— Потому что, пустышка ты сдутая, их достоинства умерли после твоего магического действия! С ними случилась внезапная кончина, а не что-то там еще! — рассердился Вий. — А за магию этого направления отвечает Мертвый бог.

— Тащи ее, Восставший! — загомонили прислушивавшиеся к разговору мужики. — Пусть будет бой! Пусть колдунья ответит!

Машка вздохнула:

— Да, добрые дела никогда не остаются безнаказанными.

— Это было злое дело! Злое! — взвизгнул лысоватый мужик, лицо которого было бородавчатым до омерзения.

— Ну я же не нарочно, — попыталась оправдаться Машка. — Я и не подозревала, что он может сработать таким образом.

— Я съем твои мозги, — вежливо сообщил ей воняющий покойник, протягивая правую руку.

Отчего-то его вежливость совсем Машку не утешила. Наоборот — от нее стало совсем жутко.

— Хватай колдунью! — истерично заверещал пострадавший, ни в какую не желавший дотрагиваться до Машки самостоятельно.

Покойник клокотнул горлом и двинулся на Машку. «Начинается!» — с тоской подумала она и, кивнув эльфам, припустила вверх по лестнице, молясь только о том, чтобы дверь на крышу, видневшаяся в ее конце, не оказалась заперта. Молитвы ее не остались безответными — замок на двери был сломан и она открылась с одного пинка. Эльфы, вылетев вслед за ней, немедленно приперли дверь телами и принялись наперебой уговаривать замок починиться. Машка же огляделась вокруг и, обнаружив бесхозно валявшуюся толстую доску, использовала ее вместо засова. Крыша трактира «День встреч» по степени захламленности напоминала деревенский чердак или средний московский балкон.

— Практично, — оценил Вий, пытаясь отдышаться после пробежки и интенсивной магической практики.

— А то! — гордо отозвалась Машка. — Мы, женщины, вообще очень практичные существа, не то что вы.

Дверь вздрогнула от удара, но выдержала.

Стиснутый стенами дворик за трактиром показался Машке колодцем. Странно, снизу дом вовсе не представлялся таким высоким. Поток крызов изливался из подвала и окон первого этажа. Эти твари были крупнее московских крыс и немного походили на хорьков плавностью и скоростью движений. Откуда они взялись, Машка даже не задумывалась. Может быть, пришли следом за разлагающимся головорезом, желая закусить им, когда он все-таки сдохнет окончательно. Может быть, это был почетный караул, присланный Хероном. А может быть, они жили здесь всегда, но гомон толпы побеспокоил их и заставил покинуть привычные убежища. Крызы вели себя так, словно ими управлял агрессивный инопланетный разум. В любом случае, их присутствие как-то не внушало надежд на счастливое будущее.

Желавший близкого общения покойник шумно скребся в дверь. Та пока держалась, но было видно, что выдержки ее надолго не хватит. Мужики потихоньку собирались внизу и, кажется, уже заключали между собой пари. Машка с опаской придвинулась поближе к эльфам. Все-таки какие-никакие, а мужчины, зашита и опора слабой девушки. Май звучно стучал зубами, да и Вий не выглядел рыцарем, стремящимся победить упрямую мертвую тварь. Самой сражаться с покойником Машке ужасно не хотелось. Яркие картинки воспоминаний о прошлой встрече с ходячим мертвецом мелькали у нее в голове навязчивым рекламным ро ликом. Прошлую встречу она не пережила. То есть пережила, конечно, но только потому, что Херон, который не-Херон, выставил ее из загробного царства. Правда, сейчас Машка сильно опасалась, что Мертвый бог будет недоволен тем, что она без спросу влезла в его сферу деятельности, как утверждал умный Вий. Оставалось только одно: каким-то образом спускаться вниз по стене и удирать со всех ног в надежде на то, что крызы растеряются, мужики тоже, а покойник не станет их преследовать до самого некромантского поместья. В конце концов, там обитал Вилигарк — не самый последний маг Астоллы. Вряд ли он будет счастлив необходимостью спасать их, но разве у него будут варианты? Работодатель все-таки, не чужой человек.

— Надо падать в кучу крызов. Тогда будет мягко, — задумчиво глядя вниз, сказал Май.

— Тогда будет остро! — возразил Вий. — Ты видел, какие зубки у этих мутантов? Это какие-то неправильные крызы! Я гораздо крупнее, но у меня таких зубов никогда не было и не будет.

