МИЛА БОЯДЖИЕВА
      Поцелуй небес
      Судьба и Случай затеяли большую игру , запутывая жизненные пути героев романа. Каждого из них ждут головокружительные приключения , суровые испытания и сногсшибательные сюрпризы. Шаг за грань мечты и реальности сделан : скромная дурнушка становится " звездой " рекламы , провинциальный паренек - могущественным восточным принцем , нищий - миллионером , а дерзкий хирург - экспериментатор обретает власть над живой плотью.
      Съемочные площадки в живописнейших уголках Земного шара , виллы европейских архитекторов и восточные дворцы , тесные квартиры российского захолустья и цветущий оазис среднеземноморского Острова , дома "высокой моды", частные клиники , затерянные в Альпах монастыри - все это огромная сцена , на которой разыгрывают свой вечный сюжет бессмертная Любовь и великое Мастерство.
      "Поцелуй небес " - правдивое повествование о невероятном. О том, чего небыло , но очень хотелось бы придумать.
      Ни постолронние взгляды , ни прицелившийся из-за куста олеандра объектив "эклера" , ни страх разоблачения не могли заставить ее плечи ссутулиться , а ступни - смущенно косолапить.Напротив - забившийся в висках азарт представления пробудил знакомый кураж : она повернулась к оператору и глядя куда-то поверх камеры и его плешивого темени , счастливо потянулась , закинув голову и тряхнув золотой гривой. Алый закат над притихшим морем , белые мотыльки парусов у каннской набережной , вылизанная ленивой волной полоска песка , по которой ступают босые ноги , легкое будто собирающееся взлететь тело , обращенное к прощальному солнцу лицо - это это неповторимое , единственное лицо ! " Назад ! Портрет - не зевай Билли, крупный план !!" - заорал вдруг Артур, повинуясь охотничьему инстинкту профессионала.
      А на следующий день вернувшаяся к жизни "звезда " улыбалась с телевизионных экранов миллионам своих поклонников . "После катастрофы наша Антония стала еще прекрасней ! " - единодушно ахнули комментаторы, не лукавя и не заподозрив обмана ....
      ЧАСТЬ 1. ПОЛНОЧНЫЕ ИГРЫ
      1
      Над Римом собирались тучи. Уже третий день кряду со стороны Авентинского холма упорно наплывать серая дымка, сбивавшаяся, в клочковатые тяжелые облака. Резкий порыв горячего ветра с хлопаньем оконных рам и пыльными вихрями, поднимающими пеструю метель уличного сора - и вот уже по зазевавшимся на тротуарах столикам кафе начинают барабанить тяжелые капли. Синоптики торжествовали: их смехотворный прогноз на середину мая отличался снайперской точностью, а вот настроение съемочной группы рекламного агенства "Адриус", расположившейся перед фонтаном Треви, с каждым часом катастрофически падало. В первую очередь это можно было заметить по лексикону оператора Эжена Карно, обогащавшемуся в минуты повышенной нервозности уичным арго.
      Они работали с семи утра- четырнадцать человек, не выспавшихся, вымотанных, загнанных в угол сроками контракта и вывертами обезумевшей погоды.
      Три дня в Риме - полоса сплошных неудач: прежде чем потонуть в сером мареве, солнце появилось лишь на пару часов да еще слишком низко и не с той стороны, чтобы создать в струях фонтана хрустальную игру, должную служить по замыслу постановщика фоном к новой коллекции купальных костюмов Дома Шанель.
      - Здешний май страдает недержанием мочи. Уж лучше было бы отснять всю эту хренотень где-нибудь на экваторе. - Эжен следил за работой осветителей, устанавливающих среди мраморных скульптур, низвергающих водяные потоки, два дополнительных софита. Заглядывая в объектив, недовольно махал руками, давал отрывистые команды и снова заставлял перетаскивать штативы, пылая негодованием: - И какому мудаку пришла в башку идея снимать голые жопы на этих долбаных камнях?
      - Господа! - обратился к загалдевшим коллегам Артур Шнайдер.
