Владычица снов (№1) - Владычица снов. Книга первая

— Вовсе нет. Все дело только в том, что Ребекке не хотелось замуж за Крэнна, — заверил он чету ученых.

— Что ж, в этом ее трудно упрекнуть, — пробормотал Клюни, по-прежнему не поднимая глаз.

— А не врет ли он нам? — внезапно обратилась к мужу Ансельма.

К досаде Галена теперь примешался страх.

— А это что такое? — вдруг заинтересовался он. — Что это вы там прячете?

— Перышко, — ответил Клюни, поднимая ладонью вверх правую руку. На ладони торчком стояло маленькое серое перышко, разве что чудом сохраняя равновесие. Гален уставился на него, заинтригованный, затем, повинуясь какому-то порыву, резко дунул. Перышко едва заметно качнулось, но осталось стоять на ладони у алхимика, как будто оно пустило в кожу корни.

— Как вы это делаете?

— Практика!

Клюни, казалось, был чрезвычайно доволен собой.

— А какое отношение имеет это перышко к тому, правду я говорю или нет, — основательно удивленный, выдохнул Гален.

— Ты любил свою мать? — спросила у него Ансельма.

— Что? Мои родители умерли.

— Просто ответь на вопрос.

— Да. Конечно.

— Перышко на ладони у Клюни не шелохнулось.

— А отца ты любил? — задала следующий вопрос Ансельма.

— Да. А что…

Гален умолк, заметив, что перышко затрепетало, а затем начало лениво покачиваться. Две пары пытливых глаз обвиняюще уставились на него.

— Я не знал отца, — тихим голосом признался Гален. — Ни разу в жизни его не видел.

Несколько томительных мгновений прошли в полном молчании.

— Прости, — в конце концов, извинилась Ансельма.

Гален пожал плечами.

— Но как вы это делаете? — вновь поинтересовался он.

— В Паутине существуют связи, которыми можно пользоваться в самых различных целях, если, конечно, тебе известно как, — пояснил Клюни.

— И если ты вообще сумеешь их обнаружить и выявить, — добавила Ансельма, удостоив мужа нежной улыбкой.

— Одной из этих связей я и воспользовался затем, чтобы прочитать эманации твоей ауры, — продолжил алхимик.

— Что-что?

— Если эмоции, связанные с тем или иным предметом твоих высказываний, оказываются достаточно сильными, — попыталась втолковать ему Ансельма, — тогда твоя аура начинает определенным образом вибрировать в зависимости от того, правду ты говоришь или нет. Будучи адептом знания, Клюни может транслировать эти вибрации на посторонний объект.

— Просто невероятно, — пробормотал Гален, не сводя глаз с перышка.

— Строго говоря, это очень деликатная процедура. — Оживленно заметил Клюни, однако тут же смешался под предостерегающим взглядом жены.

— А как вы узнали про моего отца? — спросил Гален.

— А я и не знала, — ответила Ансельма. — Но каждый из нас связан сильными эмоциональными узами с ближайшими родственниками так или этак, поэтому в разговоре о них любой человек рано или поздно начинает лгать, причем порой лгать самому себе.

— А вы понимаете… — протянул Гален.

— Да. Разумеется, понимаем, — перебила его Ансельма. — Но если этот навык станет общераспространенным, мир сойдет с ума.

— Но…

— Поверь мне, — продолжила она. — Это знание должно остаться тайным. Мы и так уже пошли на огромный риск, поделившись с тобой таким секретом.

— Так почему же вы это сделали?

— Из-за вчерашнего. Это может иметь очень серьезное значение, — ответил Клюни. — А ты в этих событиях участвовал.

— Что произошло в конце партии? — снова спросила Ансельма, прежде чем Гален успел хоть как-нибудь отреагировать на слова алхимика.

— Честно говоря, не знаю, — выдохнул Гален, все еще не отрывая взгляда от перышка. — Выглядело так, словно кто-то из толпы начал подсказывать мне, какой ход выбрать.

