Владычица снов (№1) - Владычица снов. Книга первая

— Как чудесно! — чуть закашлявшись, воскликнула она. — И все ради моей малышки!

Еще до рассвета новости распространились по всему замку, и многие из челядинцев добровольно предложили Ребекке свои услуги при подготовке к церемонии. Ребекка завербовала в число своих сторонников и Рэдда, предусмотрительно постаравшись подчеркнуть в разговоре с ним главным образом игровую сторону задуманного представления, но, также, проследив за тем, чтобы он поверил, что на карту поставлена ее девичья гордость. И вот постельничий уже тоже рылся в старинных книгах и просматривал хроники давно минувших лет, чтобы разузнать побольше о костюмах игроков и «фигур» и о том, в каких креслах должны сидеть игроки. Старинные книги полностью подтверждали то, что Клюни успел рассказать Галену, и Рэдд, в свою очередь, проникся энтузиазмом, радуясь, что задуманное Ребеккой забавное предприятие отвлекло ее от грустных мыслей.

— Странно, — тем не менее, заметил он. — Уж не потому ли ты в детстве так сильно заинтересовалась шахматами?

— Ты хочешь сказать, я решила набраться опыта?

— Не совсем так, — поправил ее наставник. — Потому что на этот раз тебе предстоит потерпеть поражение.

— Мне придется проиграть себя, — радостно согласилась Ребекка перед тем, как ненадолго проститься с Рэддом.

Предпринятые Рэддом поиски инвентаря и экипировки, необходимых для «живых шахмат», оказались не слишком успешными. Хотя речь о таком представлении шла в нескольких книгах и в паре случаев даже сопровождалась иллюстрациями, единственные деловые записи на сей счет были полуторастолетней давности. И в них не значилось ни где хранится инвентарь, ни что с ним сталось.

— И все же, — подумал Рэдд вслух, — не так уж много мест, куда можно спрятать такие крупные вещи, как эти кресла. И если они до сих пор в замке, мы непременно отыщем их.

Он созвал подчиненных и велел им отправиться на поиски.

Между тем, подчиняясь указаниям Ребекки, несколько солдат уже начали размечать гигантскую доску на площади перед замковыми воротами, то есть под открытым небом. Один из добровольных помощников вспомнил времена, когда ему приходилось зарабатывать себе на хлеб каменщиком; именно он и отмерил квадратную площадку, каждая сторона которой составляла восемь шагов, а, отмерив, разделил ее на шестьдесят четыре поля. Все это сопровождалось глубокомысленными замечаниями и подчеркнуто важным поведением, предназначенными для зевак. В каменистую и изрядно затоптанную землю вогнали деревянные колышки, соединяя их, по земле пропустили веревку. Прошло немало времени и понадобилось немало усилий, прежде чем получившаяся конструкция снискала одобрение былого каменщика, но, в конце концов, результат удовлетворил мастера, и тогда они переключились на то, чтобы закрасить поля в черно-белую клетку. С белым цветом никаких проблем не возникло. Соли в баронате имелось более чем достаточно: взяв самый грубый помол, солью засыпали половину шахматных полей и, полив ее водой, получили белую блестящую корку.

К этому времени на площади и в ее окрестностях собралась уже порядочная толпа, привлеченная слухами о каком-то странном начинании, и большинству солдат пришлось заниматься тем, чтобы удерживать зевак — в особенности малолетних — от того, чтобы те не топтались на уже размеченной площадке. Между делом солдаты с превеликой охотой объясняли всем и каждому, кто соглашался их выслушать, какая это замечательная штука — «живые шахматы», подчеркивая при этом, что главные роли — за вычетом, разумеется, роли Народной Королевы — предстоит сыграть им самим, по восемь пехотинцев с каждой стороны. Общие ожидания только усилились после того, как было объявлено, что наряду с «живыми шахматами» народу будет задан пир. Перспектива бесплатной выпивки и закуски в сочетании с тем, что важные господа выставят себя полными идиотами на глазах у всего народа, оказалась на редкость притягальной. Скоро стало совершенно ясно, что большинство обитателей Крайнего Поля явятся посмотреть на то, как «пленят» Ребекку.

