Пока продолжался обстрел, Майк Ренолдз продолжал работать с картами, передавая в бригаду новые координаты и передвигая огонь артиллерии к своим позициям одновременно с приближением противника. Еще несколько "Леопардов" и "Мардеров" было подбито, однако было ясно, что атакующий противник достигнет леса, имея значительный перевес сил. Это было скверно. Еще хуже было то, что роте поздно было куда-либо отступать.

Когда передние танки оказались не дальше, чем в двухстах метрах, огонь артиллерии противника, не прекращавшийся все это время, затих. Немецкие артиллеристы боялись попасть в своих. На этом расстоянии танки казались огромными и страшными чудовищами, и Майкл испытал сильное желание броситься прочь. Он, однако, понимал, что это попытка была бы самоубийственной, а кроме того, он подвел бы своих людей, которые рассчитывали на него.

Прошло несколько секунд, и немцы уже оказались среди деревьев лесополосы.

– В укрытие!

Воздух стал горячим от яркой вспышки, а близкий разрыв бросил его на землю. Сплевывая землю пополам с кровью, Ренолдз выглянул из своего укрытия и увидел в пятидесяти шагах немецкий "Mapдер", развернутый боком к ним.

Впереди бронетранспортер был приземистым и покатым, а сзади, где размещался десантный отсек – высоким и почти квадратным. Смешная башенка на крыше машины была снабжена скорострельной пушкой, прибором теплового наблюдения и направляющими для запуска противотанковых ракет. Она была развернута в сторону Майка, но пушка смотрела куда-то поверх их голов. По всей видимости, стрелок выпустил в их направлении неприцельную очередь, рассчитанную больше на то, чтобы заставить противника залечь, и теперь ее тонкий ствол беспокойно шевелился из стороны в сторону, выискивая реальные цели.

Тем временем пандус десантного люка откинулся, и из чрева машины стали выпрыгивать немецкие пехотинцы в камуфляжной форме. Кое-кто из них уже вел огонь от бедра, целясь в направлении позиций 2-го взвода.

Не вставая с земли, Майк Ренолдз схватил свою М-16 и открыл огонь. То же самое сделал капрал Адамз; укрывшись за бруствером, он бил по противнику короткими прицельными очередями. Майк помнил о том, что скорострельная пушка "Мардера" все еще была направлена в их сторону, но не собирался упускать такой удобный момент. Да и в любом случае пехотинцы все равно вскоре бы наткнулись на них.

Один из немцев упал сразу, сраженный двумя или тремя пулями. Второй с воплем отпрянул в сторону и, закрывая раздробленное лицо, наткнулся на броню "Мардера". Остальные попадали на землю, укрывшись за стволами деревьев или в траве.

В тот миг, когда немецкие солдаты исчезли, Ренолдз и Адамз нырнули в свои укрытия. Раздалась короткая очередь автоматической пушки, и несколько снарядов разорвалось где-то позади, осыпав американцев землей и щепками. Не прекращая стрелять, пушка опустилась чуть ниже.

БУХ! Противотанковая ракета, видимая только благодаря огненной молнии выхлопа, поразила немецкий бронетранспортер в борт. Из точки касания брызнули яркие искры, а часть взрывной волны выплеснулась наружу через открытый десантный люк. Броневик укрылся грязно-серым облаком дыма, в глубине которого вспыхивал мрачный огонь, уничтожающий топливо и боеприпасы.

Внезапно появилось несколько немецких солдат, которые, спасаясь от языков пламени, пытались отбежать в сторону. Ренолдз и его радист обстреляли их, но немцы невредимыми растворились в дыму.

Теперь бой шел со всех сторон, и стрельба смешивалась с ревом дизелей. Клубы плотного дыма, выхлопов и пыли сильно затрудняли обзор, и Майкл видел только отдельные фрагменты боя. Вспышки пламени среди деревьев обозначали подбитые машины или выстрелы из стрелкового оружия. В дыму метались, стреляли и падали размытые серые тени.

