Рассадник добра

— Извини, — смутился Май. — Это у нас врожденное. Особенно если думают близко и очень громко.

— А что я сейчас думаю? — жадно спросила Машка.

— Ты не думаешь, — скептически сказал Вий. — Сейчас ты, как обычно, хочешь жрать. Вы, люди, удивительно ненасытные существа.

— А что? — обиделась Машка. — Пойти перекусить — это тоже мысль, причем неплохая.

— Это не мысль, — поправил ее Вий, — это желание. Различать надо. Думаешь ты чем? Головой! А желаешь — желудком. Это же совершенно разные органы!

— Ну, у кого как, — пробормотала Машка, со значением глядя на Мая.

Тот изобразил на лице бурную умственную деятельность и отозвался неуверенно:

— Знаешь, пожалуй, я немного подумаю эту твою мысль. Про много-много вкусной еды немедленно.

— По-моему, это заразно. — Вий вздохнул. — Имей в виду, младший, если ты будешь столько жрать, сколько люди, лет через пятьсот превратишься в безногий гриб. И мне придется возить тебя по миру на тележке.

— Ну, это же куча времени! — обрадовался Май. — Кроме того, я всегда мечтал вернуться в детство и заставить тебя быть моей воспитательницей. Ты будешь возить меня в тележке, петь колыбельную и кормить с ложечки, потому что сам я двигаться не смогу. Знаешь, это весьма соблазнительное предложение.

— Еще чего! — фыркнул Вий. — Я в твою тележку запрягу двух вонючих крыз-переростков.

— И будешь его в цирке показывать, — подхватила Машка. — Правда, Май, это здорово? Тебе все хлопают, восхищаются, деньги дают.

— Деньги — это хорошо, — задумчиво согласился Май. — Я подумаю. Но думать на голодный желудок — это как раз тот подвиг, на который я не способен.

Несколькими днями позже они снова сидели в навесной плетеной беседке, лениво перебрасываясь репликами. Айшма уехала по делам, и с ее отъездом Роесна погрузилась в сон. Не бегали взбудораженно служанки, не копошились на грядках огородники и даже господин некромант закрылся в библиотеке с подносом вкусной еды и большим чайником, полным какого-то дорогостоящего ароматного отвара.

Облезлая худощавая девица с тремя крупными алыми прыщами, горящими во лбу, словно звезды, прошествовала мимо них. Ее длинные волосы были какого-то неопределенного блеклого цвета, а тусклые глаза полным отсутствием какого бы то ни было выражения напоминали глаза простеньких, дешевых флешкартинок. На ходу она заметно покачивалась, словно тощие ноги не держали ее. Тонкая шея, синеватая, словно у цыпленка, погибшего трагической смертью, подергивалась.

— Эх, бедняга, — посочувствовал Май девушке. — Была Фыська, стала мартыська.

— Так это Фыся? — поразилась Машка. — Она что, заболела?

— Да нет, — Май пожал плечами, — без краски и бабника она всегда так или почти так выглядела. Сейчас, правда, она еще и о себе заботиться разучилась — не купается, не причесывается. Так с бабниковскими бабами часто бывает. Зачем красавицу из себя делать, если домашняя нечисть без усилий гораздо лучший результат обеспечит?

— А теперь это у нее навсегда? — осторожно спросила Машка. — Вот такой вид, и вообще... Кажется, у нее и с думалкой большие проблемы.

— Да у нее родственников полно. — Эльф не проявил к несчастной жертве мелкой нечисти ни малейшего сочувствия. — Кто-нибудь да закажет ей курс лечения.

— И долго ей... лечиться? — поинтересовалась Машка.

— Если сильно привыкла, то всю жизнь, — отозвался Май. — А если нет — к теплу пройдет, если на нее такую хоть один мужик нормальный польстится. Это помогает.

— Ну тебе виднее, — съязвила Машка.

Ей было очень жалко бедную дуру Фыську, пострадавшую только из-за того, что хотела быть сногсшибательно красивой. Машке вот тоже хотелось красивой стать, но как-то все не получалось. Видимо, не судьба.