В конце концов, даже начальник замковой стражи оторвал свой зад со своей любимой скамьи в любимом кабаке и прибыл посмотреть, что же такое затевают его подчиненные. Именно он на пару с бывшим каменщиком и нашел решение проблемы, как и чем, следует закрасить черные поля доски. Угольную пыль и труху к тому времени уже успели отвергнуть — от них слишком много грязи, — а ни до чего другого пока не додумались. И тут кому-то в голову пришла счастливая мысль. На окраине города возвышалась искусственная насыпь, образовавшаяся в те дни, когда в этих местах добывали железо и серебро. Гряда сейчас сплошь поросла сорной травой, но под ее покровом по-прежнему пряталось немало камешков и обломков угольно-черной породы, именуемой базальтом. И вот уже множество лопат вгрызлись в насыпь в поисках сокровища, о котором жители города давно успели позабыть.

Да и в самом замке никто не сидел без дела. Поиски Рэдда увенчались успехом в части, касающейся костюмов. Рассуждая строго логически, он предположил, что их следует искать в арсенале — в той его части, где хранятся и прочие церемониальные одеяния, объекты культа и пришедшие в негодность или же устаревшие доспехи. Его догадка оказалась верной — и в нескольких сундуках, простоявших запертыми и позабытыми на протяжении нескольких десятилетий, обнаружились запыленные и обветшавшие костюмы для «живых шахмат». Разумеется, эти наряды необходимо было срочно привести в надлежащий вид — и нянюшка взяла на себя руководство целой ротой портних и белошвеек.

— Костюмы пехотинцев чинить не надо, — указал ей Рэдд. — Вполне сгодится и их собственная форма. Но все остальные фигуры нам понадобятся.

Нянюшка в полной мере осознавала важность возложенной на нее задачи — и работа закипела. Нитки с иголками сновали по воздуху, придавая древним нарядам их исконный праздничный вид.

— Радость-то, какая, — без устали повторяла нянюшка. — И все ради моей малышки.

Рэдд рассчитывал найти в оружейной башне и кресла, однако те куда-то запропастились. Поэтому, вслед за башнями, самому тщательному осмотру и обыску подверглось каждое помещение в замке — достаточно просторное для того, чтобы в него можно было запихнуть столь крупные предметы. Но бесплодные поиски склоняли к мысли, что кресла давным-давно выкинули за ненадобностью, или, может быть, разобрали на детали для ремонта прочей мебели, или просто-напросто пустили на дрова. Рэдд уже подумывал о том, чтобы изготовить новые кресла по рисункам — при всей нехватке времени мастеровые успели бы сколотить нечто мало-мальски сносное, — но тут ему пришло в голову, что никто еще не заглядывал в Восточную башню.

Постельничий лично возглавил процессию, отправившуюся огородами к подножию башни. Дверь оказалась закрыта — и понадобились немалые усилия, прежде чем удалось сдвинуть проржавевшие засовы, зато после этого насквозь прогнившая дверь открылась легкостью: первый же сильный толчок плечом одного из помощников Рэдда вышиб ее. Дерево, из которого та была сколочена, уже давно превратилось в труху.

В башне было темно и грязно, а воздух — холоден и затхл, однако когда в помещении зажгли лампы, их лучи высветили три высоких кресла на постаментах, снабженных колесиками. Потребовалось довольно долгое время, чтобы выкатить их во двор, зато предпринятый при солнечном свете осмотр принес вполне удовлетворительные результаты. И кресла, и постаменты были еще хоть куда. Конечно, их требовалось самую малость подчинить, а главное, почистить, но потом они будут выглядеть как новенькие. Люди Рэдда ретиво взялись за дело, тогда как сам постельничий, вполне удовлетворившись предпринятыми усилиями, вернулся к себе в покои.

