1

Поскольку для покоренных народов все моторо-мотогалы были на одно лицо, каждый из них имел свои уникальные знаки отличия. Но даже это не всегда помогало, и только одного жестокого завоевателя все узнавали с первого взгляда, даже не успев прочитать его имя, крупными буквами написанное на спине.

Это был генерал Забазар, начальник Главного штаба союзнических войск, величайший храбрец и мудрейший военачальник. Семь орденов «Героин Мотогаллии» на его груди говорили сами за себя.

Наиболее храбрых моторо-мотогальских воинов, отдавших всю свою жизнь совершению подвигов, называли «героинами», потому что их храбрость была обусловлена наркотиком, который выделяли в кровь железы внутренней секреции.

Но орден «Героин Мотогаллии» вручался только тем, кто действительно совершил подвиг, а это удавалось далеко не всякому.

Количество подвигов, совершенных генералом Забазаром, не поддавалось исчислению, но общеизвестная скромность великого военачальника не позволяла ему принимать награды слишком часто, тем более что они и так не помещались у него на груди, и некоторые второстепенные знаки почета — «За кошмарную храбрость», «За лютую ненависть», «За образцовое растерзание врага» и многие другие — украшали сверху донизу рукава генеральского мундира. А маленькая, но особо ценная наградная брошь «Кровавое сердце» была пришпилена к его носовому платку.

Вытирая этим платком безволосый череп, генерал Забазар метеором промчался перед строем союзнических войск, сильнее обычного хромая на обе ноги.

Добровольцы из числа покоренных народов стояли не шелохнувшись. Они знали, как страшен бывает гнев начальника Главного штаба, когда он не в духе. А сегодня он был явно не в духе, ибо череп его, в обычные дни серый с зелеными прожилками, на этот раз имел ярко-синий цвет.

— Да здравствует моторо-мотогальское иго! — пролаял строй, когда генерал поравнялся с портретом Всеобщего Побеждателя.

— Ура! — буркнул генерал и стукнул себя кулаком в сердце.

Сердце и без того пошаливало, но иначе было нельзя. Даже прославленные генералы обязаны приветствовать портрет Всеобщего Побеждателя, не скрывая своего восторга и преданности.

Добравшись до своей рабочей резиденции, генерал почувствовал себя совершенно разбитым, и доклад дежурного по Вселенной бодрости ему не добавил.

— Самые худшие подозрения подтвердились, мой генерал, — сообщил дежурный с непроницаемым выражением лица. — Миламаны действительно нашли ген бесстрашия, но нам пока не удалось установить, где и в каком виде.

— Что значит — не удалось установить?! — рявкнул генерал, не скрывая гнева.

Дежурный по Вселенной не подчинялся Забазару непосредственно, но был младше по званию, по возрасту и по количеству наград, а потому начал оправдываться, и вид его превратился в непроницаемо-виноватый.

— Разведка лезет из кожи вон, чтобы раздобыть необходимую информацию. Но речь идет о неисследованной части галактики. Там очень легко затеряться и очень трудно кого-нибудь найти.

Генерала Забазара этот ответ не удовлетворил, но разведка ему тоже не подчинялась. К тому же он знал, что разведчики действительно лезут из кожи вон в буквальном смысле слова, поскольку чрезмерное перенапряжение сил вызывает у них внеплановую линьку.

Однако напряжение сил волновало Забазара меньше всего. Ему нужен был результат, а разведка вот уже много дней кормила его одними обещаниями. А поисковые звездолеты в это время мыкались в неисследованной части галактики, как слепые котята, не в силах обнаружить инверсионный след миламанских кораблей.

И похоже, все шло к тому, что транспорт с геном бесстрашия на борту придется перехватывать на ближних подступах к звездному скоплению миламанов, а поручат это дело наверняка ему, генералу Забазару, потому что кроме него во всей Мотогаллии нет ни одного военачальника, который гарантировал бы выполнение подобной задачи на 100 процентов.

Однако начальнику Главного штаба союзнических войск такая перспектива совсем не нравилась. Хотя бы потому, что он тоже не был уверен в успехе на все сто.

2

Впервые за свою короткую жизнь младший офицер Ли Май Лим дышала полной грудью, не опасаясь внезапной смерти или коварного удара из-за угла. В этой части галактики не было моторо-мотогальских боевых кораблей, а все прочие опасности казались мелочью по сравнению с ними.

