Поцелуй в темноте

– На следующий год Кэролайн станет обладательницей огромного состояния. Будь я на месте Брента, я бы женился на ней ради ее денег и сделал бы Элеоноре ручкой. – Пол засмеялся. – С осведомительницей, Линдой Аллен, пока заминка, но я работаю в этом направлении так же напряженно, как Ройс – на твоем компьютере.

Митч попытался представить Ройс за своим компьютером, проводящую все время в его доме, но у него ничего не вышло. Однако сама мысль об этом ему понравилась. Она освоилась с его домом, с ним самим; когда он закончит с ней, она поймет, что нечего ворошить старое: он напрасно отдал под суд ее отца, но она простит его, когда его усилиями будет оправдана.

– Я взял Валерию Томпсон в свой отдел поддельных кредиток, – сообщил Пол.

Митч не сразу сообразил, о ком речь. Подруга Ройс?

– Зачем? Она под подозрением.

– Это совершенно другой отдел. Там у Вал не будет доступа к компьютерным кодам. Она ничего не пронюхает о деле. К тому же мне потребовался компетентный сотрудник. Это одно из самых перспективных направлений.

Митч был знаком с упрямством друга: порой Пол начинал походить на мула, увязшего по колено, но все еще тянущего воз. Митчу новость не понравилась: он не забыл слова Уолли о том, что Ройс могла подставить Валерия. Но что он может сделать? Пол сам себе голова; Митч ему не указ. Что еще важнее, Пол – единственный его близкий друг и самый достойный человек из всех, с кем ему доводилось встречаться.

Пол облегченно вздохнул. Самое неприятное осталось позади. Митч недоволен, но не оспаривает его полномочий. Пол превыше всего остального ценил дружбу Митча, и не столько потому, что ее было нелегко добиться и что они уже успели съесть вместе не один пуд соли, сколько потому, что Митч всегда приходил ему на помощь.

Когда Пол ушел из полиции, его семья, и без того не очень счастливая, развалилась. Друг – вот единственное, что у него тогда осталось. Митч не донимал его сантиментами, не лез в душу. Наоборот, он наподдал ему еще больше, сказав: «Знаешь, где проще всего найти утешение? В словаре, между словами „суки“ и „сифилис“. Так что возьми себя в руки. Ты давно хотел заняться частными расследованиями».

Пол последовал совету Митча. Результатом было появление процветающей фирмы, обогнавшей всех конкурентов. Митч поверил в него тогда, когда сам он утратил веру в себя. Для того чтобы поступить вопреки воле Митча, Полу пришлось переступить через себя. Но Вал того стоила. Пол верил в нее так же свято, как Митч верил в него самого.

Секретарь Пола сообщила о приходе Валерии Томпсон. Он напрягся, предвидя сцену. Она уже выяснила, что он – далеко не скромный следователь, иначе не нашла бы его кабинет.

Вал вошла своей величественной, грациозной походкой, сводившей Пола с ума, и остановилась перед столом, не сводя с Пола серьезных глаз.

– Почему ты скрыл от меня, что хозяин «Интел Корп.» – ты?

Он вышел из-за стола.

– Я проверял тебя, – смиренно сказал он. – Мне слишком часто попадались женщины, которые клевали на мои деньги и возможности.

Взгляд ее карих глаз был необыкновенно серьезен.

– Брак сделал меня богатой, но богатство не принесло счастья. Для меня одно важно: хорошо ли нам вместе.

Уж не о сексе ли она? Разумеется, они помногу беседовали, но Вал требовался постоянный телесный контакт. Она не могла без объятий и требовала любви минимум дважды за ночь.

– Почему ты предложил мне место?

– Ты слишком одарена, чтобы терять время на проверку туалетов в закусочных. К тому же слоняться по ночам – опасное занятие.

Она некоторое время смотрела на него, приоткрыв рот, потом потянулась к нему с улыбкой на лице. Он сидел на столе, закинув ногу на ногу. Она дотронулась до его колена и чмокнула его в щеку.

