Поцелуй небес

      - Ну чего окаменела, Женька, бежим! Он же с утра бухой! И тут же пьяный хриповатый голос:
      - Нет, ты погоди, цаца! Нечего нос воротить. Посиди со мной, помилуемся, может понравлюсь? Гляди, бицепс какой!
      - Отпусти, отпусти сейчас же, гад! Кричать буду! - с дрожью в голосе пригрозила девушка.
      - А ты кричи, вырваться попробуй! Что, слабо? Ну-ка обними меня, кралечка! Леша ринулся на шум, схватил здоровяка за плечи, развернул к себе лицом и двинул прямым апперкотом в челюсть. Тот упал, но подскочили еще трое.
      - Откуда ты взялся, падла? В больницу захотел? А ну вали! Не зря Алексей, оказывается, на манеже вкалывал - раскидал их в два счета. Парни разбежались, не разобравшись в темноте, что имели дело с одиночкой. А он уже сидел на траве, обхватив руками голову, стиснув зубы от пронзительной боли, проваливаясь в звенящую черноту.
      - Что с тобой? - его трясла за плечи девушка. - Что они сделали? Где болит? - Опустившись рядом на колени, всматривалась в лицо Алексея.
      - Ничего... Погоди...Сейчас... - он медленно приходил в себя. Больницу городскую знаешь? Отвези, будь добра. Возьми такси, деньги у меня в кармане.
      - Какое такси! Сиди не двигайся, я сейчас привду патруль!
      - Постой.. Не уходи. Побудь тут минуточку.... - Леша открыл глаза пытаясь рассмотреть девушку. Но ничего не увидел. Фонари выключили. В холодном свете неполной луны голубело испуганное лицо. Той ночью Алексей в больницу не попал. Минут через десять ему стало легче, только голова кружилась и сильно тошнило. С помощью девушки он добрался до ее дома и после никак не мог поверить, что был этот дом метрах в ста всего от сквера - таким долгим и трудным показалось ему путешествие. ...Утром в семье полковника Доогова уже все знали о вчерашнем происшествии. Михаил Алексеевич позвонил в больницу, "Скорая" прибыла с носилками, забирать сбежавшего тяжелого пациента. Но Леша спустился в машину сам. Однажды, открыв глаза в больничной палате он увидел перед собой что-то светлое, золотисто-туманное, в ореоле солнечных лучей.
      - Женя! - представилась девушка. - Это ты меня спас. Вот - я пирожки с яблоками сама утром испекла. Еще теплые. И опять он не разглядел ее. Понял это, когда она уже ушла. Осталось лишь ощущение чего-то чудесного, что еще предстоит долго разглядывать. Женя приходила каждый день. После драки Алексея опять заковали в лубок и велели соблюдать постельный режим, а когда вновь разрешили гулять, дали строгое наставление: никаких нагрузок, никаких резких движений.
      - Боже тебя упаси башкой дергать, кулаками махать. И держись подальше от танцплощадки! - внушал ему доктор. Они бродили с Женей по городу, по расцвеченному осенними красками парку. Женя читала стихи Ахматовой, Блока, Гумилева и для Алексея открывался неведомый ему раньше мир. Ему стало вдруг ясно, что все то чудесное, что возникало в блеске прожекторов на манеже вся магия циркового волшебства, соприкасающегося с понятиям самого высокого порядка - с Красотой, Отвагой, Преданностью - все сосредоточилось в тоненькой девушке, такой неземной, хрупкой, возвышенной, что даже стоять рядом с ней было не проще, чем крутить сальто. Так радостно прыгало сердце и голова шла кругом от пьянящего куража. Он поцеловал ее, когда выпал первый снег. В каждую растаявшую снежинку на прохладных, мятой отдающих щеках, на длинных медных ресницах, на губах - теплых и податливых. Потом спрятал лицо в ее ладонях, в деревенских, из козьего пуха варежках, пахнущих детством. Он рассказал Жене о вскормившей его козе Розке с зелеными, ведьмачьими глазами.
      - Я благодарна твоей козе, - прошептала он, - и даже, не смейся, этой глупой Радже... Она же не нарочно тебя скинула - судьба велела.
