Поцелуй небес

К счастью, никто особенно и не слушал. Йохим, проглотив еду без аппетита и сославшись на головную боль, отправился спать. Вольфганг же, переводя настороженный взгляд с Амира на Ванду, доложил что Кристоффер отправлен до утра в гости к соседям по случаю дня рождения их младшей дочери, а Макс, переутомленный бурным днем, мирно смотрит в своей комнате телевизор. Что-то в голосе Натана насторожило Амира и он резко поднявшись из-за стола, взбежал наверх по лестнице. Через минуту послышался громкий голос через перила с площадки второго этажа:
      - Здравствуйте, тетя Ванда! Они уложили меня в постель, говорят, что я перегрелся на солнце! Обняв мальчика за плечи, Амир осторожно, но настойчиво отправил его визжащую телеголосами комнату. Но и минутного взгляда на Максима Ванде оказалось достаточно, она поняла, что Пинмалион начал свою работу...
      6 Йохим проработал две ночи над усыпленным мальчиком. теперь он действовал чрезвычайно осторожно, позволял себе двигаться крошечными шажками, не применяя сильных препаратов. После первого сеанса, во время которого пальцы лишь слегка надавливая, поглаживали скуловые и лобные кости, Йохиму вообще показалось, что все было впустую: костные ткани совсем не размягчились, не меняя формы. Зря глядел на них Хосейн с крупного фотографического портрета - ничего общего с ним в чертах мальчика пока не было. Отсрочка с возвращением Ванды его очень устраивала - не хотелось работать в присутствии Амира, бдительно следящего за каждым его жестом.
      Вторая ночь была потрачена на выпрямление носа. Хрящик оказался более податлив и Йохим вновь получил забытое наслаждение скульптора, ощущающего подвластность материала, тем более, что им была живая человеческая плоть. Увлекшись, он не заметил рассвета и, кажется, несколько переусердствовал, почти завершив пластику носа.
      Криса пришлось срочно увезти в гости, зеркала убрать, а Максима оставить в постели, придумав благовидный предлог с перегревом.
      Уложив мальчика спать, заговорщики выработали план: завтра же Ванда с Крисом уедут в Австрию, а недели через две к визиту профессора Кина, Йохим сумеет завершить работу. Услышав новость о срочном отъезде, звучащую скорее как приказ, и не допускающую возражений, Ванда не сумела скрыть смятения от предстоящей разлук с Амиром - так выглядит человек, которого выталкивают из самолета, забыв пристегнуть парашют. Она бросила на Амира молящий взгляд, но тот даже не поднял лица, углубленный в изучение каких-то бумаг. Оглушенная Ванда ушла собирать вещи, а утром вместе с ворчащим Крисом, явно не вдохновленным перспективой поездки к бабушке с дедушкой, была готова покинуть "Каштаны".
      - Я полагаю, ты не застанешь наших друзей здесь, когда вернешься. Так что лучше проститься с господином Амиром, а Макса мы будить не стали: он простужен, боюсь, что это грипп и как бы ему не заразить Криса. Ванда простилась, все еще не желая смириться с тем, что так внезапно кончился ее только что расцветший невероятный роман.
      Они уже сидели в автомобиле и Ванда опустила крышу, чтобы лучше видеть провожающих. Мотор включен, нога на педали газа, но вот Амир, поцеловав руку мадам Динстлер, что-то прошептал. Беззвучно, одними губами: "Я найду тебя!"
      ...Максу внушали, что он хворает, увезли Криса, освободили от занятий - ну что же, отлично, он будет изображая недомогание, послушно лежать в постели, обложившись книгами и журналами с непонятной вязью арабского шрифта, а усыпив бдительность присматривающей за ним медсестры, попытается сделать то, что дано уже наметил. Убедившись, что просить о встрече с сестрой бесполезно, Максим решил действовать самостоятельно. Его сильно смущали невнятные рассказы о загадочном заболевании Виктории, а путем недолгих наблюдений юному сыщику удалось точно вычислить место ее заточения. Гостевой флигель - одноэтажный деревянный домик - находился в укромной, скрытой кустарником и низкорослыми пушистыми елями, части сада.
