Гвардия Феникса (№1) - Гвардия Феникса

Посольский зал служил основным местом приема официальных посетителей по важным государственным вопросам. Тут всегда собиралось множество придворных. Всякий раз, когда его величество появлялся здесь, рассматривался весьма серьезный вопрос или происходило какое-то торжественное событие, поэтому, чтобы быть допущенным в Балконную комнату, требовалось занимать определенное положение. И очень многие боролись за получение такого статуса — иными словами, пытались добиться расположения императора. Некоторые придворные проводили долгие часы в Посольском зале в надежде попасться на глаза его величеству.

Балконная комната — длинное узкое помещение со светлыми стенами и тусклым освещением — отличалась скудной меблировкой. Хотя комната почти не использовалась другими императорами, она стала одним из самых любимых мест Тортаалика для личных встреч, поскольку камин здесь был небольшим, кресла удобными и обстановка создавалась интимная. Императору казалось, что это располагает к откровенности и помогает оценить искренность тех, с кем он беседует.

Кааврена и его друзей привели в комнату и приказали встать напротив его величества. Следует добавить, что на аудиенции присутствовали также Литра э'Тенит и капитан Г'ерет, расположившиеся по левую и правую руку от императора. Лицо капитана оставалось абсолютно невозмутимым, в то время как главнокомандующая задумчиво смотрела на Катану.

Теперь — хотя Кааврен и не имел ни малейшего представления, о чем думает главнокомандующая, — следует сказать пару слов о ее настроении. Мы стали свидетелями тихого разговора между Литрой и Аллистаром, во время которого он заявил, что император не должен узнать о том, что произошло на востоке. Аллистар пришел к выводу, что Кааврену и его друзьям известно слишком многое, они могут помешать исполнению их планов, и поведал Литре свое мнение.

Но сама Литра уже не могла отказаться от аудиенции с его величеством, к тому же — обязаны добавить мы в защиту главнокомандующей — ее волновало справедливое разрешение данной проблемы. И потому изворотливый ум Литры искал способ не дать этим назойливым типам все испортить.

Узники вошли в комнату и одновременно поклонились его величеству. Кааврен с трудом скрывал охватившее его волнение — ведь он впервые предстал перед императором. Аттрик выглядел совершенно спокойным. Тазендру так сильно заботило, какое впечатление она произведет, что леди дзур забыла о таких прозаических вещах, как страх. Пэл настолько глубоко погрузился в размышления, что все колесики его быстрого ума — если нам будет позволено подобное выражение — вращались с максимальной скоростью, он пытался просчитать возможные варианты исхода аудиенции. Катана несколько раз встречалась с императором еще до его восхождения на престол, когда он оказал ей честь, посмотрев некоторые работы: Тортаалик считал себя знатоком живописи. Айрич, прекрасно знавший, какие права дает ему титул, сохранял ту уверенность, которая приходит с полным осознанием собственного долга. Ну а Мика, как мы уже говорили, не присутствовал.

Читатель должен понимать, что во времена, о которых мы имеем честь рассказывать, подобные вопросы часто решались без соблюдения формальностей, на основании доброй воли императора. При желании император мог созвать суд и устроить слушание дела, дать слово обвиняемым или произвести допрос лично, под эгидой Орба, и единовластно принять решение. Великодушие и чувство справедливости, свойственные нашей императрице, да хранят ее Боги, в те годы не были столь распространенным явлением.

В данном случае главнокомандующая и капитан пришли к его величеству, заявили о несправедливости и нижайше попросили императора лично разобраться в сложном деле. Надо отметить, что Тортаалик хорошо знал историю — «несправедливость» служила самым распространенным предлогом для Дома Дракона, когда речь шла о развязывании войны против престола, поэтому он решил немедленно удовлетворить просьбу главнокомандующей. И не столько из-за того, обязаны мы уточнить, что император боялся последствий, — правление Феникса лишь началось, и время для опасений еще не пришло. Но Тортаалик не сомневался, что ему придется объяснять свое поведение его доверительности, герцогу Уэллборну, а подобные разговоры часто оказывались весьма неприятными, если император сам не был доволен принятыми решениями.

