Хозяин оказал им роскошный прием — в его гостинице нечасто останавливаются наследники престола, а посему он угощал гостей самыми лучшими винами и кушаньями. За едой лорд Адрон продолжил размышления, поскольку уже давно привык совмещать два этих занятия. Однако у него оставалось достаточно времени, чтобы рассказывать всем, кто только пожелает его выслушать, о подвигах, которые совершили его спутники. Айрич лишь пожимал плечами, Пэл улыбался, Кааврен краснел, Катана принималась пристально разглядывать свою тарелку, Аттрик явно нервничал, Тазендра бросала надменные взгляды, а Мика сиял от удовольствия.

Адрон решил написать письмо в замок и уже собрался попросить перо, чернила, пергамент и промокательную бумагу, когда неожиданно появилась маленькая девочка, сделала реверанс, вложила листок бумаги в руку Адрона и выбежала из зала, не дожидаясь ответа.

Адрон нахмурился и сказал:

— Странно.

— Странно? — спросила Тазендра, которая так увлеклась процессом поглощения пищи, что не заметила появления посланца. — Всего лишь утка, запеченная с дикими грушами. Я считаю ее просто великолепной.

— Как? — вмешался Пэл, не обращая внимания на слова Тазендры. — Ваше высочество, вы не узнали посланца?

— Ни в малейшей степени.

— Значит, девочка всего лишь посланец, — предположил Кааврен.

— Но от кого и зачем? Мы провели здесь так мало времени, что о моем появлении никто не мог знать — во всяком случае, в крепости. — Следует заметить, что именно так Адрон всегда называл свой дом. — Не говоря уже об Империи.

— Может быть, вашему высочеству следует прочитать послание, и все разъяснится, — предложила Катана.

— А возможно, и нет, — возразил Пэл.

— Я прочту послание, — решил Адрон.

— Мы подождем, ваше высочество, — заверил Пэл.

— Я не просто подожду, — вставил свое слово Кааврен, — а попробую сию знаменитую утку. Мало того, возьму кусочки свежего темного хлеба и положу их в соус, а потом съем!

— И если вы запьете это замечательное блюдо фарнайским вином, пять бутылок которого так любезно принес нам хозяин, то время пролетит незаметно, — добавил Аттрик.

— Вы — воплощение мудрости, — заверил драконлорда Кааврен.

Адрон читал письмо и хмурился все сильнее.

— Что за чушь? — наконец заявил Адрон, протягивая записку Айричу.

— Ваше высочество хочет, чтобы я прочитал послание? — спросил лиорн.

— Да, да, — нетерпеливо кивнул Адрон. — Прочитайте его вслух и скажите, что вы по этому поводу думаете.

— Хорошо, ваше высочество, — ответил Айрич, посмотрел на элегантный почерк и прочитал: — «Если вашему высочеству хочется увидеть свою дочь, вам следует немедленно вернуться домой».

— Ну, по-моему, все ясно, — заметил Кааврен.

— Напротив, — возразил Адрон. — Дело в том, что у меня нет дочери.

— Может, вы о ней просто не знаете, — небрежно бросила Тазендра, тут же сообразила, что сказала, и густо покраснела, тогда как Айрич укоризненно на нее посмотрел.

Однако Адрон, казалось, не заметил промаха Тазендры — так глубоко он погрузился в свои мысли.

— Нет, невозможно, — проговорил он, — потому что я, ах…

И тут все со значением переглянулись.

— Ну я, конечно, не стану утверждать, что этого не может быть, — признался он, — но…

Он смолк, и Кааврен мог бы поклясться, что лорд Адрон задрожал от переполнявших его эмоций.

