Светлана

Опять перед Светланой раскрылась книга без начала и без конца — кусочек чужой жизни. Но не наблюдателем со стороны входит она сейчас в чужую жизнь, а действующим лицом. Волновала и радовала ответственность за ход событий. Книга раскрылась — началась новая гла­ва. От Светланы зависит, чтобы новая глава была веселая, а не грустная.

Что нужно для этого сделать? Пока за нее хлопочет паровоз, пыхтит, разбрасывая по кустам клочья дыма. На маленьких платформах даже вовсе не задерживается, проносится мимо, крича нетерпеливым, пронзительным голосом: «Я спе-шу-у!»

Пока сидишь неподвижно и бездейственно, приходят в голову разные тревожные мысли: «А вдруг произойдет крушение? А вдруг потеряю билет? А вдруг потеряю деньги?»

Пачку денег сунул ей Костя, когда выходили из дет­ского дома:

«Дай маме, поезжайте на такси».

«Бумагу и карандаш не забудь, — сказала Наталья Николаевна. — Куда ты положишь деньги? Возьми мою сумочку».

«Возьми мой бумажник», — сказал Костя и уже на­чал вытряхивать все, что было там.

Неожиданно подошел маленький Слава и протянул свой новый кармашек на голубой ленточке:

«Возьми».

Светлана схватила кармашек:

«Я — сюда. — Она обмотала ленточкой маленький па­кет и крепко зажала в руке. — Вот так!»

Знакомый кармашек с незабудками — Беленькая Му­ха его вышивала. Сколько денег? Должно быть, очень много. Никогда у Светланы в руках не было столько. Ес­ли потеряю — все кончено, поручение не будет выполне­но. Кроме того, можно потерять Костину записку с но­мером эшелона. Нужно переписать ее по крайней мере в трех экземплярах — для Костиной мамы, для Нади и для себя.

Светлана пристроилась к столику у окна и положила перед собой Костину записку.

«Надя, милая, спасибо, что выкроила все-таки время и приехала с мамой на вокзал. Если бы не приехала, мне бы все думалось...» — зачеркнуто, «что-то у нас с то­бой...» — тоже зачеркнуто. �все.

Что же это значит? Светлана с испугом и недоумени­ем уставилась на белый листок с зубчатыми краями. Где номер эшелона? Она потеряла его? �ли Костя впопыхах вырвал не тот листок из блокнота?

Нет, он сначала вырвал, а потом написал... Светлана перевернула записку. Да, именно так. Вот номер эшело­на и название станции. Все на месте...

Девочка почувствовала огромное облегчение. Она ни­чего не потеряла. Но тут же началась новая тревога. Она вдумалась в прочитанные слова. «Что-то у нас с тобой...» По-видимому, начал писать еще тогда, после своего отъ­езда из Москвы. Да, вот и число... Еще в июне! Начал и почему-то раздумал, написал по-другому. Что же случи­лось? Поссорились они, как там, на фотографии в аль­боме?

Этот листок нельзя показывать ни Наде, ни Зинаиде Львовне. Светлана сделала две копии, положила их в Славкин кармашек, вместе с деньгами...

А подлинник надо оставить у себя. Куда пристроить понадежнее? Взрослые женщины прячут такие важные документы у себя на груди. Но куда может спрятать де­вочка? Светлана свернула записку трубочкой, как шпар­галку, и под прикрытием столика незаметно засунула ее туда, куда перед каждым трудным экзаменом пристраи­вала шпаргалки Нюра Попова: за резинку трико, у ко­лена.

С высокой ступеньки на хрустящий песок насыпи Светлана спрыгивала как можно осторожнее — не под­вернуть бы ногу, ноги сейчас нужнее всего. Впрочем, и голова тоже необходима. Уже начиная свой бег от станции, Светлана вдруг сообразила, что Костя ошибся: не в библиотеке нужно искать Зинаиду Львовну, а дома. В библиотеке как раз сегодня выходной день. Должно быть, Костя не знал, что выходные дни теперь не по вторникам, как было прежде.

Дом Зинаиды Львовны ближе к станции, чем библио­тека, но библиотека ближе к Надиному дому.

Светлана думала, что Зинаида Львовна обрадуется, а она, наоборот, по-видимому очень встревожилась.

Она собралась мгновенно — Светлана даже не успела пересказать в точности все Костины слова, доканчивала уже на улице.

 — На этот поезд, пожалуй, не поспеем, — сказала Зинаида Львовна: — нужно зайти к Зиминым.

 — Поезжайте с этим, к Наде я зайду. Поезжайте, не задерживайтесь!

Зинаида Львовна крепко обняла Светлану:

 — Деточка ты моя!..

