Похождения Роджера Брука (№1) - Шпион по призванию

Месье Фуше уже заявил полиции, что доктор покончил с собой. — Он сделал паузу и продолжил: — Надеюсь, вы понимаете, что я, адвокат, не могу советовать вам обманывать суд, и вы сами должны решить, что сообщите магистратам. Мадемуазель де Рошамбо дала мне ясные указания избавить вас от неприятностей, и, хотя я нахожу подобную меру весьма нетрадиционной, мне пришло в голову, что лучше всего будет свести вас с месье Фуше для приватной беседы до начала суда. Едва ли нужно объяснять, что ваши с ним интересы теперь абсолютно идентичны — прекратить дело без дальнейшего расследования. Вы согласны переговорить с ним?

— Да, если вы так советуете и если это неизбежно, — неохотно согласился Роджер.

— Отлично. Тогда следуйте за мной.

Поманив пальцем Фуше, мэтр Леже отвел обоих в просторную комнату, которая, судя по полкам с гроссбухами, была кабинетом. После этого он вышел и закрыл за собой дверь, оставив их наедине.

Подойдя к камину, Фуше повернулся спиной к узорчатой решетке, заложил руки за спину и, не глядя на Роджера, сказал:

— Обзаводиться врагами без нужды всегда противоречило моим принципам. Ваш адвокат утверждает, что вы хотите замять это дело. Если так, я к вашим услугам.

— Я бы хотел избежать задержания на длительный период расследования, — откровенно признался Роджер. — Тем не менее мне нелегко рассматривать убийцу моего старого друга иначе, чем врага.

— Ваше обвинение лишено оснований, — промолвил Фуше; его бледное лицо оставалось абсолютно невозмутимым. — Я убил его из самозащиты. Вы были этому свидетелем и знаете, что, не застрели я его, он вышиб бы мне мозги рукоятью шпаги, которой уже успел меня ударить.

Роджер не мог отрицать справедливости этих слов.

— Ну и что вы предлагаете? — спросил он.

— Я уже информировал служителей закона, что около восьми месяцев назад добился выдачи ордера на арест доктора. Это можно легко проверить, связавшись с властями Нанта. Заявил, что, обнаружив доктора по-прежнему на свободе, предупредил его вчера вечером, что намерен уведомить обо всем здешние власти. После этого он в приступе отчаяния выхватил из кармана пистолет и, прежде чем вы и я успели его остановить, выстрелил себе в голову. Так как у меня хватило ума оставить пистолет возле тела, подобная версия дает лазейку нам обоим, так что вам нужно всего лишь подтвердить мои показания и, возможно, заявить, что вы знали о наличии у доктора пистолета.

— По-моему, вы намеревались обвинить меня в убийстве, — заметил Роджер. — Не вижу причин, по которым я должен лгать, чтобы вытащить вас из неприятной ситуации.

— В самом деле, месье Брюк? — Маленький рот Фуше растянулся в усмешке. — Вы забываете, что, войдя в этот дом, продолжали лгать. Вы назвали себя уроженцем Эльзаса. Что касается вчерашнего вечера, то я принял определенные меры, чтобы остановить вас и завладеть вашим поясом с деньгами. Мне это не удалось, но сегодня обстоятельства изменились. Вы хотите, чтобы я уведомил благородное семейство де Рошамбо о том, что они покровительствуют самозванцу?

Роджер живо себе представил, какой почувствует стыд перед Атенаис, если его ложь будет разоблачена.

Искоса глядя на Роджера из-под тяжелых век, Фуше заметил его смущение и поспешил им воспользоваться:

— Кроме того, мистер Брук, я ведь еще не давал показаний перед магистратами, а между тем прекрасно умею приспосабливаться к обстоятельствам. Я могу им сказать, что во время вчерашнего допроса, тронутый вашей юностью и побуждаемый чувством сострадания, пытался защитить вас от последствий вашего преступления, но сегодня совесть велит мне сообщить всю правду, а именно, что, услышав о моем намерении добиться ареста доктора, вы пытались меня застрелить, но промахнулись и попали в вашего друга, а потом запаниковали и решили сбежать с его деньгами.

