Не успели закурить, как в лагерь повалил рабочий люд — пешими колоннами и на машинах; с ними прибывали и бойцы охраны, сразу проходившие в убежище, возле которого сидели Орлов и его товарищи. На часах Александра была половина восьмого вечера.

— Поздненько прибывают! — обратил внимание своих друзей Леха. — С утра до вечера «пашут».

Те молча смотрели на входивших в помещение. Одежда на чужих солдатах была потрепанная и самая разнообразная: большей частью камуфляж, но попадались на глаза и старинное пехотное х/б, и танкистские комбинезоны, и даже части гражданского «гарнитура»: у кого брюки на подтяжках, у кого пиджак или свитер с нарукавной повязкой «Конвойн. рота». Кто был обут в сапоги, кто в ботинки на шнуровке.

— Чисто — «партизаны»! — усмехнулся Хорьков.

— Да… служба у них, видно, не сахар! — поддержал Александр. — И странно, что так много охраны: мародеры, похоже, дают им «жару»!..

Появились, наконец, два офицера и прапорщик — Орлов обратился к ним, представил себя и соратников, показал документы. Усталый пожилой майор посмотрел на каждого исподлобья, сказал:

— У вас два варианта: хотите «балду гонять» — в роту конвоя, хотите жрать нормально — на работу. Выбирайте!

Друзья переглянулись, и Александр ответил за всех:

— Мы лучше работать будем.

— Вот и отлично, а то много у нас тут «косарей» всяких!.. Идите распределяться к начальнику работ вон в ту палатку.

Ребята забрали документы, и пошли туда, куда указал майор. Встретивший их грузный темноволосый подполковник несказанно обрадовался, узнав, что Павел инженер.

— Строитель?.. А может, механик? — сразу спросил он.

— Нет, электронщик.

— А-а, жаль!.. Электронщики сейчас не нужны, строители нужны. А впрочем, в управлении связи — я слышал — есть вакансия; сегодня в радиосеансе выясню это, и мы вас устроим, будьте спокойны!

Он записал данные Галстяна и велел ему идти отдыхать, пообещав вызвать позже. Павел отошел в сторону и стал ждать остальных.

— Вот с вами что делать, товарищи?.. — задумчиво произнес подполковник. — Хорькова мы возьмем водителем на «ЗИЛ»: классных водителей не хватает. А вам, товарищ сержант, придется ехать в медотдел Управления кадров Московского округа; у нас тут санроты нет.

— А нельзя ли нам работать всем вместе? — спросил Орлов.

— Конечно можно! Только, знаете ли, работа у нас неквалифицированная — люди заняты на расчистке завалов. Это ручками все, ручками!.. Паек, правда, хороший — решайте сами.

Друзья замялись, обдумывая предложение: расставаться никому не хотелось. Наконец Орлов спросил:

— Если мы все пойдем на расчистку, то где будем жить?..

Подполковник заметно оживился и затараторил:

— Здесь, у нас! В пятом убежище живут рабочие-мужчины, вот с ними и будете. А Хорькова, может быть, отпустите водителем? Он тоже с вами будет жить!.. Ну, вот и хорошо! Вы не удивляйтесь, что я с вами так разговариваю относительно — как его?… этого… устава: мы все уже давно отвыкли от войны, погоны носим только по обязанности; фактически и вы, и мы — уже все гражданские люди. Армия одно время так сильно разложилась, стала такой обузой, что от нее поспешили избавиться. Да, да! У нас даже вооруженные бунты были, и многие солдаты убежали от возмездия к мародерам — теперь шляются вокруг лагеря и грабят. Здесь надо ухо держать востро!..

Стало ясно, что подполковник — совершенно штатский человек, надевший военную форму лишь по воле необходимости. Он бы еще говорил и говорил, но Орлов оборвал его:

— Куда нам явиться?

— Я сейчас все объясню и выдам вам необходимые бумаги!

Спустя четверть часа друзья с огромным облегчением покинули палатку словоохотливого подполковника и направились в пятое убежище. Лешка всю дорогу хохотал над хозяином палатки и приговаривал:

— Во, клоун, а?.. Во, клоун!

На одном из ордеров Орлов вслух прочел подпись — подполковник Рабинович М.Б. Тогда заржали уже все: своеобразность поведения чиновника сразу объяснилась его природной принадлежностью к темпераментной нации.