«Лилия Зари», легкий крейсер глубокой разведки, высшее достижение инженерной мысли цивилизации миламанов, умело путал след, и моторо-мотогалы потеряли его еще в полосе нейтральных миров. Одинокий звездолет затерялся в обширной темной области в стороне от спиральных рукавов Млечного Пути.

В этом секторе, где звезды отстояли друг от друга на много световых лет, не было не только моторо-мотогальских звездолетов. Не было вообще никаких. Пустое небо на тысячи парсек[Парсек — 3, 25 световых лет. Световой год — примерно 10 триллионов километров (расстояние, которое луч света преодолевает за один год). вокруг.

Но если знать, куда лететь, то найти дорогу совсем нетрудно. Вот она, одиночная желтая звездочка с планетной системой, в которой нет ничего примечательного. Кроме одной маленькой детали. Там, на третьей планете, живут гуманоиды, чем-то похожие на миламанов, и в их клетках обнаружен ген бесстрашия, которого миламанам так не хватает.

Беда, однако, в том, что ген бесстрашия никак не дается в руки. Миламаны и прежде находили расы, у которых он тоже был, но биологическую несовместимость по другим параметрам не удавалось исправить никакими средствами.

И здесь случилось то же самое. Как только миламанские ученые из первой экспедиции расшифровали генетическую и биохимическую структуру вида, стало понятно, что доля особей, пригодных для скрещивания, составляет на этой планете не более 1 на 666666666, 666 в периоде.

Иными словами, выходило, что таких особей на всей планете не больше девяти.

Разыскивать девять гуманоидов среди шести миллиардов, и притом не обнаруживая себя — задача нереальная. Эта работа может затянуться на многие века, но так и не привести к успеху.

И вдруг произошло чудо. Случайно, наперекор теории вероятностей, в одном из тестов первой тысячи обнаружилось нужное сочетание признаков. Проверка показала — это действительно тот самый гуманоид. Один из девяти.

Его надо было срочно эвакуировать с планеты, где он ежедневно подвергался опасности — но экипаж корабля биологической разведки не был готов к подобным операциям. Брать клеточные пробы с помощью микроботов и изучать их в комфортной обстановке на орбите — это максимум, на что они способны.

И вот теперь туда, к маленькой желтой звезде, несется легкий крейсер с отрядом спецназа на борту. И среди младших офицеров отряда — Ли Май Лим, так похожая на эту звездочку.

Ее кожу называют медовой, а ее волосы — золотыми, но ведь это только метафоры, к которым так склонны все миламаны, особенно мужчины, которые до войны все поголовно были поэтами и теперь не утратили этого дара. А на самом деле кожа и волосы у Ли Май Лим такие же желтые, как лучи звезды спектрального класса G2.

У миламанов считается, что это самый лучший цвет. Более светлый и более темный котируются ниже. А еще у Ли Май Лим зеленые глаза, и это большая редкость. Обычно у миламанов кожа, волосы и глаза одного цвета, только ободок у зрачков потемнее — в тон губам и соскам.

А у Ли Май Лим глаза зеленые, как изумруд, и это считается верхом красоты. Недаром в нее влюблен весь спецназ и половина корабельного экипажа.

Но сама Ли Май Лим больше любит звезды.

Четыре желтых звездочки прямо по курсу, но три из них слабее последней, и эта последняя — как раз та самая, куда они летят.

Влюбленные спецназовцы подозревали, что Ли Май Лим смотрит на эту звезду не просто так. Она ждет встречи с инопланетчиком, который носит в себе ген бесстрашия и может стать праотцом несметного множества непобедимых солдат.

Надо ли говорить, что любая женщина расы миламанов без колебаний согласится стать их праматерью.

Но у Ли Май Лим больше шансов. Ведь из 333 солдат и офицеров на борту крейсера всего 221 женщина, что удивительно мало для расы миламанов. И Ли Май Лим среди этих женщин — бесспорно самая красивая.

Впрочем, неизвестно, как отнесется к ее красоте названный инопланетчик. Если он решит, что миламанские женщины непривлекательны или хуже того, отвратительны, то придется прибегать к искусственному оплодотворению — а это крайне нежелательно, особенно на ранней стадии экспериментов.

Биологическая совместимость и сохранение чужеродных генов — материя тонкая и во многом необъяснимая. Эмоции играют здесь не меньшую роль, чем комбинации ДНК.

Много есть в галактике рас, представители которых настолько уродливы, что ни один нормальный миламан не может даже издали смотреть на них без отвращения. Взять хотя бы тех же моторо-мотогалов, которые не только безобразны лицом и телом, но еще и дурно пахнут, что для утонченных миламанов хуже всего на свете.