В продолжение пояснений он описал загадочную трехстороннюю связь, участником которой невольно оказался, и способ, которым транслировался ему один голос из общего шума. Клюни и Ансельма слушали его с предельным вниманием, слушали, не торопя и не перебивая, слушали, предоставляя юноше возможность, когда ему что-нибудь становилось неясно, подробно остановиться на этом самому. Лишь закончив свой рассказ, Гален сообразил, что алхимик уже убрал перышко.

— А раньше тебе когда-нибудь доводилось сталкиваться с волшебством? — задал вопрос Клюни.

— Нет.

— Ни разу?

В голосе у Клюни послышались нотки разочарования.

Гален покачал головой.

— Значит, это Ребекка, — объявила Ансельма.

— Или, возможно, третий участник, имя которого Гален со столь великим тщанием скрыл, — заметил Клюни.

— Нет, это не она.

Гален произнес это с невесть откуда взявшейся уверенностью.

— Значит, Ребекка, — решила Ансельма, и Клюни, соглашаясь с нею, кивнул.

— О чем это вы? — поинтересовался Гален.

Ансельма, ничего не ответив ему, вместо этого обратилась к мужу:

— Но у двоих других должны иметься способности к восприятию, иначе бы все это не сработало.

Клюни вновь кивнул.

— Если вы не объясните мне, в чем дело, то я придушу вас обоих, — пригрозил Гален.

Это поневоле привлекло к нему внимание алхимика с женой, и те удивленно уставились на своего гостя. Гален нервно рассмеялся.

— Я пошутил, — обронил он. — Но, правда, объясните…

— У волшебства бывают приливы и отливы, — начал Клюни. — И сейчас начинается прилив. Оно дремало на протяжении столетий, но сейчас произошло нечто, в результате чего оно становится сильнее день ото дня.

Слова алхимика прозвучали излишне напыщенно — хотя, с другой стороны, в них не было ничего смешного. Гален ни на мгновение не усомнился в том, что Клюни говорит искренне. Ансельма взяла на себя нить дальнейшего рассказа.

— Сперва речь шла лишь о каких-то мелочах, — рассказывала она, — и мы могли бы оставить их без внимания, но знаки были бесспорные, если тебе, конечно, известно, где именно их искать. В конце концов, если древним преданиям можно доверять…

— И вы подумали, что «живые шахматы» стали частью всего этого?

Гален не мог скрыть своего неверия.

— Возможно.

— Но что это такое? И что произошло?

— Мы не можем сказать этого наверняка, — вздохнул Клюни. — В древних преданиях речь идет о конфликте, который вновь и вновь возрождается в ходе истории.

— А мы-то думали, что нам повезло и мы живем в сравнительно безопасное время, — добавила Ансельма.

— Но мы…

У Галена уходила из-под ног почва.

— Но мы, возможно, ошибались, — быстро перебил его Клюни.

— И все равно сомневаюсь, что можно доверять всем этим россказням! — чуть ли не злобно выкрикнул Гален.

— Кое-какие из них наверняка являются апокрифами, тогда как другие и вовсе относятся к области того вымысла, — согласилась Ансельма. — Но взять нашу мифологию в целом, то какое-то зерно истины в ней иметься должно.

— Чем бы это ни было, ко мне оно не имеет никого отношения, — заявил Гален, пытаясь убедить в этом главным образом самого себя.

— Если мы правы, то это имеет отношение ко всем, — возразила Ансельма.

— Я покажу тебе кое-что, — сказал Клюни.

Он поднялся с места и жестом предложил Галену последовать его примеру. По-прежнему малость ошалевший, парень так и поступил. Следом за алхимиком он вошел в маленькую соседнюю комнатку. Там было темно, и Клюни зажег лампу. Внезапно вспыхнувший тускловатый свет озарил убогую комнатушку без окон, наполненную десятками крупных обломков белого мрамора. Явно обломки каких-то скульптур, причем тщательно изваянных, хотя большинство было разбито едва ли не вдребезги, а надписи под скульптурами даже там, где имелись, стерлись и стали совершенно неразборчивыми. Гален никогда не видел ничего подобного. Он уставился на мрамор в нежных прожилках и поневоле удивился тому, какое отношение эти прекрасные камни могут иметь к теме происходившего сейчас разговора.

