Поцелуй небес

      - Виктория Козловская - гостья из России. Это правнучка Александра Зуева - друга и учителя Остина. И она не привыкла, чтобы взрослые дяди, даже если они "белые клоуны" так бесцеремонно разыгрывали девушек, - Алиса укоризненно посмотрела на Дани. - Господин Дюваль, Вика, не брат, а дублер Деллона. Он, действительно, подавал большие надежды, много снимался, но вынужден был возглавить семейное предприятие и оставил кино.
      - Классный некролог получился, Алиса. Скажи еще о "своеобразном, искрометном таланте" и "памяти в наших сердцах". Дани подошел к Вике:
      - Актер Дюваль умер, да здравствует Дюваль парфюмер! Я докажу тебе, русская крошка, что ничем не хуже вашего любимчика Деллона. После Рождества мы заедем в мой "бутик" и там я покажу тебе такие штучки... И подарю, конечно. - Дани хлопнул в ладоши: - Прошу всех присутствующих понюхать мадам Дюваль... Представительный эксперт - Алиса - вперед! Это наши новые духи "Караты".
      - Может быть "Куранты" - это часы на московском Кремле? предположила Вика.
      - Отлично! Ку-ран-ты. А что - пахнет бегущим временем? -Нет... Алиса обняла Сильвию. - Пахнет остановившимся счастьем. И тут в теплеющий воздух сверкающей мишурными украшениями комнаты ступил черный человек ссутулившийся, затравленно поглядывающий из под полей фетровой шляпы. О был с саквояжем и напоминал вызванного на срочные роды акушера.
      - Чрезвычайно кстати! Нам как раз понадобился доктор! Знаешь, Ехи, Сильвия всех отравила своими духами. Жуткая аллергия. Срочно необходим апперитив. - Дани помог другу снять пальто и слегка подтолкнул его в женский круг. Сердце Дани разрывалось от жалости: после того, как он видел Йохима на похоронах Ванды, тот резко изменился: постарел лет на 10, потускнел. А главное - равнодушная, холодная обреченность во взгляде. Было ясно, что этот человек никогда не сумеет улыбнуться. Его глаза обежали присутствующих (в холл как раз спустились встречать гостя обе пожилые дамы и Браун) с искоркой интереса и вновь погасли. "Искал Тони" - сообразила Алиса и взяла Йохима под руку.
      - Пойдем-ка наверх, там теплее и пахнет елкой. Остин, пора перейти к апперетиву. Динстлер продрог на твоем любимом катере, хорошо еще, что ни у кого нет склонности к морской болезни! -У меня есть! - в дверях появилась запыхавшаяся Тони, а за ней Шнайдер с двумя чемоданами.
      - Простите, мне надо вначале навестить свою комнату. Добрый день, господа! - вихрем пронесясь по залу, она кинулась к лестницы.
      - Антонию мутило всю дорогу. Она не захотела принять таблетку... Сейчас все пройдет, - объяснил Шнайдер, следуя за своей подопечной.
      - Артур, вы стали профессиональной нянькой. Но прошу вас, отдыхайте сегодня, - остановила его Алиса. -Я присмотрю за дочерью, кроме того, у нас есть доктор. А Остин пока займет гостями. Виктория ничего не поняла. Ее потрясла красота приехавшей девушки, роскошная, серебристая, небрежно распахнутая длинная шуба, по которой разметались смоляные блестящие локоны. Несомненно, это дочь Алисы и Остина, знаменитая манекенщица... Но суматоха, связанная с ее прибытием, быстрый лепет Алисы, смущение Динстлера и даже минутный паралич добродушного Дюваля - все было неспроста. Вика не стала подниматься со всеми наверх в гостиную, а взяв из гардеробной комнаты свой жакет из коричневого барашка, купленный в Каннах Августой по распоряжению Алисы вместе с довольно объемным набором различных вещей, выскользнула в сад. Виктория ни разу еще не покидала дома и даже не знала, куда идти, чтобы напрямик попасть к морю. Солнце скрылось за тяжелыми клочковатыми облаками и холодный ветер безжалостно обрывал с кустарника засохшие листья, шумел голыми ветками высоких акаций. К ногам Вики упал длинный засохший стручок. Она подняла коричневатый замшевый чехольчик, в котором аккуратно упакованные, лежали каждый в своей ячейке черные глянцевые семена. "Совсем как у нас в Одессе. Только крупнее." - подумала она и сунула находку в карман. Сегодняшний разговор с Максимом что-то перевернул в ее жизни, означал начало нового, неведомого этапа. "Надо быть стойкой и мужественной. Надо стать такой, как хотел отец" - решила она, удивившись, что эта простая заповедь так долго не приходила ей в голову. "Я буду все рассматривать, и все делать за двоих. Ты потащил бы меня к воде или вон на тот высокий камень, как тогда над Волгой, правда, папа?... Нет, сегодня мы должны поздороваться с морем..." - Виктория легко понеслась вниз по крутой каменной лестнице, ведущей к причалу.
