Хроника глобального бреда

Долго «пытал» потом Орлов ее отца, чтобы узнать, где те сволоты живут. Не говорил он ни в какую, хоть и знал; так ответил:

— Ты молодой еще, тебе жить да жить. Я сам с ними разберусь!

Понимал, что добром его признание не обойдется, пожалел Сашку. А сам тоже вскоре умер — так вот это дело и повисло.

Два месяца Орлов тогда от водки «не разгибался»! Работу, учебу — все занятия свои забросил; ничего не делал, только пил. Пьет один и плачет… пьет и плачет. Напьется, забудется, спит тогда; проснется, снова пьет и плачет. Похудел страшно, зарос весь. Наконец, остановился: сколько ж горевать! В зеркало на себя поглядел, ужаснулся. Помылся, побрился, стал нормально есть. Быстро «подбил» все документы по бизнесу, собрал чужие долги, раздал свои и закрыл фирму.

Все, не для кого стало стараться!.. Ему самому деньги теперь уже ни к чему были, раз ничто не могло повториться. Упустил он свою судьбу! Не зря говорят, что счастье только раз в жизни бывает. Вот и в его жизни оно было: один раз семь месяцев счастья!.. Ясно понимал, что ни с одной другой так же хорошо уже никогда не будет. Да ладно, хоть было! Многим за целую жизнь даже такого малого счастья не досталось — вот кого на самом деле жаль.

Уж сколько талдычат: ни в коем случае не пробовать наркотики! Все знают все об этой гадости и по-прежнему находятся несмышленыши, которые не могут устоять перед соблазном недолгого «кайфа». Зачем?! Ведь это даже не водка: одного раза бывает достаточно, чтобы умереть! А если раз, другой «повезло», то это не значит, что смерть можно обмануть: обратного пути из наркозависимости практически нет, скорая смерть неизбежна! Максимум несколько лет и подойдет твоя «очередь» на кладбище. Вот уж кайф — в сырой могиле, где тебя черви жрут!..

Это старику может быть все равно, ему пора. А молодому-то зачем? Жить же надо!.. Да мало, что сам умрешь — сколько людей еще обездолишь! Любимого человека, родителей, детей, если есть. Другим-то плевать на тебя, а им нет!.. Им останутся слезы и горькая память на весь остаток пустой уже без тебя жизни.

Александр сам не знал, за что не мог простить себя: не было его рядом с любимой в роковую минуту, не мог он удержать ее тогда от трагической ошибки. И ведь не раз говорили о наркоманах — она сама их так «костерила»!

Орлов тогда долго не рассусоливал: не дети малые; предупредил без затей, заметив странный блеск в ее глазах:

— Ты там сама, смотри, не вздумай… почувствую что, выгоню без жалости. Я знаю, наркомана никогда не «переделать!

Много позже вспоминал этот неясный блеск и не находил покоя от догадок.

…Может, не в первый раз это было? Может, и раньше потихоньку «подкалывалась» да рассказать боялась? Потому и не устояла перед соблазнительной «затравкой», хотя в его сторону ни разу не подавала повода для подозрений. Даже намека не было, что могла быть заинтересована в этом отношении! Почему тогда говорила, что боится потерять его? Знала, что творится с ней?.. Ведь наркоман навсегда остается наркоманом, даже если остановится! Неужели, правда, что-то было раньше?

Эта вот неясность и не давала покоя, вновь и вновь терзала душу: неужто проглядел что-то? Почему всерьез не расспросил обо всем… ведь помог бы! Как же мог такое упустить?!

Что теперь можно было исправить? Ничего. Остались от былого вопросы без ответов, неразрешенная загадка и щемящая боль потери. А еще сознание того, что мог помочь и не помог — будто сам подтолкнул свою единственную к гибели.

Еще кое-что из прошлого тяготило.

Вот кто бы смог ответить: трудно ли убить?.. Возможны только два ответа — «да» и «нет», оба неудовлетворительны.

Человека, кстати говоря, убить очень легко! Даже глядя ему прямо в глаза. На фронте Орлов не раз убивал и нисколько не переживал за это. Ведь людей убивают за какую-то вину: солдат стреляет во врага, покусившегося на его страну; палач казнит преступника, нарушившего законы общежития; сумасшедший насильник режет жертву, обвиняя ее в собственных несчастьях. Человек всегда бывает в чем-то виновен, поскольку опорочен присущими ему грязными замыслами.

