Жизнь за гранью жизни

      Гренландцы надеются, что их души, бледные, нежные, бестелесные образы, неуловимые для живого человека, будут вести на том свете нескончаемую и более счастливую жизнь. Лучший мир этот лежит, всего вероятнее, на небе, куда души взбираются по радуге и где они раскидывают шатры вокруг большого озера, полного рыб и птиц. Когда это озеро над небом переполняется, на земле бывает дождь, если же его берега прорвутся, будет второй потоп. Но так как эти туземцы добывают все средства к существованию из глубин моря, то они также склонны представлять страну Торнгарсука под морем или под землей. Входом туда служат глубокие пещеры в скалах. Там вечное лето, всегда чудный со ;нечный свет и отсутствие ночи, там вкусная <ода,
      изобилие птиц и рыб, тюлени и северные олени ловятся там без всякого труда или даже прямо варятся в котле.
      В области Кибьунда, на юго-западе Африки, души живут в "Калунг", мире, где бывает день, когда на земле ночь. Пища и питье там в изобилии, душам прислуживают женщины, развлечением служат охота и танцы, и вообще загробная жизнь является там приукрашенным подобием настоящей. Если сравнить эти картины будущей жизни с теми, в которых выразились стремления более образованных народов, то между ними будет, конечно, разница в деталях, но сущность остается одна и та же - идеализация земного благосостояния.
      Идеал скандинава обрисован немногими широкими штрихами, представляющими его живущим в Валгалле, откуда он и несметное число других воинов каждое утро в боевом порядке выезжают на равнину Одина и бьются друг с другом, пока жребий не наметит жертв, как и в земных сражениях. Когда наступает обеденное время, победители и побежденные садятся на коней и возвращаются домой есть вечного кабана и пить мед и пиво.
      Где и что такое был шеол, местопребывание умерших у древних евреев? Шеол тесно связан с Иркалой вавилоно-ассирийской религии, мрачным подземным убежищем, состоящим из семи кругов, откуда человеку нет возврата. Только богиня Иштар прошла через семь врат и возвратилась на землю из своего странствия для того, чтобы спасти все живое от гибели. В истории религии есть немного текстов более поучительных, чем те, где пророки ветхого завета обнаруживают существовавшую во времена их предков связь между их верованиями и религией Вавилонии. Связь эта сказалась и в представлении о мрачной тюрьме духов, шеол, через ворот которого должны пройти и эддин, и иудей. Это - пещера, пропасть, подземная глубь без дна. "Ашур и весь его народ, Элам с его полчищами и все павшие властители
      ЛУЧШЕ НЕТУ ТОГО СВЕТА?
      'необрезанных находятся там. Сам великий царь Вавилонии должен спуститься туда".
      Народы с установившимися представлениями о подземном жилище отошедших душ и с установившейся соответственной терминологией, естественно, пользовались последней при переводе библейского слова "Шеол". Так, в греческой Библии "семидесяти толковников" шеол назван Гадесом, у коптских переводчиков он передан унаследованным издавна от египтян словом "Аменти", а Вульгата переводит его словом "преисподняя".
      Тени умерших пребывающие в Шеоле, не любят, чтобы их покой нарушался теми, кто вызывает умерших. Однако этот покой не без горечи сравнивается с жизнью на земле: "Все, что может рука твоя делать, по силам делай; потому что в могиле, куда ты пойдешь, нет ни работы, ни знания, ни мудрости". Подробные представления о жизни теней под землей не исчезли и тогда, когда в более поздний период у евреев произошел коренной переворот в верованиях, когда прежние учения о призрачном продолжении жизни уступили место учению о воскресении и возмездии. Древние представления проникли даже в католическую легенду, найдя отражение в картинах, изображающих Христа нисходящим в ад, чтобы вывести оттуда патриархов.
      В счастливую страну Торнгарсука, великого духа, попадают только те гренландцы, которые были хорошими работниками на земле - других добродетелей у них не признается, - т. е. совершили великие подвиги, поймали много китов и тюленей, много трудились, погибли в море или умерли в родах. Шарльвуа говорит о южных индейцах, что права на загробную охоту в вечно зеленеющих равнинах даются, по их понятиям, лишь тому, кто был хорошим охотником и воином на земле. Лескарбо, говоря о веровании виргинских индейцев, замечает, что злыми они считают своих врагов, а добрыми самих себя и что таким образом, по их мнению, после смерти
      они будут жить в довольстве, особенно те из них, которые сражались за родину и убивали своих врагов.
