Дикая, бессмысленная ирония судьбы. Он, бывший пилот Варшавского Договора, управляет американским истребителем и сражается с бывшим союзником по НАТО, вооруженным советскими МиГами. Он бы с удовольствием дал себе разрядку, расхохотавшись от души над этим парадоксом, если бы не стояла перед ним самая насущная и неотложная проблема – как выжить?

Он отключил радар, став для врагов невидимкой. Немцы, вероятно, сделали то же самое, так как его сигнал тревоги молчал.

Облака поглотили его машину, но Тэд опустился еще метров на пятьсот, прежде чем перейти на горизонтальный полет. В этой клубящейся массе его нельзя было обнаружить, используя инфракрасное излучение. Если немцы хотят его засечь, они вновь включат радары.

Его самолет летел в угольно-черной тьме, вновь приближаясь к той точке, где ракета, едва не сбившая Тадеуша, уничтожила Рожека. F-15 чуть не разваливался от вибрации и тряски под действием турбулентных потоков, бушевавших в облачной пучине.

Вот они! Рискнув включить поисковый луч, он тут же увидел на экране два пятнышка. Дружественный инфракрасный код не улавливался трансмиттером. Значит это они! Те, кто потерял и теперь настойчиво разыскивает Тадеуша в ночной мгле. Лейтснант мгновенно прикинул дистанцию – они находились в пределах досягаемости "Спарроу". Завершив вираж, они шли ему навстречу. Не обнаружив Тадеуша с помощью инфракрасного излучения, немцы тоже решились на радарный поиск. Сигнал тревоги оповестил об этом лейтенанта. Но они опоздали.

Палец Тадеуша с силой нажал пусковую кнопку.

Третий "Воробей" воспламенился и покинул свое убежище под правым крылом "Орла". Ракета тут же пропала во мгле, оставив только светящийся след в облаках.

Тэд передвинул рукоять управления вперед, бросив машину навстречу приближающемуся германскому МиГу, и через компьютер отобрал для пуска очередной "Сайдвиндер". Как только его ракета пробила облачный покров, вражеский самолет в панике резко развернулся и стал набирать высоту. Что ж! Это уже неплохо.

Войцик, передвинув рычаг, тоже начал взбираться наверх. Внезапно F-15 вырвался в чистое от облаков пространство. Низкий нарастающий звук в его шлемофоне означал, что ракета "увидела" свою жертву. Вражеский МиГ, отчаянно пытаясь убежать от ракеты, вытягивал из двигателей всю мощь, забыв напрочь об опасности сжечь их совсем.

Тэд снова нажал пусковую кнопку. Тепловая ракета сорвалась с места и умчалась вслед за истребителем противника. Их разделяло только две мили. Квадратик появился на экране дисплея и обрисовал мечущийся в поисках спасения МиГ. Светящийся выхлоп "Сайдвиндера" ворвался в квадратик, слился с ним, и на этом месте образовался ярко-оранжевый огненный шар.

Попадание! Обломки, образовавшиеся после взрыва, мелкими точками мелькнули на экране и исчезли, проваливаясь в бездну. Войцик крутанулся на сиденье в безуспешных поисках второго германского истребителя. Немец сгинул, пропал. Его не было ни в поле зрения пилота, ни на экранах радара. Еще осталось четыре невредимых "Торнадо". Но плохо было то, что "Голубой"-3 и "Голубой"-4 тоже исчезли. На радиовызов Войцика они не откликались.

Оставшись в одиночестве в ночном небе, Тадеуш Войцик решил покинуть поле битвы и взять курс на дружественный аэродром. То, что вначале выглядело как не очень удачная охотничья вылазка, обернулось отчаянной схваткой за собственную жизнь. Он не имел ни желания, ни сил прятаться в засаде в надежде продолжить сражение. Даже две его личные удачи – два сбитых немца – не могли облегчить тяжесть, которая с этих пор будет в его душе. Ему казалось, что он в чем-то ответственен за смерть своего малоопытного соседа по левому крылу.