      Максиму ничего не стоило спуститься со второго этажа своей спальни, оставив на ручке двери самодельную табличку "Хочу поспать. Не беспокойте", а под одеялом - свернутый куль, похожий на тело спящего. Все это были азы авантюрного похождения, не раз повторенные в различных, даже детских киношках.
      Еще проще оказалось подобраться к обители заколдованной принцессы. Окно в комнате Виктории оказалось распахнутым, открывая взгляду обыкновенную спальню с простенькой светлого дерева обстановкой, но с больничными штативами и склянками. Максиму комната показалась шикарной, а медсестра в голубой крылатой наколке на седых волосах, дремлющая перед экраном отключенного телевизора - совсем безопасной. Ему сильно не понравилось то, что лежало на подушке - стриженная голова с нашлепкой пластыря за левым уха. Рыжеватые, ежом стоящие волосы открывали бледное лицо с укрупнившимся, туго обтянутым кожей носом и синеватыми тенями в глубоких глазницах. Виктория, если это вообще была она, что и говорить, выглядела неважно, а синяки под глазами напоминавшие размытую тушь, навевали мысль о слезах и страданиях.
      Максим чуть не выдал себя, желание броситься к лежащему на кровати телу было слшиком сильным, но он сдержался и потратил более получаса на сидение в засаде и наблюдение за медсестрой. "Должна же она выйти хотя бы в туалет!" - думал он со злостью, неотрывно глядя в дремлющее лицо старухи и старался внушить ей мысль о необходимости помочиться. Нечаянно он громыхнул рамой, женщина встрепенулась, посмотрела на часы, налила воду в стакан, накапала лекарств из пузырька, и склонилась над спящей. Хотела разбудить, но передумала и бесшумно вышла из комнаты. Максим сообразил, что приближается время обеда и проследив, как медсестра вышла на террасу, легко перемахнул через подоконник.
      Он постоял над спящей, разглядывая изменившееся лицо и слабея от жалости. От настроя веселой авантюры не осталось и следа, Максу хотелось плакать. Девушка подняла веки сразу, будто и не спала, строго посмотрев на него. Макс радостно подскочил, схватив лежащую на простыне руку:
      - Викошка, что с тобой? Да не бойся, это я - Макс! Но она, быстро выдернув прохладную вялую ладошку, взирала с недоумением и страхом.
      - Я не знаю вас, - тихо сказала по-французски и позвала: - Мадам Лара!, потянувшись к висячему помпону звонка.
      - Вика, Вика! Ты что... Что у тебя болит? - он схватил ее за плечо и с силой потряс. Девушка в ужасе вскрикнула как от прикосновения змеи и рванула шнур. За дверью задребезжал звонок, на пороге появилась медсестра.
      - Это еще что за визит! Нельзя! запрещено! Строго запрещено! двинулась она на Макса, тесня его к окну и махая руками так, как в деревне гоняют забравшихся в огород кур.
      Он выскочил в окно и через две минуты уже подбирался украдкой к своей спальне, надеясь, что инцидент удастся замять. В кресле у его постели сидел Амир:
      - Юноша вашего возраста и положения должен серьезно относиться к наставлениям старших. Все что мы делали - мы делали для вашего же блага. Макс заметил, что наставник впервые обратился к нему на Вы.
      - Мне не дают встретиться с сестрой! - гордо вздернул подбородок Макс. - Я очень не доволен. Он словно играл в хозяина и господина. К удивлению мальчика величавый Амир, вместо того, чтобы читать нотации, перешел на ласковый, даже льстивый тон.
      - Виктория еще не оправилась от травмы и всякое напряжение может лишь ухудшить ее положение. Вы сами убедились, что психическое состояние девушки достаточно серьезно. Не сомневаюсь, что вы сами будете достаточно благоразумны, чтобы распорядиться насчет лечения девушки в специальной больнице... Максим не мог сдержать навернувшиеся слезы - увы, это не игра Викошка сильно больна и разлука неизбежна. Амир тихо покинул комнату. Он готовил версию ликвидации Виктории. Очевидно было одно - девушка должна исчезнуть с пути наследника престола как можно скорее. Способ ликвидации будет выбран после визита профессора Кина, должного определить перспективу дальнейшего "перевоплощения" Максима, а заодно и установить степень умственного повреждения Виктории.
