ModernLib.Net

ModernLib.Net / / - (. 22)
:
:

 

 


Не хотелось распаковывать чемодан, где лежала жа­кетка.

Светлана решила переспорить погоду и отправила че­модан с грузовиком, который увозил детские вещи.

Ребят повезут поездом, на вокзал ехать не нужно: за­вод на окраине города, до ближайшей железнодорожной станции идти пять-шесть минут.

Небольшая серая, растрепанная туча промчалась пря­мо над головой, разбрызгала холодный дождь, скрылась за домами.

Ребят увели в помещение завкома. Неизвестно откуда появился баянист. Нужно поскорее наладить игры и танцы, успокоить родителей, что дети сухие. Попутно внушить родителям, чтобы они и впредь не беспокоились о сыновьях и дочках, не приезжали слишком часто — сы­новья и дочки будут обо всем писать.

Родители должны поверить в вожатого. А родители — народ неугомонный; они толпой заполняют двор, прихо­дится взывать к их сознательности, просить раздвинуть­ся — не хватает места, чтобы построить ребят, все пять отрядов.

Светланин отряд — пятый — малыши, и мальчики и девочки.

Она сама просила дать ей маленьких. Пускай будут такие же, как ее будущие ученики, пускай это будет как бы репетиция...

Пять линеечек выстраиваются перед знаменем дру­жины. К пятому отряду Светлана уже чувствует особую нежность.

 — А ты не простудишься, деточка? — говорит чья-то бабушка, закутанная в платок.

Светлана быстро оборачивается:

 — Нет, нет, вы не беспокойтесь, они не простудятся! Дождя уже не будет. Видите, даже солнце выглянуло!

Бабушка улыбается Светлане всеми своими морщин­ками:

 — Я не про них говорю, а про тебя, товарищ вожатая. Они-то в польтах все!

Другие бабушки и мамы начинают волноваться:

 — Уж уводили бы ребят поскорее: того и гляди, опять дождь соберется!

Как же они не понимают, что нельзя идти, не пересчи­тав всех ребят: ведь мы же не знаем их еще в лицо... Так и есть, кого-то не хватает!..

Ага, вот они, запоздалые: Милочка (манная каша!) и Павлик («необычный» талант). Почему-то задержа­лись в завкоме и преспокойно, ни чуточки не торопясь, выходят во двор со своими мамами.

То есть это мамы выходят преспокойно. Милочке и Павлику, разумеется, кажется, что все уже кончено, что в лагерь уехали без них.

Пока дошли до станции, все-таки опять начал накра­пывать дождь, правда очень мелкий.

Ребята растянулись длинной колонной, красное зна­мя и барабанщики впереди. На улицах все прохожие оборачиваются и с улыбкой смотрят им вслед. Вот и лето началось — пионеры в лагерь поехали!

У переезда ребят заторопили: скорый поезд из Мо­сквы должен пройти, нужно быстренько через переезд, вслед за ним пойдет наша электричка.

 — Поторопитесь, товарищи, — предупреждают же­лезнодорожники у шлагбаума.

 — Ребята, ребята, подтягивайтесь, не отставайте! — говорит начальник лагеря.

Вожатые забегают в хвост колонны:

 — Побыстрее шагайте, ребята!

Когда так много ребят около станции, как-то тре­вожно на них смотреть...

Опять совершенно посторонние люди с участием и волнением следят за колонной пионеров.

Семафор открыт.

 — Скорей, скорей! — торопят железнодорожники. Два мальчугана из пятого отряда переходят линию. Один из них оборачивается к товарищу и говорит гор­до и в то же время растроганно:

 — Как все за нас беспокоятся!

Весь поезд был пионерский. Из каждого окна — смех и песни. Казалось, что все московские школьники наду­мали выехать в лагерь именно в этот день.

Среди этих шумных вагонов один вагон подошел к станции пустой, по специальному заказу, — наш!

Когда поезд тронулся, опять стали пересчитывать ре­бят. Старший вожатый шел вдоль вагона и считал тех, кто сидел на скамейках слева, а Светлана считала тех, кто сидел справа.

 — Толя, у меня семьдесят два.

 — А у меня семьдесят четыре. Так. Проверим. Когда прошли в обратном направлении, оказалось: у

Светланы семьдесят один, а у Толи семьдесят пять.

 — Проверим еще раз! — озабоченно сказал старший вожатый.

 — Толя, они пересаживаются! — вдруг засмеялась Светлана, дойдя до середины вагона.

Ребята, опьяненные воздухом, весной, зеленым просто­ром, бегущим навстречу поезду, разумеется, не могли сидеть смирно. Они вставали, подходили к окнам, переса­живались с места на место.

