Луара, стремительная и непокорная, катила свои прозрачные воды на запад к далекому океану. Еще не совсем рассвело, и поэтому пожилой рыбак был осторожен, пуская свое утлое судно в плавание. Он аккуратно оттолкнулся от мостков, взялся за весла и направил лодку поперек сильного течения. Каждая такая утренняя встреча со своей старой знакомой, можно сказать, "дамой сердца" – Луарой, доставляла ему неизъяснимое удовольствие. Поднимающееся солнце освещало постепенно южный возвышенный берег – весь в зелени виноградников с золотистыми вкраплениями подсолнухов. Изредка вода тихо плескалась о борт лодки, но Жак старался грести бесшумно. Ему казалось, что красавица Луара еще дремлет и незачем нарушать ее сладкий сон.

Маленькая ферма Либожа располагалась на северном берегу. Там теперь всем хозяйством заправляли его сыновья. Дом был построен еще два века назад. Такими же старыми были и соседние крестьянские усадьбы. Сменялись поколения, яблони вырастали и цвели, плодоносили и умирали. Рождались, жили и умирали люди. Каждую весну луга покрывались зеленью молодой травы... А мимо текла река, вечная, как само время.

Таких крестьянских хозяйств, как у Либожа, во Франции были тысячи и тысячи.

Становилось светлее, солнышко стало пригревать, согревая ласковым теплом его старые кости. Рыба не спешила клевать, но Либож тоже не торопился, убежденный, как всякий французский крестьянин, что терпение всегда вознаграждается сторицей.

Сначала в бледной голубизне утреннего неба мелькнули какие-то неясные силуэты. От них пробежала по воде тень. Прозрачная глубина на мгновение потемнела. Летающие предметы устремились к востоку и растворились в лучах восходящего солнца.

На Жака это не произвело никакого впечатления. Рыба словно проснулась, и он добыл уже семь прекрасных рыбешек. Издали донесся колокольный звон. Деревенский кюре созывал прихожан на воскресную утреннюю мессу Жак знал, что его жена будет сердиться, что он пропустит службу. Но так было всегда, и так будет, и пожилой рыбак улыбнулся своим мыслям. Жена покричит, посердится и простит. А Бог его поймет. Разве сам святой Петр не был рыбаком? И кто иной, как сам Господь, благословил его сегодняшнюю рыбалку, раз рыбка так и тянется к его наживке?

Звук, в котором одновременно слились воедино и рев хищного чудовища, и вопль терзаемой жертвы, нарушил мирную тишину Жак задрал голову. Черный силуэт промчался в небе прямо над его лодчонкой, на высоте метров сто, не более.

От удивления Либож выронил удочку. Спохватившись, он тут же потянулся за ней, но за эту секунду в небо успело вторгнуться другое такое же чудовище.

На этот раз Жак не потерял голову от страха и проследил за полетом черного призрака. Предмет был, как ему показалось, неимоверной длины, со зловеще заостренным клювом впереди. Чудовище словно обладало разумом или направлялось чьей-то волей. Оно точно повторило все изгибы речной долины, обогнуло возвышавшуюся на холме ветряную мельницу. Оно извивалось в воздухе, как головная часть гигантского летающего червя, оторвавшаяся от туловища. Следующий предмет повторил в точности движения предыдущего. Всего Либож насчитал двенадцать ракет. А что это могло быть, как не ракеты? Жак за время войны навидался различных самолетов, но в этих бешеных штуках вряд ли сидели управляющие ими пилоты.

Они летели на восток, к верховьям реки. Франция вновь воюет. Были ли это вражеские ракеты? Если это так, то их, слава богу, пронесло мимо его дома.

Как только последняя ракета скрылась из виду, Либож схватился за весла и погнал свою лодку к мосткам. Он спешил рассказать обо всем увиденном мэру. Ведь мэр должен знать, что им теперь делать.

"Томагавки" единой стаей промчались по долине Луары. Ориентиры, вроде древней полуразрушенной ветряной мельницы, были заранее заложены в их компьютерную память. Каждая ракета держала в уме подробную топографическую карту местности, и сама управляла своим полетом.

Эта дюжина ракет была выпущена с одной единственной американской подлодки, находящейся в ста милях от побережья западной Франции. В обычных условиях их полагалось выпускать отдельными группами, чтобы уменьшить риск перехвата. Но те люди в Лондоне, кто планировал этот запуск, очень торопились. У них хватило времени только на то, чтобы составить и заложить в каждую ракету автономную программу полета и выбора цели.