      ...Малло в этот день курсировал как перевозчик, в четвертый раз направляя катер от каинского причала к Острову. Последний пассажир оказался самым веселым. Жан-Поль не пожелал укрыться в кубрике от начавшего накрапывать дождя. Катер кидало на волнах, но он стоял на носу, подставив сырому ветру пылающее лицо и всматриваясь в горизонт с поплавком приближающегося острова. Последний раз он был здесь десять лет назад, мальчонкой с сачком, исследователь островной фауны... А Тони - длинноногая попрыгунья в венке из тысячелистника, засунувшая ему лягушку за шиворот шкодливая девчонка, лукавый эльф... Тогда, наверно тогда уже он был обречен выбрать ее. Не даром же ни одна кокетка не тронула его сердце, а возлежащая под кустом цветущего шиповника томно-равнодушная пациентка Динстлера поразила, словно грозовой разряд. Он долго приписывал свои мысли о Тони литературным интересам, а связанные с ее длинным золотистым телом грезы поэтическому вдохновению. Но все оказалось проще и невероятней: Жан-Поль влюбился так, как впервые влюбляются восемнадцатилетние романтики - до гробовой доски... Уже третий раз звал Малло господина Дювал в кубрик, но он оставался наверху, промокнув до нитки, не замечая скатывающихся за воротник пальто капель и лишь постоянно протирал круглые очки большим скомканным платком. Брызги мешали ему разглядеть то, что уже маячило на причале высокую девичью фигурку, призывно машущую рукой приближающемуся катеру...
      Виктория ждала Бенджамена Уилси. Она даже не представляла, как выглядит внук Августы, да старушка и сама руководствовалась лишь маленьким цветным фото, сделанным, вероятно, для документов и присланном Августе в одном из его писем. Строгий, серьезный господин, большой лоб с залысинами, крупный нос. Из-под воротничка темно-зеленого свитера высунулся лишь один уголок воротничка: вот поди догадайся, что это известный писатель и к тому же - богач. Похож на учителя по физкультуре Ованеса Суреновича, хотя и не армянин. Заметив приближающийся катер, Виктория замахала руками, забравшись на круглый валун. Сегодня она вела себя так, будто ничего не случилось. Она ходила, дышала и улыбалась по-прежнему, но она стала совсем другой. Жан-Поль нетерпеливо перемахнул через борт, не дожидаясь пока Малло окончательно пришвартует катер и бросился навстречу встречавшей его девушке. Да так и остался стоять с распахнутыми для объятья руками, ощутив вдруг липкость дождя, промозглость ветра и тяжесть уголков губ, разочарованно поползших вниз... Обман, опять обман. Все тот же мираж - та же остроносая ворона вместо Антонии улыбается ему побледневшими от холода губами.
      - Здравствуй! Я не знала, что ты приедешь. Мы ведь знакомы помнишь, у Динстлера? Я - Вика.
      - Конечно помню, только ты была вся в бинтах. Теперь, кажется, все в порядке? Говоришь ты совсем здорово. Точно парижанка... - выдавил комплимент удрученный Жан-Поль. -Ага. Элиза Дулитл, которую можно звать на светский раут, - улыбнулась Вика.
      - Ты читала Шоу? Ведь ты - славянка?
      - Я русская. Но знаю и Бодлера и Ронсара и Рембо и Апполинера, а также...
      - Господи, да ты собралась перечислить всю французскую классику? удивился Жан-Поль. Они поднимались по лестнице, вслед за Малло, забравшим из катера ящик с фруктами.