Глава 6

ЖИТЕЛИ ПОДВАЛОВ

Машка взглянула в зеркало и вздохнула. В последнее время ей все больше и больше хотелось походить на эльфов. Несправедливо, что мужики, совершенно за собой не следящие, ухитряются так потрясающе выглядеть, а она, Машка... Эх, что там говорить! За такие ресницы, такие глаза и руки любая фотомодель отдала бы половину отпущенных ей лет жизни. В этом смысле Машка была совершенно обычной девчонкой. Для того чтобы выглядеть настоящими мужчинами, эльфы смотрелись несколько нестандартно. Вий был похож на известного, а потому обеспеченного стилиста, правда попавшего на необитаемый остров и оттого очень грязного, а Май — на исполнителя панк-рока. Волосы его были немыты, а взгляд чаще всего выражал насмешку и желание сделать что-нибудь забавное и гадкое. Впрочем если бы эльфы мылись немного чаще, чем им это приходит в голову, он были бы просто идеальными рекламными моделями. Награди Машку природа такими волосами и тонкими чертами лица, она бы ухаживала за собой день и ночь. Но ее характерно рязанский профиль не был похож на изящные эльфийские черты, а тусклые соломенные волосы сильно недотягивали до шикарных локонов подлых нелюдей. Машку мучила зависть.

— Что опять не так? — осведомился Май, спрыгивая откуда-то сверху и аккуратно усаживаясь на подоконник.

Это его умение Машку восхищало. Она тоже хотела бы уметь падать так, чтобы приземляться удобно и всегда именно туда, куда собиралась. Глубина ее отчаяния стала еще более внушительной, а тоска окрасилась в интенсивный зеленый цвет. Самой себе Машка напоминала зеленое болото, сырое и лишенное всякого очарования. Рядом с эльфами она смотрелась гадким утенком.

— С чего ты взял, что все не так? — буркнула она в ответ. — Все хорошо.

— Тогда почему из твоего окна льется зеленка в таких количествах, как будто здесь кто-то умер? — Май поднял левую бровь и вопросительно уставился на Машку.

— Что у меня из окна льется? — удивилась она.

— Зеленка, — повторил Май. — Ты не эльфийка, не поймешь. Это нам всегда видно, когда человеку завидно или плохо. Вокруг него клубятся его глупые мысли, и тогда кажется, что человек тонет в душном зеленом сиянии. Мы говорим — в зеленке. Что неясно?

— Все ясно, — отозвалась Машка недовольно. — Я ничуть не глупее тебя, между прочим. И уж точно такие простые вещи понимаю сразу. Ну видишь ты что-то не то, чего подкалываешь? Вот один мой отчим по пьяни зеленых чертей видел. И, поверь мне, это никому не мешало, пока он не начинал за ними с топором гоняться. Видишь — и видь себе. Только меня в это не впутывай.

— Да, тебя точно надо лечить, — ошарашенно пробормотал эльф. — Что случилось? Тебя опять эта крыза лохматая обидела?

Его лицо выражало сочувствие и заботу. Более того, он был напуган и растерян. Лица высоких светлых обладают очень живой мимикой, они могут выразить любой оттенок настроения. Но эта монета имеет и другую сторону: если эльф чувствует что-то, он вряд ли может скрыть это. Его выдаст подвижное и выразительное лицо. Машка вздохнула и сдалась.

— Я некрасивая, — сказала она.

— Ничего, это возрастное, — с облегчением утешил ее Май.

— То есть ты хочешь сказать, что с возрастом я буду хорошеть? — недоверчиво поинтересовалась Машка.

— Нет. С возрастом ты перестанешь придавать этому такое значение, — глубокомысленно отозвался Май.

— Гад ты, — немного подумав, сообщила ему Машка. — Нет бы что хорошее девушке сказать!

Он пожал плечами:

— Хорошее ты сама себе сказать можешь. Хватит думать ненужные мысли. Выбирайся дышать воздухом.

— Что, у вас опять что-то сдохло в саду? — подозрительно спросила Машка.

