Гвардия Феникса (№1) - Гвардия Феникса

— Ну а гвардейцы? — спросила Литра.

— Они выполняют ваши приказы, ваше превосходительство. Разве нет?

— Разумеется. Однако скажите мне, Сиодра, какой приказ я должна им отдать? Неужели вы полагаете, что я могу призвать Ланмарею и Г'ерета в свои покои и заявить: «Вам не следует ничего предпринимать в отношении таких-то персон при таких-то обстоятельствах»? Через две минуты я перестану быть главнокомандующей, а вам придется отказаться от своих хитроумных планов.

— Ланмарею мы можем не брать в расчет по причинам, которые вам известны не хуже, чем мне, ваша светлость.

— Ну да. А Г'ерет?

— Г'ерет, должна признать, представляет для нас проблему. Следует поставить перед ним задачи, которые заняли бы все его время.

— У вас есть идеи, Сиодра?

— Хм-м-м. Отошлите его на поиски чего-нибудь вроде свечного бутона.

Литра некоторое время пристально смотрела на свою собеседницу, потом на ее лице медленно появилась улыбка, которая становилась все шире и шире, а в следующее мгновение она громко расхохоталась. Ее смех эхом прокатился по башне императорской резиденции.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

В которой мы покажем, что великодушие иногда вознаграждается уже при этой жизни

Одновременно с вышеописанным разговором в покоях Г'ерета, в Крыле Дракона, проходила другая беседа, такая же секретная, но куда менее зловещая.

— Входите, кавалер, — пригласил Г'ерет. — Располагайтесь поудобнее. Я слышал, вы хотели со мной поговорить.

— Это так, капитан, — ответил посетитель, который был не кем иным, как Пэлом. — Мне не терпится поделиться с вами одной идеей, недавно пришедшей в голову.

— Ну и какой? Вы ведь знаете, я рассчитываю на то, что мои гвардейцы будут использовать свои головы по назначению, а ваша выглядит вполне подходящей для умных мыслей.

— Благодарю вас, капитан.

— Прошу, поделитесь же наконец вашей идеей.

— Так вот. Меня беспокоят донесения.

— Что значит «беспокоят»?

— Мне кажется, капитан, когда шесть человек оказываются свидетелями одного и того же события, они дают шесть разных его описаний.

— Справедливое наблюдение.

— Многие атиры, а также известный философ Хидрагаар, полагают, что из этого можно сделать следующий вывод: произошло шесть различных событий, и все они правдивы.

— Ну а что думаете вы?

— Я, капитан, верю, как и Даридд из Диара-при-Беннаате, что атиры преувеличивают.

— Вижу, вы хорошо знакомы с классическими источниками.

Пэл поклонился:

— Я имел честь получить некоторое образование. Однако, капитан, если мне будет позволено, я бы хотел услышать ваше мнение.

— Мое? Ну, пожалуй, я склонен согласиться с вами и Дариддом.

— Чрезвычайно благодарен.

— Но объясните мне, кавалер, какое отношение вопросы теории познания имеют к донесениям?

— А вот какое, капитан: я говорил с четырьмя солдатами, каждый из которых вернулся домой после службы на восточной границе.

— На восточной?

— Точнее говоря, речь идет о местности возле…

— Возле?

— Возле Пепперфилда, капитан.

— Ах вот оно что.

— Вам интересно узнать, что мне удалось выяснить?

— Да, конечно.

— Говорят, там собралась многотысячная армия воинов с Востока, которые готовятся вторгнуться в Империю.

— Так-так.

— И в то же время я слышал, что на расстоянии в сотню лиг там не встретишь ни одного человека с Востока.

— Продолжайте.

— Мне сказали, что гарнизон очень силен, тогда как другие думают, что он падет при первой же атаке.

— Хм.

— Мол, командир гарнизона хорошо знает свое дело, а есть мнение, что он не лидер и не сможет повести войска в сражение.

— Понимаю, что вы имеете в виду, кавалер. Но говорите прямо. Мне кажется, вы к чему-то клоните. Скажите, чего вы на самом деле добиваетесь?