И только чистое, подобное ангелу животное невозможно обвинить ни в чем! Хотя бы и собаку, покусавшую неприятного ей человека по той причине, что он просто лишний в ее жизни. Или котенка, нагадившего под дверью потому, что туалетное место для него везде — он так живет по своей природе. Даже медведя, напавшего на грибника: не «шляйся», где не надо, не пугай бедного мишку!.. У животных свои законы и они не тождественны человеческим.

Вина — это чувство ответственности за грех; понятие греха моральное и религиозное, оно изобретено человеком и сковывает его несвободой. Животное же свободно априори и не нуждается ни в морали, ни в религии, а потому не совершает грехов и безвинно всегда. Тот не знает, как трудно убить безвинное животное, кто этого не делал.

Когда Александр учился в институте, на каникулах часто бывал у отца, жившего в деревне. С его ружьем ходил на охоту, постреливал рябчиков и уток.

Однажды сбил птицу метким выстрелом, подбежал к ней… а рябчик-то живой! Пытается взлететь и не может, бегает вокруг по траве. Саша поймал его и рассмотрел рану: одна-единственная дробинка перебила крыло; вполне возможно было забрать птицу домой, и лечить, наложив шину. Но зачем?

Долго сидел на пеньке, держа подранка в руках, и думал, чем можно ему помочь. Рябчик дрожал от страха и боли маленьким горячим тельцем, сердчишко его бешено колотилось под ладонью, а маленький желтый и блестящий глазик с красной каемкой как будто сверлил глаза Орлова, проникая своим взглядом глубоко ему внутрь.

Так и не смог ничего придумать. Потому что нечего было придумать! Просто отпустить нельзя — все равно измучится и погибнет. Из жалости решил тогда убить.

Скрепя сердце, прошептал бедняге:

— Прости! — и скрутил пальцами шею. Рябчик затрепетал и обмяк.

Он долго умирал… минуты три — и все поглядывал на Сашу своим маленьким глазиком, надеясь возможно, что тот ослабит нажим. Наконец глаз его замутнел, зрачок замер и расширился; он перестал быть живым.

Александр сидел еще на пеньке, курил. Радость от поимки добычи давно испарилась, на душе лежал ком: как будто себя убил!.. Сравнение с Раскольниковым, который так же подумал, совершив убийство старухи, было неуместным. Встал, плюнул и пошел в деревню; ружье забросил в чулан и на охоту больше не ходил — только на рыбалку.

…Рябчика того съели вместе с другими. Суп из них очень вкусный!

Потом много еще убивал: и поросят колол, и птицу рубил, и котят топил. А куда денешься — что, каждый раз соседа звать?.. Взрослым кошкам из той же жалости отрубал головы, когда видел у них симптомы сильного поражения стригучим лишаем; знал, что болезнь эта неизбежно приведет к смерти, сильно намучив сначала бедное животное в течение многих месяцев. Останки закапывал поглубже.

Когда научился излечивать лишай, по всему району собирал больных животных и оказывал помощь — как будто вину заглаживал перед уже убитыми им. Там лечение-то простое: сделать два укола вакцины и несколько раз смазать специальной мазью; потом обмыть теплой водой с мылом — и кошечка здорова!.. Лечил, да еще в добрые руки передавал.

Другой бы и связываться не стал — подумаешь, кошка! Как на дурака люди смотрели: взрослый мужик, и валандается с ними!.. А вот чувствовал, что обязан это делать! Ну кто еще им поможет? Ведь живые души, тоже солнышку радуются!

Научился даже котят на рынке раздавать — все не топить! Да еще непременно устраивал в частные дома к хорошим людям: в городской-то квартире кошке тюрьма, а в частном доме с лужайкой — экое приволье!

Ну что за вина, казалось бы, перед животными?.. Это ж не люди, а так себе… еще народятся!

— Да вот не «так себе»! — убеждал Орлов кого-то внутри себя. — Люди и сами обойдутся, а животным помогать надо: это мы в их мир вторгаемся, а не они в наш! И вторгаемся совершенно бесчеловечно, забывая о том, что они — наши «меньшие братья». А мы, выходит, старшие!.. Это мы о младших должны думать, раз мы люди! Стоит только перестать помнить об этом, и до дикости — один шаг! Кто тогда о нас позаботится?.. где наши небесные братья? — Нетути! Даже общаться с нами не хотят, «болтаются» черт знает где.