В назначенном убежище, которое почти ничем не отличалось от солдатского, они быстро получили у завхоза одеяла, подушки, умывальные и бритвенные принадлежности. Только заняли свои места на нарах, как прозвучала команда сбора на ужин. В палатку-столовую шли не строем, а в произвольном порядке, что приятно удивило ребят; таких столовых было около дюжины и можно было поужинать в любой из них.

Стоя в короткой очереди на получение пищи, просмотрели выданные им бумаги и обнаружили в них стопку талонов на питание.

— Живем, мужики! — радостно констатировал Леха. — Щас бы сто грамм еще, а?..

— Зачем здесь талоны? — недоумевал Павлик.

— А ты присмотрись: охранникам еды дают меньше, а рабочим больше, — подсказал Александр. — Наверное, у них талоны разные!

Ужин был весьма неплох: наваристый борщ, макароны по-флотски, компот из сухофруктов. Огорчало то, что мясным компонентом везде являлась тушенка, но где же теперь найдешь свежую говядину?.. Зато хлеб был отменный: пышный и душистый — настоящий пшеничный хлеб, по которому так соскучились! Хорьков остался очень доволен:

— Ребята… все путем! Я согласен за такую «хавку» работать.

Товарищи поддержали его.

После ужина пошли к умывальникам, хорошо обмылись, побрились и сели покурить возле своего убежища рядом с другими его обитателями. Какой-то работяга в черной аккуратной спецовке с опозданием сообщил им:

— Вон же душ есть! Что вы там-то не мылись?

Парни дружно повернули головы в ту сторону, куда он показал, и Орлов поблагодарил:

— Спасибо! Только прибыли, еще не знаем ничего.

— Откуда вы?

— Из Тулы, зимовали там.

— Прятались?

Леха просто взорвался:

— Ты че?.. До последнего бились — к своим уйти не успели! Ты сам-то воевал?..

— Успокойся! Мне еще под Воронежем кишки выпустили, чудом жив остался, — охладил его пыл незнакомец. — Спасибо врачам, выходили — комиссованный я.

— Ну ладно, если так. Только ты думай другой раз, что говоришь-то! — не хотел униматься «бывалый фронтовик» Лешка.

— Ну, хорош, все!.. Меня Николай зовут… Харитонов, — завершил перепалку его оппонент.

Познакомились. Оказалось, что Николай будет их бригадиром. Александр спросил его:

— Как там, на расчистке?

— Нормально… жить можно. Завтра сами все увидите!

Побросав окурки в мусорницу, пошли спать. Дрыхли так, что хоть из пушки стреляй — не разбудишь; сильно устали!

Часы Орлова показывали как будто бы праздничную дату: первое января (по-нынешнему июля). Вроде отмечать надо, но какой же Новый Год летом?..

Утром Лешку подняли раньше, и он пошел принимать машину. Друзья его встали вместе с остальными, в семь утра; умывшись и позавтракав, к восьми уселись в грузовики и поехали на объект.

Орлов поинтересовался у бригадира, почему они едут на машине, а вчерашняя колонна шла пешком. Тот пояснил, что объект той колонны недалеко — они чистят железную дорогу в сторону Москвы у поселка Домодедово; им же нужно ехать в сам город, за кольцевую дорогу. Их бригада расчищает Каширское шоссе, и почти дошла до самой станции метро «Каширская» — через неделю, возможно, достигнут пересечения с Варшавским шоссе. Орлов недоуменно спросил Николая:

— Неужели скоро метро заработает?..

— Да что ты?! Там завалов уйма — еще много лет не запустят.

— А в центре ты был?

— Нет. В центр не скоро попадем: чистят от периферии вглубь города.

— Кремль-то целый?

— Говорят, что целый — с вертолета фотографировали. Все кругом обрушилось, а ему хоть бы что!.. Нам туда сейчас не попасть.

— А где правительство помещается?

— У них свой бункер где-то за городом — там все чики-пуки!