ЗАЛ ДЛЯ ОСОБО ВАЖНЫХ СОВЕЩАНИЙ, БЕЛЫЙ ДОМ, ВАШИНГТОН, ОКРУГ КОЛУМБИЯ

За последние два дня Совет по национальной безопасности созывался уже дважды. Все собравшиеся по экстренному вызову несколько ошеломленно поглядывали на Росса Хантингтона, который одним из последних появился в зале. Он разделял их тревогу и подавленное настроение. Несмотря на все угрозы ЕвроКона и демонстративное передвижение войск, никто не верил, что вторжение в Венгрию состоится.

Генерал Рид Галлоуэй положил телефонную трубку и обратился к президенту.

– Сэр! Том Фосс, наш офицер связи при штабе Польских Военно-Воздушных Сил, подтверждает полученные нами ранее сообщения. Польские эскадрильи, базирующиеся в Чехии и Словакии, имели столкновение с самолетами ЕвроКона над территорией Венгрии.

– Боже ты мой! – Харрис Терман даже побледнел. – Есть ли там, на этих базах, граждане США?

– Нет, господин госсекретарь! Но... – Галлоуэй развел руками, – но группы наших инструкторов тренировали польских летчиков перед тем, как перебраться на юг.

Откровенно испуганный госсекретарь бросил умоляющий взгляд на президента.

– Мы должны немедленно отозвать наших инструкторов из Польши!

– Почему? – невозмутимо спросил президент. Из всех, кто находился в зале, он выглядел наиболее спокойным.

Терман с трудом сдерживался.

– Вы спрашиваете, почему?! Разве это не очевидно? Если они останутся там, французы и немцы могут обвинить нас в участии в войне...

– ...которую они развязали, – докончил за него фразу Хантингтон.

Слишком красноречивый и эмоционально неуравновешенный госсекретарь постоянно вызывал в нем раздражение. Публика в зале вряд ли расслышала реплику Росса. Их внимание было приковано к человеку, на которого так обрушился государственный секретарь.

– Мистер президент, единственный путь к спасению – немедленно вывести наш военный персонал из Польши, Чехии и Словакии. Из всех трех республик одновременно. И заявить об этом публично! Так, и только так мы избежим ловушек, которые нам расставили некоторые...

– И как вы думаете, ЕвроКон расценит этот наш шаг? – прервал его президент. – И что решат наши союзники?

Президент сделал паузу и сам ответил на свой вопрос:

– Они решат, что мы предали поляков. И поджали хвост при первых раскатах грома. Я считаю, что вы предлагаете наихудший из всех вариантов. И самый постыдный. Я считаю, – со значением повторил президент, – что лучшей преградой агрессорам из ЕвроКона будет наше открытое и достаточно ощутимое присутствие на территории Польши. – Он обратился к Галлоуэю. – Передайте бригадному генералу Фоссу и другим нашим офицерам приказ – ни при каких обстоятельствах не покидать своих постов.

Хантингтон машинально кивнул, соглашаясь с президентом. Если Париж и Берлин не окончательно потеряли способность к здравому мышлению, они поймут, что президент Америки стоит на твердых позициях.

31 МАЯ, ШТАБ-КВАРТИРА ПЕРЕДОВЫХ ЧАСТЕЙ 4-го КОРПУСА АРМИИ ЕВРОКОНА, ФЕРТОД, ВЕНГРИЯ

Два века назад выстроенный в форме подковы элегантный дворец князей Эстергази служил летней резиденцией княжеской семьи и их придворного композитора Иосифа Гайдна. Теперь древние камни мощеного двора дробили танковые гусеницы, а на размокших лужайках и газонах, разбрызгивая черную грязь вместе с клочьями весенней травы, буксовали военные машины. Из сизой пелены удушливой мазутной гари, вверх, как поднятые шпаги, торчали бесчисленные радиоантенны. Штабные офицеры – французы и немцы, в защитном камуфляже, бродили вдоль золотисто-желтых, широко раскинутых крыльев дворцового здания. Особенно дисгармонично их форма смотрелась на фоне белоснежного фасада в стиле барокко. Европейская Конфедерация не постеснялась расположить штаб передовых частей армии вторжения во всемирно известном дворце, издавна носящем гордое звание – "Венгерский Версаль".