С растущей тревогой Роджер осознал, что за высоким бледным лбом рыжеволосого ораторианского проповедника кроется коварный изощренный ум. Такая история в целом соответствовала бы тому, что Фуше рассказал полиции вчера вечером, при этом Роджер мог быть обвинен, как минимум, в непредумышленном убийстве. Он знал, что не осмелится пойти на это, и медленно произнес:

— Хорошо. Я сделаю то, что вы предлагаете.

Фуше улыбнулся, глядя на свои ботинки.

— Возможно, вы не унаследовали доблесть, присущую английским адмиралам, но в этом деле проявляете мудрость, которая окажется куда более выгодной для вас, чем безрассудная отвага. Можете предоставить все объяснения мне. От вас потребуется только подтвердить, что я дал полный и правдивый отчет о происшедшем, и, если вас спросят, заявить, что доктор всегда имел при себе двуствольный пистолет. Нам пора идти, так как суд скоро начнет заседать.

Они вышли из комнаты, и мэтр Леже по равнодушной физиономии месье Фуше сразу понял, что они пришли к согласию, и повел их в свою карету.

В суде все прошло согласно намеченному плану. Дознание заняло четверть часа. Присяжные отсутствовали, но, посовещавшись, магистраты вынесли вердикт: доктор Аристотель Фенелон сам лишил себя жизни в момент временного помрачения ума, узнав, что его могут арестовать по обвинению, влекущему за собой смертный приговор.

После этого, даже не взглянув на Роджера, Фуше покинул здание суда и зашагал прочь. Роджер смотрел ему вслед, и мэтр Леже осведомился:

— Что вы теперь намерены делать, мой юный друг?

— Мне не терпится пойти в гостиницу, чтобы забрать мои деньги, — ответил Роджер. — Но приличия требуют сначала уведомить мадемуазель де Рошамбо о благополучном исходе дела.

— В таком случае я подвезу вас к особняку де Рошамбо, — предложил нотариус.

— Никогда не смогу отблагодарить вас по заслугам, месье, — сказал ему Роджер, когда они сели в карету. — Мои финансы, к сожалению, весьма ограничены, но если ваш гонорар в пределах моих возможностей, буду счастлив его выплатить.

— Нет, я не стану лишать вас ваших денег, — любезно отозвался месье Леже. — Достаточно одного взгляда, чтобы понять: вы честный юноша, а этот Фуше — мошенник, заслуживающий виселицы. Умоляю вас больше об этом не думать. Было удовольствием оказать вам услугу, и в любом случае это часть моего заработка — улаживать все юридические дела, связанные с семейством де Рошамбо. Маркиз достаточно богат, чтобы уплатить мне пару луидоров за утреннюю работу, и никогда об этом не забывает.

Десять минут спустя они подъехали к особняку де Рошамбо. Мэтр Леже высадил Роджера и поехал дальше. Роджер сразу же осведомился, может ли мадемуазель Атенаис принять его.

Вскоре Атенаис спустилась в холл. Солнечный свет играл в ее золотистых волосах, и она показалась Роджеру еще прекраснее. Он коротко сообщил ей об утренних событиях и снова поблагодарил за помощь.

Роджеру показалось, что девушка отнеслась к известию несколько равнодушно, спросив, что он собирается делать теперь, когда ему больше не грозит опасность.

— У меня не было времени об этом подумать, — быстро ответил он. — Но прежде всего я должен вернуться в гостиницу, чтобы позаботиться о похоронах доктора и забрать свои деньги.

— Конечно, — согласилась Атенаис. — Если возникнет необходимость, можете снова обратиться ко мне за помощью. — И, протянув ему руку для поцелуя, она повернулась, чтобы отдать распоряжения насчет шляпных картонок, которые несли вниз по лестнице две ее горничные.