Незадолго до полудня, когда только-только зачернили последние «черные поля», на площадь перед замком въехала группа всадников. Их возглавляли двое офицеров — молодой, гладко выбритый мужчина и седобородый ветеран. Они с удивлением уставились на расчерченную черно-белую «доску», на солдат и на ликующую толпу. Да и на них, в свою очередь, из толпы поглядывали с удивлением, хотя никто не придал их прибытию особенного значения. Всадники тронули поводья и проехали в замок.

Глава 10

После визита к Рэдду Ребекка провела оставшуюся часть утра, запершись у себя в обществе Эмер и Галена. Появление молодого человека в девических покоях Ребекки было бы расценено большинством старших как нечто совершенно непозволительное, но девушки сообща решили, что овчинка стоит выделки. Ребекка объявила, что намеревается провести день в полном одиночестве, готовясь к великому событию, так что едва ли стоило опасаться, что кто-нибудь заметит в ее покоях Галена. В любом случае большинство челядинцев — включая нянюшку — были слишком заняты другими делами. Эмер всегда пользовалась правом свободного доступа к подруге, а Бальдемар, судя по всему, уже позабыл о своем решении запретить девушкам встречаться друг с другом. Риск быть застигнутыми в обществе Галена представлялся несущественным по сравнению со срочной необходимостью сообща выработать дальнейшие планы. Безудержная радость, еще недавно владевшая Ребеккой, к обеду успела до конца улетучиться. Ребекка выглядела теперь совершенно серьезной, она целиком и полностью осознавала характер того, что задумала и намеревалась совершить. Ведь если им и впрямь удастся расстроить планы барона, последствия могут оказаться более чем неприятными. Хотя противный исход встречи был, конечно, еще хуже — и сердце Ребекки тоскливо сжималось при одной только мысли о том, что ей придется покориться отцу и этому никому не известному Крэнну.

— Праздник начнется в полдень, а партию мы сыграем после трапезы, — начала заседание штаба Ребекка.

— Проследи за тем, чтобы Крэнн, как следует, напился, — заметила Эмер. Потом она обратилась к Галену. — А тебе лучше остаться трезвым, — властно приказала она.

— Слушаюсь, барышня.

Он потупился, делая вид, будто поправляет какую-то застежку. Эмер с улыбкой посмотрела на него.

— Официальное объявление о помолвке будет сделано по завершении игры, — сообщила Ребекка, и ее подруга сразу же посерьезнела.

— Не будет оно сделано, и мы приложим к этому руку, — решительно возразила она.

— Э… послушайте… моя… — Гален смешался, когда обе подружки посмотрели на него. Он все еще испытывал известную робость в обществе Ребекки — особенно здесь, у нее в покоях, — и, вопреки ее дружеским настроениям, старался не обращаться к ней по имени. — Мы исходим из предположения, что именно я буду играть против Крэнна, но откуда нам знать, не назначат ли ему в противники кого-нибудь другого?

На мгновение подруги страшно перепугались. Они с радостью восприняли готовность Галена принять участие в игре, особенно потому, что идея «живых шахмат» принадлежала именно ему, но поставленная им сейчас задача — при всей ее очевидности — до сих пор не приходила на ум ни одной из них. Первой оправилась Эмер.

— Но это же элементарно! — воскликнула она. — Просто нам необходимо проследить за тем, чтобы право выбора игрока принадлежало самой Ребекке!

— А это тоже входит в традицию? — полюбопытствовал Гален.

— Да кому, какое дело, — фыркнула Эмер. — Никто даже не задумается над этим, верно? — Она повернулась к Ребекке. — Ты же можешь заявить, что выбор — прерогатива невесты?

— Думаю, что смогу.

Эмер нахмурилась, услышав этот прозвучавший не слишком уверенно ответ.

— Смогу, — уже более жестко заявила Ребекка.

— Вот так-то лучше, — похвалила ее Эмер.