На этот раз расчет строился на том, что локаторы ЕвроКона – даже переданные когда-то Франции по линии НАТО, американские Е-ЗС не засекут запущенную "стайку", обладающую противорадарным покрытием РАМ и преследующую точно по долине Луары, как по укрытому брустверами ходу сообщения.

Почти все "глаза" Франции были обращены к северу и востоку, а не на запад. Когда их заметил крестьянин Либож, первый "Томагавк" был уже в четырех минутах полета от своей цели. Он продолжал мчаться над Луарой, как по автомагистрали, повторяя все повороты речной долины, держась высоты, достаточной, чтобы избежать столкновения с каким-нибудь мостом, вышкой или церковным шпилем.

За десять минут до Тура ракета резко свернула вправо, потом на мгновение взмыла вверх, чтобы окончательно определить для себя позицию перед поражением цели. Ей в жертву предназначался производственный комплекс Томпсон – важнейший объект ВПК ЕвроКона, изготавливающий и ремонтирующий радарные системы для истребительной авиации.

Устройство, наводящее на цель каждый "Томагавк", было особым творением рук и интеллекта одной личности, одного американского специалиста, который годами занимался только этой проблемой. Это было истинно "авторское произведение". Собрав данные с переданных спутником изображений, специалист составлял для себя точную картину производственных линий, расположения отдельных цехов, сборочных помещений, хранилищ материалов и готовой продукции, средств оповещения, связи, противопожарной и прочей защиты. Все это закладывалось в программу компьютера, управляющего прицельным механизмом боеголовки.

Неся на себе тысячефунтовую боеголовку, первая ракета вломилась в здание управления заводским комплексом. Последующий за этим взрыв и пожар не уничтожил сами локаторы. Такая задача к не ставилась. Важнее было вывести из строя электронные "мозги", компьютеры и линии, тянувшиеся от них к производственным комплексам. Разрушение нервного центра сделало бы невозможной любую попытку восстановить производство.

Один за другим одиннадцать "Томагавков" довершали дело, начатое первым. Серия взрывов разнесла здания и все, что находилось в них и под ними в клочья. Повылетели все стекла в окнах домов старинного города Тура.

К моменту, когда последняя двенадцатая боеголовка сработала, три из пяти заводских зданий обратились в груду битого кирпича, стекла и оплавленного металла. Два других были объяты пламенем пожара. Десятки квалифицированных рабочих, инженеров, компьютерщиков расстались с жизнью. Других постигла еще более страшная участь. Они сгорали заживо. Несмотря на воскресное утро, на заводе трудились одновременно все три смены, обеспечивая срочные военные заказы ЕвроКона.

Руководимая Десо и его приспешниками, Франция захватила половину Европы, заставив ее народы признать власть Европейской Конфедерации. Соединенные Штаты решили напомнить французам, что им придется расплачиваться за агрессивные действия и амбиции своих правителей. Американский разведывательный спутник пролетел над местом только что произошедшей трагедии. Снимки были тотчас переданы в аналитический центр. Их изучение дало право экспертам немедленно доложить наверх, что заводы Томпсон в Туре разрушены на восемьдесят процентов. Восстановление их – хотя бы частичное, для пуска первой линии – займет не менее шести месяцев. Чтобы начать выпуск продукции в полном объеме, французам придется потратить более миллиарда долларов в течение трех лет.

Рассказ рыбака Жака об увиденных им ракетах достиг ушей французских сотрудников спецслужбы ПВО как раз в тот момент, когда на стол президента США в Белом доме легли фотографии, полученные из космоса, и оригинал доклада экспертов о результатах ракетного удара рейда "Томагавков".

СЕВЕРНОЕ МОРЕ. ВИЛЬГЕЛЬМСХАФЕН, ГЕРМАНИЯ

Вильгельмсхафен являлся не только главным торговым портом и местом для строительства и ремонта судов, но и крупнейшей военно-морской базой Германии на побережье Северного моря. В то время как мелкотоннажные корабли немцев успешно действовали в балтийских водах, погодные условия Северного моря вынуждали их использовать более крупные и более мощные суда. Поэтому основная масса фрегатов и эсминцев германского флота базировалась именно здесь. Германия проявляла большую заботу об охране этого важнейшего объекта. Постоянно барражирующие в воздухе истребители и вертолеты, минные поля и патрулирующие подводные лодки защищали подступы к гавани.