Ли Май Лим не знала, как пахнет гуманоид, которого ее спецназу предстояло эвакуировать с его родной планеты. Зато она каждый день смотрела на его изображение, убеждая себя, что в нем нет никакого уродства.

Конечно, в его внешности много странного. Это поросшее шерстью лицо с кроваво-красными губами и маленькими глазами. Эта бледная кожа, нездоровый цвет которой оттеняют темные волосы. Это хилое тощее тело, пропорции которого никак не вяжутся с представлениями о силе, каковой должен обладать непобедимый воин. Эти резкие, почти судорожные телодвижения, которые, случись они у миламана, тотчас же вызвали бы подозрение в душевной болезни. Эта привычка мыться раз в три дня и даже реже, а не три раза в день, как принято у цивилизованных носителей разума.

Но как ни странно, все эти особенности не вызывали у миламанов отвращения. Скорее, они казались забавными, а то, что вызывает улыбку и смех, не может представляться уродливым.

Наоборот, все девушки на борту крейсера наперебой говорили друг другу:

— Он ужасно милый. Только совсем не похож на непобедимого воина.

Мужчины расы миламанов были, как правило, на треть выше женщин. А этот гуманоид имел точно такой же рост, как Ли Май Лим.

Но ведь многие моторо-мотогалы были еще ниже, а они одерживали победу за победой.

Правда, они никому не казались забавными.

3

— На планете шесть миллиардов разумных гуманоидов. Все принадлежат к одному виду, но мы насчитали не менее трех-пяти подвидов, не считая смешанных типов.

Командир первой экспедиции докладывал собранную информацию капитану крейсера и лидеру спецназа. Все они были мужчинами, но спецназовец возвышался над остальными чуть не на целую голову, и его сила внушала трепет докладчику, который был больше ученый, нежели солдат.

Однако военная подготовка помогала ему справиться с трепетом, и он продолжал говорить ровным голосом без лишних эмоций:

— Тот, кто нас интересует — самец примерно тридцати биологических лет, типичный представитель северного подвида. Говорит на одном из десяти самых распространенных языков. Интеллектуальный уровень выше среднего. Состояние здоровья удовлетворительное. Использует линзы для повышения зоркости, предрасположен к вирусным инфекциям, но это легко исправить. По физическим параметрам уступает многим представителям своей расы, однако унаследовал ген бесстрашия сразу от четырех предков. Это значит, что при удачном скрещивании все его потомки получат ген бесстрашия в активной форме.

— Он опасен? — спросил командир спецназа со свойственным его профессии лаконизмом.

— Ген бесстрашия? — переспросил ученый, не вполне уяснив вопрос.

— Нет, его носитель, — уточнил спецназовец.

Ему предстояло захватить этого гуманоида живым и невредимым и желательно не потерять при этом никого из своих бойцов. Так что боевые характеристики противника лучше узнать заранее.

Но ученый явно затруднялся с ответом.

— Трудно сказать, — произнес он наконец. — Мы несколько раз наблюдали у объекта необъяснимые вспышки ярости, но они всегда заканчивались без ущерба для окружающих.

— Что вы понимаете под яростью?

— Ускоренная громкая речь, усиленная жестикуляция, агрессивное поведение, учащенное дыхание и сердцебиение. Я бы сказал, это очень похоже на ярость моторо-мотогалов.

— У мотогалов такие приступы обычно кончаются кровопролитием.

— В этом и отличие. Наш объект ни разу не устроил драку и не применил оружие против себе подобного.

— У него есть оружие?

— За время наблюдений он дважды применял оружие, но не в порыве ярости и не против живого существа. Мы склонны думать, что это вид развлечения, и оружие объекту не принадлежит.

— Какого рода оружие?

— Примитивное однозарядное духовое ружье. Но на планете есть также огнестрельное оружие всевозможных калибров и назначений.

— Я в курсе.

Инструктаж на тему оружия, которое может встретиться на этой планете, все спецназовцы прошли еще в пути.

— Кстати об оружии, — добавил ученый. — Мы прикинули настройку парализатора, исходя из биологических параметров обитателей планеты. Но его применение крайне нежелательно. Даже если объект останется жив и здоров, может быть утрачена биологическая совместимость, и тогда он окажется для нас бесполезен.

— То есть брать его придется голыми руками, — сделал вывод командир спецназа.

