Хроника глобального бреда

Только вот, каким бы богатым ни стал человек, он все равно будет нуждаться в том достаточном условии для счастья, которое одно лишь может сделать осмысленной его земную жизнь — условии духовного роста. Я, учившийся всю жизнь и имевший от прошлого удачного бизнеса столько, сколько хотел, знаю в этом толк: наслаждение познанием гораздо сильнее наслаждения богатством! — жаль, что не каждому удается для сравнения хоть раз в жизни ощутить дурманящий запах больших денег.

Те мои сверстники, которые так и не достигли в жизни никакого подобия лучезарного счастья, просто не знали, что в их собственном несчастье была альтернатива безвольному пьянству или же бездумной погоне за бренным златом. Эта альтернатива — познание истины, радость ежедневного узнавания сокровенных тайн Вселенной; никакое чтение детективов или пустышной беллетристики даже «развитым», казалось бы человеком, не может ее заменить.

Не то читают!.. Не тому учатся!.. Я смею признаться себе, что тоже имел не так уж много долгожданного жизненного удовлетворения, но сумел заместить его отсутствие благословенным учением по исследованию земного мира; я не позволил себе утонуть в пучине личного несчастья и потому не потерял радостной жажды к жизни.

Но то — я, с детства воспитанный на лучших достижениях разума величайших мудрецов и потому не знающий глупой растерянности рядового обывателя, оказавшегося в затруднительном положении. А как же ему, этому несчастливцу выйти на неведомую дорогу, ведущую к душевному успокоению?

Раньше — никак!.. Раньше было поздно!.. До самой гибельной катастрофы уже невозможно было что-то изменить — на это просто не оставалось времени: груз многотысячелетней религиозной традиции, дополненный еще весом фальшивой, повсеместно оболванивающей людей «демократии» задавливал все потуги благородных популяризаторов науки! Ведь любая религия прямо запрещает людям познавать мир, чтобы не отпускать от своих святилищ текущие туда деньги несчастных глупцов, а для мирской власти важны лишь технологические научные достижения, сулящие скорую и весомую прибыль.

Религиозен — дремучий народ! Бездумно подчиняется власти политических проходимцев — дремучий народ!

И все из-за проклятой оглупляющей традиции: так принято, и все!.. Лишь теперь, когда старое общество разрушено самой природой, сложилась уникальная возможность избавиться от вековых заблуждений и с детства воспитывать нового человека в уважении к истинным ценностям, а именно: непреложным ценностям научно познаваемой и подтверждаемой Вселенской Истины.

И пусть тогда люди подчиняются традициям! Тем новым традициям, которые принесут счастье в их дом — дом, где приветствуются знания, а не заблуждения; сила и достаток, а не слабость и нищета. Пусть люди всегда будут умны, здоровы, богаты и тогда они с легкостью забудут о случайных жизненных несчастьях: уверенным в себе не требуется телефон доверия, чтобы излить горькие слезы в чужую жилетку; человек свободной созидающей воли выше житейских неурядиц!

Я буду бережно, постепенно приучать людей к новым общественным отношениям, потому что далеко не сразу из их сознания уйдет почти уже генетически закрепленный перекос односторонности жизненных воззрений. Нельзя все переделать в один миг!.. В живой, реальной действительности всегда существует разность мнений: одни считают более важными материальные богатства, другие духовные; придать им одинаковую привлекательность — важнейшая задача того государства, которое желает счастья своим гражданам. И начать исполнение этой задачи оно должно исторически возможно раньше!

Кажется смешным стимулирование самообразования в нашем примитивном поселковом обществе, где люди только-только наелись досыта… но именно это я и буду делать!

Приличный достаток народ обретает скоро и незаметно, а вот дальше в условиях недостаточного духовного образования начинается неизбежная слепая гонка обогащения, способная разрушить общественную мораль до ничтожности. Так было всегда в истории человечества, но теперь уже не будет: взвешенные ставки налогов образумят любого хищника, и я еще буду прямым образом поощрять образование и самообразование.

