Рассадник добра

Вилигарк воспрянул духом. Вопреки его опасениям Разумец не собирался прямо сейчас забирать свой подарок. Насовсем. Он предлагал договориться, а значит, Вилигарк с его опытом обмана мог попробовать обыграть Светлого бога.

— Я вас слушаю, — вежливо, но без угодливости сказал некромант, старательно балансируя на грани между дружелюбием и подхалимажем.

— Решил показать, что собираешься сотрудничать добровольно? — проницательно заметил бог. — Когда ты узнаешь, что я намерен тебе предложить, твое желание станет намного более искренним. Я предлагаю тебе жизнь.

— Благодарю, — разочарованно буркнул Вилигарк. Вообще-то он рассчитывал на что-нибудь более солидное. Жизнь у него и так пока что есть.

— Не спеши, — посоветовал Разумец, широко улыбаясь. Зубы у него были неестественно белые, идеальные, как и кожа. Совершенство — атрибут Светлых богов. — Эта девочка, Маша, которая служит у тебя, входит в сферу моих интересов. Ты будешь заботиться о ней, пока это возможно. Если будет нужно, ты отдашь за нее жизнь, которую я дарю тебе. Ты будешь наказан за то, что пытался сделать с ней. Ты отдашь ей половину своей крови.

— Но господин! — испугался Вилигарк. — Кровь — это моя жизнь, мое могущество, мои знания и сила!

— Ничего, — равнодушно отозвался бог, — отлежишься. А насчет знаний и могущества... Ты ведь, откровенно говоря, бездарность. Оттого и занялся некромантией. Это самый простой и не требующий особой силы вид магии.

— Упрекать кого-то в бездарности — все равно что смеяться над калекой. Это вам, талантливым, могучим, все дается легко. А всего, что умею, я добился тяжелым трудом, — высказался Вилигарк и поджал губы.

— Ты полагаешь, я буду тебе сочувствовать? — равнодушно поинтересовался бог. — Ты ошибаешься. В награду за твою усердную службу я верну тебя твоему покровителю и сделаю тебе подарок. Я поделюсь с тобой частью своей силы, если останусь доволен твоей службой. Если же я не буду доволен, пеняй на себя.

— Благодарю вас за снисхождение и щедрость, — с поклоном отозвался некромант.

Древний бог не дал ему сказать и одного значимого слова. Он не был дураком, этот Разумец, несмотря на то что относился к Светлым.

— Клятва, — напомнил Разумец, постукивая ухоженными пальцами по плечу сопровождающего его духа.

Недоброжелательные глаза духа не отрываясь следили за Вилигарком. Светлые духи терпеть не могут некромантов и при случае стараются напакостить им.

Вилигарк вздохнул и распростерся перед богом на полу, следуя ритуалу. Разумец поморщился — он не любил всех этих обязательных унижений, однако ничего не сказал. Чем точнее будет исполнен обряд, тем сильнее будет держать некроманта его клятва.

— Я клянусь заботиться о девочке Маше, служащей у меня, ибо так захотел Разумец, Премудрый и Пресветлый. Я клянусь опекать ее, как самого себя. Я клянусь отдать за нее жизнь, если это будет необходимо. Если я нарушу клятву, пусть меня настигнет голод пустоты. Я сказал, и отныне моя жизнь в руках справедливости.

— Я принимаю твою клятву, — обронил бог холодно.

— Могу я спросить, каким образом моя служанка входит в сферу интересов Светлых? — почтительно спросил Вилигарк. Любопытство ему было чуждо не более чем Машке.

— Не Светлых, — поправил Разумец, — это только мои интересы. Не вздумай распространяться об этом или спрашивать других Светлых богов. Впрочем, ты некромант, тебе они не ответят. В любом случае ты не должен говорить об этом с кем-нибудь. Я разгневаюсь.

— Конечно! — испугался некромант, представив последствия гнева Разумца.

— И вообще, это не твое дело, почему она входит в сферу моих интересов.