— Белоснежный мрамор, — заметил Клюни, обводя рукой убогую комнатушку. — Его не добывают уже несколько столетий. Строго говоря, все это стоит огромных денег…

— Но еще больших денег стоит то, что высечено на мраморе, — добавила успевшая присоединиться к мужчинам Ансельма. — Этот мрамор, знаешь, доставлен сюда из-под соли.

— С соляных равнин?

— Да. Археологи довольно часто находят такие обломки наряду с другими предметами, которые кажутся им более ценными. — Клюни пожал плечами. — Невежды, во всяком случае, большинство из них, они и не догадываются о подлинной ценности этих камней, хотя, правда, и не заламывают слишком высокую цену, когда я покупаю у них добычу.

— Все эти камни датируются периодом перед соляным потопом и формированием соляных равнин, — сообщила Ансельма. — Им по восемьсот лет.

— А я-то думал, что все это старушечьи россказни, — пробормотал Гален.

— Но и в старушечьих россказнях есть зерна истины, — заметил Клюни.

— Сейчас, насколько нам известно, белый мрамор не добывают нигде, — отметила Ансельма. — Так что нам следует предположить, что каменоломни оказались погребены вместе со всем остальным.

— В Дерисе?

— Огромный город под таким названием определенно когда-то существовал, — подтвердила Ансельма. — И многое можно было бы объяснить, если бы выяснилось, что он и впрямь погребен под солью.

— Значит, они могут быть оттуда…

Гален решил получше рассмотреть камни, даже провел пальцем по стершимся надписям. Его потрясла одна мысль о том, что он прикасается к вещам из города, само существование которого он до сих пор считал выдумкой.

— Не исключено, — согласился алхимик.

— Но что означают эти надписи и барельефы? — спросил Гален. — Я ничего не могу разобрать.

— Вот это, возможно, заинтересует тебя. — Клюни указал на один из самых крупных обломков. — Здесь мало что осталось, хотя и видно, что скульптор был великим мастером. — Гален пристально всмотрелся, но так ничего и не понял. — Здесь неважное освещение, — поморщился алхимик, — а камень слишком тяжелый, чтобы перетаскивать его с места на место, поэтому я надпись просто переписал. — Он предложил вернуться в основное подвальное помещение. — До сих пор, мы не понимали, что это означает, — добавил он, достав большой лист бумаги и осторожно разложив его на столе.

Гален уставился на сделанную алхимиком копию и разинул рот от удивления. Даже на двухмерном рисунке изображенная сцена, казалось, дышала жизнью. Толпа на бумаге окружила огромную шахматную доску, на которой, правда за двумя исключениями, уже не оставалось фигур. Мужчина на рисунке заносил меч над головой у одетой шахматной королевой девушки, но она стояла твердо, уверенная в себе и ничуть не испуганная. На сиденье высокого кресла у края доски сидел мужчина. Он вздымал вверх руки, явно призывая к спокойствию.

А с другого высокого кресла в толпу прыгал юноша, он был изображен как раз в момент прыжка, — и люди, стоявшие внизу, тянули к нему руки готовые поймать его.

— И ты по-прежнему полагаешь, что старушечьи россказни не имеют к тебе никакого отношения? — тихим голосом спросила Ансельма.

Глава 21

— И этому действительно восемьсот лет? — выдохнул Гален, по-прежнему всматриваясь в рисунок.

— Возможно, даже больше, — глядя ему прямо в глаза, подтвердил Клюни. — Мы не знаем, сколько лет было барельефу, когда он оказался погребен под солью.

Гален разинул рот еще шире.

— Теперь тебе понятно, почему ваш вчерашний спектакль произвел на нас такое впечатление? — осведомилась Ансельма.

