Относительно недолгое путешествие заставило Ренолдза осознать, насколько близко подошли французы и немцы к своей цели. Даже на скорости около двадцати миль в час их колонне потребовалось лишь одно утро, чтобы покрыть это расстояние. И если 101-я дивизия не сдержит противника в самое ближайшее время, Гданьск неминуемо падет.

Чем ближе они подъезжали к Свеце, тем меньше гражданских лиц появлялось в поле зрения, и тем больше военной техники видели они. Майкл с облегчением заметил стартовую площадку штурмовых вертолетов АН-64 "Апач", полускрытую за небольшой рощицей, а когда они уже въезжали в поселок, он разглядел и батарею ракет "Хот", прикрывавшую эти вооруженные вертолеты.

Свеце был передовой базой поддержки для 3-й бригады и ее трех пехотных батальонов, и узкие улочки поселка были запружены техникой, раскрашенной в грязноватые серо-зеленые цвета. Штаб бригады расположился в единственной гостинице поселка, и Ренолдзу показалось, что теперь, когда большинство жителей снялись с мест и подались на север, в этой маленькой польской деревне американцев стало намного больше, чем поляков.

Пока он наблюдал за тем, как его люди, зевая и потягиваясь, выгружаются из автобусов, к нему подбежал рядовой.

– В отеле – совещание батальона, сэр, – сообщил он, козырнув. – Срочно.

Капитан Ренолдз тоже отдал честь и, собрав своих командиров взводов, пошел в гостиницу.

Отель "Пьяст", выстроенный из серого камня и красного кирпича, выглядел довольно захудалым даже для деревенской гостиницы. Он и в самом деле был старым снаружи и по-спартански аскетичным внутри. Обеденный зал на первом этаже заведения быстро заполнялся офицерами 3-го батальона; все они хранили молчание или разговаривали вполголоса, ожидая последних инструкций и уточнений. Столы и стулья были сдвинуты к стене, а на освободившемся пространстве в центре кто-то уже установил стенды для карт и схем.

Ренолдз заметил своего командира батальона, подполковника Коулби, который торопливо говорил что-то офицеру службы бригады по гражданским делам, в просторечии – С-5, в обязанности которой входили разработка и реализация плана эвакуации гражданского населения. Безусловно, шоссе должно было быть свободным от беженцев, которые могли помешать их конвою прибыть вовремя, и Ренолдз не сомневался, что капитан эвакослужбы как раз получает от подполковника энергичный "втык".

Коулби нравился Ренолдзу. Пылкий, энергичный командир батальона передавал часть этой энергии своим людям, чем отчасти компенсировал сдержанность полковника Айверсона. Иногда, впрочем, он казался чересчур пылким, чересчур приверженным к скачкам во весь опор, чтобы быть достаточно реалистичным. Внешность у него была типично армейской: сухой, подтянутый, с узким загорелым лицом и коротко стриженными русыми волосами. Коулби участвовал в операции "Буря в пустыне", хотя тогда он еще не был командиром батальона.

Ренолдз вздохнул. Теперь все зависело не от подполковника, а от него самого и от всего батальона в целом. Повесят ли их на одном суку? Будет ли действовать сложная машина, состоящая из людей и вооружений? Стрельба была еще слишком далеко, чтобы капитан чувствовал страх за свою шкуру, однако он признался самому себе, что он до смерти боится командовать людьми.

Тем временем Коулби закончил свою беседу с С-5, выпрямился и огляделся по сторонам. Из тридцати с лишним офицеров батальона отсутствовало лишь несколько человек, и он объявил своим громким командным голосом, который, как говорили армейские шутники, бог дает офицерам от подполковника и выше:

– Отлично, тогда за дело!

