Никому не говори…

Карли замедлила шаг. Вода текла уже давно. За это время ванна должна была наполниться, а горячая вода — потечь на пол.

— Сандра…

Хьюго потрогал лапой дверь ванной. Та отошла на несколько сантиметров, и Карли увидела, что занавеска душа задернута. Старомодная занавеска из белого брезента полностью окружала такую же старомодную огромную чугунную ванну на когтистых лапах. Края занавески задернуты не были; между ними оставался промежуток сантиметра в три. Карли увидела в эту щель, что голова Сандры лежит на бортике: ее коротко остриженные черные волосы нельзя было спутать ни с какими другими.

Сандра принимает ванну, не выключив воду и задернув занавеску?

Хьюго, не признававший права на уединение, подошел прямо к ванне и замяукал.

— Сандра?

Сандра не шевелилась.

— Сандра! — Карли распахнула дверь настежь. Звук бегущей воды громко отражался от кафельного пола и стен. В воздухе стоял пар, зеркало затуманилось. Было ясно, что вода лилась уже очень давно.

— Сандра?

В ответ — ни звука. Может бытъ, Сандра упала? Или?..

Эта мысль заставила Карли устремиться вперед. Она отдернула занавеску, ахнула и застыла на месте. У нее перехватило дыхание, сердце безудержно заколотилось.

Да, Сандра лежала в ванне. Полностью одетая, только без туфель, согнув колени и уронив голову на закругленный чугунный бортик. Ее ноги были связаны толстой веревкой, руки заломлены за спину и, судя по всему, тоже связаны. Она насквозь промокла и была залита кровью. Кровь была на ее лице, шее и капала в красную воду, исчезавшую в сливном отверстии. Рот негритянки был заклеен серебристой липкой лентой.

Карли испуганно вскрикнула. Сандра открыла глаза и несколько раз моргнула. Взгляд у нее был затуманенный.

— Сандра! О боже, Сандра, что случилось?

Лепеча что-то бессвязное, Карли нагнулась над ванной и потянулась к ленте, заклеивавшей рот Сандры. Вдруг глаза подруги, тупо смотревшие ей в лицо, приобрели осмысленное выражение и уставились в сторону. Потом они широко раскрылись и наполнились ужасом.

Что-то — нет, кто-то — стоял за ее спиной. Карли поняла это в тот же миг и стремительно обернулась.

Глава 28

Человек во всем черном, с лицом, закрытым капюшоном, устремился к ней, и у Карли чуть не разорвалось от страха сердце. Видимо, когда она вошла, человек стоял за дверью и выжидал. Карли поняла это за долю секунды, а потом закричала.

Душераздирающий крик отразился от потолка, стен, пола и умолк. Хьюго шарахнулся и исчез под ванной. Стакан, который она держала, упал на пол и разбился; осколки и брызги оранжевой жидкости разлетелись во все стороны. Белая, как мел, рука потянулась к ее предплечью, но промахнулась на несколько миллиметров. Карли снова закричала, отпрянула и нырнула за другой конец ванны, едва увернувшись от ножа, который незнакомец сжимал в руке. — Иди сюда.

Его хриплый, скрежещущий голос был приглушен капюшоном, шумом льющейся воды, эхом криков Карли и оттого казался еле слышным. Онемевшая от ужаса, мокрая, окровавленная, Сандра вращала глазами и билась в ванне, как выброшенная на берег рыба. Ее движения привлекли внимание человека в капюшоне. Он глухо зарычал и наставил на Сандру нож, не сводя глаз с Карли.

Карли закричала, прыгнула к нему и толкнула изо всех сил. Клинок с жутким металлическим звоном ударился о кафель в нескольких сантиметрах от плеча Сандры. Застигнутый врасплох, убийца качнулся назад и чуть не упал.

— Сука!

Он восстановил равновесие и погнался за Карли, так и не успевшей добежать до двери. Она протиснулась за ванну, впервые в жизни благодаря небо за свое хрупкое телосложение, позволившее ей пролезть в узкую щель между бортиком и стеной.

Мужчина не мог последовать за ней, для этого он был слишком грузным. Когда он попытался это сделать, Карли смогла разглядеть его мясистые руки, плотное туловище в широкой черной куртке и самодельный капюшон с прорезью для глаз. Он был обычного среднего роста, но в замкнутом пространстве казался огромным. Все это Карли заметила за долю секунды до того, как он изогнулся, протянул руку и схватил ее.