— Я? — переспросил Пэл, и на его лице появилось выражение невинного удивления. — Вы утверждаете, будто я чего-то хочу?

— А разве это не так?

— Мой капитан, тот самый философ, о котором мы только что вспоминали, рассуждал о важности самоотверженного служения людям.

— Да?

— Я желаю лишь одного — достойно служить его императорскому величеству, капитан, вот и все.

Поскольку нам нечего добавить к этому заявлению, мы вернемся к Кааврену, которого оставили в тот момент, когда он спешил на свидание с Иллистой. Он пришел немного раньше и даже успел выпить стаканчик красного вина. Тиаса осмотрелся. Теперь, когда празднества закончились, в гостинице находились обычные посетители, в основном из Дома Теклы, и редкие криоты или джареги. Таверна была довольно большой, пол покрывал ковер, чтобы, подумал Кааврен, скрыть следы крови, пролитой во время его поединка с Фраем. Хозяин, как показалось Кааврену, сразу его узнал, судя по выражению смутного недовольства, промелькнувшему на его лице, но благоразумно решил промолчать.

Довольно быстро стемнело, и в таверну начали заходить те, чья работа заканчивалась с заходом солнца. Кааврен решил, что Иллиста выбрала странное место встречи для леди из Дома Феникса, но если она желала уединения, то подобное заведение подходило для ее целей как нельзя лучше. Только теперь Кааврен сообразил, что события, заполнившие день, заставили его забыть о свидании с Иллистой, чей голос, блестящие удлиненные глаза и изящные черты лица не раз возникали в его воображении. В мечтах она смотрела на него с такой нежностью, какой, наверное, и не бывает в реальной жизни, но кто станет винить его за эти фантазии?

Каждый из нас может надеяться на ответное чувство и закрывать глаза на горькую правду до тех пор, пока на своей боевой колеснице не ворвется в нашу жизнь жестокая действительность. Именно тогда срываются любовные свидания и обнаруживается обман.

«Вот и я! — восклицает правда. — Тебе придется взглянуть мне в глаза, хочешь ты этого или нет!»

Найдется ли среди вас хоть кто-нибудь, кому неведома сладость воображаемых миров, и станете ли вы корить себя за иллюзии? Вот и Кааврен сидел с мечтательной улыбкой на лице в маленькой таверне со стаканом вина в руке.

Но так иногда бывает, что мечты становятся реальностью и те, кого мы любим, обращают на нас лучистые взоры, которые рисовало нам воображение. И хотя подобные вещи происходят редко, именно поэтому мы не теряем надежды и подставляем грудь жестоким стрелам реальности с криком: «Пусть меня ждет худшее! Я рискну всем, чтобы еще немного, пусть даже ненадолго, сохранить тончайшую нить, связывающую с безумным блаженством!»

Вот в таком настроении, погрузившись в горько-сладостные грезы, Кааврен ждал леди феникс и начал уже сомневаться: а придет ли Иллиста на свидание? Неужели всем его надеждам суждено рассыпаться в прах, а ведь он еще не успел ими как следует насладиться… Но тут его размышления прервал слуга, который подошел к столику и сказал:

— Милорд, не соблаговолите ли вы пройти за мной в заднюю комнату, где вас ожидает леди?

Надо отдать должное самообладанию Кааврена — он лишь коротко кивнул, хотя сердце у него в груди стучало, точно копыта обезумевшего скакуна. Он встал, допил последний глоток вина и произнес:

— Хорошо.

Слуга провел его через занавешенный дверной проем в залитый ярким светом узкий коридор, а оттуда в большую темную комнату. На стене горела единственная свеча. За дальним концом длинного стола сидела маленькая фигурка в капюшоне. Если не считать нескольких стульев, больше в комнате не было никакой мебели.

Кааврен нахмурился.

— Иллиста? — с сомнением спросил он.

Она поднесла палец к губам, призывая его к молчанию, а потом откинула капюшон, чтобы он увидел ее лицо.