      Пробыв в "Пигмалионе" два дня, Профессор Кин внимательно наблюдал за Максом: в общении мальчика с окружающими, во время уроков с Амиром, а также несколько часов провел в ним в беседах с глазу на глаз. Резюме звучало обнадеживающе: процесс двигался в намеченном направлении ускоренными темпами, не причиняя вреда необычному пациенту.
      - У мальчика на редкость здоровая психика и могучие личностные характеристики. По степени толерантности и выносливости нервных нагрузок он вполне может соревноваться со взрослым человеком. К тому же в вашем лице, господин Амир, он нашел хорошего наставника и даже поведал мне, что давно догадался о своей причастности к жизни вашей страны, всегда ощущая в себе некоторое отличие от сверстников другой национальности... Уж не знаю, откуда это у него - от детских лет в чужой, может быть, враждебной среде, или от ваших нравоучений, но мальчик склонен к осознанию своего национального превосходства, так же как и привилегированного происхождения. При этом, мне кажется, самым слабым звеном является его тоска по людям, которых если и не считает родителями по крови, но, видимо, очень любит. Они и сестра - его наиболее сильные душевные привязанности. Нельзя ампутировать эти чувства, не предложив замены, ведь речь идет все же о ребенке. На сколько я понимаю, мальчик окончательно разлучен с прежней жизнью. Но я рекомендую вам выработать версию, по которой встреча с близкими не исключается вообще, а лишь откладывается по каким-то причинам. И мне кажется, очень аккуратно, с предварительной соответствующей подготовкой можно представить нашему юноше настоящего отца уже через месяц... Что же касается новой внешности мальчика - по-моему, она очень удачна. Используя опыт вашей национальной культуры, можно подать ему это преображение как Чудо... высшую милость Аллаха, знак свыше и т.д. Да вы лучше меня знаете маленький спектакль и - чудесная картина в зеркале: отец и сын с поразительным наследственным сходством...
      - Именно так мы и предполагали действовать, представив мальчику его отца, его новое имя и новую внешность. В сущности - его новую Великую судьбу. Да поможет нам Аллах в этом угодном ему деянии! - Амир опустил глаза, прошептав фразы из Корана.
      - А каково ваше мнение, профессор, насчет девушки? Вы же понимаете, что она не может оставаться "сестрой" принца...
      - К сожалению, или во благо вашим замыслам, у пациентки наблюдается частичная амнезия - потеря памяти, причем весьма избирательная. Как это бывает в большинстве подобных случаев, сознание стирает (или прячет в тайник) те данные, которые могут повредить работе всего мыслительного механизма и даже его разрушить. Потеря памяти - блокировка, защитный механизм, спасающий нервную систему от перенапряжения... Девушка может так никогда и не вспомнить о своих близких, родных, о тех местах, где провела свою жизнь. Но память может и вернуться - частично, фрагментарно или даже целиком.
      - А как скоро может произойти восстановление потерянной информации? поинтересовался насторожившийся Амир.
      - Человеческий мозг все еще остается загадкой для современной медицины. Мы не можем объяснить и значительно более простые вещи, а здесь... Могу сказать лишь, как гадалка на ярмарке: это может случиться или не случиться вовсе. А если это случится - то когда угодно и как угодно. Амир поблагодарил профессора и вечером отправил подробные донесения Хосейну, оканчивающееся обязательной в подобных бумагах припиской: "Жду дальнейших распоряжений. Да поможет нам Аллах!"
      К началу сентября Максим уже освоил годовой курс арабского языка для младших учеников, свободно ориентировался в истории страны, знал наизусть сложные имена и титулы династии Аль Дали Шахов, безошибочно различал враждующие кланы, а также проявил странное пристрастие к прослушиванию своеобразной национальной музыки.