Следует заметить, что кое-какие открытия Высокого Искусства, обеспечивающие в подобного рода делах безопасность и распространенные сейчас, в те времена, хотя и были доступны избранным, еще не стали общеизвестными. Поэтому достаточно часто на свет появлялись незаконнорожденные дети. Тем не менее клеймо позора все же преследовало внебрачных детей, хотя и не с такой жестокостью, как в наши дни. Поэтому дворянин, узнававший, что у него есть внебрачный ребенок, чувствовал смущение, в особенности если это происходило публично; однако, судя по выражению лица лорда Адрона, его переполняли вовсе не смущение и стыд, а, скорее, волнение или удивление — что не ускользнуло от проницательного взора Кааврена.

— И что же ваше высочество намеревается делать? — спросил Пэл.

— Получается, мне необходимо вернуться в крепость.

— Заверяю ваше высочество, мы готовы вас сопровождать, — сказал Айрич.

— Считаю, — возразил Адрон, — что вам следует поскорее вернуться в Драгейру, попросить аудиенции у его величества и поставить императора в известность о том, что меня задержали в пути неожиданные обстоятельства. А я при первой же возможности вернусь в столицу.

— Мы с большим удовольствием выполним ваше поручение, — с поклоном ответил Айрич.

— И без промедления, — обещала Тазендра. — Должна признаться, мне хочется побыстрее вернуться в Драгейру.

— И мне тоже, — заявила Катана, — ведь я должна предстать перед его величеством — и пусть скорее решится моя судьба.

— В таком случае, — сказал Адрон, — простимся немедленно. Однако я не сомневаюсь, что нам еще предстоит встретиться. Заверяю вас, я высоко ценю все, что вы сделали.

— Ваше высочество оказывает нам слишком большую честь, — ответил Айрич.

— Вовсе нет, — возразил Адрон.

— Тогда нам пора в дорогу, — сказали вместе Аттрик и Пэл.

Адрон настоял на том, что должен оплатить счет, несмотря на протесты хозяина, которому очень хотелось принять у себя наследника престола в качестве гостя. Вскоре лошади были оседланы и выведены во двор гостиницы. Здесь друзья распрощались с лордом Адроном и разъехались в разные стороны: Адрон — в Рэдфейс, а остальные — в Драгейру.

На сей раз друзья ехали быстрее. Они понимали, что прошло довольно много времени с тех пор, как они покинули столицу, и пришла пора доложить о результатах миссии, порученной капитаном. Кроме того, им не терпелось узнать, какие события произошли за время их отсутствия, а Кааврен ждал встречи с прекрасной Иллистой, чтобы рассказать ей о том, как ему удалось выполнить свое обещание, не нарушив клятвы верности императору. Однако они старались не изнурять лошадей, во всяком случае во время особенной жары. Иногда друзьям удавалось делать по пуште до двадцати лиг, и они останавливались отдохнуть только после наступления сумерек.

Возвращение, несмотря на летнюю жару, проходило гораздо веселее, чем путь в Пепперфилд, когда друзьям постоянно угрожала опасность.

Хотя Тазендра все еще горевала, что ей не удалось погибнуть славной смертью, она находила утешение в бесконечном повторении рассказов о сражениях, в которых ей довелось участвовать и одержать победы.

Аттрик ехал с легким сердцем — как и всякий, кто сумел забыть о мести, — и также с удовольствием вспоминал победы, казавшиеся теперь легкими и красивыми.

Катана, честно говоря, устала от необходимости прятаться и была счастлива, что наконец «встанет лицом к пламени», как гласит поговорка, и сочиняла речи, с которыми обратится к его величеству.

Пэл размышлял обо всех перипетиях их путешествия и прикидывал, как извлечь из него максимальную пользу, — что значило для него гораздо больше, чем слава, которая, как известно, быстро проходит.

Айрич, самый меланхоличный из всех друзей, сильно изменился после того, как убил Шалтре. Теперь он держался более открыто, часто улыбался и даже поддерживал с Каавреном разговор о попадавшихся навстречу людях и местах, мимо которых они проезжали.

Кааврен мечтал об Иллисте, а также о славе и продвижении по службе, он вполне мог рассчитывать на повышение после всех своих подвигов и мысленно произносил слова «лейтенант Кааврен», чтобы проверить, как они звучат.