Германское командование ВМС, разумеется, догадывалось об американских планах нападения на Вильгельмсхафен и предприняло все меры раннего предупреждения в случае атаки. Локаторные установки, приборы ночного видения, сложные зенитные системы, снабженные радарами, должны были нанести атакующим колоссальный урон, прежде чем противник сможет обрушить на город и порт свою боевую мощь.

Корабли, укрывшиеся в гавани, своими огневыми средствами укрепляли береговую оборону. Минный заградитель "Сашхенвальд" с эскортом из двух фрегатов и двух минных тральщиков был послан с заданием выставить новый оборонительный барьер протяженностью от устья Эльбы до входа в стратегический и экономический жизненно важный Кильский канал, соединяющий Балтику с Северным морем. Эта операция имела особое значение еще и потому, что второй по численности населения город Германии и первый по грузообороту порт этой страны – Гамбург – располагался всего в семидесяти километрах выше по течению Эльбы. Залив служил фактически продолжением речного устья, так как лишь слегка скрытые под водой мели сужали пригодный для прохода кораблей фарватер до минимума. Такие узкие ворота в заборе, воздвигнутом самой природой, очень легко было запереть на засов.

Только особо доверенные немецкие лоцманы знали подробную карту минных полей и сложную систему проходов через них: ни одно вражеское судно не могло напасть на Гамбург или атаковать Кильский канал украдкой или в открытую. Любая подобная попытка окончилась бы для него плачевно. Мины, особенно современной усложненной конструкции, являлись действенным и сравнительно дешевым оружием. Мина никогда не "спит", она всегда начеку, и ее очень нелегко обезвредить или очистить от нее путь для прохождения кораблей. Мины применялись в морской войне уже более ста лет и с каждым годом совершенствовались. Когда адмирал Фэррагатт приказал плюнуть на мины, послав их к "чертям собачьим", и на полной скорости ворвался в Мобил-Бей в годы гражданской войны в Америке, он имел дело с примитивными минами, установленными конфедератами южных штатов, раздавил их, как арахисовые орешки, и овладел гаванью. Немцы были уверены, что нынешнему американскому адмиралу так легко не удастся повторить подвиг своего славного предшественника.

Солнечные лучи скользнули по серым громадам пяти немецких кораблей, тщательно выкрашенных для маскировки под тусклый цвет воды Северного моря. Корабли осторожно, на малом ходу, покинули акваторию порта и выбрались на обманчивый простор залива. На самом деле – и справа и слева – их окружало опасное мелководье. Они шли не по общеизвестному фарватеру, а руководствовались своими собственными специальными сверхсекретными картами. Минные тральщики прокладывали путь, используя инфракрасные локаторы. Они прощупывали фарватер в поисках вражеских мин, которые могли быть установлены подлодками или сброшены с самолета за последние дни.

За ними следовал "Сашхенвальд", оберегаемый с каждой стороны фрегатами. Их сонары и радары вели наблюдение за воздушным, надводным и подводным пространствами. Ни ракета, ни самолет, ни вражеский корабль или подлодка не остались бы незамеченными. Эта напряженная работа не имела целью спрятаться от врага или затаиться в засаду. Она велась только для организации необходимого предупреждения береговых средств обороны. Находясь вблизи родной гавани, корабли могли рассчитывать на их мощную поддержку и надежную защиту от любого нападения.

Постоянно пересекая курс эскадры, в небе дежурил противолодочный вертолет, периодически погружая щуп своего сонара в морские глубины. Еще выше в небе патрулировала эскадрилья истребителей, готовая растерзать любого противника, раздробить на молекулы любой подозрительный объект, осмелившийся появиться в поле зрения их локаторов.

Со скоростью пятнадцати узлов эскадра в течение четырех часов следовала в восточном направлении, миновав на пути к Эльбе устье Везера и порт Бремерхафен. Ей предстояло углубиться в водное пространство Северного моря достаточно далеко, чтобы обойти мели и взять курс на Куксхафен.

Ничего внушающего тревогу не произошло за время Недолгого плавания немецких военных судов. Когда они обошли западную оконечность полуострова, как бы стерегущего речное устье, силы прикрытия расширили периметр обороны, разойдясь немного в стороны, а миноукладчик приступил к своей серьезной, ответственной работе.