Наивными, конечно, были эти мысли, почти детскими: скажи такое охотникам, да хоть просто окружающим — засмеют! А он не мог простить себе того давнего бессмысленного убийства; ведь мог и не убивать, если бы вообще на охоту не пошел! И не ходил больше — есть, что ли нечего?.. Да и не в еде вовсе было дело! Просто понял тогда Александр, как хрупка жизнь, как хрупок весь мир вокруг.

Теперь, в пору глобальной катастрофы, это виделось особенно остро.

Понимание насущной необходимости повседневного милосердия и его образующей душу самоценности появилось у Орлова еще в юношеском возрасте. А закрепилось странным образом в армии!

Дети и подростки бывают чрезвычайно жестокими, поскольку не отдают себе отчета в поступках, и это происходит потому, что еще мало у них жизненного опыта. С годами этот опыт приходит, появляется и понимание. Худо, когда человек остается неадекватным, став уже взрослым: он создает очень много проблем для окружающих, и собирает на себя все «шишки», часто сыплющиеся с древа обыденной жизни. Но вот армейская служба, казалось бы, самим своим назначением должна воспитывать в юноше суровость и даже жестокость.

Она и воспитывает! Только многим — жаль, что не всем — она добавляет еще и сознание того, что вести себя жестоко во всех перипетиях жизни нельзя; что жестокость предназначена только для крайних случаев противостояния такому же жестокому противнику. В подобном случае не до сантиментов!.. А пока этот случай не настал, лучше приберечь на будущее свою готовность к силовому конфликту и уж никак не применять ее к тому, кто слабее или не столь решителен. Иначе существует риск и потерять моральное право называться человеком, и получить достойный отпор с естественно вытекающими обстоятельствами: тюрьмы и травматологические отделения всегда открыты для тех, кто беснуется в защите ложно понятой ими «справедливости»!

Орлову не пришлось в армии ни воевать, ни участвовать в масштабных учениях с применением боевого оружия, как другим солдатам. Род занятий армейского медика не позволяет ему увлекаться этими «взрослыми», но на самом деле совершенно детскими играми: пускай «вояки» стреляют, кому охота, а у медслужбы своих забот хватает! Александру пришлось столкнуться с реальной жестокостью совсем в другом.

Гражданские доброхоты всегда много говорили о «дедовщине» в армии, жалели тех, кто ее перенес. И правда, жаль таких ребят!.. Орлов встречал по-настоящему искалеченных развлекавшимися «дедами» и не находил оправдания таким забавам; не мог тогда представить, что сам, став старослужащим и сержантом, будет вынужден бить других солдат. А что, спрашивается, делать, если они не собираются подчиняться простым уставным требованиям и при этом не боятся ни нарядов на службу вне очереди, ни заключения на гауптвахту?

Сам-то он был прилежным солдатом, всегда охотно исполнял требования распорядка, а вот многие иные — ни в какую! Это игнорирование обязанностей шло издалека, из всей эпохи брежневского «застоя». Тогда, во времена всеобщего попустительства и головотяпства многие научились обманывать начальников, исполняя свою работу формально, для «галочки» и «получать», а не зарабатывать честно свои деньги. Такие лентяйские устремления постепенно пробрались и в офицерскую среду. А как только в армию стали призывать и ранее судимых, которые нравственностью, конечно, не блистали, то махровым цветом расцвел полный «пофигизм»: офицеры и прапорщики без конца пили и воровали, солдатам тем более на все было наплевать, лишь бы поскорее вернуться домой.

Но службу-то надо исполнять! Вот и держался весь порядок только на кулаках сержантов и «дедов».

В подразделении Орлова было больше сотни солдат и всего трое сержантов: он, Юрка Козлов и молоденький татарин, которого вообще никто не замечал. Били они с Юркой смертным боем неподчинявшихся, да и то еще не всегда добивались должного порядка: как вдвоем на всех «разорваться»?.. Александр однажды даже в дисциплинарный батальон чуть не угодил за то, что отправил в реанимацию госпиталя одного разбушевавшегося ослушника — хорошо, хоть скоро отвязалась от него военная прокуратура, а то бы вся жизнь могла пойти наперекосяк!