      - Выходит, мы были обречены встретиться с тобой. Встретиться и полюбить.
      - Да, на всю жизнь! - сверкнула Евгения огромными, полными счастливых слез глазами. Однажды вечером, мучительно, как всегда, расставаясь с Женей, Алексей спросил:
      - А замуж за меня пойдешь? Он мечтал забрать ее с собой к Караевы. Он не представлял, что будет делать в цирке Евгения с ее знанием французского и немецких языков, которые она учила в институте. Но был уверен - все устроится, главное - не расставаться. Она выдохнула:
      - Пойду. В семье Дороговых стали готовиться к свадьбе. Но планы для молодых строили свои, основательные, с цирком не связанные. Поначалу устроится Алексей инструктором в ДОСААФ. Если уж с коня он попадает в яблочко в девяти случаях из десяти, то на стрельбище покажет себя как нельзя лучше. А там Евгения закончит институт иностранных языков, и, даст бог, получит направление за границу, где свои люди помогут и мужу устоится. Жене многие завидовали: отхватила не местного, хотя в красавицах и в модницах никогда не числилась. А вот повезло девке! Солнечногорская шпана кандидаты на тюремные нары, пьянь, да рвань. А этот все же артист.
      - Малоимущий жених у тебя - ни кола, ни двора. В цирке они, конечно, здорово зашибают. Но теперь-то какой ему цирк? Здесь пристраиваться надо и смотреть получше, что бы не увели, - наставляла Евгению опытная подруга Светланка, та самая, что тогда сбежала из скверика, оставив Женьку одну. И теперь считала себя причастной к знакомству подруги с Алексеем - как бы сосватала. - А в общем, повезло тебе, милая. Хоть и пустые карманы у твоего "джигита", зато внешность!.. Да и вообще... - она подмигнула, - все в большом порядке. Женя поспешила сменить тему. Не хотелось ей признаваться Ланке, что, хоть и стояли они уже в очереди на бракосочетание, не притронулся к ней жених, не воспользовался даже двухдневным отсутствие родителей, отмечавших Новый год в санатории "Загорские дали". Мать сумела внушить Евгении, что ничего хорошего по-воровски не делается, все должно быть по закону и вовремя. И если сказано "первая брачная ночь", то это ночь после заключения брака и не иначе. Поэтому потянула Евгения жениха в новогоднюю ночь гулять - к елке в лесопарке, что сверкала разноцветными гирляндами в полном одиночестве. Сидели на мерзлой скамейке, тесно прижавшись. Женя грела руки в карманах алексеевского бараньего тулупа и почти дремала, уткнувшись носом в его шарф.
      - Вот сидим мы тут - они одинешеньки в целом свете - самые родные, самые нужные, - бормотала Евгения.
      - При этом ты даже моей фамилии настоящей не знаешь, - сказал Алексей. - Записали меня Козловским в честь знаменитого тенора. Мама ведь рожала в лагере для репрессированных. Караев - это уже псевдоним, что бы в семейном аттракционе участвовать. А отчество настоящее - Остапович.
      - Это что - в честь Бендера отца назвали? - хихикнула Женя.
      - Глупышка! Тогда еще никакого Бендера в литературе не существовало. Мой дед - Тарас, на гоголевском "Тарасе Бульбе" сильно зациклился. Он ведь грамоте поздно выучился и сразу Гоголя читать принялся.
      - Моя мама, вроде, дама интеллигентная, из семьи служащих а назвала меня в честь Онегина. Да-да, не смейся! Она все воображала себя Татьяной Лариной и решила, что сын непременно будет Евгением. Родилась я, а имя переигрывать не стали. Но знаешь, что самое интересное? Представляешь, на самом деле я - Кутузова! Из рода полководца. И тесть твой будущий на самом деле, не Михаил Дорогов, а Михаил Кутузов!
      - Не понимаю, почему такую фамилию надо было менять?