Сдержанный обычно бог казался сильно раздраженным. Вилигарку показалось, что он уже готов разгневаться. Не дожидаясь, пока некромант провинится перед ним. Любопытство в этом вопросе явно было неуместным, однако оно терзало некроманта все сильнее. Он прикусил язык и решил расспросить о боге Машку, когда та очнется. Девчонка не слишком умна, крайне тщеславна и, если хоть что-то знает, не упустит случая похвастаться.

— Конечно, — повторил некромант. — В чем я клялся, то исполню в точности.

Разумец посмотрел на него тяжело и с подозрением, кивнул, повернулся и шагнул в портал. Уже наполовину исчезнув в розовом сиянии, бог обернулся к Вилигарку.

— Имей в виду, меня здесь не было, — предупредил он. — Проболтаешься — прикончу на месте. И твоя смерть тебе очень не понравится.

И пропал.

Вилигарк тяжело вздохнул: ему вообще не нравилась идея собственной смерти, неважно, легкой она будет или мучительной. Но, кажется, скрытному богу Разумцу, явно играющему какую-то свою симфонию, на это совершенно наплевать. А Вилигарк не привык к наплевательскому отношению к своей персоне. Возложив руки на накопитель, он сосредоточился и, жалобно застонав, погнал краденую энергию обратно. Сотни мелких иголочек, используемых обыкновенно при зарядке артефакта контактным способом, впились в его ладони, но поскуливал некромант не столько от боли, сколько от бессилия и жалости к себе. Хороший черный маг никогда не упустит случая проявить свои дурные качества, ведь это отличная тренировка.

— Твою тухлую колбасу! — спустя некоторое время раздалось из кресла. — Я что, заснула?

— У тебя очень, очень плохо с магическим потенциалом, — злорадно сообщил Вилигарк. Он обещал опекать девочку, но не заботиться о ее душевном равновесии и уж тем более — не способствовать ее самореализации. — Похоже, это связано с тем божеств... — Язык мгновенно распух и стал горячим, как забытая в печи кочерга.

— С чем? — спросила не до конца проснувшаяся Машка, заинтересованно приподнимаясь в кресле.

Вилигарк помотал головой и кинулся освобождать ее. Бог оказался предусмотрительной сволочью и не понадеялся на честность некроманта. Впрочем, на его месте сам Вилигарк поступил бы точно так же. Он давно не верил в человеческую честность и порядочность.

— С тупостью твоей! — буркнул он, едва обретя способность членораздельно говорить.

Машка обиделась и, не промолвив больше ни слова, гордо вышла из лаборатории. «Вот потому-то у него и нет учеников!» — думала она, спускаясь по лестнице.

Глава 13

СОВЦЫ

Когда случилось это, Машка добросовестно выполняла свои прямые обязанности. В последние несколько дней мессир постоянно был чем-то раздражен и оттого плевался кислотой каждый час, словно это занятие входило в режим дня. Рано или поздно столь активно используемую плевательницу должно было разъесть. Когда кислота закапала на дорогущий инкрустированный пол, а Вилигарк разгневался, увидев такое непотребство, влетело, разумеется, Машке. Она всегда подозревала, что родилась крайней.

— Кто должен за этим следить?! Я, что ли?! — бушевал некромант.

Машка чуть было не ляпнула «да», но вовремя прикусила язык и благонравно опустила глаза. Руки не распускает, и ладно. От крика у нее уши не завянут. Дома она и не такого наслышалась.

— Быстро принеси таз! — немного успокоившись, велел Вилигарк.

Ставки личного психоаналитика некроманта в поместье не предусматривалось, а измученный кот Леонор, чья шерсть уже искрилась, старался обходить лабораторию стороной и вообще поменьше попадаться на глаза. В глубине сада он вырыл убежище и целыми днями прятался в нем, как опытный партизан.

Насвистывая, Машка двинулась искать Айшму, которая точно знала, где в поместье можно найти пустой таз. Экономка отправила ее на склад, там среди мешков с орехами грамба и бочками с мочеными умбиками хранились запасы посуды, инструменты и бутылки с бытовыми магическими зельями. К сожалению, этими простыми вещами список наличествующих в сараюшке предметов не ограничивался.