Поэтому его величество, собрав всех, кто обратился к нему с жалобой, а также тех, кого это дело касалось, намеревался выслушать заинтересованные стороны с максимально возможной объективностью. Орб медленно вращался у него над головой и испускал светло-желтое свечение, показывая тем самым беспристрастность императора.

— Ну что ж, милорды и миледи, — сказал Тортаалик, — с некоторыми из вас я знаком. Вы баронесса Каламская, обвиняемая в убийстве маркиза Пепперфилда. А вы сын маркиза, не так ли? Кажется, вас зовут Аттрик, баронет Куракай, до недавнего времени вы жили в Крепости Северного Соснового Леса, во владениях Пепперфилд.

Аттрик и Катана молча поклонились.

— Остальные, как я понимаю, — гвардейцы из батальона Красных Сапог капитана Г'ерета. Однако мне неизвестны ваши имена. Так, а теперь я готов вас выслушать.

Первым заговорил Айрич. Он назвал свое имя и заверил императора в своей полнейшей преданности.

— Айрич? Неподходящее имя для лиорна.

— Прошу прощения у вашего величества. Я вступил в Гвардию именно под этим именем. В действительности, если ваше величество позволит, меня зовут Темма, герцог Арилльский, граф Брамоор, и, пользуясь случаем, я прошу у вашего величества графство Шалтре, принадлежащее мне по обычаям нашего Дома.

Его величество нахмурился, и его глаза сверкнули. На мгновение Орб потемнел и начал испускать слабое красноватое свечение, однако почти сразу же вернулся к нейтральному желтому цвету.

— Мы еще вернемся к вашему вопросу, — задумчиво произнес Тортаалик. — А вы?

— Я Тазендра, — заявила леди дзур.

Теперь гнев появился на лице Литры э'Тенит, — очевидно, это имя вызвало у нее неприятные ассоциации. Тортаалик нахмурился:

— Еще одно вымышленное имя?

— Я отреклась от своих титулов, сир.

— Отреклись? Ну тогда назовите их.

— Ваше величество мне приказывает? — спросила Тазендра с несчастным видом.

— Вот именно!

— Тогда я вам отвечу, что не могу гордиться своим именем, сир, из-за чего и отреклась от него навсегда.

Его величество пожал плечами и сказал:

— Тогда мы будем называть вас Тазендрой. Следующий?

— Я Пэл, — представился йенди и грациозно поклонился.

— Ага, — промолвил император, на лице которого промелькнула улыбка. — Ну я не стану больше задавать вопросов, поскольку это имя мне уже приходилось слышать в связи с некоторыми действиями, которые, если и не были благородными, отличались, однако, изяществом исполнения.

Пэл поклонился.

— Ну а вы, мой добрый тиаса?

— Я Кааврен из Каслрока.

— Что такое? — рассмеялся его величество. — Гвардеец, который называет свое истинное имя?

— Другого у меня нет, сир, — ответил Кааврен.

— Ну-ну, разве у вас нет никаких титулов?

— Наши земли проданы тысячу лет назад, сир, — сказал тиаса.

— В том нет никакого бесчестья, — заметил его величество. — Ну а теперь, мне кажется, вы хотите мне что-то рассказать?

— Если ваше величество не возражает, — заявил Пэл, — мы надеемся, что наша история будет вам интересна.

— Я ни о чем другом и не прошу. Кто начнет?

Тут вперед выступила Катана:

— Хочу заявить, что приехала в Драгейру с намерением сдаться вашему величеству, поэтому для меня арест не явился неожиданностью.

— И что вы готовы нам рассказать? Ведь вы обвиняетесь в убийстве.

— Я признаю себя виновной, сир, и глубоко сожалею о содеянном. Готова принять любой ваш приговор, ваше величество.