Когда жесткие, грубые пальцы больно впились в ее обнаженное предплечье и рванули вперед, Карли завопила, как баньши. Мужчина был намного сильнее ее, и Карли едва не оказалась у него в руках, но в последний момент успела ухватиться за край ванны. Потеряв равновесие, она свалилась прямо на Сандру и перевернулась на спину. Тело Сандры подалось вниз, Карли ощутила прикосновение тепловатой воды к бедрам и ягодицам и изо всех сил уцепилась за борта ванны, пытаясь подняться.

Когда Карли упала, мужчина выпустил ее руку, но это уже не имело большого значения. Она с ужасом поняла, что беспомощна, как черепаха, перевернутая на спину. Карли неистово брыкалась, руки скользили по мокрому фаянсу… Подняться и убежать она уже не могла. Когда убийца поднял нож и начал опускать его, целясь ей в грудь, Карли снова закричала.

Она попыталась уклониться от ножа, но спас Карли мощный толчок Сандры снизу, после которого она перевалилась через край ванны и упала на пол.

Нож снова пролетел мимо, издав все тот же жуткий металлический звон, и Карли еще раз вскрикнула, приземлившись на четвереньки. Вода, выплеснувшаяся вместе с ней, смешалась с соком, кровью и образовала на полу красноватую лужу. Карли поняла, что часть этой крови — ее, потому что она порезалась — то ли о большой осколок стакана, то ли о нож. Кровь струйкой текла из ее левой ладони, но перепуганная Карли не чувствовала пореза и не ощущала боли.

Это был настоящий шок. Услышав сиплый крик, Карли подняла глаза и увидела, что убийца поскользнулся и едва не упал на мокрый пол.

Она рвалась к двери — теперь путь был свободен, — но, как в кошмарном сне, никак не могла добраться до цели. Руки и подошвы теннисных туфель скользили по мокрым плиткам. Карли слышала чавканье его ботинок, хриплое дыхание и хруст осколков под ногами. Ощущала запах апельсинового сока, мыла, собственного страха и чего-то еще, страшный сладкий запах, от которого голова кружилась, а живот сводило судорогой. Ее щеки коснулась тряпка — холодная, мокрая, пропитанная чем-то отвратительно сладким. Запах…

Карли окатила волна ужаса. Она снова оказалась во власти кошмара. Запах…

Он стоял над ней и пытался прижать эту ужасную мокрую тряпку к ее лицу.

Карли ударила его по руке, упала набок и заскользила по битому стеклу…

Тряпка — белая, ничем не примечательная, сложенная вчетверо — упала на пол прямо перед ее носом. Запах…

Скопившаяся на полу вода тут же поглотила его. Мерзкий запах исчез.

— Попалась, дрянь!

Карли в ужасе подняла взгляд, и тут он прыгнул на нее, как кот на птенца, нагнулся, схватил за волосы и запрокинул ей голову. Карли стояла на четвереньках и цеплялась ногтями за скользкий кафель, стараясь вырваться.

Она посмотрела на черный капюшон палача и поняла, что видит его глаза сквозь отверстия, прорезанные ножницами. Налитые кровью глаза холодного бледно-голубого цвета, почти без ресниц, с маленькими черными зрачками, напоминавшими булавочные головки, были полностью лишены выражения. В них не было ничего человеческого. Было ясно, что их владелец зарежет ее без всяких угрызений совести.

«Это невозможно», — мелькнуло в голове у Карли. Сердце бешено билось где-то возле горла, мешая дышать. Это был не человек, а облаченное в черное чудовище из фильма ужасов, с ножом, в обтянутых хирургическими перчатками руках. Карли так перепугалась, что не могла вздохнуть, не могла двинуться; руки и ноги онемели, налились свинцом, а все происходившее казалось ей кошмарным сном.

— Теперь я вспомнил тебя, — прохрипел он жутким сдавленным шепотом. Он наклонился над Карли. Широко раскрыв глаза и всхлипывая от страха, Карли не видела ничего, кроме занесенного над ней ножа. Сверкавшей полоски стали, которой было суждено перерезать ей горло.

