– Но ведь это хорошо, верно?

– Только если у тебя есть акции.

Разговаривая с продавцом, Джеки взяла с прилавка несколько коробок. Лоренс поспешил к ней и забрал у нее пару таких коробок. Джеки с улыбкой поблагодарила его и нагрузила его еще двумя. Они оказались тяжелее, чем Лоренс ожидал. Судя по этикеткам, это были какие-то красители.

– Это для окраски шерсти, – пояснила Джеки, когда они вернулись к пикапу.

– Шерсти?

– У меня целая отара.

– Овец, – улыбаясь, добавила Джуна.

– Верно.

Начался сильный дождь, сопровождавшийся усилившимися порывами ветра. Над горами по ту сторону озера, в разрыве туч, Лоренс увидел последние лучи солнца. Однако никаких признаков радуги заметно не было. Он поставил коробки на дно пикапа рядом со своим рюкзаком и забрался внутрь. До дома Джеки, находившегося в нескольких километрах от города, они добрались минут через десять. Пикап сначала ехал вдоль Каледонского канала и вскоре свернул на грунтовую дорогу, которая пролегала среди зарослей серебристой березы, дуба и сикомор. Дом стоял в запущенном саду и представлял собой длинное строение, сложенное из камня со свинцовыми переплетами окон. Дым кольцами выходил из кирпичной трубы в вечернее небо, которое уже заметно потемнело. Лоренс предполагал увидеть соломенную крышу, однако вместо нее его взгляду предстала синяя черепица.

Джеки завела пикап в деревянную пристройку у фронтона здания, служившую одновременно и мастерской, и гаражом. Из сточного желоба хлестала вода, и на дорожке, ведущей к дому, стояли глубокие лужи. Лоренс шагнул следом за Джеки за порог дома.

– Быстрее заходите, – сказала Джеки, закрывая дверь. – Проходите на кухню.

Через боковую дверь она провела Лоренса и Джуну на кухню. Это было просторное помещение, занимавшее не менее трети всего первого этажа. В сложенном из кирпичей очаге Лоренс увидел четырехдверную печку марки «Ага». За долгие десятилетия ее эмалированная поверхность сильно закоптилась и покрылась бесчисленными царапинами. Однако, несмотря на это, печка работала исправно, и от нее исходило приятное тепло. Джуна сбросила с плеч пальто и протянула к ней озябшие руки.

– Как здорово наконец оказаться дома! – проговорила она и знаком предложила Лоренсу присоединиться к ней.

Он приблизился к архаичному металлическому устройству, не вполне понимая принцип его действия. Джеки взяла его за руки и поднесла ближе к источнику живительного тепла. Закоченевшие пальцы стали понемногу согреваться.

– Замечательно, – признался Лоренс. – Я уж думал, что замерзну насмерть.

– Я часто согревалась возле этой печки. Благодаря ей мы даже спасли жизнь нескольким ягнятам.

– Что-о-о?

– Когда при окоте умирает овца, то такая печка помогает сохранять новорожденных ягнят. Первые несколько дней своей жизни малютки совершенно беспомощны и нуждаются в тепле и заботе.

– Это печка для приготовления пищи?

– Угадал, – ответила Джеки и, отойдя к двери, принялась разуваться. – Да будет тебе известно, ее установили здесь почти триста лет назад, и она до сих пор все еще действует. Кольцо горелки было переделано для сжигания метана, а больше в ней ничего не меняли с того дня, как привезли с завода-изготовителя.

Лоренс с недоверием посмотрел на древнюю печку-мастодонта. Если Джеки говорит правду, то она даже старше первых человеческих поселений на Амети. Удивительно.

– Вам обоим нужно принять горячий душ и переодеться, – посоветовала Джеки. – Вы совсем посинели от холода. Я нагрела достаточно воды. Пойду заварю вам чай.

Джуна взяла Лоренса за руку и повела его из кухни в ванную.