      - Да, нас хорошо учили. Мы даже разыгрывали сценки из "Сида." Корнел, читали Расина... Ну и, конечно, всю мировую литературу тоже...
      - А что, там уже полно гостей? - в пол уха слушал девушку Жан-Поль, думая лишь о том, прибыла ли Антония.
      - Кажется, все на месте. Только один гость из Америки что-то запаздывает. Я его встречала. Во всяком случае твои родители и сестра уже давно здесь... У тебя такой славный отец... У меня был тоже очень веселый...
      - Жан-Поль остановился, передыхая:
      - Почему был? Ты хотела сказать есть.
      - Я уже не путаю простейшие временные формы. Мой отец погиб этим летом. А ты... ты совершенно мокрый... Она замолчала, обидевшись на себя за неуместную откровенность. ...В доме все уже хватились Вику и бросились к ней, а не к гостю.
      - Боже мой, зачем ты нас так пугаешь, детка! - малодраматично всплеснула руками Августа.
      - Я хотела встретить господина Уилси. А привела вам этого промокшего юношу.
      - Бенджамен только что звонил. Он не приедет. У него что-то в последний момент не получилось с визой. Право, я так ждала этой встречи с внуком! - обратилась "маргаритка" уже к сочувственно кивающей Елизавете Григорьевне. Дани и Сильвия попеременно обнимали сына, а за колени его крепко уцепилась Мари. Жан-Поль поднял сестру на руки:
      - Ого, тяжеленная стала! Теперь на шее не потаскаешь... А ну, посмотри на меня? Вылитая Дюваль.
      - Отпусти, намочишь! - спрыгнула девочка на пол, отряхивая праздничное платье. - Ты что - тонул? Под елкой я и для тебя подарок припрятала!
      - Живо переодеваться! Не хватает нам сегодня вечером второго больного! - скомандовала Сильвия. -А кого еще сразила непогода? Надеюсь, с дядей Ехи все в порядке? - Жан-Поль сбросил мокрое пальто и присел, расшнуровывая ботинки. - Лучше их сразу выбросить - полны воды.
      - Йохим приводит в чувства Антонию, ее, кажется, укачало. Надеюсь ничего серьезного. Переодевайся - и выпье по рюмочке грога! - похлопал Дани сына по спине, - да ты, старик, уже выше меня. Я-то думал, что растут только до 16 лет.
      - Гупости, Тони растет до сих пор. Ей регулярно замерявшей рост: уже 173 см., - заметил с балюстрады второго этажа Артур. - Наша "больная" в полном порядке. Сейчас мадмуазель облачится в свой вечерний туалет и предстанет перед вашими очами... Но вначале, конечно, ванна, беседы с матушкой и бабушкой... Ох, непросто быть воспитанной девицей. Жан-Поль не слушал: в висках стучала кровь, пульсирующая мощными, ликующими толчками: "Тони здесь! Черта с два он заболеет в такой вечер!" 9 ...Алиса тревожно смотрела на посеревшее лицо дочери. Как она боялась этих загадочных недомоганий, аж колени подкашивались. А молящий взгляд все время обращался к Йохим.
      - Алиса, оставь меня на пару минут с Тони, - попросил он и, выпроводив мать, устроил девушке подробнейший допрос, в результате которого из дебрей невнятных симптомов, неожиданно выступила совершенно стройная версия. Йохим с облегчением вздохнул. Ничего особенного. Не то. Не самое страшное. Девушка просто-напросто беременна. Он даже удивился, насколько нелепыми были первые мысли при взгляде на эту фантастическую красавицу, так чудесно повторяющую юную Алису. "Молодец, Пигмалион, отличная работа! Лучшее твое, творение... Неповторима!" - ликовало тщеславие профессора... "Это же твоя родная дочь, твоя дочь, болван! - спорил с ним голос отца. Твоя девочка готовится стать матерью! а следовательно, ты сам будешь дедом!"...Но где же радостное потрясение, страх и восторг? Нету, увы, нету. Господи, какая нелепость...