      По поверьям бразильского племени тупинамба, души умерших, которые жили добродетельно, т. е. мстили врагам и многих из них съели, поселятся за большими горами и будут плясать в роскошных садах с душами отцов, тогда как души изнеженных ничтожных людей, которые не старались защищать отчизну, отправятся к Эиньяну, злому духу, на вечные мучения.
      По Босмэну, души гвинейских негров, придя к реке смерти, должны дать божественному судье отчет о своей жизни. Если они свято чтили праздники, посвященные их богу, воздерживались от запрещенных яств и исполняли свои обеты, они переправлялись прямо в рай. Если же они грешили против этих постановлений, их бросали в реку, где они тонули безвозвратно. Подобные представления в среде столь низко развитых народов встречаются не часто и едва ли могут рассматриваться как туземные религиозные учения. Только в разработанных религиозных системах более цивилизованных народов, в современном брахманизме и буддизме и в извращенных формах христианства специальное использование учения о возмездии в интересах духовенства и внешней обрядности сделалось общим местом миссионерских описаний.
      Одно из даякских племен, сжигая умерших, говорит: "Когда поднимается вверх дым погребального костра хорошего человека, то душа его вместе с ним возносится на небо, дым же от костра злого человека падает вниз, и душа вместе с ним опускается на землю, а отсюда в подземное царство". Не проникла ли столь необычная для данного культурного уровня идея -в умы даяков от соприкосновения с индусскими учениями?
      Далее, в Ориссе кондские души должны перепрыгнуть через черную бездонную реку и удержаться на
      ЛУЧШЕ НЕТУ ТОГО СВЕТА?
      скользкой выдающейся скале, где сидит Динга-Пенну, судья мертвых, записывая ежедневный образ жизни и действия людей. Добродетельные души он отправляет в царство, где им суждено сделаться блаженными духами, а грешников отталкивает от берега, чтобы они в новых рождениях на земле могли искупить свои преступления.
      В конце 16-й руны финского эпоса Калевала, рассказывающей о путешествии Вяйнямейнена в мрачно царство мертвых, в уста героя вкладывается совет сынам человеческим не обижать невинных, потому что их ожидает тяжелое возмездие в царстве туони. Там находится ложе для нечестивцев с постелью из сверкающих раскаленных камней и покровом из змей.
      Средневековый рассказ о посещении другого мира был бы неполон без описания страшного Моста Смерти. Ахерон и лодка Харона были помещены духовидцами и поэтами в Тартаре на своем прежнем месте. Стоны грешных душ, которых накаливали добела в кузницах Вулкана, доходили и до ушей правоверных католиков, а взвешивание добрых и злых душ на весах правосудия, изображение которого можно видеть на каждом гробе египетских мумий, было вменено легендой в обязанность святому Павлу и дьяволу.
      Взвесив должным образом предыдущие соображения, мы должны заострить внимание на вопросе' на какой ступени истории религии могло появиться полное богословское учение о правосудном возмездии и нравственном вознаграждении? Трудно, однако. ответить на этот вопрос даже применительно к варварской ступени культуры. Так, у варварских народов Западной Африки такого рода поверья мы видим, например, в Нуффии, где считают, что преступники, избегнувшие наказания в этом мире, не уйдут от него на том свете. У племени иоруба подземный мир разделен на верхнюю и нижнюю области для праведных и грешников. Племя кру верит, что
      только добродетельные отправляются к предкам на небо. По учению племени оджи, только праведные будут жить после своей смерти в небесном доме или городе их божества, которое они называют "высшим".
      В Северной Америке существует представление о реке или заливе, через которые отошедшие души должны переправляться в другой мир. Это представление - одна из самых замечательных черт в мифологии всего мира. По своему происхождению оно является, по-видимому, природным мифом, связанным, вероятно, с прохождением солнца через море в подземную область, и в своих разнообразных вариантах оно играет роль простого эпизода из обычного странствования душ, без всякой примеси нравственной идеи.
