ГЛАВА ШЕСТАЯ

В которой с капитаном подробно обсуждаются итоги первого патрулирования и он остается не слишком ими доволен

Вернувшись к Вратам Дракона, они направились в крыло, где располагалась Императорская гвардия. Здесь Кааврен заплатил каждому по две монеты из кошелька джарега, они оставили тело в вестибюле приемной Г'ерета, а Кааврен заявил секретарю, что хочет видеть капитана. Сей достойный господин взглянул на тело и молча отправился в кабинет Г'ерета. Не прошло и минуты, как он появился в дверях и знаком показал Кааврену, что тот может войти.

— Ну, мой добрый тиаса, — сказал капитан, предлагая Кааврену сесть, — создается впечатление, у вас возникли какие-то проблемы. С нетерпением жду подробностей.

— Милорд, — ответил Кааврен, — я расскажу вам все с самого начала.

— Отлично.

— Вот как это произошло. — И Кааврен поведал капитану подробности гибели Фрая с точностью, на которую способен лишь тиаса.

По мере того как Кааврен рассказывал, взгляд Г'ерета становился все более жестким. Кааврен замолчал, капитан хотел, вероятно, что-то уточнить, но тут дверь распахнулась и секретарь сообщил, что кавалер Пэл просит его принять.

Капитан, пожав плечами, махнул рукой, показывая, что Кааврену следует немного подождать.

— Ладно, — кивнул Г'ерет секретарю, — пусть войдет.

Пэл с порога поклонился Г'ерету и Кааврену.

— Ну? — сурово спросил капитан.

— Произошел небольшой несчастный случай, милорд, — сказал Пэл.

— Несчастный случай?

— Именно.

— Какого рода?

— С моим напарником.

— С вашим напарником?

— Да.

— Она пострадала?

— Как вы сказали? Пострадала?

— Иными словами, ранена?

— Так оно и есть.

— Но ранение не слишком серьезное? — с надеждой осведомился Г'ерет.

— Напротив, милорд.

— Напротив?

— Да. Очень серьезное.

— Однако она еще жива, не так ли?

— Что до этого…

— Ну?

— Я должен с сожалением сообщить вашей светлости…

— Всемогущие Боги! Значит, мертва?

— Мой прискорбный долг как раз и состоит в том, чтобы сообщить вам это…

— Что произошло?

— О, все довольно странно…

— Ну же!

— Мы проходили мимо ворот, как раз начались празднества, моя напарница и я вели беседу об одном предмете…

— О каком предмете?

— Как бы получше выразиться…

— Ага, вы флиртовали с ней?

— О, конечно нет, мой капитан!

Кааврен обратил внимание на то, что бледное лицо йенди слегка порозовело при этих словах.

«Интересно, — подумал Кааврен, — заметил ли капитан?»

— Мы рассуждали о волшебстве, милорд.

— О волшебстве?

— Да, моя напарница осмелилась утверждать, будто только искусный волшебник может получить место в Императорской гвардии.

— Ну и?..

— Я имел честь сообщить ей, что правление атиры закончилось пятнадцать дней назад.

— Так-так.

— У меня еще сложилось впечатление, что меня неправильно поняли, поскольку моя напарница подняла руки, будто собиралась произнести заклинание.

— Вот оно как! А вы?

— Ну, ваша светлость должны понимать, я не мог допустить, чтобы заклинание неизвестного свойства было направлено против моей персоны. Оно могло бы иметь вредные последствия. У меня просто не оставалось другого выхода, и я обнажил шпагу.

— Надеюсь, вы этим и ограничились?

— Несомненно, мой капитан. Я сдержал свой порыв и попытался объяснить напарнице — естественно, как можно доходчивее, — что ей не стоит предпринимать необдуманных действий, ведь ничего хорошего из этого не выйдет.

— А она? Вам удалось ее убедить?

— Целиком и полностью.

— И что произошло дальше?

— Уверившись в правоте моих слов, она так стремительно бросилась меня обнимать, что наткнулась на острие моей шпаги.

— Мой добрый Пэл!

— Вот об этом я и хотел вас уведомить, мой капитан.