У эльфов чувство юмора странное, от них всего ожидать можно, а особенно — какой-нибудь пакости, которая им самим кажется невероятно смешной.

— Как ты можешь такое говорить?! — возмутился Май. — Да чтобы у настоящего, чистокровного эльфа в саду что-то сдохло!

— А ты чистокровный? — с интересом спросила Машка. — Кстати, а как эта чистокровность определяется? У вас что, какие-то племенные книги есть?

— Скажешь тоже! — фыркнул Май. — Разве мы лошади?

— А что, в тебе есть что-то лошадиное, — серьезно сказала Машка. — Вот, копытыщи твои, например, немытые. Это признак чистокровности эльфа?

Она перекинула ноги через подоконник и легко спрыгнула в сад. Вокруг сразу же суматошно закрутились стайки мелких мошек, перенесших свое внимание с крон деревьев на Машкину непрезентабельную шевелюру. С досадой отмахнувшись от них, Машка нырнула в тень деревьев. В отличие от эльфа пробиралась по саду она громко и неумело, словно слонопотам.

— Признак чистокровности эльфа — красота и острый ум, — сообщил Май, взлохматив волосы на затылке.

— То есть ты — смесок? — ехидно «догадалась» Машка и увернулась от пущенного в нее здоровенного ореха.

Вий спрыгнул с дерева совершенно бесшумно, как и подобает любимому ребенку природы. Прошелся, лаская землю голыми пятками.

— Какая тебе разница, смесок или не смесок? — поинтересовался он мягко, не обращая ни малейшего внимания на Мая, чье лицо от возмущения пошло красными пятнами.

— Интересно, — отозвалась Машка легкомысленно.

— Разве ты расистка? — спросил он.

— Вроде нет, — неуверенно ответила Машка. — Только вот арабов не люблю. Это плохо?

— Понятия не имею, кто такие арабы, — Вий пожал плечами, — так что это мне все равно. Ты не поймешь, что перед тобой эльф-полукровка, пока он сам тебе об этом не скажет.

— Но ведь эльфа от человека я отличить могу! — возразила Машка. — Так это что значит, что эльфийская кровь сильнее человеческой?

— Сильнее, слабее... — Май усмехнулся, успокоившись немного. — Никогда не считал полезным меряться кровью.

«И почему у нас меряются совершенно другими вещами?» — подумала Машка.

— В принципе мы во многом похожи. Только у вас, людей, к старости кожа желтеет, а у нас, эльфов, наоборот, становится синей, как лед. Вот и вся разница, — объяснил Вий. — Вряд ли ты отличишь эльфа-подростка от человеческого юноши.

— Отличит, — заметил Май. — Эльфы намного умнее.

— С чего бы это? — ревниво заметила Машка.

Уж она-то не думала, что какой-то паршивый эльф может быть умнее ее.

— Потому что старше намного, — невинно отозвался Май, сделав вид, что Машкиного злобного недоверия не заметил вовсе.

Эльфы, они такие.. Тактичные до безобразия. Хоть на лекциях по этикету в качестве наглядного пособия демонстрируй. Если не обращать внимания на то, как они выглядят.

— Подожди-подожди... — вскинулась Машка. — А тебе сколько лет?

— А сколько дашь? — Май прищурился кокетливо.

— Только не говори, что больше тысячи! — лихорадочно припоминая все, что она читала об эльфах, пробормотала девочка.

— Нет, что ты! — Май засмеялся. — Конечно, гораздо меньше, не пугайся. Всего триста...

— Почти триста, — педантично заметил Вий.

— Да ладно, — Май развязно махнул рукой, — всего-то несколько дней осталось!

— Тем не менее трехсот тебе еще нет, — уточнил Вий. — Подожди несколько дней, а тогда уж и говори.

— А это что, так важно? — нерешительно спросила Машка. — По-моему, при таких цифрах плюс-минус несколько дней ничего не меняют...

— Вот и я так говорю! — подхватил Май, но немедленно сник под укоризненным взглядом старшего товарища.