      Бребеф, тот иезуитский миссионер, который утверждает, будто гуроны в своих представлениях о будущей жизни не делают никакого различия между судьбой добродетельных и порочных людей, упоминает о стволе дерева, который, по поверьям гуронов, перекинут через реку смерти. Через него-то и должны переходить мертвые, но охраняющая его собака бросается на души, и некоторые из них падают в воду. В других вариантах этого же мифа переправа через небесный залив служит испытанием для разделения добрых от злых. Приведем лишь один пример рассказ Кэтлина о странствовании на запад душ мертвых из чоктаусского племени. Здесь с одной скалы на другую над глубоким и страшным потоком перекинуто длинное скользкое бревно без коры. Праведные переходят через него без труда в чудный рай индейцев; нечестивые же падают в пропасть и относятся потоком в темную, голодную, печальную страну, где отныне им суждено оставаться.
      Это и многие другие сходные с ним поверья, встречающиеся в религиях мир, которые было бы излишне здесь перечислять, становятся понятнее, если смотреть на них как на природные мифы,
      мененные к религиозным целям. Еще в 1623 году капитан Дж. Смит писал о массачусетцах, имя которых удержалось до сих пор в той местности Новой Англии, которую они некогда населяли. По их словам, сначала был только один царь, Киетан, который живет далеко на западе над небесами, куда все добрые люди отправляются после смерти и где имеют всего в изобилии. Дурные люди также идут туда и стучатся в дверь, но он посылает их бродить в вечной нужде и печали, так как они не должны оставаться в его царстве.
      ЦАРСТВО АИДА
      Остановимся несколько подробнее на представлениях античного мира о посмертном существовании души.
      Мрачными красками рисует классический мир темное подземное царство, в котором тени умерших должны присоединяться ко многим, отошедшим прежде них. Свирепый римский Оркус держит бледные души, не щадя ни добрых, ни злых. Мрачна у греков страна Аида, темная обитель образов умерших людей.
      Ад орошали две реки: Ахерон и Стикс. Именем этой последней реки клялись боги, произнося клятвы, и эти клятвы считались ненарушимым и страшными. Стикс катил свои черные волны среди безмолвной долины и девять раз огибал Ад. Ахерон, грязная и мутная река, охранялась перевозчиком Хароном. Его описывают в таком виде: в грязной одежде, с нечесанной длинной белой бородой, он одним веслом управляет своей лодкой, в которой перевозит тени умерших, тела которых на земле уже погребены; лишенных же погребения он безжалостно отталкивает, и тени эти осуждены вечно странствовать, не находя покоя. Платой за перевоз служит мелкая медная монетка обол, который вкладывали в рот умершему.
      Как только тени умерших были перевезены через Ахерон, на другом берегу встречал их Цербер, или адский пес, обладающий тремя головами, и лай которого так устрашал умерших, что отнимал у них даже всякую мысль о возможности возврата туда, откуда они прибыли. Затем тени должны были предстать перед Плутоном (Аид), царем Ада и Прозерпиной, его супругой. Но Плутон не судил мертвых, это исполняли подземные судьи: Минос, Эак и Радамант. Эак судил европейцев, Радамант - азиатов (его всегда изображали в азиатском костюме), а Минос должен был, по повелению Зевса, судить, решать сомнительные случаи.
      Прозерпине не было дано активной роли в Аду. Адская богиня Геката призывала мстительных фурий (Бвменид), которые схватывали и овладевали грешниками. Геката была покровительницей волшебства и заклинаний; ее изображали в виде трех соединенных вместе женщин: этим как бы поясняется, что власть ее распространялась на небо, землю и ад. Первоначально Геката не была богиней Ада, но она подарила Европе румяна и тем как бы вызвала восхищение и любовь Юпитера. Ревнивая Юнона стала ее преследовать. Геката должна была укрыться от нее под погребальной одеждой и тем сделалась нечистой. Юпитер приказал очистить ее в водах Ахерона, и с тех пор она стала богиней подземного царства. Немезида, богиня мести, исполняла в Аду почти такую же роль, как Геката; она изображалась с согнутой у локтя рукой, чем намекалось на локоть, меру длины в древние века: "Я, Немезида, держу локоть. Зачем, спросишь ты? Потому что я напоминаю всем, что не надо превышать меры". Павзаний описывает картину художника Полигнота, изображающую царство Ада: "Прежде всего, вы видите реку Ахерон; берега ее покрыты тростниками; в воде видны рыбы, но это скорее тени рыб, нежели живые рыбы. На реке лодка, в лодке гребет перевозчик. Нельзя хорошенько различить, кого перевозит Харон. Но невдалеке от
      ЛУЧШЕ НЕТУ ТОГО СВЕТА?