"Сашхенвальд" был судном старой постройки, но миноукладчики и не нуждались в сонарах и в современном вооружении. Он был снабжен последним навигационным оборудованием, и его обширные специальные отсеки вмещали тысячи якорных мин класса САИ. Продвигаясь очень медленно, корабль через отверстия в бортах спускал в воду смертельно опасные аппараты. Каждый вначале освобождался со всей осторожностью от предохранительной оболочки, а очутившись в воде, должен был быть окутан смертоносной паутиной, непроходимой для всего, что может коснуться ее. Экипаж знал, что эта работа займет целый день, но торопливость в таком деле чревата смертью.

Когда разразился кризис, британская подлодка "Урсула" находилась в порту. Выполняя приказ адмиралтейства, моряки спешно освобождали ее от запаса торпед "Тайгерфинн" и "Спеарфинн", чтобы заменить их на меньший по весу, но такой же смертоносный груз – мины класса "Стоунфиш".

В ту же ночь "Урсула" покинула свою базу в Шотландии и через четверо суток объявилась неподалеку от Эльбы – не замеченная никем. Она прошла через частый гребень заграждений и патрулей ЕвроКона, тех самых, которые так успешно преградили путь англо-американским транспортным конвоям.

Передвигаясь почти ползком, с помощью своего чуть слышного, как дыхание спящего ребенка, маломощного электродвигателя, она совершила замысловатые маневры вблизи германского побережья, в путанице мелей и подводных протоков, вырытых в песчаном дне течением впадающих в море рек. Особые условия в этом районе подводного пространства затрудняли маневрирование, но, с другой стороны, помогали игре в прятки со вражескими сонарами. Пресная вода смешивалась здесь с соленой, и там, где Эльба встречалась с Северным морем, на экранах сонаров возникала неподдающаяся расшифровке картина, напоминающая полотна какого-нибудь сверхбезумного абстракциониста.

С торпедными аппаратами, наполненными вместо торпед, невинными на вид пузатыми шарами морских мин, "Урсула" продвигалась по заранее разработанному маршруту, выстреливая их одну за другой. Это был изнурительный для нервов экипажа, многочасовой рейд вдоль главного судоходного фарватера.

Успешно завершив свою миссию, британская подлодка уползла прочь так же тихо и тем же путем, каким и приплыла, и лишь косяки рыб, может быть, заметили смутно мелькнувшую над морским дном неясную тень.

Одна из этих оставленных подлодкой мин класса "Стоунфиш" теперь оказалась на пути "Сапгхенвальда". Она ждала его безмолвно и неподвижно. Она не спала и не бодрствовала. Она ничего не делала. Она просто находилась на том месте, куда ее поставили. Другие немецкие суда уже проходили вблизи ее, пока она преспокойно полеживала, наполовину погребенная в илистом дне, но каждое из этих судов было отвергнуто, как возможная жертва, особым микроустройством, вставленным в электронный мозг мины. Большинство из них были или рыболовные траулеры, или патрульные катера и канонерки. Сенсоры высчитывали мгновенно тоннаж судна по колебаниям и давлению воды и решали пренебречь ими из-за их малых размеров. Другие суда – сухогрузы, баржи, транспорты – были вполне достаточного размера, но акустический сенсор мины отвергал их, потому что их звуковой "почерк" не соответствовал заданию, четко заложенному программистом в "разум" мины, в ее компьютерную память.

Одним из кораблей, отвергнутых "Стоунфишем", был минный тральщик, снабженный магнитным и сонарным чистильщиком; хотя сонарный луч миноискателя прошел прямо над ней, мина лежала на дне, чуть наклонившись набок, и ее пластиковый корпус, и прорезиненное покрытие не отразили достаточно сильное эхо, сенсор не прореагировал достаточно активно, сигнал не заинтересовал дежурного наблюдателя, и тральщик прошел равнодушно мимо объекта.

И вот теперь к мине приблизился "Сашхенвальд".

Он шел со скоростью двенадцать узлов, используя только один из трех своих винтов и вспенивая спокойно текущие в море гладкие воды Эльбы. Волна реки, соответствующая размерам и давлению волны, поднимаемой на морской поверхности эскадренным миноносцем, возбудила внимание мины. Ее "разум" вспомнил данные, заложенные в ее память. Шум дизеля соответствовал по количеству децибелл тому уровню шума, при котором, как она "помнила", надо было готовиться к решительным действиям.