В старом обществе нравственность веками держалась на фальшивых религиозных ценностях и рухнула вмиг, как только всерьез заколебались церковные устои. Многие до сих пор считают, что духовное — это по преимуществу религиозное, и тем самым ошибаются: по-настоящему духовное не имеет ничего общего с бестолковой поповщиной!

Люди нашей страны с детства будут воспитаны на лучших человеческих примерах и просто обойдут стороной трясину религиозной лжи: используем, до поры, старые примеры доблести, а новая история не замедлит их прибавить. Наш народ станет свободен и непобедим!

…Вот для чего я вспоминал знакомых ребят и их разные судьбы: чтобы не повторить ошибок прежнего государства, не осилившего своего главного назначения — быть надежным лоцманом на пути движения к счастливому будущему. Я не повторю этих ошибок!..

Как только прошел весенний паводок, Павел поставил на старой плотине еще два генератора и по проводам подал электричество в соседние поселки, а также в княжеский терем. Кроме освещения и отопления, электронасосами наладили водоснабжение и канализацию резиденции главы государства — и это уже были признаки явного комфорта!

Мало того, Галстян установил компьютеры в княжеской канцелярии и в рабочем кабинете Александра. Тот сначала отказывался:

— Паша, ты же не представляешь, какой я отъявленный игроман!.. этот «паразит свободного времени» отнимет его у меня полностью. Лучше не надо! — но вскоре согласился и лишь добавил извиняющимся тоном: — Я его часто включать не буду… нет-нет! Так, чуть-чуть. Накрою монитор кружевной салфеточкой и поставлю на нее фарфоровых слоников; пусть стоят… «для красоты»!

Павел только усмехался в ответ: уж он-то знал, что стоит только ему уйти, и Орлов сразу бросится к мыши и клавиатуре! «Ушибленный» компьютером столь же безнадежен, как и закоренелый наркоман.

Точно так все и вышло!.. Едва Галстян покинул покои, как Александр очутился перед компьютером и тут же включил его; монитор мигнул, в стартовом меню стало прописываться «железо». Орлов следил за появляющимися подписями и принимал их к сведению:

— Та-ак… третий «пенек», 866-й процессор, память 256, DVD-ROM, CD-RW. О-ой, какой ты старенький да сла-абенький!.. Два «винта» — 20 и 80 гигабайт. Зачем два-то?.. А-а! На одном Windows Millenium, на другом — Windows ХР. Мне больше «Миллениум» нравился; проще работать: «заморочек» мало. Ну что, поехали?..

По умолчанию загрузилась операционная система Виндоуз-Миллениум. Александр быстро «прогнал» пару карточных пасьянсов — все в порядке, работает! Решил покопаться в папке «Мои документы».

Ничего интересного не нашел, только в ее подпапке — «Мои музыкальные записи», наткнулся на несколько аудиофайлов.

— Ну-ка, ну-ка, поглядим!.. — заинтересовался он. — Все альбомы «Битлз» — это хорошо! Что еще?.. «Песняры», Розенбаум, Шевчук, «Наутилус», Макаревич, ELO, сборники какие-то. А это что?.. Ой, не могу! «Сектор Газа» — матерщина голимая… будет время, посмеемся!

Снова «листал» папки, не находя нужного.

— А где же игры-то?.. А-а, вот! — на диске D — наткнулся, наконец, на искомую папку. — Что тут у нас? Три части “Medal Of Honor”… пойдет! “Call Of Duty” — тоже три... отлично! “Operation Trondheim” — все… угу! Весь “Wolfenstein”... годится! “Pacific Gunner”, “Beach Head 2000”, “Beach Head 2002”... хорошие «стрелялки»! А это?.. Батюшки, глазам не верю: “Silent Hunter 2”. Это же «Тихий охотник 2» — моя любимая подводная лодка!.. Все, живем! Неплохо для начала.

Удовлетворенно потянулся за столом и легонько щелкнул пальцем по системному блоку.