Водрузив голые ступни на мешок с орехами, между бочкой и граблями лежал покойник.

— Елки-моталки! — поразилась Машка и прикрыла рот рукой.

А поразиться там действительно было чему. Голову покойника покрывали мелкие коричневые перышки, и она сильно смахивала на увеличенную башку обыкновенного московского воробья. На лице трупа даже клюв присутствовал, настоящий, измазанный в чем-то белом. Правда, все остальное у него было совершенно как у человека, если не считать рудиментарных крыльев, свисающих поверх нормальных рук, чего у людей, как правило, не бывает.

— Марья! — недовольно позвала Айшма. — Что случилось? Что ты копаешься?

— Тут кто-то умер, — выдавила из себя Машка. — По-моему, окончательно. Он не дышит.

— Что ты несешь?! — крикнула экономка. — Кто умер?!

— Я его не знаю, — отозвалась Машка. — Но у него птичья голова. Это нормально, или он чем-то болен?

— Ох ты, сохрани меня Правил! — охнула Айшма, появляясь в дверях. — Какое несчастье! Отойди от него немедленно!

— Он что, заразный? — поинтересовалась Машка, резво отскочив от трупа метра на два.

Серьезных способностей к прыжкам в длину у нее никогда не было, но чего не сделаешь ради спасения своей неповторимой жизни! Айшма, не ответив, сжала в ладонях амулет, висевший на цепочке на ее иссохшей шее, и забормотала неразборчиво то ли молитву, то ли заклинание. Труп зашевелился, и Машка громко взвизгнула. Такой подлости от покойника она совершенно не ожидала, возможно, потому, что прочие знакомые ей покойники не отличались особенной активностью. Исключая, конечно, мертвецов, находящихся на работе, и агрессивных обитателей подвалов храма Херона. Она точно помнила, что последних следует опасаться.

— Сейчас же прекрати орать! — хладнокровно велела ей Айшма.

Деятельные покойники экономке были явно не в новинку. Впрочем, работая на некроманта, вероятно, быстро учишься сохранять присутствие духа в любых ситуациях.

— Он двигается! — испуганно сказала Машка.

— Безусловно, — отозвалась экономка. — Если ты не будешь мне мешать, он задвигается еще лучше и наконец уйдет отсюда, к всеобщему удовольствию.

— А он... Он не будет на всех кидаться, грызть, рычать или еще что-нибудь неприятное делать? — с опаской поинтересовалась девочка.

— С чего бы это ему так неприлично себя вести? — удивилась Айшма. — Впрочем, неважно. Помолчи немного, я его разбужу и выгоню.

Она закрыла глаза и начала читать нараспев замогильным голосом, совершенно не соответствующим спокойному выражению ее лица:

— Фыва, а фыва, вон! Гепака фыва, рамма дубина башбаш! Вон, каззява рака, бум!

Покойник открыл глаза и, громко выругавшись на незнакомом Машке языке, вышел из сарая.

— Это столичный посланник совцов, — объяснила Айшма, отряхивая руки, запачканные в какой-то трансцендентальной дряни. — В вашей провинции они наверняка не встречаются. Их народ живет на востоке. Этот совец впал в спячку — с ними такое иногда случается. Они засыпают на несколько лет и лежат себе спокойно, только сильно воняют. Единственное, что мне непонятно, так это чем ему приглянулся наш сарай. До сих пор никто из знакомых мессира не ночевал в нем. Здесь все-таки здорово дует из щелей.

— Понятно. — Машка ошарашенно кивнула, покосившись на дверь, хотя, собственно, понятно ей ничего не было.

— А кроме того, здесь хранятся овощи, — продолжила Айшма. — Это же кем нужно быть, чтобы впасть в спячку возле мешков с овощами на зиму? Этак ко Дню Перевала все провоняло бы! Совершенно необъяснимый поступок!