– О Пол, мне еще никто не говорил таких приятных слов! – Ее рука продолжила путешествие по его бедру. – Я впервые чувствую на себе мужскую заботу.

Ее рука добралась до его ширинки. Одновременно она припала к его рту страстным поцелуем. Играя одной рукой с его восставшей плотью, она исследовала кончиком языка его десны. Он потерял контроль над собой.

– Пол, – прошептала она, не отрываясь от его рта, – обещаю, ты во мне не разочаруешься.

Ройс провела в кабинете Митча четверть часа, когда зазвонил телефон. Митчу редко звонили домой. С тех пор как она стала работать на его компьютере, на автоответчик поступил всего один звонок – от паренька по имени Джейсон. Тот звонок вызвал у нее любопытство – дело было поздним вечером.

Сейчас из аппарата прозвучало:

– Эй, свиная отбивная, где ты?

Она схватила трубку.

– Митч, ты просто злодей! Никакая я не отбивная. Если хочешь знать, я уже сбросила пять фунтов.

Он засмеялся, и ей пришлось напомнить себе, что ее свела с этим человеком судьба, а не свободный выбор. Сейчас она сердилась на него и была этому рада, потому что не хотела испытывать к нему никаких других чувств. Это было бы слишком опасно. Однако его смех принес ей радость человеческого общения. В одиночестве дни тянулись бесконечно.

– Оливера я тоже посадила на диету. Никогда не видела такого жирного кота! Я решила: раз я мучаюсь, то пускай и он страдает.

– Да ты что! Оливер забросает весь дом песком из своего поддона, если почувствует голод.

Ройс вспомнила свое удивление, когда ее взору предстал пустой поддон.

– Он так и поступил.

– Теперь он примется таскать еду у Дженни.

– Я пресекла подобные поползновения в зародыше, пригрозив ему шваброй.

– Пощади Оливера. Он кастрированный, у него осталась одна радость в жизни – жратва. Кстати, я говорил тебе, что стал набирать вес? – насмешливо спросил Митч. – Сейчас я лежу на кровати и растягиваю вместо эспандера запасную покрышку.

Она уже хотела ответить ему какой-нибудь колкостью, но, представив себе Митча на кровати, прикусила язык. Наверное, он прижимает телефон к правому, здоровому уху, его губы… Губы у микрофона. Длинные пальцы перебирают телефонный провод. Те же пальцы однажды забрались ей под платье, начав со спины… Она поерзала, борясь с непрошеным возбуждением.

Зачем он подделал свидетельство о рождении? Ей хотелось укрепиться в подозрениях, так и не поселившихся в ее душе, чтобы не попасть под власть Митча. Интуиция подсказывала ей, что существует какое-то вполне разумное объяснение. В конце концов он был тогда совсем еще юнцом. Какое это имеет отношение к настоящему?

– Ты меня слушаешь? – хрипло осведомился Митч

– Да. Я подумала, стоит ли вечером вывести Дженни на прогулку. Я бы надела парик.

– Иди. Только не забредай далеко. С понедельника ты будешь проводить по полдня в конторе. Мы будем репетировать с тобой показания в суде и снимать тебя на видео. Глядя на себя, ты лучше подготовишься к неприятным вопросам обвинения.

Ройс поежилась, представив себе Абигайль Карнивали, задающую каверзные вопросы. Она натерпелась страху уже на предварительном слушании, когда Плотоядная убедила суд предъявить Ройс обвинения в краже и в трех нарушениях закона о наркотиках, что влекло в случае признания ее виновности обязательное наказание. Предварительное слушание состоялось через четыре дня после слушания о залоге у судьи Сидла. Абигайль выступила так убедительно, что Ройс едва не поверила в свою виновность.

– Ты будешь при этом?

– Нет. Ты не предстанешь перед присяжными еще несколько дней. Главное, смотри прямо в камеру, когда будешь тренироваться. На суде ты будешь точно так же смотреть прямо на присяжных. Тебе уже показали пленку процесса над Уильямом Кеннеди Смитом, обвинявшимся в изнасиловании?