      - Так глупо вышло. Варвара Андреевна - моя бабушка, мать моего отца, в девичестве Кутузова, не успела оформить брак с отцом своего ребенка: он погиб в гражданскую войну. А Николай Федорович Дорогов женился на ней, когда моему отцу было пять лет. Папа долгое время не знал, что усыновлен. Неясно было, за красных или за белых воевал это загадочный дед и о нем говорили мало. Я только имя запомнила - Александр Зуев. ...Так сидели и разговаривали в первый день нового, 1868 года двадцатипятилетний сын Остапа Гульбы - по-иному - Остин Брауна, и Евгения - внучка почившего в неведении о ее существовании Александра Зуева. Безгранично людское неведение - даже те, кто связан узами крови и судьбы, зачастую не догадываются об этом. Но разве не эту встречу предвидел тогда, в 1945 году, умирающий герцог Баттенбергский, открывая с лейтенанту Гульбе мысли, волновавшие его на исходе жизни.
      - Вы, наверное, видели, юноша, вышитый лоскут с лица и с изнанки? Моя матушка любила вышивание и иногда шутила: покажет мне что-то невообразимое - хаотическое переплетение цветных нитей, стежки, узелки в сумасшедшем беспорядке - и спросит: "Ну как, Алекс, нравится?" И насладившись моим недоумением, быстро переворачивала ткань... И, может потому, что мгновение назад я вдел хаос, рисунок на лицевой стороне казался мне особенно прекрасным - четким, ярким, полным некой таинственной гармонии! - Зуев закашлялся и продолжил: - Так вот, прожив много лет я почувствовал, нет - ясно понял!, что все это переплетение случайностей в моей жизни, как и в судьбах всех действующих в ней лиц, выступающих из тени кулис (как недавно вы) или оставшихся за гранью видимого, - не что иное, как изнанка великолепной ткани с постепенным проявлением невидимых нам образов на ее лицевой стороне. Другим словами - все, что происходит с нами на этой земле, не случайно... Что-то скрывается за всем этим... Да, что-то есть... Остапу показалось, что по комнате прошла, дохнув в затылок, волна морозного нездешнего воздуха. Тогда, в канун Победы, ему было двадцать пять, как сейчас, в начале 1968, Алексею. А та, которую полюбил неведомый ему сын Алеша и о которой ничего не знал ее дед - герцог Баттенбергский, едва появилась на свет. В марте 1945-го в московском роддоме имени Грауэрмана жена капитана артиллерии Дорогова - того самого, который все еще был для А.Л.Зуева Мишенькой Кутузовым, родила дочь - Евгению.
      В школе Женя была отличницей, чистюлей, тихоней. Девочка обещала стать красавицей- тоненькая, прозрачная - какая-то не здешняя, с осанкой и поступью принцессы. Но в классе 7-8 неожиданно ярко и бурно расцвели другие, ранее надежд не подававшие: налилась грудь под школьным фартуком, заалели губы, кокетливо взъерошились смоченные для жесткости продслащенной водой волосы. Пошли романы, шушуканья, хихиканья на дворовых скамейках. Женька от этого была в стороне. Никаких амуров за ней не числилось, на школьных вечерах она оставалась в одиночестве, провожая взглядом разобранных кавалерами девчонок. Женя перестала ходить на вечера с танцами. Она полюбила лежать на диване, читать Тургенева и Гончарова, воображая себя в девятнадцатом веке - то в беседке старого парка, то в вечерней гостиной дворянской усадьбы.
      - Дорогова - тонкая штучка, - говорила про подругу Светланка, - не для массового спроса. Она вовсе не кривила душой, считая Евгению необыкновенно красивой, и удивлялась, когда к этому ее мнению относились скептически.
      - Твоя Евгения - ни рыбы, ни мясо, - коротко охарактеризовал Дорогову местный плейбой и сердцеед. Конечно, Светлана понимала - очень важно, как себя подать. А подавать надо с сексуальным гарниром, тогда мужичок любую наживку заглотит. Евгения же все делала наоборот - и хотя имела дорогие вещи, выглядела всегда так, точно одевалась из чемодана, хранящегося на пыльных антресолях. Весь облик - демонстративное презрение к внешнему эффекту: скрученная бубликом на затылке темно-медная коса, рассеянные, прозрачные, словно ледяные глаза. Холодная, спокойная, бледная - никакая.