      Виктории было позволено выходить в сад, смотреть развлекательные передачи по телевизору и читать классическую литературу. Макс старался выполнять распоряжения, не приближаясь к сестре, он был напуган ее беспамятством и обнадежен перспективой интенсивного, но длительного лечения. Из-за кустов мальчик часто наблюдал за очень похудевшей, слабенькой девушкой, лежащей в шезлонге с закрытой книгой, и к своему ужасу, находил в ней не много общего с прежней Викторией. И вот наступил день, когда Максиму сообщили, что ему предстоит скорое возвращение в свою страну (вместе с "Вы" в разговорах Амира произошло еще одно изменение: "наша страна" стала "вашей страной"). Интересно, что за две недели мальчик так и не удосужился рассмотреть свое лицо - он и раньше не крутился перед зеркалами, а здесь все они куда-то делись, и даже приходилось чистить зубы и причесываться, глядя на чудесную галлографическую картину, изображающую сказочный восточный город с высоты птичьего полета.
      Йохим остался доволен своей работой: лицо мальчика приобрело продолговатую утонченность, а изящно вылепленные ноздри чуть горбящегося носа сами по себе научились породисто трепетать в минуты душевного напряжения. Пигмалион был рад, что справился с этим заданием. _ Глава III
      Этот день будет целиком посвящен лени и самому разнузданному сибаритству - решила Тони, взглянув на часы и снова закрыла глаза. Середина сентября - флорентийский "бархатный сезон". В городе полно туристов, но здесь, на холмах - аристократическая тишь и покой обласканных солнцем особняков. Утренний воздух, прорывающийся сквозь легкие занавески в распахнутое окно, неуловимо окрашен осенью - что-то печальное, томительное ощущается в его душистом садовом букете. А солнце - совсем летнее, щедро золотит разметанные на подушке смоляные кудри Антонии. Десять часов утра для виллы Браунов - позднее время. Уже давно ходит на цыпочках озабоченная Дора, а сеньора Браун укатила в свою клинику еще два часа назад, велев не будить дочь. Забот у Дори полно - такое счастливое событие - вся семья в сборе. Тони проведет дома целую неделю, а к обеду должен вернуться из очередного делового путешествия сам хозяин. Значит - ожидается праздничный стол, со всем набором коронных дориных блюд, приготавливаемых собственноручно. Сиплым шепотом Дора отдает распоряжения кухарке, отправляющейся на рынок за помидорами и устрицами.
      - Перестань шептаться, я уже давно не сплю! - сонно кричит из спальни Тони. - И пусть Анжелито приготовит мое место у бассейна. Анджело - одному из близнецов садовника исполнилось уже 25, но в отличие от своего брата, открывшего собственный гараж, парень остался работать у Браунов, что служило причиной для постоянных шуток. Все подозревали, что малый неравнодушен к Тони, а его кислая физиономия тоскующего Пьеро и гнусавая немногословность служили поводом бесконечного подтрунивания.
      "Место Тони" - означало мягкую раскладную лежанку, установленную таким образом, чтобы тень от зонтика позволяла следовать за солнцем в течение всего дня, а также низенький столик рядом , накрытый специальным завтраком.
      Антония натянула крошечный бикини, набросила короткий халат, вышла в сад. Анджело выполнил все безукоризненно, присовокупив к полагающемуся стакану свежего сока грейпфрута и яйцу-пашот с гренками букетик фиалок из собственной теплицы, где он и проводил большую часть своего времени. Тони засунула за щеку зубную щетку со специальной, витаминизированной пастой и направилась к столику. Теперь десять минут на массаж десен и можно начинать день.
      - Доброе флорентийское утро, малышка! Можешь не отвечать, я присяду рядышком и оглашу пока наши радостные планы. - Артур, ослепительно элегантный в белом спортивном костюме, опустился в кресло за спиной Тони и развернул блокнот.