Он еще не закончил своей фразы, а рядовые и сержанты уже бросились раздавать присутствующим листки с копиями оперативного приказа по батальону. Ренолдз быстро просмотрел так хорошо ему знакомые, сжатые, переполненные привычными сокращениями строки:

РАСПРЕДЕЛЕНИЕ СИЛ ДЛЯ ВЫПОЛНЕНИЯ ЗАДАЧИ

Временная оперативно-тактическая группа 3-187

Рота "А"/3-187

Группа "БАССЕТ": Рота "В"/3-187; 5/"D"/3-187

Группа "ЦЕППЕЛИН": Рота "С"/3-187; 3/3/"С"/; 326 ПТР

Группа "ВОЛКИ": "D"/3-187(-); 1/3/"С"/326 ПТР;

Группа "КОЛЬТ"; Штаб и штабная батарея/3-320

УПРАВЛЕНИЕ ВРЕМЕННОЙ ОПЕРАТИВНО-ТАКТИЧЕСКОЙ ГРУППЫ

Разведрота

81 мм. минометы

3/"С"/32б ПТР (Опер. руководство)

3-320 непоср. подд. полевой артиллерии (105 мм)

213 Польск. двзн. полевой артиллерии (155 мм)

А/1/101 крыло тактической авиации

1. Диспозиция:

а) Противник: 2-й Армейский корпус ЕвроКона будет продолжать развивать наступление в направлении Гданьска. На нашем участке обороны ожидается атака силами усиленной бригады, а впоследствии – дивизии мотопехоты при поддержке авиации и артиллерии. Части противника сохраняют боеспособность на уровне от 75 до 90 процентов, боевой дух войск на подъеме.

б) Союзники: перед нами 314-й мотострелковый полк польской армии. Слева (на противоположном берегу Вислы, разграничительной линии между дивизией и корпусом) находится 9-я мотострелковая дивизия. Справа нас прикрывает 2-й батальон 187 полка. Позади – Гданьск. Задача 3-й бригады – занять оборону на указанном участке, обеспечить проход 11-й польской дивизии и уничтожить подразделения первого эшелона противника. По приказу отступить на следующий рубеж обороны в районе Ласковице.

в) Приданные и поддерживающие подразделения: нет.

2. Задача: Временная оперативно-тактическая группа 3-187 должна не позднее 24.00 29 июня занять оборону и быть готова уничтожать живую силу и технику противника на участке обороны в районе н.п. Свеце. Обеспечивает отход 314 МСП польской армии. По приказу отступает...

Дальше в приказе были объяснения и подробные толкования, но капитан Ренолдз практически мгновенно понял свою задачу. Батальон был своим левым флангом привязан к Висле, и его три пехотных роты вместе с приданными на усиление подразделениями располагались в линию. Рота "В", она же – группа "Бассет", заняла левый фланг к западу от шоссе. Затем располагалась группа "Цеппелин", созданная на основе роты "С", и последней шла рота "А", которой командовал Ренолдз. Саперы и пусковые установки ПТУР "Toy" были приданы каждой роте, кроме роты "Альфа", и капитан был несколько расстроен этим обстоятельством, но лишь до тех пор, пока не подумал, что главное пекло, по-видимому, ожидалось на других участках.

Так или иначе, но ему предстояло еще немало увидеть и принять участие во множестве боевых действий. Бригада преградила противнику самый прямой и короткий путь, который вывел бы 2-й Армейский корпус ЕвроКона к Гданьску. ЕвроКону эта дорога была жизненно необходима.

Где-то перед ними вел арьергардные бои 314-й пехотный полк польской армии. Сейчас он находился к северу от Быдгощ. В полку оставалось всего около сорока танков и бронетранспортеров, и он давно должен был быть отведен в тыл для пополнения и перегруппирования, однако у поляков просто не осталось никаких резервов. 314-й полк дрался до последнего, пытаясь хоть немного задержать противника, измотав и обескровив его передовые отряды.

Остатки этого полка должны были миновать линию обороны 101-й дивизии, чтобы воссоединиться со своей изрядно потрепанной и поредевшей 11-й дивизией и образовать мобильный резерв. Пока поляки будут приходить в себя и набираться сил, задача сдерживания французских и немецких войск целиком ложилась на плечи "Поющих Орлов" и, в частности – на "Ангелов Преисподней" Ренолдза.