— И все же…

— Нас многие видели, мой капитан. Вам не составит никакого труда получить подтверждение правдивости моих слов.

— Заверяю вас, что займусь расследованием смерти вашей напарницы так же тщательно, как и гибелью Фрая.

— Фрая?

— Партнера Кааврена, тело которого вы, должно быть, видели в вестибюле.

Пэл многозначительно посмотрел на Кааврена:

— Значит, с вашим напарником тоже произошел несчастный случай?

— Нет, — возразил Кааврен. — Мы с ним сразились в поединке.

— Да, — вмешался Г'ерет. — Я как раз собирался сказать…

— Подождите, — перебил его Пэл. — Мне кажется, вас зовет секретарь.

Действительно, дверь распахнулась и секретарь доложил о прибытии Айрича.

— Пусть войдет, — проворчал капитан. Появился Айрич и изящно поклонился всем сразу и каждому в отдельности.

— Ну, — сказал Г'ерет, — о чем хотите доложить мне вы?

— Господин капитан, с величайшим сожалением должен сообщить о смерти моего напарника.

— Смерти?

Айрич поклонился.

— Как она умерла?

— Я ее убил, — сухо ответил Айрич.

— Что? — вскричал капитан. — Это неслыханно!

Айрич пожал плечами. Пэл и Кааврен переглянулись.

— Что между вами произошло? — устало спросил Г'ерет. — Вы поссорились?

— Понимаете, — начал Айрич, — это случилось на улице Холодных Огней, у площади Фонтанов Дарра. Там всегда есть люди, так что вам не составит труда выяснить подробности происшествия.

— Но я, сударь, — настаивал на своем Г'ерет, — хочу услышать все из ваших уст.

— Хорошо, я готов, — согласился лиорн, в голосе которого, как подметил Кааврен, не отразилось ни малейшего беспокойства. — Мы действительно поспорили.

— И о чем же?

— Об алмазных рудниках.

— Алмазных рудниках?

Айрич кивнул.

На лбу у капитана выступили капельки пота.

— И в чем заключалась суть ваших разногласий относительно алмазных рудников?

— Вашей светлости, возможно, известно об алмазах, обнаруженных в графстве Сэндихоум?

— Разумеется, но мне хотелось бы понять, откуда вам о них известно?

— Мне рассказали.

— Кто же?

— Моя напарница.

— Ага! Она рассказала вам о том, что открыто месторождение алмазов. И что дальше?

— Ваша светлость несомненно знает, что графство Сэндихоум, некогда принадлежавшее Империи, теперь перешло к людям с Востока.

— Да, конечно. Кстати, экспедицией, которая обнаружила месторождение алмазов, руководил дзур.

— Более того, милорд, быть может, вам известно, что там проживает много людей с Востока, и потому потребуется серьезное вмешательство Императорской армии, чтобы вновь завладеть землями, о которых идет речь?

— Безусловно.

— Моя напарница заявила, что император хочет начать военную кампанию, чтобы получить назад данную территорию, не имеющую стратегического значения…

— Но ведь земли обладают огромной ценностью для Империи.

Айрич пожал плечами, чтобы показать: по этому вопросу собственного мнения у него нет.

— Продолжайте, пожалуйста, — попросил его капитан.

— Моя напарница заявила, что это будет бессмысленной тратой сил, в то время как наша главная задача — вы понимаете, капитан, я повторяю ее слова, — защита Пепперфилда, без которого невозможна безопасность Империи.

— Она имеет право думать все, что ей угодно, — заметил Г'ерет.

— Разумеется, господин капитан. Рад, что мое мнение совпадает с вашим.

— Что ж, продолжайте.

— И тут, капитан, моя напарница сделала клеветническое заявление об императоре.

— Так-так.

— Мы находились, как я уже имел честь сообщить вам, на площади Фонтанов Дарра, то есть в общественном месте, где было множество людей из Дома Теклы. Посему я приглушенным голосом напомнил ей, что долг истинного гражданина — поддерживать и защищать интересы императора, а уж те, кому выпала почетная миссия носить шпагу и плащ Гвардии, обязаны заботиться об этом вдвойне.

— И что она вам ответила? — спросил капитан, на лбу которого все еще виднелись капельки пота.