— Но вы же знали! — Гален, наконец, прозрел. — Вы все знали заранее, когда рассказывали мне об этом обычае. — Хозяева ничего не ответили ему. — Почему же вы мне ничего не сказали?

— Мы решили, что так будет лучше, — ответил Клюни.

— Иначе бы ты отнесся ко всей этой затее совершенно по-другому, — добавила Ансельма. — И исход мог бы получиться совсем другим. Нам пришлось бы вмешаться в ход событий, значения которых мы не понимаем.

— Вы не понимаете?

Гален изумился еще пуще.

— А теперь, когда партия уже сыграна, мы решили, что показать тебе это будет уже не опасно, — пожала плечами Ансельма. — До вчерашних событий мы даже не понимали, насколько злободневным окажется это изображение. Но теперь все вновь оказалось в прошлом.

«Вновь оказалось в прошлом, — мысленно повторил Гален. — А это еще что за головоломка?»

— Но ведь поведав мне о старинном обычае, вы все равно вмешались тем самым в ход событий, — возразил он.

— В каком-то смысле да, — согласился Клюни. — Но риск был сведен к минимуму. И если бы разыгравшиеся потом события не повторили бы с такой точностью изображенного здесь… — он указал на рисунок, — тогда оказалось бы, что мы ошибаемся.

В разговоре возникла долгая пауза.

— Ну и что все это значит? — в конце концов, спросил Гален.

— Мы надеялись, что ты сможешь помочь нам разобраться в этом, — с улыбкой ответила Ансельма.

— Ни в коем случае! — воскликнул Гален. — Чем больше я узнаю, тем сильнее запутываюсь.

— А тебе не хочется взглянуть на расшифровки, сделанные нами с других камней? — поинтересовался Клюни.

Гален уже хотел, было отказаться, но тут заметил, что алхимик ему подмигивает.

— Ладно, показывайте, — ухмыльнувшись, сил он. — Как запутался, так и выпутаюсь.

— Честно говоря, — начал Клюни, — показывать нам особо нечего. По крайней мере, ничего столь же детализированного. Большинство барельефов и надписей настолько стерлись, что их вообще невозможно разобрать.

— Покажи ему буквенный круг, — предложила Ансельма.

— Что ж, это самое четкое изображение, — согласился алхимик, — но оно не так интересно, как барельефы. И мы не знаем, что этот круг означает, хотя и ломаем над ним голову уже несколько лет.

Он сбегал в хранилище камней и вернулся с плоской плитой из мрамора, имеющей приблизительно круглую форму и размерами примерно с мужскую руку с растопыренными пальцами. Гален осторожно взял плиту в руки, провел пальцем по той части, на которой была высечена надпись. Посреди безупречного круга в хаотическом беспорядке располагалось несколько букв.

А С Т И Г

Ч Ч Н

Ш Е Е У С

Б Т

М Й О Л 3

— Тебе это что-нибудь говорит? — с надеждой спросила Ансельма.

— Ни сном, ни духом.

Гален осторожно повертел плиту в руках. Клюни с женой изо всех сил старались скрыть разочарование: В конце концов, они ведь и не надеялись на то, что случится чудо.

— Особенного смысла тут не видно, верно, — с напускной веселостью обронил алхимик.

— Может быть, это какой-то шифр? — предположил Гален. — Или иностранный язык?

— Мысль о шифре лежит на поверхности, — фыркнула Ансельма. — Но если это и шифр, раскрыть его нам не удалось. И в любом случае, если это и иностранный язык, то мы с ним никогда не сталкивались.

— А может, надо перемешать буквы, а потом разложить их в каком-то другом порядке? — предложил Гален.

— Ты хочешь сказать, что это анаграмма? — заметил Клюни.

— Хоть горшком назови.

— Мы пытались, — объяснила Галену Ансельма. — Мы проверили все комбинации. И все равно получается бессмыслица.