"Разумное оружие" приготовилось пустить само себя в ход, но не торопилось. Могло случиться так, что этот вражеский корабль пройдет мимо на расстоянии, недоступном для нанесения ему смертельного удара.

Шум двигателя "Сашхенвальда" становился все громче. Когда калькулятор акустического сенсора сделал вывод, что цель уже близка к рубежу, на котором ее поражение неминуемо, мина окончательно "вооружилась". Но все же она пока не дала себе команду взорваться.

Хотя германский миноукладчик подошел уже на расстояние в семьдесят метров, шум его работающего двигателя все нарастал. Можно было позволить себе еще подождать, чтобы ударить наверняка. "Сашхенвальд" подплыл ближе. Сквозь отверстия в бортах по наклонным желобам через равные временные интервалы в воду опускались какие-то массивные устройства.

Мина прислушалась. Ее смутил этот новый незнакомый звук, – это был шум мотора лебедки и постукивание в спускающем механизме. Еще на десять метров приблизился корабль, и опять повторилось это, не заложенное в память мины сочетание звуков. "Стоунфиш" приняла разумное решение. Ее мышление отбросило посторонние для основной программы данные и сосредоточилось на важнейшей цели – уничтожении главного источника шума, чьи параметры соответствовали запрограммированной первоначально задаче.

Сенсоры привели в движение взрывной механизм.

Пятьсот килограммов самого современного взрывчатого вещества высвободили заложенный в них сгусток энергии. Это произошло в тридцати двух метрах от стального форштевня корабля.

Чудовищной силы толчок мгновенно развернул корабль правым бортом к эпицентру взрыва. Столб мокрого ила со дна, высотой метров в пятьдесят, поднялся в воздух над водяной поверхностью и всей массой обрушился на палубные надстройки миноукладчика, раздавливая все, что оказалось под ним. Ничто живое не могло уцелеть, когда с неба свалилась такая тяжесть. Корабль тряхнуло так, что те, кто уцелел, были сбиты с ног. Их, беспомощных, ничто не могло защитить от ударов о металлические конструкции. Они катались, как груда шариков для пинг-понга, высыпанных на наклонную поверхность, ломая кости, разбивая головы. Громадные дизельные двигатели корабля оторвались от стальных плит, к которым они крепились. Получив свободу, громадные массы металла превратились в адские машины разрушения, сминая и круша все на своем пути. Киль судна изогнулся от подводного удара, нарушилась центровка. Корабль потерял всякую возможность выровняться, вернуться в нормальное положение.

И все-таки "Сашхенвальд" еще был на плаву. Его обшивка не поддалась воздействию ударной волны. В корпусе не было пробоин. Главным врагом судна стал теперь огонь. Топливные трубопроводы, разорванные, но по-прежнему находящиеся под давлением, выталкивали горючую смесь в машинное отделение. Миноукладчик в наклонном положении крутился на одном месте. Внутри него перемещались, сталкиваясь друг с другом, груды металлических обломков, и высеченная очередным мощным ударом искра воспламенила насыщенный распыленным мазутом и огнеопасными парами воздух. Еще один взрыв потряс корабль, убив всех, кто находился в машинном отделении и ближайших отсеках.

Те, кто находился на мостике и палубе, услышали и почувствовали чудовищной силы и свирепости ураган, который бушевал под ними. Кто смог глянуть на корму, увидел черный дымный смерч, высоко поднявшийся над кораблем. В центре этого смерча плясало ярко-красное, слепящее глаза пламя.

Капитан "Сашхенвальда" лежал на палубе, не в силах пошевелиться. Многочисленные переломы и ушибы причиняли адскую боль. Но все-таки он заставил себя сесть, дотянуться до микрофона и отдать несколько команд по дублирующей аварийной связи. Он решил бороться за жизнь корабля, пока еще "Сашхенвальд" держится на воде. У него не было другого выбора. Если пожар не удастся взять под контроль, ни один из находящихся в непосредственной близости кораблей не уцелеет.

Но огонь уже вышел из-под контроля. Разрушенные переборки позволили пламени добраться до минных хранилищ. Пробитые во многих местах пожарные трубы не позволяли автоматической системе огнетушения накачивать воду в достаточном количестве, чтобы охладить мины.