Частая и беспорядочная пальба с левого фланга привлекла их внимание, и капитан с радистом, сгибаясь чуть ли не вдвое, поспешили туда, в направлении позиций 2-го взвода. Справа от них раздался громкий треск – это германский танк продирался сквозь деревья. Майкл Ренолдз и капрал Адамз отпрянули за ствол толстой сосны, беспомощно глядя, как бронированное чудовище скрывается в дыму.

– Дерьмо! – Ренолдз быстро повернулся, заслышав свист пуль прямо перед его лицом. За германским "Леопардом", который они только что пропустили, следовали пятеро пехотинцев. Майкл приподнял винтовку и дал длинную очередь, целясь в то место, где он заметил вспышки выстрелов, но отдача задрала ствол его М-16 слишком высоко вверх, и пули ушли мимо. Затвор винтовки лязгнул и остался открытым. Магазин был пуст. Майк прыгнул вправо и покатился по земле, в панике нащупывая в подсумке запасной магазин. "Слишком поздно!" – понеслась в голове одинокая мысль. Через секунду немцы будут рядом.

Капрал Адамз выскочил из-за дерева совсем близко от него и метнул в самую середину приближающихся немцев похожую на яйцо осколочную гранату.

Граната разорвалась с оглушительным треском. Двое противников упали сразу, изрешеченные осколками или оглушенные. Остальные, пошатываясь, застыли на несколько мгновений, но этого времени хватило, чтобы Майкл вставил новый магазин и выстрелил.

В каждого из немецких солдат попало по нескольку пуль, и они попадали навзничь, лежа в траве неподвижными темными кучками. Все еще держа винтовку направленной в их сторону, Майкл осторожно поднялся. Судя по всему, их противники были мертвы. Кивнув в знак признательности рослому, худому капралу, он быстро огляделся по сторонам, пытаясь сориентироваться. Он все еще чувствовал желание броситься бегом, но только затем, чтобы скорее добраться до 2-го взвода. Он должен снова взять управление боем в свои руки.

Быстро перебегая между деревьями, останавливаясь и пригибясь в случае необходимости, Ренолдз и Адамз пробирались к позициям 2-го взвода. Время от времени, их окружала непроницаемая серо-зеленая стена дыма и листвы, и даже звуки стрельбы ничем не могли им помочь, так как раздавались со всех сторон одновременно. И все же они шли на восток, хотя каждый метр казался им длиной с милю, а секунды превращались в часы. Наконец Ренолдз заметил небольшой окоп, в котором, пригнувшись, стояли на коленях сержант Роббинс и двое рядовых. После гибели лейтенанта Райли, этот невысокий смуглолицый сержант принял на себя командование взводом.

Роббинс заметил бегущих к нему капрала и командира.

– Они прошли сквозь нас! – воскликнул он. Усталость и разочарование прозвучали в его голосе столь же отчетливо, сколь ясно они были написаны на его лице.

– Мы сожгли десять машин, может быть, больше, но они все прибывают!

Донесшийся с юга гром танковых пушек подтвердил его слова.

– Доложите потери, – приказал Ренолдз.

– Убитых трое, насколько я знаю. Раненых – восемь... нет, девять человек.

Ренолдз нахмурился. Даже для полного взвода из тридцати восьми человек это были серьезные потери, а 2-й взвод вступил в битву уже ослабленным, потеряв нескольких людей при бомбежке. Да и конца сражению было не видно. Правда, его рота уничтожила немало единиц бронетехники врага, но стоило ли одно другого?

На этот вопрос Майкл не мог ответить. Судя по тому немногому, что он наблюдал в лесу, его солдатам удалось рассеять и дезорганизовать силы первого эшелона атаки противника. В лесу было полно пылающих танков, а немецкая пехота, отбившаяся от своих, частично вступила в перестрелку с ротой, частично продолжала движение на северо-восток, уверенная в скором подходе второй волны наступающих. Рота "Альфа" больше не могла их сдерживать. Майкл нуждался в дополнительной огневой мощи.