– Она у меня есть, но я ее еще не смотрела.

– Посмотри до понедельника. Обрати внимание, как Смит не дал обвинению сбить его с толку. Потом прочти отчет о процессе над Ким Бесинджер, обвинявшейся в нарушении контракта. Присяжные сочли ее неуверенной в себе на том основании, что она не поднимала глаз. Это обошлось ей миллионов в десять.

Она закрыла глаза. Она боялась суда, боялась, что Пол не найдет оправдывающих ее улик.

– Я бы скорее рассталась с десятью миллионами, чем с десятью годами жизни. Немного помолчав, Митч ответил:

– Не волнуйся. Я же сказал: доверься мне.

На следующий день Пол Талботт привез Ройс к ее дому. Она издалека увидела доски, которыми заколотили входную дверь, вернее, то, что от нее осталось, и многие ярды черно-желтой ленты, которой полиция огораживает место преступления. Даже на расстоянии было видно, что отцовской двери с витражом нанесен непоправимый ущерб.

– Погодите, то ли еще будет внутри.

Пол оказался прав: внутри дом выглядел так, словно там пронесся ураган: все до одного ящики были выпотрошены, все книги валялись на полу, с мебели была содрана обивка.

– Зачем они так? – всхлипнула Ройс.

– Искали наркотики и записные книжки с именами ваших клиентов.

– Где мой компьютер?

– В полиции. – Он вытащил из портфеля большую распечатку. – Он упомянут здесь наряду со многим другим.

– Зачем?! – Она оглядела комнатушку на втором этаже, служившую отцу кабинетом. Здесь отец покончил счеты с жизнью. После возвращения из Италии она привела комнату в прежний вид и устроила в ней свой собственный кабинет.

– Полицейские считают, что данные в вашем компьютере помогут им вас изобличить.

– Замечательно! Что дальше?

– Я.пришлю сюда людей, которые наведут порядок.

– Нет, это будет дорого стоить. – Она указала на кушетку в углу, превращенную в частокол пружин, торчащих из прорванного ситца. – Я закажу матрас и буду спать на втором этаже. Я сама постепенно наведу здесь порядок в перерывах между компьютерными сеансами.

– Каким образом? Компьютер-то у Митча. В любом случае вам придется посоветоваться с Митчем, можно ли вам вернуться к себе.

– Он не будет возражать. Пресса меня забыла. Я пользовалась известностью только первые четверть часа.

Ройс вернулась на квартиру в сопровождении Пола, собираясь сначала обсудить все с Митчем. Он звонил ей каждый вечер, и она ждала, пока из аппарата раздастся «Привет, свиная отбивная!», прежде чем снять трубку. Какая она отбивная? Посмотрим, что он скажет, когда увидит, что с нею стало от жидкой диетической гадости, напоминающей по вкусу опилки в обезжиренном молоке.

Пол остановился перед домом и передал ей распечатку, сказав:

– Покажите это Митчу, но в понедельник верните мне.

– Митчу? Он здесь?

– Да, вернулся отдохнуть в выходные.

Она вылезла из машины с дрожащими от страха коленками. Она надеялась, что Митча не будет по крайней мере недели две. На расстоянии она еще была согласна испытывать к нему симпатию. Болтать с ним по телефону было гораздо лучше, чем сталкиваться лицом к лицу. Во всяком случае, несравнимо менее соблазнительно.

Что ж, будь что будет. Сейчас она предстанет перед ним. Говорить ли ему о результатах ее работы с телефонными переговорами юридической фирмы Фаренхолта? Вряд ли, скорее это просто совпадение. Ей хотелось проверить свою догадку, прежде чем ставить в известность Митча.

13

Митч открыл дверь на ее стук, отталкивая коленом Дженни. Собака отчаянно виляла хвостом, очевидно, радуясь возвращению Ройс не меньше Митча. Фонарик над дверью делал волосы Ройс золотыми. Она побывала в салоне, где ей изменили прическу, укротив непослушные пряди, которые теперь обрамляли ее лицо, делая его еще более притягательным.