Она слышала шум воды, свое частое дыхание и более глубокое хриплое дыхание убийцы. Ощущала руку, вцепившуюся в ее волосы, холодный и скользкий кафель под своими пальцами и бешеный стук собственного сердца. В ее мозгу осталась только одна мысль: «Сейчас я умру».

Если судить по порезу на руке, больно не будет. Она ничего не почувствует. Клинок глубоко вонзится в ее плоть, она ощутит шок, из раны хлынет теплая кровь, но она этого уже не почувствует, не ощутит ничего, кроме жалкого чувства собственной бренности, а затем все исчезнет…

Она не хотела умирать.

— Нет! — закричала Карли. Громкое эхо зазвенело в ушах, заглушив гул пульсировавшей в них крови, шум бегущей воды и заставило ее вернуться к действительности. На миг она забыла обо всем на свете, кроме инстинкта самосохранения.

Когда смертоносное серебристое лезвие устремилось к ее беззащитному горлу, она вскрикнула и рванулась влево. Нож срезал прядь волос с головы Карли и вонзился ей в плечо. Она почувствовала острую боль, затем ледяной ожог.

Убийца чертыхнулся, снова дернул Карли за волосы, запрокинул ей голову, готовясь нанести повторный удар, и Карли закричала опять, на этот раз уже ни на что не надеясь. Сердце билось так часто, что болела грудная клетка. Карли прошиб холодный пот; она смотрела в лицо неминуемой смерти.

Теперь он держал ее мертвой хваткой. Карли поняла — это конец. Тяжело дыша от ужаса, она снова подумала: «Не хочу умирать. Боже, пожалуйста, о боже, пожалуйста, о боже…»

Ее пальцы, отчаянно шарившие по полу, наткнулись на что-то твердое, что-то острое, и Карли поняла, что это длинный, зазубренный осколок стекла.

Когда нож, описав дугу, снова рванулся к ее горлу, Карла извернулась и вонзила осколок в колено бандита — единственное, до чего могла дотянуться.

Убийца завопил, выронил нож и выпустил ее волосы. Она была свободна.

Карли с криком устремилась к двери, как спринтер, взявший низкий старт. Сердце безудержно колотилось, холодный пот заливал ей глаза, подошвы скользили по мокрому полу. Она выскочила в коридор и метнулась к лестнице. Обернувшись на бегу, Карли увидела, что он идет за ней. Шатаясь, истекая кровью, хлеставшей из нанесенной ею раны, ругаясь и всхлипывая, но все же идет. Она опрометью слетела с лестницы, едва касаясь ногами ступенек.

Ему хватило времени поднять нож. Клинок сверкал в его руке.

— Ты мертва. Ты мертва. Ты мертва, — твердил он, и от этого хриплого скрежещущего шепота ее охватил ледяной озноб.

Подгоняемая страхом, Карли перепрыгнула оставшиеся ступеньки, приземлилась на обе ноги и стремглав бросилась к передней двери.

Но он был уже близко. Слишком близко. Ощутив ладонью холодный металл ручки, Карли поняла, что не успеет отпереть замок. Убийца схватит ее, прежде чем она сможет выскочить. Кровь застыла в ее жилах. Она не успеет открыть дверь, не успеет позвонить по телефону, даже нажать на кнопку «тревога»; на все это требовалось слишком много времени, драгоценные секунды, которых у нее не было. Не было времени даже на то, чтобы включить свет. Да и что бы ей дал этот свет? Она видела бы его, но и он видел бы ее.

— Ты мертва.

Он шел по коридору, тяжело дыша, сильно хромая, заваливаясь на сторону, но шел быстро. Слишком быстро для человека с серьезной раной.

Карли с криком метнулась в темную переднюю гостиную, скользя по полу в мокрых туфлях. Слава богу, она хорошо знала дом, и это давало ей крошечное преимущество над преследователем. Она знала, как соединялись комнаты, знала все углы, повороты и…

«Но он тоже их знал», — мелькнула страшная мысль.

Это был он — тот взломщик. Она была уверена в этом так же, как в том, что Рождество бывает в декабре.

Он вернулся. Неужели за ней? От этой мысли она похолодела.

И тут Карли поняла, что нужно сделать. Это была ее единственная надежда. Может быть, получится, может, нет, но это ее единственный шанс.