Солдатам роты "А" потребовалось полчаса ускоренного марша, чтобы достичь своего участка обороны. Эти полчаса еще сильнее отдалили капитана от рассвета сегодняшнего дня и приблизили рассвет завтрашнего, а между тем роте необходимо было успеть сделать еще миллион дел. Его солдаты точно знали, что им положено делать сразу по прибытии на место. И хотя это никоим образом не избавляло офицеров и сержантов от решения задач боевого планирования, однако костяк плана, сложенный из кирпичиков обычной рутины, уже был готов.

Вместе с командирами взводов Ренолдз быстро прошел вдоль рубежа обороны, осматривая местность. Он заставил себя потратить на это немного лишнего времени, но сделать все в точном соответствии с уставом, потому что боевой устав не позволил бы ему упустить из вида ничего важного. Для обороны своего участка в его распоряжении было три взвода пехоты, в каждом из которых было по тридцать солдат, вооруженных автоматическими винтовками и пулеметами. Самым тяжелым вооружением в роте была пара 60-миллиметровых минометов, годных лишь на то, чтобы ставить дымовую завесу или поражать пехоту противника в открытом поле, а так же шесть пусковых установок ПТУР "Джавелин".

В знакомой рутинной процедуре капитан черпал уверенность и силу, несмотря на то, что действовать приходилось в незнакомых условиях на чужой территории. Внешне капитан казался спокойным, однако изнутри его терзали десятки разнообразных вопросов. Выдержат ли его люди ураганный огонь противника? Выдержит ли он сам? Не забыл ли он чего-то важного – такого, что могло бы уберечь солдат роты от напрасной гибели? Он никак не мог ответить на эти вопросы, во всяком случае – до завтра.

Когда рота "Альфа" приступила к ужину, солнце уже опустилось совсем низко и коснулось далекого западного горизонта. Ренолдз сидел на траве вместе с остальными членами штаба роты и механически поглощал из котелка совершенно резиновые шведские мясные тефтели. Он считал, что за столь короткое время роте удалось сделать многое. Единственной проблемой оставались боеприпасы и подрывные средства, однако радио– и проводная связь были налажены, и батальонное командование обещало прислать саперов для установки минных полей и других заграждений.

– Вижу движение по фронту! – донесся крик наблюдателя, и все принялись оглядываться по сторонам, сжимая в руках оружие. Несколько человек, опрометчиво оставивших свои винтовки в стороне, бросились к ним, проклиная себя за оплошность.

Пробираясь к укрытию, Ренолдз заметил небольшой "хамви", который истошно ревел мотором и немилосердно пылил по грунтовой дороге, приближаясь к ним с юго-запада. Водитель, похоже, прилагал все усилия, чтобы крошечный грузовичок проделал часть пути по воздуху, и Ренолдз постарался удостовериться, что нигде поблизости не видно противника, преследующего крошечный грузовичок по пятам.

Когда "хамви" приблизился, Ренолдз разглядел на пассажирских сиденьях подполковника Коулби и капитана Марино, офицера 2-й службы, попросту говоря – офицера батальонной разведки. За рулем сидел еще один подполковник, который показался Ренолдзу знакомым. Грузовичок направлялся прямо к каменному амбару, который служил роте командным пунктом, и Ренолдз добрался на КП как раз в тот момент, когда поднятая затормозившим грузовичком пыль осела, а офицеры выбрались из кабины.

Коулби держался вежливо, как во время официальных выходов.

– Не могли бы вы принять в свою компанию еще троих едоков, Майкл?

– Разумеется, сэр, – ответил капитан Ренолдз, радуясь тому, что хотя бы сегодня вечером ему удалось обеспечить личный состав горячей пищей.

