингс из Сент-Луиса и оставалась до тех пор, пока младшая из сестер не окончила школу. Теперь, когда Кейт вернулась, а Изабель, наоборот, предстоял отъезд, можно было счесть свою миссию завершенной, тем более что дома ждали внуки.

Это была в высшей степени добрая и достойная женщина, не жалевшая для племянниц ни заботы, ни любви, но при всех достоинствах она была пуританского склада и всю жизнь вела войну против секса. Кайра довольно метко окрестила ее несостоявшейся Орлеанской девой. После смерти Лии она так буквально поняла заботу о нравственности вверенных ей девочек, что не оставляла мужскому полу и шанса. «Мужчины – это зло! Они являются на этот свет только ради... сами знаете чего!» Она готова была лечь костьми, чтобы ни один не получил «сами знаете чего» от ее дорогих племянниц.

Из осторожности Кейт сначала выглянула из-за угла, чтобы убедиться, что в данный момент Норы на кухне нет. Она убавила громкость телевизора, сбросила плащ на спинку стула, сняла с гвоздика ключи и поспешила в гараж. Еще немного удачи – и удастся выскользнуть из дома, не попавшись под острый, как лазер, взгляд тетки. Без того есть кому читать нотации, хоть и по другому поводу.

– Смотри в оба, – напутствовала Кайра, следуя за Кейт по пятам. – Наверняка вокруг будут болтаться всевозможные психи и тронутые, как сторонники этой вашей Корицы, так и ее ненавистники. Кстати, а как она относится к анархизму?

– По-моему, в этом месяце положительно. Она так быстро меняет взгляды, что не уследить, но это не важно – охрана там надежная, никакой анархист не просочится.

– Надежная охрана? Значит, Карл опасается беспорядков?

– Нет, это исключительно ради рекламы. Он не принимает Корицу всерьез, как и я. Сама знаешь: собака, которая много лает, не кусает.

– А те, кому она не угодила, тоже считают ее пустобрехом? Я что-то слышала о тех, на кого она набросилась в последний раз. Какие-то крайние правые, кто шутить не любит.

– Да не переживай ты так, все будет в порядке.

Кейт отворила дверь гаража, шагнула внутрь, и у нее захватило дух от тяжелой влажной жары.

– А это обязательно – так рано выезжать? – не унималась Кайра. – В приглашении было сказано «от восьми до двенадцати».

– Да, но мне звонили с просьбой подъехать пораньше, лучше к шести.

Кейт уселась в машину с таким ощущением, что ее, как пирог, посадили в духовку на противне сиденья. Дверь гаража начала подниматься.

– Надеюсь, там будут твои подарочные наборы?

– Как же иначе? Карл на этом особенно настаивал. По-моему, он записал меня в число своих протеже. Уверяет, что хочет впоследствии всем и каждому говорить, что знал меня «еще в те годы, когда...», представляешь? И закрой наконец дверь на кухню! Всю прохладу выпустишь.

– Уже так близко принимаешь к сердцу мелочи быта? Как мило с твоей стороны.

Очевидно, это была парфянская стрела, поскольку, выпустив ее, Кайра затворила дверь с другой стороны.

Кейт вырулила на улицу. Транспорт шел густо, то и дело возникали пробки, и было ясно, что у нее будет время обдумать текущую ситуацию.

Нет, она еще не окунулась в быт с головой, но явно позволяет ему понемногу себя засасывать. Разумеется, не в том смысле, какой имела в виду Кайра. Маленькое хобби все больше превращалось во вполне удовлетворительную карьеру.

Фирма Кейт зародилась еще в то время, когда она лишь нащупывала дорогу среди полной неопределенности и обдумывала, кем хочет быть и чем заниматься. На пороге выпускных экзаменов в средней школе, с трудом наскребая деньги на подарки родным и близким, она чисто по наитию поступила в кружок химии. Позже ее зачем-то вызвали в кабинет директора. Кейт забыла, по какому поводу, но хорошо запомнила отвратительный запах горевшей на окне декоративной свечи. Именно в тот момент ее осенила идея делать свечи с неповторимыми и чудесными ароматами.

Не медля ни дня, она превратила кухню в лабораторию. К концу зимних каникул первая партия душистых свечей была готова. Это был чудовищный провал, иначе не скажешь. Несколько изысканных ароматов, смешанных вместе, дали вонь, поразительно похожую на запах канализационного стока, который надолго застоялся на кухне.

С того дня Кейт было настоятельно рекомендовано заниматься своими изысканиями в подвале. Можно было махнуть на все рукой, но не позволило упрямство. Все летние каникулы, каждую свободную минуту, она трудилась в своей алхимической келье, пробуя, усовершенствуя, добавляя и изымая. Она просиживала в библиотеке, листая книги и просматривая микрофильмы. И вот к концу первого курса на свет явились свечи с поистине упоительным ароматом грейпфрута и базилика.