— А твой хозяин, малыш, был не так уж глуп! Мне этого надолго хватит.

Сходил разок на подводном крейсере, наколотил кучу транспортов противника и выключил компьютер: пора на боковую!

Перед сном вспомнил разговор с Сириамом и его слова о том, что Александр сам поймет, кто его защищал на войне, если хорошенько перечислит боевых товарищей.

— Кто же это мог быть?.. — думал Орлов и не мог отыскать в памяти ни одного подходящего лица.

Спустя несколько минут он почувствовал легкое покалывание на висках, и ощутил какое-то странное всплывающее озарение:

— Димка Струков!.. Это он… это точно он!

Перед глазами Александра сами собой мутноватыми слайдами стали появляться картинки фронтовых эпизодов, где Димка был рядом. Этих картинок было много, но пара из них виделась яснее прочих.

…Вот они вместе с Димкой идут с КП отряда и рядом шлепается мина. Всего одна — шальная! За долю секунды Струков успевает сбить Орлова с ног и падает на него сверху; раздается взрыв. Орлов цел — только оглушен, но ясно видит, что Струков без сознания, камуфляж на его спине иссечен осколками в клочья и из ран легкими фонтанчиками брызжет кровь. Обоих увозят в медсанбат.

Александр скоро возвращается обратно, а уже вечером в его медпункте объявляется сияющий Димка.

— Все в порядке, шеф!.. — говорит он мимоходом. — Царапнуло слегка.

Орлов возится с перевязками — ему некогда разбираться. Тому, что тяжелораненый жив, не успевает даже удивиться.

— Иди в роту, — отвечает он. — Потом посмотрим!

Струков на осмотр больше не является, а Орлов о нем и не вспоминает. Не до этого — кутерьма вокруг!

…А вот в одном окопе — он, Витька Дубов и Димка Струков. Положение отчаянное: «духи» прорвались на правом фланге обороны и движутся к медпункту; их человек сорок — на бегу ведут плотный огонь из автоматов.

Дуб строчит веером из ручного пулемета… у него заедает ленту. Витька матерится, дергает затвор, с трудом заправляет другую ленту; противник уже близко.

Орлов не справляется: пока успевает сбить из автомата одних, набегают другие. А Димка спокойно «щелкает» одного за другим из снайперской винтовки Драгунова (СВД) и успевает еще весело подмигнуть, пока Александр меняет магазин:

— Не ссы, командир… отобьемся!

И действительно: едва Орлов успевает высунуть ствол за бруствер, как видит, что противник бежит. Дуб наконец-то ставит пулемет на сошки, а Димка тем временем добивает последнюю четверку отступающих меткими выстрелами.

И странное дело… Александр сам видит, что пули «снайперки» ложатся рядом с бегущими, а они почему-то падают. Как так?.. Пули не попадают, а враги валятся!

Орлов еще заметил, что перед каждым выстрелом Струков напрягает мышцы лица и шеи, как это делает пациент в момент удаления его больного зуба, и лишь потом нажимает на спуск. Пуля бьет в землю мимо бегущего, а тот падает!

Тогда Александр не придал этому особенного значения: ну, померещилось… с кем не бывает! А теперь его охватила растерянность от внезапной догадки: Струков поражал вражеских солдат не пулями, а мысленными импульсами через оптический прицел!

Он не собирался их убивать, а только лишал сознания, чтобы позже те смогли уползти к себе. Из винтовки же стрелял, чтобы не вызывать лишнего подозрения — просто для отвода глаз!

— Вот это фо-окус! — взволнованно думал Орлов. — Это что же выходит: Струков — агент пришельцев?.. Димка Струков — этот добродушный и веселый здоровяк, уплетавший по три банки тушенки за раз!

А почему бы и нет?.. Ростом за два метра, светловолосый и голубоглазый — он вылитый атлант.

И что бы атлантам тушенку не жрать?.. — у них биология такая же, как у нас. Это «лягушатники» зеленые мясом подавятся, а уж нам-то с атлантами, оно — за милую душу!