Тем временем комбат представил второго подполковника:

– Познакомьтесь, капитан, это Ферд Иризарри, обеспечивающий взаимодействие с 11-й польской дивизией. Должно быть, вы его помните, мы были вместе в Форт-Ирвине.

Ренолдз кивнул. Теперь он вспомнил, где видел этого подполковника. Невысокий темноволосый офицер излучал такую энергию, которой должно было хватить для человека гораздо более внушительных размеров. Одет он был в полевую форму польской армии, но с американскими знаками различия и с американским автоматом Ингрэма в руках. Рядом с аккуратной формой Марино и Коулби, Иризарри выглядел потрепанным, словно он пробыл на позициях в поле несколько недель.

Когда Майкл Ренолдз видел Фердинанда Иризарри в последний раз, тот был командующим батальоном сил условного противника в Форт-Ирвине, где размещался армейский Национальный учебный центр. Несколько подразделений учебного центра специализировались на том, что противостояли батальонам регулярной армии, таким как 3/187 и ему подобным, прибывавшим в Центр для тактической подготовки, используя военную форму, вооружение и тактику советских войск. Обучение было организовано очень хорошо. Низкочастотные лазеры, холостые боеприпасы и артиллерийские имитационные снаряды вполне заменяли настоящие пули и шрапнель. Обстановка на поле боя в Форт-Ирвине была максимально приближена к боевой; тяжелые уроки Кореи и Вьетнама научили американских военных тренироваться часто и помногу. Войска и их командиры должны были совершать свои неизбежные на первых порах ошибки перед лицом бескомпромиссных экзаменаторов Форт-Ирвина, а не на поле боя, сражаясь с реальным противником.

Майкл провел офицеров к раздаточной.

– Значит, теперь вы работаете с поляками, подполковник?

Иризарри кивнул.

– Я пробыл здесь уже около двух месяцев, готовил 11-ю дивизию к переходу на наше вооружение и тактику. Война застала нас врасплох, не хватило нескольких месяцев, чтобы сдать в утиль все советское наследие. И теперь я стал своего рода связующим звеном, которое приводит в соответствие два стиля ведения войны – их и наш.

Коулби и Марино обратились к Иризарри для того, чтобы офицер-координатор помог им избежать путаницы при обеспечении отхода 314-го полка. Оказалось, что их маршрут отступления, в случае если полк не сможет больше сдерживать атаки ЕвроКона, пролегает как раз по участку обороны роты "Альфа". Прохождение одного подразделения через боевые порядки другого было всегда чревато осложнениями. Во-первых, не всегда было легко отличить отступающих союзников от наступающего противника, а во-вторых, всегда присутствовала опасность того, что два подразделения так перепутаются между собой, что, вместо двух боеспособных отрядов, окажется одна беспомощная мешанина людей и техники.

– Мы выезжали на местность, чтобы конкретно представить себе что и как, – объяснил Иризарри, на минуту оторвавшись от еды. – Хорошо бы послать вперед всех батальонных офицеров, но у нас уже нет времени. Но вам я скажу вот что... – он слегка подался вперед как бы подчеркивая свои слова. – Завтра утром вы увидите здесь солдат разгромленной армии. Мы им необходимы!

После еды и краткого осмотра позиций роты, Коулби собрался уезжать. У него было еще две роты, которые он собирался навестить до наступления темноты. Прежде чем вскарабкаться обратно на сиденье "хамви", командир 3/187 энергично похлопал Майкла по плечу.

– Мне понравилось то, что я видел в твоем хозяйстве, Майкл. Ты все сделал правильно. Что мы будем делать завтра утром, когда они появятся?

Ренолдз улыбнулся.

– Зададим им жару, сэр!

19-я МОТОПЕХОТНАЯ БРИГАДА, РАЙОН БЫДГОЩ

Подполковник Вилли фон Силов поднял голову от карты и оглядел уверенные лица подчиненных, которые окружали его.

– Значит, так и решим, господа. Есть вопросы?