— Что ж, тут все ясно. А что скажет сын убитого маркиза?

— Сир, — ответил Аттрик, — со своей стороны, поскольку Катана раскаивается, я готов ее оправдать.

— Вы ее оправдываете? — удивился Тортаалик.

— Если ваше величество не возражает, я ее даже прощаю, поскольку она искренне раскаивается. Более того, мы сражались плечом к плечу с Катаной, так что теперь я ее хорошо знаю. Не сомневаюсь — хотя мне и горько в том признаваться, — что ее спровоцировали.

— Хорошо, — кивнул его величество, — мы рассмотрим этот вопрос позднее. Теперь перейдем к остальным. Кто будет отвечать на предъявленные вам обвинения?

Кааврен поклонился и произнес:

— Сир, нам нечего сказать, поскольку нам неизвестно, в чем мы обвиняемся.

— Вы не знаете, в каких преступлениях вас обвиняют?

— Ни в малейшей степени, — заверил тиаса.

— Однако, — вмешался Пэл, — мы бы очень хотели узнать.

— Что ж… Вас обвиняют в убийстве графа Шалтре и лорда Гарланда.

— Как, в убийстве? — воскликнула Тазендра. — Невозможно!

— Мне показалось, миледи, — промолвил император, и Орб приобрел холодный синий цвет, — что вы мне возражаете.

— Мы нижайше просим нас простить, ваше величество, — хладнокровно проговорил Пэл. — Только крайнее удивление явилось причиной несдержанности моей спутницы. Поверьте, никто из нас и не думал дерзить.

Пока он говорил, Литра что-то прошептала императору на ухо, и цвет Орба стал холодно-синим, как лед.

— Ну а что вы скажете об убийстве кавалера Кьюрича, младшего брата главнокомандующей, которое имело место перед тем, как вы покинули город?

— Как, убийство? — снова спросила Тазендра.

— Сир, вы употребили очень сильное слово, — промолвил Айрич.

— А как вы назовете этот поступок?

— О, — небрежно бросила Тазендра, — нам даже не пришлось сильно стараться.

Литра побледнела и бросила гневный взгляд сначала на Тазендру, а потом на Г'ерета, который, однако, сохранял прежнее спокойствие.

— Если ваше величество разрешит?.. — вмешался Кааврен.

Тортаалик нахмурился, но кивнул.

— У меня создается впечатление, что речь идет о четырех убийствах: Пепперфилда, Кьюрича, Шалтре и Гарланда.

— Да, да, — подтвердил император. — И что дальше?

— Вы позволите мне рассказать о каждом из них отдельно?

— Не возражаю.

— Что касается первого, несколько минут назад баронесса признала свою вину, но я надеюсь продемонстрировать вашему величеству, что она более чем искупила ее.

— Посмотрим. Продолжайте.

— Что касается Кьюрича, сир, я присутствовал на дуэли и должен согласиться с тем, что действительно не все формальности были соблюдены. Но хочу добавить, что Кьюрич сам попросил о встрече, согласился на условия, сражался храбро и умер с честью. Не думаю, что он хотел бы, чтобы леди Тазендре было предъявлено обвинение в убийстве. Более того, если ваше величество прикажет допросить его секундантов, кавалеров Юлива и Рекова, мы не станем спорить с тем, что скажут по данному поводу сии достойные гвардейцы.

Литра прикусила губу и посмотрела на его величество, который промолвил:

— И к этому мы еще вернемся. А что относительно Шалтре?

— Прошу вас поверить, что смерть Шалтре ни в коей мере нельзя назвать убийством, сир. Айрич вызвал его при свидетелях, то есть в присутствии нас, лорда Гарланда и лорда Адрона э'Кайрана. И все подтвердят, что в ответ на вызов Шалтре подло атаковал Айрича, а тот лишь защищался.

— Что касается Адрона, — мрачно проговорил император, — у нас есть к нему лично несколько вопросов. Гарланд не может давать показания, поскольку он также убит. Что скажете?