На «гражданке» воли рукам уже не давал, каждый эпизод своего прошлого рукоприкладства вспоминал с сердечной болью от стыда за совершенное. Но это уже потом, через годы, а тогда подобное было во всех частях и казалось, что это никогда не кончится!

И не кончилось бы, да появился в недавнее уже время хоть один умный министр обороны — Сергей Иванов (позже показавший себя и лучшим — что бы кто ни говорил — кандидатом на президентских выборах 2008 года). Он первым понял, что сержантами должны быть профессионалы-контрактники, как во всем мире: матерого «контрабаса», особенно прошедшего через «горячие точки» скорее послушаются — тогда, может, и без мордобоя обойдется. Раньше-то армией руководили старые генералы, которые о таких «мелочах» солдатской жизни даже не задумывались — им только ракет да танков побольше подавай!

Но не об этом речь. Бил Орлов солдат, бил… но почему? Да от страха!.. Ведь больше сотни на двоих — чуть дашь слабинку, затопчут! А так хоть сами боятся и распоряжения исполняют. «Деды» тоже от страха первогодков бьют, а не только по собственной извращенной воле: боятся потерять свои значимость и негласные «привилегии». Вот отчего все!

Офицеры потеряли собственную честь, распустили солдат, вот сержанты и отдувались за них. И как же, впрочем, офицерам было сохранить эту честь, когда у самой высшей власти в стране никогда не было ни стыда, ни совести?.. Рыба с головы гниет!

Все чаще теперь думал Александр о том, что в новой жизни после катастрофы не должно быть места тем порядкам, какие были в ней раньше: не должно быть никакой парламентской демократии, которой он сам раньше так безмятежно доверял, и которая фактически вела весь мир к гибели!.. Цивилизация и так рухнула, но это скоро случилось бы и без всякой катастрофы.

Стоило понимать, что именно демократия своим провозглашаемым стремлением к всеобщей свободе самым парадоксальным образом потворствует распространению порочных идей тоталитаризма и оказывается неспособной вовремя — пока это еще возможно — загасить поднятое ими пламя борьбы за новое устройство жизни. Именно демократии мир обязан рождением и пышным расцветом двух чудовищ: нацистского и коммунистического фашизма. Она же провоцировала и появление нового — уже исламского фашизма, который неизбежно разнес бы планету в пух и прах!

Сам термин «фашизм» происходит от итальянского слова «фаши», что означает «пучок», «связка»; в нем отражена суть единовластия сильной партии над всем обществом, которое лучше всего характеризуется широко известным девизом, подходящим для любой тоталитарной партии: «Один за всех и все за одного!» Фашизм возникает только там, где происходит борьба политических партий, то есть в государствах с большей или меньшей парламентской свободой. Парламентаризм присутствует во всем мире и от этого всегда сохраняется возможность случайной победы крайне правой партии где-нибудь, когда-нибудь; и стоит только подобной партии хоть где-то получить власть, как она немедленно найдет союзников повсюду, и расширение тоталитарного влияния во все мыслимые пределы Земли станет тогда непременным.

Что мешает любой партии, имеющей большой вес в каком-либо государстве стать тоталитарной, фашистской?.. Да ничто! Американская демократия в последнее время перед катастрофой уже мало отличалась от тоталитаризма — диктат США над всем миром, великодержавный шовинизм Америки не оставляли в этом сомнения.

И в Российской Федерации сложилось нечто похожее. Что мешало партии «Единая Россия» стать фашистской? Опять же ничто! Более того, эта партия в недавнем прошлом уже успела проявить свои фашистские наклонности — достаточно двух примеров, чтобы это понять.

Первый пример: мэр Волгограда Ищенко давно погряз в коррупции, но уголовное дело против него возбудили только тогда, когда он отказался назначить на «хлебные» должности предложенных ему членов партии «Единая Россия», в которой сам и состоял. Ничего странного: не подчинился партийной дисциплине — пожалуй в тюрьму!

Второй пример: газета «Саратовский вестник» была закрыта тогда, когда ее журналисты позволили себе едкую критику «Единой России». А как же: партию власти кусать нельзя — зубы выбьет!

И подобных примеров немало. Это ли были не предвестники нарождавшегося в предкатастрофной России однопартийного бюрократического, читай — воровского, фашизма? Вот еще новость: такого фашизма никто и представить себе не мог!.. При этом главу партии «Родина» Дмитрия Рогозина единороссы обвиняли в нацизме и имперских замашках за то, что он пытался укреплять соборность русского народа как важный фактор воспитания патриотизма. А суть дела была, собственно, не в этом — он тоже позволял себе критиковать тоталитарную партию!