— Она заявила, что ее мнение совпадает с мнением леди Литры, главнокомандующей Императорских войск, и не мое дело его оспаривать.

— И тогда вы сказали?..

— Что я не слышал, чтобы леди Литра говорила когда-нибудь такое, и сомневаюсь, что она могла произнести подобные слова в общественном месте или их одобрить.

— И ваша напарница?.. — осведомился капитан, теряя терпение.

— Спросила, не хочу ли я поучить ее манерам.

— А вы?

— Откровенно и совершенно искренне заверил ее, что любой на моем месте именно это и сделал бы.

— Клянусь Орбом, она обнажила шпагу?

— Прошу меня простить, капитан, но ее клинок покинул ножны после того, как я поставил под сомнение ее первое заявление.

— Ага! Ваша шпага тоже была обнажена?

— Нет, — ответил Айрич.

— Но тут уж вы вытащили ее из ножен?

— Моя напарница была непреклонна; я посчитал, что будет невежливо ей отказать.

— И тогда она атаковала вас?

— О да, она меня атаковала стремительно. Но мой удар пришелся прямо ей в сердце. Я немедленно послал за лекарем, но, как вы понимаете, было поздно. Я заплатил двум теклам за то, чтобы они последили за телом на случай, если ее Дом сочтет мою бывшую напарницу достойной и посчитает нужным отнести к Водопадам Врат Смерти.

— Таким образом, ваша троица…

— Простите, капитан, — кротко проговорил Пэл, — но нас четверо.

— И что из того?

— Мне кажется, секретарь сейчас доложит о прибытии леди Тазендры.

Г'ерет покачал головой:

— Пусть войдет. Надеюсь, ее рассказ будет отличаться от ваших.

Айрич пожал плечами. Вошла Тазендра, ее глаза сверкали холодным гневом дзура.

— Мой капитан, — сказала она.

— Да?

— Мне больно об этом говорить, но я должна подать на ваше рассмотрение жалобу.

— Что? Жалобу?

— Да. На типа, который был моим напарником.

— Кавалера Фэньюила?

— Точно.

— Ну? И в чем состоит ваша жалоба?

Тазендра выпрямилась, тряхнула головой, так что ее длинные волосы разметались по плечам, гордо выставила вперед подбородок и сказала:

— Он грубиян, милорд.

— Как это? — с удивлением спросил капитан.

— Милорд, расскажу вам все с самого начала.

— Ни о чем другом я и не прошу.

— Все произошло так. Мы начали патрулирование с холмов района Брамблтаун. Как только мы оказались на улице Звенящих Колокольчиков, я увидела молодого господина, направляющегося в нашу сторону. Мне показалось, он пристально на меня смотрит.

— Что значит «пристально»? — поинтересовался капитан.

— Скромность не позволяет мне ответить на ваш вопрос.

Капитан взглянул на роскошные темные волосы Тазендры, на ее стройные ноги, взгляд его задержался ненадолго на всех местах, представляющих интерес для мужчины.

— Да, мадам, понимаю. Продолжайте.

— Я остановилась поговорить с этим юношей, кажется, графом… — Тазендра взглянула на остальных и уточнила: — или герцогом. Да, несомненно, герцогом из Дома Ястреба.

— И что произошло дальше?

— Мой напарник отпустил несколько замечаний в адрес молодого человека в весьма грубой и даже оскорбительной форме.

— Понимаю. И что вы ему ответили?

— Честно говоря, я испытала ужасное искушение сразиться с ним, капитан.

— Но, надеюсь, вы ему не поддались?

— Не могла, капитан. Вы ведь меня понимаете? Я — дзур, а он всего лишь дракон. Было бы бесчестно его атаковать.

— Тут я с вами согласен, — пробормотал капитан. — И как же вы поступили?

— Поступила? Предложила ему позвать четверых или пятерых друзей. А потом, если бы они оказали мне честь и атаковали меня одновременно, я смогла бы защитить честь молодого ястреблорда, о котором мой напарник так оскорбительно отозвался.

Капитан закрыл лицо руками. Из уважения к нему все молчали. Наконец Г'ерет поднял голову и спросил Тазендру голосом, в котором уже не оставалось места надежде:

— И тогда он на вас напал?