— Наше предложение — сначала попытаться решить дело миром. В темное время суток проникнуть в его жилище и максимально вежливо предложить ему отправиться с нами по доброй воле. И только в случае отказа применить силу с максимальной осторожностью.

— Ладно, нам не привыкать, — проворчал командир спецназа, который прославился тем, что однажды вместе со своей командой выкрал из гнездовья моторо-мотогалов портрет Всеобщего Побеждателя, после чего все, кто был на гнездовье, покончили с собой по обычаю предков, открыв миламанам дорогу в тыл к главным силам противника.

Но внутренне спецназовец весь напрягся. Идти с голыми руками против четырехкратного обладателя гена бесстрашия, который запросто впадает в ярость, подобную ярости моторо-мотогалов, и применяет оружие в качестве развлечения — это совсем не шутки.

Капитан звездолета тоже выглядел напряженным. Он сидел молча и не очень внимательно слушал беседу ученого со спецназовцем. Капитан думал о своих проблемах. Перед самой встречей ему доложили, что кто-то пытался взломать компьютерную защиту крейсера и проникнуть в святая святых — навигационную программу и записи пройденного пути.

Случилось это в тот час, когда все свободные от вахты толпились на смотровой галерее и глазели на планету, которая после выхода в досвет открылась прямо по курсу во всей своей красе.

Взломщик работал изнутри — удалось даже установить, с какой именно консоли. Он использовал компьютер, расположенный в туалете Голубого коридора.

Камеры наблюдения в коридорах были, конечно же, отключены. Свободолюбивые миламаны не терпят слежки, и эти камеры включаются только в экстренной ситуации. Например, когда есть подозрение, что на борт проник посторонний.

Но узнав о попытке взлома программы навигации, капитан звездолета решил, что ситуация более чем экстренная, и приказал включить все камеры. Плевать на свободолюбие и тайну личной жизни! Если на борту моторо-мотогальский шпион, то он запросто может навести на след крейсера бронекавалерию или просто взорвать этот крейсер к чертям.

Лучше перестраховаться, и пусть недовольные жалуются потом хоть самой королеве.

4

Начальник разведки Генерального Штаба Мотогаллии генерал Бунтабай впал в ярость на утреннем совещании и, громогласно выкрикивая запретные слова, расцарапал когтями наглую рожу заместителя, который осмелился доложить ему, что планета, где миламаны обнаружили ген бесстрашия, до сих пор не найдена, а от агента с миламанского крейсера нет никаких вестей.

На генерала Бунтабая давили со всех сторон, и немудрено, что он чуть было не придушил своего заместителя до смерти. А когда истекающего голубой кровью полковника унесли, начальник разведки принялся срывать зло на нижних чинах, стреляя в них из плазменного дезинтегратора.

Нижние чины огненными шариками взлетали к потолку, а старшие офицеры спешили спрятаться под стол. Они имели доступ к секретной информации и знали, что сегодня утром Бунтабаю позвонил сам маршал Караказар, младший помощник запасного адъютанта Всеобщего Побеждателя, и он тоже был в ярости, а наглую рожу Бунтабая не расцарапал только потому, что это крайне трудно сделать по видеофону.

Впрочем, в ходе разговора создавалось впечатление, что маршал царапает когтями сам видеофон и того и гляди вцепится в него зубами.

А перед этим начальника разведки публично пристыдил старейшина его родного мотогальника, великий и могучий дедушка Бугимот. И уже последней каплей был звонок прославленного генерала Забазара, у которого орденов на рукавах больше, чем у Бунтабая на груди. И он тоже спрашивал про этот злополучный миламанский крейсер, потому что все знали — если крейсер не будет перехвачен на дальних подступах, то именно Забазару придется отвечать за его уничтожение на ближних.

Ему всегда доставались самые сложные задачи. Например — превратить в боеспособную армию сбродную неуправляемую толпу союзников из числа покоренных народов, которые под страхом смертной казни добровольно пошли на службу моторо-мотогалам.

И ведь он справился — да так, что союзнические войска из вспомогательной службы, от которой больше хлопот чем пользы, превратились в серьезную силу, которая оказывает существенное влияние на ход боевых действий.

Так что генерал Забазар, конечно, остановит этот чертов крейсер. Но судя по тому, какой там подобрался экипаж, эти миламаны вряд ли сдадутся в плен. Так что крейсер придется уничтожить вместе с его ценным грузом.