– Здоровенного парня ты себе отхватила, – произнесла им вслед Джеки. – Вам сегодня ночью понадобится двуспальная кровать.

– Бабуля! – простонала в ответ Джуна и улыбнулась Лоренсу в надежде заслужить его одобрение.

Тому удалось ответить ей улыбкой.

Когда он спустился вниз, в кухню, там на печке уже посвистывал кипящий чайник. Лоренс нашел в рюкзаке чистую футболку, а Джуна дала ему толстый свитер персиковой расцветки, рукава которого оказались ему на несколько сантиметров коротки. Лоренс сел за стоявший посередине кухни крепкий обеденный стол, сколоченный из дуба, и принялся наблюдать за тем, как Джеки заваривает чай. Она насыпала чай в фарфоровый чайник, после чего наполнила его кипятком. Подобный способ приготовления старинного тонизирующего напитка Лоренсу довелось наблюдать впервые.

– Его нужно готовить немного дольше, но он вкуснее этих ваших кубиков из микроволновой печки, – пояснила Джеки, перехватив его взгляд. – Жизнь здесь проста и нетороплива по сравнению с большими городами, но нам торопиться некуда. Времени у нас хватает, чтобы дождаться, когда чай как следует заварится.

– Мне кажется, это здорово. Я бы тоже привык к такой размеренной, неторопливой жизни.

Джеки села в кресло перед последней моделью настольного нейротронного компьютера. На его панели виднелось изображение свитера изысканного фасона яркой расцветки. Хозяйка дома дала команду выключиться, и изображение исчезло.

– Готова спорить, что наша Джуна забила тебе голову бесконечными историями о славной революции.

– Не совсем. Она просто поведала мне, что ненавидит крупные компании.

– Знаю. Она обвиняет компании в том, что из-за них развелись ее родители. Ее мать работала на «Говетт», выпускавший транспортные средства для заводов по переработке вторичного сырья для городов. Беда заключалась в том, что «Говетт» отличалась просвещенной социальной политикой – персонал там менялся каждые пять лет во избежание трудовых конфликтов. Ее отцу, моему сыну Кену, не оставалось ничего другого, как покинуть Северное нагорье. Мне не понять, отчего его жена повела себя так неразумно и не смогла взять в толк, что он очень любит свой родной край. – Джеки горестно вздохнула. – Он уехал и погиб в Глен-Коу, катаясь с гор на лыжах. Джуне тогда было двенадцать.

– И после этого ее стали воспитывать вы?

– Точно. Она отказалась общаться с матерью. Упрямая она, эта Джуна. Ее мать помогала нам деньгами и устроила ее в «Проди». Этим наше с ней общение и ограничивалось.

– Теперь я понимаю, почему она так привязана к этому месту.

Джеки плеснула в кружку молока, после чего налила чай.

– Она любит не сам по себе Форт-Вильям, а наш образ жизни. Джеки подчеркнула свои слова жестом – указала на убранство кухни, потемневшую от времени массивную деревянную мебель, вытертый каменный пол. Тарелки, чашки и стаканы были расставлены по полкам огромного валлийского кухонного шкафа, несомненно, представлявшего ценность для любителей антиквариата. Медные кастрюли и сковородки висели на стене на крючках прямо над печкой, перемежаясь с пучками розмарина, от которых исходил непередаваемый аромат. Несмотря на преобладание старомодного убранства, в кухне имелись и посудомоечная машина последней марки, и холодильник, встроенные в старинные шкафы. В пристройке располагался и небольшой робот-уборщик. Единственное, чего не хватало в уютной кухне Джеки, – текстуралайзерного устройства для изготовления пищи из белковых клеток. Лоренс подумал, что хозяйка, по всей видимости, успела купить в городе пакеты с полуфабрикатами. В наши дни многие люди предпочитают как можно реже готовить дома.

– Вы здесь прекрасно устроились. А я боялся, что мне придется провести отпуск в жалкой глинобитной лачуге.

