Одиссея Талбота

Он пододвинул досье к себе и начал разговор как бы ни о чем:

— Мы не станем делать с этих материалов микрофильмы или вводить эти данные в компьютер. По крайней мере, пока я жив. Знаете почему, мисс? Видите ли, в старых досье есть что-то особенное: потертые бумажки; резолюции, нацарапанные в разных местах; подчеркнутые фразы и загнутые уголки страниц. Даже пятна от пролитого кофе и тому подобные вещи. Каждая папка содержит в себе что-то свое. Она рассказывает вам даже о том, что в ней не написано. Вы меня понимаете?

— Неясные полоски на странице, указывающие, что здесь много лет лежал маленький листок, хотя сам листок уже давно исчез…

Арнольд энергично закивал:

— Вот именно. Вы действительно понимаете, о чем я говорю.

Наступило молчание, и Кэтрин стало ясно, что больше ничего интересного ей не услышать. Арнольд взял папку и спросил:

— Ну что? Это все?

— Нет. Уингэйт. Элинор Уингэйт.

Арнольд задумался.

— Бромптон-Холл, — подсказала Кэтрин.

— А-а-а? Конечно, конечно же… Леди Элинор Уингэйт. Жена, вернее, вдова майора Лесли Уингэйта… Бромптон-Холл… Там размещались американские разведчики…

Он встал и отнес дело Карбури к дальним шкафам. Вернулся он с другой папкой и положил ее на стол.

— Может ли кто-нибудь изъять материалы из досье? — спросила Кэтрин.

— Этот человек должен иметь специальное разрешение.

— Чье?

Арнольд присел на стул и налил себе чаю.

— Ну, это очень сложно, мисс. Очень сложно. Видите ли, это — не действующие дела, как вы понимаете. Это — исторический архив, который существует для научных исследований, как в вашей ситуации. Но время от времени к каким-то материалам вновь возникает интерес, и тогда мы отсылаем их в Лондон. Причины этих обращений мне неизвестны.

— Я поняла. А вы уверены, что отсюда никто ничего не может украсть?

— Я бы солгал, если бы сказал, что это исключено. Обеспечить абсолютную сохранность имеющихся здесь материалов невозможно просто физически. Я ведь здесь один. А слух и зрение у меня уже не те, что были раньше.

Кэтрин открыла досье с пометкой «Бромптон-Холл». В папке содержались краткое описание самого дома с прилегающими территориями и чертежи. Кэтрин обратила внимание, что в тексте кто-то подчеркнул фразу:

«В южной башне имеется необычная комната, в которой хранятся фамильные книги хозяев поместья».

Среди материалов Кэтрин нашла также историю рода Уингэйтов и телеграфный ответ на запрос об их благонадежности, в котором содержались в основном положительные отзывы их соседей. «Совсем как при вступлении в хороший клуб», — подумала Кэтрин. В досье, кстати, был и список клубов, членом которых состоял майор Уингэйт.

Кэтрин подумала, что британская система проверки все-таки страдает наивностью. Об этом ей часто говорили и сотрудники американских спецслужб. Она подняла глаза.

— Арнольд, разве нельзя допустить, что человек, состоящий в фешенебельном клубе «Будл», может одновременно состоять и в компартии?

Старик улыбнулся:

— Ну вот, мисс, вы опять смеетесь над нами, британцами.

Кэтрин перевернула страницу досье и обнаружила список офицеров, размещавшихся во время войны в Бромптон-Холле. Среди имен она наткнулась и на фамилию своего отца. Напротив нее от руки было написано:

"К1А-5/?/45. Имел отношение к операциям «Алсос» и «Охотничья Луна».

Она слышала об операции «Алсос». Речь шла о совместном американо-британском плане по захвату немецких ученых-ядерщиков. Что касается «Охотничьей Луны», то теперь она была уверена, что это был именно «Вольфбэйн». Она закрыла досье и повернулась к Арнольду.

— У вас есть что-нибудь по операциям «Алсос» и «Охотничья Луна»?