Роджер разрывался между желанием задержаться у Атенаис и необходимостью вернуться в гостиницу, но, видя, что она занята другими делами, галантно поклонился на прощанье, вышел из дома и поспешил в «Дю Геклен».

Прибыв туда, Роджер узнал у хозяина, что тело доктора отправили в городской морг. Он осведомился о своих деньгах. Хозяин ответил, что никакого пояса с деньгами не находил и что его ему не передавали, поэтому они вдвоем отправились на поиски в темный коридор под лестницей.

Коридор был прямым и не имел ниш, чтобы подобная вещь могла долго оставаться незамеченной. Тщетно Роджер бродил взад-вперед и даже несколько раз поднимался по лестнице в надежде, что пояс с деньгами за что-то зацепился при падении. После четверти часа тщательных поисков ему пришлось признать, что денег здесь нет и что тот, кто его подобрал, давно сбежал вместе с ними.

Молодому англичанину пришло в голову, что Фуше мог забрать пояс, после неудачной погони вернувшись за ним в гостиницу, но у него не было доказательств. Не исключена возможность, что деньги присвоил хозяин или кто-то из слуг и постояльцев, решив, что пятьдесят четыре луидора стоят небольших угрызений совести.

Опечаленный Роджер прекратил поиски и занялся устройством похорон доктора. Имея лишь несколько франков в кармане, он оседлал Месье де Монтеня и, поехав к аптекарю, продал ему содержимое корзин за два луидора. Потом, скрепя сердце, за четыре кроны избавился от старого мула.

Получив во второй половине дня еще пару луидоров за медицинские инструменты доктора, Роджер отправился на поиски священника, который обеспечил бы его бедному старому другу достойное погребение. После того как вердикт суда стал известен в городе, это оказалось нелегким делом, но к вечеру он разыскал бедного священника в приходе Сент-Элье-де-Верн, который мыслил достаточно широко и за три луидора согласился совершить обряд погребения.

Следующим утром Роджер оказался единственным, кто провожал доктора в последний путь, и вернулся с похорон всего с четырьмя кронами и двумя франками в кармане. Расходы на погребение поглотили остатки того, что ему удалось выручить за имущество покойного партнера. Все же Роджер не слишком мрачно смотрел в будущее в надежде, что прекрасная маленькая покровительница найдет способ посодействовать его новой и более многообещающей карьере.

Покинув кладбище, Роджер поспешил в особняк де Рошамбо. На пороге его встретил надменный Альдегонд, который менее чем за минуту с явным удовольствием обратил в прах все его надежды.

— Мадемуазель вчера уехала в сельский замок сеньора маркиза, — сообщил мажордом. — И вернется в Рен не ранее чем через семь недель. — После этого он захлопнул дверь.

Роджер уныло побрел прочь. Снова сбылось предсказание Джорджины: партнерство со старым Аристотелем Фенелоном не принесло ему ничего хорошего. Он снова оказался в том же положении, что и одиннадцать недель тому назад. Фактически ситуация даже ухудшилась, так как лето кончилось, а он все еще находился далеко от дома и почти без гроша в кармане. Роджер был слишком молод, чтобы играть роль странствующего лекаря, который объехал весь свет в поисках сотен чудодейственных снадобий, а другого ремесла не знал. Снова он оказался в одиночестве в чужой стране, не имея ни друзей, ни перспектив на будущее.

Глава 12

ЧЕЛОВЕК В ЗЕЛЕНОМ

Шагая без определенной цели в сторону от особняка де Рошамбо, Роджер предавался мрачным мыслям, среди которых наиболее четкой была одна: в течение нескольких дней он должен найти себе какую-нибудь работу. Рен располагался милях в пятидесяти от Сен-Мало, ближайшего морского порта. Роджер был готов признать себя побежденным и умолять перевезти его через пролив, обещая отработать переезд, но несколько его крон не могли обеспечить ему поддержку во время столь длительного похода, а бедность французских деревень не позволяла ему рассчитывать на еду и ночлег в обмен на случайную работу. Чем бы он ни решил заняться позже, прежде всего следовало найти работу в Рене, дабы накопить хотя бы пять луидоров, прежде чем строить планы на будущее.