      - Отдохни, девочка. Я не могу сказать точно, надо сделать простейший анализ, но мне кажется, диагноз вполне обнадеживает - ты , возможно, беременна, - Йохим попытался улыбнуться, но не вышло. А вся речь прозвучала как признание врача, обнаружившего у больного СПИД. И точно такая реакция отразилась на лице больной: она изумленно открыла рот, хватая воздух и еле-еле вымолвила: "н-не-может быть..." Йохим позвал к Антонии ожидавшую у двери Алису:
      - Ничего серьезного. Она тебе сама все расскажет. С моей стороны все чисто. Здесь совсем другое. Он вышел на террасу, где когда-то июньской ночью под звездным небом мечтала о будущем вся компания... Сейчас здесь было темно, сыро и лишь на каменные плиты ложились квадраты цветного света из гостиной, где Мэри пробовала зажигать гирлянду праздничных лампочек, привезенную ею в подарок Крису: лампочки, управляемые маленьким автоматом, мерцали то вместе, то поочередно, образуя миниатюрное северное сияние. Ветер пах морем и навсегда ушедшей тревогой дерзаний. Угрожающее рокотание волн внизу и накрапывание дождя не вызывал смутного желания ринуться в бурю, наперекор стихии и собственному страху. Тянуло в теплую полудрему и тихое одиночество. Как же случилось, что все ушло? Жизнь проскочила мимо счастья и радости, как скорый поезд минует маленькие, затерянные в полях и лесах, полустанки. Сейчас Йохиму казалось, что он и не жил вовсе, а перешагнув через последние два десятилетия, превратился из полного дерзновенных идей хирурга в немощного, равнодушного ко всему на свете старца. "Выхожу один я на дорогу, под луной кремнистый путь блестит..." Значит, вот оно о чем..." В углу кто-то деликатно кашлянул. Йохим оглянулся - в тени, прижавшись к колонне, стояла Виктория.
      - Я давно не выходила на воздух, доктор. Сегодня первый день отменен постельный режим, - она подошла и робко заглянула ему в лицо. - Без шляпы вы выглядите не так строго.
      - Кажется, вас тоже не очень тянет в компанию... А как головные боли? - Йохим вспомнил о просьбе Остина присмотреться к девушке.
      - Спасибо, теперь бывают все реже и реже, только когда сильно нервничаю. Но сегодня особенный день - сегодня у меня голова идет кругом от радости... Это тоже, наверно, стресс. Вы помните моего брата, Максима? То есть мы не родные... но...
      - Конечно помню. Еще бы... - вздохнул Йохим, подумав, что этот "брат" стоил жизни его жене. А теперь является угрозой и для сестры.
      - Вы действительно так сильно привязаны к Максиму?
      - Мы выросли вместе. И не знали, что мы не родные, да это и не имеет значения. И главное... - Виктория проглотила ком застрявший в горле, - у меня больше никого нет... Не знаю, что произошло со всеми нами на самом деле, но надеюсь, что хотя бы Максим будет счастлив... Я ведь думала, что потеряла его. Все лгут, пытаясь меня успокоить... Но ни мама, ни Катя никто не ищет меня... А сегодня Максим нашелся - позвонил прямо сюда! Сказал, что помнит обо мне и мы обязательно увидимся... Только... Виктория вдруг помрачнела и отвернулась - Только мы с Августой не сказали ему правду... Ну то, что произошло с нашим отцом. То есть с моим отцом... Но он был нашим... - Девочка сбилась, не умея объяснить и Йохим остановил ее:
      - Прошу вас, Вика, успокойтесь. Я очень хорошо вас понимаю. Мы ведь здесь оба в трауре. И если бы я хоть как-нибудь мог объяснить, какой пустой вдруг оказалась жизнь. И совершенно ненужной!... - в темноте блеснули его очки или слезы.
      - Понимаю, понимаю! Я все время думала, думала об этом и хотела понять - за что? За что такое горе, почему живы и веселы другие - плохие, злые, чужие... А папа... -Вика, сегодня большой и светлый праздник. Праздник, дающий надежду. Сейчас мы соберемся все вместе в этой большой, теплой гостиной и прочтем молитву. Мы будем просить у Всевышнего защиты и справедливости... Я буду просить за вас... И я уверен... Мне самому больше ничего не надо. - Йохим чувствовал, что готов расплакаться от жалостливого тепла, растапливающего ледяную глыбу в его душе. Он обнял продрогшую в своем барашковом жакете девушку и повел в гостиную.