Так-так, Димочка. Значит, ты меня защищал? Ну что ж, спасибо.

…Да, это точно — он! Когда мы в Туле убитых хоронили, его там не было. А ведь Струков до последнего боя отряд не покидал — все, значит, возле меня терся, страховал.

Стоп!.. Мы же и в разведку вместе ходили! Подожди-подожди… так это он меня в ту дырку столкнул!.. Ну да, а иначе мне тогда капитальный «абзац» был бы.

Дима-Дима! Он, видно, знал, что отряд погибнет, потому меня и выручил. М-м, Димка-а… ах ты, чертушка! Выходит, до конца выполнил свою задачу.

Ну что ж… спасибо тебе, Диман!

Весной Хорьков и Галстян опять поехали в командировку. Лешка двинулся по российским областям и повез с собой купцов со скобяным и тряпичным товаром, а Павел сопровождал обоз с продовольствием и боеприпасами для казанской группировки Равиля Зарипова. С ним тоже ехали купцы, которых князь обязал всю полученную выручку пустить на приобретение лошадей — следующий по возвращении взаимозачет с государством сулил торговцам хорошую прибыль. Александр особо наказал воеводе разыскать Евгения Садофьева, вручить тому указ о назначении князем Нижегородским и наскоро обыграть процедуру введения во власть.

Отряд Хорькова прибыл обратно через две недели с хорошими результатами: у жителей провинции скупили излишки, а те, обзаведясь барышом, вмиг расхватали весь купеческий товар. Местные князья уже почувствовали свою значимость, смелее стали вмешиваться в разрешение конфликтов и активно занялись формированием земского самоуправления. Везде просили лошадей, но пока пришлось отделываться только обещаниями на будущее.

Еще через неделю прибыл, наконец-то, караван грузовиков с татарскими лошадками числом в двадцать голов. Радости поселенцев не было предела!.. Александр сразу увел к себе сотника Василия Манина, сопровождавшего обоз; в покоях угостил его чаркой водки и стал расспрашивать о виденном.

Василий рассказал, что до Нижнего Новгорода и Богородска они доехали быстро; нашли там Садофьева и ввели его в курс дела. Евгений Николаевич от княжения не отказался, но попросил оставить ему хотя бы небольшой гарнизон ввиду серьезной угрозы нападения из Казанской Орды. Из шестидесяти солдат конвоя Галстян распорядился оставить в Богородске двадцать бойцов для подготовки к началу службы, и основная группа двинулась дальше.

Это решение стало трагической ошибкой: гарнизон можно было оставлять только на обратном пути. В Казань колонна прибыла ослабленной, чему Павел не придавал значения заранее, надеясь на добрые отношения с татарским ханом Равилем Зариповым. Каково же было его удивление, когда в Орде сообщили: Зарипов убит, его группировка потеряла власть и хан теперь новый — Мурза-ага. Причиной поражения Зарипова явилось то, что у его соратников просто-напросто кончились боеприпасы, которые не очень-то и берегли; признак восточного менталитета — въезжать куда угодно с обязательными криком и пальбой: не важно, что ты стоишь — важно, сколько от тебя шума!..

Положение русской экспедиции в Казани сильно ухудшилось ввиду перемены местной власти, но нужно было продолжать начатое. Купцы быстро продали все продовольствие за российские деньги, которые осели теперь в карманах сподвижников Мурза-аги, ограбивших своих предшественников, и немедля купили на них табун лошадей; бензина и солярки в Спасском пока хватало. Первые двадцать лошадей отправили сразу же на грузовиках, сорок остальных погнали своим ходом.

Группа конников в количестве тридцати трех человек (дружинники и двое купцов) с великими трудностями добралась до Владимира еще через две недели. Их командир, сотник Юрий Ломакин рассказал о случившейся беде: на обратном пути, в тридцати километрах от Казани русская экспедиция была атакована из засады; татары стреляли не только из автоматов оставшимися у них патронами, но и осыпали солдат градом стрел и копий. В результате получасового боя группе Галстяна удалось отбить нападение и ускакать на лошадях, но грузовик с боеприпасами, следовавший вместе с табуном, пришлось бросить: его колеса были пробиты.