Только пятая часть мин, перегруженных на "Сашхенвальд", была установлена. Остальные находились еще на борту, и большинство хранилищ было набито до отказа. Нагретые пожаром докрасна, они начали "выкипать". Струи огня с ревом прорывались к предохранительным устройствам, языки пламени лизали и расплавляли оболочку и ту сложную электронику, что пряталась за ней. Детонация подхлестнула цепную реакцию. Мины начали взрываться. САИ обладали меньшей разрушительной силой, чем британские "Стоунфиш", но их было восемьсот штук на борту миноукладчика – более шестидесяти тонн мощной взрывчатки сконцентрировалось в замкнутом и достаточно тесном пространстве.

"Сашхенвальд" окружила стена из воды, огня, дыма и летающих по воздуху обломков. Серия взрывов, каждый из которых мог полностью уничтожить судно, последовала с таким ничтожным временным интервалом, что почти все они слились в один колоссальный взрыв. За сорок пять секунд взорвались все мины.

Некоторые взлетели в воздух, покрутились там и взорвались, другие успели до взрыва упасть в воду и взорваться уже в море. От огненного облака, в который превратился миноукладчик, над морем пронеслась ударная волна. Ее мощи хватило почти опрокинуть ближайший корабль – "Коли", фрегат класса "Бремен", находящийся в трех километрах от эпицентра взрыва. Остатки корпуса "Сашхенвальда" обрушились на палубу фрегата, снесли локаторы и радиоантенны и убили всех, кто был на палубе.

Все суда эскорта пострадали в той или иной степени от разлетевшихся обломков миноукладчика.

Но несчастья на этом не кончились.

Приблизившись к месту трагической гибели "Сашхенвальда", "Байерн" – второй фрегат эскорта, встретился с другой миной "Стоунфиш", спрятанной "Урсулой" на илистом дне. Фрегат затонул. В отличие от погибшего в полном составе экипажа "Сашхенвальда", несколько человек из команды фрегата спаслось.

МИНИСТЕРСТВО ОБОРОНЫ, ПАРИЖ

Несколько лет тому назад в старом здании Министерства обороны был оборудован подземный бункер, предназначенный для экстренных заседаний в случае напряженной ситуации. Военные высшие чины и политические деятели были укрыты здесь от потенциальной опасности и нежелательных соглядатаев, но в то же время не были слишком оторваны от своих привычных кабинетов и удовольствий столичной жизни. Огромная карта на компьютерном дисплее – воистину "живая", дающая не только в сухих цифрах, но и, в случае надобности, иллюстрирующая телевизионными кадрами картину того, как разворачиваются боевые действия на всех фронтах, имела право именоваться одним из "чудес света". Ее создатели – французские ученые и инженеры, могли гордиться своим творением.

Комитет Обороны Конфедерации собрался сегодня в полном составе. Зал был заполнен до отказа и шумел, как растревоженный улей. Немецкие и французские военные всех родов войск, собравшись группами по трое-четверо человек, взволнованно обсуждали последние события. Никола Десо и адмирал Жибьерж заняли свои места в центре.

Они наблюдали за ходом сражения. Накануне адмирал уже предупредил руководство Конфедерации, что Объединенные силы приступили к активным наступательным действиям.

Увеличение разведывательных рейсов вражеской авиации, заполненность эфира зашифрованными радиограммами, бурная деятельность наземного персонала на британских аэродромах – все указывало, по его мнению, на то, что наступление союзников вот-вот начнется. И он оказался прав.

Сам министр обороны, его заместители появились в зале еще глубокой ночью. Они были проинформированы о налете "Томагавков" через французскую территорию на Германию, о гибели "Сашхенвальда" и "Байерна", о диверсии отрядов коммандос против военно-морской базы в Бресте. Все это было весьма неприятно и настраивало на грустный лад, но хуже всего было то, что все понимали – это только начало. Первые крупные капли дождя перед грозовым ливнем. Все услышали далекий раскат грома и ждали, когда сверкнет молния и гром грянет над головой.