— Понимаешь, в чем дело, милая, — Вий улыбнулся, — для эльфа триста лет — возраст совершеннолетия. Как ты думаешь, почему я никогда не оставляю этого легкомысленного молодого человека одного?

— Ну, потому что вы друзья, — предположила Машка. — И потому, что тебе было бы трудно одному в чужой стране.

Эльфы переглянулись и расхохотались. Машка насупилась. Она очень, ну просто очень не любила, когда над ней смеялись.

— Потому что я до трехсот лет его опекаю, — объяснил Вий. — Он, конечно, как все эльфы, многое знает и умеет, но пока не может должным образом отвечать за свои поступки. Мы же не хотим, чтобы кто-нибудь из богов на него серьезно разозлился и испортил ему шкуру? А с его характером такое весьма вероятно. Потому я и слежу за его поведением. Пока.

Май покраснел, но промолчал, а Машка мстительно захихикала.

— Можно подумать, можно подумать, — проворчал Май с той же самой похабной интонацией, с которой дома, в Москве, Машке рассказывали известный неприличный анекдот о маленькой девочке и реалиях жизни. От неожиданности она поперхнулась и мгновенно перестала хихикать. — Много ты за мной присматриваешь. Я и без тебя неплохо справляюсь, кажется. По крайней мере, никто из местных богов ко мне претензий не имеет.

— Это неудивительно, — равнодушно парировал Вий. — В конце концов, ты уже практически взрослый. Если бы к этому возрасту ты не научился жить в окружающем тебя мире и решать свои проблемы без применения магии, я бы начал подозревать, что злые люди подменили тебя в младенчестве.

— Неужели я так плохо выгляжу?! — возмутился Май.

— Нет. Ты так медленно думаешь. — Вий слегка изогнул губы, демонстрируя улыбку. Если бы не она, можно было бы подумать, что он говорит серьезно. По крайней мере, интонация у него была совершенно серьезной.

— Это дискриминация по расовому признаку! — возмутилась Машка.

— Ну что же я могу поделать? — равнодушно отозвался Вий. — Люди действительно очень медленно думают.

— Ты не с теми людьми общался, — буркнула она обиженно. — Я, например, сообразительная.

— Все познается в сравнении, — сказал эльф. — Быстро, медленно... Камни вообще тысячелетиями размышляют.

— Камни? — переспросила Машка. — Чем же они думают? У них же мозгов нет!

— Откуда ты знаешь? — поинтересовался Вий, усмехаясь. — Если ты чего-то не видела, вовсе не значит, что этого не существует. Я, например, ни разу не видел телевизора, но ты о нем рассказывала. У меня нет причин тебе не доверять. Поэтому я верю в телевизор.

— Это совсем другое! — привычно возразила Машка и замолчала, потому что Вий был прав.

Каменные мозги — звучит странно и непривычно, но вовсе не более странно, чем телевизор — стеклянный ящик со всякими механическими штуками, который позволяет наблюдать за тем, что находится далеко от тебя, согласно воле тележурналистов и директора канала.

— А, скажем, тэкацу вообще почти мгновенно думают, только не о том, о чем надо бы, — продолжил Вий. — У них свои темы для размышления, и интересы других рас с их интересами почти не пересекаются. Иногда мне кажется, что в этом мире присутствует только малая их часть, а большая бродит где-то в ином пространстве, подчиняющемся иным законам. Жаль, что я вряд ли когда-нибудь смогу исследовать этот вопрос.

И он тяжело вздохнул. Действительно, если этот эльф и мог о чем-то чисто по-человечески сожалеть, так только о том, что что-то в мире недоступно его анализу.

В этот момент что-то ощутимое, но невидимое тупо ткнулось в Машкин висок. Машка дернулась, недоуменно оглянулась, взъерошила волосы. Толчок повторился.

— Тебя вызывают, — скривившись, сказал Май. — Кажется, наша сушеная лохматая зараза.

— И что я должна сделать? — растерянно проговорила Машка.

— Разумеется, этого тебе не рассказали. — Эльф вздохнул. — Все просто: постарайся пожелать поговорить с тем, кто тебя вызывает. Обрадуйся.