— Здесь не следует громко произносить мое имя, — укоризненно проговорила она.

Кааврен бросился вперед и опустился перед ней на колени:

— Я не стану, но боюсь, что могут услышать мое сердце, ведь оно выкрикивает ваше имя с каждым новым ударом.

— О, перестаньте, — попросила она, краснея. Ему показалось, Иллиста стала еще привлекательней. — Сядьте рядом со мной, нам нужно поговорить.

— Я с нетерпением жду каждого вашего слова, ведь звук вашего голоса для меня слаще, чем перезвон колоколов Скансни.

— Пожалуйста, прошу…

— Я не могу вам отказать. Обещаю больше не говорить о вашем очаровании, грации, красоте, о той дрожи, которая меня охватывает, когда я слышу ваш голос или ловлю ваш взгляд; я не стану говорить обо всех этих вещах, а покорно сяду рядом, чтобы терпеливо выслушать то, что вы хотите мне поведать. Видите? Я умолкаю, превратившись в слух.

И, сдержав свое слово, он сел, не спуская глаз с лица Иллисты, дожидаясь, когда зазвучит ее голос, нежный и мелодичный, словно журчание воды в Вечно Бьющем фонтане принца Вестмаунта.

— У меня есть друг, — начала Иллиста.

— Друг? — повторил Кааврен.

— Да.

— Возможно, вы хотели сказать — любовник?

— О, разве вам дозволено задавать вопросы? Вы ведь обещали слушать?

— Прошу прощения, — покраснев, пробормотал Кааврен. — Мысль выпорхнула из моего сердца и скользнула на язык, не задержавшись в голове. Поймите, я всегда говорю сердцем и знаю об этом недостатке.

— Очаровательный недостаток, — улыбнулась Иллиста. — А также очень опасный.

— Вы так думаете?

— Уверена.

— Тогда я обуздаю свое сердце и научусь управлять своими дикими чувствами. И не стану более вас прерывать.

— Могу я продолжить?

— Жду ваших слов. У вас есть друг, который не является вашим любовником.

— Да. И она в беде.

— Понятно.

— Ею заинтересовалась Империя.

— В чем заключается этот интерес?

— Ее хотят арестовать.

— Ах вот как. Но разве у вас нет друзей при дворе, которые могли бы ее защитить?

— Есть, разумеется. Я дружна с императрицей.

— Думаю, этого должно быть достаточно.

— Оказалось, что нет.

— Неужели?

— Враги моей подруги в хороших отношениях с самим императором.

— Тогда это опасно. И в каком преступлении ее обвиняют?

— В убийстве, друг мой.

— О небеса!

— Ах, вы вскрикнули. Вам страшно?

— Страшно? Нет, я счастлив.

— Но почему?

— Я счастлив, потому что вы только что назвали меня своим другом.

— Ах вот вы о чем, — покраснев, проговорила Иллиста. — А что вы скажете о преступлении моей подруги?

Кааврен в ответ пожал плечами совсем как Айрич:

— Убийство убийству рознь. Иные совершаются трусливо и подло, как, к примеру, убийство леди Йоротты, которое вызвало смятение при дворе. В других случаях мы имеем дело с дуэлью, проведенной без соблюдения необходимых формальностей. Помните, когда лорд Пориштев сразил Геранда из Кора? Известны и другие ситуации… Баронесса Каламская…

— Какое имя вы назвали? — воскликнула Иллиста.

— Баронесса Каламская, более известная как Катана…

— Да-да, я знаю. Но почему вы о ней упомянули?

— А разве ее история не получила широкую огласку? — поинтересовался Кааврен, а ведь сам он услышал о баронессе всего два дня назад.

— И что вы думаете о совершенном ею?

Кааврен нахмурился:

— Ну это трудно назвать дуэлью, однако поступок баронессы Каламской представляется мне вполне оправданным.

— Значит, вы считаете, что она должна быть свободна?

— Ну ничего такого я не говорил.

— Не говорили?