Дверь открыла Надя. Спросила:

 — Случилось что-нибудь?

� сразу провела Светлану мимо всех фарфоровых со­бачек и вазочек в свою строгую комнату. Узнав, зачем приехала Светлана, Надя присела на подоконник, лицом к открытому окну, и задумалась. Она молчала так долго, что Светлана уже начинала закипать. Впрочем, вовремя вспомнила совет �вана �вановича: «Умерь немножко температуру», и заледенела на стуле около двери. В кон­це концов, полчаса еще можно не торопиться, все равно на поезд, с которым уехала Зинаида Львовна, не поспеть.

Наконец Надя встала и проговорила, как будто об­ращаясь к самой себе:

— Светлана, я не могу поехать.

 — Если вы не можете так, сразу собраться — это ни­чего, — сказала Светлана. — Следующий поезд через полчаса.

 — Нет, я и со следующим не могу поехать.

 — Экзамены у вас? — уже враждебно спросила Свет­лана.

 — Почему экзамены? Нет, экзаменов сейчас нет.

Какой у Нади сегодня взрослый вид... Странно. Она не показалась такой, когда открывала дверь.

 — Что же мне ему сказать? Ведь он спросит, почему вы не приехали.

 — Так и скажи, что не могла.

 — Может быть, вы ему напишете?

Надя немного поколебалась:

 — Нет, что же так, на скорую руку. Передай ему при­вет и что я очень рада, что он вернулся. Я потом напишу, ведь он пришлет адрес.

 — Я вам все-таки оставлю, вот здесь написано, как его найти.

Светлана положила записку на стол, под пресс-папье. Уж не показать ли ей ту, другую, начало Костиного пись­ма? Нет, нет, это было бы предательством по отношению к Косте. Не докончил, не отправил — значит, не захотел! Надя может даже обидеться, рассердиться на него.

 — Прощайте!

 — Куда же ты спешишь? Отдохни, ведь еще есть время. Ты даже успеешь пообедать с нами.

Светлана посмотрела ненавидящим взглядом:

 — Я на станции подожду... Как это нехорошо, Надя, что вы не хотите ехать!

 — Глупая девочка! — ответила Надя. — Вот если я поеду, это будет действительно нехорошо!

 — Прощайте!

Светлана, не подавая руки, вылетела в столовую. То ли ветер помог или расстроенные чувства были причиной, но дверь хлопнула так, что вздрогнули и затряслись все фарфоровые собачки в доме.

XXX

Слезы пришли только в поезде. На счастье, в это вре­мя дня пассажиров мало, можно было притаиться в угол­ке и сделать вид, что в глаз попала соринка.

Знал бы Костя, не доверил бы такое ответственное по­ручение! Знала бы Зинаида Львовна — задержалась бы до следующего поезда!

Что сказать Косте? «Не могла приехать... Просила передать привет»... Невозможно! Язык не повернется!

Светлана сжимала в руках Славкин кармашек с го­лубыми Мухиными незабудками. Голубые незабудки были как утешающий взгляд друга...

 — О чем плачешь, Светик мой?

Девочка испуганно провела платком по лицу и оберну­лась.

Длинная узкая рука протягивалась к ней для привет­ствия. Через круглые очки на нее смотрели внимательные глаза.

 — В чем дело? Какие такие огорчения?

Огорчения были не ее, а Костины. Светлана была уве­рена, что никогда Косте и в голову бы не пришло де­литься своими огорчениями с Алешей Бочкаревым.

�менно Алеше рассказать о том, что случилось се­годня, было бы жестокой обидой для Кости, черной изме­ной со стороны Светланы.

Но случается порой, что здравый смысл подсказывает одно, а делаешь совсем другое, не то, что подсказывает здравый смысл. Бывает в голосе человека, в выражении лица что-то вызывающее на доверие. Вот именно это именно ему рассказать можно.

Они были одни в том конце вагона, и раньше еще, чем добежал поезд до следующей станции, Алеша узнал все.

Он слушал сначала с грустным участием, не переспра­шивал, не вставлял ни одного слова, но, когда Светлана дошла до разговора с Надей, его лицо изменилось, затвер­дело, около губ образовалась жесткая складка. Он опу­стил глаза, как будто ему было стыдно за Надю.

Жестким голосом он переспросил:

 — Не могла? Не захотела? Нашла время капризни­чать! Да разве она не понимает, куда он едет!

 — Откуда вы знаете, куда? — испуганно прошептала Светлана. — Он не говорил, куда!

 — Понятно, что не говорил, и не имел права сказать.

Светлана вспомнила, с какой тревогой собиралась Зи­наида Львовна.