      - Сегодня - с восьми утра до 24.00 - праздник Святого Лентяя. Придется, правда, поблистать на приеме у графа Бенцони. Круг приглашенных почти семейный. Сопротивляться не стоит - мадам Алиса очень хочет представить друзьям свое семейство в полном составе. Включая и меня, почти что родственника. Антония что-то недовольно промычала, не доставая изо рта зубной щетки. Артур успокоил ее:
      - Нас ждут к десяти вечера, до этого, обещаю, - ни одного телефонного звонка, ни одной заботы не омрачит твоего цветущего прозябания. Можешь увеличить сеансы зубного массажа до пяти раз в сутки. Тони гневно сверкнула глазами - ее педантичная привычка чистить зубы не менее трех раз в день по десять минут что бы там ни случилось и какие бы ответственные лица не толпились под дверями ее апартаментов, служила поводом постоянных насмешек Шнайдера. Тони резко выплюнула пасту и даже не прополоскав рот, набросилась на него с темпераментом разгневанной пантеры:
      - Ты специально явился сюда, чтобы испортить мне утро! Даже этот деревенский недоносок Анджело догадался поставить мне на столик цветы, а ты... ты просто ненавидишь меня! Артур почувствовал, что Тони на грани истерики. Его пугали эти внезапные приступы раздражительности, во время которых девушка становилась несправедливой и жестокой. Заботливого опекуна терзало чувство вины - всякий раз слезы Тони служили ему укором, напоминая о роковом промахе: это он, Шнайдер, отдал Антонию в лапы чудовищного Клифа. Не до смотрел, упустил, прошляпил! Бедолаге трудно забыть прошлое, как бы она не старалась быть паинькой. Теперь Артур даже не знал, как приступить к своему главному сообщению. Засунув блокнот вместе с принесенной газетной страницей в задний карман брюк, он смиренно поднялся.
      - Прости. Я, пожалуй, пойду прогуляюсь. Увидимся за обедом. Отдохни от меня смотри не засни на солнце. Бай-бай!
      - Артур! Постой. Я знаю, что бываю несправедлива... Ты делаешь для меня так много, что это не может окупить никакой банковский счет... Антония живо вскочила, за руку вернула Артура к шезлонгу, ласково усадила и чмокнула в висок. Но он не повеселел, и тогда девушка, присев на корточки, заглянула в грустные голубые глаза.
      - Так что же тебя держит возле взбалмошной истерички, а, старикан? Ведь ты ни чуточки даже не влюблен в меня, Артур... Наверно, единственный из всех нормальных мужиков, каких я встречала, не строишь мне глазки... И никаких, попыток... Я что не в твоем вкусе?
      - Ты попала в самую точку, Карменсита. У меня к тебе особое отношение. - Артур отер с ее подбородка зубную пасту.
      - Пожалуй, пора кое-что прояснить. Хотя я сам далеко не умник и шел к своему умозаключению целых три года - с того дня, как впервые увидел тебя на репетициях конкурса в Сан-Франциско... Я много раз влюблялся, и по меньшей мере, трижды отец. Но ни с одной женщиной я не чувствовал себя так, как с тобой - настоящим мужчиной... не смейся. Ты все не так поняла. Настоящий мужчина - это не тот, кто делает успехи в постели и не пропускает ни одной юбки. Существо, пускающее слюни вслед проплывающей мимо аппетитной попки - самец. Хороший или качественный - это другое дело... Быть самцом очень и очень приятно. Во мне неизбежно проснулся бы самец по отношению к тебе, если бы его не опередил мужчина.
      - Артур поморщился, одел темные очки и подставил лицо солнцу, пойди-ка, окунись, выпей свой сок, а потом дядюшка Артур расскажет тебе кое-что, что не рассказал бы даже психоаналитику, если бы додумался к нему наведаться. Иди, иди, детка. Сегодня замечательное утро. Как раз для исповеди.
      Тони с удовольствием проплыла четыре раза от бортика до бортика, осушила стакан апельсинового сока и, прихватив флакон миндального масла, устроилась в шезлонге.