Когда подъезжали к городской черте, по пути видели много зданий, сохранившихся во вполне приличном состоянии среди разрушений, зато в микрорайоне Орехово-Борисово многоэтажная застройка вся лежала «в стельку» — уцелели лишь немногие малоэтажные дома. Харитонов опять пояснял:

— Видишь, будто башня торчит?.. Это бывший магазин «Белград». Вон там метро «Орехово», а тут — «Домодедовская».

Орлов смотрел, куда Николай показывал рукой и видел копошащихся на развалинах людей. Понимал, что это рабочие расчищают завалы.

Проехали Борисовский пруд и выехали на набережную реки Москва — талая вода бурлила в ее русле.

— Неужто лед сошел? — спросил Александр.

— Не-ет! Метров на пять вглубь стоит. Это сверху слуда бежит, вот и кажется, что река вскрылась, — ответил бригадир.

Наконец прибыли на место.

— Вот наши — здесь и работать будем, — объявил Николай. — А там вон метро «Каширская».

Орлов и Галстян спрыгнули с машины, пошли вместе с другими рабочими к строительному вагончику; из него вышел прораб и выдал бригадирам листки с дневным заданием. Увидев Павла и Александра, он спросил у Харитонова:

— Это твои… пополнение? Отлично, люди позарез нужны!.. Ну, ты не спрашивал, у тебя в чертежах кто-нибудь соображает? Мне грамотный парень край как нужен.

— Вон с тем поговори: капитан, инженер. Подойдет, может?

Они подозвали Галстяна, и прораб увел его в вагончик.

— Ну что, пошли, товарищи?.. Разбирай инструмент! — распорядился бригадир.

Люди взяли лопаты, ломы, носилки, сваленные кучей у вагончика, и двинулись к завалам. Александр попал в напарники к молодому парню — Валерке Походееву; они вместе стали нагружать битым кирпичом и мусором носилки и транспортировать от места расчистки к общей куче метрах в тридцати, где автопогрузчик поднимал все в кузова самосвалов. С других участков собранное носили в эту же кучу.

Работа была не очень тяжелая, позволявшая в любое время устроить перекур. Валерка нет-нет, да заговорщически подмигивал Орлову:

— Устал?.. Падай, посмолим!

Александр спотыкался от неожиданности и пытался оправдываться:

— Да не устал я! Че курить-то без конца?

— Ну, пойдем — воды попьем!

Шли пить воду, хотя жары на улице не было.

— Ох, и «шланг» ты, Валерка! — выговаривал Орлов напарнику. — Придет время, тебе и помереть лень будет.

Походей заливисто ржал и охотно соглашался.

Работу начали в девять утра, а около часа дня уже привезли обед. — Ну, неплохо! — отметил про себя Александр. — Так, и правда, можно работать.

Давали борщ, сваренный с сушеным мясом, перловую кашу с тушенкой, по четыре куска свежего хлеба и опять компот. Порции были небольшими, но для сытости этого вполне хватило. Валерка норовил получить добавку, но повариха сразу шуганула его от кухни и чуть не трахнула огромным черпаком по башке, заревев как пожарная сирена:

— А-а!.. Это опять ты, кобель рыжий! Сгинь, нечистый, мне еще две бригады кормить.

Походеев бросил алюминиевую чашку в бак с грязной посудой и, чертыхнувшись, подошел к Орлову.

— Хороша зараза, да?.. «буфера» засек? Я б не отказался! Да она с Васькой-водилой «шурымурится» — видишь, вон бугай идет?.. Пристроились тут к «халявке», а рабочий класс вкалывай! — тарахтел он как пулемет, стараясь сгладить неважное впечатление о себе, сложившееся у случайного свидетеля его позорного фиаско с поварихой.

Перекурив, Валерка изобразил озабоченность на лице и с видимым беспокойством произнес:

— Сашка, я заболел!

— Что случилось… понос, что ли? — удивился Орлов.

— Не-ет! Что-то работать захотелось — пойти поспать, может пройдет?.. — весело ответил тот и, звонко захохотав, завалился на кучу досок.

На дровяном штабеле Походей прохлаждался бы, наверное, до конца смены, с упоением ковыряясь грязным пальцем в своем необъятном носу, но совестливый Орлов поднял его через четверть часа и коленкой в зад подвигнул к новым трудовым свершениям.

К семи вечера работу закончили и погрузились на машины.

— По закону — чрезвычайное положение у нас, — пояснил Валерка. — Десятичасовой рабочий день, отдыхать потом будем.