Разбуженный совец не пытался вернуться и напасть, и вообще, казалось, был вполне приличным господином. Наверное, отправился досыпать в свою посольскую резиденцию, как воспитанный человек. Только почему посла не сопровождали его слуги? У дипломатического работника наверняка должна быть масса слуг. Машка нервно хихикнула.

— Что-то смешное увидела? — поинтересовалась Айшма, вздернув нос.

— Да нет. — Машка с независимым видом пожала плечами. — Просто интересно, где его слуги, свита и все такое?

— Впадение в спячку — интимный процесс. При нем могут присутствовать только близкие родственники, но уж никак не прислуга, — объяснила экономка. — Очевидно, он отослал их.

— А это ничего, что мы его нашли? — испугалась Машка. — В моем генеалогическом древе совцов, кажется, не встречалось. Я вообще это... этого посла не знаю.

— Он уже спал. На спящего совца смотреть дозволяется. Кстати, а что ты стоишь столбиком? — всполошилась экономка. — Я тебя зачем сюда послала? Не за совцом же?

— За тазиком, — подумав немного, ответила Машка.

— Так бери тазик и беги к мессиру, он ждать не любит! — скомандовала Айшма.

Машка обреченно схватила таз и поплелась в дом.

Прошло несколько спокойных и не очень заполненных домашней работой дней. Машка уже начала надеяться, что про случай с совцом все забыли, а в посольстве незадачливого коматозника хватиться не успели. Айшма обеспокоенной не выглядела и про покойника не заговаривала, а хозяин, кажется, про него и вовсе не знал. Снова слышать про уснувшего гуманоидного воробья, а тем более видеть его Машка не хотела. Странный гость ей не понравился. Было в нем что-то неестественное. Да и Вий, с которым девочка поделилась своими переживаниями, сказал, что от полуживых добра ждать не следует и связываться с ними — тоже.

— Живой живого всегда понять может, — обронил он, почесывая нос. — И мертвый мертвого, а те, кто на грани жизни и смерти, непонятны и тем и другим. Знаешь, совцы, они не злые, но только вот представления о том, что хорошо и что плохо, у них сильно отличаются от общепринятых. Человека понять можно, мага, дракона, кого угодно, но не полуживых. Забудь о нем сама и пожелай, чтобы и он тебя не запомнил.

Машка кивнула согласно. Она с удовольствием забыла бы о визите странного гостя, только вот жаль, судьба не всегда поворачивается к нам тем местом, каким нам было бы желательно.

Вскоре работодатель срочно вызвал ее к себе. Не для работы — для выдачи ценных указаний. Обычно язвительная и недобрая Айшма взглянула на нее по-особенному, передавая приказ мессира, и погладила по голове. Потом прошептала заговор на удачу и сунула Машке в карман еще теплую булочку.

— В дороге съешь, — пробормотала она.

— Я уезжаю? — удивилась Машка.

— Посмотрим. — Айшма отвела глаза. — Выходя из дому, не забудь три раза сказать «биста» и сложить пальцы вот так. Может, и протащит мимо...

— Мимо чего? — не поняла девочка.

— Мимо смерти, — серьезно сказала Айшма и, тут же спохватившись, небрежно махнула рукой. — Ладно, чушь какая. Это поговорка. Я думаю, тебе повезет, ты же еще не слишком взрослая. Главное, не забудь. Это так, на всякий случай.

— Хорошо, не забуду, — пообещала распорядительнице ошарашенная Машка и поднялась к мессиру.

Тот взглянул на нее недобро и сразу же протянул скрученную в трубочку бумагу.

— Пойдешь в совецкое посольство, — велел Вилигарк.

— А можно, не я? — заныла Машка. — Я там не была никогда... Можно, я Айшму попрошу?

— Нельзя, — отрубил маг, сердито посмотрев на нее. — Что это за манера отлынивать от работы? Если ты хочешь и дальше на меня работать, будь добра выполнять свои обязанности! Если хочешь учиться, выполняй требования учителя!

— Хочу, — тоскливо вздохнув, подтвердила Машка, хотя уже не была в этом уверена.