– У меня вообще-то самые широкие интересы. Но мои овечки отнимают уйму времени.

– Чем же вы здесь занимаетесь?

– Здесь еще много земли, на которой пока еще не высаживают эти чертовы леса. Так что у нас тут пока есть овцы, которых пасут в горах, есть пастухи со своими сторожевыми собаками. Здесь кое-что сохранилось в том самом виде, в каком пребывало много веков назад.

Лоренс нахмурился.

– Вы не любите леса?

– Я? Да мне все равно. Но ведь существует разница между восстановлением природных ресурсов и бездумным, массовым возвратом в прошлое. Если сегодня какое-нибудь экологическое агентство находит клочок земли площадью в десяток квадратных метров, то оно стремится тут же любыми правдами и неправдами озеленить его. Это прямой результат политики «зеленой волны», возникшей после изобретения искусственного белка. В далеком прошлом «зеленые» радикалы видели в подобных действиях возможность окончательно восстановить урон, нанесенный природе земледелием. Все это полная чушь. Фермеры с любовью относились к земле, они всегда старались быть с ней бережными. Готова чем угодно поклясться, в давние времена в Европе никогда не было столько лесных насаждений, как сейчас, в какой бы период древней истории вы ни заглянули, чтобы оправдать нынешнее рвение любителей лесов. То, что мы имеем сегодня, не более естественно, чем интенсивное пахотное земледелие второй половины XX века и первой половины XXI века.

– Но то, что я видел, вызвало у меня восхищение.

– Согласна, выглядит грандиозно. Хотя ты не можешь представить себе, сколько туристов теряются в здешних лесах каждый год. В том числе и те, у которых имеются с собой инфобраслеты с навигационной программой и системой связи. Они – идиоты, все до единого. Наши спасательные команды трудятся без устали круглый год. Мы же каждый сезон теряем в лесах до пятидесяти овец. Предполагается, что они пасутся на огороженных землях, но даже роботы не могут уследить за ними.

– Не забывай также и о волках, – напомнила бабушке Джуна. Она вошла в кухню, одетая в просторное голубое платье. На голове для просушки мокрых волос намотано зеленое полотенце. Она села рядом с Лоренсом и коротко поцеловала его в щеку. – Из-за них мы каждый год теряем десятки овец.

– Ты права, дорогая, – подхватила Джеки. – Еще одна разновидность животного мира, которой осчастливили нас любители природы из экологических агентств. Как будто мало нам других забот. Но мы справляемся с нашими бедами. Мы каждый год настригаем помногу овечьей шерсти, так что мне всегда есть чем заняться, причем любимым делом.

– Вы здесь прядете овечью шерсть?

– Дело обстоит не совсем так. Я лично этим не занимаюсь. У нас тут имеется парочка кооперативов. Они моют шерсть, прядут и получают пряжу. Пряжу привозят мне и еще нескольким оставшимся в наших местах арендаторам. Я вяжу из шерстяных ниток свитеры, такие, как тот, который сейчас на тебе, Лоренс. Другие вяжут одеяла. Третьи – пончо, шапочки, перчатки. Самые разные изделия.

Лоренс посмотрел на свой свитер.

– И вы сами, своими руками это связали?

Джеки довольно рассмеялась.

– Мы же не луддиты какие-нибудь. Я сама придумываю отдельные модели и фасоны. У меня в саду стоит старый сарай. В нем я держу три кибернетические вязальные машины. Самую трудную работу выполняют они. Кстати, я умею с ними обращаться. Я неплохо знакома с алленовским ключом и диагностической программой, да будет вам известно.

– Бабушкины вещи покупают все туристы, приезжающие к нам, – подключилась к разговору Джуна. – За свитеры из натуральной шерсти платят просто сумасшедшие деньги. Эти чертовы фабричные текстурализаторы не всегда аккуратно обращаются с искусственными волокнами. Допускается много дефектов. А бабушкины модели отличаются безупречным вкусом.