С учетом всех этих мелких внутривагонных перемеще­ний итог получился наконец правильный: сто сорок шесть человек — не больше и не меньше, чем требуется.

Вожатые успокоились.

Но спокойствие только относительное. Не может быть абсолютного спокойствия при наличии ста сорока шести ребят в вагоне.

Сто сорок шесть ребят входят наконец в ворота лаге­ря — сто сорок шесть поводов для беспокойства.

Ведь это только первый день. Вожатые не знают ре­бят, ребята не знают вожатых, и очень немногие знают друг друга. Они даже поют еще неслаженно и нестройно.

Когда выстраиваются на линейке перед подъемом флага, маленький мальчуган, несмотря на торжествен­ность минуты, вдруг наклоняется и срывает одуванчик.

 — Светлана Александровна, — спрашивает Милоч­ка, — а мы пойдем сегодня в лес?

Между линейкой и обедом осталось еще полчаса. Все сто сорок шесть ребят в движении.

Кто-то висит на трапеции головой вниз... Кто-то под­брасывает мяч, и мяч скачет по волейбольной площадке, отчетливо выговаривая: пам! пам! пам!

Четыре девочки, отойдя в сторонку, разучивают та­нец. Им хочется выступать на открытии лагеря, и они уже начали готовиться. Другие посыпают дорожки пес­ком. Носилок нет. Песок несут в табуретке, переверну­той ножками кверху. Мальчики роют ямки перед малень­кой деревянной эстрадой: сюда посадят потом елочки, будет очень красиво.

 — Анатолий Николаевич, лопат не хватает!

 — Ой, мама! — раздается неожиданный вопль. Пищат девочки, мирно плясавшие за минуту до этого.

Из-за кустов в них летят еловые шишки.

Светлана заходит в кусты. Два мальчика притаились там.

Они из пятого отряда — постарше других и побойчее.

 — Ребята, что вы здесь делаете?

У мальчика, который стоит перед Светланой, лукавые и предприимчивые глаза. С такими глазами нельзя не озорничать. Воспитывать этого парня, видимо, нужно по рецепту известной нянечки, которая говорила своим пи­томцам так: «Пойди посмотри, что делает твой младший брат, и скажи ему, что этого нельзя делать!»

 — Коля, зачем вы сюда спрятались?

Мальчуган отвечает с довольным видом:

 — Мы девок доводим!

Светлана — ледяным тоном:

 — Не понимаю, что ты говоришь. Что такое «девки» и что такое «доводить»?

Мальчуган теряет свою самоуверенность:

 — Ну... девочек дразним!

 — А у нас в лагере никого никому дразнить не разре­шается. Видишь, девочки готовятся к выступлению, та­нец разучивают. А наш отряд что будет делать! Стихи читать умеешь?

 — Умею.

 — Ты у нас в отряде самый большой, самый силь­ный, тебя могли бы выбрать командиром, председателем совета отряда, но... при таком поведении...

 — Светлана Александровна, а если будет лучше пове­дение?

 — Пока хорошего не вижу. Посмотри, наши ребята дорожки посыпают, работают, а ты шишками бросаешься! Эх, ты!

Горн — к обеду.

После обеда — тихий час. Ребята, несомненно, устали, но угомонить их нелегко, даже малышей. Слишком все непривычное: комнаты, кровати. К тому же дома, конеч­но, мало кто спал днем. Некоторым, самым крошечным, приходится даже помочь раздеться — не справляются с пуговицами.

 — Светлана Александровна, у меня зуб шатается! — трагическим голосом говорит вдруг Милочка, которая не любит манной каши.

Она сидит на своей кровати, схватившись за щеку, поджав босые ножки, и с ужасом смотрит на Светлану.

 — Ну-ка, покажи.

Милочка в страхе трясет головой:

 — Ой, ой-ой, ой-ой! Нет, нет, вы его дергать будете!

 — Не трону я твой зуб. Покажи.

 —Только вы не дергайте!

 — Да я даже не подойду к тебе. Издали только по­смотрю.

Милочка с недоверием и опаской открывает рот.

Зуб мало сказать «шатается» — он лежит совсем бо­ком, и непонятно, на чем он еще держится.

 — Милочка, его только немножко подтолкнуть. — Нет-нет, нет-нет! Больно будет!

 — Ты сама его вырвешь. Платок у тебя чистый? Возь­ми его платком... поверни — и всё!

Светлана отходит к мальчикам. Коля, тот, который «доводил девок» шишками, пока­зывает ребятам, как нужно правильно застилать постели.

 — Очень хорошо, Коля, только это потом, а сейчас покажи, как нужно правильно закрыться одеялом и спать во время тихого часа. Я вижу, ты очень опытный, в лагере бывал не раз.