Ренолдз наклонился к Адамзу и внятно проговорил:

– Свяжись с бригадой, надо откорректировать огонь артиллерии.

Капрал потянулся к рации, а Майкл, торопясь, развернул на коленях карту, которую он разметил совсем недавно.

– Передай – новый ориентир семь-четыре, время налета – пять минут, взрыватель установить на воздушный разрыв. Мне нужна вся огневая мощь, которая у них есть.

Сержант Роббинс, стоявший рядом с Майком, заглянул в карту, нашел ориентир семь-четыре и посерел. Повернувшись к рядовым, он схватил их за плечи и быстро пробормотал:

– Найдите 1-й и 3-й взвода и передайте им, что к нам летят очередные подарки, установка на разрыв в воздухе. Всем срочно укрыться. Марш!

Рядовые исчезли в дыму между деревьями, один из них помчался на запад, второй – на восток. Сержант Роббинс тоже отошел. Теперь он двигался вдоль поредевшей цепи своих стрелков, предупреждая их об опасности.

Тем временем Ренолдз и его радист заползли под днище разбитого "Леопарда". Вскоре к ним присоединились и двое рядовых, вернувшиеся к своему взводу. Все четверо выставили в разные стороны винтовки и стали пристально всматриваться в окружающий их лес.

Гром танковых орудий и скорострельных пушек "Мардеров" смешивался с пулеметными очередями и огнем винтовок. Один раз они заметили между деревьев неясные серые тени, пробирающиея в юго-восточном направлении, но Майкл не позволил обстрелять их – в этой мгле невозможно было определить, к какой из сражающихся сторон принадлежат эти солдаты.

Грозный гул тяжелой артиллерии поглотил все звуки вокруг них, и пространство между стволами деревьев осветилось яркими вспышками. Снаряды посыпались на узкую лесополосу настоящим дождем, разрываясь почти одновременно, а дружные залпы многих орудий следовали один за другим.

Казалось, самый воздух в лесу взорвался, завыл и завизжал, мигом наполнившись миллионами смертоносных осколков, и Ренолдз, скорчившийся под танком, был потрясен неистовой яростью силы, выпущенной им на свободу. Могучие деревья одно за другим валились на землю с расщепленными, опаленными огнем вершинами. Судя по всему, над его целями трудился даже не артиллерийский дивизион бригады; здесь работала дивизионная, а может быть, даже корпусная артиллерия.

Американские снаряды рвались на высоте десяти-пятнадцати метров над землей, и во все стороны разлетались горячие осколки, готовые разорвать в клочья любого, кто окажется у них на пути. Сверху сыпались искромсанные листья и сбитые сосновые иголки, устилая землю толстым ковром.

Прислушиваясь к тому, как осколки со звоном отлетают от стальной брони танка, Майкл Ренолдз попытался вообразить себя застигнутым на открытом месте этой бурей железа и огня, и не смог. Его люди, по крайней мере, были предупреждены, а вот немцев этот налет, должно быть, застал врасплох. Он знал, что большая часть людей, попавшая под огонь артиллерии, гибнет в течение первых тридцати секунд – именно столько времени требуется обученному солдату, чтобы найти достаточно надежное укрытие и забиться в него.

Майкл посмотрел на часы. К этому времени все попавшие под обстрел уже должны были либо умереть, либо спрятаться в укрытие.

Когда обстрел прекратился, наступила почти абсолютная тишина, и в этой тишине Ренолдз первым услышал басовитое гудение далеких моторов. Он выполз из-под разбитого танка и, сопровождаемый верным капралом, поспешил на опушку леса: Там он поднес к глазам бинокль и стал смотреть на юг сквозь редеющие облака дыма и пыли.