— Не зарекайся, — хмыкнул Май.

— Нет, ребята, тогда будет плоско, — резюмировала Машка.

— Вот и прекрасно! — обрадовался легкомысленный Май. — Мне как раз новая подстилка нужна. Этот милый сepo-коричневый оттенок вполне подойдет, я существо скромное.

— Вообще-то крызы не идиоты, — сообщил Вий грустно. — Думаю, они успеют разбежаться до того, как мы приземлимся.

— Тогда у нас остается один выход. — Машка вздохнула и почесала щеку. Потом почесала нос. — Нам надо вырастить крылья.

— Начинай, — легкомысленно предложил Май.

— Вообще-то я не специалистка по этому вопросу, — призналась она. — У тебя нет никакой инструкции на этот счет?

Май вздохнул:

— С собой — нет.

Как будто желая подчеркнуть его «нет», дверь треснула, хоть и не разлетелась окончательно. Послышался еще один глухой удар, и средняя доска, переломившись пополам, вывалилась из двери на крышу. Машка проводила ее затравленным взглядом и сглотнула. «Крылья... — тупо думала она. — Черт возьми, крылья! Как сделать крылья? О господи, ну почему я такая дура?!» Поймав себя на этой мысли, она вдруг осознала, что дело совсем плохо. Машка никогда не думала о себе в таком тоне, в какую бы дурацкую ситуацию ни попадала из-за своего легкомыслия. Даже когда три одноклассницы заперли ее в раздевалке при физкультурном зале из-за того, что она ляпнула, что вечером встречается с футболистом Славиным, она не думала о себе — «дура!». Она действительно встречалась — чтобы отдать ему сочинение, которое сам он в жизни бы не написал. Но ведь этим пустоголовым, дорого одетым куклам не обязательно было что-то объяснять. Какие у них были лица в тот момент! Даже несмотря на то, что Машке два часа пришлось просидеть в раздевалке, а потом выбираться через подвальное окно, она чувствовала себя тогда победительницей, а не проигравшей. А сейчас она ощушала себя загнанной в угол без возможности сделать подкоп в этом самом вонючем углу.

— Наверное, об этом действительно очень неприятно думать, но, кажется, нам на хвост наступает смерть, — сообщил Вий.

В дырке показалась покойничья рука, заскребшая по двери в поисках замка или засова — того, что нужно сломать, чтобы добраться до непокорной добычи. Паук, сидящий у мертвеца на голове, тоже принял в этом самое деятельное участие: просунул тонкую лапку и заскреб ею, направляя мертвое тело. Ему, восседающему наверху, наверное, все было хорошо видно.

— В нашем положении можно не церемониться, — огорченно сказала Машка. — По-моему, лучше обойтись и без «наверное», и без «кажется». Хотя меня это совсем не делает счастливой.

— Ну зачем же так мрачно? — рассудительно спросил Май. — Если нас быстро хватятся в поместье, мы непременно выберемся. С помощью Вили.

— Здесь ровно на одно «если» больше чем нужно, — сообщила ему Машка.

Ей ситуация страшно не нравилась. И не тем даже, что во дворе стояли разозленные мужики и приравненные к ним сочувствующие. И даже не тем, что летать она не умела вовсе. Больше всего ее пугало то, что легкомысленный обычно Май стал вдруг рассудительным. Непонятное пугает сильнее.

— Прыгайте, вредители! — призвал их снизу взбешенный Хрюк. Лицо его выражало крайнюю степень недружелюбия. — Прыгайте, у вас все равно нет выбора. И начнем бой.

В дверь красноречиво поскреблись снова. Покойник, желающий близкого общения, явно глухим не был и в воплях мужика-активиста разбирался. Видимо желая поддержать своего пока еще живого товарища, он тихонько завыл. От того воя у Машки по спине пробежали бешеные кошки, а волоски на руках встали дыбом.

— Вий, может быть, ты знаешь какое-нибудь заклинание, усмиряющее покойников? — отчаянно спросила Машка. — Он мне действует на нервы. Нужно быстро придумать, как нам отсюда выбраться без потерь, а из-за этого навязчивого мертвого господина я никак не могу сосредоточиться.