– Так в чем же проблема? – полюбопытствовал Лоренс. – Вы имеете возможность заниматься любимым делом, а общество по достоинству оценивает ваш труд.

– Корпорации и местные власти терпят нас только потому, что нас, арендаторов, осталось совсем мало, – ответила на его вопрос Джуна. – Иначе они ни за что не допустили бы, что слишком много людей желают жить по-своему.

– Ты не давай ей продолжать эту тему, Лоренс, а то она не на шутку раскипятится, – сказала Джеки. – А ты, юная леди, постарайся забыть о политике хотя бы сегодня вечером. С меня хватает подобных речей на заседаниях нашей ассоциации, где собираются, понимаешь, одни старые пердуны. Так, значит, Лоренс, ты родился на другой планете?

Этот вечер показался Лоренсу самым приятным из всего, что он пережил за последнее время. На него никто не давил своим авторитетом, ему не нужно было ни о чем беспокоиться. Не нужно было отправляться в какой-нибудь бар, чтобы подцепить подружку на ночь, не было никакой необходимости напиваться до бесчувствия. Лоренс подумал, что именно такими и бывают, наверное, хорошие семейные вечера, когда все собираются у жарко натопленного камина. Ничего подобного у себя дома, на Амети, он не испытывал. При мысли о доме ему сразу вспомнилась Розалин.

Лоренс с виноватым видом посмотрел на Джуну, которая ответила ему улыбкой. Она была занята приготовлением ужина – помогала бабушке готовить макароны.

– Традиционные шотландские макароны! – торжественно объявила Джеки.

Когда Лоренс выразил радость по поводу подобного национального блюда, обе женщины довольно рассмеялись.

Предложение Лоренса помочь бабушка и внучка отвергли, за что тот мысленно поблагодарил их. Ему не оставалось ничего другого, как гладить огромного черного кота по кличке Самсон, пока хозяйки колдовали над спагетти по шотландски. Из старинных глиняных горшков с притертыми крышками на свет божий было извлечено множество ингредиентов, которые тут же добавлялись в приготавливаемое блюдо.

Однако свой вклад в общее дело Лоренс все же осуществил – зажег стоящую в гостиной дровяную печь. Вскоре в ней весело загудело пламя, и воздух в комнате нагрелся настолько, что ему пришлось снять свитер. За ужином Джеки предложила гостям виски. Этот крепкий напиток Лоренс был вынужден запивать водой.

В выделенной им комнате с двуспальной кроватью пол оказался неровным. Когда Лоренс осторожно прошелся по дубовым половицам, он понял, что за долгие годы они сделались твердыми, как железо. Иногда они поскрипывали, но совсем не прогибались под его весом. На кровати он не увидел покрывала, там были лишь простыни и одеяла, вызвавшие у него некие подозрения. Однако они, по всей видимости, были очень теплыми. Комнату освещала одна-единственная лампа, подвешенная к низкому потолку. За окнами шумел ветер, раскачивавший стволы деревьев.

Он с улыбкой посмотрел на Джуну, когда та закрыла за собой дверь, и торопливо принялся раздеваться. Движения Джуны, медленно расстегивавшей пуговицы на блузке, показались ему неуверенными. Лоренс принял их за проявление скромности, и это в достаточной степени возбудило его. Когда она закончила раздеваться, он уже ожидал ее в постели, думая о том, что сегодня ночью наконец все получится как нельзя лучше.

– Свет выключим или оставим включенным? – спросил он.

На лице Джуны на мгновение появилось встревоженное выражение.

– Выключим, – ответила она, несомненно, подразумевая также и слово «конечно».

Она щелкнула выключателем, и в комнате стало темно. В щель между шторами проникал слабый лунный свет, при котором Лоренсу был виден лишь темный силуэт приближающейся к нему Джуны. Девушка опустилась на кровать, и пружины под ней негромко скрипнули.