Неожиданно Роджеру пришло в голову, что он вовсе не лишен дружеской поддержки. Мэтр Леже не только помог ему советом по указанию Атенаис, но и вел себя по отношению к нему в высшей степени любезно.

Через некоторое время Роджер снова предстал перед напыщенным месье Альдегондом, который сообщил, что адвокат живет на улице д'Антрен, неподалеку от ратуши, и что эта улица находится по другую сторону площади.

Следуя полученным инструкциям, Роджер быстро разыскал нужный дом. Большое старинное здание служило одновременно и жильем и конторой, судя по зеленым проволочным жалюзи на окнах первого этажа и головам нескольких молодых людей, склонившимся над гроссбухами. Войдя, Роджер назвал свое имя и сказал, что хотел бы повидать мэтра Леже.

Молодой парень, чуть старше его, с огненно-рыжими волосами и веснушчатой физиономией, попросил Роджера подождать в маленькой, пахнущей плесенью приемной. Через десять минут он вернулся и проводил Роджера в комнату на втором этаже, где за большим столом, заваленным книгами и пергаментами, сидел безукоризненно одетый мэтр Леже.

— Добрый день, мой юный друг, — радушно приветствовал посетителя человек в зеленом. — Чем могу служить?

— Мне нужны ваши совет и помощь, если вы будете любезны предоставить их мне, — ответил Роджер, садясь в удобное кресло, на которое указал ему адвокат. Без долгих предисловий он объяснил, в сколь затруднительном положении оказался после смерти доктора Аристотеля Фенелона.

Мэтр Леже приладил на тонкий острый нос очки в стальной оправе, соединил кончики пальцев и внимательно выслушал рассказ. Едва Роджер умолк, он промолвил:

— Ваше положение не из легких, и думаю, что лучшим выходом для вас было бы вернуться к родителям. Если я ссужу вас деньгами на путешествие в Страсбург, вы можете гарантировать их возмещение?

Роджер слегка покраснел. Может, подумал он, взять деньги и воспользоваться ими для возвращения в Англию? Но все в нем запротестовало при мысли о появлении дома без гроша в кармане в расчете на отцовское милосердие, поэтому он смущенно ответил:

— Ваше предложение, месье, в высшей степени любезно, и я глубоко вам за него признателен. Но я оставил дом из-за ссоры с отцом, который сделал мою жизнь невыносимой, поэтому не могу подумать о возвращении, прежде чем найду возможность заработать себе на жизнь.

Адвокат сочувственно кивнул:

— Ну, в таком случае, если вы сообщите мне вашу квалификацию, я посмотрю, не удастся ли мне предложить вам что-либо подходящее.

— В школе, месье, я хорошо успевал в сочинении и чистописании. К несчастью, я ничего не знаю о бухгалтерии, зато силен в языках — мой наставник много раз хвалил меня за успехи в латыни и греческом.

Мэтр Леже посмотрел на молодого человека с интересом:

— Хорошее знание латыни — ценное качество. К тому же вы, разумеется, свободно говорите и пишете по-немецки?

Это был удар, которого Роджер не ожидал, и, чтобы отразить его, требовалось признаться во лжи относительно своего эльзасского происхождения, но Роджер нашел компромиссный вариант.

— Я также очень хорошо владею английским, — быстро сказал он. — Говорят, что у меня природный дар к этому языку.

— Знание языков вкупе с бойким пером и хорошим почерком свидетельствуют о пригодности к ученой профессии, — заметил мэтр Леже. — Вам не приходило в голову посвятить себя юриспруденции?