— Учись думать в любой ситуации. Это весьма полезно. Тепличных условий у тебя все равно никогда не будет, — нравоучительно заметил Вий, но тем не менее уселся на нагретую солнцем крышу и принялся усиленно размышлять.

Машка закусила губу и попыталась мысленно связаться Айшмой. Ничего не выходило, словно присутствие покойника блокировало доступ к местной магической сети. Тот подвывал и тупо бухался в дверь, стонавшую под его ударами.

— Знаешь, — сказал наконец Вий, — я так и не вспомнил ни одного заклинания, успокаивающего Восставших, но зато знаю, как их разъярить.

— Это-то нам зачем? — с досадой спросила Машка. — По-моему, он и так очень недружелюбен.

— У меня возникла отличная идея, как нам выбраться отсюда, — добавил эльф, чтобы немного подбодрить ее.

Машка от души понадеялась, что идея его действительно гак хороша, как он думает. Впрочем, у нее самой вообще никаких идей не было. Пришлось довольствоваться тем, что есть. Как говорится, за неимением горничной сойдет и дворник.

— Ну?! — с энтузиазмом спросила она.

Эльф замялся ненадолго, а потом осторожно сказал:

— Это рискованно. Подозреваю, что идея тебе не понравится, и совсем не обязательно, что она сработает. Но шанс есть.

— Все лучше, чем на крыше в ожидании смерти торчать, — мрачно буркнул Май. — Рано или поздно он все-таки снесет эту проклятую деревяшку, и тогда нам вряд ли можно будет позавидовать.

— Ну, я нам уже не завидую, — пробормотала Машка, поглядывая на спазматически дергавшуюся руку покойника. Локоть у него застрял в дыре, наколовшись на старый гвоздь и это причиняло несчастному Восставшему ощутимые неудобства.

— Сейчас я начну читать заклинание, — предупредил Вий. — К словам не прислушивайтесь, отвлекитесь на что-нибудь. А еще лучше — во всю глотку поносными словами ходячий труп раздражайте.

— Так он же обозлится и тогда уже точно вломится сюда! — испугалась Машка. — Если ты ищешь оригинальный способ самоубийства, скажи сразу. Я лучше по стенке вниз спущусь и попробую мужиков успокоить.

— А ты, младший, — не слушая ее суетливого бормотания, продолжил Вий, — встань возле двери и, когда я махну рукой, сними с замка наговор и вынь засов. Давайте быстро, пока еще есть шанс. Поверьте, я знаю, что делаю. Что я, Восставших раньше не видал?

Может быть, конечно, эльф и не был самым крупным специалистом по ходячим мертвякам во всем обозримом пространстве, но он был единственным, у кого были хоть какие-то соображения, обещающие спасение. Машка набрала в легкие побольше воздуху и заорала так, что мужики внизу от неожиданности вжали головы в плечи и даже присели. В речи ее было немало слов, доселе этому миру незнакомых. В Москве за подобное, произнесенное в общественном месте, можно в милицию попасть. Но здесь стражи порядка слов таких не знали и вообще прогуливались ближе к центру города. А Вий принял угрожающую позу и принялся читать натуральный рэп, только не на английском, а на каком-то незнакомом Машке языке. Правда, знанием иностранных языков она никогда не могла похвастаться. Покойник за дверью взревел, как старый мотоцикл «Ява», и начал ломиться с удвоенной энергией. Вий сделал два шажка в сторону, жестом велев то же самое сделать Машке и Маю, а потом взмахнул рукой.

Дверь распахнулась сразу же, как только с нее слетел засов. Восставший, с глазами такими красными и бешеными, что, казалось, из них вот-вот закапает кровь, и с пауком на голове, вставшим на дыбы, выскочил на крышу. Похоже, он был изрядным тормозом, потому как пробежал еще несколько шагов и, не успев вовремя остановиться, тяжело рухнул с крыши на головы собравшимся внизу мужикам. Во дворике возникли паника и давка, сопровождаемые громкой руганью.

Машка, стараясь особенно не высовываться, посмотрела вниз. Восставший оказался существом в высшей степени ударопрочным и теперь деловито копошился, пытаясь выбраться из кучи живых и полуживых кастратов. Небольшие клочки кожи и мерзкого вида жижа оставалась на тех, к кому он прикасался, но его это совсем не беспокоило. У него была одна цель, которой следовало достичь, и цель эта сейчас стояла на крыше.