— Уже нет, мисс. Те материалы, которые были давно утрачены.

— Где бы я могла найти информацию по ним?

Арнольд оглядел помещение, как будто силясь вспомнить, куда это он задевал соответствующие папки.

— Не знаю. Может, в Москве.

Кэтрин внимательно посмотрела Арнольду в лицо, но насмешки не уловила. Она встала.

— Вы будете здесь завтра и в воскресенье?

Арнольд тоже поднялся.

— Если вам это потребуется, мисс.

— Отлично.

— Какие материалы будут вам нужны?

— Еще не знаю. Здесь одно цепляется за другое.

— С архивными материалами всегда так. Вы можете прочитать какое-нибудь досье десяток раз и ничего не почерпнуть из него. Но вот через месяц вы просматриваете другое досье или кто-то говорит вам что-нибудь, совсем не относящееся к делу, и вдруг, — он вытянул вперед руки и сомкнул пальцы в замок, — и вдруг все встает на свои места.

Кэтрин несколько секунд молча смотрела на него. Арнольд поднял свою чашку и стал задумчиво рассматривать ее содержимое. Затем он заговорил как бы сам с собой:

— Самое важное — это сочетание событий и дат. Всегда внимательно смотрите на даты. Никто не может одновременно находиться в двух разных местах, правда? Теперь биографии. Внимательно изучайте биографии. Сущность человека проявляется еще в детстве. Это потом он может несколько раз поменять свои убеждения, а в детстве и юности он таков, каков есть на самом деле. Вы понимаете, о чем я говорю?

Кэтрин шагнула к двери.

— В целом вы представляете, что я ищу. Подберите, что сможете.

Арнольд последовал за ней, держа в руках большую черную регистрационную книгу. Она была устроена таким образом, что фамилии предыдущих посетителей были закрыты закрепленными на сшивателе полосками бумаги. Кэтрин заметила, что на предназначенную ей строчку зашли нижние петли от двух букв имени и фамилии посетителя, побывавшего здесь до нее. Ей показалось, что это фрагмент подписи «Рандольф Карбури».

Сама она подписалась строго в отведенном ей месте, избегая такой же ошибки. Затем поставила дату и время.

Арнольд закрыл книгу.

— Приятного вечера, мисс. Если не забудете, принесите мне список гостей, которые будут на этом мероприятии. Я люблю находить в них имена старых знакомых.

Открыв задвижку, он распахнул дверь.

— Такие списки с каждым годом становятся короче. И это грустно. Героям не пристало умирать естественной смертью. В этих больницах. Вокруг медсестры и врачи, даже и не подозревающие, что перед ними герой.

Он заморгал под более ярким освещением в коридоре, и Кэтрин вдруг впервые обнаружила, какой он старый. Арнольд, казалось, глубоко задумался. Затем тихо произнес:

— Но ведь не все они были героями. Среди них были и предатели, которые умерли в покое и достатке и заслужили некролог в «Таймс», воинские почести и все такое. А их жизнь должна была окончиться на виселице еще сорок лет назад. — Он пригладил свои редкие волосы. — Ведь нет такого закона, который ограничивал бы человека в правах за нераскрытое предательство. Разве не так?

Кэтрин поняла, что вопрос этот риторический.

— Хорошо, встретимся завтра.

Она повернулась и пошла по коридору. Когда время, которое требуется, по ее мнению, чтобы проводить гостя взглядом, истекло, она услышала грохот закрываемой двери. Все эти зашифрованные намеки Арнольда, эти его метафоры и рассуждения о жизни произвели на Кэтрин довольно угнетающее впечатление. Однако у нее было ощущение, что все они отнюдь не беспочвенны.

Она шла по длинному пустому коридору. Ее мысли занимало не столько то, что произошло сорок лет назад, сколько упоминание леди Уингэйт о продолжающемся и ныне акте предательства. Хотя, если верить тому, что говорил ей о «Талботе» О'Брайен, этот предатель в прошлом выдал десятки офицеров и агентов разведки. Вполне возможно, что он предал и ее отца.