Снова ехали мимо развалин. При взгляде на них становилось тоскливо: и Орлов, и Галстян много раз были в столице и видели ее цветущей; теперь все было в прошлом. Александр спросил:

— Паша, разобрался ты там?

— В чертежах?.. Конечно! Ничего сложного: инженерные рисунки-кроки, схемы коммуникаций. Ты бы тоже все понял.

— Да вряд ли! Ты «технарь» — тебе и карты в руки.

Приехав в лагерь, сполоснулись в душе, и пошли на ужин. В столовой встретили Леху: он вернулся с работы раньше них.

— Ну как, Леш? — спросил Орлов.

— Нормально!.. Двести верст намотал: четыре раза на объекты ездил. Движок путем тянет!

— Рабочих возил?

— Ага!

— А днем что делал?

— Меня подполкан наш припахал — по объектам нарезали.

— Рабинович?

— Ага.

— Ну как он, ниче мужик?..

— Да ниче, вроде! Балабонит тока без конца — все уши прожужжал!

Все засмеялись, представив разговорчивого подполковника. Александр приблизился к Хорькову и шепнул ему на ухо:

— Возможность будет, найди наши мешки с продуктами и спрячь куда-нибудь.

— Я уже забрал все — я ж на колесах! Заховал в одно место.

— О це гарно!..

— Дуже гарно!

Оба захохотали. Орлов еще шепнул Лешке:

— Постарайся разузнать у шефа, где располагаются общие склады питания; только ненавязчиво, аккуратно — нам это может пригодиться. Про оружие он вряд ли скажет, да и подозрительны такие вопросы; поэтому не рискуй, успеется еще.

— Понял.

После ужина лежали на травке, отдыхая. Павел спросил Орлова:

— Ты почему про склады выясняешь? Я слышал, как ты Лешке о них говорил.

— А кто знает, Паша, что дальше будет?.. Всегда полезно обладать кое-какой информацией о своем положении — ты же в курсе, как мародеры везде бесчинствуют! Случись что, куда мы побежим? К себе в Тулу?.. Там долго не продержишься. А что потом? Куда еще идти?.. Я не один здесь — я и о вас думаю!

— Да, ты прав… лучше заранее подстраховаться.

— Вот и я о том. Я уже научен: отступал!.. Ну, пошли спать.

— Пошли.

Так и трудились на расчистке. Павел пошел «в гору» — стал сметчиком; работа непыльная, а паек тот же плюс уважение. Не пропало его высшее образование!

Лешка работал шофером. По просьбе Александра он попытался выяснить у Рабиновича, где находятся склады продовольствия, но тот рассказал ему только об одном, расположенном вблизи станции Кошерово — том, из которого снабжают их лагерь. О дислокации других подполковник отвечал уклончиво, но и такие сведения уже стали важной добычей доморощенного «агента»: другие водители вообще не знали ни одного склада, так как загружались продуктами с промежуточной базы в Раменском и дальше нее не ездили. Орлов принял во внимание сообщение Хорькова и поблагодарил его, добавив:

— Ты еще не знаешь, как это может быть важно!

Леха сразу понял, что их командир задумывает что-то серьезное, и он сам теперь немало помог ему.

Александра не интересовала собственная карьера: таская носилки, он обдумывал будущее. Часто разговаривал с бригадиром Харитоновым, поскольку тот оказался мужиком серьезным, вдумчивым; Николай открывал иногда такое, о чем Александр и не задумывался — вернее сказать, не придавал этому значения.

Спросил как-то Саша, не думает ли правительство вводить деньги в оборот.

— Не слышно пока, за пайку вкалываем, — ответил Николай. — Деньги сейчас вводить бессмысленно: товаров нет, покупателей нет. А тебе-то они на что?

— Мне деньги не нужны, я не жадный. Но вот чиновникам бумажки воровать легче было бы, они ж без этого не могут!

— Переживаешь за них?

— Не-ет, смеюсь! Ты представляешь, сколько перед катастрофой было наворовано, и все коту под хвост. Это ж в пору удавиться от жалости!