– Никак нет! – командиры батальонов и офицеры штаба одновременно покачали головами.

– Отлично, – фон Силов медленно выпрямился во весь рост, чуть не задевая головой провисшую масксеть, натянутую между двумя командирскими машинами. – Запомните одно: если мы атакуем, то мы атакуем во всю силу. Пусть роты наступают узким фронтом, используя для прикрытия плотную дымовую завесу. После того, как мы войдем в соприкосновение с поляками, их нужно сковать огнем и подмять под себя.

Офицеры закивали, затем, на мгновение замерев в положении "смирно", один за другим потянулись к своим "Мардерам" и командирским танкам.

Вилли вышел за ними и остановился, глядя, как сумерки медленно наползают на лежащие перед ним поля и перелески. Отдав этот приказ, он рисковал очень многим. Наступление в условиях темноты всегда порождало немало проблем с управлением войсками и контролем.

В условиях ограниченной видимости подразделения могли сбиться с маршрута и столкнуться друг с другом. Не исключен был и огонь по своим. Темнота волшебным образом усиливала страхи и вводила в заблуждения органы чувств, так что атака могла захлебнуться, даже не наткнувшись на серьезное сопротивление противника. Фон Силов не сомневался, что многие на его месте дождались бы первых проблесков зари, однако Вилли боролся за время, а не за тактическое совершенство.

Для войск ЕвроКона на территории Польши время было таким же противником, как и солдаты польской армии, которые ждали их где-то во тьме дальше по шоссе. Каждый день, и даже каждый час отсрочки давал американцам и англичанам лишний шанс, чтобы выгрузить в Гданьске свои войска: танки, тяжелую артиллерию и боевые вертолеты. Самые первые морские конвои должны были быть уже на расстоянии нескольких дней пути от причалов польского порта.

Вилли скрипнул зубами. Они могли бы быть гораздо ближе к Гданьску, чем теперь. Гораздо ближе. Слишком много времени они истратили на то, чтобы выкурить поляков из окрестностей Быдгощ, и благодарить за это следовало лишь типичное для французов нежелание нести потери. Снова и снова их "союзники" уповали на отнимающую так много драгоценного времени артподготовку и на нерешительные, робкие атаки, направленные на то, чтобы выбить защитников города с их выгодных позиций. Они продвигались вперед, но медленно, слишком медленно. Двадцать километров за два дня! При таких темпах вся американская армия успеет переправиться в Польшу прежде, чем он и его люди увидят Гданьск хотя бы на горизонте!

"Итак, – с горечью подумал фон Силов, – именно 19-й бригаде суждено возглавить атакующие порядки войск ЕвроКона, двигаясь на высоких скоростях. Как обычно". Ему уже надоело упрашивать своих солдат сражаться и умирать, исправляя ошибки французов.

Он справился со своим гневом, понимая, что сейчас это не принесет никакой пользы. Их бросили в атаку, и ему оставалось только еще раз мысленно пройтись по всем деталям своего плана, чтобы увериться в том, что он ни в чем не ошибся, чтобы еще раз обдумать слабые места и обнаружить проблемы, на которые он сначала не обратил внимания. Но он не нашел в своей схеме никаких бросающихся в глаза изъянов. Если оборона поляков действительно так истрепана, как доложила разведка, то неожиданный мощный удар под покровом темноты должен был пробить в ней изрядную брешь.

Вилли расправил плечи. Отлично. Он опрокинет поляков, перегруппируется, заправит машины, а на рассвете устремится дальше сквозь проделанную в обороне дыру, чтобы развить успех. Короткая остановка позволит ему разобраться со своими силами после неизбежной путаницы ночного боя, и вместе с тем не позволит полякам восстановить прорванные оборонительные позиции.