Ройс протянула Митчу компьютерную распечатку объемом в Библию.

– Пол велел мне отдать это тебе. Это опись моего имущества, составленная в полиции.

Он пропустил ее в дом.

– Давай проглядим опись вместе.

– Зачем? – насторожилась она. – Первым идет список улик. Из него видно, что они прихватили.

Он бросил распечатку на кухонный стол. Она волей-неволей подошла к столу.

– По тому, в каком порядке перечислены предметы, мы сможем сказать, что они ищут. – Он выдвинул стул, усадил ее. – Первым делом я закажу пиццу. Ты будешь?

– Чтобы у тебя было основание дразнить меня «свиной отбивной»? – Она надменно улыбнулась. – Мне салат, майонез отдельно… пожалуйста. – Она покорно принялась за опись.

Он долго болтал с Эрни, владельцем пиццерии, которому звонил почти ежевечерне. При этом он не сводил глаз с Ройс. Он решил применить к ней новый подход, основанный на обходительности.

– Ну, что скажешь? – спросил он, повесив трубку.

– Боже, они перечислили буквально все, что у меня есть! Неудивительно, что у них ушло на это столько времени. Вот не знала, что у меня столько барахла!

– Так всегда бывает в делах о торговле наркотиками. Они ищут краденое, которым с тобой расплачивались вместо денег.

– Верно, сначала перечислено все ценное: деньги на землетрясение, которые они прихватили с собой, хрюшку-копилку, которую мне подарил отец, когда мне исполнилось восемь лет, – в ней было тридцать один доллар двадцать шесть центов. Драгоценности… – Она провела пальцем по скупому перечню.

Митч намеренно уселся на некотором удалении от нее. Дженни, как всегда, устроилась рядом с хозяином, положив голову ему на колени. Он гладил ее золотистую шерсть, но сам смотрел только на Ройс. Она так увлеклась списком своего имущества, что не обращала внимания на его заинтересованный взгляд.

Еще раз сверившись со списком изъятых улик, Ройс подняла на него свои бесподобные зеленые глаза.

– Что-то я не вижу здесь золотого браслета моей матери. Я его почти не снимаю. Я отношусь к этой вещице очень сентиментально.

Митч воспользовался возможностью подсесть поближе и внимательно проглядеть список.

– Наверное, браслет попал в другую рубрику.

Однако ни в одной из рубрик браслет не значился. На изучение списка ушло не меньше часа. Тем временем были доставлены пицца и салат, и они закусывали, не отрываясь от работы.

Митч не подозревал, что способен находиться так близко к Ройс, не дотрагиваясь до нее. Соблазн был велик, но он чувствовал, что ей спокойно в его обществе, и не хотел злоупотреблять ее доверием.

– Где ты хранила браслет?

– Чаще я его носила, но к выходному бисерному платью он не подошел. Наверное, я сняла его и оставила в спальне. Или в ванной? Уже не помню.

Митч взялся за последний кусок пиццы.

– Должно быть, его прикарманил кто-то из спецподразделения. Обычно они не позволяют себе воровства, но чего не бывает! Из-за этого в свое время погорел Пол.

– Тоже драгоценности?

– Нет, тогда пропали деньги. Это была облава на торговцев наркотиками. В ней участвовали Пол и еще один следователь из отдела расследования убийств, потому что поступил сигнал, что в подвале лежит труп. Они нашли несколько чемоданов с деньгами. Часть денег пропало. Пол попал под подозрение, потому что он примерно минуту оставался один на один с чемоданами, хотя доказать никто ничего не смог. Но парни из внутренних дел были безжалостны. Полу пришлось подать в отставку.

– Ужасно! Вот бедняга. – Ройс вздохнула, вызвав у Митча сильное желание заключить ее в объятия.

– Это было большой утратой прежде всего для города. Лучшего следователя, чем Пол, я еще не встречал. Поэтому он и занимается твоим делом.

– Знаешь, теперь у него работает Вал.