— Да-а!.. Помнишь, как с конвертируемостью рубля носились? Не знали, как еще украсть. Нефтяные доллары давно за «бугор» уводили, а тут такая возможность: добавить к ним еще и наши. Всю страну тогда обобрать можно!.. Вот и старались. Про преступных олигархов сколько «тюльки» нам вешали!.. Да те хоть миллиардами воровали, а тут — вообще уже триллионами пошло. И все чин-чинарем: стабилизационный фонд!.. Для нас, думаешь, они его в Америку «отогнали»? Щас! У всех детки, внуки — они тоже в Майами жить хотели. Чтобы и виллы, и яхты были — все как у людей! Да как глупо этот фонд прос…ли, в смысле проспали! Америка медным тазом накрылась, а с ней и наши денежки. Золото надо было покупать, если по-хорошему! Золото всегда пригодилось бы, да и за рубеж отсюда не ушло. Что с этой чертовой Америкой связались?..

— Ворюги народ не спрашивали.

— Это правда: крутили, как хотели. А все демократия проклятая!.. Оболванили народ глупыми сказочками и воровали под шумок. Госдума-то для того и нужна была, чтобы народ забалтывать, а самим тем временем лопатой грести!

— Во!.. И я так думаю.

— А че тут думать? Это же очевидно! Только наивные глупцы не понимали, что происходит — словоблудию верили. Тут как хочешь, думай, а не было в России путного царя, кроме Петра, и до сих пор нет!..

— Это точно!

— А демократия эта кудрявым «брюнетам» нужна была: они везде верховодили. И сейчас уже — сплошь «рабиновичи» у власти!

— Угу! Так и Лешка говорит.

— Правильно говорит. Ты не слыхал? Они же себе свои, вроде как «кошерные» бункеры успели построить, в них и отсиделись!

— Да ты что?..

— Серьезно говорю! У них же денег полно было. А сейчас вот повылазили на нашу шею: нам теперь всегда под ними быть!.. Это хуже монгольского ига. Да обидно, главное, как — словно не люди мы!

— Да-а, дела!..

— Ты знаешь, Сашка… по-моему, ни хрена у нас не выйдет с этим восстановлением!

— А что так?

— Все в горючку упирается! Наша нефть в Сибири осталась; в Поволжье есть маленько, но туда щас не дотянешься. Да и надолго этого все равно не хватит!.. Ее на бензин перегонять нетрудно: чечены вон сколько «керосинили»! Но как добудешь? Буровые-то на электричестве работают! Прежде, чем бурить, туда высоковольтную ЛЭП «кидают». И где его сейчас возьмешь, это электричество?.. А самотеком она, падла, недолго идет. Короче, как чихнет последний мотор, так будь здоров, на лошадку пересаживайся! И куда на кобыле уедешь?.. В общем, бесполезное это занятие — то, что мы делаем: как всегда «дурдом» устроили. Я-то молчу… жрать охота! Только скоро все это поймут; тогда и анархия начнется: друг друга резать будут. А уж первым делом — безмозглое правительство! Нам надо было не показуху устраивать с этой расчисткой, а уже этим летом пытаться хоть что-то на земле вырастить. Хотя бы какие-нибудь овощи… все легче было бы зиму пережидать! Сам посуди, зачем нам сейчас эта Москва?.. Она «шишкам» нужна, а не нам! Чтобы они в Кремле, в комфорте жили и по улицам на лимузинах носились. Нам с этого какой навар?.. Никакого! Онанизмом занимаемся. Сейчас сено заготавливать надо, а не битые кирпичи таскать! Да побольше, чтобы к весне племенную скотину путем развести. И с самой весны быстренько — на поля, на поля… вот как надо!

— А ведь верно, Коля.

— Да ясен Днепр!.. при тихой погоде.

Николай еще многому научил Александра. Предлагал и протекцию для продвижения по службе, чтобы Орлов работал хотя бы сметчиком — как Павел, но тот отказался; дело было в том, что он будто кожей ощущал шаткость нынешнего состояния общества после катастрофы. Харитонов правильно говорил: правительство больше думает о себе, чем о людях.

Что ему люди!.. Осталось хоть немного народа и ладно — лишь бы было, кем управлять. Главное для чиновников: не оторваться от властной кормушки. Они всегда принимают такие решения, непосредственно и значительно касающиеся положения народа, которые удобны им самим и о последствиях этих решений не думают.