— Кроме того, на дипломате отпечатки твоей ауры, а не ее! — безжалостно добавил Вилигарк. — Они не примут Айшму.

Слово «аура» Машка слышала. Одна из ее соседок по хрущобе увлекалась эзотерикой, кармой, энергетикой и прочими непонятными вещами. Квартира у нее была вполне приличная, а гадая на картах, она умудрилась скопить на ремонт. Потому у нее в отличие от большинства жильцов Машкиного дома с потолка не текло, из окон не дуло и даже смесители вели себя так, как полагается смесителям, а не уличным фонтанам. Именно она, Аделаида Всевидящая, в миру тетя Оля Казакова, научила Машку гадать на картах и напускать на себя умный вид, предсказывая судьбу по зеркалам и кофейной гуще. Тетя Оля была темноволоса, худощава и постоянно курила, как и приличествует всякой современной ведьме. Хотя какая из соседки ведьма? Она себе вот уже шестой год ни одного мужика приворожить не может...

— Там будет одна неприятная процедура, — продолжал безжалостный некромант. — Ну да ты девка здоровая, крепкая... Выдержишь. Да тебе и полезно будет.

— А без нее никак нельзя? — поинтересовалась Машка. — Может, я просто им честно расскажу, что видела, и вернусь? Я же его даже пальцем не тронула, он такой и был...

Вилигарк взглянул на нее так, что она сразу поняла: процедура необходима. Машка вздохнула нарочито тяжело и спросила:

— Зачем она хотя бы нужна, эта процедура?

— Дипломаты должны убедиться, что их соплеменнику не было выказано никакого неуважения, — туманно объяснил Вилигарк.

«Так и вижу себя, похабно выражающую неуважение совцу!» — язвительно подумала Машка, однако бумагу покорно взяла.

— Что-нибудь еще? — спросила она.

— Нет, это все, ступай. Сегодня ты мне не понадобишься.

— То есть выходной?! — обрадовалась Машка. — Что ж, это тоже неплохо!

Некромант фальшиво улыбнулся. Она развернулась и выбежала из кабинета. Совцы так совцы, невелика беда. Только странное поведение Айшмы все еще беспокоило ее. Прежде экономка никогда не снисходила до того, чтобы выказывать свою обеспокоенность ее безопасностью. Как она сказала? Биста? Надо бы не забыть... Суеверия суевериями, а в мире, полном магии, и такая ерунда хоть чего-то да стоит.

Песок дорожки скрипел под ногами, и листва еле слышно шуршала, тронутая легким ветерком. Издалека доносился непрерывный шум — пульсировала дневная городская жизнь. Странное дело, Машка только сейчас научилась слышать его, настолько здесь было тише, чем в Москве.

Тускло поблескивали полупрозрачные разноцветные камешки бордюра. С каждым шагом идти дальше хотелось все меньше и меньше. «Кажется, я совсем не готова к переменам, и вообще трушу», — самокритично подумала Машка, заставив себя двигаться быстрее.

Возле открытых настежь — заходи кто хочешь, бери что хочешь, — ворот ее поджидали эльфы. В волосах, обычно не слишком ухоженных, не было ни веточек, ни паутинок — они сверкали золотом. На лицах не осталось и следа грязи, ногти блестели так, словно нелюди только-только покинули элитный маникюрный кабинет. Только между пальцами босых ног по-прежнему виднелись комочки земли. Вид у остроухих был торжественный. Машке стало еще больше не по себе. Она сглотнула и поинтересовалась:

— Что-то случилось?

— Слышал, тебя вызвали к полуживым, — отозвался Вий. — Мы пойдем проводить тебя.

— Удивительно любезно с вашей стороны, — ехидно отозвалась Машка. — А вместо меня туда никто не хочет сходить?

— Есть вещи, — нравоучительно заметил Вий, — которые каждое разумное существо должно уметь делать самостоятельно.

— Например, вытирать задницу, — добавил Май, слегка разрядив общую напряженность обстановки.