А генералу Бунтабаю была поставлена задача отыскать планету, где живут носители гена бесстрашия. Или хотя бы захватить одного носителя живьем — например, того, которого миламаны выбрали для себя.

Для этой цели в экипаж крейсера был внедрен моторо-мотогальский агент. Но поскольку это ренегат, который работает за вознаграждение, он конечно же не готов пожертвовать собой ради победы Мотогаллии.

Все, что ему надо сделать — это бросить в мусоросборник одну маленькую вещицу — маяк-наводчик. Но сделать это надо обязательно на стоянке, рядом с нужной планете. В досветовом режиме главный реактор не работает, поэтому мусор не сжигают, а выбрасывают в окружающее пространство.

Конечно, это рискованно. Маяк начнет работать сразу, в момент соприкосновения с вакуумом. Агенту сказано, что у него будет несколько дней форы, но вряд ли он настолько глуп, чтобы слепо доверять моторо-мотогалам. А если миламаны засекут сигнал маяка, то они вполне могут вычислить предателя.

Для настоящего моторо-мотогала это было бы неважно. Главное, чтобы маяк проработал хотя бы несколько минут и его сигнал поймали собратья на другом конце галактики. А что будет дальше — не имеет значения, ибо нет ничего почетнее, чем принять муки и смерть во имя Всеобщего Побеждателя.

Но агент был миламаном и вовсе не хотел умирать раньше времени.

Поэтому у него была с собой карточка-автохакер. Достаточно воткнуть ее на несколько секунд в любую компьютерную консоль — и вирус тотчас же начнет считывать навигационную информацию. А через несколько дней надо воспользоваться карточкой еще раз — чтобы переписать информацию к себе.

Если повезет, то взлом вообще останется незамеченным. Ну а если не повезет, то возможны разные варианты. Вирус-автохакер очень живуч. При попытке уничтожения он воспроизводит сам себя, тщательно маскируясь, и разбрасывает по корабельной сети споры, которые могут находиться в латентном состоянии сколь угодно долго, а потом, проснувшись, довершить начатое.

Однако рискнет ли агент вторично воспользоваться карточкой, если узнает о тревоге по поводу попытки взлома компьютерных систем.

Но даже если и рискнет — остается еще одна проблема — как вытащить его с крейсера до того, как генерал Забазар разнесет миламанскую посудину на мелкие кусочки.

5

Отряд спецназа, в котором — уникальный случай для расы миламанов — было больше мужчин, чем женщин, высадился на планету глубокой ночью.

Десантный катер, бесшумный и невидимый на фоне звездного неба, завис над крышей дома, где обитал носитель гена бесстрашия.

Спецназовцы в герметичных скафандрах и шлемах, один за другим спрыгивали вниз и бежали к краю крыши. Первые уже разматывали тонкие, но прочные жгуты для спуска, другие прилаживали к ним карабины, а третьи вели наблюдение и занимали оборону на случай внезапной атаки.

Компьютерный визир, который проецировал изображение дисплея прямо на зрачок, показывал, что воздух планеты вполне пригоден для дыхания, но ученые строго-настрого запретили спецназовцам снимать шлемы и вообще нарушать герметичность. Не хватало еще заразить объект какой-нибудь миламанской болезнью.

Болезнь, конечно, его не убьет, поскольку все миламаны перед высадкой на чужую планету проходят гипериммунизацию — но любая неосторожность может привести к нарушению биологической совместимости, и тогда все труды пойдут прахом.

В своих герметичных одеяниях миламаны были больше похожи на пришельцев, чем если бы они предстали перед аборигенами в обычной одежде и с открытыми лицами.

Но аборигенов нигде не было видно. Только домашние животные двух видов попались на глаза спецназовцам на пустынной улице и в тихом дворе.

Обнаружив это, спецназовцы слегка расслабились. К чему напрягаться, если угрозы немедленного боестолкновения пока нет.

Ударная группа заскользила вниз по тросам, устремляясь к балкону, который каждый спецназовец столько раз видел на статических снимках, видеозаписях и компьютерных моделях.

Они даже знали, что в это время года объект не запирает балконную дверь, потому что у него дома нет климатизационной установки — даже такой примитивной, как те, что уже существуют на этой планете.

Ли Май Лим была единственной женщиной в ударной группе. Ей решили поручить разговор с объектом в надежде, что женщина окажется в состоянии умерить его ярость без применения силы.

Моторо-мотогалы, например, мгновенно успокаивались даже в присутствии трутовок или женщин других рас, не говоря уже о настоящих гнездовых самках.