Командующий корпусом Клод Фабвьер стоял у ажурных главных ворот, наблюдая за движением по подъездной аллее, ведущей ко дворцу. Вокруг, насколько мог охватить взгляд, все кишело военной техникой. Особенно выделялись и радовали генеральское сердце тяжелые танки "ЛеКлерк" 2-го авангардного дивизиона и гусеничные АМХ-10Р – ударная сила артиллерии 4-го корпуса армии ЕвроКона, предназначенные для взламывания самой прочной и насыщенной огневыми средствами обороны. Это были пушки-убийцы. Они отлично смотрелись среди мягкой зелени парка и в окружении раздетых до пояса солдат, наслаждающихся весенним солнышком или, наоборот, прохладной тенью под живописными купами деревьев. Любуясь этой идиллической картиной, генерал с удовольствием отметил про себя, что он правильно поступил, дав двум французским полкам отдых после триумфального марша через венгерскую границу.

В данный момент на самых передовых позициях находились германские танки и два батальона из 10-го танкового дивизиона. Они сражались за крохотную деревеньку Зарфольд в двадцати километрах отсюда. Дым от возникших там пожаров заволакивал горизонт в восточном направлении. Генерал слышал монотонные удары орудийных залпов, смягченные расстоянием. Это его доблестные войска сравнивали с землей венгерские инженерные сооружения вдоль основной магистрали Вена – Будапешт.

Его немного раздражало то, что бой еще продолжается. За два дня они продвинулись на пятьдесят километров в глубь вражеской территории. Но, хотя его пехота и танки проявляли чудеса героизма и преимущество армии ЕвроКона было подавляющим, военная кампания, как ни странно, была далека от завершения. Венгерские развалюхи Т-55 и самоходки ПС-4 не могли противостоять четырем сотням его танков "ЛеКлерк" и "ЛеКлерк-2" – особенно на широком фронте наступления. Один господь бог знает, сколько этого расплавленного металлолома еще дымится по обочинам дороги на Шопрон, доказывая правильность генеральского предвидения. И все же венгры неистово сопротивлялись везде, где представлялась хоть какая-то возможность. Чтобы выкуривать их, оставшихся без техники артиллеристов, из лесных убежищ и маленьких деревень, приходится входить с ними в непосредственное огневое соприкосновение. А это доставляет массу хлопот и неприятностей.

С момента пересечения границы командующий корпусом нагляделся на бессчетное количество санитарных машин, спешно увозящих раненых и убитых на запад. Поток этих машин не иссякал. Наоборот, он был угрожающе постоянен. Ремонтные бригады валились с ног от усталости, латая поврежденные танки и самоходки.

Фабвьер с досады скрипнул зубами. Не потребовалось бы таких усилий и столько жертв, если в "неженки" из военно-воздушных сил выполнили свое обещание – завоевать абсолютное господство в воздухе над полями сражений. После первого ночного сокрушительного удара по аэродромам, французские и немецкие штурмовики должны были работать на наземные войска "по вызову", уничтожая одиночные цели, мешающие продвижению 4-го корпуса – все, что преграждает путь и стреляет, будь то танк, пушка или пехотный взвод. Предполагалось, что другие эскадрильи будут сопровождать французские мотострелковые полки, осуществляя защиту с воздуха, глубинную разведку и расчистку пространства впереди головных подразделений.