Чиновничий коррупционно-воровской тоталитаризм не мог, конечно, просуществовать долго, но он стал бы прологом к самому ярому нацизму обозленного народа. Именно национал-социалистический фашизм имел шансы в любую минуту взметнуться очистительным пламенем в чудовищно разграбленной и униженной России, и тогда неизбежным стало бы фатальное столкновение двух великих держав: еврейской Америки и славянской России. К этому, и ничему иному прямо привели бы «невинные» игры в демократию. Другого исхода быть не могло!

И в США, и в России не хватало лишь харизматического лидера, способного выступить с ультраправой программой, а именно: мирового владычества в Штатах и русского нацизма у нас. Основатель ЛДПР Владимир Жириновский с этой ролью справиться не смог, да и не хотел, не являясь фашистом по сути, но если бы такой лидер все же появился, остановить его тогда было бы некому!.. Фашизма можно и нужно ждать во всех уголках планеты до тех пор, пока будут существовать борьба партий и сами партии.

В кайзеровской Германии не было фашистов, но они немедленно появились, как только там поднялись ростки демократического сорняка. В России большевики узурпировали власть вскоре после того, как демократия смогла устранить безвольного представителя наследственной династии самодержцев, но погрязла затем в болтовне и коррупции, расписавшись в полном бессилии навести порядок в стране.

Есть единственный и надежный способ избежать будущего фашизма: прекратить деятельность любых политических партий всюду и навсегда! Пора вернуться к единственно возможной и верной — имперской форме государственного правления с тем, чтобы посредством процесса глобализации перейти к постепенному созданию общечеловеческого государства: Империи жителей Земли. И не имеет значения, кто будет править локальными империями; пусть монархами будут цезари или президенты, но и те, и другие защитят мир от главного — угрозы партийного фашизма. Чем раньше люди это поймут, тем лучше; не стоит только слушать мнений демократических словоблудов и крикунов.

Другое дело, что это должны быть просвещенные империи с просвещенными правителями, понимающими порочность любых позывов к угнетению народов. Для «непонятливых» рецепт лекарства против отравляющего действия тоталитарных устремлений прост: всеобъемлющая и повсеместная свобода прессы; говоря шире, средства массовой информации должны заместить парламент («говорильню» по-французски) в его дискуссионных и контрольных функциях. Можно закрыть глаза на недостаточное присутствие других прав и свобод гражданина империи, но он всегда должен иметь неограниченное право высказывать свое мнение. Мошенники от демократии ратуют за свободу прессы и ее же боятся как огня, потому что она открывает любую ложь, в том числе и ложь партийно-парламентского демократизма.

Демократическое правление отличается чрезвычайно выраженными слабостью, безответственностью и вседозволенностью; оно позволяет процветать аферистическому капиталу, возлагая при этом огромнейшие непроизводительные затраты на плечи простых налогоплательщиков. А ведь ничто не мешает существовать и развиваться нормальному, вменяемому капитализму в имперском государстве!.. Ущербность старого монархического строя заключалась лишь в наследственной или преемственной передаче власти (рано или поздно пожизненным главой государства становился глупец), но достаточно ввести в действие принцип обязательной выборности самодержца народом, и уже одно это способно преобразить имперское правление!

Партийный парламентаризм служит тотальному рабству погрязших в удовольствиях людей, прикрытому звонкими лозунгами о свободе и процветании, и не имеет дальнейшего пути развития. Это болотная трясина, тупик человечества!.. Пандемократизм неизбежно ведет и приводит к тоталитаризму всегда и везде и не может являться идеальной и окончательной формой всемирно признанной власти. Еще Уинстон Черчилль говорил о том, что демократический строй отвратителен, но лучшего историей не придумано.

Так надо придумать… нельзя не придумать! Недопустимо старые болезни тащить в новое общество — пусть они останутся в прошлом.