Она подошла к простой двери без таблички. Это был боковой вход в офис О'Брайена, прямо в его кабинет. Она подняла руку и собралась было постучать, но передумала. «Секретность, осторожность и благоразумие… С этого момента подозреваются все… Обращайтесь с информацией, как сочтете нужным… Но будьте осторожны». Кэтрин повернулась на каблуках и пошла дальше по коридору.

Семена недоверия, брошенные в почву еще до того, как она родилась, взошли и превратились в отвратительный плод — подозрение. Этот гнилой плод упал на землю и разбросал вокруг себя еще больше семян.

Она резко остановилась. «Нет, черт побери!» Кэтрин вернулась на несколько шагов, постучала в дверь О'Брайена и вошла в кабинет.

11

Тони Абрамс стоял в нише у витрины магазина «Гуччи» на углу Пятьдесят четвертой улицы и наблюдал, как Кэтрин Кимберли шла в толпе по Пятой авеню, держа в одной руке сумочку и портфель, а в другой — зонтик. Подбородок у нее был поднят. Она шагала решительной походкой, в движениях ее чувствовались независимость и легкое презрение к окружающим. Кэтрин не видела Тони. Ему показалось, что она вообще никого вокруг себя не замечает. Когда Кэтрин поравнялась с ним, он вышел из ниши.

— Мисс Кимберли.

Она повернула к нему лицо и, казалось, несколько секунд смотрела на Тони, не узнавая его.

— А, мистер Абрамс. — Ее брови недовольно изогнулись. — Где Карбури?

Тони кивком указал на здание напротив. Она посмотрела в указанном направлении.

— «Университетский клуб»?

— Я думаю, там можно остановиться на ночь.

— Да, я знаю.

Кэтрин вновь взглянула на Тони. Капли дождя блестели в ее черных волосах, струйки воды катились по лицу. Она подошла к Абрамсу и подняла зонтик, чтобы укрыть от дождя и себя, и его.

— Частные детективы здесь?

— Они наблюдают за обоими входами. Карбури внутри. Они последуют за ним на вечернее мероприятие.

— А вы почему все еще здесь?

— Где же мне быть?

— На Тридцать шестой улице. Вам нужно переодеться к ужину. Хотя… Если уж вы здесь, а времени до ужина еще уйма… Почему бы вам не зайти в клуб и не попытаться получить дополнительную информацию?

Он подумал, что ее голос так же холоден, как и эта чертова погода. По телефону он звучал более дружелюбно.

— Боюсь, я не похож на университетского выпускника с деньгами и связями.

— А вы сыграйте эту роль.

Тони не ответил.

— Или без обиняков покажите ваш полицейский значок.

— Я использую его осторожно.

— Я понимаю. Я же сказала вам, если случится неприятность, мы вас вытащим.

— Да, я помню. Я подумаю.

— Отлично. — Она повернулась, собираясь уйти, но задержалась. — Да, мистер Абрамс! Сегодня вечером Карбури должен мне передать нечто ценное. За этим могут охотиться и другие люди.

— Это превращает его в важную персону.

— Если что узнаете, позвоните мне домой до семи тридцати. В восемь увидимся на ужине, мистер Абрамс.

Тони проводил ее взглядом. Затем пересек улицу и вошел в украшенный мраморными колоннами вестибюль клуба. Сквозь двери он увидел обширный зал с высокими потолками. В кожаных креслах расположились мужчины, читающие «Уолл-стрит джорнэл». Возле камина сидел Карбури и перелистывал лондонскую «Таймс».

Абрамс пошел по направлению к лифтам. Там в небольшой нише в стене стоял телетайпный аппарат, выдающий котировки акций на фондовой бирже. Над ним на специальной доске были прикреплены ровно оторванные полосы телетайпной ленты. Перед доской стояли несколько мужчин и внимательно изучали цифры. Держались они все очень степенно. Однако Абрамс заметил, что время от времени то у одного, то у другого из них вдруг нервно подергивалось веко или белели костяшки пальцев, сжимавших ручки атташе-кейсов.