      - Пора, пора, нас уже, наверно, ищут. А ну - утрите нос, мадмуазель. - Он развернул ее к свету, идущему от двери и внимательно рассмотрел, легко, как слепой, пробежав кончиками пальцев по лицу.
      - Прекрасные надбровье и скулы. Чудесные глаза... Простите Вика, это профессиональный анализ и комплимент.
      - А у вас чудесные руки, легкие, теплые руки скрипача или пианиста... ... В гостиной уже источал аппетитные ароматы овальный стол. На елке горели свечи, отражаясь в зеркальных шарах. Обе пожилые дамы, чрезвычайно торжественно одетые и удивительно похожие со своими седыми кудельками и стоячими воротничками розовых шелковых блузок, царственно восседали возле камина. Дани и Остин, в черных смокингах объясняли Мэри правила новой компьютерной игры.
      - Вот, наконец, и наши гуляки явились. Что, нахватали гриппозных вирусов? - встретил вошедших с террасы Даниель.
      - Ну, теперь дело за нашими красавицами, - Остин оглядел гостей. - А вот они! Музыканты - тушь! Дани нажал кнопку музыкального центра и под зазвучавший случайно второй концерт Рахманинова, в дверях появилась Алиса и Тони. Как тогда, десятилетия назад, в летний день, с букетами и в венках, выросли они на пороге, но вместо семилетней девушки рядом с матерью стояла великолепная молодая женщина.
      - Это сюрприз! Мы готовили его к традиционному июньскому сбору... но изобразить лето сегодня. К сожалению, цветы другие, да и туалеты обновлены, - доложила Алиса, покружившись в нарядном ситцевом сарафане. Только тогда был вальс!
      - Вальс, конечно же вальс - я отлично помню! - подхватила Сильвия. И вальс зазвучал, совершенно такой же - уверенный, юный, каким был десять, двадцать и сорок лет назад. Остин пригласил Антонию, Дани - Алису и они закружились по комнате, растрогав до слез старушек.
      - Это мы сорвали традиционную июньскую встречу, сами знаете провожали бабушку... Но сегодня наверстаем упущенное, - пообещал Дани, элегантно раскрутив в финальном "па" свою партнершу.
      - Знакомьтесь, Вика, - моя дочь. - подвел Остин Антонию к притихшей в углу гостье. -А это мой сын, Жан-Поль, - передразнил его Дани, подталкивая к Вике появившегося в гостиной сына. Жан-Поль высушил волосы и переоделся к ужину в светло-серый пуловер с белой рубашкой.
      - Мы давным-давно знакомы, отец! Все хорошенькие девушки во Франции известны мне наперечет. А вот мадмуазель Браун вижу сегодня, как будто впервые. Мы ведь знакомы, не правда ли? - обратил он восхищенный взгляд к Антонии. Тони, в летнем пестром сарафане с алеющими в черных волосах камелиями казалась принцессой, наряженой пастушкой. "Не хватает лишь посоха, увитого лентами - статуэтка саксонского фарфора! Да она так и просится в стихи. Вот что значит - Муза! - подумал Жан-Поль, ощутив роение поэтических фраз, - Они так и слетаются, как мухи на мед, эти рифмованные, поющие строки..." Виктория не могла оторвать взгляда от своей ровесницы. Она знала, что Тони известная модель и видела журналы с ее портретами, собираемые Алисой. Но в них можно было заподозрить эффект грима, умелую игру светотени, а здесь - живое чудо! Вика не предполагала возможности реального существования такой внешности... Куда там, Даше Кожемячко служанка рядом с принцессой.