Новая волна "Леопардов" двигалась через поля прямо на него, и он невольно вздрогнул от ужаса. Аккуратно разбившись на роты и взвода, танковый батальон мчался вперед как на параде. Вплотную за ними цепью шли "Мардеры", и капитан мог поклясться, что за этой второй цепью он видит еще технику. Скорее всего, в резерве германской армии были и еще танки.

Первый эшелон атаки взломал оборону роты "Альфа", но сам был почти истреблен, и теперь в образовавшуюся брешь спешили проникнуть свежие силы. Они двигались уверенно и быстро, и Майкл рассчитал, что они окажутся в лесу через несколько минут. Увы, он не знал такой молитвы, которая могла бы их остановить.

Сзади к нему подбежал сержант Роббинс и доложил.

– Мои люди сильно пострадали, сэр. У нас еще пять убитых и шесть или семь раненых. Пулеметчики целы, но расчеты "Джавелинов" выведены из строя. Все равно у нас осталось всего две ракеты. Я собираю людей, сэр.

"Что там собирать?" – тупо подумал Ренолдз. Во взводе сержанта Роббинса почти не осталось людей, способных сражаться. Даже десятка не наберется. Может быть, другие взвода пострадали не так сильно? Впервые за все время боя он задумался о том, насколько туго пришлось майору Пражмо и его танкистам. Глянув вправо, на тот участок леса, который удерживали поляки, он заметил столбы черного дыма, медленно поднимающиеся вверх из путаницы ветвей и поваленных стволов.

Капитан нахмурился. Ему снова надо было взять в руки управление своей поредевшей ротой. Может быть, они и могли продержаться еще немного, но солдатам в любом случае необходимо было некоторое время, чтобы прийти в себя, перегруппироваться и позаботиться о раненых. Немцы, однако, не собирались дать им ни малейшей передышки.

Едва он начал отдавать приказания, как стартовый хлопок противотанковой ракеты подсказал ему, что его рота снова вступила в бой. Звук донесся слева, и он увидел в просветы между деревьями, как часть "Леопардов" слегка изменила направление движения, а один из них выстрелил, видимо, стараясь подавить пусковую установку. Судя по тому, куда развернулись танки, огонь противотанковыми ракетами вел 1-й взвод. Значит, по крайней мере одна из двух установок, выделенных лейтенанту Карузо, осталась цела и даже сохранила небольшой запас ракет. Майкл почувствовал гордость за своих людей, в которых, несмотря на все испытания, все еще оставался боевой дух. Однако один или два расчета вряд ли могли противостоять целехонькому танковому батальону. Даже Давид сражался только с одним Голиафом.

Еще одна ракета рванулась навстречу немецким танкам. Затем еще одна, и еще, и еще... Они вылетали из-под деревьев, искали и находили цели. Всего Майкл насчитал около двенадцати ракет, примерно половина из которых попала в цель. Удивительно, но некоторые танки были поражены за пределами дальности "Джавелинов". Откуда, черт побери, здесь взялись эти ракеты?

Сзади послышался голос Энди Форда, зовущий Майкла по имени. Майк откликнулся, и сержант подбежал к нему, ведя за собой незнакомца – американского подполковника. На петлицах его были значки бронетанковых войск, а на рукаве – нашивка с эмблемой 1-й бронетанковой дивизии. Оба остановились рядом с Майклом и пригнулись, чтобы укрыться от выстрелов.

– Я, Джим Келли, – представился подполковник, – командир 37-го батальона 3-й бригады. По шоссе подходят мои сорок два танка, и мне нужно несколько ваших людей, которые провели бы их по лесу и указали позиции. И быстро.

Майкл обнаружил, что уставился на подполковника во все глаза, и с трудом закрыл рот. Указав на восток, он спросил:

– Значит, эти ракеты с той стороны шоссе...