Польское и чешское вмешательство поломало все планы. Опасаясь атак F-15 и МиГов, летные командиры ЕвроКона отказывались выполнять боевые задачи без надежного прикрытия и тщательной подготовки. В результате пилоты больше времени отсиживались в Австрии, чем проводили в воздухе. Они медленно реагировали на вызовы полевых командиров, и господство в воздушном пространстве было частично утрачено. Колонны венгерских войск, которые обречены были, по расчетам генерала, погибнуть под градом осколочных и фугасных бомб и снарядов, выпущенных из авиационных пушек, так и не достигнув фронта, благополучно выдвигались на позиции и вступали в бой.

Тревогу вызывало и то обстоятельство, что по некоторым признакам Польша и ее союзники намереваются принять участие в боевых действиях не только в воздухе, но и на земле. По меньшей мере две чешские танковые дивизии сконцентрировались возле столицы Словакии Братиславы, совсем рядом от северной границы Венгрии.

Генерал хмуро сдвинул выгоревшие от африканского солнца брови. Если он встретится лицом к лицу с чешской армией, ему придется затребовать значительное подкрепление, чтобы продолжить наступление. Даже в случае пассивного пребывания этой массы танков и бронетранспортеров на рубеже справа от его линии атаки, на него навалится куча проблем. Он будет вынужден постоянно крутить головой, заглядывая через свое левое плечо, желая узнать, что собирается предпринять потенциально новый противник. Чтобы обезопасить левый фланг от возможного нападения с севера, ему придется при подходе к Будапешту отвести туда некоторые части, ослабив тем самым ударную группировку.

Кто-то бежал к нему через двор. Подбитые железом ботинки лязгали по камням. Фабвьер оглянулся. К нему спешил его помощник, майор Кастелен.

– В чем дело, майор?

– Из Рошонвилля передали – мы должны продвигаться быстрее... Они утверждают, что мы уже отстали от графика на восемь часов. Я старался объяснить им ситуацию, но они хотят говорить лично с вами.

Кастелен был расстроен. В Рошонвилле – местечке неподалеку от Меца, обитало сейчас самое высокое начальство. Там располагался подземный штаб французской армии. Оттуда руководили всеми боевыми операциями.

Командующий 4-м корпусом побагровел от ярости. Он ненавидел тыловых лодырей и гражданских простофиль, которые толпами слонялись там по залитым неоновым светом коридорам. Никто из них не ведал, что такое солдатский труд и солдатский пот.

Генерал ткнул пальцем в грудь помощника.

– Скажи министру Гюши и его лизоблюдам, что я сейчас занят на войне. И еще скажи, что мы будем продвигаться быстрее, если они уберут чертовых поляков и чехов с нашей дороги и очистят от них небо. Иначе я могу вообще здесь остановиться и любоваться пейзажем.

Майор отсалютовал и умчался в обратном направлении так же стремительно, как появился. Он торопился к машине с аппаратурой для специальной секретной связи.

Гневная тирада генерала, продиктованная заносчивостью и дурным настроением, имела последствия гораздо более глубокие, чем он сам мог себе представить.

2 ИЮНЯ, КОМИТЕТ ОБОРОНЫ ЕВРОПЕЙСКОЙ КОНФЕДЕРАЦИИ, РОШОНВИЛЛЬ, ФРАНЦИЯ

Глубоко под землей, в зале заседаний Чрезвычайного военного штаба, за огромным круглым столом расположилось одиннадцать человек. Вдоль стен были расставлены стулья для помощников, готовых в любой момент сорваться с места и выполнить какое-либо поручение или немедленно перевести с одного европейского языка на другой какой-либо текст.

Шестеро мужчин за столом были облачены во французскую и немецкую военную форму. Остальные были в гражданском. Хотя вентиляция работала безупречно, дым от сигарет висел голубоватым облаком под низким потолком. Высшее военное руководство Европейской Конфедерации заседало здесь уже с раннего утра.