Из тридцати шести бойцов, остававшихся с воеводой от всего конвоя (четверо отбыли раньше на грузовиках с лошадьми), пять человек были убиты; погиб и сам Павел: пуля ударила ему в висок. Тела Галстяна и дружинников везли на лошадях по очереди, похоронили их на кладбище нижегородского Богородского монастыря.

Александр долго молчал, узнав о страшной потере. Наконец собрался с мыслями и попросил продолжить доклад.

Сотник Ломакин добавил только, что кроме солдат, купцов и лошадей привезена купеческая казна, а Василий Манин, присутствовавший на переговорах Павла с Мурза-агой, вспомнил, как тот рьяно настаивал на передаче ему боеприпасов, привезенных из России и обещал никогда не применять их против русских. Галстян тогда резко отказал, почувствовав лживость натуры нового хана, и теперь сотник прямо предупреждал князя:

— Этому оружие давать нельзя — обязательно пустит против нас!

— Да, Вася… враг у нас появился серьезный, — отвечал тот в раздумье. — Такой на месте не усидит — дальше пойдет. А остановишь его ты… вступай в чин воеводы!

В конце весны снова наведались инопланетяне. Они не садились на своей «тарелке» прямо у княжеской резиденции, а просто-напросто появились однажды вечером в покоях Александра — на этот раз их было двое. Орлов сразу узнал Сириама и радостно обнял его; второго пришельца приветствовал поклоном.

— Вы по делу или проведать только?.. — в оживлении спросил Александр.

— Только проведать, — как всегда сухо ответил Сириам.

— Знаете, наверное, о нашем несчастье?

— Да, знаем.

— Как же вы не отвели беду? Для вас это было нетрудно!

— Мы не обязаны предотвращать гибель тех людей, которые не участвуют в реализации нашего плана регенерации земной цивилизации.

— Да что вы говорите!.. Разве Павел не участвовал в восстановлении общества? — с нескрываемым удивлением спросил Александр.

— Он не состоял в числе тех, за кем мы наблюдаем с момента рождения.

— А я, значит, состою?..

— Да, вы состоите.

— И за какие же заслуги? — попытался иронизировать Орлов, сам заметив, как в нем начинает копиться негодование рациональностью пришельцев.

— Дело не в заслугах: еще задолго до вашего рождения мы знали, что именно вы возглавите русский народ.

— Хм! — недоумевал Александр. — Допустим, вы узнали это с помощью машины времени. Но зачем тогда курировать мою судьбу, если все предопределено?

— Далеко не все. В судьбе человека часто играют важную роль такие внешние обстоятельства, которые могут значительно повлиять на ее направленность.

— Вы, значит, подталкиваете субъекта, стоящего на распутье к правильному, по вашему мнению, выбору своих действий?

— Совершенно верно. Вы тоже неоднократно стояли перед выбором и не всегда принимали верное решение; тогда мы меняли сценарий окружающих обстоятельств и вы продолжали двигаться по жизни в нужном нам направлении.

— Например?..

— Когда вы сильно увлеклись Жанной Мальковой и забыли обо всем сущем, нам пришлось вывести ее из сферы вашего внимания и вернуть вас к реальности.

— Вы ее убили?!..

— Она сама себя убила. Вам не следовало заводить с ней знакомство, отвлекающее от более важной задачи: осознания совершающихся в мире фундаментальных процессов.

— И вы так смаху уничтожили дорогого мне человека?! — Орлов вскочил, готовый придушить собеседников.

— Успокойтесь, — старался привести его в чувство Сириам. — Жанна не погибла. Похоронено лишь ее прежнее тело, а внутренняя сущность опять живет в другом теле.