      - Выбор римских пейзажей в качестве фона продиктован нашим клиентом. Маэстро Лагерфельд назвал свою коллекцию "Капитолийское лето". Главным же принципом нашей фирмы является исполнение воли заказчика, тем более, если заказчик - фигура номер один. А также соблюдение норм литературного языка, хотя бы в присутствии дам. - Бросив укоризненный взгляд на Эжена Артур Шнайдер кивнул в сторону манекещиц, расположившихся в тени полотняных зонтиков с эмблемой "Адриуса". Как менеджер одной из них, Артур считал, что оператору платят достаточно много, чтобы он не корчил из себя крутого малого из американского боевика, делающего задарма чертовски грязную и чертовски дорогостоящую работу.
      Артуру Шнайдеру недавно стукнуло сорок два. В зависимости от настроения он считал себя либо стариком-неудачником, загубившим все свои недюжинные таланты, больным и никому не нужным, либо весьма ловким малым, чуть ли не боловнем судьбы, сохранившим внешность и жизненный азарт студента-выпускника. На самом деле Артур производил впечатление вполне благополучного джентльмена средних лет из породы холенных стареющих холостяков, придерживающихся классического солидного стиля во всем - от парфюмерии до автомобиля. Футболке и джинсам вполне уместным для работы в условиях натурных съемок при температуре + 28 в тени, Шнайдер предпочитал легкий льняной костюм или светлые брюки с рубашкой, допускавшей в качестве отступления от чиновничьей строгости короткий рукав, распахнутый ворот и легкий рисунок в пастельных тонах. Голубой цвет особенно шел к его небольшим, цвета увядающей незабудки глазам, казавшимся временами то серостальными - строгими, ироничными, то ярко-синими - веселыми и легкомысленными. Его темно-русые волосы, несколько поредевшие на темени, контрастировали, как и цвет глаз, с испанским типом лица - узкого и горбоносого. А плотное коренастое тело обещало в близком будущем отчаянное сражение с полнотой. Губы Артура - крупные, изысканно очерченные, - служили предметом особого внимания женского пола, предполагавшего наличие романтических или сластолюбивых наклонностей у их владельца. На этом-то они, бедняжки, и попадались. Артур не выносил "сантиментов" и несмотря на ярко выраженную мужественную внешность не был склонен к длительному и сильному чувству. Он легко оставил трех жен, выплачивая двоим из них приличные проценты на детей, а также придерживал в разных концах света подруг, каждая из которых была уверенна в том, что рано или поздно непоседливый Артур прибьется к ее гавани.
      Прежде чем стать менеджером Тони Браун и представителем фирмы "Адриус", Шнайдер имел возможность убедиться, что журналистский труд, финансовая стезя и участь путешественника-естествоиспытателя так же чужды его разнообразно одаренной ищущей натуры , как и деятельность чиновника-фирмача или топтание на сценических подмостках.
      Артур повидал много, иногда ему явно везло, но никогда еще судьба не сигналила так настойчиво: "Лови, дурень, свой шанс!", как при встрече с Тони. С тех пор они были всегда вместе - юная звездочка и отечески заботливый менеджер-наставник.
      ...Наконец, на площадке все уладилось: софиты струили мягкий свет сквозь живую завесу брызг, шустрый напористый ассистент, прозванный Джипом за свою феноменальную проходимость в любых жизненных ситуациях, пробежался по обтянутому бежевым ковролином подиуму и, демонстрируя свое усердие, подал знак, оператору. Тот, надвинув до очков зеленый пластиковый козырек, поднес к губам мегафон: "Все по местам! Повторяем купальники. Фонограмма!" Стоящий рядом микроавтобус с сербристым динамиком на крыше выдал попурри песен Адриано Челентано. Манекенщицы, выпорхнув их объятий гримерши и парикмахера , заняли исходную позицию в "кулисе", изображающей развалины мраморного портика. Нависающий над водой деревянный помост возникал из частокола струй, как лесная тропинка из березовой рощи. Искусно освещенную рощицу пронизывало полуденное солнце - не хватало лишь птичьего гомона и запаха луговых трав.