Мика, несомненно, страшно гордился дзуром, вышитым на груди его туники портным, которого они повстречали на постоялом дворе у подножия Бли'аарда.

Так без приключений проходили дни, и вскоре друзья оказались перед Бидновской гостиницей. Мика задрожал: воспоминания о бандитах, собиравшихся его избить, еще не выветрились из его памяти. Впрочем, он быстро успокоился, напомнив себе, что чрезвычайно неприятный инцидент закончился очень даже неплохо для него. Кааврен, который, как вы уже знаете, замечал все, обратил внимание на реакцию теклы и сказал:

— Ну, мы довольно быстро проделали обратный путь и почти добрались до дому. Давайте отпразднуем успех нашей миссии, выпив по бокалу кав'ренского или айлорского.

Все охотно приняли его предложение и, обнаружив, что в гостинице пусто, заняли самый большой стол, расположенный, к удовольствию Кааврена, у окна, где он мог развлекаться созерцанием прохожих. Друзья и в самом деле выпили несколько бутылок кав'ренского, которое тиаса предпочитал всем другим винам, потому что оно производилось у него на родине, носило почти такое же название, как его имя, и было не слишком сладким и не слишком крепким. И хотя на вкус Пэла вино оказалось чересчур густым, тот не стал жаловаться, чтобы не испортить удовольствие своим спутникам.

Они провели за этим приятным занятием определенное время, когда Кааврен сказал:

— Ну мы уже почти дома, я заметил нескольких императорских гонцов на дороге, на которую открывается прекрасный вид из окна, а также множество служащих, — близость Драгейры больше не вызывает сомнения.

— Что ж, — отозвался Айрич, — если вид доставляет вам такое удовольствие, я рад, что хозяин не починил окно, ведь именно через него наш Мика влетел сюда головой вперед. Но все же лучше бы хозяин вставил бумагу — она хотя бы немного спасала от жары.

— Ба, — возразил Аттрик, — после путешествия через пушту, где нам каждые три лиги приходилось разыскивать воду для лошадей, жара мне не страшна, а тут и вовсе прохладно, как в горах.

— Хотя, пожалуй, — заметил Кааврен, — на улице очень жарко: я вижу отряд гвардейцев в нашей форме, но с эмблемой Ланмареи, которые решили отдохнуть в гостинице. Должен вам напомнить, что сейчас не время для обеда, однако они собираются сюда войти.

— Ну, — сказала Тазендра, — тем лучше: узнаем последние новости.

— Похоже что нет, — возразил Кааврен, — они лишь привязали лошадей и не собираются надолго здесь задерживаться.

— Да, вы правы, — кивнул Пэл, наклоняясь вперед, чтобы выглянуть в окно. — По-моему, сюда собирается войти только офицер, остальные остались снаружи. Видимо, он намерен что-то спросить.

— А почему остальные окружают постоялый двор со всех сторон? — поинтересовалась Катана.

— Признаюсь, я не понимаю, что происходит, — ответил Пэл. — Возможно, они ищут кого-то, подозревают, что он прячется здесь, и не хотят, чтобы преступник ускользнул.

— Но я не вижу тут ни одной подозрительной личности, — заявила Тазендра.

— Возможно, кто-нибудь скрылся наверху, — предположил Кааврен. — Я готов забыть о соперничестве между нашими батальонами и оказать им всяческую поддержку.

— Мне кажется, — заметил Айрич, — они не нуждаются в помощи.

— О да, вы, несомненно, правы, — согласился Кааврен, — но, пожалуй, стоит предложить им помощь. Они наверняка сами нас попросят. Привет, сержант, — обратился тиаса к вошедшей леди. — Мы оба служим его величеству, я вижу, у вас здесь какое-то дело, мы готовы предложить вам нашу помощь. А если вы в ней не нуждаетесь, присоединяйтесь к нам, и мы вместе выпьем за здоровье его величества и капитанов Г'ерета и Ланмареи, а также главнокомандующей.