В дверях появляется Милочка, захлебываясь от ужа­са и восторга:

 — Светлана Александровна, я его вырвала!

 — Ну и молодец. Пойдем пополощем рот, и спать ля­жешь.

Милочка, восхищенная собственным мужеством, дер­жит на ладони белый коренной зуб без корня, гладкий сверху, остро-изломанный внизу.

Наконец все девочки затихли, и в комнате мальчиков тоже не слышно стало даже шепота.

Короткие шажки босых ног... какое-то царапанье у двери. Милочка порывается выйти во двор.

 — Милочка, ты куда? Нельзя выходить, спать надо! У Милочки в кулаке зажат роковой зуб.

 — Светлана Александровна, можно я выйду на тер­расу, его куда-нибудь выброшу?

Наконец и Милочка, забросив зуб подальше в траву, угомонилась.

Светлана присела на лавочке под окном.

В соседнем корпусе будто улей жужжит — не умол­кают разговоры. Там — мальчики, третий отряд. Вожатый нудно и беспомощно взывает к их сознательности.

Подошел Толя, что-то сказал в окно властным голо­сом — жужжание прекратилось.

К Светлане подсела девушка с розовым лицом и пухлым подбородком с ямочкой — педагог четвертого от­ряда:

 — Спят?

 — Спят!

 — И мои девочки тоже спят,

«Мои девочки» — так говорила Тамара Владимировна про девочек своей группы. Светлана была в числе дево­чек Тамары Владимировны. Давно ли это было? А те­перь у Светланы свои девочки, свои мальчики.

 — Я рада, что попала к девочкам в отряд, — говорит педагог. — С мальчиками беспокойнее. Подерутся, поми­рятся — ничего не поймешь! У девочек все понятнее.

«Чудачка! — подумала Светлана. — Второй год уже преподает. Ну, а если бы ее послали в мужскую школу или работала бы не в большом городе, а там, где маль­чики и девочки учатся вместе?»

Светлане даже захотелось в виде протеста к такому желанию спокойной жизни попроситься в следующую смену именно к мальчикам — в третий или даже в пер­вый отряд. С малышами, конечно, довольно-таки хлопот­ливо, но Светлана была уверена — дело пойдет.

Тогда в райкоме спросили: «Работу с детьми люби­те?» — «Люблю, конечно!»

Ребята очень чувствуют, когда их любят.

В первые же дни у Светланы нашлись помощники. Оказалось, например, что Милочка прекрасно умеет за­плетать косы. Тридцать человек в отряде, половина из них девочки — вот вам почти тридцать косичек! Не труд­ное дело, но трудоемкое.

Коля оказался неплохим председателем совета отря­да. Бывали у него, конечно, срывы — мальчику с такими глазами нельзя не озорничать. Он был очень чувствите­лен к похвале. Когда ему говорили, что он хороший маль­чик, это действовало на него, как гипноз.

«Необычный» талант Павлика не заглушили. Ему по­ручили иллюстрировать отрядную газету — Павлик дей­ствительно очень неплохо рисовал.

По вечерам, когда ребята затихали на маленьких кроватях, Светлана лежала на своей большой, прислуши­ваясь к тишине. Это было похоже на детский дом, толь­ко на детский дом, где все переменилось, на детский дом, где она — уже не ребенок.

XLIII

Светлана попала в отряд к мальчикам гораздо рань­ше, чем рассчитывала.

Заболел вожатый третьего отряда. На смену ему при­слали девушку, которая решительно заявила, что с маль­чиками она не справится.

Светлане очень не хотелось расставаться со своими малышами — привыкла к ним за неделю.

Интересно было наблюдать, как ребята менялись. Одни были слишком тихие и скромные — их удалось рас­шевелить, стали поживее. Другие, непокорные индивидуа­листы, втягивались понемногу в лагерную жизнь, привы­кали к дисциплине. Жалко расставаться с малышами — хотелось довести их до конца смены. Но...

Совещание о судьбе третьего отряда происходило в крошечной комнате старшего вожатого, обладавшей спо­собностью, не растягиваясь, вмещать в себя до десяти человек, а иногда и больше — это зависело от размеров человека.

Светлана встретилась глазами с Толей:

 — Толя, давай я попробую. Я даже хотела просить в следующую смену дать мне мальчиков.

 — Что значит «попробую»? — суховато возразил Толя. — Что за дегустаторское выражение? Если возь­мешь третий отряд, так и будешь его вести, а не пробо­вать. Берешь?

 — Беру, — сказала Светлана.

 — Вот это другой разговор. Советую тебе с первого же дня натянуть вожжи потуже. Потом можно отпу­стить — ребята и не заметят этого.