Абрамс осмотрелся, отметив про себя ведущую вниз лестницу, откуда доносился слабый запах хлорки, указывающий на наличие бассейна. Еще одна лестница вела наверх, в бар и обеденный зал. Судя по указателю перед лифтами, в здании было семь этажей, каждый из которых имел определенное назначение. На одном располагалась библиотека, на другом — корты для сквоша, на третьем — бильярдные и т. д. На каждом этаже имелись также номера. Попасть к ним можно было и по лестнице, и на лифтах.

Двигавшийся с самого начала за Тони служитель теперь приблизился к нему и спросил:

— Могу я быть вам чем-то полезным, сэр?

— Нет.

Абрамс вернулся в вестибюль. Он понимал, что ему лучше уйти сейчас, без шума, но ему захотелось добыть какую-то интересную информацию, которую он смог бы выложить перед Кэтрин Кимберли так же, как хорошая охотничья собака выкладывает перед охотником найденную дичь. Он мысленно улыбнулся своему сравнению.

— Сэр, если только вы не условились о встрече здесь с членом клуба, вы должны уйти. — Голос служителя звучал настойчивее.

Абрамс показал свой значок.

— Мне нужно узнать кое-что.

Служитель покачал головой:

— Вам нужно пройти к управляющему. Извините, у нас такие правила.

Абрамс зажал свернутую пополам двадцатку между пальцами.

— Хорошо, проводите меня через служебный выход.

Служитель поколебался, а затем отработанным движением ловко взял банкноту из пальцев Тони. Он махнул Абрамсу рукой и пошел вперед. «Хорошо, веди меня, Фрэнк», — подумал Абрамс; он успел прочитать табличку с именем на лацкане его пиджака.

Они прошли по коридору возле лифтов и спустились на один пролет к служебному выходу.

По пути Абрамс говорил без умолку:

— Я ведь тоже был членом клуба «Красные дьяволы». Наш клуб размещался в подвале мясной лавки Бари на Восемнадцатой улице в Бенсонхарсте. В витрине этого магазина стоял муляж огромной свиньи с золотой короной на башке.

Служитель показал на дверь, выходящую в боковую аллею:

— Всего хорошего, офицер.

Абрамс закурил.

— Фрэнк, ты итальянец? А я еврей. Я весело проводил время в своем клубе. Но однажды моя мать увидела, как я зашел в этот мясной магазин. Она встала перед витриной с этой свиньей и начала меня звать.

Парень слабо улыбнулся:

— Послушайте, офицер, мне нужно возвращаться. К чему вы все это?

— «Красные дьяволы» был очень закрытым клубом, ну совсем как ваш. Никаких женщин, никаких пуэрториканцев. Я многому научился в подвале мясного магазина, Фрэнк. Главное, что я тогда понял, — как добиваться желаемого.

Фрэнк почуял неладное и быстро оглянулся по сторонам.

— Эй, вы … полицейский?

Абрамс достал свой револьвер 38-го калибра и упер его служителю в живот.

— Нет.

Лицо у Фрэнка побледнело, он судорожно сглотнул.

— Эй, послушайте… — Он уставился на дуло револьвера. — Эй!

— Так вот, я понял, что, если ты нормально разговариваешь с парнем, а он упрямится как осел, тогда нужно действовать напористо. Посмотри на меня, Фрэнк. И на мою пушку. Вот так. Расскажи-ка мне о полковнике Рандольфе Карбури.

— Хорошо, хорошо… — быстро согласился Фрэнк. — Он зарегистрировался под фамилией Эдвардс… Номер 403… два дня назад… Он из Лондона… Уезжает в понедельник. Больше я ничего не знаю. Ну, все?

— К нему кто-нибудь приходил? Женщины?

— Кажется, нет.

— Он оставлял что-нибудь в сейфе?

— В сейфе? О да, кажется, да… Да, я видел, как он оставлял там портфель, а на бирке было его имя.

— Телефонные звонки?

— Не знаю… Был один международный… Из Лондона.

— Он в основном сидит в номере? Часто выходит?