— Напал на меня? Я тоже так подумала. Он вытащил шпагу, которая оказалась достаточно длинной, милорд, и бросился на меня так, словно участвовал в битве при Двенадцати Соснах.

— А вы?

— Ну, учитывая, что я не успела обнажить свою шпагу, понимаете…

— Да-да, понимаю…

— Мне пришлось воспользоваться камнем-вспышкой.

— И?..

— Полагаю, заряд разорвал ему горло.

— О! — простонал капитан.

— И часть груди.

— О!

— И пробил легкие.

— Это все?

Тазендра с некоторым удивлением посмотрела на Г'ерета:

— Да, милорд.

— Надеюсь, вы ничего не утаили.

Тазендра поклонилась.

Капитан встал и оглядел всю четверку:

— Если это заговор капитана Ланмареи или кого другого, обещаю, ваши головы украсят дворцовую стену.

При слове «заговор» Айрич нахмурился. А Кааврену вдруг ужасно захотелось проверить, не украшают ли стену уже чьи-то головы. Между тем капитан продолжал:

— Боюсь, однако, после того как я допрошу свидетелей, окажется, что ваши слова полностью соответствуют действительности. И как тогда, друзья мои, мне следует поступить?

Друзья молчали. Г'ерет оглядел всю четверку.

— Знаете, — проговорил он наконец, — очевидно одно: вы представляете такую ценность, что либо должны быть на моей стороне, либо вас придется умертвить.

Он покусал большой палец.

— Вне всякого сомнения, — продолжил Г'ерет, — вас нельзя отправлять патрулировать город вместе с другими гвардейцами — мы просто не можем позволить себе такой роскоши. В будущем будете работать только друг с другом.

Пэл низко поклонился и посмотрел капитану в глаза.

— Капитан, господин Г'ерет… — кротко проговорил он.

— Да?

— Мы ни о чем другом и не просим.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Из которой мы узнаем о том, как обустроились наши друзья, и кое-что о структуре Императорской гвардии

Наконец у нас появилась возможность вернуться к разговору о домике, который сняли наши друзья на улице Резчиков Стекла, всего в миле от Врат Дракона. На другой стороне находилась гостиница, где проживала частная армия. Армию Империя нанимала для выполнения разного рода поручений. В любое время дня и ночи в гостиницу вваливались драконлорды, иногда совсем пьяные. Дальше по улице Резчиков Стекла располагалась маленькая частная больница, по поводу которой Айрич заметил: «Как удачно». За домом имелся небольшой храм богини Вирры. В нем часто собиралось не меньше народу, чем в гостинице напротив с изображением деревянного молотка на вывеске.

Вот в таком районе наши друзья и нашли себе жилье. Построил дом богатый купец джагала, накопивший состояние во времена последней Республики Теклы. После его смерти в течение трехсот лет здесь жили наследники или сдавали в аренду квартиры. Здание было возведено в раннем волантийском стиле, со множеством башенок, закругленными стенами и крашеной каменной кладкой. Открытый и изящный с фронтона дом украшало круглое крыльцо; позади здания росла живая изгородь из густого кустарника, а три гигантских дуба, расположенных в виде равностороннего треугольника, накрывали дом своей тенью. В центре треугольника высился сахарный клен — все деревья были посажены за сотни лет до описываемых событий, еще во времена правления атиры. Наши друзья могли сидеть перед домом и наблюдать за развлечениями солдат на противоположной стороне улицы или видеть Крыло Дракона Императорского дворца. Кроме того, расположившись в тенистом тихом саду, они потягивали вино и вели долгие беседы, благодаря которым крепла их дружба, возникшая по капризу судьбы.

Чтобы сократить расходы, друзья решили снять один дом на всех. Пэл выбрал дальнюю комнату с собственным выходом в сад. Йенди объяснил, что свежий ветерок из окна помогает ему настроиться на философские размышления, которым он время от времени предается. Кааврен и Айрич переглянулись, но ничего не сказали.

Кааврен поселился на втором этаже в комнате с балконом, откуда мог наблюдать за прохожими на улице и развлечения ради придумывать о них забавные истории.