Карли бросилась к столику у дивана, схватила хрустальное блюдо с мятными леденцами и изо всех сил швырнула его в окно. Треск и звон бьющегося стекла тут же сменился пронзительным воем сирены.

— Сука! — прозвучало в темноте.

Получилось. Получилось! Охранная система сработала. «Периметр нарушен. Высылайте морскую пехоту».

Но он все еще шел за ней. Теперь он был в гостиной. Карли видела приближавшуюся к ней страшную черную тень. Он явно не собирался отпускать ее. Несмотря на вой сирены.

Если он ее схватит, то непременно убьет…

Наверное, ее крик был слышен даже в Атланте. Карли, в крови которой бушевал адреналин, побуждающий к борьбе или к бегству, нырнула в заднюю гостиную. Едва касаясь ногами пола, она проскочила комнату, свернула в коридор, вылетела на кухню… и остановилась как вкопанная.

Карли не знала, откуда к ней пришло это знание, но знала точно. Он пошел назад, описал круг и теперь молча ждал ее здесь — в кухне.

Ждал, что она попадет в ловушку.

У нее перехватило дыхание. Сердце замерло и снова тяжело забилось.

Громкий стук в ушах перекрыл пронзительный вой сирены. Нет, это не сердце — кто-то колотил в переднюю дверь, тряс ручку и стучал в стекло.

Морская пехота прибыла вовремя.

Карли повернулась и бросилась назад так, словно за ней гнались черти. Она добралась до входной двери, судорожно хватая ртом воздух. Кровь звенела в ушах так сильно, что Карли почти ничего не слышала — ни рева сирены, ни стука в дверь, ничего. Тем более звуков погони. Где он? Убийца мог выпрыгнуть из темноты в любую минуту и вонзить нож ей в спину. Она погибла бы за несколько секунд до спасения. Крича и испуганно озираясь, Карли возилась с дверью. Руки были мокрыми от пота; она с трудом отперла замок, повернула ручку и…

— Карли!

Слава богу! Это был Мэтт. Как только Карли открыла дверь, он ворвался в переднюю, большой, сильный, с револьвером в руке. Карли бросилась вперед, но тут у нее подкосились ноги, закружилась голова, и она как подкошенная рухнула в его объятия.

— Что?! Что случилось? Черт побери… — Изрытая ругательства, Мэтт сунул оружие в кобуру и подхватил обмякшую Карли.

Он был таким сильным, таким теплым, таким надежным… Теперь, когда Мэтт здесь, все хорошо. Она не умрет. Она спасена.

— Сандра… Мэтт, ох, Мэтт, он здесь, в доме… на кухне… взломщик… Сандра в ванной… она ранена… Ох, Мэтт. Ох, Мэтт… — Карли не могла говорить, она задыхалась.

— Обыскать дом, — хрипло приказал Мэтт, подхватив ее на руки, и Карли поняла, что с ним по меньшей мере еще два человека. Они быстро вошли в дом, и один из них нажал на выключатель. Вспыхнул ослепительный свет, и Карли узнала Антонио и Майка, державших в руках револьверы.

— Сандра… в ванной за моей спальней. Он ранил ее.. Кажется, на этот раз Мэтт ее понял.

— Антонио! — рявкнул он вслед помощникам. — Сандра в дальней ванной! Карли говорит, что она ранена. Майк, обыщи кухню!

Антонио развернулся и побежал наверх.

Измученная Карли уронила голову на плечо Мэтта. Она чувствовала себя опустошенной. Живот скрутило, ее тряс озноб, все вокруг кружилось. Она не ощущала собственного тела. Карли никогда не падала в обморок, но чувствовала, что близка к этому.

— Иисусе! — Мэтт, который нес ее к передней гостиной, застыл на месте. Карли успела заметить, что он смотрит на нее с ужасом.

Как ни слаба была Карли, страх, застывший в глазах Мэтта, заставил ее опустить на себя взгляд. Она прижималась к его груди, обняв за шею. Сильные смуглые руки подхватывали ее плечи и колени, она была смертельно бледной, дрожащей, хрупкой, в мокрых перепачканных джинсах и синей рубашке. Только теперь рубашка была не синей, а красной.

— Ты вся в крови. У тебя кровь идет. Этот ублюдок ранил тебя. Черт побери, Карли, очнись!