— Ну что ж, — ответила сержант, поклонившись всем сидящим за столом, — вы действительно можете оказать мне помощь, а если нет, я приму второе ваше предложение.

— Ни о чем другом мы и не просим, сержант, — сказал Кааврен. — Чем мы можем вам помочь?

— Меня зовут Лаборю, — представилась она, — Как вы справедливо заметили, я сержант Императорской гвардии. Если вы окажете мне честь, назвав свои имена, я с радостью расскажу, чем вы можете мне помочь.

— Прекрасно, — сказал тиаса. — Меня зовут Кааврен, а это мои друзья Айрич, Тазендра и Пэл, а также наши спутники Аттрик и леди Фрикорит. — Он назвал Катану вымышленным именем, потому что не хотел раньше времени сообщать о ее возвращении.

— Значит, вас зовут Кааврен? — переспросила Лаборю.

— Совершенно верно, — подтвердил тиаса.

— Что ж, вы действительно можете оказать мне большую услугу.

— Я вас слушаю.

— Вы очень любезны.

— Так о какой же услуге идет речь?

— Сейчас я вам отвечу.

— Вы меня очень обяжете.

— Дело состоит в следующем: не окажете ли вы мне честь, отдав свою шпагу, после чего в сопровождении моих гвардейцев мы отправимся в город. Ни о чем другом я вас не прошу, более того, буду считать себя вашей должницей.

— Как? — воскликнул Кааврен. — Отдать шпагу?

— Да, вы не ослышались.

— И отправиться вместе с вами?

— Меня радует ваша сообразительность.

— Вы хотите сказать, что мы арестованы?

— Практически да.

— И по какому обвинению?

— Заверяю вас, я не имею ни малейшего понятия. Однако получила приказ взять с собой двадцать человек и следовать по этой дороге, расспрашивая всех встречных и останавливаясь в каждой гостинице, пока не арестую человека по имени Кааврен из Каслрока, тиасу, а также всех его спутников. Таким образом, я просто выполняю свой долг.

Аттрик, который уже успел прийти в себя после потрясения, вызванного словами Лаборю, сказал:

— Немыслимо.

— Действительно, — вмешалась Тазендра. — Ба! Отряд в двадцать гвардейцев? Да это вызов!

Сержант Лаборю пожала плечами и ответила:

— Мой отряд окружил постоялый двор, так что выбраться отсюда вам не удастся. Более того, предупреждаю: кроме шпаг каждый из нас вооружен камнем-вспышкой с двумя зарядами — в случае сопротивления вас ждет смерть. Однако я получила приказ доставить вас живыми, если представится такая возможность, или мертвыми, если неприятностей избежать не удастся. Мне бы очень хотелось, чтобы вы пошли мне навстречу.

— Вы можете дать нам несколько минут? Мы бы хотели посовещаться, — сказал Кааврен, — и прийти к соглашению.

— Разумеется, — ответила Лаборю. — Не имею ничего против. Однако я получила строжайший приказ — вы не должны вступать в контакт ни с кем из посторонних. Если вы дадите мне слово, что не нарушите данное распоряжение, более того, позволите мне сообщить своим людям о сложившейся ситуации, можете разговаривать сколько пожелаете.

— Мы даем слово, — ответил Кааврен, — тем более что здесь нам не с кем вступать в разговоры.

— Хорошо, — проговорила сержант, подошла к двери и крикнула: — Эй, мы их нашли. Будьте готовы к бою, но ничего не предпринимайте до приказа или взрыва моего камня-вспышки.

Пока она вела переговоры со своими гвардейцами, Кааврен сказал:

— Итак, должен признать, что я не ожидал такого поворота событий.

— А я считаю, — заявила Тазендра, — мы должны драться. Клянусь моим конем! Их всего двадцать!

— К тому же, — заметил Пэл, — подвергнуться аресту — какое унижение!

— А я смогу получить компенсацию за те сражения, в которых мне не удалось поучаствовать, — сказала Катана.