— Все-таки речь идет об убийстве.

— Тогда я погибла.

— Но почему?

— Вы были моей последней надеждой.

— Был? А теперь уже нет? Вы говорите загадками.

— Разве так трудно их разгадать?

— Боги! Как могу я?.. Подождите, а вашу подругу зовут не Катана э'Мариш'Чала?

— Ах! Так вы догадались!

— Это все меняет.

— В каком смысле? Объясните, с нетерпением жду вашего ответа.

— Еще совсем недавно я собирался ее арестовать.

— Вы?

— Истинная правда. Но теперь отказываюсь от своего плана.

— И у вас есть другой?

— Да. Вместо того чтобы схватить Катану, я ее спасу.

— Но почему?

— Потому что она — ваш друг, а вы… — Здесь Кааврен смутился и замолчал.

— А я?

— О, я не могу сказать.

Теперь пришел черед краснеть Иллисте, однако она справилась с собой и проговорила:

— Но как вы сможете ее спасти? Я даже не знаю, где она.

— А мне это прекрасно известно.

— Вам? Но как же такое может быть?

— Все очень просто: я разгадал эту тайну.

— Ну и где же моя подруга?

— Катана находится в Рэдфейсе, замке Адрона э'Кайрана.

— Что? Вы уверены?

— Как если бы сам ее там видел.

— И вы ее спасете?

— Обещаю.

— А как же те, кто собирается ее арестовать?

— Я сорву их планы.

— А если на вас нападут?

— Я буду сражаться.

— Но их много, и они могущественны.

— У меня тоже есть друзья.

— И вы можете на них положиться?

— Несомненно. Но скажите мне, кто те могущественные и многочисленные враги, которых мне следует опасаться?

— О, я не имею права говорить!

— Не имеете права?

— Нет.

— Почему?

— Это не моя тайна.

— А чья?

— Я не могу ответить на ваш вопрос, я дала слово.

— Ах вот оно как. Да, кажется, понимаю. Ну что ж, тогда я просто выполню свою задачу.

— Значит, вы готовы мне помочь?

— Да. Я полон решимости.

— Вы само великодушие!

— А разве это не долг дворянина — помогать тем, кто нуждается в помощи? У меня сложилось впечатление, что вы оказались именно в таком положении.

— О, вы так добры ко мне.

— Нет, это вы добры ко мне, потому что позволили помочь вам. И более того…

— Да?

— Вы собрались разрешить мне поцеловать вашу руку.

— О! — Иллиста покраснела и отвернулась.

— Так вы разрешаете?

Она ничего не сказала, но протянула руку Кааврену, который с благоговением прижался к ней губами.

— Ах! — вскричал он. — Я должен немедленно отправиться выполнять ваше поручение, иначе еще минута — и чувства настолько меня захватят, что я не смогу сдвинуться с места…

— Да, — сказала она. — Идите. А я…

— А вы?

— Буду ждать от вас вестей.

— Вам не придется долго ждать, — пообещал Кааврен и устремился к двери.

Однако на пороге он остановился.

— Прошу прощения, — проговорил он.

— Да?

— Но как я вас найду?

— О, это совсем просто. Спросите маркизу Твайсет-Хиллз, из Дома Феникса.

— Так я и сделаю, — заверил ее Кааврен и, низко поклонившись, вышел из комнаты.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

В которой Кааврен получает предупреждение и Айрич рассказывает историю

Кааврену казалось, что ноги — насколько его вообще волновала их деятельность — обладают собственным сознанием, наделенным памятью и волей, и сами несут его к дому по узким кривым улочкам города. Наш герой, как мы уже имели честь заметить, не особенно вникал в то, что они вытворяли, поскольку его занимали куда более важные проблемы — то есть прикосновение нежных пальчиков Иллисты, его губы на ее руке, короткий, но от этого не менее томный взгляд ее глаз.