      - Ты, Женюха, прямо спящая красавица! - иронизировала Света, отчаявшись вытащить подругу на какую-нибудь молодежную вечеринку. - Диван со своими книжками пролежишь.
      - И хорошо, что девочка с всякими пустобрехами не толчется, категорически вставила Татьяна Львовна, дружбы дочери с Светланкой не одобрявшая. - Евгении надо образование получить. А принц для приличной и способной девушки всегда найдется.
      - Ой, мама, в каком веке ты живешь? - вдруг вскипела Евгения, покрываясь по бледным щекам алыми пятнами. - Не принцессу ты растишь старую деву. - Она кинулась в свою комнату, с силой хлопнув дверью. Заколдованную лягушку! А совсем скоро появился Алексей - самый настоящий сказочный принц. Появился и расколдовал...
      7
      "Господи, как же хочется быть красивой! Ну хоть один ра- зок блеснуть, стать ослепительной, сногсшибательной. Чтобы не формальные комплименты рассыпали, а так и столбенели от восторга: "Вот это пара! Ох и повезло Дороговой! Ну и невесту отыскал себе залетный джигит!" - заклинала Женя, наряжаясь в свадьбе.
      Как бы ни относились к этому браку жители военгородка, а светился за спиной циркача магнетический ореол актерской романтики, пугающий и влекущий нормального обывателя пуще самой крутой чиновничьей карьеры. Да и красив был Лешка при полном параде - "выставочный образец" - точно девчонки в салоне подметили. Снаряжалась Женя не просто к празднику - к главному событию в своей жизни, девизом которому были для невесты Нежность, Очарование, Чистота.
      Родители решили сделать праздник на широкую ногу - единственная дочь замуж выходит, да и семья их заметная в го- роде. К тому же - родни много и друзей - из местного начальст- ва в особенности, а также из Загорска и даже из Москвы. Сняли на вечер кафе "Молодежное", новое, на центральной площади с ужином на 50 человек и музыкантами, "Чайку" фирменную с коль- цами и торжественным маршрутом после церемонии бракосочетания заказали и кортеж из казенных "такси" и частных машин в цветах и лентах организовали. Татьяна Ивановна - мать новобрачной - сшила себе в лучшем ателье вечернее платье до длинное, светло серое с бисерной ветвью через всю грудь - ну прямо герцогиня. Отцу приобрели новый штатский костюм в Московском "Военторге", тоже светло серый,несмотря на полное его сопротивление нестандартному цвету. Но другого приличного не было - а в этом он выглядел как с картинки, а то все китель да китель, без погон только телевизор смотрит.
      Вопрос со свидетелями встал ребром: приезд Лешиных друзей под вопросом - школьные каникулы в разгаре, а значит - работают цирковые в две смены. Светлана же в подружки невесты явно не подходила. Но от других претендентов Женя отказывалась, знала, обидится Ланка на всю жизнь.
      - Ладно, пусть будет, - нехотя согласилась Татьяна Ивановна. - В сущности девушка не плохая, жизнь у не так сложилась... Скажи только ей, Женя, чтобы оделась поприличнее. Из Москвы Шеф отца с женой приедет - чтобы лицом в грязь не ударить. И... ну, скажи, пусть без кавалера приходит. Ты же сама знаешь - неграм, то есть, вообще иностранцам всяким нельзя в свидетели. 12 января, в субботу, в канун старого Нового года все было готово к проведению торжественного мероприятия. Прибыли и разместились кто где иногородние гости, в кафе официанты расставляли столы буквой П, покрывая белыми скатертями и аготовив пустые вазы для цветов - дело известно - натаща сегодня целую оранжерею. Таксисты и частные лица обвешивали свои автомобили лентами, присланными матерью невесты, а в спальне, запершись, облачалась к выходу невеста.
      Женя прогнала и мать и бабушку и Светланку. Дело серьез- ное - она хотела стать красивой сама, без всяких дурацких советов.