      Артур расположился под опустевшим зонтиком и откупорил бутылку тоника, принесенного Джипом специально для него. На дне стакана плескалась какая-то крепко-пахнущая влага, но совсем немного, всего лишь капля. Шнайдер почти совсем уже отказался от американской привычки накачиваться спиртным до обеда. На чугунные перила, ограждавшие площадку с фонтаном, навалились любопытные - хипповатая молодежь, ошиваюшаяся здесь денно и нощно, детишки, притащившие за руку мам или нянь, группа скандинавских туристов, навостривших видео- и фотоаппаратуру.
      - Ну и неделька! Вначале эта тропическая духота в Венеции, теперь римские ливни, поистине, "Pioggia maggiora" - великолепный дождина - у них здесь все "великолепное". Похоже, наших девчурок кто-то сглазил, - хихикнул подсевший за столик к Шнайдеру Питер и начал энергично обмахиваться сандаловым веером. - Нам надо потребовать у "Адриуса" микроавтобус с душевой кабиной. Здесь можно просто задохнуться - от крошек невероятно несет потом. Хорошо, что пленка не передает запахи - он брезгливо поморщился, - а то поклонникам этих созданий пришлось бы туго. Питер Валдино - парикмахер-визажист, лауреат многочисленных престижных конкурсов, работавший по договору у "Адреаса" уже третий месяц, был известным в богемном мире геем под кличкой "Бабочка". Видимо, отвращение к женскому телу играло не малую роль в его профессиональном успехе: работая с моделью, Питер подсознательно старался выявить отталкивающее демоническое начало, что придавало типажам пикантность и остроту. Глумясь над женской красотой, он открыл свой стиль - точно попавший в струю авангардных эстетических установок: тонкое, порой эпатирующее балансирование на грани красоты и уродства, притягательности и отвращения. Артур не поддержал разговора с неприятным ему гомиком, делая вид, что целиком поглощен начавшейся демонстрацией. На подиуме работало семь девушек, отобранных из самой элиты профессиональных моделей. Каждая из них имела громкое имя, что означало феерические почасовые гонорары. Шнайдер внимательно наблюдал за происходящим. Первой вышла Надя в закрытом серебристом купальнике белотелая и томная, как бутон водяной лилии. За ней, оттеняя контраст, двинулась мулатка Вирджиния, стягивая на ходу ручной росписи платок с обнаженных, шоколадным блеском лоснящихся бедер. "Отлично, отлично - держим ритм, крошки!" - подбодрил взлетевший на стреле вместе со своей камерой Эжен Карно.
      Девушки лавировали между струй, рождаясь из водяной стихии, подобно запечатленным в камне нимфам фонтана. Артур представил, как "берет" кадр движущийся над подиумом оператор - через водяные брызги, пропуская перед камерой фрагменты каменных статуй и верхушку мраморной колонны пластиковый макет, поддерживаемый Джипом. Ветерок колеблет нежный шелк, аркой изгибает высокие струи, осыпающие тела манекенщиц сверкающим бисером. Хорошо, очень хорошо! Только бы успеть до грозы, дающей знать о своем приближении. Духота навалилась плотной, почти осязаемой массой. По спине Артура потянулась противная струйка. "Этот "голубой" прав - передвижной душ на площадке не помешал бы. И с Тони было бы меньше проблем. Совсем загоняла на этот раз - то ей жарко, то сквозит, то она просто умирает без свежего ананасового сока, то нуждается в срочном массаже! А еще непрестанные жалобы на гримершу и этого визажиста Питера - пидера, на номер в отеле и плохую кухню в ресторане... Ничего, Артур, терпи. Ты поставил на верную лошадку. Полтора года в этой профессии - и уже в первой десятке! Теперь демонстрация коллекции высшего класса без Тони Браун все равно, что свадьба без невесты!"
      Артур Шнайдер отлично разбирался в механизме создания звездных имен. Имей он возможность вложить приличную сумму денег в любую длинноногую девочку с панели, он сделал бы из нее вполне приличную модель. Но в случае с Тони, что ни говори, есть что-то непостижимое, какое-то колдовство, превращающее смазливую юную особу в объект невероятной притягательности.