— Ладно, — вмешался в разговор Гален. — Допустим, вам позволят выбрать меня. — Теперь, когда он увидел, как непринужденно обходится с дочерью барона Эмер, ему стало малость полегче. — Но как мы можем быть уверены в том, что я выиграю? Я хочу сказать, я, конечно, знаю правила, но таким уж сильным шахматистом меня не назовешь.

— Выиграешь, — заверила его Эмер. — Или же я… — Но тут ей отказало воображение. — Кроме того, мы намерены сжульничать. — Подруги переглянулись. — Не так ли? — неуверенно закончила Эмер.

— Но как? — не пожелал униматься Гален. — Ребекка — единственная из нас, кто хорошо играет, но ведь она будет находиться на доске. А я едва ли смогу во время игры подняться из кресла и спросить у своей королевы, какой надо сделать ход.

Ребекка задумалась над возникшей проблемой, и друзья решили не торопить ее. Но вот она заговорила вновь.

— Я могу кое-чему научить тебя, — начала она. — Я понимаю, времени у нас мало, но есть несколько ловушек, они достаточно элементарны, а кое-какие трудности для противника создать могут. — Гален и Эмер воздержались от комментариев по поводу использованной ею терминологии. — Хотя все это несколько сложней, чем может показаться на первый взгляд. Начать с того, что даже если Крэнн не умеет играть в шахматы, у него наверняка найдутся советчики и подсказчики, а они могут оказаться сильными шахматистами. И даже если в его свите таковых не отыщется, мой отец проследит за тем, чтобы он не остался без помощников.

Ты, Гален, тоже имеешь право воспользоваться подсказками со стороны зрителей, но особой пользы это не принесет. Мы не можем пойти на риск разглашения нашей тайны, поэтому не станем вовлекать в заговор какого-нибудь сильного игрока, который потом смог бы затеряться в толпе. Все должны думать, что присутствуют не на состязании, а на потешном представлении.

По мере того как она произносила все это, сложность реализации собственного замысла становилась для Ребекки все очевидней, но она еще не закончила речи. И по-прежнему бесстрастным голосом довела рассуждения до конца:

— Я даже подумывала о том, не заручиться ли нам помощью Рэдда, но это, конечно же, было бы сущим безумием. Никто, кроме нас самих, не должен быть в курсе дела.

— И в первую очередь он! — воскликнула Эмер.

— Кроме того, — продолжила Ребекка, — даже если бы ты оказался подлинным мастером игры, это не принесло бы нам никакого проку. Если ты уже на первых ходах начнешь одерживать верх, они поймут, что здесь что-то не так, и прервут игру.

— Так что же мне делать? — растерянно спросил Гален.

— Нам надо создать такое впечатление, будто мы выиграли, чуть ли не случайно, — ответила Ребекка, а затем пояснила, не обращая внимания на озадаченные лица слушателей: — В идеале это должно вылиться в затяжную партию, с фигурами, разбросанными по всей доске, чтобы никто не мог толком понять, что, собственно говоря, происходит, пока… пока не окажется слишком поздно.

Лицо задумавшейся Ребекки приобрело мечтательное выражение, словно перед ее мысленным взором уже разворачивалось сражение королей, офицеров и пеших воинов.

— Погоди-ка! — вскричала Эмер. — Конечно, у Галена имеются некоторые достоинства, но вправе ли ты ждать от него такого? Он ведь уже объяснил тебе, что подлинным мастером его не назовешь!

— Ты же сама сказала, — улыбнулась Ребекка. — Мы сжульничаем.

— Хвала Паутине, — выдохнула Эмер. — А мне-то показалось, будто на тебя накатил приступ честности.

— Но как? — снова спросил Гален. — Как нам сжульничать и как сделать это так, чтобы никто не заметил подвоха?

— У нас имеется одно огромное преимущество, — растолковала свой замысел Ребекка. — Крэнн убежден в том, что ему дадут одержать победу. Мысль о том, что не исключено поражение, наверное, даже не придет ему в голову.