Машка нервно хихикнула и кивнула: пошли, мол. Они миновали кучу перед воротами, из которой неподвижно торчала голая волосатая нога отвратника.

В городе уже ощущалась осень. Традиционные веники сухих цветов и веток с мертвыми, скукоженными листьями украшали коньки крыш и заборы. Молодой человек в синем комбинезоне увлеченно рисовал на двери коричневый лист. Пахло старой травой и сыростью. На улицах было немноголюдно, а из открытых окон домов тянуло вкусными запахами. Гладковыбритый мужчина в черном трико, похожий на большую мрачную ласточку, медленно шел по улице им навстречу и изредка звонил в колокольчик. За собой он тащил длинный деревянный ящик на колесах, будто маленький мальчик — игрушечную машинку. Вий шепнул: «Молчи!» — за мгновение до того, как Машка собралась спросить, кто это такой и что он делает. Тем временем мужчина с ящиком дошел до них и, остановившись, медленно повернулся. Эльфы остановились тоже и, словно по команде, закрыли лицо руками. Это напоминало приветствие какого-то загадочного ордена или секты. Мужчина прикрыл одной рукой лицо в ответ. Машка почувствовала толчок локтем в бок и торопливо коснулась руками лица.

— Сартаннан Велер, — произнес мужчина, немного картавя.

Машка, стараясь не афишировать свое любопытство, посмотрела на него.

— Доброго пути, Сартаннан Велер, — отозвался Вий.

Мужчина поклонился и продолжил свой путь. На камнях мостовой ящик, тащившийся за ним, немного трясло. Кажется, он был довольно тяжелым.

— Он что, ваш знакомый путешественник? — поинтересовалась Машка. — Тоже эльф?

— Разве он похож на эльфа? — Май приподнял правую бровь. — Нет, это просто городской хер.

— Кто?! — удивилась Машка. — Странно, такой приличный мужчина...

— Городской служащий, который провожает в путь окончательно мертвых и заботится об их телах, — пояснил Вий. — Его называют хер, потому что его работа херонить покойных, то есть передавать их Херону. Теперь понятно?

Машка кивнула.

— Понятно. Но все равно непривычно немного. А зачем он вам представился? Собирался предложить свои услуги? Так вы пока не производите впечатления умирающих...

— Он познакомил нас со своим мертвым клиентом, — объяснил Вий. — Согласись, люди умирают не каждый день, и каждому, даже последнему бродяге и нищему, до которого при жизни никому не было дела, хочется, чтобы его проводили. И чтобы кто-нибудь хоть на минуту пожалел о его уходе. Потому одиноких мертвецов хер возит по городу, прежде чем отвезти в общественный могильник.

— Так это у него что, гроб на колесиках был? — догадалась Машка и прыснула.

Конечно, ей жалко было незнакомого одинокого покойника, возможно, бродягу, а может быть — долго болевшего перед смертью древнего старичка, уже похоронившего всех своих друзей. Но, согласитесь, к гробу на колесиках никак нельзя относиться серьезно.

— Безусловно. — Вий взглянул на нее осуждающе. — Чиновник один, ему было бы трудно тащить гроб на плечах, как это принято, если в церемонии принимает участие достаточное количество мужчин. И в этом нет ничего смешного.

— Нет, конечно нет. Извини. Это нервное, — неловко соврала Машка, душа в зародыше свой неприличный смех. — Я все думаю о том, что мне Айшма сказала... Что меня должно протащить мимо смерти. Мне от ее слов немного не по себе.

Соврала — и тут же почувствовала, что говорит правду. По позвоночнику словно пробежались холодные пальцы, а щека неудержимо зачесалась. Машка зябко передернула плечами и поскребла зудящую щеку.

— Айшма странная, как и все люди. — Май усмехнулся и положил руку на ее плечо, успокаивая. — Не стоит слишком серьезно относиться к ее словам.

— То есть мне ничего не грозит? — уточнила практичная Машка.

— Не то чтобы ничего... — философски сказал Май, покосился на старшего и добавил решительно: — Понимаешь, жизнь устроена так, что каждому из нас что-то грозит ежеминутно.