      - Вот сейчас ты вытягиваешь свои волшебные ножки и умащаешь их кремом, а я не мечтаю о том, чтобы прикоснуться к ним своей ладонью. Я смотрю в кусты. И знаешь - вижу там, в отдалении настороженный силуэт. Это, конечно, Анджело. А на краешке салфетки возле твоих тарталеток пасется крупная оса. От ее укуса может быть аллергический шок и сейчас я убью ее. резким хлопком блокнота Артур выполнил свою угрозу.
      - Поняла? Я уничтожу любого, кто может принести тебе вред. Мужчина это прежде всего - защитник, тот, кто заслонит женщину своей грудью, не колеблясь ни секунды... Я не хвастаюсь и не набиваю себе цену, Карменсита. Просто так уж вышло. Тони молчала не решаясь прервать заинтересовавший ее монолог Артура.
      - Ровно тридцать лет назад восьмилетний белокурый паренек выехал на велосипедную прогулку со своей кузиной, в которую был влюблен с пеленок... Юлия - дочь моего дяди, была старше меня на пять лет и мы встречались довольно часто
      - на всех семейных праздниках. Отто Шнайдер, разбогатев на каких-то спекуляциях, купил дом в маленьком городке на австро-словацкой границе. Его жена - пианистка, умерла совсем молодой, оставив белый концертный рояль и шестилетнюю Юлию на попечение домоправительницы - огромной дамы - гренадера (как мы ее тайком прозвали). Моя кузина была игривая и веселая, как щенок, а отец в минуты взбучек звал ее Джульеттой. Все мы - соседская мелкота и разновозрастные кузины составляли союз влюбленных, тайно и явно вздыхая по своей Принцессе. Я делал это за компанию, таскал какие-то записки, подбрасывал в ее окошко крупных стрекоз, помогал надежней спрятаться во время игры в прятки. В общем - вел себя как джентльмен. Но уже знал, всегда знал, что влюблен, чувствуя свое превосходство над абсолютно невинными одноклассниками.
      Тот городок пересекала большая река и вдоль ее берегов по вечерам гоняла на велосипедах вся местная молодежь. У Юлии был самый красивый велик - голубой с алыми ленточками, перевивающими спицы и с сливающимися в движении в огненные круги. И вот однажды сентябрьским вечером восьмилетний Артур и тринадцатилетняя кузина отправляются на велосипедную прогулку - она в коротенькой расклешенной юбке и алой маечке, он
      - в шортах и с рюкзаком на спине, содержащем бадминтонные ракетки и мяч.
      Солнце уже садилось и нам надо было пересечь широкое шоссе, делавшее крутой изгиб в густом орешнике. Грузовик за поворотом мы увидели вместе и Юлия, ехавшая впереди, оглянулась, предостерегающе махнув мне рукой. И тут... тут одурманенный влюбленностью карапуз решил стать героем: показать ей свою ловкость, храбрость... Я отлично помню, как поднажал на педали и, подпрыгивая на кочках, ринулся к шоссе. Последнее, что я увидел проносясь мимо Юлии, - загорелые коленки, обнаженные вспорхнувшей шелковой юбкой. Мне удалось проскочить перед грузовиком, а вот за моей спиной раздался... Ух... - Артур вскочил и отвернулся.
      - Не надо. Это очень страшно... - остановила его Тони, уже догадываясь о случившемся.
      - Надо. Она рванулась за мной. Но не успела... Я долго болел, а потом как-то быстро все забыл. Постарался забыть. Ведь жить, оставаться нормальным с сознанием такой вины не возожно. И сознание постаралось спастись, отправив обвинительный приговор в архив...
      Не знаю, не понимаю, и не хочу понимать, почему тогда в Сан-Франциско, увидев тебя, я вспомнил все и почувствовал, нет, еще не понял, но почувствовал всей душой, что быть мужчиной - это прежде всего беречь и защищать. Мой мозг подсовывал мне вполне разумные и банальные доводы в пользу работы с тобой: "Перспективная малышка! Не упусти эту лошадку..." А душа молила о другом - дать ей шанс на искупление... Искупление моей вечной вины...