Вилли беспокоило только одно: где находятся американцы? Заслуживающие всяческого доверия источники сообщали, что большая часть двух десантно-штурмовых воздушных дивизий – легковооруженной 82-й и 101-й – находятся в Польше, но где? Без разведывательных спутников, которые бы поставляли визуальную информацию и перехватывали важные сообщения, Германия и Франция испытывали острую нехватку достоверных стратегических данных. Чем больше военных самолетов США и Англии вступало в битву, тем меньше результатов давала воздушная разведка, так как разведывательные самолеты ЕвроКона попросту не могли пробиться к важным объектам.

В результате, офицеры информации ЕвроКона могли предложить командованию лишь свои научно обоснованные догадки о намерениях и перемещениях войск противника – не больше. Именно поэтому на оперативных картах обе американские дивизии все еще находились на оборонительных рубежах на подступах к Гданьску и Гдыне, защищая порт и аэродром от возможной атаки аэромобильных частей противника.

Вилли надеялся, что они не ошибаются. Конечно, подразделениям легкой пехоты было не выстоять против его "Леопардов" и "Мардеров", однако американцы могли существенно замедлить его продвижение.

Вилли фон Силов вглядывался в темноту. Не в первый раз его бригада шла в бой вслепую, без достоверных разведданных.

РОТА "АЛЬФА" 3-го БАТАЛЬОНА 187-го ПЕХОТНОГО ПОЛКА

Отдаленный гром, похожий на раскатистый грохот, каким сопровождается летняя буря на техасской равнине, поднял Майкла Ренолдза из глубин его неспокойного сна. Не сразу он вспомнил, что он не в Техасе.

– Артиллерийская дуэль на юго-западе, капитан, – прокричал капрал Адамз от радио– и телефонных аппаратов, обеспечивающих связь роты с батальоном и бригадой. – Мощные помехи забивают связь на всех частотах!

Юго-запад. Должно быть, поляки попали в переделку. Ренолдз окончательно проснулся.

– Первый взвод докладывает – наблюдают движение по фронту!

– Уже иду! – Ренолдз выбежал из старого каменного сарая, который они использовали как ротный командный пункт, и побежал вперед. Характер звуков изменился – тяжелый далекий гул превратился в короткие серии более резких и отчетливых ударов. Ренолдз распознал в этих звуках огонь танковых орудий. Значит, поляки подверглись атаке.

Старший сержант Форд и второй лейтенант Джон Карузо, молодой и неопытный командир первого взвода, дожидались его в одиночном окопе, выдвинутом вперед перед позициями роты. Они внимательно наблюдали за местностью при помощи приборов ночного видения. Над темным горизонтом вспыхивали зарницы.

– Что там у вас? – спросил Ренолдз, стараясь, чтобы голос не выдал его состояния. Страх был довольно заразной штукой, и капитан знал об этом.

– К нам движется шесть грузовиков, может быть, даже больше, – сообщил Форд, указывая куда-то в темноту.

Одна из машин двигалась гораздо быстрее и намного опередила остальных, подскакивая и переваливаясь на неровностях почвы. Фары ее были включены. Должно быть, это одна из машин союзников, но как в этом убедиться?

– Передайте всем взводам приказ не стрелять без команды, – резко приказал Ренолдз. Ему очень не хотелось начинать войну с расстрела союзных войск, хотя бы и по ошибке.

Машина тем временем притормозила и остановилась прямо перед боевыми порядками роты "Альфа". Это оказался легкий грузовичок "хамви". Из него появилась фигура человека, медленно приближающаяся к ним с высоко поднятыми руками. Солдаты 1-го взвода просто на всякий случай нацелили на него свои винтовки, и под этаким конвоем подполковник Фердинанд Иризарри подошел к самому окопу, где ждали его Ренолдз и остальные.

– Это польские грузовики, подполковник? – спросил его капитан.

– Да, – по мере того как Иризарри посвящал их во все подробности, в уголках его рта появились суровые морщины. У польской части, к которой он был прикомандирован, не оставалось больше ни единого шанса сдержать противника. Линия обороны полка в некоторых местах просто исчезла, вспаханная снарядами и проутюженная танками ЕвроКона. Уцелевшие польские солдаты либо беспорядочно отступали, либо гибли на месте.