Едва эти слова, сказанные решительным тоном, достигли сознания Карли, как ее оставили последние силы. Она не теряла сознания. Просто отдыхала в его объятиях, закрыв глаза и расслабившись. Мэтт выругался и куда-то побежал с ней.

Она знала, что это не обморок, так как услышала донесшийся издалека крик Антонио:

— Вызывай «Скорую»! Срочно!

Глава 29

Если бы кто-нибудь увидел его, то принял бы за горбуна. Человек не то бежал вприпрыжку, не то ковылял среди темных деревьев. Он согнулся, держась за окровавленную ногу, и отчаянно потел от усилий и боли.

Он был ранен. Будь проклята эта сука, она ударила его осколком стакана! Зазубренные концы изуродовали его ногу хуже всякого ножа. Ему придется лечиться несколько месяцев. Но она умрет.

Если раньше он просто стремился обеспечить себе безопасность, то теперь это стало его личным делом.

Они поменялись ролями, эта сука ранила его и убежала. Но он непременно ее убьет. Она поплатится за все.

За ним гнались шериф с помощниками. По крайней мере один из них вышел в темноту с включенным фонариком и осторожно осматривал задний двор. Человек не сомневался, что скоро нагрянут и остальные. Он выбрался из дома всего несколько минут назад, проклятая сирена еще выла, а в стоявшем на холме особняке зажегся свет.

Петляя среди деревьев, человек пробирался к своему грузовичку. Скоро на дороге появятся другие патрульные машины со включенными сиренами. Но к тому времени его и след простынет. Они не поймают его. Во всяком случае, сегодня. Нет, они не поймают его никогда. Он не глуп и не беспечен. Сегодняшняя неудача —просто обычное невезение.

В последнее время он жил как на качелях: то вверх, то вниз.

Он хотел избавиться от собаки. Подсыпал щепотку крысиного яда в тарелку с объедками и поставил ее под куст на заднем дворе. Собака все сожрала в один присест. Он следил за тем, как ее нашли, подняли, побежали к «Универсалу» и умчались — очевидно, к местному ветеринару.

Уехали все. Дом был пуст. И никому не пришло в голову запереть его и включить сигнализацию.

Ему опять повезло. Он не рассчитывал на такой подарок судьбы. Впрочем, жизнь полна неожиданностей.

Как говаривал Форрест Гамп, никогда не знаешь, что тебе достанется.

Он проник в дом, быстро обшарил чуланы и шкафы, обнаружил на кухне настоящую жемчужину — код охранной системы — теперь на нее можно было не обращать внимания, — и как следует ознакомился с обстановкой.

Дом был красивый, старый, большой, хорошо обставленный и имел множество уголков, где можно было надежно спрятаться. У него родился блестящий план, простой и гениальный. А все потому, что он сумел избавиться от собаки. Он спрячется в доме, дождется, когда Карли вернется и ляжет спать, а потом унесет ее. Торопиться ему некуда. У него вся жизнь впереди. Нужно будет кое с кем покончить, например, с собакой, которая так и не сдохла, — но это может подождать до утра.

Он слышал, как пришла подруга — Сандра, он запомнил ее имя — со своим бойфрендом, помощником шерифа. Мысль о том, что он прячется наверху, в то время как вооруженный страж порядка, ничего не подозревая, находится внизу, доставила ему живейшее удовольствие. Потом помощник шерифа ушел — он следил из окна верхнего этажа за тем, как тот спускался по газону к своей машине, — и они с Сандрой остались в доме одни.

Примерно час он сидел в запасной спальне второго этажа. Сначала он хотел перебраться в спальню Карли и дождаться, когда хозяйка уснет. Но в конце концов решил, что это неудобно. Неизвестно, сколько на это уйдет времени. Залезть в шкаф? Конечно, там уютнее, чем под кроватью. Но после тщательного осмотра он пришел к выводу, что просидеть в шкафу несколько часов не так уж приятно. Во-первых, там было тесно; во-вторых, Карли могло прийти в голову повесить туда одежду.