— Ну да, — хмыкнула Машка, — кирпич на голову упадет посреди чистого поля..

— Видишь ли, смерть никогда не останавливается в погоне за нами. — Вий быстро взглянул через правое плечо словно ожидая увидеть там костлявую гостью. — Просто иногда она гасит свой фонарь, и мы не видим ее. Но она всегда где-то рядом. Может быть, даже за спиной.

— Жутковато. — Машка оглянулась, но костлявой бабы с косой, разумеется, не обнаружила.

Правда, на секунду ей показалось, что шеи коснулся ледяной ветерок, скользнул по волосам, ероша их. В этом ощущении не было ничего мистического — обычный эффект хорошо рассказанной страшной истории.

— В глубине души ты знаешь, что это правда, — серьезно сказал Май. Он казался непривычно торжественным, словно отец, пришедший на выпускной вечер своей старшей дочери. — И она не должна тебя пугать. Это просто данность.

— Сегодня подходящий день для того, чтобы умереть, — сказал Вий. Взгляд его был светел и спокоен.

— Твой оптимизм мне не нравится, — после паузы сообщила Машка.

Май усмехнулся.

— Да пойми ты, глупенькая, нельзя навсегда умереть, можно только навсегда покинуть. Разве ты хочешь покинуть нас навсегда?

Машка помотала отрицательно головой и задумалась.

— Ты хочешь сказать, этот мир устроен так, что смерть — это не насовсем? — сообразила наконец она.

— Все миры устроены так, — сообщил Вий. — По образу и подобию мира изначального. Только не все существа, живущие в мирах, об этом знают. Мы, эльфы, из посвященных.

— То-то, я смотрю, вы такие мудрые, — подколола его Машка. — Но что-то, знаешь ли, сегодня умирать мне не хочется.

— Ладно, не переживай, — успокоил ее Май. — Мы будем неподалеку. Если что, подстрахуем. Надейся на нас.

— Ага, — мрачно пробормотала Машка. — Надежда, как известно, умирает последней. Сразу после надеющегося.

Чмокнув эльфов в мягкие гладкие шеки, она двинулась вперед. Кусты, усыпанные сиреневыми цветами, разбивали солнечный свет на мелкие острые лучики, и лучики эти падали на дорогу, расчерчивая ее изящными узорами. Вдалеке виднелась Птичья Башня совецкого посольства в Астолле. Где-то в городе надрывно и протяжно кричал разносчик сластей, зарабатывая себе на жизнь.

Май сказал: «Мы будем рядом, надейся на нас», — но каким-то шестым чувством, сконцентрировавшимся внизу позвоночника, Машка понимала, что никакой страховки не будет. Фантомно побаливал несуществующий хвост, уколами отдавало в копчик. Она сделала шаг — и что-то закончилось. Ничто не может длиться вечно, даже то, что очень нравится. Никакое полотно не может простираться бесконечно, и Машка ощущала, что дошла до края предыдущего. Бахрома на его краю щекотала ступни и вызывала беспокойство. Но и на краю нельзя стоять вечно. Машка закусила губу и, заставив себя не оборачиваться, прикрыла глаза. Так легче было воскресить образы: Айшма, Тиока, Вилигарк, Май и Вий.

Щелкнули воображаемые ножницы за спиной, на мгновение стало жарко и пусто. На смену нарождающейся панике пришло спокойствие и ощущение полной, холодной ясности. Она сделала еще шаг, и страх ушел, словно его и не было. «Это не должно тебя пугать», — снова услышала Машка, но, обернувшись, никого не увидела. Лучше эльфов в этом мире прячутся и маскируются, пожалуй, только призраки и высшие демоны. Да только демонам с их мощью и высокомерием это ни к чему, а призрак при желании легко может стать невидимым. Эльфы не умеют растворяться в воздухе, но кто может похвастаться тем, что видел эльфа, когда тот не желал быть замеченным? Машка таких уникумов не встречала. Кроме себя, разумеется.