— Умереть здесь или в каком-нибудь другом месте… — отозвался Аттрик. — Лично мне все равно. К тому же мы можем одержать победу — подумать только, повергнуть в прах двадцать императорских гвардейцев, вооруженных к тому же камнями-вспышками!

— А что думаете вы, Кааврен? — поинтересовался Айрич.

Кааврен вздохнул:

— Боюсь, то же самое, что и вы, мой дорогой друг. Если мы сразимся с ними — победим или проиграем, — то станем мятежниками.

— Да, мне пришли в голову точно такие же мысли, — признался Айрич.

— Мятежники! — воскликнул Пэл. — Какое жестокое слово!

— Однако оно очень точно соответствует тому, что мы собираемся сделать, — сказал Айрич. — Вы со мной согласны?

— Но разрешить себя арестовать… — выдохнула Тазендра.

— Да, идея ареста меня совсем не вдохновляет.

— Ну а что скажете вы? — спросил Айрич, обращаясь к Аттрику. — Вы ведь принадлежите к линии Лания?

— Ну да.

— А разве саму Ланию — тогда она носила имя Лания э'Кайран — не арестовали в третьем цикле во время правления императора атиры Соори Лайно-Кри за отказ осадить крепость иссолы Миранда?

— Это правда.

— Тогда вы должны понимать, что в самом факте ареста нет позора.

Аттрик вздохнул:

— Если Лания согласилась на арест, что ж, тогда готов и я.

— Я бы предпочла сама сдаться гвардейцам, но, раз уж они пришли за нами, я отдам им свою шпагу, — заявила Катана.

Айрич встал и поклонился Лаборю:

— Миледи, вот моя шпага.

— Я с удовольствием ее принимаю.

— А вот моя, — отозвался Кааврен. — Мы вручаем вам свое оружие, а что вы станете делать с таким количеством шпаг — ваше дело.

И один за другим они отдали оружие сержанту, которая передала его своим гвардейцам и сказала:

— Если вы будете любезны сопровождать меня, мы вернемся в город. Вы ведь все равно туда направлялись, только вот компания у вас оказалась неожиданно большой.

— Вы правы, — ответил Пэл. — Разрешите лишь расплатиться с хозяином постоялого двора.

— Я не могу вам этого позволить, — возразила Лаборю, — к тому же мне выдали шестьсот орбов, чтобы я могла позаботиться о своих гвардейцах и наших лошадях, а мне не потребуется и десятой части данной суммы. — Она подозвала хозяина и расплатилась по счету до последнего пенни. — Теперь пора в путь.

— Мы к вашим услугам, сержант, — сказал Кааврен.

Отряд уже был готов к обратной дороге, лишь семеро гвардейцев придерживали лошадей наших героев, а один помог сержанту вскочить в седло. Вскоре они покинули постоялый двор — десять гвардейцев ехали впереди, а десять сзади. Следует добавить, что Кааврен и его друзья, как и прежде, были одеты в свои форменные плащи, а Катана и Аттрик оказались внутри их группы, так что никто и не заподозрил бы, что гвардейцы Ланмареи конвоируют пленников.

Они подъехали к уже знакомому месту у дороги, и Аттрик обратился к Кааврену с такими словами:

— Подумать только, именно здесь я пытался отнять вашу жизнь.

— Ну, — ответил Кааврен, — я рад, что вы этого не сделали, и не меньше рад, что не отнял вашу.

— О да, — согласился Аттрик. — И тот и другой варианты были бы гораздо менее забавными по сравнению с тем, что произошло дальше.

— Ба! И того, что происходит сейчас, — я, во всяком случае, не представляю, чем может закончиться наше новое приключение.

— Боюсь, что ничем хорошим, — проворчал Мика.

События последних часов привели его в самое мрачное расположение духа. Казалось, Мика вобрал в себя всю меланхолию, на которую вполне имели право его господа. Достойного теклу совсем нетрудно понять — еще несколько часов назад он занимал место лакея отважной леди дзур, а сейчас превратился в слугу пленницы. Мало кто в здравом уме станет мечтать о такой должности.