      -Я очень похожа на Юлию? - спросила Тони, не глядя на Артура. - Вовсе нет! Она была этаким золотоволосым смешливым эльфом, вертушкой и заводилой. Возможно, она стала бы красавицей... Но важно другое - я должен был беречь ее... А стал беречь тебя... И опять не сумел!
      Артур вытащил из кармана и протянул Тони обрывок газеты. На фотографии Клиф Уорни стоял на сцене в свете прожекторов, прижимая к животу гитару, а заголовок гласил: "Неистовый Лиффи, возможно, останется инвалидом!" Тони быстро пробежала текст, сообщавший, что Клифф Уорни, злоупотреблявший наркотиками, в состоянии транса разбился в машине вместе с певицей Дзидрой В., на которой собирался жениться, несмотря на 15-летнюю разницу в возрасте. Дзидра погибла на месте, Клиф отправлен в клинику с переломами обеих ног.
      Тони с гадливостью отшвырнула листок:
      - Скотина! Мерзкий ублюдок, животное! - она гневно терзала букетик фиалок, обрывая головки цветов и, наконец сделала то, чего Шнайдер уже давно дожидался - разрыдалась, уткнувшись лицом в полотенце.
      Душераздирающая сцена никак не вязалась с идиллической обстановкой: медовый запах мелких белых цветов, окаймляющих бассейн, янтарный солнечный свет требовали стилистического единства от участвующих в их игре людей ласкающих, улыбчивых взглядов, уступчивой, тихой речи. Тони захлебывалась рыданиями, отбиваясь от пытающегося ее утешить Шнайдера.
      - Довольно, Тони. Лиффи уже получил по заслугам. Не пойму -ты оплакиваешь его ноги или невесту? - Себя. Я оплакиваю себя, Артур, - она как-то сразу успокоилась и твердо посмотрела на Артура:
      - Твое отношение к Уорни во многом справедливо. И если следовать твоей формулировке - он великолепный самец, но никак не мужчина. Но есть и еще кое-что, очень важное, о чем ты забыл упомянуть: - талант. Лиффи потрясающий музыкант. Недаром толпы фэнов готовы идти за ним в огонь и воду.
      - Как крысы в море за сказочным флейтистом, спасшим город Гаммельн, вставил Шнайдер, обрадованный прекращением истерики.
      - Да, как крысы. А я - одна из них. Я ненавижу его, но знаю, что стоит только запеть его свирели - и я побегу содрогаясь от стыда и омерзения... Но - побегу: в море, в огонь, в ад! Ах, Артур, если бы ты знал... как я иногда жду этого...
      - Хороший урок для меня, голубка. Лучше быть талантливым самцом, чем плохоньким мужчиной. Мечтаю, чтобы его козлиные конечности срослись. Тогда я получу возможность собственноручно переломать их! Уж теперь не упущу случая, - Артур побагровел от гнева от признания Антонии. Она мрачно ухмыльнулась:
      - Не волнуйся, кости Лиффи срастутся, а может быть, просто отрастут новые, как хвост ящерицы. Его хранят силы куда более могущественные, чем эти занудные медики. Мотнув головой, Тони распустила остриженные до плеч волосы и принялась их старательно расчесывать.
      - Ты хочешь сказать, что Лиффи имеет сатанинские копыта и в заговоре с самим чертом, - усмехнулся Артур, туманно осведомленный об увлечениях Уорни.
      - Похоже на то. Если меня, конечно, не надули, - Тони отложила щетку и решительно приблизилась к собеседнику:
      - Вот что, Шнайдер: мне тоже следует сделать признание. Конечно, мой пронырливый менеджер что-то разнюхал и о чем-то догадывается... Но ты не знаешь главного, Артур... Антония Браун - не только пай-девочка с обложки, соблазнительная мордашка. Твоя "голубка" уже два месяца называется Инфинити. Я - ведьма, Артур. И в конце сентября должна вылететь на очередной шабаш. На помеле, разумеется. -Тони ожидала от Артура приступа преувеличенного саркастического смеха, шуток. Но он отнюдь не был склонен ни к издевке, ни к насмешкам. Ей даже показалось, что под бронзовым загаром лицо Артура посерело. Он отвернулся, рассматривая цветы с мучительной гримасой человека, вынужденного вместо карамели сосать хину.