Птичья Башня казалась вымершей. Она возвышалась черной стрелой над окрестными домами, чьи плоские крыши были выложены цветными камушками, и казалась чужеродной в этом городе. Ее явно строили птицеголовые полупокойники, настолько она отличалась от других построек в Астолле. Тонкая, высокая, башня была оплетена цепью балконов, словно диким виноградом, и казалось, еще немного — и она упадет под их тяжестью.

На каменных ступенях, ведущих к арке входа, лежали сухие листья. Серый камень и желтые пятна листьев сочетались так гармонично, что, казалось, их выложил здесь в строгом, но непостижимом порядке специально для этого нанятый дворник. Нехорошее предчувствие пробрало Машку до костей. Идти внутрь ужасно не хотелось. Небольшие башенки справа и слева от главной, самой высокой башни, отбрасывали на ступени косые тени. Эти темные полосы были словно трещины в лестнице. Машка скептически взглянула на здание посольства.

— И почему у меня такое чувство, что я лезу в глотку живого дракона? — пробормотала она, разворачиваясь, чтобы тихонько уйти отсюда, пока ее никто не заметил.

Черт с ней, с работой на некроманта. Посольство не нравилось Машке настолько, насколько вообще может не нравиться какое-либо место.

— Марья, ассистентка некроманта Вилигарка? — окликнули ее сверху.

— Да, — призналась она и подняла голову.

Около входа стояла желтая птицеголовая женщина в оранжевом индийском сари и смотрела на нее с безразличием попугая. Увидев, что Машка заметила ее, она сделала приглашающий жест и исчезла в проеме. Машка секунду повременила, не решаясь последовать за ней, а потом махнула рукой на предчувствия и ступила на каменную лестницу.

— Что же делать, надо есть... — пробормотала она, перефразировав слышанную где-то хулиганскую песню про селедку и полное отсутствие хлеба в доме. Предчувствия предчувствиями, но невежливой быть не стоит.

Коридоры Птичьей Башни оказались темными и неприветливыми — под стать самим совцам. Что давешний псевдопокойник, что встретившая Машку желтоперая женщина были высоки ростом и худощавы. Анемичного вида крылышки самым жалким образом трепыхались над плечами сотрудницы совецкого посольства. Она скользила впереди Машки плавно и очень быстро, так, словно свет ей был не нужен вовсе: видимо, путь был ей хорошо знаком.

Перед веселенькой дверью, сделанной из зеленого с желтыми разводами камня, она вдруг остановилась и, обернувшись, пронзительно взглянула на Машку.

— У тебя есть дети и муж? — строго спросила она.

Машка опешила и растерянно отозвалась:

— Откуда? Мне мать даже собаку завести не разрешила!

— Ты часто общаешься с матерью? — Кажется, желтоперая была приятно удивлена этой неожиданной новостью.

Машка пожала плечами:

— Бывает. В конце концов, мы в одной квартире живем.

— Значит, ты еще совсем молода, — заключила совка. — Это хорошо. Так будет проще убедить Ра-Таста в твоей невиновности.

— А меня в чем-то подозревают? — испугалась Машка. — Я ничего не делала с этим вашим товарищем, засыпающим где ни попадя.. Даже карманы не обшарила, хотя могла бы...

И она прикусила язык. Наверное, в посольстве о таких вещах упоминать не следовало бы: мало ли, вдруг они ее безобидную фразу воспримут как намек на криминальные наклонности.

— Я буду защищать тебя, а вовсе не обвинять, — успокоила женщина, по-своему истолковав Машкино замешательство. — Мне ты можешь сказать все что угодно. Признайся, тебе вправду не понравился господин посол или это был ваш, человеческий, аналог кокетства? Откровенно говоря, я не слишком много понимаю в людях, а потому мне сложно судить...

Машка молчала, глядя на нее, и судорожно соображала, какой ответ принесет ей больше очков. Ну в самом деле, о какой правдивости и искренности можно говорить, находясь буквально на территории вражеского государства?

— Вообще-то я не очень хорошо его разглядела, — призналась Машка наконец. — Я испугалась.