      - Рада, рада, очень рада! - улыбалась гостье "принцесса" - С Викторией мы еще познакомимся поближе и, надеюсь, подружимся. А Жан-Полю я припасла по традиции, конечно, специальный сюрприз - с этими словами она что-то сунула за воротник послушно подставившего спину парню. Он притворно ойкнул и, смиренно пав на колени ждал, пока Тони, запустив руку ему под рубашку вылавливала и, наконец, извлекла на свет маленькую фарфоровую лягушку. В глазах Жан-Поля засиял такой восторг, будто его объявили лауреатом Нобелевской премии: она помнила о нем! -У меня тоже для всех сюрпризы, - звеня шарами, Жан-Поль достал из под елки стопку своих сборников и, начиная с пожилых дам, раздал всем гостям. Протягивая книжку Тони он заглянул ей в глаза, показывая на бабочку:
      - Помнишь? Она удивленно подняла брови:
      - А-а-а... Ты все время в детстве бегал с сачком. Это книжка о насекомых? 10 После ужина Елизавета Григорьевна решилась затеять традиционный "вечер историй". Но ее почему-то не поддержали, сообразив, что у большей части присутствующих рассказы получатся грустные.
      - Ну ладно, мама! Пойдем на компромисс - поскольку мы все уже проявили свой ораторский дар, испытаем новичков. Истории расскажут Артур, Августина Фридриховна и обе наши девушки... Да, если угодно, и Жан-Поль. Он может просто зачитать свои сочинения, - предложила Алиса. - Итак, гасим люстру, садимся под елку и - начали!
      - Поскольку Мари уже давно отвели спать, а я тоже, почти засыпаю, позвольте первым номером выступить мне, - подала голос Августина Фридриховна и призадумалась. - Ну ладно. Дело было в одна тысяча девятьсот... Короче, мне было шестнадцать... Вена, май, фаэтоны, платье из креп-сатэна в стиле "чарльстон", маман в пелеринке от "Бержье", папа в белом мундире и скромная девица с букетиком желтых ирисов. Ну знаете таких... в общем, потом они перевелись. Гастроли цирка Буша, у шапито клоуны на ходулях грохочут литаврами над головами почтеннейшей публики, какой-то господин в цилиндре ловит карманника... Мне хочется в цирк, я со слезами уговариваю маман... Представление уже началось, но мы успели капельдинер тихонько посадила нас на пустующие места у прохода во втором ряду... Было много интересного, но вот - барабанная дробь, темнота и в свете прожектора появляется "Мистер Икс", объявленный в программе, как иллюзионист мирового класса. Он что-то делает с зеркалами и разваливающимися сундучками, выпускает из-под длинного плаща голубей, отделяет пилой голову своей улыбающейся ассистентке, а потом... Потом все уносят, свет становится густо-синим, как этом в том стеклянном шаре на елке, оркестр играет вальс из "Принцессы цирка"... Что же вы думаете? Наш кудесник, повинуясь мановению волшебной палочки, лунатически движется прямо ко мне и галантно, за кончики пальцев выводит в центр арены. Я не знаю, куда деть свой букет, Мистер Икс отбирает его у меня, балетным движением отбрасывает куда-то в сторону, и уводит меня на тур вальса. Я страшно обомлела, возможно даже, была без сознания от смущения, но танцевала хорошо - слава Богу, в гимназии научили. Только чувствую, пробираются его цепкие пальцы мне под лиф, ну там, сзади, на талии и что-то холодное впивается мне в спину. Оркестр играет тушь и на вершине общего волнения замирает... Меня что-то толкает в спину, я отрываюсь от пола, раздается треск, и я снова в объятьях улыбающегося джентльмена. "Идиотка, - шепчет он на чистейшем русском - чуть не угробила себя и меня." - и элегантно вальсируя возвращает меня к моему месту, где уже стоит наготове точно такая же девица в беленьких оборочках с букетом желтых ирисов в дрожащих руках... Августа Фридриховна обвела присутствующих торжествующим взором:
      - И что вы думаете? Вальс повторили и моя сменщица так и упорхнула от своего кавалера под самый купол, где долго витала, сверкая панталонами и нижними юбками! -А я знаю, знаю! У нас в цирке был один старикан, совсем больной, изображавший, "живые скульптуры", так вот он постоянно рассказывал как в расцвете своей карьеры, на гастролях, то ли в Париже, то ли в Вене, подцепил на крючок вместо "подсадки" какую-то зрительницу, оказавшуюся австрийской графиней или герцогиней... Только он уверял, что ее корсет на китовом усе оказался таким прочным, что девица витала под куполом цирка довольно долго и от этого так в него влюбилась, что даже бежала от своих родителей и вышла, - выпалила единым духом Виктория.