 — Вы думаете... Алеша, вы думаете, что их на Восточ­ный фронт посылают?

Он перелистывал расписание, взглянул на часы. Поезд замедлял ход, приближаясь к станции.

 — Надя оставалась дома, когда ты уходила?

 — Да... Алеша, вы что хотите?..

Он встал. Светлана тоже встала. � вдруг поверила, что он действительно был командиром на фронте и что его все очень хорошо слушались.

 — Поедешь сейчас прямо к нему. Долго придется ехать, с пересадками. Лучше всего...

 — Мне Костя объяснил, как ехать!

 — Лучше всего взять такси на площади, у вокзала. Он сунул руку в карман.

Светлана перебила его:

— У меня есть деньги!

 — Хорошо. Скажи Косте, что Надя приедет. Понят­но? Что она обязательно приедет.

Перед окном медленно проплыл фонарный столб, по­том красная кирпичная стена... Толчок... Поезд остано­вился.

 — Только не говори, что ты меня встретила. Просто скажи, что Надя приедет. Теперь давай номер эшелона и какой вагон, я запищу. Быстро!

 — Я оставила у Нади на столе.

 — Не важно. Я хочу, чтобы у меня тоже было.

Лязгнули буфера, вагон дернулся. Кирпичная стена медленно поплыла за окном.

Светлана повернулась к Алеше спиной, наклонилась и сделала какое-то неуловимое движение руками.

 — Вот! — Подталкивая его к двери, она совала ему в руки маленькую шпаргалку. — Здесь все написано, а я уже наизусть все выучила... Только вы порвите потом... ни ей, никому... Это он мне нечаянно...

Они бежали к двери вдоль вагона.

 — Алеша, я боюсь — все-таки она не поедет! Она та­кая была... такая! Не поедет она!

Светлана отстала. Он обернулся, блеснули круглые стекла очков. Он сделал движение, как бы наматывая на руку что-то тяжелое и гибкое:

— За косы приведу!

Светлана бросилась к окну. Как-то ему удастся соско­чить? Уже довольно быстро идет поезд...

Когда прыгает человек с такой фигурой, кажется, что, коснувшись ногами земли, он рассыплется на свои состав­ные части...

Нет, ничего, спрыгнул с полным знанием дела.

Присел, пружиня длинными ногами, выпрямился и отодвинулся назад, вместе с платформой и маленьким кирпичным домиком.

Минуты через три промчался с шипением и свистом, замелькал зелеными вагонами встречный поезд.

Лучше всего взять такси... � Костя тоже говорил: «Возьми такси». Но как их «берут», эти самые такси?

Много автомобилей подъезжало к вокзалу, из них вы­ходили люди, вытаскивая корзины и чемоданы... Но каж­дый раз, когда Светлана, подбежав к пустой машине, пыталась ее «взять» — машина трогалась, уступая место следующей. �ли это были не такси?

Некоторые из них определенно «не такси» — слиш­ком большие и разные.

Вот опять черная «эмка»... Уж не такси ли? Но и чер­ная «эмка» хладнокровно отъехала, не позволяя поймать себя.

Наконец Светлана спросила у носильщика:

 — Скажите, как мне взять такси?

Он показал рукой:

 — Вон там, девочка, на стоянке, где очередь.

Да, действительно, на площади, немного в стороне от вокзала, стояла очередь... к пустому месту. — Вы последний?

Ах, как плохо быть последней! Сколько времени поте­ряно зря! Люди стоят все солидные, деловые, многосемей­ные! �х не раздвинешь бесцеремонно, не скажешь весе­лым голосом: «Пропустите, граждане, ребенка без оче­реди!» Сами с детьми эти солидные люди, с женами, с бабушками.

Сколько семейств? Сколько потребуется такси? Как часто они подъезжают? Нет, пожалуй, лучше не ждать здесь, надежнее будет на метро, на трамвае. Костя объяс­нил все очень подробно.

� пошел колесить трамвай по московским пригоро­дам, мимо садов и огородов, мимо больших новых домов и старых маленьких.

Тем временем стало не так жарко, в садах поливали клумбы и грядки, и даже маленькие старые дома уже за­слоняли солнце. Костя сказал — эшелон простоит до ве­чера... Да, пожалуй, и лучше опоздать... Что сказать Кос­те, как посмотреть ему в глаза?

...Эшелон еще стоял на станции, длинный воинский эшелон. Он стоял на запасном пути, но паровоз уже был прицеплен и пускал к небу белые облачка.

Пока Светлана бежала вдоль поезда, спрашивая, где двадцатый вагон и как найти лейтенанта Лебедева, про­звучал сигнал к отправлению.