— Нам ничего не известно о гибели лорда Гарланда. Когда мы видели его в последний раз, он убегал в горы. Возможно, с ним приключилось какое-то несчастье, но заверяю вас, мы ничего о нем не знаем и не имеем к смерти Гарланда никакого отношения.

Тортаалик нахмурился и ответил:

— Возможно, он все еще жив. Известно лишь, что Гарланд так и не вернулся в Драгейру и от него нет никаких известий. Однако он может еще появиться.

— Мы были бы только рады, сир, — заверил Кааврен.

— Ну а что касается Кьюрича, Гарланда и Шалтре, готовы ли вы дать показания под Орбом?

Айрич холодно взглянул на Орб, а затем поклонился его величеству:

— Если слова дворянина недостаточно, сир, то я готов.

— Как и все мы, — заявили остальные.

Литра снова наклонилась и зашептала на ухо императору, тот кивнул.

— Полагаю, одного будет вполне достаточно, — сказал его величество. Литра еще что-то тихо сказала, и Тортаалик добавил: — Мы хотим, чтобы на вопросы отвечал этот господин. — И он указал на Кааврена.

— Что ж, — ответил Кааврен, — я буду счастлив встать под Орбом и ответить на любой вопрос, который задаст мне ваше величество.

— Я не стану задавать вопросов, а предоставлю эту честь ее превосходительству главнокомандующей.

Кааврен поклонился Литре и внимательно на нее посмотрел: тиаса сразу понял, что она постарается сделать все, что в ее силах, чтобы поймать его в ловушку или хотя бы помешать императору узнать правду. Он бросил быстрый взгляд на Г'ерета, но выражение лица капитана лишь убедило тиасу, что следует соблюдать осторожность.

— Устраивает ли мое решение остальных?

— Да, сир, — ответили они.

— Прекрасно. В таком случае можете подождать снаружи. Вам будет сообщено о моем решении. — На это друзьям Кааврена было нечего возразить, и они вышли.

Однако Пэл успел прошептать:

— Будьте внимательны, дракон очень хитер.

— Я постараюсь быть предельно осторожным.

— Правильно, — ответил на прощание Пэл.

Кааврен поклонился, чтобы показать, что готов к допросу, и с радостью отметил, что Г'ерет остался в качестве свидетеля. Орб переместился и начал вращаться над головой Кааврена. Однако тиаса даже не взглянул в его сторону, а продолжал смотреть в лицо Литре.

— Я готов, ваше превосходительство, — спокойно проговорил тиаса.

— В таком случае начнем.

— Другого я и не желаю.

— Тогда вот мой первый вопрос: каким было состояние лорда Гарланда, когда вы видели его в последний раз?

— Его состояние, ваше превосходительство? — сказал Кааврен. — Ну он был вполне здоров. Я не думаю, что состояние его здоровья помешало ему доставить…

— Вам следует ограничиться ответами на мои вопросы, юноша, — перебила его Литра.

— И все же… — возразил Кааврен.

— Прекратите, — сурово проговорил Тортаалик. — Главнокомандующая проводит расследование. Вам следует отвечать только на те вопросы, которые имеет честь задавать ее превосходительство.

— Да, сир, — отозвался Кааврен, которого начало трясти от волнения.

Литра, которая либо не заметила состояния тиасы, либо оно ее вовсе не заботило, продолжала:

— Так вы утверждаете, что он чувствовал себя хорошо?

Кааврен глубоко вздохнул, стараясь успокоиться:

— Да, у меня сложилось такое впечатление.

— Почему?

— Ну у него не было ранений, и он бежал.

— Бежал? И куда?

— В горы, ваше превосходительство.

— И от чего же он убегал?

Кааврен вздрогнул. Выстрел попал в цель.

— От нас, ваше превосходительство.

— Значит, он испугался?

— Весьма возможно, ваше превосходительство.

— Его жизни угрожала опасность?