      - Рассказ очень живописный, засчитывается сразу двоим исполнительницам! - захлопала Алиса.
      - Нет, я могу еще рассказать, - подняла по школьному руку Вика. Малюсенькую историю. Тоже про цирк, я сейчас вспомнила. Мы с папой и мамой работали в цирке. То есть они, конечно, а я была совсем маленькая. И тогда влюбилась впервые. Знаете в кого? В дрессированную болонку Бэмби. Она танцевала под шарманку в балетной пачке, а на ушах были повязаны атласные банты. Какой же красавицей она мне казалась! Я умоляла всех волшебников сделать меня похожей на Бэмби и не отходила от зеркала ожидая перемен... Это и вся история? - проявил неожиданную заинтересованность рассказом Йохим.
      - А вы что, доктор, ожидали, что девочка на самом деле превратится в собачку? - поинтересовалась Елизавета Григорьевна. - Напротив. Я бы предпочел, чтобы болонка превратилась в хорошенькую девушку, - вспомнил свой опыт с Ватто Динстлер. - Во всяком случае я мог бы рассказать чудесную историю о том, как в одну рождественскую ночь, далеко-далеко в альпийской избушке, добрый волшебник превратил обыкновенную маленькую дурнушку в прекрасного эльфа... - он замолк, опустив лицо, и Алиса задумчиво добавила: - А эльф улетел, оставив Волшебника с носом...
      - Я не буду рассказывать про себя - решился заполнить многозначительную паузу Шнайдер. - Хотелось бы сохранить приятное впечатление о себе в этом очаровательном обществе. А вот про своего друга с удовольствием... Был он мужчина как мужчина, даже в чем-то джентльмен. Глупости делал по легкомыслию, но специально никому не вредил. В общем мирный, не ищущий каких-то высот, обыватель... И вот однажды, один подонок так его достал, что мой друг нарушил заповедь "не убий". Он выследил этого ублюдка и прострелил его как собаку... Тони истерически захохотала, Алиса укоризненно покачала головой:
      - Чрезвычайно смешная история у вас получилась. Уж лучше бы рассказывали о себе, Артур... Пожалуй и вправду, пора спать. Гости разошлись. В полутемной комнате остались Жан-Поль с Викой. Она собирала кучу подаренных ей безделушек.
      - Я, кажется, сегодня получила больше всех - прямо как в день рождения! Алиса подарила свои любимые духи в таком громадном флаконе, смотри черный шар - это "Агряqio". А еще всякие коробочки, пакетики, сверточки!
      - Да, действительно, как из рога изобилия осыпали. Тебе не дотащить. - Жан-Поль нагнулся, подбирая падающие из викиных рук сверточки. - А мне так и не дали рассказать историю, жаль. Я уже кое-что заготовил. -Хочешь угадаю: "Та бабочка, которой невдомек, о токе крови под атласной кожей, ошибкой опустилась на цветок, с твоей ладонью розовостью схожий..." - процитировала Вика. - Не даром же у твоей книги такая обложка, - она вытащила из кучи подарков сборник стихов.
      - Откуда ты знаешь? - оторопел Жан-Поль. - А-а... вспомнил, тот листок в томике Мопассана! Да у тебя прекрасная память! - он с любопытством посмотрел на Викторию. - Слушай, у меня идея: тебе надо поступать на филологическое отделение в Принстон. У меня там отличный друг учится, я ему временами даже завидую. Вика помрачнела и, прижав к груди подарки, собралась уходить.
      - Ты даже не представляешь, Жан-Поль, какая плохая шутка у тебя получилась...
      - Прости... я думал, твою голову залечили.
      - Голова-то в порядке. Но кроме истории болезни у меня больше нет...(она хотела сказать никаких документов и гражданских прав, но спохватилась). Кроме истории болезни у меня нет никакой истории будущего...
      - Так не говорят. Это же совершенно неправильный оборот: "история" всегда "была", а "будущее употребляется с глаголом "будет." Жан Поль поймал ироническую усмешку Виктории и неуверенно добавил:
      - Хотя, как поэтический прием... может быть...
      ...Брауны долго не спали.
      - Что случилось, Алиса? - спросил Остин сразу же, как только они оказались в спальне. - Я же весь вечер видел твои глаза...