"Господи Иисусе! – подумал вдруг капитан, – Мы – следующие...". И он вздрогнул, словно от внезапного дуновения холодного ветра.

– У меня в грузовичке раненые, Майкл, и их будет еще больше. Кроме того, вы должны ожидать, что на ваши позиции выйдут отставшие, те, кто уцелел после атаки ЕвроКона, – хмуро предупредил Иризарри. – Они будут обозначать себя зелеными огнями.

Ренолдз кивнул, прислушиваясь к тому, как Форд и Карузо организовывают безопасные проходы через позиции роты и вызывают проводников.

– Мы проведем ваших людей в тыл, подполковник.

В течение следующих нескольких минут бронетехника польского полка группами по две-три машины медленно переползала через позиции роты. На броне каждого танка и бронетранспортера лежали и сидели раненые, и в воздухе повис запах дизельного перегара, смешанный с запахами нагретого металла и горелой резины.

Последние уцелевшие солдаты еще шли через позиции, когда в роту прибыл командир батальона. Коулби выглядел обеспокоенным, и Ренолдз понимал его состояние. Без польской брони, которую можно было бы использовать в качестве мобильного резерва, батальон оказывался перед задачей, которая вряд ли была ему по силам. Тем не менее Коулби не колебался, отдавая роте "Альфа" новый приказ.

Коулби хотел, чтобы рота "Альфа", вместе с приданной для усиления батареей ПТУР "Toy", выдвинулась вперед на расстоянии километра от линии обороны батальона. Предполагалось, что рота должна, насколько возможно, задержать продвижение вперед бригады ЕвроКона, взяв на себя задачу, которую не удалось выполнить 314-му полку польской армии.

Ренолдз даже присвистнул. Задание было очень важным, и он понимал это, однако это было заданием такого рода, которое могло закончиться гибелью роты, если что-то пойдет не так, или если он допустит ошибку.

– Какой вы выбираете позывной, Майкл? – спросил Коулби.

– Как насчет того, чтобы называться группа "Ад", сэр?

Коулби кивнул.

– Ступайте, проинструктируйте своих людей, капитан.

19-я МОТОПЕХОТНАЯ БРИГАДА, РАЙОН К СЕВЕРУ ОТ БЫДГОЩ

Короткая летняя ночь подходила к концу, и темнота укрытого плотными облаками неба постепенно рассеивалась, отступая на запад под натиском все ярче и ярче разгоравшейся на востоке зари.

Вилли фон Силов осторожно отпил из кружки раскаленный кофе, чувствуя, как крепкий сладкий напиток прогоняет усталость и дает ему новые силы. Он осмотрелся вокруг. Передовой командный пункт бригады, состоявший из нескольких "Мардеров", американских командирских М577, а так же грузовиков и джипов, располагался там, где еще недавно пролегала линия обороны польского подразделения. Все поле вокруг было в воронках от снарядов, а дымящиеся обломки боевой техники свидетельствовали о мощи германской атаки и об ожесточенном характере недавнего боя.

– Герр подполковник!

Фон Силов обернулся. Из люка на крыше М577, служившего тактическим центром управления бригады, показалась голова майора Тиссена.

– Все батальоны докладывают о готовности продолжить наступление.

Вилли выплеснул остатки кофе на примятую траву и повернулся к открытому десантному люку своего "Мардера", выкрикивая новый приказ:

– Всем подразделениям двигаться дальше по шоссе. Использовать брешь в обороне, чтобы броском захватить Свеце. Нашим главным объектом наступления остается Гданьск.

ПОЗИЦИИ ГРУППЫ "АД"

Первые лучи восходящего солнца, показавшиеся на восточном краю неба, одновременно и обрадовали и встревожили капитана Ренолдза. С одной стороны, при свете дня он наконец-то получит возможность подробно рассмотреть свои новые позиции, которые ему предстоит оборонять. С другой стороны, рассвет предвещал скорую атаку противника.