— Дело обстояло именно так, ваше превосходительство, — он бежал, словно опасался за свою жизнь.

— Он уносил от вас ноги?

— От меня и моих друзей, ваше превосходительство.

— Перейдем к следующему вопросу.

— Как? Мне кажется…

— Вам следует лишь отвечать на вопросы, которые вам задают, — снова перебила его Литра.

Кааврен посмотрел на его величество и капитана Г'ерета — Тортаалик хмурился, словно пытался разобраться в происходящем, а Г'ерет прикусил губу до крови. Тиаса понял, какую игру затеяла с ним главнокомандующая.

«Какой же ты глупец, — сказал он себе. — Тебе не следовало соглашаться на допрос. Это как раз для Пэла, он бы заставил ходить Литру кругами. Айрич сумел бы произвести на них впечатление своим достоинством и вынудил бы задать нужные вопросы, а Тазендра выпалила бы всю правду прежде, чем ее успели остановить».

— Что же до лорда Шалтре, — продолжала главнокомандующая, улыбаясь так, словно тиаса уже попался к ней на крючок, — вы сказали, что он атаковал герцога Арилльского.

— О да, ваше превосходительство, он обнажил свой клинок и попытался снести голову Айричу.

— Значит, — заявила литра, — он казался испуганным?

— Откровенно говоря, ваше превосходительство, он был в ужасе.

— И по какой причине он так испугался?

— Айрич его вызвал, и…

— И в какой форме прозвучал вызов?

— Айрич сказал, что убьет графа Шалтре.

— Однако герцог Арилльский — воин-лиорн, разве Шалтре не настаивал на том, что, по обычаям их Дома, герцог не имеет права вызывать его на поединок?

— Да, но Айрич объяснил…

— Отвечайте только на заданный вопрос, юноша, — прервал его император.

— Да, сир, — дрожа, промолвил Кааврен.

— Хорошо, — продолжала Литра, — а приготовился ли герцог Арилльский, иными словами, ваш сообщник Айрич, атаковать Шалтре?

— Дело в том, что он…

— Да или нет, господин Кааврен?

— Да.

Г'ерет смертельно побледнел.

— Значит, Шалтре напал исключительно от отчаяния, поскольку понимал, что ему грозит неминуемая смерть, — ведь против воина-лиорна у него не было никаких шансов на успех, не так ли?

— Да, — кивнул Кааврен.

Литра повернулась к императору:

— Ваше величество, совершенно очевидно, что Шалтре, хотя и нанес первый удар, на самом деле был убит, а Гарланд убежал, опасаясь за свою жизнь. Без сомнения, он погиб в горах.

Кааврен попытался что-то сказать, но император жестом заставил его замолчать и обратился к капитану:

— Лорд Г'ерет, хотите ли вы что-нибудь сказать, прежде чем я вынесу приговор?

Если такое вообще возможно, то Г'ерет побледнел еще сильнее. Не вызывало сомнений, что он понимал коварство Литры, но, не зная, что произошло на самом деле, был не в силах сформулировать вопрос, который позволил бы Кааврену дать необходимые объяснения. Придворные, находившиеся в комнате в этот момент, взглянули на капитана: одни — с любопытством, другие — с триумфом, в соответствии со своими интересами.

Император открыл рот, и тиаса вдруг понял, что уже знает, какое будущее их ждет: его величество призовет стражу, их уведут обратно в темницу, а вскоре казнят. История так и останется нерассказанной, договор не будет подписан, а враги посмеются, когда топор палача опустится на их головы.

В нашем далеком от идеала мире, где полно примеров несправедливости, Кааврену вряд ли стоило удивляться подобному повороту событий, однако ему еще никогда не приходилось присутствовать при таком чудовищном заговоре, а ведь юный тиаса оказался его жертвой. И, испытывая невыразимые мучения, Кааврен бросил отчаянный взгляд на капитана, ставшего его последней надеждой, и одними губами произнес: «Кьюрич».