Там, где Восставший пробежал, он тоже оставил следы. Следы покойника полыхали алым, как раскаленный металл, но жаром от них не веяло, словно этот слишком шустрый гад состоял целиком из холодного пламени. Эта магическая субстанция оживляла его мертвое, разлагающееся тело и одновременно сжигала его. Даже ледяному пламени нужно чем-то питаться.

— Тю, твою мать! — присвистнул Май. — Огненная магия, это, знаешь ли, такая вещь... Опасная и серьезная. Хотел бы я знать, что за специалист работает в храме Херона!

— Конечно, опасная. Как и любая стихийная магия высшего порядка, — педантично дополнил Вий и тут же прикрикнул на Машку: — Да не суй ты руки куда не следует! Оторвет. Как ты без рук выглядеть будешь, подумала?

Машка действительно подумала и согласилась, что без рук она будет смотреться весьма странно, да и жить все-таки удобнее с руками. С другой стороны, не голыми же руками с таким жутким существом бороться!

— Но ведь его можно как-нибудь если не убить, то хотя бы вернуть в спокойное состояние? — осторожно поинтересовалась она, — Как правило, мертвым все по фигу, они лежат себе в положенном месте и никого не трогают. Если убрать магическое воздействие, может, этот тоже на место вернется?

— Только после того, как убьет тебя, — заверил ее Май.

Оптимизма это заявление Машке не прибавило. Ей не хотелось, чтобы Восставший ее убивал. О чем она и заявила со всей категоричностью.

— Тогда бежим, — сказал он. — Вниз по лестнице, через трактир. Там сейчас точно никого нет — все во дворе. Будем надеяться, что выход они тоже никому не велели сторожить. Для этого у них слишком мало мозгов. И домой. А там разберемся, что делать. Они вряд ли последуют за нами до конца. У Роесны, знаешь ли, дурная репутация в этом городе. Да и выследить нас может только Восставший, а он к Вили в гости не пойдет.

Последние фразы он договаривал уже на бегу, потому что Машка рванула с места так, как будто за ней гнались все отморозки ее района. А отморозков там всегда было более чем достаточно. Трактир и улица перед ним, к счастью, и впрямь оказались пустынными. Холодный воздух наотмашь ударил по лицу, ворвался в легкие. Все заплясало перед глазами — стены, крыши домов, верхушки деревьев, ясно видимые в светло-зеленом вечернем небе. Пятки вбивали в камни улочки испуганный суетливый ритм, и сердце отзывалось в такт этим ударам. Крики, словно руки, подталкивали Машку в спину. Громадная луна цвета сливочного масла мчалась по небу, провожая ее, следя за ней. Она насаживалась на острые шпили, которыми изобиловали крыши и башенки домов, и соскакивала с них в следующее же мгновение, ничуть не пострадав.

«Как хорошо быть луной!» — отстраненно подумала Машка, не снижая темпа. Впрочем, эльфы все равно бежали быстрее, чем она, хотя и были гораздо старше. Эльфы вообще лучше приспособлены к бегу, чем люди. Эльфы — бродяги, и это именно про них сказано: «эльфа ноги кормят». «Если все закончится хорошо, обязательно буду бегать по утрам», — пообещала неизвестно кому Машка мысленно. Задумавшись, она пролетела тот поворот, куда нырнули эльфы. Возвращаться показалось опасным: преследователи, оклемавшиеся от падения покойника им на головы, были совсем близко. С оным покойником во главе. И Машка решила свернуть на ближайшую параллельную улицу. Она вполне представляла себе, в какой стороне стоит Роесна, а потому не сомневалась в своей способности до нее добраться и без помощи остроухих. Но чем дальше она бежала, тем быстрее таяла ее уверенность.

Ближайшая улочка оказалась извилистой, как кишечник, и такой же вонючей. Машка и не предполагала, что в Астолле есть настолько мерзкие улочки. Если бы она удосужилась хоть чуть-чуть лучше узнать город, пока это было безопасно! Но, как известно, знал бы прикуп — жил бы в Сочи. Все это время она надеялась на всезнающих эльфов, и когда выяснилось, что не все эльфу бессмертие, выбираться оказалось сложненько. Свернув наудачу еще раз, через несколько минут Машка уперлась в глухую стену, перекрывавшую улицу. С этой стороны у больших, похоже дешевых многоквартирных, домов не было ни окон, ни дверей, куда можно было бы вломиться. У самой стены лежало дохлое животное — то ли крупный крыз, то ли мелкая кошка. Разглядывать Машка не решилась. Прижавшись спиной к стене, она стиснула зубы, выставила вперед кулаки и, сосредоточившись, попыталась представить, что она — великая магичка. На глазах выступили слезы.