Айрич устроился в длинной узкой комнате рядом с Каавреном. Он обставил все с тонким вкусом: вазы с причудливым орнаментом, пара пейзажей северо-западных Больших лесов на стене, книги на полке, мягкие удобные кресла, — кстати, именно поэтому друзья чаще всего сидели у Айрича, хотя на первом этаже имелась уютная гостиная.

Комнатка Тазендры, соседствующая с комнатой Айрича, шла вдоль задней стены. Поначалу здесь проживали слуги, для них и предназначалась лестница, ведущая прямо на кухню. Тазендре же эта комната ужасно понравилась, и она решила обустроить ее по-своему: разложила повсюду подушки, на которых должны сидеть гости; на стенах развесила коллекцию кинжалов, присланную ей из дома. В самых неожиданных местах леди дзур спрятала бутылки с вином, так что достаточно было протянуть руку, чтобы, не прерывая разговора, иметь возможность пропустить бокал-другой.

Последнюю свободную комнату заняла текла по имени Сахри, которой друзья предложили жилье и стол в уплату за то, что она согласилась поддерживать порядок в доме и готовить один раз в день, если гвардейцы будут приносить продукты. Следует отметить, что история наша началась всего сорок лет спустя после Восстания Ливрей и личные лакеи в тот период вышли из моды. Сахри была маленькой, похожей на мышку женщиной с презрительно изогнутыми губами, которые плохо соответствовали ее положению в доме, однако прекрасно шли голосу, отличавшемуся одновременно громкостью, резкостью и удивительной гнусавостью.

Каждый день Кааврен вставал между одиннадцатью и двенадцатью часами после полуночного колокола. К этому времени Пэл уже успевал вылезти из постели — иногда он просто бродил по дому или саду, иногда читал у себя в комнате. В другие дни йенди уходил куда-то по своим делам. Тазендра всегда поднималась раньше и рисовала либо лепила из глины за домом или в гостиной. Айрич просыпался примерно в то же время, что Кааврен, но обычно сидел в одиночестве у себя в комнате в кресле, словно ему нужно было набраться сил для предстоящего дня.

Пэл тщательно планировал свою жизнь, но никогда ничего о ней не рассказывал. Если кто-то и подозревал, что у йенди больше любовных приключений, чем у десяти вместе взятых мужчин, доказательств тому не имелось. Тазендра ни о чем не заботилась и всегда действовала так, словно мир существует исключительно ради ее забав и авантюр. Однако занималась Тазендра всем этим, поймите нас правильно, не столько, сколько говорила, хотя получала удовольствие от своих рассказов ничуть не меньшее, чем от «подвигов», которые якобы совершила.

Айрича отличал странный нрав — у окружающих нередко возникало ощущение, будто сам он развлекаться и веселиться не умеет, однако лиорн всегда расцветал, видя, как радуются его друзья. Он выглядел счастливым, если были счастливы друзья, и печалился, если дела у них шли плохо.

Кааврен редко что-нибудь планировал, он считал, что жизнь не следует лепить по собственному разумению и уж тем более яростно атаковать ее. Лучше одинаково спокойно принимать и удары, и поцелуи, извлекая из происходящего как можно больше радости и пользы и избегая по возможности боли и страдания.

Айрич и Кааврен часто совершали совместные прогулки по окрестностям, заходили в маленькие лавочки, где продавали горячую черную кляву. Вернувшись, Айрич принимался за вязание крючком, а Кааврен и Тазендра спускались в сад, чтобы скрестить шпаги, — Кааврен доводил Тазендру до изнеможения: она показывала тиасе новые приемы защиты, которым научилась у мастера фехтования дзура.

Последней вставала Сахри, обычно после полудня. Она болталась без дела по гостиной в потрепанной желтой тунике, пока не приходило время готовить обед, после которого гвардейцы отправлялись во дворец. Иногда, вернувшись со службы, они не заставали Сахри дома, а порой она уже спала, но все вокруг сияло чистотой, так что у них не было никаких оснований жаловаться на ее нерадивость.

Прежде чем перейти к описанию обязанностей гвардейцев во дворце, мы намерены дать некоторые разъяснения относительно иерархии императорской власти того времени.