– В отделе поддельных кредиток. Это совсем на другом этаже. Никакого отношения к бригаде, занятой твоим делом. – Он постарался ее ободрить, но она расслышала в его голосе замешательство. Ему тоже не нравилось, что в такой близости от важных досье по ее делу оказалась одна из подозреваемых.

– Возвращаемся к браслету, – напомнила ему Ройс. – Возможно, они его просто проглядели? У меня такой беспорядок, что там еще не то потеряется.

– Мы обязательно заявим о пропаже. Если вещь найдется, мы заберем заявление. В случае пропажи ты хотя бы получишь страховку.

Митч встал, чтобы выбросить коробку из-под пиццы.

– Я тебе помешаю, если сяду к компьютеру? – спросила Ройс.

– Нет, мне тоже надо в кабинет. Масса дел.

Теперь, когда они работали бок о бок, он мог представить себе, как она выглядела, когда трудилась здесь в одиночестве: она мягко нажимала на клавиши, низко наклонив голову, и то и дело перебрасывала через плечо прядь волос. Она была такой милой, что его так и подмывало ее поцеловать. Но ничто, даже преданный взгляд Дженни, молчаливо умолявшей вывести ее прогуляться, не могло заставить его оторваться от работы.

По прошествии некоторого времени Митч решил, что теперь можно снизойти до собаки. Ройс не сводила глаз с монитора. Она сидела к нему в профиль, поэтому ему было трудно разобрать выражение у нее на лице, однако он догадывался, что она чем-то огорчена. Он смотрел на нее несколько минут кряду, но она не повернула головы. Он пошуршал бумажками, но она и ухом не повела.

Он прошелся по кабинету, передвинул стул, уселся на него верхом. Дженни опять подошла к нему, требуя ласки. В глазах Ройс зажегся хорошо знакомый Митчу зловещий огонек. Она кипела от негодования.

Только не сегодня! Сейчас ему меньше всего хотелось ссориться. Ему хотелось совсем другого: завлечь ее в постель под негромкую музыку, неторопливо раздеть, а потом ночь напролет заниматься с ней любовью.

– Ты прав, Митч: у меня мякина вместо мозгов. Взгляни!

Он облегченно перевел дух. Есть, есть Бог! Причиной негодования Ройс был не он – в кои-то веки. Он находился теперь так близко от нее, что улавливал слабый аромат ее шампуня.

Она была слишком занята компьютером, чтобы среагировать на опасное сближение.

– Все время, что я встречалась с Брентом, он названивал из своей конторы Кэролайн. – Она просмотрела все данные на экране и заключила: – Средняя продолжительность разговора – полчаса. Значит, он и не думал порывать с Кэролайн. Неудивительно, что он снова с ней встречается. Любил ли он меня вообще?

– Кэролайн все так же появляется в обществе итальянского графа. Возможно, она ни разу не встретилась с Брентом после твоего ареста. Тобиас Ингеблатт вполне способен использовать старую фотографию. Ты знаешь, как он высасывает из пальца свои репортажи. Чего ради ему выгораживать проклятого Фаренхолта?

Ройс поморщилась, оставшись при своем мнении.

– Телефонные счета не лгут. Он ежедневно звонил ей из комнаты заседаний.

– Вот подлец! Он умнее, чем я думал.

– В каком смысле?

– Уорд Фаренхолт является распорядителем средств, оставленных на имя Кэролайн. Значит, она его клиентка. Секретарши ведут учет рабочего времени. Если бы Брент звонил ей со своего номера, ей бы выставили счета. Вот он и придумал названивать из комнаты заседаний, где его никто не потревожит и не выпишет счет.

Ройс стало обидно. Митч отчасти радовался, отчасти благородной стороной своей натуры переживал за нее. Женщины всегда сохли по Бренту. Разве ему не был преподан на сей счет наглядный урок?

– Хватит на сегодня, – сказал Митч. – Давай лучше выведем Дженни.