      - А глаза Тони? ты их-то видел... -Алиса села у зеркала и механически взяла щетку для волос. - Почти нет сомнения в том, что наша дочь беременна от лорда Астора...
      - И... и как она к этому отнеслась? - опешил Остин.
      - Удивлена, растеряна, но, кажется рада.
      - По-моему, действительно, надо радоваться. Думаю Астор не будет возражать ускорить свадьбу? Да и нам пора внуков, старушка...
      - Тебя занимает что-то другое, Остин. Весь вечер молчал, что-то обдумывал. Я даже слышала, как жужжали от напряжения твои извилины... Что случилось, милый?
      - Меня встревожил утренний звонок брата Виктории. Неспроста. Тебе не надо объяснять, как опасны эти арабские мстители, - заметив как задрожали плечи жены, Остин присел рядом и крепко обнял ее. - Я не стал бы напоминать. Но они напомнили сами. Они позволили парню связаться с ней, чтобы показать нам свою осведомленность. Мол "ждите гостей, ребята!"
      - Это и впрямь так серьезно? - встрепенулась Алиса. -А Ванда? напомнил Браун. -Господи, Остин! Ты же сделаешь, что-нибудь? Тебе же всегда удавалось что-то придумать... - Алиса старалась заглянуть в озабоченное лицо. Он прижал к груди ее голову, и поглаживал волосы, тихонько покачал, как укачивают детей.
      - Не тревожься, девочка. Я обязательно, что-нибудь придумаю... Пожалуй, я уже все придумал! ЧАСТЬ 6. ДУБЛЕРША 1
      - Йохим, это последняя моя просьба к Пигмалиону, - Браун и Динстлер стояли на бетонном молу, сосредоточенно рассматривая вспененные гребни.
      - Пигмалиона больше нет. Потеряв Ванду, я дал зарок никогда не возвращаться к этому. Ее жизнь - слишком большая плата за мои дьявольские игры, - Йохим сжимал кулаки в карманах длинного черного пальто, ветер ерошил темные прямые волосы, заметно поредевшие на темени, капли воды поблескивали на толстых линзах очков. Взбунтовавшийся доктор Фауст или смирившийся? В любом случае - с ним придется нелегко. Браун был готов к трудному разговору, начав издалека.
      - Не надо говорить о дьявольском, Йохим... - Остин повернулся к собеседнику и прямо посмотрел в замкнутое, отрешенное лицо. Пигмалион не думал о греховном искушении пока умел любить...
      - В таком случае я всего лишь подтверждаю известную истину: сатана берет власть, когда уходит Бог... То есть, когда умирает любовь... - Йохим зябко повел плечами. - Старость если и не мудрость, то уж наверняка смерть дерзаний...
      - Я не посмел бы обращаться к тебе сейчас, если бы мог справиться один. Мог обойтись без Пигмалиона... Я не имею права медлить, не смею доверять посторонним, не хочу воспользоваться прикрытием организации... Наконец - я не могу встать к операционному столу сам! - Браун перевел дух и горячо продолжал: - Я вообще могу в этой ситуации Ехи, очень мало. А должен сделать почти невозможное: спасти единственный живой росток, оставшийся от моего учителя... Эту русскую девочку ожидает участь Ванды. Она должна, пойми ты, должна жить! Йохим молчал и торопясь предвосхитить его возражения, Остин перешел к делу:
      - Я все продумал. Ты быстро и абсолютно тайно сделаешь ей любое другое лицо, я - новые документы. Потом спрячу на время где-нибудь в отдалении. А после, когда все утихнет и нам, я надеюсь, удастся усмирить этих восточных фанатиков, девушка начнет новую жизнь. Йохим отстраненно слушал план Брауна, думая о том, что его рождественская молитва о судьбе сироты начинает действовать.
      - Когда и где? - спросил он коротко.
      - Завтра. Собери все необходимое, за тобой приедет старый знакомый Мио Луми. Место тебе тоже известно, вы уже там однажды поработали над милым болгарином. Тебе достаточно трех дней? Вот и отлично - работа простая, изобретать ничего не надо. Какие-нибудь маленькие штрихи, меняющие внешность. Главное - другой типаж.