— Выходит он часто. Все?

— Что о нем говорит обслуга?

— Приятный мужчина. Тихий. Вежливый. С ним никаких проблем. Но любит выпить. Теперь все?

— Все. Давай навестим его номер.

— Послушайте, вы в своем уме?

— Он серьезно задолжал моей конторе. Давай, шевелись.

Фрэнк направился к лифту.

— Но у меня нет ключа, видит Бог!

— Найдешь. — Абрамс опустил револьвер в карман плаща. — Без шуток, Фрэнк, и все будет нормально.

Они вошли в лифт и поднялись на этаж, где располагалась библиотека. Там они свернули в небольшой боковой коридор, где Тони увидел пять дверей с цифрами. Фрэнк все-таки нашел ключ и подошел к номеру 403. В этот момент Абрамс взял его за локоть и слегка потянул назад. На двери висела табличка «Не беспокоить», а из номера слышалась музыка. Абрамс взял ключ, вставил его и повернул в замке, затем приоткрыл дверь на несколько дюймов. В комнате горел свет. Сквозь приоткрывшуюся щель виднелась петля дверной цепочки.

Фрэнк испуганно зашептал:

— Он в номере.

Абрамс просунул пальцы в щель и щелкнул по цепочке. Она сразу же упала, поскольку, как оказалось, была прикреплена к планке с пазом куском клейкой ленты.

— Старый трюк, Фрэнк. Успокойся. — Тони затащил парня внутрь и закрыл дверь.

Номер был обставлен добротной, однако старомодной мебелью из красного дерева.

— Оставайся на месте, — приказал Абрамс. Он быстро, но тщательно обыскал спальню, кладовки и ванную комнату, не ожидая, впрочем, найти нечто такое, что человек, подобный Карбури, захотел бы спрятать. Трюк с дверной цепочкой вовсе не означал, будто владелец номера что-нибудь прятал. Это лишь доказывало: он не хотел, чтобы кто-то зашел в номер и поджидал его там. Достаточно тривиально, но, тем не менее, факт: Карбури действует весьма профессионально.

Абрамс обернулся к Фрэнку:

— Он когда-нибудь доставал тот кейс из сейфа?

— Я не видел.

Абрамс взглянул на открытый шкаф. Висевший там смокинг свидетельствовал о том, что Карбури собирается присутствовать на запланированном вечере в Штабе. Фрэнк тем временем начинал нервничать.

— Пожалуйста… Понимаете, если он нас здесь застанет… Ведь это моя работа…

— Теперь ты беспокоишься о работе, а только что тебя волновала твоя жизнь. Так что думай-ка снова о ней.

— Хорошо.

Абрамс взглянул на часы. Скоро Карбури захочет принять душ и переодеться.

— Ладно, Фрэнк, пойдем отсюда.

Они вышли из номера. Абрамс закрепил цепочку на прежнем месте, Фрэнк запер дверь, и они спустились на лифте вниз.

Абрамс остановился у служебного входа.

— Спасибо тебе, Фрэнк. Как ты думаешь, это не повлияет на решение комитета по поводу моего заявления о членстве в вашем клубе?

Фрэнк задорно улыбнулся и ответил:

— Нет, сэр.

— Ну и отлично. Не говори никому о моем визите и о том, что я пугал тебя пушкой, ладно?

Он приложил палец к губам Фрэнка:

— Понял? Омерта.

Фрэнк усиленно закивал и тут же исчез. Абрамс вышел через служебный вход и оказался на мусорной площадке. По темному переулку он прошел к главному входу в здание, попав через каменную арку на Пятьдесят четвертую улицу, а перейдя на другую сторону, оказался возле фургона без надписей. За рулем сидел частный детектив.

— Есть что-нибудь новенькое? — спросил его Абрамс.

Детектив по фамилии Уолтер, тоже в прошлом полицейский, скорчил гримасу:

— Не-а. Но говорят, что кто-то хочет крупно насолить этому Карбури. Так что дельце обещает быть непростым.

Абрамс зажег сигарету.