Ночь выдалась прохладная, воздух был полон ароматов моря и цветущего жасмина. Наступило лето, а вместе с ним отдых от зимних туманов. На глади залива танцевали огоньки. Ройс сбегала в квартиру и вернулась в рыжем парике, делавшем ее неузнаваемой, но не менее желанной. Митч из последних сил боролся с возбуждением. На эту ночь у него была запланирована игра.

– Держать поводок необязательно, – сказал он Ройс, позволив Дженни убежать вперед с поводком в зубах. – Главное, чтобы один конец поводка был пристегнут к ошейнику. Если к тебе придерется полицейский за нарушение закона насчет поводков, ты спокойно ответишь: «Собака на поводке. В законе не сказано, что за поводок должен кто-то держаться».

Она засмеялась сердечным смехом, напомнившим ему об их первой встрече. Тогда она шутила с ним, была радостной, совершенно раскованной.

– На то ты и адвокат, чтобы обходить законы.

– Дженни любит побегать. Главное, окликнуть ее, когда она добежит до угла. Иногда она бросается на мостовую, где ее могут в два счета переехать.

– Не тревожься, Митч, – ответила Ройс уверенным тоном, – я знаю, куда метит закон. Выгуливая Дженни, я буду держаться за поводок.

Между ними не было прежней отчужденности – или это только игра его воображения? Она склонила голову набок и застенчиво улыбнулась ему. Многообещающая улыбка. Ладно, а что дальше?

Они миновали несколько кварталов и остановились, чтобы полюбоваться полной луной и озаренным ею мостом Золотые Ворота. Луна была в эту ночь безупречно круглой и белой, как цветок магнолии. Впрочем, Ройс было не до окружающих красот. Видно было, что ей по-прежнему не дает покоя негодник Брент.

Ее самооценка была в данный момент равна нулю, и он сомневался, можно ли словами исправить ее самочувствие. Да, он был мастером произносить убедительные речи, он потерял счет жюри присяжных, которых уговорил отпустить на все четыре стороны заведомо виновных, но в данной ситуации ему отказало красноречие.

Он поверил Ройс, когда она сказала, что больше не любит Брента. Но раньше она его любила, черт возьми! За это, впрочем, он был не вправе ее осуждать. Все это уже с ним бывало, но боль была по-прежнему нестерпимой.

Брент Фаренхолт был до неприличия красив. Женщины не могли отвести от него глаз. Митч не был избалован подобным вниманием, пока не нашлась женщина, оценившая его именно за то, что он – Митчелл Дюран. Брент был не только смазлив, но также богат и обходителен – кто же станет после этого удивляться, что женщины не давали ему прохода? Не нашлась еще такая женщина, которая пренебрегла бы Брентом Фаренхолтом.

Они повернули обратно в мирном молчании. Впереди по-прежнему трусила Дженни, благоразумно держа в зубах свой поводок. На каждом углу Ройс требовала, чтобы собака остановилась, Митч же был сосредоточен исключительно на Ройс. Для него теперь не существовало ничего, кроме эротических сигналов, которые посылало, ему ее тело и которые он чутко улавливал. Он готов был поклясться, что она тоже вожделеет его, только не готова в этом сознаться. Прошлое разделяло их, как незаживающая рана.

Он довел ее до ступенек квартиры. Пожелав ему доброй ночи, она взялась за дверную ручку.

– Ройс! – Он прикоснулся к ее руке.

Она обернулась, встряхнув рыжими прядями парика. Их глаза встретились. Нет, он совершит преступление, если позволит ей горевать на сон грядущий из-за этого маменькиного сынка!

Он взял в ладонь прядь рыжих волос, куда менее сексуальных на ощупь, чем ее собственные волосы, и провел ими по ее губам. Ее глаза отражали лунный свет; зрачки расширились в темноте, почти не оставив места зеленой радужной оболочке. До чего неотразимой может быть женщина!

– Спокойной ночи, – повторила она. Даже эти два словечка были переполнены для него мучительным соблазном.