– Всем нам ясно, господа, что мы не можем продолжать операцию, не имея полной уверенности в том, что она пройдет быстро и безболезненно. К сожалению, мы должны рассмотреть негативный для нас вариант завершения кризиса, пока положение не стало еще хуже.

Министр обороны Германии Юрген Леттов говорил очень тихо. Он выглядел совершенно опустошенным.

– ...На мой взгляд, предложение Швейцарии стать посредником в переговорах заслуживает внимания.

Никола Десо слушал его с нарастающим раздражением. Когда Конфедерация уже ввязалась в войну, поздно заниматься самокритикой и бить себя в грудь кулаком – зачем, мол, было применять силу для восстановления в Венгрии военного правления? После того, как раздались первые выстрелы, надо думать только о победе. И главное, о быстрой победе. Победа, обставленная рядом оговорок и уступок, разваливает на куски Конфедерацию, которую он мучительно долго, с трудом, до кровавых мозолей на руках, сковывал железными цепями.

Некоторые из малых стран, например Австрия, уже начали проявлять гонор и нарушать договорные обязательства. Австрийские войска, которым было поручено охранять тыловые коммуникации наступающего в Венгрии 4-го корпуса, демонстративно остались в своих казармах. Правительство Австрии заявило, что это сделано в целях обеспечения "национальной безопасности".

Французский министр иностранных дел беспокойно ерзал в своем кресле. Он испытывал отвращение ко всякой говорильне, особенно, когда разговор касался военных проблем. Комитет, где главное внимание уделялось сглаживанию острых углов, компромиссам и согласованию мнений, не мог помочь там, где требовалась быстрота решений и действий. Говорить можно только о победе. Французские и немецкие танки должны были войти в Будапешт еще два дня назад.

В любом случае Леттов прав в одном. Все руководители Конфедерации оказались в дураках. Давно пора было снять розовые очки. Те, кто планировал вторжение, не верили в то, что венгерские солдаты станут проливать кровь, защищая свое новое правительство.

Венгерские генералы опять опростоволосились. Это случается с ними не в первый раз. Согласно донесениям разведки, почти все танковые и мотострелковые части венгерской армии поддержали революцию в Будапеште.

Но самым большим и самым неприятным сюрпризом было появление польских и чешских самолетов в небе над Венгрией. Подымаясь в воздух со своей, вроде бы нейтральной и поэтому неуязвимой территории, их истребители, штурмовики и истребители-бомбардировщики наносили ощутимый ущерб и доставили много неприятностей генералу Фабвьеру. Если, конечно, брать его слова на веру. Десо никак не мог предугадать, что страны "зоны свободной торговли" окажут Венгрии не только моральную поддержку. Янки и британцы одобрительно похлопывают их по плечам. Это и делает их отчаянно смелыми, вопреки здравому смыслу.

Десо отыскал взглядом Шредера. Разделяет ли канцлер Германии мнение своего растерянного министра иностранных дел? Трудно сказать. За весь день канцлер произнес всего пару слов, а лицо его не выражало никаких чувств. Когда-то Шредер занимался историей. Из истории ему должно быть известно, что генералы и политики, проигравшие войну, недолго потом занимают места на вершине пирамиды власти. Любой народ предпочитает победу поражению, и вождь-победитель всегда обладает большим правом на власть. Поздно, поздно кричать: "Отбой!" и возвращаться на исходные рубежи.

Десо нервно подался вперед в своем кресле, прерывая выступление министра обороны Германии.

– Разумеется, мы благодарны Швейцарии за столь любезное предложение посредничества, но, по-моему, речь должна сейчас идти о другом...

Он обращался теперь непосредственно к германскому канцлеру.

– Мы поддерживаем законное правительство Венгрии – нашего партнера по Конфедерации. Все наши действия по восстановлению порядка в этой стране согласуются с международным правом и нашими обязательствами по Договору, – в голосе Десо прозвучали железные нотки. – Если кто и виновен в возникновении кризиса, то это Польша и ее друзья, но не мы!