Капитан нервно зевнул, надеясь, что рассвет поможет ему обмануть свой невыспавшийся организм, хотя бы на короткое время придав ему бодрости. Режим в батальоне давно полетел ко всем чертям, и капитан начинал догадываться, что это не последняя вещь в привычном распорядке, которая с началом военных действий может и вовсе исчезнуть.

Этой ночью никто не спал – всем было ясно, что утром их почти наверняка атакуют германские войска. Пока капитан лихорадочно устанавливал ориентиры для артиллерии и распределял между взводами секторы ведения огня, его люди поспешно зарывались в землю и маскировали свои новые позиции, прилагая все усилия к тому, чтобы превратить обороняемый участок в неприступную крепость.

Неоценимую помощь им оказывал Иризарри. Он полностью погрузился в организацию обороны группы "Ад", чуть ли не приняв на себя командование ротой и капитаном Ренолдзом. Ренолдз, в свою очередь, вспоминал занятия на полигоне в Форт-Ирвине и чувствовал глубокую благодарность к подполковнику за помощь перед решающим испытанием.

Все приготовления пришлось делать почти в абсолютной темноте, действуя скрытно, чтобы не обнаружить себя раньше времени. Если их обнаружат, то они потерпят поражение, даже не вступая в бой. Батальонная разведка, слава богу, не ошиблась, доложив, что немцев в лесу нет, и капитан надеялся, что им тоже удалось не подпустить слишком близко разведку противника.

Группа "Ад" окопалась в узкой лесополосе, на краю полуразрушенной фермы. Деревья здесь были толстые и высокие; когда-то давным-давно их высадили вдоль невысокой каменной стены, теперь совершенно развалившейся. Под деревьями вырос густой подлесок, а сама лесополоса, имевшая около трехсот метров по фронту, разрослась и в глубину, так что в ней вполне могла укрыться усиленная рота. Единственной трудностью, с которой столкнулись здесь пехотинцы, была густо переплетенная корнями лесная почва, которая плохо поддавалась их усилиям.

Деревья также создавали дополнительные возможности и дополнительные трудности для операторов противотанковых ракет. Для того, чтобы замаскироваться самим и спрятать ракеты, чтобы стартовый выхлоп не выдавал их позиции, они должны были забраться в лесополосу как можно глубже. Однако и слишком глубоко заходить было нельзя, так как провода управления ПТУРов "Toy" могли запутаться в густых ветвях деревьев и кустарников, и поэтому большая часть ночи ушла у противотанкового взвода на то, чтобы расположить свои пусковые установки в соответствии с требованиями капитана.

Двухполосная асфальтированная дорога выходила к их позициям слева, пересекала их и поворачивала на восток метрах в пятидесяти позади, в конце концов выходя к шоссе. Прямо по фронту протянулось на два километра чистое поле, полого переходящее в лесистый холм, который стал могилой для большей части польского полка, а теперь был занят немецкими войсками.

Часть ночи Ренолдз истратил на то, чтобы рассмотреть гребень холма в инфракрасный бинокль, пытаясь определить дислокацию техники противника и хотя бы приблизительно оценить его силу, однако ничего не достиг. Немцы держались вне поля его зрения, и инфракрасная оптика была бессильна.

Тем не менее они были там. Два рейда польской авиации на прежние позиции 314-го пехотного полка были встречены плотным наземным огнем. Около полуночи и в три часа реактивные самолеты с ревом пронеслись над головами роты Ренолдза, направляясь прямо к холму. Через несколько секунд среди деревьев засверкали вспышки разрывов. Светящиеся очереди трассирующими снарядами поднялись в темное небо из дюжины различных мест, и, хотя в основном стрельба велась наугад, однако, когда самолеты уже разворачивались в обратную сторону, несколько цепочек трассеров почти нащупали свои невидимые цели.