Учти, Митч, не в твоих интересах предоставлять ей право выбора. Если дашь ей это право, она сбежит. Он привлек ее к себе, проявив гораздо больше грубости, чем собирался. Ее тело уютно прильнуло к его, груди улеглись у него на груди. Он нашарил губами ее чувственный рот.

Ее рот уже призывно приоткрылся, кончик языка только и ждал, чтобы встретиться с его языком. Его окатило жаром. В паху сладостно защемило.

– Не надо… – выдохнула она, но он чувствовал, что ее тело уже льнет к нему, не подчиняясь сигналам рассудка.

Шестое чувство настойчиво советовало ему не предоставлять ей выбора. Убедись уже этой ночью, что она мечтает о тебе, а не о том болване. Он накрыл губами ее рот, упиваясь ею. Ее губы пылко ответили на поцелуй. Тело не отстало от губ.

Все его естество подсказывало, что победа будет вот-вот одержана. Она была его со всеми потрохами. От одной этой мысли он испытал удовлетворение, сравнимое с тем, которое давал ему поцелуй. Сопротивляться ему было не в ее силах, ибо она не хотела сопротивляться, как бы ни отрицала это на словах.

Ее язык дразнил его язык, поощряя к глубокому погружению. Она подставляла ему бедра, намеренно упираясь в его каменный член; соблазн развить успех был непобедим.

Но должен ли он поддаваться соблазну? Нет, сперва надо закрепиться на завоеванном плацдарме. Он тянул время, продлевая поцелуй. Это был жаркий, пьянящий поцелуй, призванный приучить ее к его объятиям, к сноровке его языка, к грозящему продырявить ей низ живота признаку его мужественности.

Потом он прикоснулся к ее груди. Даже через плотную ткань он ощутил, как отозвался ее сосок. Минуло пять лет, но он до сих пор помнил, какова ее грудь на ощупь: упругая и вместе с тем мягкая, с легко возбудимыми сосками. Ему ничего так не хотелось, как ухватить губами сначала один ее сосок, потом другой, провести языком сначала по одному, потом по другому… Не отвлекаться!

Собрав в кулак всю волю, он отстранился.

– Кажется, ты меня ненавидишь, Ройс?

Она вспыхнула и потупила взор.

– Зачем ты так?

– Ненавидишь и одновременно хочешь. В отношениях между людьми бывают необъяснимые нюансы. Ты согласна? Так и у Кэролайн с Брентом. Он были близки много лет. Вот он и беседовал с ней, хотя знал, что любит тебя и скоро на тебе женится. Все просто.

– Хотелось бы мне в это верить.

Митч тоже не слишком верил собственному объяснению, но не стал признаваться в своих сомнениях, а просто зашагал прочь. Кто знает, что у этого паршивца в самом деле на уме? В любом случае он, Митч, не позволит ему лишить Ройс уверенности в себе. На ходу он оглянулся. Ройс стояла, как громом пораженная.

– Подумай о нас с тобой, Ройс. Можешь ты объяснить, что у нас происходит?

14

К своему удивлению, Пол без труда добился встречи с Элеонорой Фаренхолт. Он выдал себя за корреспондента известного великосветского издания, и обман сработал. Он сидел в гостиной и любовался прекрасным видом на залив, открывающимся из окон особняка. Вокруг золотилась роскошная мебель в стиле Людовика XIV.

Пока что ему удавалось удерживать хрупкую чашечку на еще более хрупком блюдце и не терять нить пустого разговора. Боже, до чего он ненавидел такие чопорные гостиные! Выспренние музейные декорации действовали ему не на воображение, а на нервы. Ему было нелегко громко восторгаться обстановкой и обещать, что он подаст ее в своем журнале как образец для подражания, но таким способом он завоевал доверие Элеоноры, после чего счел возможным упомянуть Ройс Уинстон.

– Какая неприятная история произошла на аукционе, где пропали драгоценности… – Произнося эту тираду, он заботился о том, чтобы походить говором на уроженца Восточного побережья и не проявлять излишнего интереса к теме.

– Ужасно! – согласилась Элеонора. – И стыдно.