Машка пожала плечами.

— Вообще я радоваться по заказу не умею.

Толчки становились все настойчивее и в ближайшем будущем обещали стать болезненными.

— Научишься, — оптимистически пообещал Май. — Представь себе, что она вызывает тебя за тем, чтобы отправить в город за какой-нибудь редкой дрянью.

— И почему это должно меня обрадовать? — недоверчиво спросила Машка.

— Потому что, если ты пойдешь в город, я составлю тебе компанию и непременно покажу свою самую любимую едальню, — торжественно сказал Май. — Я надеюсь, этого хватит, чтобы ты научилась отвечать на вызовы. Без этого умения тебе здесь туго придется.

Машка повеселела, сосредоточилась, и в ушах у нее отчетливо зазвучал голос Айшмы, как будто она стояла рядом и своим мерзким голосом отчитывала ее:

— Почему ты так долго не отвечала? Можно подумать, у меня других дел нет, кроме как тебя будить! Опять спала?

— Нет, просто задумалась, — соврала Машка.

— Возьми у охраны картину Астоллы и попроси показать тебе храм Херона, — велела Айшма. — Это не слишком далеко, ты не заблудишься. Они должны были сделать нам одну настойку. Сходишь заберешь. На входе в храм скажешь, что ты из поместья мессира. Тебя проводят куда нужно. Они нас хорошо знают. Мне сейчас некогда. Надеюсь, ты не попадешь в неприятную ситуацию.

По ее интонации вовсе нельзя было догадаться, на что она надеется. Может, на то, что с Машкой действительно ничего не случится. А может, и на обратное. Голос пропал мгновенно, точно кто-то обрезал виртуальные телефонные провода. Некоторое время Машка сосредоточенно прислушивалась, но Айшма больше не появлялась. Тогда она перевела изумленный взгляд на ухмыляющегося эльфа.

— Ты знал, что она скажет!

— Вы, люди, вообще очень легко читаетесь, — снисходительно объяснил Май, пожав плечами, — Где бы вы ни находились... Вы, кажется, просто не умеете думать тихо как приличные существа.

— Да, мы открыты, — обиженно согласилась Машка. — У нас нет таких мыслей, которые следовало бы скрывать от окружающих!

— Кто бы говорил!.. — с непередаваемой интонацией протянул Май.

Машка смутилась и покраснела. Как это часто бывало, многоопытный нелюдь оказался прав, и с ним следовало согласиться, несмотря даже на его язвительность. А уж язвить он умел куда лучше любого короткоживущего человека.

Топая неторопливо к воротам поместья, Машка размышляла о том, что не хотела бы быть врагом эльфа. Если он настолько тонко издевается над ней сейчас, когда хорошо к ней относится, то что бы было, если бы они поссорились?

— Ну, ты бы точно повесилась, — как ни в чем не бывало весело отозвался Май. — Ты вообще очень ранима и обидчива. Все принимаешь на свой счет. Тебе надо отвыкать от этого, если ты собираешься жить долго и счастливо.

Машка осторожно кивнула:

— Я подумаю.

С некоторых пор эта расплывчатая фраза стала одной из ее самых любимых. Пребывая в чужом мире, да еще на птичьих правах, не следует быть излишне категоричной.

Май благоразумно решил к человеческому храму не приближаться и поболтаться пока в стороне. Не то чтобы ярые адепты Херона к нелюдям относились агрессивно, но и провоцировать их без нужды не стоило.

Храм Херона, божественного покровителя и хозяина всех чёрных магов, и в том числе Вилигарка, произвел на Машку тягостное впечатление. При взгляде на его сырые мрачные стены, на недружелюбных монахов и в особенности на паренька-привратника появлялось четкое ощущение дежавю. Она видела этот дом то ли наяву, то ли в болезненном кошмаре. Скорее второе, потому как вспоминался в связи с храмом какой-то полуразложившийся, но довольно активный покойник, занимающийся бегом по длинным и кривым коридорам, тяжкий, душный страх и липкая холодная каша, призрачный вкус которой заставил Машку передернуться.