Некоторые из присутствующих что-то пробормотали в знак одобрения. Твердость убеждений Десо невольно вызывала уважение к нему. Шредер неохотно, но все же кивнул, как бы соглашаясь. Леттов был обескуражен.

– А как вы думаете мы сможем убедить поляков? Опубликуем официальное коммюнике? – резко высказался Мишель Гюши. Как глава Министерства обороны, он более, чем кто другой, был обеспокоен создавшимся положением. Вторжение в Венгрию могло окончиться пирровой победой или вообще полным провалом.

Десо отрицательно покачал головой.

– Нет, Мишель! Слова бесполезны, когда уже падают бомбы! Я имел в виду нечто более практичное – дать понять Варшаве и всей этой шайке, что их вмешательство в венгерские дела не пройдут им даром.

Он обратился к низенькому, круглолицему человечку, командующему Военно-Воздушными Силами Франции.

– Генерал Вишери более профессионально посвятит нас в военные аспекты проблемы. Прошу вас, генерал!

– Я готов, министр. – Вишери повернулся к висящей на стене громадной карте. На ней условными символами было обозначено расположение всех союзных и вражеских наземных и воздушных подразделений вдоль восточных рубежей Конфедерации. Он последовательно отметил указкой три аэропорта – два в Польше и один в Чешской республике.

– Это жизненные центры проводимой против нас воздушной кампании. Все они доступны для нападения нашей авиации. Один быстрый, правильно скоординированный удар парализует их.

Леттов взорвался.

– Зто несерьезно, месье Десо! Там находятся американские граждане – советники и технический персонал...

– И что из этого? – холодно спросил Десо. – Без всякого объявления войны Польша с союзниками фактически начала военные действия. Военно-воздушные базы, на которые вам указал генерал Вишери, используются для атак на наши войска и уничтожения наших летчиков. Оставаясь на базах и работая на поляков, американцы естественно приобретают статус добровольцев польской армии. И, как добровольцы, они рискуют собой. – Десо усмехнулся. – Настала пора дать понять народу Америки, что президент США играет в опасные игры с жизнями рядовых американцев.

Леттов судорожно сглотнул.

– Но опасность войны с Америкой?!

– Она минимальна! – отрезал Десо. – Военное присутствие США в Европе ограничивается несколькими сотнями специалистов. И у Америки нет возможности доставить хоть сколько-нибудь значительный контингент в Польшу в короткие сроки. Ну, а если...

Тут Десо гримасой выразил сомнение и после паузы продолжил:

– Им придется вести войну на нашей территории, имея предельно растянутую линию коммуникаций для снабжения войск. Я убежден, что Вашингтон не втянется в войну, в которой нельзя победить.

Он испытующе взглянул в лица сидящих за столом руководителей. Особенно его интересовала реакция Шредера.

– Вопрос требует честного ответа, господа! Позволим ли мы Польше и Чехии атаковать нас без должного отпора? Или нанесем удар возмездия и покончим с этой двусмысленной ситуацией раз и навсегда.

Поочередно все проголосовали за предложение Десо. Лишь Леттов был против. Он выглядел мрачнее тучи.

Никола Десо почти не слушал дальнейшие объяснения генерала Вишера. Проблемы топлива и боеприпасов, воздушных коридоров, количество квадратных метров площадей, которые будут подвергнуты бомбардировке, он пропустил мимо ушей. Его интересовал конечный результат. Польша с партнерами получат урок и поймут, что дразнить Конфедерацию – опасное развлечение.

2 ИЮНЯ, НЕБО НАД ГЕРМАНИЕЙ

Шесть двоек однохвостных, с утопленными крыльями, истребителей "Мираж" F-1E, сотрясая воздух, взвились в небо с бывшей советской базы в Восточной Германии. Поднявшись на высоту пятьсот метров, они плавно перешли на горизонтальный полет над мирными полями, фермами и зеленеющими лесами.