Роджер вновь оказался в тупике. Он жаждал путешествий и приключений, и лишь немногие занятия были дальше от подобной жизни, чем корпение над юридическими документами. Но в данный момент он размышлял не о постоянной карьере, а всего лишь о временной работе с целью избежать голода, поэтому тактично ответил:

— Нет, месье, я не задумывался об этом, но профессия, несомненно, почетная и интересная.

Нотариус сухо улыбнулся:

— Во Франции она более прочих способна создать положение тому, кто не может похвастаться благородным происхождением. Другой вопрос, покажется ли эта профессия интересной такому энергичному и горячему юноше, как вы. Сколько вам лет?

— Семнадцать, — солгал Роджер, увеличив свой возраст, как ему казалось, до максимально правдоподобного размера.

— Тогда вы слишком взрослый, чтобы быть учеником, тем более что родители, чьи дети обучаются у меня профессии, платят мне за это и были бы возмущены, если бы я взял вас без гонорара.

Заметив, как вытянулось лицо Роджера, мэтр Леже тактично добавил:

— Как бы то ни было, с этой проблемой можно справиться. У меня создалось впечатление, что вы обладаете быстрым умом, и если ваша латынь настолько хороша, как вы говорите, я бы мог предложить вам работу. — Порывшись в бумагах, он выбрал одну из них и протянул ее через стол. — Взгляните, что вы об этом думаете?

На мгновение Роджер оторопел от юридических терминов, которыми изобиловал документ, но вскоре он смог определить, что это закладная на какие-то поля и маленький виноградник, и даже назвать условия выплаты.

— Неплохо, учитывая, что вы едва ли знакомы с нашей юридической терминологией, — одобрил мэтр Леже. — Большинство бумаг, с которыми нам приходится иметь дело, написано по-латыни. Недавно я лишился второго латинского переписчика, так что мог бы предложить вам его место, но жалованье небольшое.

— Какое именно? — с беспокойством осведомился Роджер.

— Двенадцать луидоров в год.

Лицо Роджера снова вытянулось. Это означало менее пяти шиллингов в неделю. Он всегда знал, что клерки — угнетенный и низкооплачиваемый класс, но не представлял, что самым младшим из них платят так мало.

— Это очень любезно с вашей стороны, — промямлил Роджер, — но боюсь, что едва ли смогу существовать на подобное жалованье.

— Вам и не придется этого делать, — отозвался адвокат. — Возможно, я не вполне ясно выразился. Мы говорили о моих учениках, и хотя обстоятельства не позволяют вам присоединиться к ним, учитывая ваш возраст, я подумал о вас как об одном из них. Иными словами, вы будете спать и питаться вместе с моими учениками за мой счет, а луидор в месяц сможете тратить на развлечения или подарки какой-нибудь молодой женщине.

Это меняло дело. Конечно, луидор в месяц не был состоянием, тем более после почти полулуидора в день, которые Роджер зарабатывал во время недавнего партнерства с доктором. Казалось вопиющей несправедливостью, что плата за честный труд во столько раз меньше, чем за беззастенчивое шарлатанство, но этого следовало ожидать. И все-таки предложение мэтра Леже избавляло от зимних бедствий и давало возможность скопить к весне достаточно денег для возвращения в Англию, если за это время не подвернется что-либо более прибыльное. Учитывая, что адвокату обычно платили родители учеников, а в данном случае он был готов выплачивать жалованье, предложение выглядело необычайно щедрым, что и признал Роджер с присущей ему честностью, так как обстоятельства не вынуждали его скрывать мотивы своих поступков.

Мэтр Леже снова улыбнулся:

— Отчасти я руководствовался мыслью, что никто не станет хорошо и усердно работать, не имея в кармане нескольких франков на личные нужды, но в Рене я пользуюсь репутацией достаточно проницательного человека, чтобы не заключать невыгодных сделок. Вы скоро узнаете, что мои ученики — компания лодырей, не имеющих ни ума, ни знаний, в то время как вы, месье Брюк, несомненно, смышленый и образованный молодой человек, и если будете хотя бы с умеренным усердием выполнять поручения, то с лихвой отработаете ваши двенадцать луидоров в год, так что я в итоге останусь с прибылью.