      Выход Тони означал кульминацию показа. Она появилась- среди тяжеловесных форм резного влажного мрамора и подвижной россыпи сверкающих капель - высокая, золотистая с легким узким телом, обтянутым ослепительно-бирюзовым трикотажем. Небрежная, опасная женщина-ребенок. Ни тени кокетлива, зазывных улыбок, - она была вне камер, вне любопытства толпы - сама по себе, наедине с собой.
      Артур разозлился, почувствовав, что снова столкнулся с задачей, решить которую никак не удавалось. В который раз он задумался о том, красива ли Тони вообще. Ведь ни классическими формами, ни броской сексапильностью малышка не обладала. Она имела небольшой для манекенщицы рост и продолжала расти, а ее тонкая фигура еще окончательно не сформировалась. Но сочетание светлых глаз и гривы смоляных кудрей, опускавшейся до талии, медовый оттенок кожи и какая-то особая прелесть всех черт притягивали взгляд. На нее хотелось смотреть и смотреть, разгадывая тайну неуловимой гармонии.
      - Не правда ли, в ней есть что-то дерзкое, мальчишеское! - веер Питера в восхищении замер. Артур окинул гея сочувственным взглядом, хотел что-то ответить, но не успел. Плавно, будто ее засняли рапидом, Тони начала оседать на помост и вдруг рухнула навзничь, раскинув руки, как в хорошо отрепетировнной балетной сцене смерти. Все оторопели, а потом разум кинулись на подиум. Двумя прыжками Артур оказался рядом и понял, что девушка потеряла сознания. Он поднял ее на руки и понес в тень. Бегущий рядом Джип брызгал в запрокинутое лицо водой, кто-то подоспел с нюхательными солями и сердечными каплями, гримерша накрыла плечи девушки влажным полотенцем.
      Тони поморщилась, открыла глаза, удивленно огляделась.
      - Все будет в порядке, детка, все хорошо! - Артур гладил ее по голове, пытаясь собрать разметанные волосы. - Здесь страшная духота и ты уже два дня почти ничего не ела. Все будет... - он осекся: в его руке осалась длинная черная прядь, будто срезанная с головы Тони бритвой. Стоящий рядом Питер вдруг завизжал тонко и жалобно:
      - Это не я! Это не я! Я здесь абсолютно не причем! Сегодня утром мадмуазель Браун не дала мне даже прикоснуться к своей голове! 2
      Тони росла бодрым, жизнерадостным и очень благополучным ребенком. О таких родителях- - любящих, чутких, к тому же - красивых и богатых можно только мечтать. Собственное отражение в зеркале - получше всякой рождественской открытки и при этом, что ни пожелаешь - все тут!
      До школы Тони жила с родителями, на их чудесной флорентийской вилле, потом семья переехала в Южную Калифорнию, где девочка поступив в престижную частную школу. Здесь учились избранники судьбы, имеющие прямое отношение к голливудским звездам такой величины, что аж голова кружилась. Естественно свой шофер и автомобиль, шикарные дома, прелестные мордашки, потрясающие связи в высших сферах.
      В школе - отборные преподавательские силы, специальная программа с уклоном в художественное творчество: бесконечные балы, представления, конкурсы. И что же? Среди юных леди очаровательных, как эльфы, игривых, как щенки, и самоуверенных, как английская королева, представительное жюри выбрало Тони, дабы наградить ее титулом "Мисс Барби". Фотографии юной Барби продавались с большим успехом, журналы обошла неправдоподобная картинка длинноногая девчушка на длинных с копной вьющихся волос до самой кругленькой, обтянутой купальником попки. Мордашка, осанка, улыбка, широко распахнутые голубые глаза - кукла и только!