Капитан в этот момент смотрел на него, но, к ужасу Кааврена, казалось, ничего не заметил, да и вообще прочитать имя по губам очень непросто, не говоря уже о передаче мыслей, требующей близкой связи между людьми. Оставалось надеяться лишь на то, что отчаяние Кааврена сумеет преодолеть все преграды.

Капитан крякнул, словно принял решение больше не противиться судьбе, и последняя надежда Кааврена умерла бы, но тут Г'ерет сказал:

— Сир, должен признать, что считаю виновными и его, и всех остальных.

— Согласен с вами, — проговорил довольный Тортаалик. — И я рад, что вы не стали защищать убийц только из-за того, что они носят ту же форму, что и вы.

— Я настолько далек от желания их защищать, что готов пойти еще дальше и обвинить их в смерти бедного Кьюрича.

Сердце Кааврена опять забилось в груди, и он снова почувствовал слабое дуновение ветра надежды.

— Однако, — торопливо возразила Литра, с подозрением взглянув на Г'ерета, — в данном случае я им верю.

— Неужели? — с выражением крайнего недоумения спросил Г'ерет. — И вы позволите им избежать наказания за столь чудовищное преступление?

— Их повесят на Углу Слез или обезглавят на Площади Правосудия, — Литра пожала плечами, — какое имеет значение, сколько преступлений они совершили?

Кааврен перестал дышать, не осмеливаясь даже надеяться, — их судьба висела на волоске, тиаса не знал, сработает ли его последний козырь.

— О, тут я с вами не согласен, — продолжал гнуть свою линию Г'ерет. — Я хочу, чтобы перед казнью все услышали подробный перечень их преступлений.

— Тогда не стану с вами спорить, — кивнула Литра. — Включим в список и убийство Кьюрича.

— Нет, так нельзя, — заявил Г'ерет.

— Почему нельзя?

— Мы не имеем права обвинить их в этом преступлении, не доказав виновность, как и во всех остальных случаях.

— Но…

— Миледи, я настаиваю с разрешения его величества, чтобы вы допросили сэра Кааврена о смерти Кьюрича.

— Да, да, — вмешался Тортаалик, который не успел еще толком понять значения этого диалога. — Давайте завершим дело.

— Что ж, — заявила Литра, — я так и сделаю.

— Правильно, так будет лучше, — сказал Г'ерет.

— Господин Кааврен… — начала Литра.

— Я готов, ваше превосходительство, — отозвался Кааврен, который понял ход капитана и теперь изо всех сил старался найти способ использовать последний шанс.

— Кьюрич убит в честной и справедливой схватке?

— Да, миледи, — ответил Кааврен.

— Ну, — с облегчением вздохнула Литра, — все ясно: оказалось, что мы ошибались.

— Ба, — проворчал капитан, — быть такого не может.

— Но вы же слышали, что он сказал, и Орб показывает, что тиаса не солгал.

— Возможно, ваше превосходительство допрашивала его не так тщательно, как следовало бы. Может, они специально спровоцировали ссору с Кьюричем, чтобы получить предлог убить несчастного.

— Тем не менее поединок был честным, и мой бедный брат не хотел бы, чтобы леди Тазендре предъявили обвинение в убийстве.

— Ба, — снова заговорил Г'ерет, — ваше превосходительство, спросите у него о причине ссоры, тогда мы узнаем, как обстояло дело, и у нас не останется никаких сомнений.

Литра прикусила губу и после некоторой паузы проговорила:

— Ну, кавалер Кааврен, из-за чего произошла ссора между Тазендрой и Кьюричем?

— Ваше превосходительство, Тазендра побеспокоила Кьюрича, когда он стоял на посту, чтобы вы могли спокойно побеседовать в приватной обстановке с…

— Достаточно.

— Как, — воскликнул Г'ерет, — вы не дадите ему возможность закончить предложение?

— Мы получили ответ на заданный нами вопрос.

— И все же мне интересно.