— Нам необходимо разработать систему сигналов, — внезапно вмешалась Эмер. — Благодаря которым, ты сможешь подсказать Галену, как ему надо ходить.

Ребекка кивнула:

— Совершенно верно.

— Но ведь там будет полно народу, — возразил Гален. — Кто-нибудь непременно заметит.

— Это могут быть самые естественные движения и жесты, — предложила Эмер. — Такие, какие она бы сделала в любом случае. Что-нибудь в этом роде нетрудно разработать.

— Все вокруг будут переходить с места на место, — согласилась Ребекка. — И зрители, наверное, тоже не будут стоять по стойке «смирно». Согласно старинным сообщениям, зрители тоже непременно захотят принять участие в игре, а мы в этом смысле сможем их несколько подзадорить.

— А вот это дело по мне! — радостно заявила Эмер.

— Каждый сигнал должен состоять из двух частей, — предложил Гален. — Первая часть дает мне понять, какую фигуру двигать. А вторая — на какое поле ее ставить.

Ребекка кивнула.

— Вот именно, — подхватила она. — И на этот счет у меня имеются кое-какие идеи. Сейчас я вам это продемонстрирую.

Час спустя все трое уже стонали от смеха.

— Ну и что это означает? — задала очередной вопрос Ребекка.

Гален внимательно посмотрел на нее, затем склонился к шахматной доске, установленной на столе, и передвинул одного из белых коней.

— Правильно!

Ребекка даже захлопала в ладоши.

Гален буквально сиял. Все оказалось куда проще, чем представлялось ему, и в первый раз за все это время он позволил себе высказаться на главную тему.

— Отлично, — подытожил он. — Мы справимся.

Эмер, издав восторженный вопль, решила, было, обнять подругу. Но следующий вопрос, заданный Галеном, нарушил атмосферу преждевременного торжества.

— Ну а что произойдет, если я выиграю?

— Им придется отложить или вовсе отменить помолвку, — после некоторой паузы проговорила Ребекка.

— Вы уверены?

— Разумеется! — воскликнула она. — Это тоже входит в традицию.

Но, еще произнося эти слова, сама Ребекка усомнилась в их справедливости.

— Да пусть только посмеют не отменить, — вмешалась Эмер. — На глазах у стольких-то зрителей. Да это же восстание начнется!

Но и ее голосу не хватало обычной уверенности.

— Что ж, будем надеяться на то, что вы правы, — рассудительно сказал Гален. — Но и традиции случалось нарушать, когда речь заходила о послушании властям.

Эмер удивленно посмотрела на конюшего.

— То, что мой отец не является ни бароном, ни его постельничим, еще не означает, что я сам слеп и глух, — несколько оборонительным тоном пояснил он.

— Так или иначе, отсрочки мы добьемся наверняка, — принимая желаемое за действительное, заключила Ребекка. — А это все равно лучше, чем ничего.

— И у нас появится время на то, чтобы придумать что-нибудь другое, — согласилась с подругой Эмер.

— А может, и не появится, — возразил Гален. — Если дело расстроится, за нас могут взяться, как следует.

Ребекка кивнула.

— Я понимаю, — тихо сказала она. — Отец впадет в страшную ярость.

— Да и гости его не больно-то обрадуются такому повороту событий, — добавила Эмер.

— Если они поймут, что их одурачили, помолвка может быть отложена на неопределенно долгое время, — заметил Гален. — Или же ее вовсе отменят.

— Вот нам и надо постараться, чтобы они отчаянно рассорились, а лучше всего и разодрались, — ухмыльнувшись, обронила Эмер. — А это наверняка будет не слишком трудно. И когда они выйдут из себя… — Она остановилась, подметив странное выражение на лице Ребекки. — В чем дело?

— Ты окажешься в опасности, — прошептала та, обращаясь к Галену.