— Возможно, никакой разгадки и не существует, — заметил ее муж. — Какой-нибудь вольный каменщик из далекого прошлого мог оставить нам это послание в качестве шутки. И сейчас, уже давно пребывая в Паутине, он смеется над нами.

Эти слова заставили всех троих улыбнуться, хотя и было понятно, что подобную теорию не стоит воспринимать всерьез. Решение должно было иметься — и задача заключалась лишь в том, чтобы найти ключ.

Гален отложил мраморную плиту в сторону, понимая, что если уж усилия его хозяев не увенчались успехом, то ему нечего и пытаться помочь им в этом деле.

— Покажите мне остальные, — попросил он. — Там тоже повсюду картинки?

— Насколько мы понимаем, да, — отозвался Клюни. — Я срисовал их все, но если ты хочешь взглянуть на оригиналы, то только скажи.

Следующие два часа принесли еще большее смятение в душу парня, однако миновали они незаметно. Трудно было даже определить, что именно изображено на едва сохранившихся барельефах. То вроде бы появлялся всадник, то замок, объятый пламенем, выбивающимся из башен, то группа музыкантов. Остальное вообще было лишено, какого бы то ни было, смысла — и детальное рассмотрение только окончательно сбивало с толку. Лишь изображение «живых шахмат» имело прямое отношение к Галену. В конце концов, он откинулся в кресле и уныло вздохнул.

— Сдаюсь. Все это безнадежно.

— Когда-нибудь мы поймем, что все это должно значить, — возразил Клюни, и голос его вновь прозвучал с излишней торжественностью. — Поиски знания никогда не прекращаются и никогда не оказываются напрасными.

— Надеюсь только, что мы не опоздаем, — заметила Ансельма.

Гален уже собрался, было спросить, что она имеет в виду, когда в дверь решительно постучали. Гален весь подобрался, готовый в тот же миг удариться в бега, тогда как Клюни с Ансельмой быстро убрали рисунки. Но тут зашумели и с черного хода, и Гален занервничал еще сильнее. Если он не ошибался, стук и грохот означали, что дом окружен, а сам он угодил западню. Потому что бежать отсюда теперь было некуда.

— Сюда, — прошептала Ансельма, жестом указывая ему, чтобы он прошел в камнехранилище. Гален проскользнул в комнатушку, а хозяйка плотно закрыла за ним дверь как раз, когда послышался повторный стук. — Пойди отопри, Клюни, — громким голосом произнесла она.

Алхимик оправил на себе хламиду, решительным шагом подошел к двери и широко раскрыл ее. На пороге стоял Таррант — в полном одиночестве, да и вид у него был далеко не грозный.

— Мой господин… — Алхимик низко поклонился незваному гостю. — Чем обязаны мы столь высокой и неожиданной чести?

— Мне надо поговорить с тобой, алхимик, — столь же уклончиво объяснил цель своего визита королевский посланник.

— Прошу вас. Позвольте представить вам мою жену. Ее зовут Ансельма.

Таррант вошел в подвальное помещение, улыбкой ответил на кивок Ансельмы, огляделся по сторонам.

— Больше тут никого нет? — спросил он.

— Нет, мой господин.

Таррант помедлил перед тем, как заговорить.

— Я не сомневаюсь в том, что вы руководствуетесь лучшими побуждениями, — в конце концов, проговорил он. — И, тем не менее, вы мне, к сожалению лжете.

Клюни начал было протестовать, но посланник успокоил его примирительным жестом:

— Не надо! Я знаю, что Гален находится у вас, и даю слово королевского посланника, что не причиню ему никакого вреда. Попросите молодого человека выйти из укрытия, мне надо сделать ему одно предложение, а времени у меня в обрез.

Таррант терпеливо дожидался, пока Клюни, настороженно переглянувшись с Ансельмой, не пришел к определенному решению. Но прежде чем алхимик успел согласиться или отказаться, Гален принял решение сам и покинул свое убежище. Закрыв за собой дверь в камнехранилище, он пытливо взглянул на посланника.