— И где же она? — хрипло спросил Александр, все еще обуреваемый негодованием.

— Это неважно: даже встретившись, вы не узнаете друг друга. Прошу вас сесть.

Орлов сел, выпил воды и опять почувствовал легкое покалывание на висках; душевное возбуждение постепенно уходило. — Быстро нервы глушат… телепаты хреновы! — подумал он и еще спросил:

— Она далеко отсюда?

— Да, искать не стоит.

— Ну, черт с вами! — пошел на попятную Орлов. — Ладно, хоть жива. Жаль, что не встретимся: душа-то у нее… чудо!

— Не волнуйтесь. Вам нужно заниматься тем, что более важно, — старался отвлечь его Сириам.

— Хм!.. Это для вас, импотентов, не важно. А для человека нет ничего важнее любви! — с неулегшимся еще возмущением возразил Александр.

— Уверенность в этом утверждении приводит людей к социальной слабости. Человек становится способным совершить преступление ради любви и тем самым исключить себя из общества: стать вне закона, — резонно возразил Сириам.

— Да уж бывает!.. — с охотой подтвердил Орлов, и почувствовал удовлетворение от очевидного превосходства дерзких и страстных землян над их замшело-рациональными и холодными как рыба «братьями по разуму».

Он снова спросил:

— Ну, а во что вы еще серьезно вмешивались для коррекции моей судьбы?

— Дети сильно отвлекли бы вас от изучения мировых закономерностей, поэтому мы избавили вас от лишней обузы.

— Как это?.. — похолодел Александр.

— Весьма просто, — стал пояснять Сириам, не замечая за собой бестактности. — Вы знаете, что в клетках вашего организма одна лишняя хромосома — эта генетическая девиация определяется как синдром Клейнфельтера. Генную модификацию половых клеток родителей мы произвели еще до вашего зачатия и таким образом вы получили достаточное количество свободного времени для успешного получения всеобъемлющего знания.

Орлов был близок к потере сознания в бешенстве от услышанного: горячая волна окатила голову, руки задрожали. Сириам добавил ему ярости, бестолково похвалившись:

— Вы должны быть признательны нам и довольны нашей предусмотрительностью! Физиологического ущерба нет, вы полностью пригодны для земной жизни… но нет и лишних помех для интеллектуального совершенствования.

Орлов не мог уже сдерживаться. Он прямо через стол выдернул Сириама левой рукой за грудки и поднес лицо к лицу; хотел правой открутить ему нос, но носа не было. Тогда Александр, не отдавая отчета в действиях, стал отвешивать пришельцу крепчайшие щелбаны в выпуклый лоб, приговаривая при каждом зловещим шопотом:

— Это дети помеха?.. Это дети помеха?!.. А ты, сука, обо мне подумал… как мне-то на белом свете жить? Ты, гаденыш, меня спросил?!..

Непропорционально большая голова гуманоида безвольно болталась на тонкой шейке сотрясавшегося щупленького тельца; и без того большие, глаза выкатились из орбит: он задыхался.

Орлов уже ревел:

— У-у, тварь!.. Ай, же тварь!!

Наверное, Александр убил бы потерявшего осторожность умника, но его вкрай ошалевший товарищ справился, наконец, с растерянностью и нажал какую-то кнопочку на своем браслете. Сильнейший психоэмоциональный разряд пронзил Орлова сверху донизу; он отпустил инопланетянина и рухнул на стул, бессильно свесив руки.

Придя в себя через минуту, Александр еще не сразу понял, что произошло. Наконец сознание стало отрывками возвращаться: в ушах пронеслись последние фразы конфликтного диалога, взгляд на онемевшие руки напомнил об их нечаянном буйстве. Осоловело рассматривая лица гостей, Орлов догадался, что оскорбил их и невнятно пробормотал:

— Извиняюсь, ребята… что-то я не то сказал?..

Сириам не мог еще отдышаться, а его друг «прозуммерил» в ответ отвратительным голоском голодного Буратино:

— Вы превысили допустимые пределы физических действий в отношении представителя высшей разумной жизни.