      В обыденной жизни Тони выглядела иначе: Алиса собственноручно заплетала дочери косу, скромные платьица девочки могли похвастаться хорошим фирменным происхождением, поведение отнюдь не жеманное, но с чувством собственного достоинства. Она знала свою коммерческой стоимость, причем стоимость немалую. Это питало ее самоуверенность, а так же пренебрежительное отношение к тем, чья цена была ниже. Девочка была требовательной, строгой к обслуге - продавщицам, портнихам, кухаркам и весьма снисходительная к ровне. Отца Тони Остина Брауна ценили в деловых кругах, его корпорация процветала.
      С матерью Тони тоже повезло: - все кто знал Алису, были в восторге от этой женщины - очаровательной красавицы, спокойной и доброжелательной. Не малую роль играла и тайная слава, окружавшая эту женщину светящимся ореолом. Славы тайной, поскольку Алиса соблюдала инкогнито в своей практике целительства. Однако, люди ее ккруга знать, что мадам Браун совершает короткие выезды в разные концы света с благотворительной миссией, и что миссия эта порой превосходит самые смелые фантазии.
      Девочку свою Алиса просто обожала - еще бы, ведь несмотря на разницу в цвете волос, сразу было заметно, что Тони просто копия матери. "Везет же этому парню!"
      - думал всякий, видевший как семейство Браунов рассаживается в светлый открытый "шевроле", причем женщина хохочет сквозь разметанные ветром золотые пряди, а малышка, настоящая кукла, шутливо пытается отобрать руль у чрезвычайно благообразного, мужественного господина. Их можно было снимать на рекламные ролики с утра до вечера - от завтрака на лужайке перед двухэтажным, очень комфортабельным домом в престижном квартале Санта-Моники до вечерней семейной прогулки на велосипедах. Вот только иногда Тони заставляла родителей поволноваться. Она умела добиваться желаемого даже вопреки воле родителей. Дуясь по несколько дней, отказываясь от еды, изображая депрессию или недомогание, она получала свое и уже к четырнадцати годам поняла, что подобная тактика практически беспроигры. Для участия в школьном празднике требовалась поющая девочка. На роль героини мьюзикла прочили самую музыкальную, но увы, далеко не самую привлекательную ученицу. С этим Тони не могла смириться, потребовав от родителей немедля нанять хорошего домашнего учителя пения. Ее пытались отговорить - напрасно.
      Тони поскучнела, побледнела, потеряла аппетит, стала жаловаться на головную боль, апатию и нежелание выходить из дома. Учителя пригласили, а после прослушивания предполагаемой ученицы, спевшей весьма приблизительно модный шлягер, заплатили солидный гонорар, чтобы удержать и уговорить хотя бы попытаться помочь юной актрисе. Через три недели из окон гостиной дома Браунов, где стоял рояль, стало доноситься вполне сносное пение. Конечно, такую исполнительницу не заслушаешься, но и шикать никто не станет. Тони занималась как одержимая и - победила. Она получила роль, а с нею пришел и новый, невиданный успех: школа делегировала Тони на конкурс шоу-звезд, проводившийся ежегодно в Сан-Франциско. Ей только что исполнилось пятнадцать и она оказалась едва ли не самой молодой участницей многочасового представления.
      Песенка, подготовленная Тони при помощи того же преподавателя, была пустяковой, но героиня, от лица которой она исполнялась - весьма выигрышной. Тони изображала юную кокетку, притворно сетующую на обилие поклонников. Эскизы к ее костюму сделала Алиса, Тони добавила к созданному образу детскую лукавость и кошачью женскую грацию.
      Она не сомневалась в успехе - да кто бы сомневался, увидев в зеркале то, что увидела пятнадцатилетняя красавица, примеряя свой сценический костюм: платье Дюймовочки - короткая юбчонка, почти пачка, со множеством оборок, открывала длинные стройные ноги в дамских лодочках на высоченных каблуках. Лиф на бретельках и боа из малиновых перьев довершали туалет. По ходу песенки Тони кокетливо набрасывала, перекидывала, волочила боа, что выглядело на редкость обольстительно: милый ребенок, изображающий даму и в то же время, очаровательная дама, победно выпархивающая из детской личины, как яркая бабочка из кокона. Смесь детского озорства и взрослого лукавства, бездумной наивности и пробуждавшейся чувственности.