— Как вы меня отыскали? — спросил он.

— У меня на службе состоит человек, сведущий в таких делах, — с улыбкой ответил Таррант. — А выследить тебя оказалось довольно просто.

— Ну, так и какое же у вас ко мне предложение? — осведомился Гален.

Его изрядно озадачило, что отыскал его королевский посланник, а вовсе не Бальдемар или Крэнн. Но поскольку наверняка вместе с Таррантом сюда пришли и сейчас притаились где-нибудь на задворках его бойцы, Гален решил проявить склонность к сотрудничеству — по крайней мере до поры до времени.

— Мне бы хотелось, чтобы ты поработал на меня, — заявил посланник.

— А что мне придется делать?

Гален изо всех сил старался не показать, насколько он обескуражен.

— Ездить по стране, собирать информацию, посылать донесения и тому подобное.

— Вы хотите сказать, шпионить. А почему именно я?

— Потому что вчера меня поразила твоя выдержка и быстрота реакции, — ответил Таррант. — Не каждый конюх одержал бы победу в такой партии. — Он сделал паузу, пристально всмотрелся в лицо молодого человека и явно был доволен тем, что увидел. — И, кроме того, тебе ведь нельзя теперь возвращаться в замок, не правда ли? Так что ты теряешь?

— Но у вас на службе и так уж состоит, должно быть, множество народу, — лихорадочно соображал Гален. — Малость мозгов и чуток нервов — не такая уж диковина. Даже у обыкновенных солдат.

Таррант весело рассмеялся:

— Отлично сказано! Хотя я рад, что Пайк этих слов не слышал. У королевских воинов, конечно, в избытке и того, и другого, но вопрос в том, что мне нужен человек, о котором всем известно, что он никогда не состоял на королевской службе, не был в армии и не работал на меня лично. Ты подходишь по всем этим признакам и у тебя есть великолепная причина покинуть Крайнее Поле.

— И куда же мне предстоит отправиться? — поинтересовался Гален.

— Мне бы хотелось, чтобы ты присоединился к одной группе археологов, — начал давать указания королевский посланник. — Чтобы ты вместе с ними пересек соляные равнины и встретился кое с кем на юге. Ты послужишь своему королю и даже, возможно, сумеешь несколько разбогатеть. Разумеется, помимо причитающегося тебе жалованья.

— И это все?

— Все. Ну что, ты согласен?

Галена охватили противоречивые чувства. Он понимал, что будет тосковать по Эмер, но понимал он также и то, что в замке его сейчас едва ли встретят с распростертыми объятиями. На первый взгляд ему в руки сама шла неслыханная удача, а именно этого ему всегда и хотелось. Он начнет разъезжать по свету, к чему он всегда стремился, а мысль о том, чтобы присоединиться к археологам, которые сыздавна будоражили его воображение, была просто захватывающей. Об их приключениях ходили легенды… И как знать, может, и ему удастся извлечь из-под соли какую-нибудь мраморную скульптуру. Но все это — только на первый взгляд. Вправе ли он, на самом деле, поверить королевскому посланнику на слово? Неужели все и впрямь так просто, как тот расписывает? И почему все делается в такой спешке?

Гален посмотрел на Клюни с Ансельмой. Чета алхимиков безмолвно присутствовала при разговоре, да и лица их, будучи предельно серьезными, оставались невозмутимыми. Гален был предоставлен самому себе.

— Мне нужно узнать об этом побольше, — начал он.

— Но ты соглашаешься? — перебил его Таррант. В этот миг Гален решил довериться интуиции. «Или я верю этому человеку, или не верю», — подумал он.

— Соглашаюсь.

— Прекрасно! Пайк объяснит тебе все детали. Но отправляться тебе нужно немедленно. Он ждет у дома. Тебя снабдят всем, что тебе понадобится. Ступай — и удачи тебе!

Таррант рукой указал Галену на дверь.

После минутного колебания Гален пошел на выход. У дверей он задержался и обернулся к хозяевам.