— У него будет портфель, не спускайте с него глаз.

— В чем вообще дело, Абрамс?

— Не знаю. Но будьте готовы сделать все, чтобы защитить его и портфель от возможного нападения. Фирма вас не забудет.

— Вот это да!

Абрамс отошел от фургона и пересек Пятую авеню, борясь с потоком спешащих прохожих. Не переборщил ли он в клубе? Но он хорошо помнил, как взволнована была Кэтрин Кимберли в связи с этим делом. Так что, судя по всему, действовал он в соответствии с важностью задания. Тони пришла вдруг в голову мысль, что он тоже волнуется, но только не за судьбу Карбури, а за то, какую оценку выставит ему за работу Кэтрин Кимберли.

Однако, черт побери, что ей известно о работе такого рода? Она сидит в своей башне из слоновой кости на сорок четвертом этаже и выдает ему задания с такой же самоуверенностью, какая была свойственна его бывшему начальнику… Ей, видимо, никогда не приходило в голову, что необходимо хоть разок поговорить с Тони по душам. Но зла он на нее не держал. Напротив, он подыгрывал Кэтрин, находя удовольствие в том, чтобы продемонстрировать ей важность поисково-следовательской деятельности юридической фирмы. Тони не многим в своей жизни подчинялся с такой готовностью.

Он не исключал, что она может ему нравиться, однако отгонял от себя эту мысль, ибо понимал, что из этого ничего не выйдет, кроме неприятностей и расстройств. А любой здравомыслящий мужчина старается избегать их. Поэтому Абрамс убедил себя, что Кэтрин является предметом его любопытства, но никак не мужского интереса.

Через некоторое время он посмотрел по сторонам и с удивлением обнаружил, что за размышлениями одним махом прошагал почти двадцать кварталов. И достиг улицы, где стоял отель «Ломбарди».

Абрамс зашел в телефонную будку и начал набирать номер этого дорогого отеля. Он подумал, что никогда раньше не бывал в подобных местах и тем более не ходил туда за тем, чтобы переодеться в смокинг. Он вспомнил знаменитые слова Торо[1]: «Остерегайся мероприятий, для которых следует переодеваться».

12

Кэтрин Кимберли вошла в вестибюль отеля «Ломбарди». Навстречу ей с приветствиями бросился консьерж Морис.

— Месье Торп у себя, мадам.

Он взял у Кэтрин зонт и проводил ее в дальнюю часть вестибюля к лифту. Там он ключом открыл кабину и пригласил Кэтрин внутрь.

В лифте она уже в который раз подумала, что у нее нет ключей ни от лифта, ни от апартаментов. Питер объяснял это, как всегда, просто и в то же время несколько эксцентрично:

— Ты знаешь, что мое сердце и вся моя собственность принадлежат тебе. Но это номер моего отца, и сдается он правительству за символическую плату — один доллар в год. Иметь запасные ключи могут только представители отца.

Лифт остановился на двадцать втором этаже, первом этаже трехэтажного пентхауза. Она вышла в обширный коридор, окрашенный в светло-зеленые тона.

Ее оглушил голос, раздавшийся из динамика:

— Встаньте перед камерой, руки за голову!

На лице Кэтрин появилось выражение легкого недовольства. Секунду спустя она улыбнулась:

— Черт тебя возьми, открывай!

Щелкнул замок, дверь открылась, и Кэтрин вошла в большую переднюю. Далее она проследовала в огромную гостиную, расположенную в двух уровнях. Вверху напротив друг друга тянулись небольшие балконы, соединенные подобием мостика, перекинутого через всю комнату.

Кэтрин огляделась, затем бросила сумочку и портфель на диван и сняла плащ. Из скрытых динамиков доносилось попурри из песенок о похождениях Джеймса Бонда.

— Питер, перестань дурачиться!

Она подошла к бару, на котором стояли бутылки и два охлажденных стакана, и налила себе мартини. Неожиданно двустворчатые двери, ведущие на террасу, распахнулись, и в комнату ворвался поток холодного воздуха. Сквозь развевающиеся шторы в гостиную вошел Питер Торп, одетый только в джинсы.