А положение действительно было шатким… Если в первое время после начала работ по восстановлению Москвы банды мародеров были мелкими и немногочисленными, а отбивать их нападения не составляло труда, то после демобилизации армии стало намного хуже. Уволенные из своих частей солдаты не торопились приступать к мирному труду, забыв о дисциплине за три года вынужденного безделья, и отказывались сдавать оружие, понимая, что тогда их быстро заставят работать силой.

И впрямь, не раз возникали вооруженные бунты с перестрелкой, как сообщил Орлову и его друзьям подполковник Рабинович. В конце концов сохранившие в своей среде порядок войсковые части после ряда крупных боестолкновений разоружили непокорных и принудили их подчиняться начальникам, однако немалая часть бунтовщиков скрылась вместе со своим оружием. Они немедленно слились с бандитскими группами, и мародерство вокруг столицы усилилось: ни одна московская экспедиция не могла проникнуть в провинциальные районы — все такие попытки кончались плачевно.

Многие демобилизованные солдаты и гражданские жители, ушедшие из эвакуационных лагерей в места своего прежнего проживания с надеждой возродить там жизнь, оказались под властью бандитов: мало кому удалось найти свои жилища в целости, а их родные почти все погибли. Поскитавшись некоторое время без средств к существованию, они примкнули к бандам, где могли рассчитывать хоть на какое-то пропитание — так образовались сами собой многочисленные таборы наподобие цыганских или казацких, слившиеся постепенно в целую орду кочевников.

Женщины и дети из лагерей-таборов промышляли поиском уцелевших продуктов в разрушенных городах и селах, мужчины грабили всех, кто попадется на пути. Мораль в таких стихийных формированиях, конечно, не процветала: повсеместными были пьянство, воровство, жестокие побоища. Рано или поздно они должны были объединиться под властью одного предводителя, но для этого требовались время и особые обстоятельства; к концу лета 2015 года известны были имена лишь нескольких региональных атаманов.

Если в условиях теплого времени года разбойничья вольница еще могла как-то перебиваться, пусть и находясь в полуголодном состоянии, то наступающая зима заставляла задумываться о том, как ее пережить. Она и стала тем особым обстоятельством, которое сплотило несчастных.

Что новая зима будет ненамного менее суровой, чем в прошедшее трехлетие, можно было не сомневаться и без всяких метеорологических прогнозов: все понимали, что вращение Земли еще далеко не остановилось.

Первый снег выпал десятого апреля (октября по-новому стилю). С жильем и топливом на будущую зимовку большой проблемы у таборитов не было, поскольку среди руин бывших населенных пунктов хватало и того, и другого. Но вот продовольственный вопрос стоял очень остро: никто нынешним летом не занимался сельским хозяйством, находки продуктов в развалинах жилищ стали все более редкими, снабженные питанием путники уже почти не попадались. Единственной возможностью обеспечить себя необходимыми припасами могло стать нападение на Москву.

В конце апреля (октября) казачьи атаманы — уже можно было их так называть, собрались в Подольске и обсудили проблемы объединения подчиненных им вооруженных отрядов, а также этапы и сроки наступления на столицу.

Общая задача была весьма непростой. Повстанцы контролировали большую часть территории страны: южнее Москвы до рубежа Брянска — Орла — Липецка, вдоль которого располагалась прибрежная линия разлившегося, но постепенно отступавшего теперь Черного моря, а также севернее столицы до рубежа Новгорода — Ярославля — Костромы вдоль берега также отступавшего теперь Северного Ледовитого океана. Под их диктат попали все, кто находился в убежищах за пределами Московской области. Численность населения подвластных им регионов была приблизительно равна такой же численности населения подмосковных эваколагерей, однако казаки смогли без труда выставить войско в тридцать пять тысяч штыков, а правительственные вооруженные силы составляли не более пяти тысяч бойцов, разбросанных еще по разным лагерям.

Казалось бы, задача захвата продовольственных складов решалась одним смелым наскоком, но дело осложнялось тем, что главарям разбойников просто не было известно, где они расположены. Наступательные действия наверняка пришлось бы вести в условиях боевого поиска на широком фронте, а это было чревато потерей времени и утратой преимуществ фактора внезапности. Московские власти могли тогда успеть опомниться и быстро поставить под ружье большое количество вчерашних фронтовиков, что привело бы к возможному провалу всей операции: сражение с опытными солдатами — это не грабеж на большой дороге!