Паренек-привратник задержал на ней подозрительный взгляд и задумчиво почесал нос. Кажется, Машка тоже кого-то ему напоминала. Она уже открыла рот, что поздороваться, познакомиться и завязать разговор. Было ясно, что это ощущение-воспоминание всплыло не просто так. Даже дома у нее возникли бы некоторые подозрения мистического характера, а в мире, где маги были объективной реальностью, подозрения перерастали в твердую уверенность. Червь любопытства точил ее.

— Привет, — сказала она, излучая дружелюбие.

Парень кивнул. На лице его отразилось мучительное раздумье. В это же мгновение сердце Машки застучало часто-часто, кровь прилила к голове, и зашумело в ушах. «Опять давление поднялось», — автоматически отметила она. «Заткнись и делай то, зачем пришла!» — истерически выкрикнул внутренний голос. Где-то в районе желудка раскрылся пылающий бутон огненного цветка, и воспоминание всплыло из глубин, став болезненно четким. «Молчи!» — повторил голос уже мягче. Машка кивнула пареньку как можно равнодушнее и прошла мимо него внутрь, словно имела право здесь находиться. Ей не было нужды спрашивать дорогу — она была здесь раньше и прекрасно помнила расположение всех коридоров. Нужно подняться наверх, к настоятелю. «Я подумаю об этом чуть позже!» — решительно сказала она себе. Еще немного, и стоило бы начинать собирать рекламные листовки с адресами местных психоаналитиков, если они, конечно, здесь есть. На лестнице оказалось нагажено, и белые обрывки листочков трогательно покрывали внушительную кучу. Забрав на раздаче нужную ей бутылочку с изящной этикеткой в кровавых тонах, Машка с независимым видом вышла на улицу. Эльф, подпирая спиной стену дома, явно нуждающуюся в подпорке, с независимым видом насвистывал песенку. Хероновы монахи, изредка проходящие мимо, бросали на него хмурые взгляды, однако никаких других признаков недружелюбия не проявляли. Зато горожанки, особенно те, что помоложе, призывно улыбались Маю. Из врожденной вредности Машка удобно подхватила эльфа под локоть.

— Ну что, пошли уже, — ворчливо поприветствовал он ее, не сделав попытки освободиться.

— И что они все в тебе находят? — удивилась Машка.

— Тебе не понять! — отозвался эльф и подмигнул хорошенькой девушке, высунувшейся по пояс из окна напротив. Та залилась краской и счастливо засмеялась.

— Да уж куда нам, темным, — пробормотала Машка.

— А с чего ты взяла, что ты темная? — настороженно спросил Май, замедляя шаг.

— Это слово такое, — успокоила его Машка. — Означает, что я в эльфах ничего не понимаю.

— Это точно, — подтвердил Май, — Ладно, идем тебя кормить, прожора.

— Ну не так уж много я и ем по сравнению с некоторыми, — язвительно отозвалась она.

«Гнев рожека» оказался местом удивительно уютным. Кто такой был этот загадочный раздражительный рожек, Май объяснять не стал, только фыркнул оскорбительно, словно Машка снова сморозила какую-то несусветную глупость, спросив об этом. Похоже, рожек был здесь вещью самой обыденной и распространенной — вроде унитаза, о котором все знают, но беседы на столь «низкую» тему не приветствуются. Не то чтобы Май старался неукоснительно следовать правилам, принятым в обществе, скорее наоборот, но в этом случае они, наверное, совпадали с его собственными взглядами на приличия. Шепотом, чтобы не привлекать внимания окружающих, он рассказал немножко о самой едальне, стоящей в его личном топ-листе на первом месте. Здесь готовили экзотические национальные блюда, и делали это хорошо.