Неожиданное встретило Светлану в новом отряде с первого же дня. Она сделала замечание одному из маль­чиков:

 — Женя Бобров, какой же ты пионер — обижаешь маленького!

Мальчуган, обиженный Женей Бобровым, слезливо от­ветил:

 — А он и не пионер вовсе!

 — Как — не пионер? — удивилась Светлана. — По­чему же у него красный галстук?

Женя Бобров угрюмо молчал, молчали и другие ре­бята. Светлана не стала расспрашивать дальше. Когда ребята увлеклись игрой в городки, она отозвала в сторо­ну председателя совета отряда:

 — Игорь, ты с Бобровым в одной школе учишься. Это правда, что он не пионер?

 — Правда.

 — Почему же он надевает галстук?

 — Светлана Александровна, не он один. Андрюша Синицын тоже еще не пионер и тоже галстук надел, ко­гда в лагерь приехал.

 — Как же так? — сказала Светлана. — Ведь они не имеют права носить красный галстук.

 — Конечно, не имеют права, — согласился Игорь. Видно было, что он и осуждал самозваных пионеров и в то же время сочувствовал им.

 — Светлана Александровна, ведь им обидно: все мальчики у нас в отряде уже пионеры, а они нет.

 — Ваш отрядный вожатый знал об этом?

 — Знал. Он им говорил, чтобы не надевали. И я говорил.

 — Ну, и что же?

 — Ну, расстроились они. Тогда мы перестали гово­рить. Ведь плачут, жалко.

 — А Анатолий Николаевич знает? Игорь пожал плечами:

 — Должно быть, нет.

Светлана думала об этом весь вечер и даже ночью. Посоветоваться с Толей? Очень не хотелось. Хотелось справиться самой.

Проще всего, разумеется, оставить все как есть, по­смотреть на это дело сквозь пальцы, как уже было сдела­но до нее.

«Нет, не хочу!» — решила Светлана.

На следующий день, когда ребята занимались с физ­культурником на лужайке у реки, Светлана увела Андрю-шу и Женю подальше в лес, сказав, что нужно принести веток для украшения пионерской комнаты.

Они дошли до срубленной ели. Светлана выбрала не­сколько красивых веток с шишками. Срезав ветки, маль­чики сложили их кучкой и присели на траву. Светлана села рядом с ними.

Мальчики были совсем разные. Женя — худой, верт­лявый и очень безалаберный. Он был похож на деревян­ного игрушечного паяца, которого дергают за шнурок, отчего руки и ноги начинают бесполезно двигаться.

Андрюша, наоборот, мягкотелый увалень, лишних движений не любил.

 — Вы в одном классе учитесь? — спросила Светлана.

 — Да, — сказал Женя, — даже за одной партой сидим.

 — В каком классе?

 — Перешли в шестой.

 — Почему вас еще не приняли в пионеры?

 — Меня, — сказал Женя, царапая пальцами смоли­стую еловую шишку, — из-за дисциплины.

 — Как же это так получается? Большой парень уже, двенадцать лет, неужели не можешь взять себя в руки?

 — Я могу взять себя в руки, но иногда забываю.

 — А учишься как?

 — Учусь хорошо.

 — А почему Андрюшу не приняли?

Андрюша, посапывая, молчал. За него ответил Женя:

 — У Андрюши дисциплина отличная, а учится не­важно.

 — Какие отметки?

 — Четверки, тройки... двойки бывают.

Андрюша вставил своим медлительным голосом:

 — Я путаюсь, у меня плохая речь.

 — А когда бывает плохая речь? — спросила Светлана. — Когда не знаешь урока.

 — Я занимаюсь много. Когда выхожу отвечать, пу­таюсь.

Женя сказал:

 — Его мальчики каждый день контролируют, а когда он сам, все-таки плохо. Я думаю, он все-таки не может.

 — Я без троек и без двоек не могу, — подтвердил Андрюша.

 — Но ведь и четверки у тебя тоже есть, — сказала Светлана, — значит, все-таки не такой уж ты неспособ­ный. Вернее всего, просто ленишься? А?

Андрюша как-то очень быстро и покладисто согла­сился:

 — Не без того.

Темно-бархатистые колючие ветки на нежной зеленой траве. Трава еще по-весеннему мягкая и сочная. И цветы тоже весенние: легкие розовые метелки дрёмы, белые све­чи ночных фиалок.

Июнь! По-весеннему молодой, по-летнему теплый. Июнь! Скоро опять будет годовщина.

Ужасно не хотелось говорить о тяжелом в такой чу­десный день!

Светлана повертела одну за другой чешуйчатые шиш­ки и тихо сказала:

 — Меня приняли в пионеры, когда мне было трина­дцать лет. Я была тогда в четвертом классе...


  • :
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29