Лоренс в то же мгновение потянулся к ней, и его руки нежно скользнули по ее обнаженному телу. Сначала он стал целовать ее шею. Затем плечи и лицо. После этого его губы прижались к ее губам. Дыхание Джуны участилось, она торопливо ответила на его поцелуй.

Впрочем, нельзя было сказать, что она ответила на его ласки с той же силой страсти. Она была не столь темпераментна, как те девушки, с которыми Лоренс недавно имел дело. Поэтому он решил взять инициативу в свои руки, направляя в нужное русло поток их любовных игр. Джуна безропотно повиновалась всем его указаниям и просьбам.

Лоренс проснулся от громких звуков птичьего пения, доносившихся из сада через окно спальни. Даже вальяжные павлины на его родной планете не производили такого шума.

К утру погода улучшилась, дождь прекратился и небо прояснилось. Через занавески в комнату проникал яркий дневной свет. Джуна сидела в постели, откинувшись спиной на стопку подушек. В руках у нее он увидел сигарету с микросолем. Взгляд девушки был устремлен куда-то в пространство.

Лоренс задумался о том, стоит ли что-либо говорить по этому поводу. Конечно же, и он не чурается радостей жизни. Но предается им только в тех случаях, когда для этого выпадает подходящее время. Ее привычки начинали внушать ему опасения.

Он потянулся всем телом и широко улыбнулся Джуне. Действительно, что может быть лучше утреннего пробуждения в постели с обнаженной девушкой после жаркой ночи любви? При виде очаровательных маленьких грудок Джуны он немедленно испытал мощную эрекцию.

– Доброе утро! – произнес он с какой-то радостной похотливостью в голосе.

Взгляд Джуны снова сфокусировался на стенах спальни.

– Ночью ты мне много чего говорил.

– Я… э-э-э…

– Подобное я слышала лишь однажды, когда смотрела какой-то порнофильм.

– Все верно. – Лоренс покраснел, пытаясь вспомнить, что именно он говорил ей ночью и о чем просил.

– То, о чем ты меня просил этой ночью, мне совершенно неведомо. Я даже не знаю названий всем этим вещам.

Нет, пожалуй, не таким должно быть пробуждение после ночи любви, подумал он. Бывает, что любовники обмениваются смущенными улыбками, вспоминая о том, насколько далеко они зашли в порыве страсти, однако, как представители цивилизованного общества, редко вслух упоминают о произошедшем.

– У меня в жизни такого еще никогда не было, – продолжала Джуна. – Ты был таким настойчивым и требовательным.

– Но почему… почему ты не сказала мне, что тебе что-то не нравилось?

– Дело не в том, что мне что-то не нравилось. Ты – мой парень, и мы с тобой должны встречаться, соблюдая определенные правила. К некоторым вещам я оказалась просто не готова.

Ты – мой парень. Что она имела в виду, сказав это? Лоренс искренне не знал, как отреагировать на ее слова. Любая нормальная девушка прямо заявила бы ему, что он зашел слишком далеко. Простого короткого «нет» было бы вполне достаточно. Он же не животное, а обычный человек, уважающий других людей.

– Извини, – смущенно пробормотал Лоренс и подумал, что его извинение, видимо, прозвучало как плохо скрываемое недовольство.

– Я чувствовала себя ненужной тебе, – призналась Джуна. – Это было обиднее всего. Ты прекрасно проводил время со мной, вернее, с моим телом. Обо мне ты, пожалуй, совсем не думал. Тебе твое собственное удовольствие было важнее.

Лоренсу захотелось зажать уши и не слышать ее. Ему очень хотелось, чтобы она замолчала, но просить ее об этом, конечно же, не следовало. Переполнившее его чувство вины ощущалось почти физически, сродни мучительной боли. А ведь он так гордился собой в те минуты, когда они занимались любовью. Думал, что его «подвиги» возбуждают и ее.

– Тебе надо было сразу сказать об этом. Но ты ведь ничего мне не сказала.

Даже ему самому эти слова показались неискренними и несколько агрессивными.