Но командир научной группы недаром предостерегал спецназовцев во время последнего инструктажа:

— Помните — он не моторо-мотогал. Все аналогии могут быть ошибочными. Мы очень мало знаем об этих гуманоидах и об их взаимоотношениях с самками. А если учесть, что у них весьма сильны индивидуальные особенности, то дело обстоит еще сложнее. Единственное, что можно сказать про наш объект — это то, что он уделяет изображениям самок гораздо больше внимания, нежели самкам во плоти.

Это спецназовцы заметили сразу, как только вошли в помещение через балконную дверь. Противоположную стену украшал большой лист бумаги с цветным изображением женщины с непропорционально большой грудью. И хотя ее волосы были почти того же цвета, что и кожа, на миламанских женщин она нисколько не походила.

«Если здесь любят таких женщин, то я вряд ли смогу ему понравиться», — подумала Ли Май Лим, которая легко могла закрыть свои груди ладонями.

Но тут же бросила взгляд на своего командира и не удержалась от улыбки, подумав:

«В крайнем случае можно родить инфанта от Ри Ка Рунга. Во время кормления грудь станет почти такой, как у этой самки на фотографии. Хоть это и странно — возбуждаться при виде кормящей матери».

Спецназовцы стремительно рассыпались по комнатам, которых оказалось четыре. Судя по догадкам ученых, одна служила для приготовления и приема пищи, другая — для омовений, третья — для отправления естественных надобностей, а четвертая — для сна.

Это было, конечно, убого, но все же лучше, чем у моторо-мотогалов. Рядовые мотогалы вообще не знают личных помещений.

А здесь было даже некоторое сходство с каютой на борту легкого крейсера — не хватало только главного помещения и компоновка не блистала рациональностью.

Зато помещение для сна было больше, чем надо, в то время как ложе — гораздо меньше. Рядом с хозяином на этом ложе с трудом смогла бы разместиться даже одна самка. А ведь любому миламанскому мужчине для того, чтобы получить удовлетворение, их нужно как минимум две. А для успешного завершения цикла размножения иногда и трех бывает мало.

Но думать об этом было некогда. Командир спецназовцев Ри Ка Рунг уже расставил своих бойцов по местам и принял окончательное решение наплевать на инструкции вышестоящих чинов ради успеха всего дела.

Слишком уж удобно лежал этот гуманоид, разметавшись на постели и сбросив на пол одеяло. Его руки так легко было приковать к ногам — и тогда он точно никуда не денется. Ни один гуманоид не способен в этой позе оказывать сколько-нибудь эффективное сопротивление.

Командир дал подчиненным новую команду по каналу связи. Звукоизоляция скафандра не выпускала наружу ни единого звука.

В руках спецназовцев появились хватательные жгуты. Резкий бросок — и они туго стянули кисти рук и лодыжки гуманоида, соединив их друг с другом.

Гуманоид рванулся, открыл глаза и издал страшный вопль. Храбрые спецназовцы невольно отшатнулись, решив, что начинается приступ ярости, и у Ри Ка Рунга даже мелькнула паническая мысль: «А вдруг он порвет жгуты!»

Но бывалый офицер не поддался панике и других одернул решительной командой: «Не стрелять!»

И сам от греха подальше поднял свой парализатор дулом вверх, напряженно глядя, как неистово бьется в оковах носитель гена бесстрашия.

6

Евгений Оскарович Неустроев проснулся от болезненного рывка и, открыв глаза, заорал нечеловеческим голосом. И было отчего. Над ним склонились вооруженные фигуры в темных скафандрах и обтекаемых шлемах, и намерения у них были явно недобрые.

Тут Евгению Оскаровичу в самый раз было бы проснуться снова, как это обычно случается при ночных кошмарах. Заорешь бывало, да и просыпаешься в холодном поту. Но сколько Неустроев ни орал и ни дергался — ничего не помогало. Он по прежнему был связан по рукам и ногам — только жуткие фигуры уже не склонялись над ним, а кошачьим прыжком отскочили на пару шагов от кровати.

Тридцатитрехлетний Женя Неустроев назывался Евгением Оскаровичем из-за своей профессии. Он работал в средней школе и учил детей биологии и основам семейной жизни. Последнее было особенно парадоксально, поскольку у самого Евгения Оскаровича семейная жизнь не ладилась катастрофически. Девушки не любили его с детства, как того Паниковского, который тоже жаловался на аналогичную проблему.