Но, по правде говоря, неудачно расположенный забор или острый угол не торопятся уступить дорогу пьянице, даже если тот и не подозревает о препятствиях, возникающих на его пути. Иными словами, до какой бы степени мы ни забывали об окружающем нас мире, он сам выбирает, стоит ли ему обращать внимание на нас. Кааврен обнаружил эту фундаментальную истину человеческого бытия, когда несся по улицам дворцового района города Драгейры. Или, точнее, когда мчался мимо узкого прохода между мастерской жестянщика и лавкой кожевенных дел мастера.

Его стремительный бег был прерван парой сильных рук, схвативших его за воротник и затащивших в щель, о которой мы только что упоминали. Мало того, не успев еще прийти в себя, тиаса обнаружил, что в его шею упирается массивный и весьма острый клинок, который может с легкостью отсечь ему голову.

Кааврен с трудом перевел дыхание — он к тому же запыхался от долгого бега — и увидел перед собой фигуру, закутанную в серый плащ с глубоким капюшоном. Нападавший был немного ниже Кааврена, к тому же наклонил голову вперед, чтобы тиаса не разглядел его лица под надвинутым капюшоном. Другой, стоящий у Кааврена за спиной, явно мог похвастаться недюжинной силой и крупным телосложением — тут сомневаться не приходилось.

Человек в капюшоне заговорил таким тихим шепотом, что Кааврен едва различал слова, которые еще и заглушало его тяжелое дыхание:

— Господин Кааврен, вы сознаете, что, хотя и находитесь в нашей власти, мы вас не убили. Мы пока только беседуем. Однако не сомневайтесь: если результаты разговора нас не удовлетворят, о чем будут свидетельствовать ваши дальнейшие действия, мы будем вынуждены прикончить вас. Вы меня понимаете?

Наступившая пауза позволила Кааврену сообразить, что же с ним произошло. И когда он собрался наконец ответить, стоящий перед ним человек заговорил снова:

— Вы решили разыскать некую особу, вы знаете, кого я имею в виду, не так ли?

— Дело в том, — начал Кааврен, — уверяю вас…

— Не притворяйтесь, юноша. Вы прекрасно знаете, о ком я говорю.

— А если и так?

— Вы должны остановиться. Возникли серьезные осложнения, и вы можете погибнуть. Я оказываю вам услугу, предлагая не влезать в это дело. Для вас же лучше прислушаться к моему совету. Понятно, к чему я клоню?

— Разумеется, — ответил Кааврен. — Как и то, что вы не дворянин.

— Ну, тут вы правы, — не стал спорить человек в капюшоне, — но разве мертвецу не все равно, от чьей руки он принял смерть?

Кааврен был в этом совершенно согласен со своим собеседником. Он собрался сказать, что не настолько ценит собственную жизнь, чтобы позволить неизвестно кому диктовать ему, как поступать, но потом подумал, что в ответ они, пожалуй, его попросту прикончат, и тогда он не сможет сдержать данное Иллисте слово. И, более того, лишится возможности наказать нахалов, посмевших прикоснуться к нему своими грязными лапами. Поэтому он только произнес:

— Не могу не согласиться с тем, что вы сказали.

— Вот и отлично, — прошептал стоявший перед ним тип в плаще и сделал знак своему напарнику, на которого тиаса так и не смог взглянуть. На мгновение давление клинка ослабло, и Кааврен уже начал обдумывать, как бы вывернуться из рук силача, но вдруг что-то тяжелое ударило его по голове, и он без чувств рухнул на мостовую.

Через некоторое время Кааврен пришел в себя — и его охватило диковинное ощущение, оттого что он проснулся не в постели, а почему-то лежал в неудобной позе на мостовой. К тому же он начал замерзать — вечерний ветер был достаточно прохладным. Сумерки окончательно сгустились, однако более всего Кааврена беспокоила пульсирующая боль в затылке, которая, впрочем, помогла ему вспомнить о последних событиях.

Поначалу он подумал, что его ограбили, пока он лежал без сознания, однако его кошелек и другие вещи оказались нетронутыми. Возможно, этого не произошло из-за того, что данная часть города хорошо патрулировалась или грабителей испугала его длинная шпага, которой он мог бы воспользоваться, если бы неожиданно пришел в себя. Однако не исключено, что его попросту никто не заметил, поскольку он лежал в темном месте.