Кэтрин несколько секунд с удовольствием смотрела на его мускулистое тело, силуэт которого обрисовывался огнями расположенных рядом с «Ломбарди» зданий.

— Ты что, с ума сошел?

Глаза Торпа сузились и злобно загорелись:

— Грязная работа, мисс Кимберли. Если вы красный агент, то вы умрете.

Он закрыл створки дверей и подошел к Кэтрин.

— Видите? Это граната с биологическим зарядом. Ловите!

Он резко бросил в нее полуочищенный лимон. Она инстинктивно поймала его одной рукой и быстро отбросила назад. Лимон шлепнул Питера по голой груди. Кэтрин рассмеялась, хотя что-то во всем этом неприятно кольнуло ее.

— Зачем ты стоял полуголый под дождем? — спросила она.

— Я не хотел, чтобы промок мой костюм. — Он улыбнулся и обнял ее.

— Все-таки ты очень странный, Питер. Видимо, это из-за твоих рыжих волос. — Она провела рукой по его длинным мокрым волосам.

Торп крепко прижал ее к себе.

— У тебя был удачный день?

— Во всяком случае, интересный.

Они поцеловались, и Торп уткнулся лицом в ее шею.

— У нас есть время для быстрого танца?

Кэтрин улыбнулась:

— Для быстрого — нет. Но есть для медленного.

— Хорошо. — Он поцеловал ее в шею, затем взял поднос со стаканами в баре. Она забрала свою сумочку и пошла вслед за ним наверх по винтовой лестнице.

— И чем же этот день был интересен?

Она хотела было рассказать ему все подробно, но сдержала себя. Кэтрин заметила, что Питер и так уже проявляет повышенный интерес к тому, что происходит в фирме «О'Брайен, Кимберли и Роуз».

Она сказала:

— Просто много шума вокруг сегодняшнего мероприятия. Были неожиданные посетители из других городов и даже из-за границы.

Они дошли до одного из балконов.

— Нет ничего более жалкого, чем экс-шпионы, — заметил Торп.

— Они интересные люди. Вечер тебе понравится.

— Вполне возможно. Но я уже устал от этих разговоров о том, какой великой организацией было Управление стратегических служб и каким дерьмом стало ЦРУ.

— Я что-то не слышала при нас таких высказываний.

Торп улыбнулся:

— Может, я излишне эмоционален. А может, во мне все еще сидит раздражение с тех пор, как отец по многу часов подряд рассказывал, как УСС выиграло войну. Он изводил меня этими рассказами еще в юности.

Кэтрин взяла его за руку.

— Мой шеф раньше служил в УСС, — мягко сказал Торп. — И он привел с собой дюжину других таких же ветеранов. — Он остановился перед дверью спальни. — Теперь в столовых в Лэнгли подают главным образом чернослив и слабительное. — Торп рассмеялся.

— Опытные сотрудники могут принести большую пользу, — возразила Кэтрин. Она открыла дверь спальни и пропустила Питера, который поставил поднос на тумбочку.

— Меня волнует не то, что они пожилые, — глубокомысленно проговорил Торп. — Суть в том, что в делах этих ветеранов много странного. У них очень сложные биографии.

— Что ты имеешь в виду? — Кэтрин посмотрела на Торпа снизу вверх.

Поколебавшись, он ответил:

— Я имею в виду вопросы безопасности. — Он пригубил свой мартини. — В УСС попало много политических радикалов… Тогда ведь отбор в разведку производился не так строго, как сейчас. А теперь они возвращаются в ЦРУ, да еще на руководящие должности. Это меня и беспокоит…

— Питер, хватит о работе.

— Правильно. — Он поставил свой стакан и стянул с себя джинсы, бросив их на кресло.

Кэтрин начала раздеваться.

Он откинул простыни на своей двуспальной кровати и стал смотреть, как она вешает свою одежду в его шкаф.

— Нам нужно пожениться.