Что же до остальных, они изо всех сил старались сохранить присутствие духа. Тазендра увлеченно беседовала с ехавшим справа от нее гвардейцем — объяснял ему, что расправиться с двадцатью противниками им совершенно ничего не стоит.

— А как насчет камней-вспышек? — вежливо полюбопытствовал этот господин. — Как вы справитесь с ними?

— Ба! — отвечала Тазендра, используя восклицание, которое, к ее удовольствию, так часто употребляли Пэл и Айрич. — Что такое камни-вспышки? Они часто не срабатывают. А если случайно и разорвутся, что ж, клянусь моим конем, я ведь не зря являюсь волшебницей. Я бы в мгновение ока превратила их в бесполезный мусор.

— Возможно, вы и правы относительно камней-вспышек, однако у нас есть шпаги.

— Какая малость, — пожала плечами Тазендра. — Палки. Для начала я бы отбросила в сторону сразу три и нанесла серьезные ранения их владельцам.

— Но это же только трое, — возразил другой гвардеец. — А как же остальные? Я уже не говорю о нашем сержанте, которая считается умелым фехтовальщиком.

— Однако вы забываете о нашем слуге Мике, навострившемся обращаться с табуретками, — он испытывает особенное удовольствие, когда ему приходится иметь дело с офицерами: в детстве его обидели солдаты, и с тех пор он заимел на них зуб.

— Вы не учитываете, что нас осталось семнадцать.

— Ну я ведь тоже здесь не одна.

— Вы правы — у вас пятеро друзей. Если не ошибаюсь — по три гвардейца на каждого.

— Однако в комнате было три окна: каждое мог бы легко удерживать один человек, двое прикрывали бы дверь, а еще один оставался бы в резерве.

Так и продолжалась эта беседа, в ходе которой ни одной из сторон так и не удалось убедить в своей правоте другую, но Тазендра получила от разговора огромное удовольствие.

А Пэл воспользовался представившейся возможностью, чтобы поговорить с одним из гвардейцев и узнать, что произошло при дворе за время их отсутствия.

Аттрик и Катана с большим удовольствием громко обсуждали историю Ланий э'Кайран, о которой им напомнил Айрич. Она считалась мятежницей из-за того, что отказалась подчиниться императору атире, а позднее участвовала в государственном перевороте во время правления феникса Джесьера Ужасного. Сначала Лания объединилась с тсалмотом по имени Сиуолл, а потом, перейдя на сторону его врагов, во главе армии из пятидесяти воинов и двух тысяч наемников захватила дворец, трон и Орб, начала Войну Улиц и навечно заняла место в истории Империи. Война продолжалась около двухсот лет — за это время Лания успела построить Внутренний дворец и сделать его единственной частью большого дворца, которую можно оборонять против вторжения врага.

Айрич погрузился в собственные мысли, а Кааврен мечтал, причем главное место в его грезах занимала Иллиста. Она спасла его из тюрьмы и помогла предстать перед его величеством, потом они вместе добились свободы для его друзей, которые получили такое повышение по службе и столько наград, что этим удовлетворился бы даже дзурлорд.

Из всей компании лишь Мика, как мы уже имели честь отметить, оставался в мрачном расположении духа. В полдень отряд без происшествий миновал Флаговые врата и свернул по дороге Старого Мельника к району дворца.

И тут Кааврену стало интересно, куда же их намерены доставить, и он обратился с вопросом к сержанту.

— Сначала в Крыло Дракона, — ответила Лаборю. — А что будет дальше, мне неизвестно.

— Значит, нас ведут либо в тюрьму, либо к императору.

— Вполне возможно, господин Кааврен.

— Должен признаться, что мне все равно. Если нас поведут к его величеству, у нас будет шанс узнать, за что нас арестовали, и я полагаю, нам удастся убедить его изменить свое мнение о наших персонах. Ну а если мы попадем в тюрьму — что ж, я бы не отказался от отдыха.