До сих пор юная баронесса была настолько озабочена собственной судьбой и разработкой плана действий, что совершенно не задумывалась над риском, на который придется пойти Галену. И вдруг осознала, насколько непосильно то, чего она от него требует.

— Я это понимаю, — ответил он.

И ухмыльнулся.

В покоях Ребекки воцарилось молчание — и тут все трое услышали за окнами топот нескольких пар сапог.

— Возможно, они захотят выместить гнев на тебе, — напугалась и Эмер.

Теперь уже обеим девушкам стало страшно за судьбу парня, но сам Гален вроде бы оставался невозмутим.

— Не забывай, что я выиграю случайно, — утешил он их. — И в толпе наверняка окажутся несколько моих дружков. Ничего особенного мне не угрожает. Надо только добиться, чтобы они набросились не на меня, а друг на друга!

— Но, скорее всего, после такого исхода тебе нельзя будет вернуться в замок, — отметила Ребекка, явно опечаленная собственным предположением.

— И это я понимаю. Но не собираюсь же я всю свою жизнь прослужить конюхом. Надо и на мир посмотреть.

— Ты на самом деле уверен в том, что тебе хочется участвовать в этой затее? — настойчиво спросила Ребекка.

Бравада юноши не убедила ее.

— Да, — коротко ответил Гален, стараясь не глядеть в сторону Эмер.

Ликующие крики, внезапно донесшиеся снаружи, прервали их спор. Ребекка и Эмер бросились к окну и увидели отряд солдат, копошащихся у подножия Восточной башни. Дверь с нее была сорвана и образовалась большая черная дыра, в которой по одному исчезали из виду бойцы доблестного воинства Рэдда.

— Что они там делают? — удивилась Эмер.

Ребекка, не произнеся ни слова, пыталась вспомнить, исправна ли лестница, ведущая от основания башни на верхние ярусы, туда, где в заветной комнате спрятана волшебная картина. Она подумала и о том, что случится, если кто-нибудь отыщет ее «монаха». Захочет ли тот продемонстрировать чудеса превращений перед посторонними? Она обнаружила, что ей отчаянно не хочется, чтобы картину нашли, и только по той причине, что таинственное полотно было тайной, личной тайной самой Ребекки.

Ее страхи оказались беспочвенными. Некоторое время спустя во двор выкатили первое из высоких кресел. Это действо сопровождалось охами и вздохами, радостными выкриками и злобными проклятиями.

— Вот, значит, чем они занимаются, — протянула Эмер. — Похоже, все в замке принимают участие в нашем спектакле.

Девушки понаблюдали, как одно за другим из башни выкатили и два других кресла, как затем оттуда же вышел и проследовал к себе в покои Рэдд, увидели радостную улыбку у него на устах. И только отвернувшись от окна, Эмер полностью осознала смысл недавно сказанного Галеном. «Надо и на мир посмотреть». Впервые в жизни Эмер почувствовала, что утратила дар речи.

— Что там происходит? — поинтересовался Гален.

Он держался подальше от окна, чтобы его ненароком не заметили.

— Нашли кресла для поединка, — сообщила Ребекка.

— Вот и отлично, — обрадовался он. — Сверху мне все будет хорошо видно.

Этими словами он словно окончательно подтвердил уже достигнутую договоренность, и подруги вполне поняли значение сказанного. Ребекка принялась растолковывать ему некоторые тонкости позиционной борьбы. Эмер тоже осталась в покоях у подруги, мысленно репетируя роль, которую ей предстояло исполнить назавтра, но почти ничего не говорила, и вид у нее был довольно унылый.

В полдень Гален запросил пощады.

— Больше я сейчас все равно ничего не запомню, — взмолился он. Голова у него гудела от бесчисленных комбинаций и контркомбинаций. — Да и поработать надо. До сих пор парни скрывали, что меня нет в конюшне, но всему есть предел.

Ребекка выглядела разочарованной — она была не прочь забыться за шахматной доской хоть на протяжении всего дня.