— Буря мглою небо кроет, вихри снежные крутя; то как зверь она завоет, то заплачет, как дитя! — бормотала она, в отчаянии вспоминая знаменитую книгу про студента, попавшего в волшебный мир.

Но никакого магического защитника не появлялось перед ней, и даже тучи не сходились в небе, чтобы породить бурю. Тогда Машка попыталась представить себя маленькой-маленькой, как мышка, и совершенно незаметной.

— Вот она! — торжествующе закричал кто-то, и Машка открыла глаза.

Люди сгрудились меж стен, напирая друг на друга, поедая ее глазами. Впереди всех стоял покойник, и взгляд его был равнодушным и мертвым, как и полагается трупу. Он покрутил головой в разные стороны и неуверенно затоптался на месте, будто внезапно потерял из виду свою жертву. «Получилось!» — возликовала Машка, и тут же Восставший решительно двинулся к ней, протягивая руки. Машка снова представила себя крохотной мышкой, и шаги мертвеца замедлились.

— Идиот ходячий, вот же она! — заорал один из мужиков, тыча в Машку пальцем.

На него приемы психотренинга почему-то не действовали. Видимо, потому, что он не был мертвым слугой Херона.

— Бой! Бой! Во имя Херона! — загомонила толпа.

В панике Машка выставила перед собой амулет — причину всех ее сегодняшних несчастий — и истошно заорала:

— Умри, скотина! — А потом добавила тихо: — Во имя Херона, к нему и возвращайся!

Медальон завибрировал, как карманный электромассажер, нагрелся и испустил из центра тонкий синий луч, ударивший в грудь покойника. Тот хрюкнул недоуменно, но Машки не послушался, а попер на нее еще быстрее, замахав при этом руками. Луч задрожал, разбитый его сумбурными жестами, и повел себя престранным образом, сначала свернувшись внутри покойника в клубок, как змея, а потом вырвавшись обратно. Вся синева с него облетела, выкрасив легкие мертвеца — теперь они светились приятным голубоватым светом. Похоже, от этого покойник стал чувствовать себя еще лучше. Луч же, побывавший в нем, стал бледно-зеленым и коротким, как меч джедая в «Звездных войнах». Повисев немного в воздухе перед пауком на голове Восставшего, он стремительно ринулся к Машке и абсолютно безболезненно пробил ей голову.

Прежде чем свет и звук вокруг нее выключились, она успела услышать ликующие вопли мужиков, вновь обретших утерянное достоинство. «Если бы любое достоинство можно было так легко вернуть, на земле не осталось бы женщин!» — горько подумала она и отрубилась.

Очнулась Машка сразу в нормальном месте, без глючных переходов, плаваний в красном сиропе, падений куда-либо и прочих радостей начинающего наркомана. Она сидела в восточном храме, где пахло пряностями и благовониями, как в магазинчике «Шамбала» на ВВЦ. В крохотном павильончике торговали музыкой для медитаций, ароматическими палочками и биодобавками. Машка любила приезжать туда просто так — нюхать воздух и успокаиваться после особо шумных конфликтов дома.

На возвышении перед ней, скрестив по-турецки ноги, восседал одноглазый Будда и курил трубку. Второй глаз закрывала черная повязка, отчего просветленный слегка смахивал на мультяшного пирата. Выражение лица у него при этом было самое что ни на есть мрачное. Рук у него росло несколько, штук пять или шесть, но расположены они были так удачно, что это смотрелось вполне естественным — бог все-таки, не хрен какой-нибудь. Выпуская дым, Будда поглядывал на Машку так, словно она в чем-то провинилась, хотя никакой особенной вины Машка за собой не чувствовала. На всякий случай она неуверенно улыбнулась ему. Она считала знаменитого Дейла Карнеги умным мужиком — ведь надо быть очень умным, чтобы заработать такую кучу денег, — и полагала, что в его рассуждениях о завоевании друзей есть рациональное зерно. А потому всегда улыбалась незнакомым людям, которые еще не успели сделать ей какую-нибудь гадость. Иногда улыбка помогала. Но не теперь. Будда тяжело вздохнул и поднялся ей навстречу.