— Лешка прав, — думал Орлов. — Вооруженный народ, а не парламент должен стать противовесом единовластию: он всегда поддержит хорошего правителя и удержит от произвола плохого. Следует не сталкивать в искусственном противоборстве исполнительную и законодательную ветви власти, тянущие ее «одеяло» каждая на себя, а открыть широкую дорогу естественному единению и плодотворному сотрудничеству правителя и народа. Бесполезного для современной эпохи «балласта», каким являлось дворянское сословие — атрибут классического монархизма, все равно уже не существует, и в «демократической» России скорее бюрократическая партия «Единая Россия», не к ночи будь помянута, больше всего напоминала захребетное дворянство, как и любая правящая партия.

Император — не обязательно абсолютный и наследственный монарх. Это всего лишь повелитель, исполняющий волю народа (от латинского «импераро» — повелеваю); можно называть его хоть консулом, хоть тираном, хоть опять президентом — суть от этого не изменится. Главное заключается в системе государственного устройства.

В предкатастрофной России глава государства вполне уже мог выступить в роли просвещенного самодержца. Не хватало лишь двух шагов на пути возрождения здоровой полноценной империи: упразднения парламентов всех уровней и разрешения свободного приобретения и ношения огнестрельного оружия гражданами (исключая, конечно, неграждан РФ, а также психически нездоровых и ранее судимых). Похожие идеи высказывал в прошлом умный публицист Михаил Веллер.

Уж не знаю, решился ли бы наш президент на означенные шаги? Вряд ли, но теперь это и не имеет значения; гораздо важнее, в какой форме будет возрождаться нынешнее государство. И способно ли оно вообще возродиться после такой ужасной катастрофы?

Очень трудные вопросы!.. Нужно ждать, пока все прояснится.

Александр чувствовал, как в последние десятилетия весь мир исстонался в поисках новой общечеловеческой идеологии. Ведь понимали, что демократия ущербна! — критики ее было предостаточно, но ничего нового открыть не могли. Ну почему же так?.. Да просто потому, что в сытом и безмятежном обществе не рождаются гиганты мудрости, а среди мыслителей прошлого не видели авторитета.

Большие ученые, как известно, отличаются непомерной амбициозностью, особенно если успели «застолбить» какую-нибудь более-менее значимую идейку; вот и копошились они до последнего дня прежнего мира в подобных идейках, уплетая попутно свой хлеб с толстым слоем масла, полученный в награду за мнимые достижения. И не замечали Главной Идеи — той идеи, которая уже была обозначена, только не ими, самовлюбленными ремесленниками от науки, а настоящим и великим ученым Фридрихом Ницше. Идеи Сверхчеловека будущего, а именно — Человека свободной созидающей воли.

Орлов осознал необходимость разработки этой идеи еще до катастрофы, но даже теперь не спешил с ее осмыслением: нужно было дождаться полной реализации трагического бедствия и пришествия вслед за ним новой житейской реальности, но только тогда, когда она заявит себя во всех основных чертах. Торопливость могла привести к таким ложным посылам, в которых легко заблудиться и утерять ненароком зерно здравого смысла.

— Ничего, ничего! — подбадривал он себя. — Придет наше время, во всем разберемся! Не проглядеть бы только того, что нужно.

Александр понимал, что его мысли имеют характер полного святотатства: как можно покушаться на парламентскую демократию, зарекомендовавшую себя с самых лучших, казалось бы, сторон? Он же не был слепым и видел, что демократия действительно очень хороша!.. Но видел в ней и еще один скрытый, совершенно особенный фундаментальный изъян: являясь реальным выражением принципа всеобщего равенства, парламентский демократический строй всегда и везде выводит к «рычагам» государственного, а затем и мирового правления представителей одной и той же известной всем нации, оказывающейся «равнее» других. Естественной реакцией на несправедливость такого положения и становится стихийное возникновение нацистских, а далее фашистских настроений среди коренных народов самых разных стран.

Ведь доходит до абсурда: в национальных государствах правят на самом деле представители самого мизерного меньшинства, а не огромного большинства. Руководители таких государств, выступающие гарантами прав своего народа, являются лишь марионетками — комическими «свадебными генералами», служащими для обмана зрения людей, и ловко управляются закулисными кукловодами. Нет ни одной цивилизованной демократической страны, которой бы не руководили — где тайно, где явно — люди этой непотопляемой ни в каких катаклизмах нации!