— Благодарю вас за все, — слегка поклонился он. — Я сообщу, если мне удастся найти что-нибудь интересное. Всего хорошего!

— До свидания, — отозвался Клюни.

— Удачи тебе, — добавила Ансельма.

Гален поднялся по лестнице на крыльцо и исчез из виду. События развивались настолько стремительно, что у четы алхимиков невольно закружилась голова. Они не знали, что и думать.

— Благодарю вас за то, что позаботились о нем, — улыбнувшись, сказал им Таррант.

— А что, вам совершенно обязательно было брать наш дом в такую осаду? — поинтересовалась Ансельма. Лицо у нее было при этом предельно серьезно.

— Гален явно нервничал, — пояснил посланник. — И хотя это было совершенно естественно, мне не хотелось идти на риск его неразумного бегства. Но если бы он все-таки попробовал убежать, мои люди не причинили бы ему никакого вреда.

— Мы вынуждены поверить вам на слово, — вздохнула Ансельма.

— Это все, что я могу вам предложить, — столь же спокойно и дружелюбно, как раньше, проговорил Таррант. — И Галену этого, судя по всему, хватило. Но я прошу прощения, если мои действия вас все-таки оскорбили.

Гнев Ансельмы пошел на убыль, и Таррант, воспользовавшись этим, поспешил сменить тему разговора:

— Мне доложили, что вы разрабатываете новый тип оружия?

Клюни сразу же просиял, хотя лицо его жены оставалось по-прежнему озабоченным.

— Речь идет исключительно об экспериментальной стадии, — доложил Клюни, тщетно пытаясь скрыть собственный энтузиазм.

— Королю хотелось бы знать об этом поподробнее, — отметил Таррант. — Вы мне покажете? К сожалению, у меня действительно мало времени. Я должен уехать сегодня во второй половине дня.

— А у вас имеются какие-нибудь доказательства того, что вы и впрямь являетесь королевским посланником? — внезапно спросила Ансельма.

— Бальдемар и Фарранд приняли меня за такового в отсутствие, каких бы то ни было доказательств, — без малейшей неприязни ответил он. — Правда, у меня с собой только королевская печать. — Он похлопал себя по карману. — Хотя, конечно, я мог ее и украсть.

— Дорогая, уверяю тебя… — начал Клюни.

— Опасное знание можно отдать только в надежные руки, — не обращая внимания на мужа, заявила Ансельма.

— Ваши секреты будут у меня в полной безопасности, — заверил ее Таррант. — Монфор — хороший человек и он мой государь, а я всего лишь выполняю его распоряжение, проверяя всю информацию, связанную с подобными вопросами. Но если вы не хотите мне ничего сообщить, то я, уважая принятое вами решение, отправлюсь дальше.

Ансельма и Клюни (как Ребекка и Гален до них и многие другие еще раньше) поняли, что королевский посланник обладает редким даром убеждения, и вскоре они уже наперебой говорили о химических реакциях и об их взрывных свойствах. И хотя многое из их пояснений оказалось чересчур сложно для Тарранта, он сумел уловить общую суть.

— На данный момент, — завершил свой рассказ алхимик, — мы можем устроить для вас замечательный фейерверк, но подлинная сила этого вещества, хотя отрицать ее просто невозможно, проявляется лишь при случайных обстоятельствах. Но если мы научимся управлять ею, мы изменим природу военных действий самым кардинальным образом.

— Природу военных действий или способ избежать их, — прокомментировал Таррант, и муж с женой удивленно посмотрели на него. — Благодарю вас за потраченное на меня время и за сообщенные мне сведения. Надеюсь, вам удастся обуздать эти силы — это станет воистину великим открытием. А сейчас мне пора. Я и так слишком уж надолго отложил отъезд. Еще раз благодарю вас. — Он сделал паузу. — Могу я попросить никому не рассказывать о новом… поприще Галена… равно как и о том, куда он отправляется? Крайне важно, чтобы это осталось секретом.