– Кажется, ваш сын, – он сделал паузу, словно не мог позволить себе оскорбить леди предположением, что ее отпрыск был обручен с преступницей, – был знаком с подозреваемой?

– Ройс Уинстон преследовала моего сына. Она охотилась за его деньгами.

Пол притворился, будто наслаждается остывшим чаем. Элеонора Фаренхолт была красивой дамой в классическом стиле: безупречные черты лица, скулы манекенщицы, ярко-голубые глаза. Он ожидал встретить холодную статую, она же оказалась весьма мила. Впрочем, она пыталась произвести на него благоприятное впечатление.

– Я надеялась, что сын женится на Кэролайн Рэмбо, – сообщила Элеонора. – Вы наверняка ее помните: в прошлом году в вашем журнале были ее фотографий.

– Разумеется! – Для убедительности Пол подкрепил свое восклицание улыбкой. – Я как раз собирался побывать в ее доме, имея в виду репортаж в том же номере, только сомневался, годится ли он.

– Домик Кэролайн – это то, что вам нужно, – заверила его Элеонора.

– Я не стал звонить ей из Нью-Йорка… – обмолвился он, предоставляя Элеоноре шанс оказать ему услугу.

– Я сама ей позвоню. Кэролайн мне все равно что дочь. Мы с мужем любим ее, как собственного ребенка. – Элеонора усмехнулась, что не очень соответствовало ее зрелому облику. – Уорд и вовсе любит ее сильнее, чем Брента. Он предъявляет к сыну очень высокие требования.

– Мужчиной быть труднее, – посочувствовал Пол. – От него многого ждут.

Спустя час он уже направлялся к Кэролайн Рэмбо. Из беседы с Элеонорой он не вынес почти ничего полезного и заранее скептически относился к встрече с Кэролайн, но всегда стремился проникнуться духом, всей обстановкой, в которой произошло расследуемое им преступление. Это часто становилось стимулом для его интуиции, подсказывавшей разгадку.

Кэролайн Рэмбо жила совсем недалеко от Фаренхолтов, вследствие чего Пол не мог не задуматься о степени их близости, не только пространственной, но и духовной. Верхним эшелонам общества была присуща некая врожденная обособленность от обделенных судьбой и покровительственное отношение к «своим», на что Пол обратил внимание еще на заре своей службы в полиции. Однако отношение Фаренхолтов к Кэролайн все равно показалось ему необычным.

Кэролайн сама открыла ему дверь. На ней был шелковый спортивный комбинезон. Живьем она оказалась еще миловиднее, чем на пленке. Между ней и Элеонорой Фаренхолт существовало бесспорное внешнее сходство. Она улыбнулась и пригласила его в дом. Пол сразу понял, что ее располагающая улыбка и жизнерадостность – не дань приличиям. Красота, деньги, чудесный характер – не это ли взрывчатая смесь убойной силы?

– Элеонора предупреждала меня, что вы готовите материал об особняках Сан-Франциско с красивыми видами.

Пол сморщил нос, изо всех сия изображая нью-йоркскую брезгливость.

– Не просто с красивыми, а с выдающимися. – Он одобрительно оглядел помещение. – С соответствующей мебелью.

Он находился в гостиной, обставленной в классическом стиле. Здесь не было милой взору Элеоноры вульгарной позолоты. Жилище Кэролайн было оформлено в полутонах, доминировал белый цвет, удачно дополняемый теплыми оттенками дерева.

– Понимаю, – ответила Кэролайн, ню без того энтузиазма, с которым встретила «журналиста» Элеонора. Пол все больше убеждался, что ей чужд снобизм ее покровительницы.

– Вы пользуетесь услугами дизайнера? – спросил Пол, чтобы заполнить неловкую паузу.

– Моя мать приглашала Гастона Норвиля. Это было много лет тому назад.

– Что ж, – улыбнулся Пол, – хороший вкус всегда выдерживает испытание временем.

– Что вам нужно от меня? – спросила Кэролайн напрямик.