      - Кто делал тебе уколы? - спросил он, не повернув головы.
      - Ларри или Лиффи. Сама я не смогла. Но это и было-то всего несколько раз, после того, как "напиток Богов", которым поил меня Клиф, перестал действовать, да и сигареты с травкой тоже. Вернее - я дурела, но летать, растворяясь в облаках и росе, разучилась. И разучилась "подзаряжать" Клифа энергией.
      - Значит, он это называл так. И его дружки тоже, те, которых ты "подзаряжала"? - Артур закрыл глаза и прошептал одеревеневшими губами: Клянусь - я убью его.
      - Прекрати строить из себя святого. Что-то я не слышала о твоем монастырском прошлом, - Тони с вызовом посмотрела на Шнайдера. - И пойми мне это нравилось. Пожалуй, это было лучшим, что мне удалось испытать в своей игрушечной жизни. Кукла из бархатной коробочки! Пластиковая Барби!
      Она снова заводилась, дрожа от ярости.
      - Тихо! - Шнайдер торопливо поднялся, - дискуссию пока сворачиваем. Изобрази, пожалуйста, безмятежную улыбку - к нам направляется господин Браун. И сдается мне, твоему отцу известно гораздо больше, чем нам хотелось бы. - Артур легкой походкой пошел навстречу Остину по аллее кипарисов, а Тони ящеркой, почти без брызг, юркнула в голубую воду. ???
      ...Дора в самом деле блеснула мастерством, и обед получился великолепным. Стеклянные двери столовой, распахнутые во всю ширь, открывали вид на полуденную Флоренцию. Все сидящие за столом выглядели так, словно позировали для рекламы полной семейной идиллии. Даже почтенного пса Тома допустили ради такого случая в комнаты. Но старичок, давно утративший неутолимый юношеский аппетит, смирно ждала подачки у вы- хода на веранду, отслеживая умной поседевшей мордой все проходы Доры с ароматно дымящимися подносами. Светская, необременительная беседа касалась особенностей итальянской кухни и флорентийской погоды. Никто и не упомянул о сообщении насчет катастрофы с Уорни.
      Алиса чувствовала в этот день себя особенно воодушевленной, как бывало всякий раз после очередной ее врачебной удачи. Однако мадам Браун не касалась медицинских тем и своего сегодняшнего визита в клинику, и никто не задавал лишних вопросов - удивительно тонкая, деликатная компания.
      - Сообщаю собственные планы. Благодаря умелой организации занятости сотрудников агентства "Адриус" у меня впереди целая неделя каникул. Кроме обязательной программы - спортивно-оздоровительной и культурно-просветительной - не хочу и слышать ни о каких шумных увеселениях. Честное слово, мамочка, я так редко вижу вас вместе, что предпочту ужин на кухне в вашем обществе, чем в самом бомондном ресторане. А экскурсии по городу и музеям с удовольствием сведу к перелистыванию альбомов с репродукциями, - мягко, но настойчиво изложила программу своего пребывания во Флоренции Тони. - Позвольте мне посидеть дома, как десять лет назад, с фиалками и Томом и наесться вдоволь Дориных пирожков.
      - Конечно, все будет так, как ты хочешь, девочка. Но сегодняшний ужин у Бенцони мы не можем отменить - по существу, граф дает его в нашу честь, просительно посмотрела на дочь Алиса. - Ты же знаешь - это один из немногих, очень давних друзей, связь с которыми была многие годы потеряна. Теперь просто невозможно не поддержать его инициативу.
      - Ладно уж, вписываю в свою программу графа. Он, кажется, не зануда, а к тому же, по всей видимости, будет пялиться на тебя, мамуля, а не на меня. Только после этого приема - сплошной праздник лежебоки. Тони слегка лукавила. Не столько отвращения к многолюдным сборищам, сколько смутная тоска по Клифу и тревога по поводу колдовских обязательств, должных вскоре напомнить о себе, лишали ее интереса к светским развлечениям.