В голове у Кааврена начало понемногу проясняться, и он вспомнил, как оказался здесь. Тиаса осмотрелся, проверяя, не прячутся ли поблизости те, кто на него напал.

«Ладно, — сказал он себе, — похоже, убрались восвояси. Конечно, они мерзавцы, но все-таки не убийцы. Однако откуда они могли узнать, что я собираюсь отправиться на поиски баронессы Каламской? Неужели за мной кто-то шпионит? Или против меня применили волшебство? Ясно одно, сейчас мне в этом не разобраться. Пора возвращаться домой. Только теперь следует соблюдать осторожность. Смогу ли я держаться на ногах? А почему бы и нет? Ведь досталось голове, а не ногам. Ну что ж, посмотрим. Ага! Ноги слушаются меня. Превосходно! Тогда домой, ноги, но не так быстро, чтобы глаза и уши помогли мне соблюдать необходимую осторожность».

Он добрался до дому без происшествий, хотя мы и не знаем, была ли тому причиной его осмотрительность. Пэл и Айрич уже начали тревожиться. Тазендра, которая сладко похрапывала в углу, проснулась, когда Кааврен хлопнул дверью, сонно заморгала, а потом тряхнула головой.

— Ага. Оказывается, я права, — заявила она. — Вот наш пропавший друг, который нисколько не пострадал из-за того, что сегодняшний вечер провел не с нами. Ведь так, дорогой Кааврен?

— Ну, — ответил Кааврен, устраиваясь в своем любимом кресле и глубоко вздыхая, — похоже, я пока жив, если не считать головной боли. Вижу, кое-кто из вас уже начал за меня беспокоиться. Должен признать, на то имелись вполне веские причины.

Услышав это, Айрич нахмурился, Пэл подался немного вперед, а Тазендра удивленно уставилась на тиасу.

— Говорите же, — нетерпеливо попросил йенди.

— После того как я утром ушел из дому, — начал свой рассказ Кааврен, — мне удалось узнать, где скрывается баронесса Каламская, меня попросили ей помочь, предупредили, чтобы я держался от нее подальше, атаковав в темном переулке. И прошу вас учесть, это всего лишь часть моего дня, остальное мне на сей раз не хотелось бы с вами обсуждать.

Тазендра понимающе фыркнула, а на лице Айрича появилась грустная улыбка.

— Ну и денек у вас выдался, — заметил Пэл. — Даже не представляю, о чем спрашивать прежде всего.

— Вы можете спросить, каковы наши намерения относительно баронессы Каламской, — предложил Кааврен.

— Ну тогда, — с улыбкой промолвил Пэл, — считайте что я задаю именно этот вопрос.

— Ответ таков: теперь я уже и сам не знаю.

— Как это? Вы не знаете? — вскричала Тазендра.

— Все так перепуталось, — вздохнул Кааврен.

— Никогда не умела разгадывать загадки, — призналась Тазендра.

В этот момент в комнату вошла Сахри в полинявшем и рваном домашнем платье, однако вид у нее был отнюдь не сонный.

— Значит, — заявила она, ни к кому конкретно не обращаясь, — он дома. Слегка раненный, я правильно поняла, хозяин? Вы, безусловно, были в гостинице? Или на тайном свидании с любовницей? И наверное, гонялись по всему городу за разбойниками? Ну а теперь вы вернулись, не важно, что в столь поздний час, и, вне всякого сомнения, хотите чаю со сладким вином. Хорошо, очень хорошо, я уже иду на кухню. Но попомните мои слова: молодость — она не вечна, настанет день, когда вы пожалеете, что потратили юность на ерунду…

— Сахри, — не выдержал Кааврен, — если ты будешь так добра и принесешь влажное полотенце, которое я смогу приложить к голове, останусь тебе премного благодарен. А если ты сделаешь это молча, я буду считать себя твоим должником.