— Ты прав. Но где мы будем жить? — Она с улыбкой обернулась к нему.

Торп улыбнулся в ответ и забрался в постель.

— Иди ко мне. Я хочу показать тебе мое новое дешифровальное устройство.

— Оно хорошо работает? — Кэтрин подошла к кровати.

— Его просто нужно включить.

— Похоже, оно уже включилось само по себе. — Она рассмеялась и легла рядом.

Кэтрин услышала, как где-то звонит телефон. Но вставать ей не хотелось. После продолжительной паузы телефон зазвонил вновь. Она почувствовала, как пелена сна спадает, и увидела, что Питер сидит рядом на кровати. На корпусе телефона загорелась желтая лампочка. Это означало, что звонят не по прямому номеру Торпа.

— Через коммутатор, ну и черт с ним, — пробормотал Питер.

— Возможно, это меня.

Он с удивлением посмотрел на Кэтрин:

— Тогда ты и отвечай.

Она приподнялась на локоть и потянулась за трубкой. Девушка с коммутатора сказала:

— Мистер Абрамс спрашивает мисс Кимберли.

— Хорошо, соедините.

Раздался щелчок.

— Кэтрин Кимберли слушает. — Ее голос вдруг зазвучал хрипло, и она откашлялась. — Алло!

Она оглядела просторную спальню. В дальнюю стену был вделан камин. Часы на каминной полке показывали, что они проспали почти час.

— Я последовал вашему совету и побывал в клубе, — после небольшой паузы осторожно сказал Абрамс.

— Он там зарегистрирован?

— Да. Но под другим именем… Он здесь со среды… Уезжает в понедельник.

Кэтрин проводила взглядом Питера, вставшего с кровати и занявшегося приседаниями. Явного интереса он к разговору не проявлял, но Кэтрин знала его достаточно хорошо, чтобы понять, что он прислушивается.

Она сказала более тихим голосом:

— Хорошо. Прикажите детективам находиться поблизости от него все время, пока он не придет на вечер.

— Честно говоря, я уже сделал это.

— Отлично. Тогда до встречи в Штабе.

— Хорошо. — Он повесил трубку. Кэтрин села в кровати, скрестив свои длинные ноги.

Торп закончил приседания.

— Кто это был?

— Тони Абрамс.

— А-а, суперсыщик. — Он начал отжиматься. — Я как-то встречался с ним, помнишь?

— Ты был с ним груб.

— Я извинюсь перед ним при случае.

— Хорошо. Этот случай представится сегодня вечером.

Торп замер.

— О Боже, Кейт! Ты что, пригласила его?

— А почему бы нет?

— Он не вписывается в эту компанию. Ему там будет не по себе.

Она не ответила. Торп перевернулся на спину и начал делать упражнения для живота и ног. Кэтрин смотрела на него. Все-таки чувствовалось в нем что-то эксгибиционистское. Вообще Питер был полон какой-то животной энергии. Он напоминал прирученного тигренка: вроде играет и ласкается, но потенциально очень опасен. Питер, конечно, сложный, даже несколько загадочный человек. Но ведь шпионы, как и актеры, должны уметь перевоплощаться. Для Кэтрин существовал Питер Торп, которого она любила, и Питер Торп, который чем-то ей не нравился.

«Но дело в том, — подумала она, — что ни с тем ни с другим я никогда не скучаю». Она натянула на себя простыню.

— Ты по-прежнему состоишь членом «Университетского клуба»?

Питер сел и почесал затылок, будто силясь что-то вспомнить.

— Да, я был членом этого клуба… Еще четыре дня назад. Понимаешь, в понедельник…

— Напился или непристойно себя вел?

— Не помню. Помню только, что мне что-то мешало на лице и я пытался это убрать. Но это что-то оказалось полом.

Она улыбнулась и вновь посмотрела на часы.

— Надо собираться.

Питер подошел к кровати, положил руки ей на плечи и слегка навис над ней.

— Что происходит, Кейт?

Кэтрин поднырнула ему под руку и быстро встала.

— Это тебя не касается.