— Опять! — сказал он тоскливо. — Опять! Сколько же можно?

— Чего можно? — растерянно спросила Машка.

— Сколько можно влипать во все? — уточнил Будда. — Интуиция у тебя есть, мозги, кажется, тоже. Почему же ты постоянно ввязываешься в неприятные ситуации?

— Это не я ввязываюсь, это они меня находят, — буркнула Машка.

— Глупое оправдание, — не согласился просветленный. — Свинья, как известно, грязь всегда найдет.

— А вот это уже откровенное хамство, — обиделась Машка. — Может быть, вы и бог, но это еще не повод безнаказанно мне хамить.

— Может быть, так ты лучше запомнишь, что не стоит опрометчиво бросаться во все авантюры, попадающиеся тебе на пути, и хватать голыми руками все магические штучки, до которых ты можешь добраться, — отозвался невоспитанный Будда. — Мне кажется, лучше быть обиженной, чем мертвой.

— В чем-то вы, безусловно, правы. — Машка кивнула задумчиво. — Но ведь можно было все это сказать повежливее.

— Можно, — с энтузиазмом согласился Будда. — Я пытался. Не помогает. Видимо, ум ты унаследовала от матери.

— А вот про маму не надо! — взбрыкнула Машка. — Мама у меня хороший человек!

— Я и не говорю, что плохой, — терпеливо пояснил Будда. — Я говорю, что с сообразительностью у тебя проблемы. Ты никак не можешь запомнить, что с опасными вещами играть не стоит. И никак не можешь научиться отличать опасные вещи и опасных людей от безопасных. А я не могу и не хочу торчать рядом с тобой все время. У меня, знаешь ли, и другие дела есть.

— А вас никто и не просил торчать рядом со мной и заниматься моими проблемами! — бросила до глубины души уязвленная его словами Машка. — Валите в свой этот... Асгард или там на Олимп! Не очень-то и хотелось!

— Сердце меня просит, — загадочно ответил Будда, смерив ее трагическим взглядом. — Я огорчаюсь, когда ты умираешь.

— Ох, блин, трагедия какая! — передразнила его Машка.

Будда поежился и нервно затянулся еще раз. От этого Машке стало немного неловко. Ей в принципе не хотелось обижать этого странного местного бога, который отчего-то опекал ее. А если это не Херон, настолько негостеприимный, что Машкин визит в загробное царство вызывал у него истерику и желание немедленно выгнать гостью обратно, то, значит, у него есть какие-то другие, непонятные Машке причины помогать ей. Может быть, он покровитель путешественников из других миров... А что? Машка как-то читала книжку, где был такой полезный бог. Она приободрилась и посмотрела на одноглазого Будду с некоторым интересом.

— И что я должна делать? — покладисто спросила она.

— Слушай свое мудрое сердце, а не примитивный разум, делай так, как оно говорит, но на всякий случай не встревай ни во что, во что можно не встревать, — принялся перечислять Будда. — Будь внимательна и осторожна, но никому не показывай своего страха. Со всеми будь вежлива и доброжелательна — никогда не знаешь, кто встретится тебе на пути. Всегда помни, что лучше убежать, чем противостоять. Не увлекайся спиртными напитками, эльфами, и прежде чем связать свою судьбу с кем-либо, зайди в ближайший храм и попроси совета.

— В какой храм? — не поняла Машка.

— В любой, — ответил Будда, принявшись шумно выбивать трубку об пол. — Мне передадут. И вообще, лучше пока не связывайся с мужиками. Ну их в яму, ты еще слишком юна.

— Это все? — ошарашенно поинтересовалась Машка.

— И запомни одну важную вещь: у тебя нет способностей к магии! Никогда не пытайся читать заклинания или пользоваться амулетами. — Одноглазый Будда перевел дух и продолжил: — Магия детям не игрушка!

— Я уж давно не ребенок! — возмутилась Машка.

— Для меня ты всегда будешь ребенком, — отрезал Будда.

— Да какое вы право имеете?!. — начала возмущаться она, но Будда строго взглянул на нее единственным глазом, и горло перехватило, словно там поселилась ангина.

Правы индусы: в нем действительно есть что-то сакральное.