Джуна осторожно коснулась его руки.

– Конечно, не сказала.

Что? Он не понял ее, действительно не понял. Затем глянул на сигарету, и его снова охватили прежние подозрения.

– Больше подобное не повторится. Договорились?

– Тогда это будет отрицанием произошедшего. А это неправильно и просто глупо и испортит наши отношения. Я все это время думала, чего же ты от меня хочешь?

Ее голос звучал ровно и монотонно, именно так говорят адвокаты, занимающие сторону обвинения.

Вообще-то чего Лоренсу сейчас действительно хотелось, так это поскорее исчезнуть из этой комнаты и из этого дома. Поскорее одеться и пешком вернуться в Форт-Вильям, где можно сесть на поезд, который вернет его в нормальный, реальный мир. Но уходить от Джуны ему тоже не хотелось. Последние дни они прекрасно проводили время вместе, между ними установились теплые, дружеские отношения. Такого с ним еще ни разу не было с тех пор, как он расстался с Розалин.

Разве у влюбленных не бывает проблем?

– Никакое это не отрицание, – медленно произнес он. – Это – добавление. Секс будет у нас полностью равноправным.

Ну ты и хитроумный парень, айда Лоренс! Это был хороший ход.

– Да, – с серьезным видом ответила Джуна. – Все будет именно так. Нам нужно сначала обсуждать то, чем мы будем с тобой заниматься. Таким образом мы сможем лучше узнать друг друга.

Лоренс еле сдержался, чтобы не показать свое истинное отношение к подобной перспективе. Секс – занятие непредсказуемое, предназначенное для удовольствия, его нельзя диагностировать и прогнозировать заранее. Но если это поможет поскорее замять возникшую неловкость и закруглить разговор… что ж, пожалуйста.

– Хорошо, договорились, – примирительно произнес он и, подавшись вперед, быстро, но как-то неуклюже поцеловал ее.

– Не хочешь ли начать прямо сейчас? Мы могли бы снова принять одну из поз, которую опробовали ночью. Ты только скажи какую.

– Нет, пожалуй, не стоит. Я бы сейчас предпочел приступить к завтраку.

«Это не трусость с моей стороны, – подумал он. – Это всего лишь вежливость и практичность».

Когда Лоренс вошел в кухню, то испытал ощущение, будто уже не раз заходил сюда рано утром. Джуна снова сделалась прилипчивой, смеялась, улыбалась и каждую минуту целовала его. Прикасалась к нему, как будто желая убедиться, что он по-прежнему рядом.

Лоренсу неожиданно пришла в голову мысль – католики они или нет? Розалин всегда повторяла, что никто не в состоянии тягаться с правоверными католиками в том, что касается вины за радости, получаемые от секса.

Забудь о Розалин, мысленно приказал он себе. Затем чмокнул Джуну в щеку и получил в благодарность за поцелуй нежную улыбку.

– Ах вы, проказники! – не удержалась от улыбки Джеки. – Закрой глаза, Самсон!

Утро выдалось солнечное, и когда Лоренс поинтересовался прогнозом погоды, его заверили, что до конца дня небо будет ясным и безоблачным. Они с Джуной сели на велосипеды и отправились в город. Как только они выехали из подлеска, окружавшего коттедж Джеки, Лоренс так сильно нажал на тормоз, что едва не вылетел из седла. Впереди возвышался Бен-Невис, вершина которого была все еще покрыта снегом. На почти вертикальных склонах блестели длинные ленты воды.

– Впечатляющая картина, – обронил Лоренс, искренне восхищенный величественной красотой горы. Солнце отражалось от горных снегов, заставляя прищуриваться от его ослепительного блеска. Интересно, каково наблюдать за окружающим миром с вершины Бен-Невиса? – Наверное, с него можно увидеть всю Шотландию как на ладони.

– Можем совершить восхождение на него, если хочешь.