      Платье от ивановских модельеров, отглаженное и разложен- ное на кровати, честно говоря, могло бы сойти и за Диора, если бы здесь кто-нибудь о Диоре знал. Сделала его в качестве дип- ломной работы выпускница тамошнего текстильного и нститута из отечественного трехрублевого шифона. Мялась ткань и тянулась, но девчушка старалась, сидела ночами, обтягивая вручную пуговки и подшивая потайными стежками необъятный подол. Получила высший бал и сдала свой шедевр в Дом моделей, где и проходила преддипломную практику. Так что платье это бледно-розовое, имела свою историю, свою значительную судьбу, принеся молоденькой модельерше отличную оценку и аж 25 р. дохода. Женя, конечно же, ничего этого не знала, но а как облачилась в шифоновое трепетанье - ахнула. Чудо - да и только! Но магия - вещь не такая уж загадочная, если приглядеться, ра- зобраться хорошенечко. Сидела над платьем ссутулясь, талантли- вая толстушка, грезя о карьере модельера и собственной сказоч- ной свадьбе - такой, как на фотографиях в иностранных толстых журналах .С высокой лестницей собора, по которой струиться воздушный шлейф, с женихом кинозвездной внешности и ожидающим новобрачных среди великосветской толпы сияющим роллс-ройсом... Все это вобрала в себя нежная ткань - мечты заневестевшейся ивановской девахи, свежую прелесть юного дара, победно скрестившего презрение к одиночеству с наивной жаждой чуда.
      Рассматривая себе в зеркале, Евгения сомневалась, уж не от волнения ли мерещится ей захватывающее дух совершенство, являемое ею самой в слиянии с нежнорозовым, живым великолепием? Узкое в лифе, платье расходилось от бедер необъятным, волнистым, дышащим, струящимся при малейшем движении каскадом полупрозрачных складок. Очень пышные у плеча рукава суживались от локтя к запястью, застегиваясь на дюжину крошечных обтянутых атласом пуговиц. Ряд таких же пуговок шел по спине от шеи до талии, осложняя задачу терпеливой горничной, снаряжающей к выходу свою госпожу. Широкий пояс бледно-розового атласа завязывался сзади большим бантом, концы которого падали до полу. Невеста была тоненькая, нежная и изысканная - как едва распустившаяся роза самой изящной и редкой по- роды.
      - К тебе можно? - поскреблась в дверь спальни Светлана.
      - Скоро жених приедет, а ты копаешься! Вошла и ахнула, погрустнев:
      - Высший класс... Плакать даже хочется... Не знаю почему... Только пожалуйста пятно не поставь! Я его скоро у тебя напрокат возьму по аналогичному случаю! Не пропадать же такой красоте! А это тебе. - Светлана протянула букет мелких бледно-розовых гвоздик. - Отец с рынка доставил. Специально выискивал под цвет платья... Но чего-то в твоем великолепии все же не хватает... - задумалась Лана. Сама она выглядела светской леди в английском двубортном костюме алого джерси, белых лаковых лодочках и с крохотной сумкой на золотой цепи.
      - Вот что, подруга, садись и не дергайся, - решительно придвинула к трюмо стул Светлана. - Позволь мне хоть раз вмешаться. Не понравится пойдешь умоешься - во- да есть. И не волнуйся - я тебя разукрашивать не стану. Сохраню индивидуальность. Так... "халу" - долой!
      - Это же в "Салоне" целый час из косы делали... - слабо запротестовала невеста. - только мне самой как-то непривычно. Будто в шапке.
      - Именно! Не твой стиль, скромница. А мы вот что сейчас придумаем! Волосы Евгении были распущены, расчесаны, схвачены на затылке резинкой и украшены цветами из букета. Мелкие гвоздики - колченогие с множеством едва распустившихся и совсем еще не раскрывшихся бутонов хорошо держались в кудрявых густых волосах. Немного румян и светлой помады, бархатная черная тушь, индийская персиковая пудра - и - портрет готов.
      - Из меня бы классный мастер-косметолог вышел! - довлетворенно осматривала свое творение Лана.