Много копий было сломано на совещании атаманов, но решение о наступлении они все же приняли: обстановка заставляла, другого выхода не было. Все отряды бунтовщиков сливались в десять бригад по три тысячи штыков в каждой, назначались их командиры. Главнокомандующим был избран калужский атаман Василий Косой (по его прозвищу из-за потерянного на фронте глаза), тыловое и походное обеспечение возлагалось на его заместителя — серпуховского атамана по кличке Бурят. Все ресурсы и боеприпасы объединялись, и поступали в его распоряжение; ему придавались пять тысяч бойцов.

Кандидатуры руководителей повстанческой армии были лучшими из лучших: оба командовали ротами и батальонами в недавней войне, а генералов среди казаков пока не водилось. Каждого участника собрания предупредили о сохранении полной тайны содержания и результатов переговоров — под страхом смерти за их разглашение, и разъехались по регионам.

Второго мая командиры бригад были вызваны в штаб атамана Косого в Подольске, и главком поставил им боевые задачи на марш — к месту сбора войск, и наступление. Временем «Ч» (часом начала внезапного штурма лагерей с целью быстрого вывода из строя боеспособных подразделений охраны и конвоя) было выбрано 4.00 пятого мая (пятого ноября по-новому). Резонно считали, что хоть какие-то гулянья четвертого мая в честь праздника Дня Народного единства, введенного в дату четвертого ноября незадолго перед катастрофой, в эваколагерях будут проводиться с большой долей вероятности, и утром охрана не будет слишком бдительной. Кроме того, к этой дате должна была закончиться осенняя распутица, и грунтовым дорогам пришла бы пора отвердеть: уже изрядно подмораживало.

Дальнейший поиск предполагалось проводить по результатам допросов захваченных в плен офицеров противника, кому-то из которых обязательно должны быть известны места дислокации продовольственных складов.

Утром третьего мая походные колонны захватчиков выдвинулись с мест своего расположения и через сутки собрались близ Подольска, где находилась ставка командующего; там был произведен смотр боевых частей. Разрозненные банды казаков объединили побригадно и ранее назначенные командиры бригад приняли их в свое распоряжение.

Экипированные лучше других и имевшие достаточный боезапас отряды составили костяк восьми оперативных соединений, командирам которых была поставлена боевая задача: по возможности скрытно, способом широкого охвата окружить Москву, разгромить противника в его опорных пунктах и встретиться у станции Икша на север от Лобни. Оттуда при необходимости можно было развивать дальнейший поиск в направлении Смоленска, Твери, Ярославля, Костромы и Владимира. Наступление предполагалось вести двумя эшелонами, где первый эшелон составляли четыре ударные бригады, обязанные приказом двигаться по следующим перспективным направлениям: Апрелевка — Звенигород — Истра — Зеленоград; Одинцово — Красногорск — Сходня — Лобня; Павловское — Люберцы — Балашиха — Калининград; Домодедово — Раменское — Ногинск — Софрино. Четыре бригады второго эшелона должны были следовать по этим же направлениям, осматривать и зачищать захваченные территории от оказывающих сопротивление подразделений врага, оставлять при необходимости мелкие гарнизоны на отдельных объектах.

Настоятельно рекомендовалось командирам передовых частей избегать затяжных боев и двигаться вперед как можно быстрее, огибая крупные населенные пункты, чтобы не терять темпа наступления. Штурмовать укрепленные лагеря следовало только по крайней необходимости с целью завладения важной информацией от пленных; всю менее важную работу по выполнению задачи поиска должны были взять на себя части второго эшелона.

Устанавливать полицейский режим в отношении жителей лагерей не планировалось, поскольку успешное изъятие продовольствия и вывоз его в свои регионы не только давали казакам возможность пережить зиму, но и обеспечивали полную победу над московским государством. Лишенное пищи население немедленно свергло бы свое правительство и пошло на поклон к захватчикам.

По мере поступления сведений о дислокации крупных складов продовольственного и боевого питания командирам бригад предписывалось сразу же докладывать об этом в ставку и быть готовыми изменить маршрут движения войск.