— Не грусти, — ободрила ее Эмер, в свою очередь отчаянно пытаясь не выглядеть слишком расстроенной. — В конце концов, может сложиться и так, что все это окажется совершенно ненужным.

Ребекка, недоуменно нахмурившись, посмотрела на нее.

— Возможно, ты влюбишься в Крэнна с первого взгляда, — пояснила Эмер.

— Если так, ты узнаешь об этом первой. — Ребекка заставила себя улыбнуться. — Но не больно-то на это рассчитывай!

В это мгновение из коридора послышался голос нянюшки:

— Бекки, солнышко мое! Где ты, моя малышка?

— Быстро отсюда, вы оба, — прошептала Ребекка, подталкивая парочку друзей в сторону спальни. — И позаботьтесь о том, чтобы, когда будете уходить, Галена никто не заметил.

— Не беспокойся, — с ухмылкой бросила Эмер. — Прятать мужчин в спальне — это как раз по моей части.

Они скрылись в опочивальне и предусмотрительно закрыли за собой дверь.

— Я здесь, нянюшка, — откликнулась, наконец, Ребекка.

Входная дверь отворилась, старая нянюшка просунула голову в образовавшуюся щель. Она раскраснелась и вроде бы даже запыхалась.

— Спаси меня, — выдохнула она. — Я буквально с ног валюсь!

Ребекка дождалась, пока нянюшка не придет в себя, а потом поинтересовалась:

— А в чем дело? У меня полно своих забот. Я ведь должна подготовиться к завтрашнему событию.

— В том-то и дело, — ответила старуха. — Тебе надо немедленно спуститься в зал. Только что прибыл твой жених!

Глава 11

Караван Фарранда прибыл на городскую площадь с запада. Всадники конвоя, скакавшие по обе стороны от тяжело груженного обоза, были одеты в черное, мечи и светлые шлемы были приторочены к седлам. Они скакали, не переговариваясь друг с другом; легкость движений и цепкость взоров свидетельствовали об отличной выучке и немалом опыте. Напротив, двое всадников во главе процессии были разодеты в роскошные шелка и кожу, на конских попонах красовались эмблемы полумесяца, в который вписаны три звезды — желтая, красная и оранжевая, размещенного над белой волчьей головой на кромешно-черном фоне. Барон Роквулский и его сын сильно походили друг на друга. Оба уверенно и прямо сидели в тяжелых седлах, ехали без видимого напряжения и, улыбаясь, переговаривались друг с другом. Оба были высокого роста и широкоплечи, и если Крэнн отличался завидной мускулатурой, присущей молодости, то и отец, уже в зрелых летах, по-прежнему сохранил силу. Похожи они были друг на друга и лицом — оба с квадратными подбородками, тонкими губами и пышными, но прямыми черными волосами. На первый взгляд могло показаться, будто даже взор у них одинаковый, но, присмотревшись, можно было отметить, что две пары серых глаз все-таки отличаются друг от друга. Взгляд Фарранда был холодным и проницательным, как будто барон моментально оценивал все, что попадалось ему на глаза. Сами же глаза его были бесстрастны и остры. Взгляд сына казался более удалым и в то же время ленивым; можно было подумать, его глазам только и подавай развлечения. С другой стороны, они тоже были холодны, но сквозил в них не расчет, а жестокость; мало кому удалось бы не заморгать, встретившись с таким взглядом.

Властная осанка и бросающееся в глаза богатство обоих гостей породили конечно же немало пересудов среди местных жителей, которые решили, что эти знатные господа производят внушительное и вместе с тем устрашающее впечатление. Никто не усомнился в том, что именно к встрече с этими вельможами их собственный барон и затеял столь необычные приготовления.

В свою очередь, Фарранд и Крэнн, словно не замечали глазеющих на них зевак, снисходя лишь до знакомства с самим городом. По дороге они уже подметили скудость принадлежащих Бальдемару пахотных земель, а бледный вид столицы бароната только подтвердил первоначальное впечатление.