      Но, прибыв в гостиницу, где разместились две сотни участников конкурса со всего штата, Тони несколько стушевалась. Среди пижонов, сидящих в шикарном полутемном баре, она узнала самого Клифа Уорни - знаменитого Лиффи со своей рок-группой, а также Лейлу Дени, уже примелькавшуюся на экранах телевизора эстрадную певицу. Звезды прибыли сюда для участия в жюри. Алиса, сидящая в третьем ряду огромного концертного зала рядом с родителями или друзьями участников конкурса, сильно нервничала. Ее чувства к этой девочке не менее сильные, чем обычному родному ребенку, отличались в то же время хрупкостью и уязвимостью. Тони была для нее более, чем дочь, более, чем любимое творение, более, чем символ чего- то возвышенного и волшебного, - она была одновременно и тем, и другим, и третьим. Плюс ко всему - прошедшим через опасный медицинский эксперимент ребенком. Тони была драгоценностью, хрустальной вазой, с которой следовало обращаться крайне бережно. От этого Алиса зачастую утрачивала свою врожденную принципиальность, уступая желаниям Тони. Она знала, что не следует поощрять тягу девочки к сценическим шоу, но не могла уержать ее от участия в конкурсе. "Только бы ее не освистали!" - думала Алиса, не замечая происходящего на сцене, пока ведущая не объявила выход "Мисс Барби".
      Грянула музыка. На сцене в окружении стайки малолетних поклонников, изображаемых учениками местной танцевальной школы, появилась юная обольстительница. Грациозно волоча боа, Тони запела простенькую песенку, помогая себе гавайскими погремушками и пританцовывая нечто латиноамериканское на искусно подламывающихся каблуках. Семи летние кавалеры, одетые во фраки, составляли потрясающий фон для своей блистательной королевы. Номер был хорошо поставлен - Алиса с благодарностью подумала о неком Артуре Шнайдере, взявшемся "сделать" в три дня выступление Тони.
      Алиса слышала шквал аплодисментов, видела вокруг веселые, доброжелательные лица и руки, поднятые для хлопков над головами, в знак крайнего одобрения.
      Тони получила приз прессы с большим денежным вознаграждением, специальное приглашение от агенства "Адриус" на конкурс фотомоделей, а также - десятки писем от настоящих уже поклонников. Ее номер в гостинице завалили цветами, дожидались звонков агенты и антрепренеры, оставившие свои визитные карточки, в холле маячили, жадно высматривая девушку, молодые и вполне солидны мужчины. Успех, настоящий успех!
      Закрытие конкурса ознаменовалось большим ночным банкетом на теплоходе "Элвис", арендованном специально для участников и организаторов представления. Проводив Тони и глядя с причала , как машет ей рукой уже отделенная водной кромкой и металлическими поручнями девочка, Алиса почему-то испугалась. Может от того, что заметила в последние дни необычный взрослый блеск в ее глазах, а может быть - из-за мужских фигур, тут же выросших по обе стороны тонкого силуэта в белой матроске. Их лиц Алиса разглядеть не могла. Она знала, что Тони, несмотря на раскованность и кажущуюся опытность, серьезных любовных приключений пока избегала, а значит опасность попасть в переделку была сейчас особенно велика.
      3
      Одним из мужчин, подошедших на палубе к Тони, был двадцатитрехлетний Клиф Уорни - кумир американских девчонок, другим - постановщик Артур Шнайдер. Он, видимо, хотел заговорить с девушкой, но заметив юного соперника, ретировался, отодвинувшись метра на два, делая вид, что рассматривает удаляющийся берег.
      - Я тебя заметил еще на репетициях: вот, подумал, клевая телка. Клиф Уорни заговорил с ней, как ни в чем не бывало, но увидав недоумение, представился: - Клиф, лучше просто Лиффи. Я думал, ты меня знаешь.