— Сделаю все от меня зависящее, чтобы отплатить за вашу доброту, — с искренней признательностью ответил Роджер. — Когда мне приступить к работе?

— Чем скорее, тем лучше, ведь вам требуется только доставить вещи из «Дю Геклена». Теперь пойдемте со мной, и я представлю вас будущим коллегам, а вечером вы сможете здесь обосноваться.

Роджер поднялся; адвокат несколько секунд задумчиво смотрел на бумаги, потом сказал:

— Многие мои ученики старше вас и после трех лет обучения все еще работают без жалованья. Вы будете делить с ними кров и пищу, и, чтобы избежать возможной зависти по причине того, что вам жалованье платят, думаю, было бы разумным пойти на небольшой обман. Моя жена — уроженка Артуа и имеет много родственников в северных провинциях. Предлагаю сообщить всем, что вы один из ее кузенов, так как родство покажется веской причиной для особых условий, которые я вам предоставляю.

— Вы вправе принять меры, чтобы я не стал источником неприятностей, — согласился Роджер. — Но не будет ли разумным представить меня мадам Леже, прежде чем я познакомлюсь с вашими учениками, дабы мы смогли обсудить все детали родства на случай, если мне станут задавать вопросы?

— Я бы так и поступил, но мадам Леже сопровождала меня во время недавнего визита в Париж и еще не вернулась. Я обо всем ей напишу, так что по возвращении она приветствует вас как родственника, а пока говорите всем, что ваша матушка урожденная Коломба, так как это девичья фамилия моей жены.

Мэтр Леже спустился вниз, чтобы представить Роджера его новым коллегам.

Старшим клерком был согбенный старик по имени Фюзье, но Брошар, его помощник — крепкий, широкоплечий мужчина лет сорока, — показался Роджеру куда более яркой личностью. Трех других наемных клерков звали Гинье, Тайпье и Рюто, причем последний был старшим латинским переписчиком, под началом которого Роджеру предстояло работать. Они показались ему унылыми и скучными людьми, и он обрадовался, что не избрал юриспруденцию своей постоянной профессией.

Ученики — Юто, Катрво, Дуи, Монсто и Кола — были представлены в порядке старшинства. Роджер рассудил, что названный им возраст — семнадцать лет — делает его моложе первых двух, примерно одних лет с Дуи и старше двух последних, которые недавно поступили в контору, хотя в действительности он, возможно, был одного возраста с самыми младшими.

Юто был высоким, светловолосым и туповатым деревенщиной; Катрво — смуглым худощавым парнем, одетым чуть лучше остальных; Дуи — тем самым рыжим юнцом, который впустил его в дом; Монсто — прыщавым недорослем, а Кола — проказливого вида пареньком со смышленым взглядом.

Роджер обнаружил, что весь первый этаж занят конторскими помещениями. Ученики трудились в задней комнате под наблюдением широкоплечего Брошара. Клерки занимали переднюю комнату, за исключением старика Фюзье, который имел личный кабинет по другую сторону лестницы, рядом с приемной. Было решено, что Роджеру, нанятому для переписки документов, удобнее работать в комнате клерков, по соседству с местом его непосредственного начальника Рюто.

По окончании представлений Роджера поручили младшему ученику, Кола, дабы тот показал ему его жилье. Юнец с озорной физиономией повел Роджера наверх, где два чердачных помещения были переделаны в комнату для учеников. Помещение все равно оставалось тесным: шесть низеньких кроватей на колесиках всего на несколько дюймов отстояли друг от друга, а низкий потолок делал заставленное мебелью помещение крайне душным.

— Это ваша, — сообщил Кола, указывая на кровать в дальнем углу. — И, клянусь всеми святыми, я рад вас видеть.

— Благодарю, — отозвался Роджер, которому это странное приветствие показалось несколько подозрительным.