Несмотря на то что забегаловка эта отличалась от прочих знакомых Машке неимоверной чистотой, разнообразием меню и дружелюбными официантами, с головы до ног раскрашенными красной краской, чтобы быть похожими на тэкацу, посетителей здесь всегда было мало. Слишком уж нестандартный имидж был у «Гнева рожека», а выбивающееся из стандарта мало кто способен оценить и полюбить по-настоящему. Будь оно хоть тысячу раз прекрасным — оно чуждо, непривычно, а оттого вызывает скорее недоумение, чем восхищение. «Гнев» существовал до сих пор лишь потому, что Карвен Атрак, его создательница и владелица, была в достаточной степени богата, чтобы позволить себе не зарабатывать на любимом деле. Госпоже Атрак принадлежало несколько рудников к западу от Астоллы. Предгорья каменной короны Ишмиза источены были шахтами, словно старый кусок сыра — мышиными ходами. Частью этой драгоценной короны владела Карвен, она ничего не понимала в добыче редких камней и металлов, оттого рудниками ведал зомбированный управляющий. Не сильно зомбированный — ровно настолько, чтобы быть честным по отношению к своей хозяйке. Дабы не маяться бездельем, приличным всякой богатой и знатной женщине, Карвен Атрак открыла «Гнев рожека». Таким делом одинокой женщине заниматься не возбранялось. Госпожа Атрак утверждала, что среди ее предков присутствуют кроме эльфов еще и легендарные тэкацу. Карвен отлично готовила, а потому постоянные посетители делали вид, что верят ее сказке. У нее действительно кожа была чуть более красной, чем это обычно бывает у эльфьих полукровок, но объяснялось это, скорее всего, тем, что Карвен проводила много времени в жаркой кухне. Машке казалось, что потомки тэкацу должны хотя бы отчасти напоминать краснокожих индейцев, а хозяйка «Гнева» на индейскую скво не была похожа ничуть.

По прохладному залу сновали неслышные и ненавязчивые, словно тени, официанты в смешных меховых тапочках, украшенных стилизованными ушами и глазами.

— Священнодейство поглощения еды не должно прерываться цоканьем каблуков! — шепотом сказал Май, заметив Машкин удивленный взгляд.

Все в «Гневе рожека» выдавало стильный закрытый клуб, живущий по своим законам, которые, увы, не вывешивались перед дверью. Как Машка ненавидела это правило: «Кто знает, тот знает»! Оно успело изрядно достать ее еще дома.

— А чавкать здесь можно? — растерянно прошептала она в ответ. — Или, там, нос вытирать?

— Чавкать — нужно, — внушительно отозвался Май, тоже, впрочем, голоса не повышая. — Иначе как ты дашь понять хозяйке «Гнева рожека», что тебе пришлась по вкусу ее стряпня?

— Ну вообще-то я могла бы просто сказать спасибо, — Машка пожала плечами. — Но твой способ мне нравится даже больше. Куда сядем? Мест свободных полно!

И она двинулась вперед, сразу ощутив себя здесь в гораздо большей степени дома, чем в собственной московской квартире. Только войдя, можно было понять, что каждому гостю здесь рады, прихода каждого ждут и с трепетом прислушиваются к звукам из зала: понравилось? не понравилось? Даже в демократичной школьной столовке она чувствовала себя более скованно. Пожалуй, «Гнев рожека» вполне мог претендовать на звание идеального клуба. С Машкиной точки зрения. Май аккуратно придержал ее за плечо и сделал страшные глаза.

— Ты что?!. — прошипел он. — Стой рядом и делай, как я. Это же столица, горе мое, а не лесная полянка.

— Я есть хочу! — Машка насупилась. — А чего мы ждем?

— Как чего? — удивился Май. — Явления духа зала.

— Так тут еще и привидения водятся?! — обрадовалась Машка. — Вот здорово! И долго ждать?

— Дух зала, плоская ты моя человечка, — наставительно произнес эльф, не отпуская ее руки, — это такой специальный прислужник, который проводит нас к месту, наиболее располагающему тебя и меня к употреблению пищи в это время суток. Сейчас он появится. Здесь прислуга никогда не заставляет себя ждать, за что я это заведение и люблю. Сказывается, знаешь ли, на дисциплине близость некромантского замка. Они дурачка Вили шибко боятся, а нас с Вием в городе все знают.

— Ой, как все у вас сложно...