Светлане крикнули:

 — Скорей беги, девочка, сейчас поедем. Вон там он, там стоит. Видишь, мамаша его провожает!

Платформа сразу стала почти пустой, и, когда поезд тронулся, Светлана увидела Зинаиду Львовну.

Костя, уже на площадке вагона, махал Зинаиде Львовне фуражкой и смотрел то на нее, то, по-видимому уже без всякой надежды, в сторону трамвайной остановки.

Светлана закричала, подбегая:

 — Костя!

Его лицо сначала оживилось, но сразу потускнело, когда он понял, что Светлана одна. Он шагнул вниз, на подножку, и, кажется, хотел соскочить, но Светлана уже ухватилась рукой за нижнюю ступеньку и, выдыхаясь, проговорила:

 — Я не застала ее дома! Я оставила ей записку! Она приедет со следующим поездом!

Было трудно бежать и страшно отпустить подножку.

 — Сумасшедшая! — Костя нагнулся, подхватил Свет­лану и поставил ее рядом с собой на площадку.

Куда он увозит ее? На Восточный фронт — в далекую Маньчжурию?

 — Не ушиблась?.. — Он покачал головой. — Экая ты!..

Что означали Костины слова? Упрек в них был или уважение?..

Упрек! Упрек! Потому что сейчас же вслед за этим он грустно повторил:

 — Так говоришь — не застала?.. Ну, что же делать! Спасибо тебе. Александра Павловна дома была?

 — Да.

Светлана вспомнила, как испуганно поднялась с крес­ла Надина мать, когда вздрогнули фарфоровые собачки,

 — Она не говорила — Надя из Москвы должна была вернуться или там где-нибудь поблизости?

 — Нет, она не говорила... то есть нет, она говорила... Надя очень скоро должна была прийти... Она в магазин куда-то или к подруге поблизости... Александра Павлов­на сказала, что Надя обязательно сейчас же поедет к вам!

Первая наспех произнесенная ложь была, в сущности, даже не ложью, а вдохновенной импровизацией. Теперь она обрастала чудовищно лживыми, но успокаивающими подробностями. Особенно трудно было Светлане выдумы­вать успокаивающие подробности в то время, как соб­ственная судьба уже начинала немножко тревожить ее. Ее возмущало равнодушие Кости. Схватил, поставил на площадку и увозит на Дальний Восток без всяких объ­яснений. Где будет первая остановка? В Казани? В �р­кутске? Можно себе представить, как будет тревожиться Наталья Николаевна! Только через неделю, не раньше, получит она телеграмму: «Выезжаю из �ркутска с по­ездом №...» Странно все-таки, что поезд идет не на восток, а на запад... Опять в Германию? �ли на окружной доро­ге так получается — сначала туда, потом повернут? Спро­сить Костю не позволяло самолюбие.

Неожиданно паровоз, как будто одумавшись и поняв наконец, что везет совсем не в ту сторону, замедлил ход... еще и еще...

 — Он остановится? — спросила Светлана. — Я сойду здесь.

 — Зачем здесь? — сказал Костя. — Сойдешь на стан­ции. Стрелку проехали, сейчас назад будет толкать.

Как же она раньше не сообразила! Стояли на запас­ном пути. Поезд маневрирует, вот и все! Костя заметил ее смущение:

 — Ты что же, думала, что я тебя совсем с собой уво­жу? Да?

Светлана обиженно молчала.

 — Нет, серьезно! Светлана, что бы ты стала делать, если бы я тебя взял и увез?

 — Написала бы на вас рапорт вашим генералам! — сердито ответила девочка.

Поезд, пятясь, возвращался к станции. Станция была видна сбоку. �з-за деревьев показался кусок улицы и не­подвижный маленький черный автомобиль. Костя сказал голосом, захрипевшим от волнения:

 — Такси!..

Он первый увидел Надю. Он ждал только ее, а Свет­лана искала более заметного издали Алешу. Костя под­хватил Светлану, посадил ее себе на согнутую руку, как сажают совсем маленьких детей, и спрыгнул, придержи­ваясь за поручни, не дожидаясь, пока поезд остановится совсем.

Светлана осталась на платформе растерянная, вагоны еще двигались, а Костя мчался куда-то в сторону, девочка не могла понять куда. Она поняла только одно: Надя здесь.

Надя стояла под деревом около станции, потом начала медленно идти вдоль поезда. Она не была уверена, напра­во нужно или налево.

Костя подбежал к Наде, окликнул... Сначала хотел просто взять ее за руки — было какое-то мгновенное ко­лебание. � вдруг обнял ее так, что Надя почти уже не стояла на платформе, а только касалась ее самыми кон­чиками туфель.