– 7-й батальон 6-й механизированной бригады на машинах "Брэдли", – торопливо пояснил Келли. – Мой батальон расположится к западу от шоссе, – он схватил Ренолдза за плечо. – Если пехота уже вступила в бой, нам нельзя медлить.

– Но как?..

Келли ухмыльнулся.

– Мы подумали, капитан, что неплохо было бы помочь вашим парням. Поэтому мы целую ночь распаковывали пожитки, а потом мчались сюда, как бешеные, чтобы не опоздать. И вот мы здесь, а остальная дивизия все еще в порту.

Все еще не веря своим ушам, Ренолдз быстро передал приказ во 2-й и 3-й взвода, чтобы нескольких человек отправились навстречу танкам Келли. Гонцы вернулись уже через несколько минут. Каждый из них вел за собой по одному-два танковых взвода, и грозные машины послушно следовали за своими поводырями, словно прирученные чудовища. Ренолдз занялся тем, что убирал пехоту с дороги тяжелых машин и размещал стрелков и пулеметные расчеты в промежутках между танками. Людей у него было не так уж много – в строю оставалось меньше половины тех, с кем он начинал бой всего несколько часов назад.

В поле отчаянно маневрировали германские танки и бронетранспортеры, стараясь уклониться от непрекращающегося ракетного обстрела. Их, еще недавно такие аккуратные боевые порядки смешались, несколько машин горело, а на остальных сработали установки дымопуска, и идущая в атаку немецкая бригада частично скрылась за облаками серого дыма.

Вокруг Майкла, выстраиваясь неровной линией, занимали позиции танки "Абрамс". Лес наполнился тонким, жалобным воем их турбин. Движение было слишком оживленным, и Майкл опасался, что противник обнаружит их, хотя надеялся, что этого не произойдет. Деревья надежно укрывали танки, и немцы должны заметить их только после того, как они откроют огонь. А тогда будет уже поздно.

Ренолдз стоял возле ротного командирского танка и пытался использовать последние секунды, чтобы скоординировать планы ведения огня, когда из башенного люка танка высунулся офицер. Выслушав какое-то сообщение, поступившее через наушники шлемофона, он ответил:

– Примерно семьсот, мы не включали лазерный дальномер. – Затем он послушал еще немного и коротко кивнул своему невидимому начальнику. – Вас понял. – Повернувшись к Ренолдзу, он прокричал: – Они не станут ждать остальных. Ваши люди убрались?

Майкл тоже кивнул.

– Было бы лучше, если...

Мощный залп прервал его. Танковый батальон ударил из всех стволов сразу, и воздушные волны толкнули Ренолдза назад, швырнув ему в лицо песок и листья. В ноздри пополз кислый запах порохового дыма. Истерзанное гусеницами пшеничное поле расцвело багровыми вспышками и черно-серыми султанами дыма. Там, где снаряды поразили цель, – а таких мест было больше дюжины – горела германская броня.

Майкл едва успел оправиться от первого оглушительного залпа, как за ним последовал второй. Ударная волна толкнула его так сильно, что он потерял равновесие и поспешно залег, не желая быть сбитым с ног.

Третий залп был уже не таким дружным, так как более проворные заряжающие и лучше подготовленные экипажи опережали своих товарищей. Четвертый залп и вовсе был похож на раскатистый удар грома.

Немцы, полагавшие, что противник выбит из леса или уничтожен, очутились на открытом пространстве под убийственным огнем. На расстоянии полукилометра 120-миллиметровые бронебойные снаряды американских танковых пушек обладали достаточной силой, чтобы пробить броню "Леопардов". Что касается легкобронированных "Мардеров", то снаряды буквально прошивали бронетранспортеры насквозь. Кроме того, американские танки находились на огневых позициях, позволяющих им тщательнее целиться и бить наверняка, а немецким танкистам приходилось вести огонь по наполовину скрытым, наполовину сливающимся с листвой силуэтам. У немцев было всего три возможности: уничтожить противника, отойти в укрытие или быть уничтоженными.