      Ровно в 15 часов в двери затрезвонили - прибыл жених с друзьями на "Чайке" невесту забирать. Во дворе и на лестничной площадке топтались соседи - ждали выхода моло- дых. Евгения сама распахнула дверь и обомлев, прыснула со сме- ху: на лице Алексея, испуганном и торжественном белели полосочки пластыря, свежеостриженные полубоксом волосы тщательно приглажены, в протянутой руке- букет длинноногих кал.
      - А это Алан, ты про него все знаешь, - представил он солидного крепыша в темно-синем бархатном "клубнике" с седыми клинышками в густой бородке.
      Алана командировали Караевы по причине травмы и простоя
      - его левая загипсованная рука еле просунулась в рукав пиджака и теперь была прихвачена к шее черным платком. А сам жених, на- водя праздничный марафет новой бритвой "Жилет", прибывшей среди подарков от цирковых, порезался с непривычки в нескольких местах, заклеив наспех кровоточащие царапины пластырем. Пока Женя срочно приводила его в порядок в ванной комнате, отмывала волосы от лака и "Шипра", а затем осторожно снимала наклейки, Алан вел светскую беседу с родителями. Неизвестно, о чем они там беседовали, но кавказский родственник жениха не только занял на свадьбе самое почетное (по рангу - родительское) место, но и впоследствии фигурировал в разговорах при различных уважительных ссылках на именитую родню даже, как Аслан Сергеевич - "второй отец", "известный артист", "уважаемый человек" и т.д. -- то есть пример всяческих добродетелей.
      У подъезда, среди приветствующих выход новобрачных гудка- ми разномастных автомобилей в лентах и куклах, скромно стоял новенький "Москвч" цвета "Белая ночь".
      - Это от нашей семьи, - сказал Аллан, протягивая Алексею дарственную на автомобиль. Отцу вне очереди выделили. Он даже обиделся - говорит: меня хотят от лошадей отвадить, на пенсию выпроводить. А потом обрадовался "Вези Алексею". Пусть с молодой женой пофорсит. Будет на чем цирк догонять". И еще подарил Алан Евгении белый платок и пояс - старинный с чеканными кубачинскими бляхами.
      - Такой кушак у нас только замужняя женщина имеет право носить - знак достоинства и отличия. А белый платок - символ мира. Какой бы враждой не горели мужчины - выходит пава, платком между воинов махнет - и спрячут они кинжалы в ножны, уберут злость и ненависть, обнимутся как братья.
      Евгения не помнила толком что ответила, что сделала, как- вообще не могла восстановить потом события этого сумбурного, сумасшедшего дня. Ей бы не замечать все вокруг, уйти с Алексе- ем в свое особое, торжественное уединение, как Золушке с Прин- цем в старом фильме посреди шумного бала и собрать до капельки все минуточки только им причитающейся радости. Да уж куда там! Суета, галдеж, поздравления, букеты, гудки машин, охи, ахи и среди этого - растерянное чуждое лицо Алексея с ар- мейским полубоксом и подсохшими, пудрой присыпанными порезами. Растянуть бы все эти события на месяц, смаковать по чуть-чуть, по маленькому глоточку, тогда бы все запомнилось, врезалось в память на века - и как распахнулись под фортепьянные аккорды концерта Чайковского высокие белые двери Дворца бракосочетнй и морозным холодком дунула в затылок торжественность, как надевал ей Алексей на палец обручальное кольцо, и поцелуй официальный, который надо бы запечатлеть в душе стоп-кад- ром, а не на фото. " Вот сейчас я целую своего мужа! - подумала Евгения, но ничего не почувствовала кроме оторопи от дурацкой вспышки блица...