      лодки Полигнот изобразил ту пытку, которой подвергается жестокий сын, осмелившийся поднять руку на отца; она состоит в том, что собственный отец его вечно душит. Подле этого грешника стоит нечестивец, осмелившийся грабить храмы богов; какая-то женщина смешивает яды, которые должен он вечно пить, испытывая при этом страшные мучения. В те времена люди чтили и боялись богов; поэтому художник поместил в Аду нечестивца, как одно из страшнейших грешников". Почти не сохранилось в искусстве изображения языческого Ада, и только из описаний поэтов знаем мы о некоторых грешниках и о пытках, которым они подвергались за своим преступления, - например, Иксион, Сизиф, Тантал и дочери Даная Данаиды. Иксион оскорбил Юнону, за что был привязан змеями к колесу, которое вечно вертелось. Разбойник Сизиф должен был вкатывать огромную скалу на вершину горы, но лишь только скала дотрагивалась до этой вершины, как невидимая сила сбрасывала ее в долину, и несчастный грешник, обливаясь потом, должен был вновь начинать свою трудную, бесполезную работу. Тантал, царь Лидийский, вздумал испытать всеведение богов. Он пригласил их на пир, зарезал своего родного сына Пелопса, приготовил из него кушанье, думая, что те не узнают, какое ужасное блюдо стоит перед ними. Но только одна Церера (Деметра), удрученная горем вследствие исчезновения дочери Прозерпины, съела нечаянно кусок плеча. Юпитер приказал Меркурию собрать куски, соединить их вновь и оживить ребенка, а недостающее плечо сделать из слоновой кости. Тантал за его каннибальский пир был приговорен стоять по горло в воде, но лишь только он, мучимый жаждой, хотел напиться вода уходила от него; над головой его висели ветки с прекрасными плодами, стоило ему, голодному, протянуть к ним руку, как они поднимались до небес.
      Одна из самых интересных пыток, которую придумало богатое воображение греков, та, которой были
      подвергнуты дочери Даная. Два брата, потомки несчастной Ио, Егиет и Данай имели: первый - пятьдесят сыновей, а второй - пятьдесят дочерей. Недовольный и возмутившийся народ, подстрекаемый сыновьями Египта, заставил Даная удалиться в Аргос, где он научил народ рыть колодцы, за что был избран царем. Вскоре в Аргос пришли сыновья его брата; они стали добиваться примирения с дядей и пожелали взять его дочерей себе в жены. Данай, видя в этом возможность сразу отомстить своим врагам, согласился, но уговорил своих дочерей убить в брачную ночь мужей. Все, кроме одной, Гипермнестры, исполнили приказание отца, принесли ему отрубленные головы мужей и похоронили их в Лерне. За это преступление Данаиды были приговорены в Аду вечно наливать воду в бочку, не имеющую дна. Полагают, что миф этот как бы намекает на то, что Данаиды олицетворяют реки и источники той страны, высыхающие там каждое лето.
      Противоположностью страшному Аду являются Елисейские Поля, местопребывание безгрешных. Там, по описанию Виргилия, леса вечно зеленые, поля покрыты роскошными жатвами, воздух чист и прозрачен. Одни тени на мягкой зеленой траве упражняют свою ловкость и силу в борьбе и играх; другие, ритмично ударяя палками о землю, скандируют стихи. Орфей, играя на лире, извлекает из нее гармоничные звуки. Тени также лежат под сенью лавровых деревьев и прислушиваются к веселому журчанию прозрачных источников. Там, в этих блаженных местах, находятся тени раненных воинов, сражавшихся за отечество, жрецов, сохранивших всю жизнь Целомудрие, поэтов, которых Аполлон вдохновлял, всех, кто посредством искусства облагораживал людей, и тех, благодеяния которых оставили память о себе, и все они увенчаны белоснежной повязкой безгрешных.
      Люди же обыкновенные, - а таких большинство, - бродят по лугу, в бестелесные обратившись тени,
      ЛУЧШЕ НЕТУ ТОГО СВЕТА?
      неосязаемые, как дым. А питаются они теми возлияниями и жертвами, приносимыми на могилах. Поэтому, если у того или другого мертвеца не останется наверху, на земле, друга либо родственника, такой гражданин царства мертвых остается без пищи и голодает.