— Ничего удивительного в том, что он так сильно жаждет наших денег, — рассмеявшись, промолвил Крэнн. — Нет, ты только погляди!

— Не суди опрометчиво, — остерег его отец. — На поверхности все здесь и впрямь весьма жалко, но здешний народ владеет многими ремеслами, и мы сможем обратить это себе на пользу. В конце концов, раз уж им удается зарабатывать себе на хлеб, да к тому же не доводить столь никудышного владыку, как Бальдемар, до полного разорения, то подумай о том, чего они смогут добиться под нашей властью!

— Под моей властью, — уточнил Крэнн, и отец остро посмотрел на него. — Но половина этих домов вот-вот развалится.

— До сих пор тебя дома простолюдинов вроде бы не заботили, — сухо заметил Фарранд. — И не забудь, — продолжил он после некоторой паузы, — тебе не быть здесь бароном, пока не умрет Бальдемар.

— Надеюсь, отец, это горестное событие не заставит ждать себя слишком долго. — Крэнн улыбнулся еще шире. — Моего будущего тестя трудно назвать здоровяком.

Теперь они рассмеялись разом, что вызвало в толпе зевак определенные комментарии.

— Молодой господин вроде бы в хорошем настроении.

— Да и ты был бы в хорошем, если бы тебя ждала женитьба на Ребекке.

— Точно, многие не отказались бы оказаться с нею в одной кроватке.

— А я все слышала! — закричала из окна разбитная бабенка. — Или я для вас уже недостаточно хороша?

— Целую ножки, любовь моя, — откликнулся один из собеседников. — Можешь не сомневаться.

— Не только ножки, — добродушно уточнила она, после чего захлопнула окно, а обоим мужчинам не осталось ничего другого, кроме как тоже расхохотаться, да так громко, что их смех донесся до слуха всадников, замыкавших процессию.

— Не стоит им надо мной смеяться, — буркнул Крэнн, резко развернувшись в седле. Глаза у него заблестели. — Я преподам им урок, который они не скоро забудут.

— Успокойся, — бросил ему Фарранд. — Забавы простолюдья не должны волновать тебя. Нам предстоит важное дело — и соблаговоли сосредоточиться на нем.

Крэнн не сразу отошел от вспышки гнева, и вид у него был по-прежнему рассерженный, когда они въехали на переполненную народом площадь перед замком.

— О Господи! А это что такое?

Отец и сын уставились на горланящую толпу, гигантскую шахматную доску и охраняющих ее солдат и изумленно покачали головами. Подняв глаза над толпой и повернувшись направо, они впервые увидели замок Бальдемара. Зрелище показалось им просто невероятным: растрескавшиеся ворота, разномастные башни, чудовищное смешение всех мыслимых и немыслимых архитектурных стилей. Фарранд пришел в ярость, Крэнн, однако же, разразился веселым смехом.

— Надо будет проследить, чтобы он потратил часть наших денег на новые укрепления, — простонал он.

— Ничего смешного тут нет, — проворчал отец. — Выходит, он нас обманул.

— Ну, не совсем. Ведь у него все-таки есть замок. В каком-то смысле. — Крэнна все еще душил смех. Но тут лицо его помрачнело, так как на ум жениху пришло нечто иное. — Заранее содрогаюсь при одной мысли о том, каковы окажутся в этом замке гостевые покои.

— Поживем — увидим, — уныло пробормотал Фарранд. — Судя по тому, как выглядит замок снаружи, нам лучше было бы остановиться на постоялом дворе.

Они пришпорили коней и принялись протискиваться сквозь толпу. Их великолепие, присущая им властность и нетерпеливые крики, которыми Крэнн разгонял зазевавшихся и замешкавшихся, превратили их в центр внимания для всех, кто собрался в этот час на площади перед замком. Оба благородных господина воспринимали это как должное, да и воины их по-прежнему оставались невозмутимыми, совершенно игнорируя и шепоток, и любопытные взгляды.