— Рада, что вы так любезны, поскольку мне бы не хотелось применять к вам жесткие меры.

— О, обещаю, в том не возникнет необходимости.

— Прекрасно.

— Однако не могли бы вы мне сказать, есть ли у вас специальные указания на наш счет?

— Вам не следует тревожиться. Я получила дополнительные инструкции только на тот случай, если вы окажете сопротивление.

— А если бы мы его оказали?

— Мне приказано всех вас убить.

— Убить?

— Именно.

— Невозможно.

— Приказ звучал именно так, клянусь. Теперь вы понимаете, почему я рада, что вы проявили благоразумие, — мне не пришлось участвовать в кровавой бойне.

— Ну, откровенно говоря, я тоже рад, что все так вышло. А больше вы не получали никаких приказов?

— Если не считать того, что я обязана пресекать попытки побега и препятствовать вашим контактам с другими людьми.

— Как, нам запрещено разговаривать с кем бы то ни было?

— Совершенно верно.

— Ну что ж, — сказал Кааврен, у которого появилась пища для размышлений, — тогда, если не возражаете, я должен поставить об этом в известность своих спутников, чтобы никто из них, случайно заметив знакомое лицо, не осложнил вам жизнь.

— Буду чрезвычайно признательна.

— Я это сделаю немедленно.

— Всегда готова вам помочь.

— Простите. — Кааврен заставил свою лошадь слегка приотстать, пока не оказался рядом с Пэлом, который, как считал тиаса, располагал самым подходящим складом ума для разрешения подобных проблем. — Прошу прощения за то, что прерываю ваш разговор. Но мне необходимо посоветоваться с вами по одному делу.

— Разумеется, — ответил Пэл и извинился перед гвардейцем, с которым беседовал, а затем понизил голос так, чтобы их никто не услышал: — Ну, что случилось?

— Гвардейцы получили следующий приказ: они должны проследить за тем, чтобы мы ни с кем не разговаривали по пути во дворец.

— Проклятие! В самом деле?

— Мне так сказала сержант.

— И что это значит?

— Только то, что наш арест необходимо держать в секрете и, более того…

— Да?

— … Лишить нас возможности защищаться.

— Но тогда, вы думаете?..

— Нас бросят в темницу, и никто не узнает, что с нами сталось, — а потом мы попросту исчезнем.

— Ба! Не может быть. А как насчет нашего эскорта?

— Они получат приказ ни при каких обстоятельствах не упоминать ни наших имен, ни обстоятельств ареста.

— Кто мог отдать такой приказ и, главное, зачем?

— Кто? Сиодра, разумеется. Зачем? Они расстались с надеждой убить нас, ведь мы не стали сражаться, и Лаборю не смогла нас прикончить, как ей было приказано в случае нашего сопротивления…

— Что? Убить?

— Таков приказ — если мы окажем сопротивление при аресте.

— Клянусь Орбом!

— Ну?

— Пожалуй, вы правы, Кааврен. Они хотят, чтобы мы исчезли, не имея возможности доказать свою невиновность.

— Я тоже так считаю. Вот почему и обратился к вам. Мне кажется, вы сумеете что-нибудь придумать.

— Вы не ошиблись.

— Неужели вы уже что-то придумали?

— Почти.

— И в чем заключается ваш план?

Пэл покачал головой:

— Дайте мне несколько минут, я должен собраться с мыслями.

— Очень хорошо, но я прошу вас обратить внимание на то, что мы проходим мимо развалин Башен Волшебства и находимся неподалеку от Сторожевого холма, а значит, скоро окажемся в Крыле Дракона.

— Понимаю. Предоставьте все мне.

— Так и сделаю.

— Договорились.

Пэл вернулся к гвардейцу, разговор с которым прервал Кааврен.

— Прошу меня простить, дорогой сударь, — вежливо проговорил Пэл. — Мне пришлось сказать несколько слов утешения моему другу, впавшему в отчаяние из-за затруднительного положения, в котором мы находимся.