Клюни и Ансельма замерли в нерешительности. Они оба, как и все жители города, знали о связи Галена и Эмер, и Ансельма, прежде всего, тревожилась о том, как скажется на девушке исчезновение ее парня. Но, в конце концов, она кивнула:

— Мы никому ничего не скажем.

Получив такие заверения, Таррант повернулся и пошел вверх по лестнице, преодолевая по две ступеньки одним шагом. Очутившись наверху, он вытащил из кармана носовой платок и тщательно осмотрел безукоризненно белое полотно. «Господи, — подумал он. — Все выцвело! Теперь даже мне самому эта штука кажется самым обыкновенным носовым платком. Хорошо, что они не стали настаивать на том, чтобы я показал им печать». Он спрятал платок и, улыбаясь собственным мыслям, вышел на улицу.

А внизу, в подвальном помещении, Клюни с Ансельмой какое-то время провели молча, пытаясь осмыслить происшедшее. Затем крепко обнялись.

— Ты ему поверил? — тихо спросила Ансельма.

— Да, пожалуй, — кивнул Клюни. — И если мы сможем помочь Монфору, это окажется воистину благим делом.

— Надеюсь, что с Галеном ничего не случится, — поежилась Ансельма. — Все это может ведь оказаться и уловкой для того, чтобы завлечь его куда-нибудь в укромное место и убить.

Клюни в изумлении отшатнулся от жены.

— Но с какой стати? — удивился он. — Какой в этом смысл? Сделанного ведь не воротишь.

— А месть! — возразила жена. — В мире есть и наверняка она присуща таким людям, как Фарранд и его сын.

Клюни отступил от нее еще на шаг, глубокомысленно закивал.

— Верно, — серьезно произнес он. — Нам следует вести себя с предельной осторожностью.

Он отвернулся и ненароком сшиб со стола несколько колб, которые с грохотом рухнули на пол и конечно же разбились. Ансельма, вздохнув, принялась прибирать осколки.

Глава 22

Когда Гален выезжал за пределы Крайнего Поля, изумленный стремительностью, с которой произошли перемены в его жизни, Ребекка, впервые после достопамятной партии в «живые шахматы», вышла из своих покоев. Слова Тарранта — и намеки, скрывавшиеся за этими словами, — никак не давали ей успокоиться, и единственным человеком, к которому можно было обратиться за советом, выглядел Рэдд. Возможно, он окажется способен помочь ей разобраться в происшедшем.

Ребекка медленно прошла по замку, по-прежнему ощущая слабость даже после долгого сна и кушаний, поданных ей нянюшкой. К ее радости постельничий оказался у себя в покоях — и его тревога за подопечную проявилась сразу же и была, вне всякого сомнения, самой искренней.

— А я думал, ты все еще в постели! — воскликнул он, встретив ее у дверей. — С тобой все в порядке, дорогая моя? Должно быть, эта история оказалась для тебя страшным испытанием.

— Так оно и было, — согласилась Ребекка, — Но сейчас я уже полностью оправилась. Немного устала вот и все. — Она села в кресло, и Рэдд придвинул свое поближе к ней. — Хотя я все-таки беспокоюсь за отца.

Постельничий на миг заколебался, прежде чем ответить.

— Какое-то время он пребывал в совершенно чудовищном настроении, — сообщил он, в конце концов, — но Тарранту вроде бы удалось все уладить. Он так молод — и при этом такой замечательный дипломат.

— Что так, то так, — подтвердила Ребекка. «И во многих аспектах сразу», — мысленно добавила она.

— Не сомневаюсь, что он и не подозревал о том, неприятности какого рода ему придется у нас улаживать, — продолжил Рэдд.

Ребекка неопределенно усмехнулась.

— Да уж! Он, должно быть, полагал, что выпьет и закусит, а потом состоится официальная помолвка, — проговорила она, не веря сама ни единому собственному слову.

— Что-то тебя все это чересчур забавляет!

Рэдд был удивлен ее игривым настроением, но, конечно, и обрадован тоже.