Машка облокотилась о стойку бара и принялась ждать. Прошло минуты две, но распорядитель все не появлялся. Машка с завистью наблюдала за уже рассаженными гостями едальни. Между занятыми столиками сновали юркие грациозные официанты, замотанные по уши в какую-то блестящую ткань. Как они сквозь нее умудрялись что-то видеть, Машке осталось непонятным. Не иначе магия. Она вздохнула: что это за день такой — учить не хотят, кормить тоже, только дразнят.

В этот момент, проскользив по отполированному каменному полу едальни в своих забавных меховых тапочках, к эльфу приблизился один из одинаковых мальчиков-официантов «Гнева» и почтительно склонился перед ним. Лицо Мая тут же приобрело брезгливо-скучающее выражение, и он скорее дернул раздраженно, чем махнул правой рукой.

— Говори, — выплюнул он.

Машка удивленно покосилась на преобразившегося приятеля, но промолчала. Мало ли, может, его запах официанта раздражает. С этими нелюдями никогда не бывает все до конца понятно.

— Не изволит ли господин эльф любезно пройти с презренным к хозяйке светлоликой? Униженно просит она сильного господина помочь в беде, — высоким приятным голосом пропел официант.

Машка аж крякнула: голос у прислужника был если не оперный, то опереточный уж точно. Хотя манера исполнения оставляла желать лучшего, приглашение официанта звучало изрядно внушительнее большинства знакомых Машке популярных песенок.

— Изволит, — недовольно пробурчал «господин эльф». — Что случилось?

— Ужасное несчастье, — музыкально объяснил прислужник. — Хозяйка в истинной печали и в помощи нуждается... Изволит госпожа провести время ожидания за поучительной беседой и напитками, веселящими дух?

— Ой, так это и есть тот самый ресторанный призрак? — догадалась наконец Машка, невежливо дергая Мая за рукав.

Покашливание эльфа оказалось странно похожим на сдавленное хихиканье. На лице духа зала отразилось беспокойство. Вероятно, он к панибратскому обхождению с «господином эльфом» не привык. Здесь, в отличие от всего остального человеческого мира, эльфов и прочих нелюдей сильно уважали. За пределами этого местного клуба любителей расовой экзотики эльфы занимали место где-то между высокооплачиваемыми мачо и дешевыми гастарбайтерами.

— Госпожа пойдет с нами, — бросил Май. — Карви в кухне?

— Светлоликая в дальней комнате, — проинформировал прислужник и, помолчав, добавил скорбно, вероятно, чтобы легкомысленные гости не забыли: — В печали.

— Естественно, — брезгливо наморщив нос, подтвердил Май.

— Три порции кислицы! — напевно раздалось справа.

— Одно мгновение! — отозвался серебристый женский голосок из другого конца зала.

Видимо, из-за дороговизны и срочности заказа официанты отважились потревожить присутствующих клиентов. Но никто не обернулся, не возмутился, точно каждый столик образовывал вокруг себя некий островок тишины. Может быть, так оно и было — магия, ничего не попишешь!

После этой перепевки у Машки возникло четкое ощущение легкой бредовости происходящего. Такое впечатление, что все официанты, работающие на финансово независимую госпожу Атрак, учились в музыкальной школе, причем были там не последними учениками.

— Ну что ты застряла, госпожа? — прошипел Май ей в ухо.

— Иду уже, ноги сбиваю, — недовольно огрызнулась Машка и тут же спросила: — Слушай, они тут что, все петь учатся, прежде чем на разноску блюд становиться?

— Нет, с чего ты взяла? — удивился эльф.

— Но они же поют, и неплохо, — ответила Машка, — а судя по тому, как они двигаются, еще и танцевать учились.

— Ох, Светлые Силы! — Май засмеялся тихонько. — Они же не люди...

— А кто? — тупо спросила она, пытаясь не навернуться на скользком полу и быстро перебирая ногами. Отставать от эльфа не хотелось.

— Накки, полукровки, — объяснил Май. — Накки все очень красивы и музыкальны, не хуже нас, если, конечно, вторым родителем не был кто-нибудь совсем тупой и страшный. Но так редко бывает.