      - Тебя, наверно, только в Китае или в России не знают, - заметила Тони насмешливо. При этом она не без удовольствия разглядывала своего нового знакомого. Он тоже окидывал ее оценивающим взглядом.
      - Вблизи ты даже лучше. И без этих тряпок с перьями - твой костюм жуткая лажа! - он мастерски сплюнул за борт и небрежно облокотился на поручни, так, что черная кожаная куртка, усеянная золотыми звездами и бляхами, распахнулась, открыв голую грудь с буграми хорошо разработанных мышц. Прическа у Клифа была тоже очень стильная - густой каштановый ежик, стриженый как газон - плоская верхушка и длинные пряди вдоль шеи, наподобие не скошенных сорняков у ограды. Красивое смуглое лицо с влажным ярким ртом не скрывало пресыщенной, наглой самоуверенности. Хорошо, что Алиса не разглядела с берега это лицо и особенно то, как понравилось оно Тони.
      - Ты отвратительно пела, крошка. Просто тошнотворно. Послушай доброго дядюшку Лиффи, брось это занятие. А то закидают тухлыми яйцами. Лучше крути попкой, у тебя это здорово получается! - он похлопал ее по бедру. Тони отпрянула, обдала нахала презрительной улыбкой и пошла прочь. Ей вслед задумчиво смотрел Артур Шнайдер.
      Банкет открылся ровно в полночь и вслед за энергично промелькнувшей официальной частью начался настоящий богемный гудеж, каких Тони еще не видала. Да и не хотела видеть.
      После стычки с Лиффи на палубе ей стало грустно, хотелось немедля вернуться домой и выплакаться на груди чуткой, все понимающей матери. Тони дулась, уткнувшись в подушку. В дверь ее каюты стучали и звали по имени незнакомые мужские голоса. Чем большую активность проявляли поклонники, тем грустнее становилась обиженная девушка. Она в сердцах отпихнула ногой небольшую дорожную сумку, содержащую ночную пижаму и вечернее платье, сдернула покрывало и рухнула в постель не раздеваясь: вряд ли удастся уснуть, а до утра она как-нибудь дотерпит. Грубость Клифа, единственного парня достойного ее внимания на этой тусовке, была первым поражением. Тони никогда не испытывала недостатка в мужском внимании и мало им дорожила. Сопливые школьники и солидные джентельмены строили ей глазки, явно давая понять о своей заинтересованности. Стоило лишь пальцем поманить. Вздыхатели страшно досаждали, поджидая после школы и даже выдерживая удвоенную порцию занятий аэробикой, которые Тони усердно посещала. За ней пробовали ухаживать робко и романтично, агрессивно- нагло, по-старинке или с вывертами - но все бес толку. Тони глядела равнодушно и холодно - это были птицы не ее полета. Увидав в баре гостиницы Клифа Уорни, Тони отметила: вот это вполне заслуживающий внимания объект. Действительно, пел он потрясающе! Причем сочинял свои музыкальные композиции сам и держался на сцене на редкость раскрепощенно и своеобразно. Бурлящий от возбуждения зал неизменно встречал своего затянутого в черную кожу кумира дружным воем. Когда Клиф подошел к ней на палубе, Тони сразу поняла - все, и этот в кармане! И как он посмел так говорить с ней!? Нет, она еще всем им покажет. Лиффи еще встретится на ее пути! Сверху доносилась музыка, шум, треск фейерверков и Тони стало грустно, как бывает только в ранней юности, когда каждая клеточка рвется к победам и веселью. А праздник проходит мимо. В дверь постучали. Артур Шнайдер, представившись в замочную скважину, попросил разрешения войти. Он был немного младше ее отца и очень мил во время подготовки номера, называя Карменситой, голубкой. Тони открыла, Артур вошел - в смокинге и белой бабочке, внеся запах хорошего парфюма с едва уловимым привкусом коньяка.
      - Ну что, самая стоящая Принцесса на этом празднике заперлась в своей башне? Принцессу обидели и она решила лишить всех нас радости лицезреть ее светлую мордашку? А ну-ка одевайся, голубка, наверху все ждут тебя. Что там у тебя за сногсшибательный туалет припрятан на этот случай? Артур без церемоний открыл ее сумку с явным восхищением извлек черное, переливающееся чешуей длинное вечернее платье.