Служанка вышла из комнаты, что-то бормоча себе под нос.

— Боги, — негромко промолвил Айрич. — Ведь она почти обо всем догадалась.

— Быть может, — предположила Тазендра, — нам следует спросить у нее, что делать дальше.

— А может, — задумчиво проговорил Пэл, — и нет.

Сахри вернулась с полотенцем, которым Кааврен обмотал себе голову, а она — следует отдать ей должное — больше не произнесла ни слова.

— Скажите, мой добрый Кааврен, — промолвил Айрич, когда служанка вышла, — почему вас беспокоят наши намерения относительно баронессы?

— Ну, во-первых, меня попросили ее защитить.

— Кто попросил? — поинтересовался Пэл.

— Одна леди из Дома Феникса, которую некоторые из нас уже встречали.

— Ага, — промолвил Айрич.

— Мой дорогой Кааврен, — нахмурившись, сказала Тазендра. — С вами все в порядке? Вы так покраснели.

— Не будем об этом, — вмешался Пэл.

— Но… — не унималась Тазендра.

— Я согласен, возможно и другое мнение по поводу нашего дела, — заметил Айрич.

— Однако это еще не все новости, — сообщил Кааврен.

— Да? — удивился Айрич.

— Когда я возвращался домой, на меня напали.

— Кровь Феникса! — вскричала Тазендра. — Кто?

— На этот вопрос ответить не могу. Подлое нападение — из-за угла. Их было двое. Приставили кинжал сзади и предупредили, чтобы я не ввязывался в историю с баронессой Каламской.

— В самом деле? — изумился Айрич.

— Но на чьей они стороне? — спросил Пэл.

Кааврен покачал головой и тут же поморщился от боли.

— Они не сказали ничего определенного. Более того, один из них закутался в плащ с капюшоном, и я не сумел разглядеть его лицо.

— Очень жаль, — заметила Тазендра. — Ясно, что нам следует с ними расквитаться, только вот как, если не известно, кто они такие и чего хотят?

— Скорее всего, бандиты, которых просто наняли, — предположил Пэл. — Орки, наверное, или джареги.

— Не уверен, что нам следует с ними связываться, — медленно проговорил Айрич.

— Почему? — искренне удивилась Тазендра, Пэл нахмурился и даже Кааврен испытал некоторое недоумение: неужели лиорн готов отступить из-за какой-то неизвестной угрозы?

— Совсем нетрудно сказать: «Давайте не будем бояться тех, кто настолько низок, что способен нанять орку или джарега, чтобы те сделали за них грязную работу». Но подумайте: они могли бы легко убить Кааврена, если бы захотели. В состоянии ли мы постоянно быть настороже? Имеем ли хоть какое-то представление о силах, которые нам противостоят?

Друзья собрались ему возразить, но тут в комнату вошла Сахри и принесла крепкого чаю, щедро сдобренного вином. Вручив каждому по чашке, она собралась было сесть рядом, но, взглянув на их лица и по обыкновению фыркнув, вышла из комнаты. Прежде чем кто-нибудь успел открыть рот, Айрич жестом попросил тишины:

— Позвольте мне рассказать вам одну историю.

— Ах, — воскликнула Тазендра, — я так люблю всякие истории.

— Ну тогда слушайте. Один молодой человек из Дома Лиорна вырос в благородной семье и получил соответствующее образование и воспитание. То есть был силен в истории, поэзии, философии, магии, фехтовании, владении пером и в тысяче других вещей, необходимых для того, чтобы управлять землями и вассалами, которые он должен был унаследовать, — ведь юноша был единственным ребенком в семье.

Он замолчал, чтобы сделать несколько глотков чая. Кааврену показалось, что рука лиорна слегка дрожит.

— Умоляю вас, продолжайте, мой добрый Айрич. Мы все самым внимательным образом вас слушаем, — попросил тиаса.