— Вы еще не знаете, во что ввязались, — усмехнулся Кола. — Теперь вы — младший ученик и будете вести собачью жизнь, покуда какой-нибудь новичок не займет ваше место.

— Но я не ученик, — твердо заявил Роджер.

— Черта с два! — усмехнулся Кола. — Коль скоро вы делите с нами комнату, значит, вы один из нас. Теперь вам придется вставать на час раньше остальных и таскать нам воду для умывания, приносить сладости от кондитера Жюльена и относить записки от Юто и Монсто их любовницам. Вы будете выносить помои и застилать наши постели в обеденный перерыв. Утром у вас не останется для этого времени, так как вы должны подмести контору, опустошить мусорные корзины и наполнить чернильницы, если не предпочтете делать это с вечера, но я к вечеру был без задних ног после того, как эта скотина Брошар гонял меня восемь часов подряд.

Роджер стиснул зубы. Принимая предложение мэтра Леже, он ожидал долгих часов скучной утомительной работы, но не собирался снова очутиться в школе, а юный Кола обрисовал ему картину куда более изнурительного существования, чем то, которое вели даже самые младшие ученики в Шерборне.

— Я буду делать все необходимое в конторе, если это от меня потребуют, — сказал Роджер, — но за водой и по прочим вашим личным делам вам придется ходить самим.

— Посмотрим, — фыркнул Кола. — Юто силен, как бык, и так же легко приходит в ярость. Если разозлите его, вам будет худо. И не думайте, что сможете ябедничать мэтру Леже. В этом случае мы превратим вашу жизнь в ад.

Помолчав, он добавил более доброжелательным тоном:

— Послушайтесь моего совета и делайте то, что прикажет Юто. Вы скоро привыкнете, да и я буду вам помогать. Постарайтесь поладить с Брижитт, кухаркой, и она станет давать вам солидную порцию за обедом.

Роджер принял эту запоздалую оливковую ветвь, отложив решение, до какой степени он должен угождать другим ученикам. После этого он сказал, что должен принести свои вещи из «Дю Геклена».

Роджер уже расплатился по счету утром, так что ему оставалось только уложить сумку, поэтому он решил прогуляться по городу, чтобы обдумать новую ситуацию, в которой очутился.

Помимо чувства утраты, испытываемого им после смерти старого Аристотеля Фенелона, Роджера угнетало сознание того, что он лишается вольной жизни на дорогах, постоянной перемены мест, соответствующей складу его характера. В сравнении с этим работа в адвокатской конторе представлялась ему утомительной и нудной, однако она гарантировала более или менее надежное существование и избавляла от опасностей, которыми чревата жизнь бездомного бродяги.

Несмотря на заботы, Роджер не переставал думать об Атенаис. По словам месье Альдегонда, ее не будет в Рене несколько недель, но когда-нибудь она должна вернуться. Роджер чувствовал, что не сможет покинуть Рен, не увидев ее снова, так что временная работа у мэтра Леже казалась наилучшим выходом.

Одно тревожило Роджера: хозяин считал само собой разумеющимся, что его новый переписчик знает немецкий, и, хотя казалось маловероятным, что через его контору проходит много немецкой корреспонденции, молодой человек не хотел быть пойманным на лжи, и не столько из страха за себя, сколько из-за неловкой ситуации, в которой окажется его благодетель, представив своего подопечного как родственника супруги.

Разумеется, Роджер не мог надеяться овладеть языком за несколько недель без должного обучения, но чувствовал, что с помощью учебника немецкой грамматики, тайно занимаясь в свободные часы, сможет изучить язык настолько, чтобы понимать содержание писем. Найдя на набережной Ламене книжную лавку, Роджер приобрел там «Первые шаги в немецком языке» и франко-немецкий словарь.

Начало смеркаться, поэтому он ускорил шаг, забрал вещи из «Дю Геклена» и направился в дом адвоката на улице д'Антрен.