— А-а! — вспомнил произошедшее Орлов. — Вы, как всегда, «в белом»… а мы в дерьме.

С большим усилием он достал из кармана пульт экстренного вызова, положил его на стол и сказал:

— Благодарю за внимание… все свободны. — Помолчав, добавил: — И чтоб духу вашего здесь больше не было! Обойдемся без «гигантов мысли».

К удивлению князя, Сириам вместо слов возмущения дерзостью землянина спокойно, как ни в чем не бывало, произнес:

— Сегодня вы были несдержанны, Александр… прошу впредь быть учтивее. Не торопитесь возвращать пульт, он еще пригодится: со временем ваше отношение к нам изменится, и вы сами пожелаете встретиться вновь. До свидания!..

Оба пришельца растворились в воздухе так же внезапно, как и появились. Орлов посидел еще один и пошел умываться перед сном; руки его едва шевелились.

— Киловольт сто «всобачил», чучундра зеленая! — подумал он и усмехнулся.

Уже лежа в постели, лучше вспомнил признание Сириама о генетическом вмешательстве, свой гнев и решил, что Лешка, пожалуй, прав: все у этих гуманоидов не так, как у людей.

Искренне удивлялся:

— Даже не обиделись, что руки распустил… никаких эмоций!.. Жизнь, стерильная до невозможности. Булгаковский Шариков говорил о такой жизни с нескрываемым презрением: — Чисто, как в трамвае…

А наши бы добавили: …— плюнуть негде!

Когда Орлов рассказал Лехе о происшествии, тот долго смеялся и подтрунивал, утирая слезы:

— Высший разум… гуманная цивилизация — вон как током шибанули!.. Я ж говорил тебе, гони их отсюда: у них своя жизнь, у нас своя. Не нужны нам их советы… без сопливых скользко!

Орлов кивал в ответ и вздыхал, потирая онемелые руки. Глядя в окно на марширующих перед теремом дружинников, спросил:

— Жаль тебе Павла?..

— Еще бы не жаль — вон, сколько вместе перенесли!

— Это точно, — согласился Александр. — Паша нам с тобой здорово помог.

— Да. И людям немало сделал: народ только добром его поминает. Отличный мужик был!..

— Был… был. Ты скажи Харитонову, пусть памятник соорудят — у Спасского монастыря поставим.

— Ладно, скажу.

Помолчали. Орлов опять спросил:

— Как там наши, нормально отсеялись?

— Ага.

— Начало июня, Леша. Троица скоро, Родительский день… надо бы Пашу проведать. Готовь конвой, поедем!

— Ага, давай съездим.

— Мишку «на хозяйстве» оставлю, Ломакина назначишь начальником конвоя. Да!.. Усачева с собой возьми.

— Добро!

В Нижний Новгород поехали на пяти «Уралах»; добрались споро. Евгений Садофьев высоких гостей встретил по чину: почетным караулом, ковровой дорожкой, чаркой водки с хлебом да солью.

Владимирский и Нижегородский князья обнялись, расцеловались (еще можно было допускать такую фамильярность) — пошли в хоромы, расположенные в здании Богородского монастыря. Дружинники стали спускать с грузовиков шестерку лошадей, привезенных в подарок.

В покоях побыли недолго. Орлов поблагодарил Евгения за Валентину, передал от нее гостинец и устно выразил надежду, что княжество Нижегородское скоро окрепнет; немного отдохнув, гости пошли на монастырское кладбище.

У могил Галстяна и погибших солдат возложили венки, преклонили колени и постояли молча, вспоминая героев живыми. Орлов еще поклонился могилам и сказал:

— Спасибо за службу, ребята… земля вам — пухом!

Караул дал три залпа, и все пошли в терем; близился вечер.

Старшего князя и дружинников угощали на славу — лучшими припасами. Первым тостом помянули покойных воинов; выпили, не чокаясь, а тогда уже принялись за трапезу.