Человеческий гений, сотворив электронные системы управления, чутко реагирующие на малейшие изменения во внешней среде, превратил F-1 во всепогодный самолет. Летчики, управляющие "Миражами" в рейде на Польшу, должны будут доказать это на деле. Каждый "Мираж" нес под крыльями по два огромных, причудливой формы предмета – управляемые ракеты "Апач". Это было новейшее оружие армии Франции, мощное и непобедимое. Никакая электронная защита не могла остановить это чудовище, рвущееся к намеченной цели.

Разбившись на три четверки, F-1 еще больше прижались к земле и устремились навстречу восходящему солнцу. Их черные тени мчались вслед за ними, мелькая над полями и рощами, со скоростью пятисот узлов.

ВОЕННО-ВОЗДУШНАЯ БАЗА, ВРОЦЛАВ, ПОЛЬША

Старший сержант Военно-Воздушных Сил США Джим Фрезер, стоя в дверях ангара наблюдал, как польский капитан прилаживает радарную антенну АПГ-70 на F-15. Спешка здесь была неуместна, так как истребитель через несколько часов должен был перебазироваться в Брно и участвовать в боях над Венгрией. Требовалась тщательная и точная работа. Носовая часть истребителя лишилась своего металлического покрова. Обнажилась вся невообразимо сложная электронная начинка F-15. Чертежи с инструкциями, переведенными на польский язык, были разложены по всей поверхности самолета, везде, где можно было разместить бумажный лист.

Фрезер улыбнулся. Капитан Александр Гиртич был отличным пилотом, но не ладил с английскими терминами. Даже пробыв, в Польше в качестве военного советника уже много месяцев, сержант никак не мог привыкнуть к тому, что польские офицеры постоянно занимаются той работой, которую в США быстро и качественно выполняет низший технический персонал. "Люди везде разные, и разный подход у них к делу", – размышлял Джим. Сколько раз он находил этому подтверждение, наблюдая, как совершается довольно трудный и болезненный процесс перехода польского летного состава и наземных служб с русских МиГов на американские F-15C.

В русской системе, которую унаследовали поляки, офицеры-летчики все делают сами, а наземные техники, в основном, лодырничают. Все в скором времени должно, разумеется, измениться, но такой переворот в привычках и образе жизни не совершается за одну ночь. К чести поляков, они охотно учились у американцев жить по-новому и внимательно слушали его лекции и наставления.

Приятно было и то, что разница в чинах почти не ощущалась. Ученики приглашали его к себе домой, знакомили с семьями, он был желанным и почетным гостем. Джим стал своим парнем в 11-ом истребительном полку. Про себя он называл польских летчиков "мои мальчишки", а их самолеты "птичками". Польша была далеко от Миннесоты, где он вырос, и от базы Лэнгли, где он служил, но он не чувствовал себя оторванным от дома и чужим на этой земле.

В данное время его класс был готов к выпуску. Большая часть полка уже воевала в Венгрии. Теперь все силы он отдавал подготовке и обучению последней эскадрильи. Шести месяцев даже самых напряженных занятий было недостаточно для приобщения 11-го полка к новой технике. Он надеялся, что не отправил в бой необученных мальчишек. И сейчас он будет придирчиво проверять надежность радарной системы "птичек", улетающих на юг. Гиртич, нахмурив лоб, трудился, стараясь сделать все самостоятельно, не спрашивая совета у сержанта, хотя тот в любой момент готов был прийти ему на помощь.

Джим, широко распахнув ворота ангара, чтобы дать доступ свету и свежему воздуху, наблюдал за ним издалека. После долгой холодной зимы было приятно чувствовать, как весенний ветерок обдувает спину, а ласковые солнечные лучи ласкают кожу. Единственно, что не нравилось американцу в Польше – это погода, большей частью сырая и холодная. Он привык к жаре и сухому воздуху штата Невада, где прослужил на военно-воздушной базе Неллие недалеко от Лас-Вегаса несколько лет...