— Так уж случилось, что, когда господину, о котором идет речь, исполнилось восемьдесят лет, то есть задолго до того как он достиг зрелости (как принято считать в Доме Лиорна), его отец оказался вовлеченным в политические дела Империи — его призвал на службу его величество Черова, чтобы получить совет касательно отношений с Королем острова Элде, чье имя, к сожалению, вылетело у меня из головы.

— Полагаю, это не столь важно, — заметил Кааврен. — Пожалуйста, продолжайте.

— Так вот. Некий человек, также из Дома Лиорна, занимал пост советника его величества по данному вопросу, но м… отец молодого человека сумел провести переговоры более успешно.

— Пожалуй, все складывалось как нельзя лучше, — предположил тиаса.

— Да, так казалось, мой добрый Кааврен. Однако следует помнить, что трижды опасно достигнуть успеха там, где другой потерпел неудачу.

— Ах вот вы о чем. Значит, появилась зависть?

— Совершенно верно, — кивнул лиорн. — И не только. Завистник нашел способ отомстить. Он прибегнул к хитрости и нанял известных воров. С их помощью ему удалось оклеветать удачливого соперника. Свидетельства множились до тех пор, пока доведенный до отчаяния отец юноши не решился на ответные действия, используя методы, на которые прежде никогда бы не пошел. Об этом, конечно, узнали, и быстрее, чем можно было себе представить. Удачливый советник лишился доверия Императора, попал в опалу, более того, все его земли конфисковали, и он умер в нищете сломленным и несчастным человеком. А его сыну так и не пришлось управлять фамильными поместьями — ведь у него ничего не осталось.

Кааврен некоторое время изучал своего друга, а потом спросил:

— Того завистливого советника случайно зовут не Шалтре?

Айрич холодно посмотрел на него:

— Не имею представления, о ком вы говорите. Я рассказал эту историю, чтобы проиллюстрировать свою мысль.

— Какую мысль, мой добрый Айрич?

— Мысль о том, что иногда опасно связываться с теми, кто в отличие от вас не обременен представлениями о чести: вы можете потерять нечто большее, чем свою жизнь. Неожиданно окажется, что вы лишились ставки, которую хотели сберечь.

— И все же, мой добрый Айрич, вы считаете, что лиорн, сделавший для Империи все, что было в его силах, поступил неправильно?

— Я этого не говорил. Просто мне хотелось, чтобы вы хорошенько подумали, прежде чем ввязаться в игру, правила которой вам неизвестны. Мы не слишком тревожимся за свои жизни — они принадлежат Империи с того момента, как мы принесли присягу. Но чем еще мы готовы рискнуть, друзья мои? Несомненно, об этом следует серьезно подумать.

Слушая Айрича, Кааврен вдруг почувствовал озноб, словно зимой кто-то забыл закрыть окно и порыв ледяного воздуха коснулся затылка, а по спине пробежал холодок. Он бросил взгляд на Пэла — тот, нахмурившись, смотрел в пол.

Однако Тазендра сказала:

— Но если мы ничего не предпримем, то поддадимся самому худшему виду страха — страху перед неизвестностью. Мы можем презирать человека, покинувшего поле битвы, в которой он не смог одержать победу. Но куда большего презрения достоин тот, кто бежал с места, где, как он думает, произойдет сражение, которое он, возможно, не выиграет.

— Мне кажется, наш друг леди дзур в данном случае права, мой добрый Айрич, — задумчиво произнес Кааврен.

Лиорн вздохнул.

— Что ж, — ответил он. — Боюсь, я должен с вами согласиться. А вы, мой добрый Пэл?

Йенди небрежно махнул рукой:

— Мы молоды, полны отваги, нас четверо и мы вместе. Если позволить страху овладеть нами сейчас, что ждет нас через пару тысячелетий, когда мы познаем настоящий ужас? Мы будем бояться бросить в реку палку, потому что брызги могут оказаться отравленными. Я согласен с Тазендрой.

— Не стану с вами спорить, мой мудрый друг, — проговорил Айрич. — Значит, раз у нас нет выбора, подумаем, с чего следует начать?