Кейт предполагала просто раздать их знакомым, поставить галочку и переключиться на другое, но соседка по общежитию (она же лучшая подруга), Джордан Быокенен, оказалась более прозорливой. Она выставила свечи на продажу, и в тот же вечер все они были распроданы. Именно Джордан уговорила Кейт продолжать начатое, а конечный продукт реализовать под своим именем. Более того, она изобрела фирменный знак и экзотическую упаковку – восьмиугольные коробочки с окошком, чтобы можно было видеть цвет и форму свечей. Это, а главное, необычные и на редкость приятные ароматы быстро завоевали популярность. Заказы посыпались дождем, так что пришлось нанять на полставки двух помощниц. Кейт пыталась вместить разросшееся дело в небольшой подвал под домом, но было ясно, что оно переросло тесную келью и требует новых пространств. Так в трущобах на другом конце города появилась фирма Кейт Маккена, совсем непрезентабельная, особенно своим окружением, но как раз поэтому низкобюджетная.

К моменту защиты диплома заказы уже приходили со всех концов города. Довольно скоро Кейт поняла, что не тянет по части менеджмента, и решила вернуться в Бостон для изучения того, в чем была слаба. Чтобы фирма не захирела и не впала в забвение во время ее отсутствия, она уговорила мать стать официальным партнером с правом вести дела с банком. Поскольку вся прибыль вкладывалась опять же в фирму, Кейт не купалась в деньгах, и это еще мягко сказано. В Бостоне ей пришлось пользоваться гостеприимством Джордан, и постепенно вышло так, что выходные она стала проводить у родителей подруги, в Натанс-Бей.

Это было нелегкое время, однако фирма процветала. Когда со здоровьем Лии стало совсем плохо, пришлось обуздать амбиции и вернуться домой, чтобы за ней ухаживать. Первый год после смерти матери показался долгим и беспросветным, но Кейт сумела отчасти расцветить его, окончив школу менеджмента и продвинув фирму по пути успеха.

И вот она снова в Силвер-Спрингс, теперь уже без намерения когда-либо покидать родной город. Настал час взяться за дело по-настояшему. Новая ветвь бизнеса потихоньку принимала форму – кремы и лосьоны для тела, а также духи, первые три из которых были названы «Лия», «Кайра» и «Изабель». Фирма снова переросла помещение, и переговоры о съеме нового шли полным ходом. Кейт была намерена перебраться в бывший склад, просторный, светлый и к тому же расположенный гораздо ближе к дому. Работников тоже не хватало, следовало подумать о найме, тем более что продукцией заинтересовалась сеть магазинов высокого класса под названием «У Антона», которая буквально рвалась их продавать, так что контракт не оставлял желать лучшего. Сумма, проставленная в нем, могла решить все денежные затруднения.

Размышляя над этим, Кейт невольно улыбнулась, но скоро радость ее померкла. В машине было невыносимо душно, открытое окошко только портило дело. Первое, что надо купить с будущих поступлений, – это автомобиль с кондиционером! В такую жару от вентилятора мало толку.

Подъезжая к возмутительно претенциозным владениям Карла, Кейт чувствовала себя вялой и утомленной.

Галерея строилась на землях, перешедших к Карлу после смерти отца и носивших название «Львиные врата», очевидно, потому, что со столбов по обеим сторонам раздвижной решетки смотрело по суровой львиной морде. На вратах стоял первый представитель нанятой на этот вечер охраны. Он проверил, есть ли имя Кейт в списке приглашенных, и любезно позволил вратам распахнуться.

Дом – просторное двухэтажное строение – находился на холме в центре земель. К нему вела извилистая подъездная аллея. Но галерея, где предстояло блистать и приносить прибыль произведениям Корицы, строилась несколько в стороне, на боковом склоне. Ее невозможно было проглядеть благодаря белому шатру, где предстоял прием.

Другой охранник указал Кейт, где можно поставить машину. Если судить по их общему количеству, а также по толпе официантов, сновавших вокруг тента, гостей ожидалось великое множество.

Путь к шатру лежал через лужайку, без сомнения, хорошо увлажненную, так как каблуки погружались в почву чуть не наполовину. Кейт почти достигла цели, когда телефон у нее в сумочке зазвонил.

– Кейт, дорогая, надеюсь, ты выезжаешь? – осведомился хорошо поставленный голос Карла.

– Я уже здесь. Иду через лужайку.

– Уже? Чудесно, просто чудесно!

– А где ты?

– Перед платяным шкафом, никак не могу решить, какой костюм надеть: белый льняной или кремовый с полосатым верхом. Понятно, что в любом предстоит изнемогать от жары, но согласись, очень важно, чтобы критики отнеслись к моему наряду благосклонно. Их здесь сегодня будет как собак нерезаных!

– Уверена, что любой твой костюм будет должным образом оценен.