      А потом - торжественный проход от машины к обелиску на пригорке Крюковскому памятнику героям войны. Медленное шествие под руку в пронизывающем ветре, лепящем комья рыхлого снега на непокрытые головы молодых, на финский костюм Алексея (выскочил без пальто, не хотел праздничный антураж обносками портить), на еще живые розы, оставленные у холодного камня... Каждый раз после, проезжая мимо этого места, Женя сильно вол- новалась, переживая чувства, которые были должны прийти бы тогда, в свадебный день, но запоздали, затерялись среди дру- гих, а теперь ломились в душу с утроенной силой. И казалось ей странным, что песня "У деревни Крюково погибает взвод" появи- лась позже, а не в тот январский день. "Их в живых осталось только семеро, молодых солдат..." - Женя и Алексей постояли минуту, опустив головы, а когда повернули обратно и метель завертела вокруг Женькиных ног поникший шифоновый подол, Леша, подхватив ее на руки, быстро спрятал в теплое мягкое нутро "Чайки". Машина резко стартанула и таким неожиданным показалось Жене тепло его губ, прикоснувшихся воровской украдкой к мочке уха - интимно и заговорчески. И это бы запомнить...
      На банкете все поначалу крутилось вокруг молоды - риту- альный зачин тостов, шуток, поздравлений, а потом пошло своим, независимым от виновников торжества, ходом. Ев- гения старалась прихватить кой-какие впечатления впрок, проза- пас, чтобы на досуге уже повнимательней перебрать и разглядеть - Ланкиного ухажера, смуглой национальности, тост-притчу Алана, материнскую гордую красоту и неожиданно дрогнувший голос отца, незатейливо пожелавшего своим детям, теперь уже двоим, долгого счастья.
      А главное - первый вальс молодых супругов, открывавший по традиции праздник. Музыка закружила, гости расступились, осво- бодив площадку Евгения на мгновение оробела: разойдутся пары, а она останется, никем не замеченная. Когда Алексей, отделившись от группы гостей, направился через пустое пространство к ней, Женя даже протянула навстречу руки. А вдруг промахнется, пройдет мимо этот высокий, черноглазый красавец, с крутым завитком, упавши на лоб, и гордой статью принца. Он остановился прямо напротив нее и с коротким кивком, предложил руку. Алексей вывел Женю в центр круга и так ловко, уверенно подхватил, что пружина волнения отпустила и она поня- ла, что летит-несется сияющей кометой в неизбежное, огромное, напророченное всеми счастье.
      Не танцевали они толком до того дня и не знала Женя, что имеет дело с профессионалом. Все списала на любовь, на хмельное головокружение, невесомую прелесть розовой дымки и надземную свою летучесть в сладком захлебе колдовского штраусовского вальса. 8 Михаил Александрович достал молодоженам путевки в Загорское охотхозяйство, гдев отдельно двухместном номере они должны были провести целую неделю - вроде как бы - свадебное путешествие.
      Макарыч - отцовский шофер на ГАЗике прибыл чуть свет, едва гости отгулять успели, а молодые собраться. Отбыли - с чемоданом вещей, ящиком провизии и лукошком яиц, которое приходилось все время держать на коленях, потому что с ночи прихватил страшный гололед и на проселочных дорогах ГАЗик несло юзом. Молодоженов, сидящих сзади на жестком высо- ком сидении в обнимку кидало друг на друга, хор по радио ухал "Бухенвальдский набат", а чертово лукошко так и норовило уст- роить могучую, весьма неуместную яичницу.
      Долго ехали по совершенно пустой дороге, с вензелями и закрутами, которые, наверняка, специально для пассажиров , устраивал Макарыч. Лес у охотохозяйства оказался дивным - белоснежную гладь огромного озера с чернеющими редкими холмиками энтузиастов подледного лова, обступали огромные укутанные снежными пуховиками елки. Было морозно, безветренно и тихо, так что слышался треск дальнего сучка, потревоженного белкой и висела в воздухе мельчайшая ал- мазная пыльца - с крыльев небесных хрустальных бабочек
      Номер оказался довольно большим, с двумя полированными кроватями по сторонам окна, зеркальным шифоньером, столом и даже одиноким креслом.
      - А здесь - душ! - дежурная гордо распахнула дверь в углу. Правда, горячей воды пока нет". - Туалет в конце коридора. Когда женщина удалилась оформлять путевки, Женя и Алексей переглянулись и без слов поняли - обоим хотелось бе- жать. За стеной громко бубнило радио и дети с визгом гоняли коридору хоккейную шайбу. У Евгении об обиды задрожали губы - не так представляла она себе лесное уединение.
      - Ничего себе - "Охотхозяйство!" - пионерлагерь какой-то!