      Тени, сохраняя свои земные черты и предсмертные раны, живут неслышно скользящими, тихо шепчущими толпами, будучи лишь призраками настоящей жизни. Подобно дикарю-охотнику, на призрачных равнинах Аида великий Орион, по-прежнему вооруженный медной палицей, продолжает охотиться на лугах, усеянных лилиями, за быстрыми зверями, которых он убивал некогда в уединенных горах. Подобно современному грубому африканцу быстроногий Ахилл презирает такую бледную, тощую, призрачную жизнь, он согласился бы скорее служить на земле простому смертному, чем быть властителем над всеми умершими.
      Поучителен рассказ воина Эра, побывавшего, по словам Платона, в загробном мире. В Х книге "Государства" находим подробный отчет об этом посещении.
      МИФ О ЗАГРОБНЫХ ВОЗДАЯНИЯХ
      Я передам тебе рассказ одного отважного человека, Эра, сына Армения, родом из Памфилии. Однажды он был убит на войне; когда через десять дней стали подбирать тела уже разложившихся мертвецов, его нашли еще целым, привезли домой, и когда на двенадцатый день приступили к погребению, то, лежа уже на костре, он вдруг ожил, а оживши, рассказал, что он там видел.
      Он говорил, что его душа, чуть только вышла из тела, отправилась вместе со многими другими, и все они пришли к какому-то чудесному месту, где в земле были две расселины, одна подле другой, а
      напротив, наверху в небе, тоже две. Посреди между ними восседали судьи. После вынесения приговора они приказывали справедливым людям идти направо, вверх на небо, и привешивали им спереди знак приговора, а несправедливым - идти налево, вниз, причем и эти имели - позади обозначение всех своих проступков. Когда дошла очередь до Эра, судьи сказали, что он должен стать для людей вестников сего, что здесь видел, и велели ему все слушать и за всем наблюдать.
      Он видел там, как души после суда над ними уходили по двум расселинам - неба и земли, а по двум другим приходили: по одной подымались с земли души, полные грязи и пыли, а по другой спускались с неба чистые души. И все, кто бы ни приходил, казалось, вернулись из долгого странствия: они с радостью располагались на лугу, как это бывает при всенародных празднествах. Они приветствовали друг друга, если кто с кем был знаком, и расспрашивали пришедших с земли, как там дела, а спустившихся с неба - о том, что там у них. Они, вспоминая, рассказывали друг другу - одни, со скорбью и слезами, сколько они чего натерпелись и насмотрелись в своем странствии под землей (а странствие это тысячелетнее), а другие, те, что с неба, о блаженстве и о поразительном по своей красоте зрелище...
      За всякую нанесенную кому-либо обиду и за любого обиженного все обидчики подвергаются наказанию в десятикратном размере (рассчитанному на сто лет, потому что такова продолжительность человеческой жизни), чтобы пеня была в десять раз больше преступления. Например, если кто стал виновником смерти многих людей, предав государство или войско, и многие из-за него попали в рабство или же, если он был соучастником в каком-нибудь другом злодеянии, за все это, то есть за каждое преступление, он должен терпеть десятикратно большие муки. С другой стороны, кто оказывал благодеяния, был
      ЛУЧШЕ НЕТУ ТОГО СВЕТА?
      справедлив и благочестив, тот вознаграждался десятикратно согласно заслугам...
      Он рассказывал также о еще большем воздаянии за непочитание - и почитание - богов и родителей и за самоубийство. Он говорил, что в его присутствии один спрашивал там другого, куда же девался великий Ардией. Этот Ардией был тираном в каком-то из городов Памфилии еще за тысячу лет до того. Рассказывали, что он убил своего старика отца и старшего брата и совершил много других нечестий и преступлений. Тот, кому был задан этот вопрос, отвечал на него, по словам Эра, так: "Ардией не пришел, да и не придет сюда. Ведь из разных ужасных зрелищ видели мы и такое: когда после многочисленных мук были мы уже недалеко от устья и собирались выйти, вдруг мы заметили Ардиея и еще некоторых - там были едва ли не сплошь все тираны, а из простых людей разве лишь величайшие преступники - они уже думали было выйти, но устье их не пускало и издавало рев, чуть только кто из этих злодеев, неисцелимых по своей порочности или недостаточно еще наказанных, делал попытку выйти. Рядом стояли наготове дикие люди, огненные на вид. Послушные этому реву, они схватили некоторых и увели, а Ардиея и других связали по рукам и ногами, накинули им петлю на шею, повалили наземь, содрали с них кожу и поволокли по бездорожью, по вонзающимся колючкам, причем всем встречным объясняли, за что такая казнь, и говорили, что сбросят этих преступников в Тартар". Хотя люди эти и натерпелись уже множества разных страхов, но всех их сильнее был тогда страх, как бы не раздался этот рев, когда кто-либо из них будет у устья; поэтому величайшей радостью было для каждого из них, что рев этот умолкал, когда они входили в устье.