На центральном экране появилась карта побережья Ла-Манша, части Бельгии и Нидерландов, северного берега Германии и южной половины Северного моря. Дисплей вбирал в себя сведения из многих источников, в том числе информацию с радаров разведывательного самолета Е-3, пару лет назад переданного американцами своим тогдашним союзникам по НАТО. Картина на дисплее "жила", постоянно меняясь в зависимости от изменений ситуации. Второй Е-3 поднялся в воздух с базы в Аворде и передавал добавочную информацию. Символическими обозначениями разного цвета указывались позиции самолетов, кораблей. Рядом вспыхивали цифры – скорость передвижения и курс в градусах. Зрелище было динамичным, даже захватывающим и понятным самому неискушенному наблюдателю. Истребители и противолодочные корабли, патрулирующие морское пространство, суда, заходящие в порты или, наоборот, покидающие гавань, а в самом центре две плотные группы красных символов. Продвижение американских авианосных ударных групп, обозначенное этим цветом, сразу привлекло к себе внимание. В заполненном судами Северном море прятаться, отключив свои локаторы, было опасно. Поэтому американцы двигались с включенными радарными системами, и разведчики ЕвроКона засекли их, легко определяя, какими локаторами пользуется то или иное судно. А суда, идущие без радаров, засекались воздушными разведчиками.

Ясно различались на экране значки, обозначающие "Джорджа Вашингтона" и "Теодора Рузвельта". Каждый из них был окружен красными значками меньших размеров – их эскорт – танкеры и транспортные суда. Символы, расположенные вокруг авианосцев, содержали информацию о количестве самолетов и удалении их от авиаматки. Другие круги, очерчивающие французские и немецкие авиабазы, давали представление, на каком расстоянии от аэродромов находятся их самолеты. Символическая окружность авианосца "Джордж Вашингтон" уже почти касалась побережья Германий вблизи Вильгельмсхафена.

Жибьерж взглянул на часы и, наклонившись к Десо, шепнул ему:

– Сейчас мы должны нажать на "пуск", господин министр! Если повезет, мы поймаем американцев в момент, когда они будут опускать палец, чтобы нажать на свою кнопку.

– Они не засекут нас?

Адмирал отрицательно покачал головой.

– Мы пустим самолеты, вызывающие помехи, создадим завесу и скроем атакующие подразделения. Когда американцы протрут глаза, наша ударная сила будет уже на пути к цели.

Он оскалился в недоброй улыбке и стал похож на волка из мультфильмов.

– Объединенные силы действуют так, как мы и планировали. За свою пунктуальность они и поплатятся.

ВЕДУЩИЙ ЭСКАДРЫ "МУСТАНГОВ", ВОЗДУШНОЕ ОХРАНЕНИЕ АВИАНОСЦА ВМФ США "ДЖОРДЖ ВАШИНГТОН"

Около сотни военных самолетов морской авиации крутились над водной поверхностью Северного моря. Этот рой металлических пчел, эта грохочущая и ревущая туча все росла по мере того, как катапульта авианосца "Джордж Вашингтон" выбрасывала вверх все новые и новые "крылатые машины".

В тридцати тысячах футов над пенистыми гребнями волн командир морской авиации США Руди Манн выстраивал свою эскадрилью. Все шло по часам, как и ожидалось. Его пилоты – надежные парни. Перед пуском многое потребовалось сделать, но все было выполнено точно по графику, расписанному по минутам. Моложавое лицо командира было почти полностью скрыто шлемом, кислородной маской и летными очками. Его редеющие, гладко причесанные волосы говорили о его возрасте больше, чем почти юношеские черты лица. Ему было чуть больше тридцати – возраст, типичный для командира эскадрильи с жизненным опытом, налетавшим достаточно много часов на "Хорнетах".

"Хорнет" F/A-18-Шершень" не имел большой дальности полета, и поэтому самолеты Манна и его товарищей по эскадрилье не были основной ударной силой предстоящей операции. Однако у них была своя задача, и они ее выполнят – он был в этом уверен. "Что ж, повоюем!" – подумал Манн. Он скользнул взглядом по приборной панели, еще раз проверяя показания всех датчиков, затем отдал приказ.

– "Мустанги!" Курс ноль-восемь-пять!

Глянув через плечо, он увидел, как все остальные самолеты эскадрильи, все двенадцать – повторили его маневр. Основная армада самолетов тоже вышла на новый курс. Она шла со скоростью в триста семьдесят узлов в час. Его "Хорнеты" имели преимущество в скорости на целую сотню узлов.

В ясном утреннем воздухе он мог видеть, как десятки самолетов с "Вашингтона" и "Рузвельта" выстраивались внизу под ним в боевой порядок для проведения операции "Удар Альфа". Так именовалось нападение на наземную цель. Атака на морской объект – "Удар Сьерра". Количество сил, собранных для удара, зависело от важности цели и от того, желательно ее уничтожить или какого размера ущерб ей нанести.