Над аэродромом взвыла сирена. Реакция сержанта и Гиртича была мгновенной. Капитан крикнул что-то по-польски одному из своих техников. Тот нажал кнопку. С ревом, подобно пробудившемуся вулкану, массивные стальные двери задвинулись, перекрыв солнечный свет. Переход от света к полутьме был внезапен. Лязг от столкновения двух тяжелых бронированных плит заглушил грохот первого взрыва.

Фрезер и Гиртич, оба разом, кинулись к аварийному выходу для личного состава. Находиться взаперти в убежище, не зная, что происходит снаружи, было невмоготу.

Клубы дыма уже заволокли ту часть базы, где располагался пункт управления полетом. Как только они отодвинули люк, прозвучал низкий нарастающий звук. Новый взрыв и горячий вихрь чуть не сбил их с ног.

Огненные облака полыхали над аэродромом. В воздухе носились обломки. Их крутил невидимый смерч. Глухие удары следовали один за другим, словно великан вбивал гигантские гвозди в живую плоть.

Черный призрак мелькнул в воздухе и взорвался. Его почти догнал точно такой же и довершил дело. О, Иисус! Они используют двойной заряд. Они бьют наверняка! Они разрушили соседний ангар и находящийся рядом штаб.

Джим бросился туда. Гиртич следовал за ним.

Двухракетный заряд взорвался в четверти мили от них, но они видели красные и оранжевые языки пламени, пляшущие в дымном облаке. Управляемая ракета пронеслась чуть ли не над их головами. "Это французы или немцы", – определил сержант. Русские ударили бы с другой стороны.

Ракета, слегка изменив направление, обрушилась на далекий, приподнятый над землей на какой-то ничтожный сантиметр бетонный квадрат. "Хранилище авиабомб", – с тоской подумал Джим, и в подтверждение его мысли словно фейерверк взлетел в небо. Защелкали одиночные взрывы, слившиеся вдруг в один могучий взрыв, разворотивший земную поверхность. В отличие от ангаров, склады не имели надежной броневой защиты. Тысячи раскаленных осколков, пробивая алюминиевые крыши и стены, летали по коридорам и комнатам штабных помещений.

Джим предугадывал дальнейшие события. На вооружении армии Соединенных Штатов были автоматические бомбометы, способные сотнями выбрасывать округлые снаряды размером с детский мяч и весом в несколько фунтов. Эти шары пробивали слабую броню и, разрываясь, скашивали, как траву, все живое, укрывшееся за ней. Конечно, пилоты ЕвроКона обладали подобным оружием.

Приблизившись к горящим зданиям, задыхаясь на бегу он проклинал себя в душе за то, что слишком много знает о смертоносных вооружениях, и поэтому может предвидеть участь десятков парней, запертых там внутри. И проклинал врагов, проклинал их ракеты и бомбометы!

Они приблизились на сотню метров к очагу пожара. Путь им преградил нестерпимый жар. Густой дым, прижатый ветром к земле, душил и заставлял слезиться глаза. Пожарные в противогазах и блестящих асбестовых костюмах могли проникнуть туда, но куда они подевались? Да и спасать, вероятно, было некого. Сержант выискивал взглядом оставшихся в живых. Никто не выбегал из здания, не звал на помощь. Он увидел только мертвые тела, распластавшиеся на зеленой траве. Некоторые в польской форме, но многие, даже большинство, в голубой форме американских Военно-Воздушных Сил.

Горе в душе сержанта сменилось приступом ярости. Он и его товарищи часто дискутировали на тему, как ЕвроКон отнесется к польскому вмешательству в ситуацию в Венгрии, но все они отметали прочь как безумную мысль о том, что Франция и Германия атакуют базу в Польше, даже не предъявив предварительно ультиматум.