      - Ну-ка посиди здесь, шубу не снимай, чемодан я пока снесу вниз. Мы переезжаем! - Алексей исчез и через пять минут они уже шли за помрачневшей дежурной по аллейке вглубь леса. Женщина одела поверх белого халата стеганный ватник ки, натянула валенки и решительно, свернув с утоптанного снега в сторону, не оборачиваясь, предупредила:
      - Здесь три дня не чищено. И дом уже неделю не топлен. Все выстужено. После каникул в нем до майских никто никогда не живет... Зря только меня гоняете, я же вам самое лучшее, что было в главном корпусе, показала. Алексей легко подхватил жену на руки, перемахнул через сугроб и поставил на деревянные ступени одноэтажного де- ревянного дома. Дежурная распахнула дверь в сумрачную нетопленую горницу, из которой вела дверь на веранду и в спальню. Раздернула пестрые летне-веселенькие шторы, открывая заснеженную кусты калины прямо под окнами и торжественный караул обступивших дом елей. В снегу под калиновыми кустами паслась стайка синиц.
      - Здорово! Здесь так красиво... - обрадовалась Женя... Можно, мы здесь останемся? Если надо доплатить...
      - Оставайтесь, если охота. Эти домики все одно пустуют. Да вот перемерзнете вы здесь... Его топить и топить... - засомневалась дежурная. Ну ладно, как знаете. Замерзнете - возвращайтесь назад.
      - Так, посмотрим, что нам моя теща на дорожку дала, - Алексей распаковал коробки и сумки. - Ого, щедро оснастила экспедицию молодоженов хоть на зимовку в Антарктиду. Из коробок появились банки тушенки, венгерское "лечо", куриное рагу, сайра и шпроты, конфеты, шампанское, коньяк и даже целый.
      - Олично, Женюша! Сейчас 10 часов. Одевай мои валенки, бери корзинки с едой и - быстро - на кухню. А я здесь - по хозяйству, - скомандовал Алексей, принимаясь за печь. Через 20 минут на кухне, оснащенной двухмофорочной плитой с газовым баллоном, скворчала яичница, а в "горнице" трещала печь и завтрак, хотя съеденный не снимая варежек, получился приятный.
      Скоро потеплело настолько, что Женя освободилась даже от шубы и занялась устройством домашнего уюта. Спальня оказалась совсем маленькая, почти как вагонное купе, с двумя полуторными кроватями и целой печной стеной, покрытой коричневатыми изразцами. Кроме того, в доме оказалась ванна. Если так можно было назвать крошечную темную и грязноватую кладовку с чугунным дровяным нагревателем и эмалированной, изрядно обитой сидячей ванной. Бак для воды пустовал - водопровод, по видимому, на зиму отключали.
      К счастью, были у Лехи Козловского славного джигита Сослана свои представления о комфорте. Заметив что не спавшая всю ночь жена уснула, свернувшись клубочком на краешке посте- ли, он накрыл ее вторым одеялом и прихватив топорик с ведром, вышел пройтись.
      Боже, как приятно и как просто устраивать сногсшибатель- ные сюрпризы! Не надо ни телефона, по которому можно заказать утонченный ужин прямо в номер или свежие орхидеи посреди ночи, в честь удачного интима, не надо, в сущности, и толстого кошелька, и расторопного, спешащего угодить клиенту буржуйского "Бюро услуг", берущимся усладить заказчика хоть симфоническим оркестром, хоть восточным поваром с походным мангалом, или караваном верблюдов - отсчитывай себе баксы, а подумают и подсуетятся за тебя другие.
      Алексей привык заботиться сам. Ему это было приятно, от силы, от чувства удали, бурлящей радостной энергии, и нравилось, когда светлые серьезные глаза Евгении широко распахиваются, излучая детское, восторженное обожание. Он доставил себе это удовольствие - стоять, небрежно притулясь к косяку, наблюдать как заахала Евгения, всплеснула руками, зак- ружилась, засмеялась и, наконец, бросилась ему на шею, прижа- лась, тихо-тихо шепча в щеку: "Я люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя..."