Только некоторые "Леопарды" пытались отвечать на огонь, выстреливая вольфрамовыми "болванками" по деревьям впереди себя. Большинство снарядов не попадало в цель, с треском ломая деревья. Еще меньше "Леопардов" успевало сделать повторный выстрел.

Вместе с тем огневой шквал ослабел, едва успев начаться. Застигнутые в поле танки и "Мардеры" горели.

Ренолдз приподнял голову, все еще потрясенный. Трех минут стрельбы оказалось достаточно, чтобы остановить наступающую бригаду немцев. Поглядев в бинокль, он насчитал около тридцати подбитых танков и столько же бронетранспортеров. Все они застыли на поле среди примятой пшеницы, накренившись или развернувшись чуть ли не боком к нему. Не было заметно никакого движения. Грандиозная атака ЕвроКона была отбита.

"Нет, – рассудительно подумал Майкл, – не просто отбита. Немецкие подразделения, так дерзко ринувшиеся в атаку через этот клочок открытого пространства, просто уничтожены, стерты в порошок. Пройдет немало времени, прежде чем эти ублюдки оправятся после постигшей их катастрофы".

И рота "Альфа" сумела продержаться столько, сколько нужно.

Полуоглохший Майкл Ренолдз поднялся с земли и потряс головой, как человек, вышедший из воды. Тишина сменилась голосами, шумом двигателей и позвякиванием металла. Прошло еще несколько секунд, прежде чем он осознал, что в ближайшем будущем никто не будет в него целиться и стрелять.

Пока он собирал остатки своей роты и пытался связаться с бригадой, чтобы доложить обстановку и запросить инструкции, над лесом раздался рев реактивных двигателей, и капитан снова почувствовал подступивший к горлу скользкий комок страха. Короткий взгляд вверх, в просветы между кронами деревьев, успокоил его – это были американские и польские бомбардировщики, спешащие со своим смертоносным грузом на юго-запад. Звено за звеном проносились они над его головой, сотрясая землю грохотом своих двигателей на пути к цели.

ЕвроКон достиг своей вершины, с которой был только один путь – вниз.

ШТАБ 19-й МОТОПЕХОТНОЙ БРИГАДЫ

Непрекращающийся поток искалеченных танков и раненых солдат, продолжающий прибывать со стороны Свеце, яснее всяких слов говорил об отчаянии поражения, а краткие радиодонесения лишь подтверждали самые худшие опасения.

Фон Силов отложил в сторону переговорное устройство и посмотрел на генерала Лейбница. Его лицо было бледно.

– Майор Шиссер докладывает, что полковник Баум погиб вместе с большей частью своей 21-й танковой бригады. К северу шоссе блокировано большим количеством танков и бронемашин. Наши люди попали под ураганный огонь противника на подступах к лесополосе... – он с трудом сглотнул. – Потери очень тяжелые. До сорока процентов, может быть больше.

На лице генерала появилось выражение скорби. Вилли помнил, что комдив и полковник Баум были старыми товарищами. Но самым главным был, безусловно, разгром 21-й танковой бригады, которая шла в наступление во втором эшелоне, сразу за его собственной 19-й бригадой, истребленной почти целиком. Всего несколько минут назад полковник Баум и его "Леопарды" были на острие прорыва и на полной скорости шли по шоссе. Полностью укомплектованное, не обескровленное в боях подразделение должно было сокрушить все преграды, воздвигнутые на его пути американцами и поляками. Но вместо этого их машины, обгоревшие и разбитые, были рассеяны по полю и шоссе.

Рядом с потрясенным командиром дивизии раздался возглас генерала Камбо:

– Но этот лес был свободен от противника! – Повернувшись к фон Силову, француз язвительно спросил: – Как же так, подполковник? Ваша бригада доложила, что в лесополосе уничтожено подразделение американской пехоты. Опять ваши одуревшие от страха кретины что-то напутали!? – Открыто ухмыляясь, он повернулся уже к обоим немецким военным. – Ну и что вы теперь намерены предпринять?