На чердаке Роджер застал соседей по комнате — они прихорашивались перед ужином. Новичка тут же засыпали вопросами, на которые он старался отвечать вежливо, но не обнаруживая конкретные детали своего прошлого.

Смуглый, хорошо одетый Катрво допытывался настойчивее остальных, однако самые неприятные слова прозвучали из уст угрюмого Юто:

— Вы родственник мадам Леже, верно? Ну так не воображайте, что из-за этого мы будем обходиться с вами по-особому. Вы теперь самый младший здесь и можете считать себя нашим слугой.

— Нет-нет, — насмешливо запротестовал Катрво, — ты ставишь вопрос слишком грубо, Юто. Месье Брюк не слуга, а наш друг, который будет счастлив оказывать нам маленькие услуги, и в знак искренней дружбы он как раз собирался поставить полдюжины бутылок хорошего вина, которое мы выпьем за его здоровье.

Роджер знал, что обычай, согласно которому новичок должен угощать остальных, существует повсеместно, поэтому сразу же ответил:

— Я с удовольствием это сделаю, господа, если вы укажете мне, где лучше купить вино.

— После ужина я отведу вас в хорошее местечко за углом, — вызвался Катрво. — А сейчас пора спускаться.

В этот момент зазвонил колокольчик, и все бросились к двери, оставив Роджера и Катрво позади.

— Невоспитанные мужланы, — проворчал смуглый молодой человек. — По тому, как они бросаются за едой, каждый поймет, что они из крестьянских семей, но я сразу понял, месье Брюк, что вы получили хорошее воспитание.

— Это правда, месье, и я счастлив сделать вам тот же комплимент.

— Тогда, я уверен, мы станем друзьями. В эти времена люди, претендующие на хорошее происхождение, должны держаться вместе. Но я хочу вас предупредить, чтобы вы не перечили Юто. Он не только силен, но и хитер и в состоянии сделать вашу жизнь невыносимой, если вы откажетесь повиноваться его капризам.

— Благодарю за предупреждение, — сказал Роджер. — Что до вашего предложения дружбы, месье, то я с радостью его принимаю. Если мое положение здесь будет нелегким, для меня станет величайшим утешением иметь рядом человека, с которым я могу говорить свободно.

Спустившись на первый этаж, Катрво провел Роджера по короткому коридору в одноэтажное крыло дома, тянувшееся вдоль маленького двора. Там находилась столовая и кухня.

Роджер полагал, что ученики питаются вместе с хозяином дома, но Катрво объяснил, что этой привилегии удостоен только Брошар и что их с хозяином обслуживает Эме, пятнадцатилетняя служанка. Остальные сами себя обслуживают в кухне, которая считается достаточно хорошей для учеников.

Все уже сидели за большим сосновым столом, и Брижитт, полногрудая молодая кухарка, накладывала в тарелки тушеное мясо. Роджер пожелал ей доброго вечера и, когда она обслужила его, принялся за еду, но прежде чем он успел съесть треть своей порции, остальные опустошили тарелки и потребовали добавки. Прежде чем очередь дошла до Роджера, Юто заказал третью порцию, после чего кастрюля опустела, что вызвало дружный смех по адресу новичка. Остались только хлеб и сыр, но в достаточном количестве, поэтому Роджер встал из-за стола сытым.

Закончив еду, все отправились в город, и Катрво, отстав от остальных, повел Роджера в маленькую таверну, где предложил распить бутылку вдвоем.

— Нам понадобится на это больше получаса, — запротестовал Роджер, крайне стесненный в средствах. — Другие не станут сердиться, что им придется ждать так долго?

— Да нет, у нас достаточно времени, — пожал плечами Катрво. — По будням у нас для досуга всего несколько часов после ужина. Все мы по вечерам обычно встречаемся с девушками, но должны возвратиться к десяти, так как Брошар в это время запирает дверь и опоздавших ждут неприятности. Поэтому нам приходится распивать вино в комнате, но можете не сомневаться, что никто не вернется прежде, чем начнут звонить колокола собора Святого Петра.