— Это не имеет отношения…

— Но, — вмешался Тортаалик, — мне тоже стало любопытно. Заканчивайте свою фразу, юноша.

Кааврен поклонился, сделал глубокий вдох и сказал:

— Да, приватный разговор между леди Литрой и хозяином Гарланда.

Император нахмурился:

— Хозяином Гарланда? Иными словами, со мной?

— О нет, сир.

— Как, у Гарланда есть еще один хозяин?

— Да, сир.

— Кто?

— Леди Сиодра.

— Как, Сиодра? Мой главный советник?

— Да, сир.

— И вы утверждаете?..

— Что Гарланд повинуется приказам Сиодры.

— Каким приказам?

— Сир… — вмешалась Литра.

— Попридержите язык, Литра! — резко сказал император. — Господин Кааврен, я повторяю еще раз, каким приказам?

— Тем же приказам, которые она отдавала графу Шалтре.

— Она отдавала приказы графу Шалтре?

— Приказы или просьбы о помощи в своих интригах, сир, — я не всегда в состоянии увидеть разницу.

Тортаалик взглянул на Орб, но тот испускал ровный красный цвет — следовательно, Кааврен говорил правду.

— Какого рода приказы?

— Ну, например, приказ, из-за которого моих друзей и меня чуть не убили люди с Востока, сир.

— Какие еще люди с Востока?

— Те, что вторглись в Пепперфилд.

— Как, люди с Востока вошли в Пепперфилд?

— Да, сир, именно об этом я имел честь только что сообщить вашему величеству.

— Невозможно, — заявила Литра, которую потрясли слова тиасы.

— Значит, — продолжал Тортаалик, — их никто не мог остановить?

— Там оказался лорд Адрон, сир, он привел с собой армию, которая потребовалась ему для того, чтобы захватить нас. Затем он пожелал сразиться с людьми с Востока.

— Что ж, хорошая мысль. И сражение состоялось?

— Нет, оно было предотвращено, сир.

— Неужели? И кем же?

— Там находились лорд Гарланд и граф Шалтре, которым была дана власть над лордом Адроном. Они использовали ее и запретили ему вступать в сражение.

— Какая власть?

— Мне кажется, речь шла о листке бумаги с печатью вашего величества.

— Клянусь, это правда. И они приказали ему не сражаться с людьми с Востока?

— Как я уже имел честь сообщить вашему величеству.

— Но почему?

— Они хотели дать возможность людям с Востока нас убить.

— Убить вас? За что?

— Мы собирались вернуться в Драгейру с Катаной э'Мариш'Чала, а это помешало бы их планам.

— Каким планам?

— Воспрепятствовать линии э'Кайран получить в свои владения Пепперфилд.

— И почему они были заинтересованы в том, чтобы Пепперфилд получила другая линия драконов?

— Потому что они, то есть Сиодра договорилась с некими драконами.

— О чем?

— О том, чтобы Сиодра осталась главным советником вашего величества, а Империя была вовлечена в войну за алмазные рудники.

Тортаалик потряс головой, пытаясь осмыслить сказанное Каавреном, и еще раз взглянул на Орб, который продолжал подтверждать истинность слов тиасы. Наконец Тортаалик сказал:

— Значит, лорд Адрон не стал атаковать армию Востока?

— Он хотел, но, увидев печать вашего величества, лорд Адрон не мог ослушаться.

Рукавом своего золотого одеяния Тортаалик вытер со лба пот.

— В результате Адрон отступил?

— Нет, сир.

— Нет? Но почему?

— Айрич обвинил Шалтре в измене, что дало ему возможность вызвать графа на поединок, а позднее он предъявил Гарланду такое же обвинение.

— И тогда Шалтре его атаковал?

— Да, а Гарланд обратился в бегство.

— Ну а затем Адрон выступил против армии Востока?

— О, необходимость в этом отпала.

— Как? Почему?

— Мы заключили мирный договор — если только ваше величество согласится его подписать.