— Я имею все права, — сказал он, — а они не могут иметь меня.

Прозвучало это чертовски неприлично, но Машка так и не поняла, что Будда хотел сказать. Впрочем, возражать или переспрашивать она не решилась.

— Мир — это темнота, — продолжил он. От его слов вокруг и впрямь стало темно. Машка поежилась. — И в этой темноте я протягиваю тебе руку. Я не вижу тебя, и мне остается только надеяться, что ты тоже протягиваешь руку мне. Понимаешь? Надеяться. И я надеюсь. Иначе зачем бы я ее тебе протягивал?

Машка пожала плечами.

— Вариантов может быть уйма. Меня однажды в кинотеатре обчистили. Там тоже было темно.

Свет вспыхнул снова. Одноглазый Будда смотрел на нее с упреком и страданием во взоре, и Машка устыдилась своих слов. В самом деле, ее собеседник не похож на карманного вора.

— Я говорю о том, что чего-то добиться мы можем, только если оба будем к этому стремиться! — терпеливо объяснил он. — Взаимопонимание возможно только между теми, кто его хочет и делает что-то во имя этого взаимопонимания.

— А нам нужно взаимопонимание? — засомневалась Машка. — Кстати говоря, а чего мы хотим добиться вместе? И вообще, кто ты такой? В прошлый раз я не услышала ничего внятного на эту тему. Меня мучает любопытство.

— От любопытства кошка сдохла, — буркнул Будда, касаясь ее плеча своей верхней правой рукой.

Рука оказалась твердой и металлической, но, возможно, боги могут себе позволить такое носить без риска показаться экстравагантными. Впрочем, что вообще на свете может быть экстравагантнее, чем божественность?

— И все же? — подыталась настоять на своем Машка, но бог явно не желал ей отвечать.

На нее навалилась сонливость, липкая и тяжелая, как таз с вареньем. Мысли привычно уже спутались, словно клубок ниток в лапах у котенка. Перед глазами запрыгало, завертелось и заискрилось так, что личность сверхъестественного существа, постоянно лезущего в Машкину жизнь, быстро перестала волновать ее. Насущной осталась только одна проблема: как бы желудок от всех этих вспышек и прыжков не повел себя непотребным образом. Воскреснуть, извергая из себя съеденное в трактире, Машке не хотелось. Несолидно это было бы. Не чудесно.

— Вот она! — услышала Машка, приходя в себя.

Ее изрядно мутило, но душа пока не рвалась наружу. Болела пятая точка, самым неудобным образом соприкасавшаяся с мостовой.

— Ох, — сказала Машка. — И где вас черти носили? Тут такое было!

— Не знаю, кого ты имеешь в виду, — произнес Вий, помогая ей подняться, — но, кажется, ты сама от нас отстала. Нам пришлось долго тебя искать. Хорошо, что с тобой ничего не случилось.

Машка вздохнула:

— Это спорный вопрос.

— Опять странные видения? — с пониманием спросил Май.

— Очень, очень странные, — подтвердила Машка. — И почему после этих видений мне так плохо каждый раз?

— Похоже, боги к тебе действительно неравнодушны, — заключил глубокомысленно Вий. — В городе говорят, что на одной из окраин людям явился то ли Херон, то ли Правил в своем истинном обличье. Многие люди погибли, а прочие стали скорбны разумом.

— Еще бы, — хмыкнул Май. — Это тебе не корзину пупочков съесть — увидеть бога в его настоящем обличье.

— А что в этом такого? — удивилась Машка.

— Видишь ли, бога слишком много для слабых человеческих глаз и маленького ума, — объяснил Вий. — Человеку сложно осознать его. Оттого-то люди строят храмы и рисуют на их стенах своих богов. Это тоже возможность пообщаться с могущественными существами. Но не взрываясь при этом, как резиновый напальчник, в который налили слишком много воды.

— Понятно, — пробормотала Машка. — Слушай, а зачем у вас в напальчник наливают воду?

— Как тебе сказать... — Май смутился. — Он так смешно разрывается, когда падает кому-нибудь на голову... Сидишь, бывало, на дереве и поджидаешь, пока кто-нибудь пройдет внизу...

Машка прыснула. Похоже, эльфийский народ не так далеко ушел в своем развитии от ее московских знакомых, как она думала. По крайней мере, чувство юмора у них сходное.