Вилли только скрипнул зубами, а генерал Лейбниц предложил:

– Если бы генерал Монтан ввел в бой силы развития успеха, мы могли бы помешать противнику восстановить прорванную оборону...

– Ложись! – заорал совсем рядом майор Тиссен.

Его предупреждение ненамного опередило рев самолетов, заходящих над поляной для бомбометания. Из люков посыпались бомбы и кассетные боеприпасы. По всему району расположения бригады затрещали взрывы. Густой удушливый дым поплыл над фон Силовым и остальными, вжавшимися в траву офицерами.

Через минуту самолеты исчезли так же внезапно, как и появились, оставив ощущение того, что штаб бригады вдруг оказался на поле боя. Вокруг раздавались испуганные вопли и протяжные стоны раненых.

Вилли, Лейбниц и француз поднялись на ноги, отряхивая с мундиров землю и траву. Пока штабисты пытались наладить управление войсками, генерал Камбо заявил:

– Мы не введем в бой 5-ю бронедивизию до тех пор, пока не будем иметь более точных сведений о противнике и его позициях к северу от Свеце. Посылать новые силы в ту же западню – самоубийство. – Взгляните... – он указал на карту. – Пошлите свою 20-ю бригаду прощупать северное направление. Когда вы обнаружите места сосредоточения противника, мы решим, стоит ли атаковать его или лучше обойти...

Лейбниц выпрямился.

– Это невозможно. В 20-й бригаде только половина техники и личного состава. Именно поэтому мы не поставили ее в атакующие порядки. Кроме того, она все равно оставила позиции... – его голос поднялся до откровенного вызова. – Зачем тратить драгоценное время и передвигать мою последнюю бригаду, если у вас наготове укомплектованная дивизия, которая стоит со включенными моторами и ждет сигнала? Направьте ее в прорыв.

Камбо фыркнул.

– Смешно. "Войска развития успеха должны быть введены в бой после того, как 7-я бронетанковая дивизия обеспечит прорыв", – процитировал он. – Совершенно очевидно, что ваши люди оказались просто не способны выполнить поставленную задачу. Я предупреждал генерала, что вы, немцы, годитесь лишь для гарнизонной службы.

Это была последняя капля. Фон Силов, сверкнув глазами, кивнул:

– Вы совершенно правы. Не случайно во время последней войны немецкие гарнизоны стояли в Париже, Лионе, Шербуре...

К удивлению Вилли, Лейбниц только ухмыльнулся.

– Я не собираюсь стоять и выслушивать все это! – взорвался Камбо.

– Тогда уходите, – спокойно предложил ему Лейбниц. – Мы сражались как следует и понесли тяжелые потери. Такие потери могли быть оправданы только в том случае, если бы атака закончилась успехом, – он стоял совсем близко, почти нос к носу с французом. – Теперь нам не добиться успеха без той помощи, в которой вы, французские ублюдки, нам упорно отказываете. И если мы этой помощи так и не дождемся, значит, эта битва, вся эта война не стоит того, чтобы в ней погиб хотя бы еще один немецкий солдат.

Ошарашенный таким поворотом событий, француз зашагал прочь. Когда он отошел достаточно далеко и не мог их больше слышать, Лейбниц повернулся к Вилли, и тот заметил, что гнев на лице старого генерала уступил место печали.

– Выводи свои батальоны на начальные позиции, Вилли. И передай то же самое майору Шиссеру. Здесь подходящая местность для обороны. Перегруппируемся и будем планировать отступление с боем. Будем отступать хоть до самой Германии, если понадобится.

Итак, по крайней мере в этой точке на карте Польши, франко-германский союз прекратил свое существование.