– Шутишь. Мне ни за что не подняться наверх без мышечного скелета, которым оснащен мой спецкостюм. Эти горы, видимо, смертельно опасны даже для опытных скалолазов. Да и ближайший склон явно ненадежен. Там щебенка так и посыплется из-под ног.

– Глупый. По этому склону вовсе не нужно начинать восхождение. Тут есть пешая тропинка, которая начинается в долине. Всего несколько часов – и ты наверху.

– Здорово.

Лоренс еще раз посмотрел на гору, прежде чем снова оседлать велосипед.

Джеки снабдила их списком покупок, которые надлежало сделать в городе. У Лоренса возникли подозрения, что поручения были надуманными и Джеки просто решила дать им возможность побыть вдвоем. Что же, он не имеет ничего против.

– Милый городок, – сказал он, когда они шагали по главной улице, предназначавшейся исключительно для пешеходов.

Здания с магазинчиками на первом этаже были либо построены лет четыреста назад, либо представляли собой хорошую имитацию под старину.

– Пожалуй, – согласилась Джуна. – Муниципалитет привел в порядок и отреставрировал большое количество старых зданий, имеющих историческое значение. Сейчас денег на такие мероприятия по восстановлению внешнего облика городов хватает.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что признаёшь наконец, что большие компании хоть что-то доброе делают для экономики? Это ведь они являются главными источниками денежных средств.

– Я так и думала, что ты скажешь нечто подобное. В настоящее время Форт-Вильям пользуется популярностью и начинает вписываться в твое представление о монокультуре. Именно так, как тебе нравится.

– А разве это так плохо? Я видел города, которые по сравнению с Форт-Вильямом находятся в плачевном состоянии. Я ведь на Земле уже пять лет.

Они дошли до южного края главной улицы, где главная дорога отклонялась в сторону и проходила вдоль берега озера. Остальная часть города состояла преимущественно из домов, прилепившихся к отлогому склону горы на высоте около четверти мили от самой кромки воды. Все они располагались в огороженных садиках с несколькими деревьями и утопали в зелени молодых берез и белой пене вишневых цветков. Лужайки перед домами пестрели желто-красными коврами тюльпанов и нарциссов.

– Конечно, нет, – отозвалась Джуна. – В них очень удобно и приятно жить, особенно зимой. Все эти красивые домики добротно построены и прекрасно утеплены. Если тебя когда-нибудь пригласят в один из таких домов, ты убедишься в том, что внутри они безвкусно обставлены. Примерно девяносто пять процентов городских домов были построены в течение двух последних столетий. Они делались по образцу особняков, возведенных еще до бума строительной индустрии, использующей робототехнику. Но эти новомодные дома повышенной плотности вряд ли простоят века в отличие от бабулиной хижины. Поэтому у нас только один дом стоит на том месте, где полагалось бы быть двум или даже трем домам.

– Снова деньги.

– Верно. Но даже не они – определяющий фактор. Население города уменьшилось почти на четверть по сравнению с двадцатым веком.

– А я думал, сельское население уменьшается еще со времен промышленной революции.

– Ты прав. Но я не то имела в виду. В целом население продолжает неуклонно уменьшаться. Именно по этой причине сегодня можно обзавестись более крупным домом и садом без особого воздействия на природу.

– Наверное, благодаря тому, что сегодня нет земледелия.

– Согласна. Тебе не кажется, что все это идеально дополняет друг друга?

Тон, которым бы задан вопрос, свидетельствовал о том, какое презрение Джуна испытывала к этой проблеме.

Они зашли в уличное кафе, которое выбрала Джуна. Юная официантка, стоявшая за стойкой, радушно поприветствовала ее, и они, понизив голос, обменялись парой фраз. Через минуту им подали горячий шоколад и свежеиспеченные вафли. Кроме того, перед Джуной на стол лег небольшой бумажный пакет, который она тут же спрятала в карман и передала официантке три десятки. Сдачи она не получила.

Лоренс подул на чашку с шоколадом, остужая его.

– Джеки знает о том, сколько наркотиков ты потребляешь?