Во главе государства, естественно, стоял сам император, хотя он и не играл существенной роли в текущих военных делах, за исключением тех случаев, когда постоянные столкновения на море, в дальних герцогствах или вдоль восточной границы не перерастали в нечто большее и император начинал обдумывать возможность войны. Тогда ему приходилось принимать во внимание финансовые аспекты конфликта — стоит ли тратить огромные средства, когда экономическая выгода сомнительна?

Таким образом, в действительности всей полнотой военной власти располагала главнокомандующая, если не считать Лавоудов, которые в те времена были еще сильны и коими руководил капитан по имени Гиорг, — Сетра Лавоуд еще задолго до этого покинула двор и отошла от дел. У главнокомандующей, драконледи по имени Литра э'Тенит, теоретически имелись два заместителя: генерал-капитан Императорской армии и генерал-бригадир Императорской гвардии. Однако надо сказать, что в тот момент оба поста оставались вакантными и командирам всех подразделений приходилось докладывать непосредственно леди Литре.

Одним из ее заместителей был Г'ерет, командир батальона Красных Сапог Императорской гвардии (впрочем, следует отметить, что красные сапоги не носили уже более четырехсот лет). После окончания праздника по случаю коронации батальон обычно нес патрульную службу на улицах города, сопровождал в качестве эскорта некоторых важных особ, охранял Крыло Йорича или выполнял обязанности почетного караула при дворе в определенные дни недели. Те гвардейцы, что были свободны от службы, слонялись по своему крылу дворца, пили, сплетничали или задирали гвардейцев другого капитана, Ланмареи.

Батальон Г'ерета насчитывал шестьдесят или семьдесят гвардейцев, в то время как в батальоне Белых Шарфов капитана Ланмареи числилось почти двести. Благодаря чему у людей Г'ерета создавалось впечатление, которое он всячески поддерживал, что они являются элитным подразделением. Нетрудно понять, что остальные гвардейцы подобное поведение встречали дружным негодованием. Ко всему прочему следует добавить, оба капитана соперничали между собой, надеясь получить пост бригадира, который оставался вакантным в течение последней тысячи лет. Наконец, мы обязаны сообщить, что подразделению Ланмареи, иными словами, батальону Белых Шарфов, доверили охранять императора.

Такое положение дел сложилось из-за того, что Ланмарея была близким другом ее величества Ноймы, супруги императора, а Тортаалик, как мы имели честь заметить, являлся давним другом Г'ерета и посему постоянно искал повод передать сию почетную обязанность батальону Красных Сапог, но еще не успел после коронации (имевшей место всего за несколько недель до описываемых событий) это сделать. В результате между двумя подразделениями возникло острое соперничество; несколько раз оно приводило к легким стычкам, а дважды была пролита кровь. Остается лишь добавить, что оба раза победу одержал батальон капитана Ланмареи. Так что, надеемся, наши читатели понимают, какое настроение царило в тот момент среди гвардейцев Г'ерета.

Что же касается наших друзей… Если вы думаете, что остальные гвардейцы приняли новичков враждебно, узнав о том, как прошло их первое патрулирование, то вы глубоко ошибаетесь. На четверку смотрели с определенным уважением, а со временем стали относиться к ним по-дружески, такова весьма необычная психология людей, носящих шпагу.

Если говорить о Кааврене, то он был просто милым молодым человеком, этим все объяснялось. А после того как тиаса доказал свою ловкость, убив в поединке Фрая (которого, можете не сомневаться, не особенно любили), он быстро завел себе множество приятелей. Тазендру высоко ценили, поскольку в среде солдат принято ценить любого дзура, а ее красота привлекала всеобщее внимание. Женщины в Императорской гвардии, составлявшие добрую треть всех гвардейцев, сразу же заинтересовались Пэлом, самым тщательным образом следившим за своей внешностью. А вкрадчивая речь и изысканные манеры подарили ему долгие часы приятных бесед. Что до Айрича, то он пользовался неизменным уважением, как и положено лиорну, и вскоре многие гвардейцы стали обращаться к нему с вопросами о манерах, этикете, истории, а также за советами относительно жен, мужей, любовников и любовниц.