      Вот какого рода были приговоры и наказания, и прямо противоположными им были вознаграждения. Всем, кто провел на лугу семь дней, на восьмой день
      надо было встать и отправиться в путь, чтобы за четыре дня прийти в такое место, откуда виден луч света, протянувшийся сверху через все небо и землю, словно столп, очень похожий на радугу, только ярче и чище...
      Там прорицатель бросил жребий в толпу, и каждый, кроме Эра, поднял тот жребий, который упал подле него. Эру же это не было дозволено. Всякому поднявшему стало ясно, какой он по счету при жеребьевке. После этого прорицатель разложил перед ними на земле образчики жизней в количестве, значительно большем, чем число присутствующих. Эти образчики были весьма различны - жизнь разных животных и все виды человеческой жизни. Среди них были даже тирании, пожизненные либо пресекающиеся и кончающиеся бедностью, изгнанием и нищетой. Были тут и жизни людей, прославившихся своей наружностью, красотой, силой либо в состязаниях, а также родовитостью и доблестью своих предков. Соответственно была здесь и жизнь людей неприметных. Были там и жизни женщин. Но это не определяло душевного склада, потому что душа непременно изменится, стоит лишь избрать другой образ жизни. Впрочем, тут были вперемешку богатство и бедность, болезнь и здоровье, а также промежуточные состояния.
      Для человека, дорогой Главкон, вся опасность заключена как раз здесь, и потому следует по возможности заботиться, чтобы каждый из нас, оставив без внимания остальные познания, стал бы исследователем и учеником в этой области, если он будет в состоянии почерпнуть откуда-либо знание о ней. Следует отыскать и того, кто дал бы ему способность и умение распознавать порядочный и другой образ жизни, а из представляющихся возможностей всегда и везде выбирать лучшее. Учитывая, какое отношение к добродетельной жизни имеет все то, о чем шла сейчас речь, и сопоставляя это все между собой, человек должен понимать, что такое красота, если она
      ЛУЧШЕ НЕГУ ТОГО СВЕТА?
      соединена с бедностью или богатством, и в сочетании с каким состоянием души она творит зло или благо, а также что значит благородное или низкое происхождение, частная жизнь, государственные должности, мощь и слабость, восприимчивость и неспособность к учению. Природные свойства души в сочетании друг с другом и с некоторыми благоприобретенными качествами помогают человеку из всех возможностей сделать по размышлении выбор, считаясь с природой души: худшим он будет считать образ жизни, который ведет к тому, что душа становится несправедливее, а лучшим, когда она делается справедливее; все же остальное он оставит в стороне. Мы уже видели, что и при жизни, и после смерти это самый важный выбор для человека. В Аид надо отойти с этим твердым, как адамант, убеждением, чтобы и там тебя не ошеломило богатство и тому подобное зло, чтобы ты не стал тираном, и такой и подобной ей деятельностью не причинил бы много непоправимого зла и не испытал бы еще большего зла сам. В жизни - как, по возможности, в здешней, так и во всей последующей - всегда надо уметь выбирать средний путь, избегая крайностей; в этом - высшее счастье для человека.
      Да и вестник из того мира передавал, что прорицатель сказал тогда вот что: "Даже для того, кто приступит последним к выбору, имеется здесь приятная жизнь, совсем не плохая, если произвести выбор с умом и жить строго. Кто выбирает вначале, не будь невнимательным, а кто в конце, не отчаивайся!"