– Ты хочешь знать, как она к этому относится? Половина вот этого предназначается для нее самой, Лоренс. В нашем образе жизни всегда было место для легких наркотиков того или иного сорта.

– Мне все-таки кажется, что тебе не следует слишком этим увлекаться.

Лицо Джуны побледнело, как будто она только что нюхнула кокаина.

– Спасибо за заботу. Но тебе не стоит беспокоиться.

В тот вечер они обсудили, чем будут заниматься в постели. Все получилось не так плохо, как Лоренс предполагал. Это было даже немного возбуждающе, как будто он выступал в роли наставника. Для многих мужчин это своего рода приятная сексуальная фантазия. Во всяком случае, их отношения, как ему показалось, приняли более ровный характер.

Следующие несколько дней они провели в Форт-Вильяме и в его окрестностях. Побывали в театре, дважды смотрели живые драматические постановки, один раз побывали в кино, где показывали «Титаник». Лоренс помогал Джеки в работах по саду, который пребывал в обычном после зимних месяцев запустении. Нужно было спилить несколько сломанных веток и поправить расшатавшиеся столбики забора. Целое утро Лоренс потратил на ремонт робота-садовника, пытаясь заново отладить заржавевшие механические узлы. Пришлось снять цилиндр-насадку с резцами и отнести в магазин садового инвентаря и попросить, чтобы их наточили.

Следующее утро Лоренс занимался вязальными машинами. Они находились в сарае, стоявшем в дальнем конце сада, – сложенном из камня строении, которое наверняка было ровесником самого дома. Несмотря на то, что крыша его за зиму заметно прохудилась, внутри было сухо. Работа трех машин сопровождалась бодрым клацаньем. Готовые свитеры выскакивали из их недр каждые несколько минут. Сначала Лоренс и Джуна поменяли кипы шерсти, затем заново наполнили красильные камеры и разложили готовые свитеры по коробкам.

В начале второй недели Лоренс и Джуна совершили восхождение на Бен-Невис. Они проехали на велосипедах небольшое расстояние от дома до туристического центра, располагавшегося на берегу реки Невис, и оказались в числе первых туристов, прибывших сюда нынешним утром. Оставив велосипеды на стоянке, Лоренс и Джуна переобулись в туристические башмаки.

Путь, как и говорила Джуна, оказался легче, чем предполагал Лоренс. Перейдя небольшой мост, они вышли на простую тропинку, постепенно поднимавшуюся все выше и выше. Она была вымощена булыжником. В самых крутых местах в камне были высечены ступеньки. Джуна сообщила Лоренсу, что ступеньки сделаны Шотландским агентством по охране природы согласно определенным стандартам во избежание эрозии почв. При этом учитывалось, что в год здесь проходят многие тысячи туристов.

Чем выше они поднимались, тем лучше можно было разглядеть простиравшуюся внизу долину с ее изумрудно-зеленой растительностью. Тропинка уже петляла среди зарослей молодого папоротника-орляка, густо покрывавшего эту часть горного склона. На пути не раз попадались деревянные настилы, переброшенные через узкие расщелины. Вскоре тропинка обогнула расселину с водопадом. Они подошли ближе к воде, но затем неожиданно для самих себя продолжили подъем, становившийся с каждым метром все круче и круче. Очередной поворот вывел их на заболоченную седловину, где находилось крошечное озерцо со стоячей бурой водой. Лоренс посмотрел на поднимавшийся вверх, усеянный щебенкой склон и вздохнул. До вершины горы все еще очень далеко. Возле озерца они сделали короткий привал, выпили чаю из термоса и оделись потеплее. С каждым метром подъема становилось все холоднее. Воздух в простиравшейся под ногами расселине был прозрачен, и Лоренсу представилась прекрасная возможность полюбоваться горными вершинами Северного нагорья. Чуть выше гора была окутана туманом, гонимым порывами сильного ветра. По этой причине видимость здесь была неважной.