Дело в том, что демократический парламентаризм наилучшим образом позволяет контролировать главу государства с помощью формально избираемого народом парламента, в котором перевес легко получают те самые «кукловоды» благодаря особенностям демократического выборного процесса. На выборах — и это очевидно — побеждает тот, кто успешнее других проводит предвыборную агитацию (или «промывание мозгов»), а сделать это легче всего позволяют большие деньги и непосредственное управление средствами массовой информации. Будь ты хоть чертом, но выберут тебя, если за тобой деньги и сообщники в СМИ!.. Народ все равно ничего не заметит и удовлетворится телевизионной жвачкой из «развлекухи». Главное: «пипл хавает»! Что еще требуется для спокойного обделывания своих делишек?

Не составляет секрета, в чьих руках находится абсолютное большинство мировых денег и средств масс-медиа. Выходит так, что демократизм — иначе народовластие, далек от исполнения своего собственного назначения: народы не правят своими странами нигде, зато почти вся планета (кроме восточного мира) погрязла в тоталитарной власти одной-единственной нации, если говорить об этом начистоту. Библейские пророчества свершились!..

— Нельзя допустить, чтобы в новом обществе все было так же, — думал Орлов. — Я-то никогда не был антисемитом; напротив, очень уважаю умных и пробивных людей из евреев. Когда мне было лет двадцать, сам говаривал: «Эх, если бы я был евреем! Уехал бы из коммунистической казармы в Израиль: такую прекрасную страну построили на месте голой пустыни — просто „конфетку“. Молодцы ребята!»

Лешка вон настоящий антисемит — говорит, что всех евреев поубивал бы! Все, мол, захватили: всю власть, все деньги, все предприятия, ресурсы. Телевизор нельзя было включить, в поликлинику нельзя пойти — одни евреи везде! Что, русских в России уже не оставалось… кончились все?

Многие так говорили о евреях. Вот и Хорьков на них очень уж злой — это оттого, что богатый еврей у него девчонку увел. Дурачок!.. Не надо никого убивать: у всех равное право на жизнь, в том числе и на обеспеченную жизнь; это же все в прошлом.

Да и легко сказать! Чтобы вернуть власть славянам, потребовалось бы организовать настоящий военный переворот с большими жертвами, принудительную национальную идентификацию населения, ущемить евреев в профессиональных занятиях. А зачем? Только для того, чтобы из начала общей «очереди» за жизненными благами переместить их в конец?.. Да что мы, изверги, что ли? Уж не нацисты, слава богу!

Того не понимает Хорек, что нет талантливее менеджера, чем еврей, нет дисциплинированнее рабочего, чем еврей. Сам, небось, не стал бы «вкалывать» по шестнадцать часов без выходных, как они работают! Пусть и за хорошие деньги.

Они нашу жизнь делают красочной!

…Однажды, еще в советское время, партийные журналисты спросили американского рабочего, что тот думает об СССР и русских. Думали, хвалить станет, а он им: «Я вас ненавижу! — Те растерялись: за что, мол? — За то, что у вас все серое». Вот как!.. И ведь не буржуй какой-нибудь сказал, а простой трудяга.

У них-то как раз евреи наладили богатую и красивую жизнь, так что нельзя их убивать! Евреев мало, нас — дураков, намного больше, а толку что?.. Пускай живут, как знают: у нас богатства на всех хватит. Но от власти, конечно, лучше их держать подальше! А то, и правда, обидно получается: русские, как никак, все-таки титульная нация. Мы не стадо баранов, можем и по «сопатке» съездить! Неужели евреи сами этого не понимают?

Президент России не глупее нас был, он сам бы все расставил на свои места; вот только не успел. Да никто ничего не успел! Уж так внезапно навалилась эта катастрофа — сразу все осталось позади.

Теперь о будущем думать надо! Может выйти так, что уцелевшим людям все государство заново придется строить, поэтому хоть какой-то план на первый случай никак не помешал бы. В подробностях все потом, по месту решим, а сейчас хоть что-нибудь; пусть будет по справедливости, но нельзя допускать кровопролития. Национальный вопрос самый жуткий: за родную землю не будут так биться, как за свою нацию! Немцы много крови пролили, когда однажды посчитали, что все их беды инспирированы евреями. Нельзя больше допускать неразберихи и безответственности, рано или поздно неизменно приводящих к геноциду! Нужно устранить причину разногласия, тогда не возникнет и ее следствия. Никаких партий, никаких парламентов — только монолитная империя, которая действительно уравняет всех. И ничего больше!..