      После этих слов прорицателя сразу же подошел тот, кому достался первый жребий, он взял себе жизнь могущественнейшего тирана. Из-за своего неразумения и ненасытности он произвел выбор, не поразмыслив, а там таилась роковая для него участь - Хпожирание собственных детей и другие всевозможные беды. Когда он потом, не торопясь, поразмыслил, он начал бить себя в грудь, горевать, что, делая свой
      выбор, не посчитался с предупреждением прорицателя, винил в этих бедах не себя, а судьбу, богов - все, что угодно, кроме себя самого. Между тем он был из числа тех, кто явился с неба и прожил свою предшествующую жизнь при упорядоченном государственном строе; правда, эта его добродетель была всего лишь делом привычки, а не плодом философского размышления. Вообще говоря, немало тех, кто пришел с неба, попалось на этом, потому что они не были закалены в трудностях. А те, что выходили из земли, производили выбор не торопясь, ведь они и сами испытали всякие трудности, да и виделц их на примере других людей. Поэтому, а также из-за случайностей жеребьевки для большинства душ наблюдается смена плохого и хорошего. Если же, приходя в здешнюю жизнь, человек здраво философствовал, и при выборе ему выпал жребий не из последних, тогда, согласно вестям из того мира, он скорее всего и здесь будет счастлив, и путь его отсюда туда и обратно будет не подземным, тернистым, но ровным, небесным.
      Стоило взглянуть, рассказывал Эр, на это зрелище, как разные души выбирали себе ту или иную жизнь. Смотреть на это было жалко, смешно и странно. Большей частью выбор соответствовал привычкам предшествовавшей жизни. Эр видел, как душа бывшего Орфея выбрала жизнь лебедя из-за ненависти к женскому полу: так как от них он претерпел смерть, его душа не пожелала родиться от женщины. Он видел и душу Фамирида - она выбрала жизнь соловья. Видел он и лебедя, который предпочел выбрать жизнь человеческую; то же самое и другие мифические существа. Душа, имевшая двадцатый Жребий, выбрала жизнь льва: это была душа Аякса, сына Телемона, она избегала стать человеком, памятуя об истории с присуждением доспехов. После него шла душа Агамемнона. Вследствие перенесеных страданий она тоже неприязненно относилась к человеческому роду и сменила свою жизнь на
      жизнь орла. Между тем выпал жребий душе Аталанты: заметив, каким великим почетом пользуется атлет на состязаниях, она не могла устоять и выбрала себе эту участь. После нее он видел, как душа Энея, сына Панопея, взяла себе природу женщины, искусной в ремеслах. Где-то далеко, среди самых последних, он увидел душу Терсита, этого всеобщего посмешища; она облачилась в обезьяну. Случайно самой последней из всех выпал жребий идти выбирать душе Одиссея. Она помнила прежние тяготы и, отбросив всякое честолюбие, долго бродила, разыскивая жизнь обыкновенного человека, далекого от дел; наконец, она насилу нашла ее, где-то валявшуюся, все ведь ею пренебрегали, но душа Одиссея, чуть ее увидела, с радостью взял себе, сказав, что то же самое она сделала бы и в том случае, если бы ей выпал первый жребий. Души разных зверей точно так же переходили в людей и друг в друга, несправедливые - в диких, а справедливые - в кротких - словом, происходили всевозможные смешения.
      Так вот, когда все души выбрали себе ту или иную жизнь, они в порядке жребия стали подходить к Мойре Лахесис. Какого кто избрал себе гения, того она с ним и посылает как стража жизни и исполнителя сделанного выбора. Прежде всего этот страж ведет душу к Клото, под ее руку и под кругообороты вращающегося веретена: этим он утверждает участь, какую кто себе выбрал по жребию. После прикосновения к Клото он ведет душу к пряже Антропос, чем делает нити жизни уже неизменными.
      Отсюда душа, не оборачиваясь, идет к престолу Ананки и проходит через него. Когда и другие души проходят через него, они все вместе в жару и страшный зной отправляются на равнину Леты, где нет ни деревьев, ни другой растительности. Уже под вечер они располагаются у реки Алемет, вода которой не может удержаться ни в каком сосуде. В меру все
      должны были выпить этой воды, но, кто не соблюдал благоразумия, те пили без меры, а кто ее пьет таким образом, тот все забывает. Когда они легли спать, то в самую полночь раздался гром и разразилось землетрясение. Внезапно их понесло оттуда вверх в разные стороны, к местам, где им суждено было родиться, и они рассыпались по небу, как звезды. Эру же не было дозволено испить этой воды. Он не знает где и каким образом душа его вернулась в тело. Внезапно очнувшись на рассвете, он увидел себя на костре.