Садофьев сидел рядом с Орловым. Александр спросил его:

— Ну, что думаешь, Евгений — как от татар обороняться будем?.. Народу у тебя мало!

— Да… мало, князь: двадцать человек в дружине, и только.

— На меня надеешься?

— А где еще солдат, оружие возьмешь?

— Не дело!.. Сам промышлять должен. По землям своим ездил?

— Так не на чем же!

— Не крути! Я во дворе черную «Волгу» видел.

— Ну да, есть… так то моя машина!

— И что, в гроб ее с собой заберешь? Куркульские замашки оставь: знаю я вас, интендантов. Все на благо Отечества положишь!.. Так велю.

— Конечно, конечно, — поспешно отвечал Садофьев, нутром почувствовав силу великокняжеской власти.

— Бензин найдешь сам, объедешь всю свою вотчину; сочти народ, окажи ему помощь. Оставлю тебе мошну денег и своих купцов: расскажут, как дело вести.

— Понял.

— Ты ничего еще не понял!.. У них научишься, тогда и поймешь.

— Ясно.

Александр велел позвать Усачева. Когда тот явился, представил его Садофьеву:

— Вот сотник Усачев, воевода тебе: и от врага защитит, и за самим присмотрит. Проштрафишься — в железа закует! Теперь понял?..

— Понял! — с опаской подтвердил Садофьев.

Орлов обернулся к Усачеву:

— Усек, Максимыч?.. Государеву службу нести будешь: князь по хозяйственному делу, а ты по военному. Боец ты опытный, с двенадцатого года лямку тянешь — тебе и рубежи оборонять.

— Есть! — по-солдатски коротко ответил тот.

— Садись тогда с нами.

Усачев сел рядом. Выпивали, закусывали; Орлов пояснял Садофьеву:

— Ты не меня, Николаич, бойся, а татар: чую, напасть хотят!.. Надо нам их опередить, так что готовь место для новых дружинников — пришлю еще полуроту. Я знаю — работников у тебя мало, да они нахлебниками не станут: привезут жен, скотину — сами себя кормить будут. Это в старое время все от немца угрозы ждали… но теперь для нас татарин опаснее и важнее. Европы, почитай, нет! Вот и надо на мусульманский Восток озираться: там нефть… там наш интерес; нам через татарина к Уральским горам идти!.. Если вскорости Казань покорим, то в будущем от многих невзгод избавимся. Покорить, ребята — не значит в гроб загнать!.. Разоружить, контроль поставить… угодного хана назначить. Покорить — значит смирить; чтобы дружбу вести, торговать — избавиться от вражды! Этим канцлер займется. Усачев будет воевать, а Хорьков — мирную жизнь налаживать; смекаешь, Леша?..

Российский канцлер оторвался от хрустящей квашеной капустки и кивнул, поддакнув.

— Короче говоря, Евгений, править будешь с опорой на воеводу, — добавил Орлов, завершая разговор. — Оставлю тебе четыре грузовика и свой конвой. Как отбуду к себе, езжайте в провинцию — ищите людей, транспорт, ГСМ, склады оружия. Тоцкий полигон знаешь, где?..

Садофьев кивнул.

— Имей его ввиду. Ты местный — ты тут все знаешь!.. Не расслабляйтесь, соколы мои, готовьтесь на осень к боевой операции. Все, пошли спать!.. — князь первым встал из-за стола.

Наутро Александр с Алексеем еще раз поклонились могилам героев и уехали во Владимир на одном грузовике с малым конвоем.

Летом Хорьков продолжил свои вояжи в другие княжества. До осени ему удалось развезти на автомашинах по восьми разным регионам четыре десятка лошадей, и это стало важным заделом, касающимся будущего экономического благополучия окраинных областей страны. В провинции не было своих Хорьковых, Галстянов и Харитоновых!..

Александр обдумывал осеннее наступление на Казань. Необходимость его никем не подвергалась критике, но именно сплоченность мнений соратников не давала князю покоя.