      - Ну и ну! И ты решила замуровать это чудо в сумке? Давай-ка прикинь, только ради меня - признайся ведь я заслуживаю маленького приза. Дядюшка Артур такой эстет - порадуй старика, Карменсита!
      Тони и не заметила как поднялась на палубу под руку со Шнайдером и оказалась прямо на эстраде в громе аплодисментов. Толпа скандировала название ее песенки, оркестр был готов, ловя сигнал к началу - и Тони запела. Все время помня, что делает это скверно и что где-то у в углу зала у барной стойки корчится от рвотных судорог при ее слабеньких пассажах Клиф Уорни.
      - Ничего, голубка, в следующий раз получится лучше, а пока для этой пьянки и так сойдет! - Артур встряхнул ее за руку, помогая сойти с помоста. - Ну же, проснись, спящая красавица!
      - А вот сейчас я ее растормошу! -подскочила к Тони раскрасневшаяся Дэзи Шелли. Она классно смотрелась в черно-белых полосатых брюках на травянисто-зеленых широких подтяжках, в мужских башмаках и с папироской в длинном мундштуке. - Простите, что увожу девушку, господин Шнайдер, Тони ждут друзья. - Дези подхватили приятельницу и пробившись сквозь толпу, вырулила к столикам на корме, занятым группой "Арго". Навстречу девушкам, поднялся Клиф. Он был одет как клерк тридцатых годов нарочито-аккуратно и выглядел совсем мальчишкой.
      - Прости, гадом был. Ударь, ударь меня, я заслужил! - он схватил руку Тони и стал бить ею себя по щекам. Потом упал на одно колено и обернувшись к засмотревшимся на них дружкам, объявил: Я прошу прощения у первой леди этой тусовки. И поцеловал Тони руку. А потом посадил рядом за столик и буквально впился в ее лицо страстным и грустным одновременно взглядом. Кто-то протянул ей бокал с вином, а Клиф все смотрел, подперев щеку рукой ну просто юный Вертер, мечтающий о неземной любви.
      Вдруг он вскочил и ринулся к эстраде. Выхватив микрофон из рук сыгравшего радостное недоумение ведущего, король эстрады объявил:
      - Сейчас я спою свою новую песню. В первый раз. Потому что сегодня я впервые по-настоящему влюблен! Клиф запел, обращаясь только к Тони, так, что толпа танцующих расступилась, образовав коридор для полета его молящего взгляда прямо к столику, за которым сияла завороженная его голосом "Мисс Барби".
      Потом они танцевали, тесно обнявшись. Клиф нашептывал в шею своей подружке какие-то нежные невнятные слова, на которые она еще десять минут назад не считала его способным. Было необыкновенно весело и как-то рискованно бесшабашно, когда кидаешься очертя голову в заведомую авантюру, посылая к черту скучное благоразумие. "Да пусть идут они все к чертям со своими нравоучениями!" - думала Тони про взрослых и скучных, млея в объятиях едва знакомого ей, но внезапно ставшего близким парня.
      Почти на руках Клиф донес опьяневшую Тони в свою каюту и положил на кровать, а потом несколько раз, как заклинатель змей, торжественно и провел руками над лежащей искристой фигурой - от макушки к кончикам туфель и опять точно так же - с вдохновением скульптора, только что завершившего свою лучшую работу.
      - Полежи тихо, крошка, я сейчас. В каюте стало тихо. Сквозь наваливающийся сон Тони услышала шум душа и села, оглядываясь и медленно приходя в себя. Дверь ванной отворилась, появился абсолютно голый Лиффи. Прилежно накачанные мышцы послушно играли под гладкой кожей. Парень достал их холодильника бутылку, наполнил два бокала и, протянув один Тони, сел возле кровати. Чужое лицо, чужое, наполняющееся желанием тело. Тони отстранила его руку и поднялась, шатко направляясь к двери.