— Я все понимаю, — отозвался гвардеец, его звали Тэк. — Однако нам не следует обсуждать подобные темы.

— О, полностью с вами согласен. К тому же эта тема совсем не так интересна, как проделки императрицы. Неужели вы и в самом деле считаете, что она близка с Триуоллсом?

— Что вы имеете в виду, когда говорите «близка»? — с улыбкой полюбопытствовал Тэк.

— Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду.

— Заверяю вас, кавалер, ни в малейшей степени.

— Но что ж тут непонятного? Вот мы с вами, к примеру, сейчас близки.

— Ну не так чтобы очень — мы ведь не касаемся друг друга.

— Да, но вполне можем, если один из нас протянет руку, мой добрый Тэк.

— И все же мы этого не делаем.

— Но каждый из нас может, стало быть…

— Да?

— В общем, вот что значит «близки».

— Гм… все же я полагаю, что для близости необходимо прикоснуться друг к другу.

— Прекрасно, — кивнул Пэл. — Итак, по вашей терминологии, близка ли императрица с Триуоллсом?

— Ну, — тут гвардеец подмигнул Пэлу, — близка, по меньшей мере следуя вашему определению.

— Ба, — сказал Пэл. — Это не так уж и много.

— Однако, — рассмеялся Тэк, — с моей точки зрения, и немало.

— Близость в соответствии с вашей терминологией, Тэк, гораздо приятнее.

— Тут я не стану с вами спорить, мой добрый Пэл.

— Полагаю, вам это хорошо известно, Тэк.

— Мне? К стыду своему, должен признать, что ни в малейшей степени.

— Ба! Ваша возлюбленная, я уверен, придерживается другого мнения.

— Если бы у меня была возлюбленная, вы могли бы оказаться правы.

— Как? Вы хотите сказать, у вас нет возлюбленной? Но вы весьма привлекательны, производите прекрасное впечатление, я бы не удивился, если бы леди десятками сходили с ума от любви к вам.

— О, многое из того, что вы говорите, правда, но я слишком скромен, чтобы воспользоваться расположением леди.

— Тогда вам следует познакомиться с женщиной, которая знает, как обращаться со стеснительным гвардейцем.

— С удовольствием, только…

— Только?

— Она должна быть благородного происхождения.

— Вам не о чем беспокоиться, я отлично вижу, с кем веду беседу.

— Кроме того, совершенно необходимо, чтобы она была красива.

— Справедливое требование.

— Теперь, надеюсь, вы понимаете, что с такими взглядами я обречен на одиночество.

— Что ж, давайте подведем итоги.

— Я не против.

— Во-первых, она должна быть красивой.

— Конечно.

— Во-вторых, ее происхождение должно быть безупречным, чтобы она подходила такому бравому гвардейцу, как вы.

— Продолжайте, кавалер, я согласен с вами по всем позициям.

— В-третьих, она должна быть готова к близости — в том смысле, в котором мы с вами понимаем это слово.

— Да, и в особенности в том смысле, который я в него вкладываю.

— Понятно.

— Прекрасно.

— И наконец, она должна быть способна преодолеть вашу стеснительность.

— Иными словами, не должна возражать против моей естественной сдержанности и робости — я очень скромный человек.

— Да, — кивнул Пэл, которому пришлось укусить себя за щеку, чтобы не расхохотаться. — Это я и сам заметил.

— Вижу, вы правильно оценили мою ситуацию, кавалер.

— Прошу меня простить, Тэк, но я не до конца понимаю, в чем все же заключаются ваши проблемы.

— Как?

— Совершенно.

— Мне следует объяснить?

— Если вы хотите, чтобы я понял, — да.

— Очень хорошо. Ответ содержится в нескольких словах: где я найду такую женщину?

— И вся проблема?

— Именно.

— Я знаю, как она решается.

— Знаете?

— Разумеется.

— И вы мне расскажете?