Тортаалик пристально посмотрел на юного тиасу, который говорил о столь удивительных вещах так, словно они не имеют особого значения.

— Мирный договор?

— Да, сир. С Империей.

— Какого рода договор?

— Мы обязываемся не совершать рейдов за лошадьми на их территорию, они отказываются от вторжений на нашу, мы разрешаем им выращивать перец и…

— Да?

— И они отдают нам провинцию Сэндихоум.

— Что? Они согласились?

— Как я уже имел честь сказать вашему величеству.

— И кто же заключил договор?

— Я имел эту честь, сир.

— Что? Вы договорились о мире?

Кааврен поклонился.

— И за это вас арестовали?

— Нет, сир, нас арестовали, чтобы мы не смогли рассказать вашему величеству о том, что произошло, — ведь в таком случае Сиодра была бы скомпрометирована. Она приказала капитану Ланмарее арестовать нас и заставить молчать.

— Именно поэтому, — вмешался Г'ерет, — отдан приказ, запрещающий любые контакты с заключенными. И если бы не хитрость Пэла и готовность вашего величества во всем разобраться, герои погибли бы, так и не сообщив вашему величеству о мире, который они сумели заключить.

Тортаалика к этому моменту уже била дрожь.

— Теперь все?

— Почти, — ответил Кааврен.

— Что-то еще?

— Только одно: лорд Гарланд так и не вручил письмо от вашего величества лорду Адрону, вследствие чего тот и не вернулся вместе с нами. Мы нашли письмо среди вещей Гарланда, которые он бросил во время своего поспешного бегства.

— Значит, лорд Адрон скоро прибудет в Драгейру?

— Он просил его извинить за небольшую задержку, сир. Дело в том, что он уже собрался выезжать, когда пришло сообщение о том, что у него родилась дочь.

— Ну что ж, — кивнул император, — вполне достойная причина для задержки.

Кааврен поклонился:

— Я рад, что ваше величество так считает.

Тортаалик повернулся к Литре.

— А вы, — осведомился он, — что вы можете нам сказать?

Пока Кааврен рассказывал о том, что с ними произошло, Литра бледнела все сильнее и сильнее, а к концу выглядела точно так же, как Г'ерет несколько минут назад.

— Сир, — ответила Литра, — я действительно пыталась вместе с Сиодрой получить Пепперфилд для своей линии, но заверяю ваше величество, что даже не представляла, насколько далеко зашла Сиодра. Буду счастлива отвечать на ваши вопросы под Орбом, если посчитаете нужным.

— Да, я так хочу, — холодно проговорил Тортаалик. Литра поклонилась.

— Прошу разрешения обратить внимание вашего величества, что ее превосходительство не стала возражать против участия вашего величества в разборе дела арестованных, только поэтому они избежали верной гибели, — вмешался Г'ерет.

— Хм-м-м. Верно. Ладно, Литра, на данный момент мы будем считать вас невиновной в измене.

— Благодарю вас, сир, — кивнула она, бросив признательный взгляд на Г'ерета.

— Полагаю, пришла пора позвать ваших друзей, — решил император.

Айрич, Тазендра, Пэл, Аттрик и Катана вошли в Балконную комнату, и Тортаалик сказал:

— Ну, друзья мои, вам удалось многое совершить, не так ли?

Они поклонились, не зная, что ответить.

— Однако я хочу попросить вас соблюдать осторожность, когда речь пойдет об истории.

— Истории, сир? — спросил Пэл.

— Именно. Я хочу войти в историю как великий император. А если вы будете продолжать совершать такие же поступки, клянусь, никто обо мне и не вспомнит! — Он рассмеялся. — А теперь забирайте свои шпаги. Я позаботился о том, чтобы их принесли на случай, если они понадобятся. Честно говоря, я рад, что так поступил. Пристегните свое оружие, без него вы выглядите раздетыми.

— Благодарю вас, сир, — ответили все дружно и поспешили выполнить его приказ.