Напугать женщину в этот момент было бы забавно, но потом за ней пришлось бы гоняться по всему дому. А если она начнет кричать? Хлопот не оберешься…

Так и получилось, кисло подумал он, добравшись до грузовичка. Человек залез в кабину, сморщился, положил ногу на сиденье и начал рыться в сумке, разыскивая то, чем можно было бы остановить кровь. Луч фонарика вспыхнул всего на несколько секунд — человек боялся привлечь внимание преследователей, — но он убедился, что рана действительно глубокая и уродливая. Брючина уже пропиталась насквозь, а кровь продолжала хлестать.

Черт бы побрал этого проклятого кота!

Он возвращался в свое логово после быстрого осмотра задних спален (который предпринял, испугавшись, что Карли могла как-то проскользнуть мимо него) и вдруг услышал, что Сандра поднимается по лестнице. Она с кем-то разговаривала; позже выяснилось, что это был кот. Ему пришлось быстро шмыгнуть в спальню Карли и спрятаться за дверью, потому что незаметно вернуться в переднюю спальню было уже невозможно. Скорее всего, Сандра шла в свою комнату или ванную, но на всякий случай он застегнул куртку и натянул на лицо капюшон. А вдруг она заметит его и сумеет смыться? Впрочем, это было маловероятно. Ей было нечего делать в спальне Карли. И она не вошла бы туда, если бы не кот.

Подлая тварь нахально залезла в комнату, вытаращилась на него, стоявшего за дверью, выгнула хвост и мяукнула.

— Куда ты смотришь, котище? — услышал он голос Сандры. Потом она быстро переступила порог, увидела его и окаменела от ужаса.

Он не хотел убивать эту женщину и ничего не имел против нее лично, если не считать того, что негритянка постоянно мешала его планам. Но она стояла и смотрела на него во все глаза. Что ему было делать?

Пришлось позаботиться заодно и о ней.

Он собирался закончить дело, когда услышал громкий голос Карли, окликавшей подругу, и понял, что хозяйка поднимается по лестнице.

Но тут снова вмешался чертов кот. Он толкнул дверь, вошел в ванную и привел с собой Карли.

Человек начинал думать, что в его отношениях с животными есть что-то сверхъестественное. Нечто вроде кармы. Они постоянно портили ему жизнь.

В конце концов он их возненавидел.

Он начал заклеивать рану липкой лентой (ничего более подходящего под рукой не нашлось) и пожалел, что не обладает даром предвидения. Тогда он заранее придушил бы подлого кота.

А потом заметил то, что заставило его замереть от ужаса.

Носовой платок, чистый белый платок, которым он воспользовался, решив усыпить Сандру хлороформом, исчез. Он обшарил карманы, порылся в сумке… Так и есть!

Всего-навсего платок. Подумаешь, какая потеря.:. Но на платке были вышиты его инициалы.

Глава 30

Больница была далеко не самым любимым местом Карли. Даже если рядом в кресле спал Мэтт, руки которого были сложены на груди, а вытянутые ноги упирались в матрас. Тем более что он проснулся злой, небритый, съел ее завтрак, рычал на всех, кто попадался ему под руку. И вознамерился проводить ее в ванную.

— Послушай, оставь меня в покое. Я всего лишь хочу принять душ, — сказала Карли, закрыв дверь перед его носом.

В первые минуты поведение Мэтта стало бальзамом для ее израненной души, но потом Карли поняла, что он просто выполняет свой долг. Он вел бы себя точно так же, если бы в больнице оказалась одна из его сестер.

Мысль показалась ей невыносимой.

Когда она вышла из душа, Мэтт стоял в коридоре и разговаривал с Антонио, который выглядел таким же усталым и выбитым из колеи, как и его начальник. Карли переоделась в льняные шорты и голубую рубашку, которые ночью кто-то привез из особняка вместе с ее сумкой. В результате она смогла причесаться и накраситься. Ей наложили три шва на плечо, перевязали левую ладонь, и, если не считать легкого жжения и покалывания в местах порезов, она чувствовала себя нормально.

Пока не начинала думать о чудовище в черном капюшоне. Когда врач закончил накладывать швы, она ощутила слабость, головокружение, тошноту, ее ударило в пот. Врач заподозрил шок и настоял на том, чтобы она осталась в больнице до утра.

Карли велела себе забыть о чудовище, как всегда делала с неприятными вещами, и это ей удалось. Но проблема заключалась в том, что единственными мыслями, которые могли изгнать из ее сознания образ напавшего на нее убийцы, были мысли о Мэтте. Думать о Конверсе, учитывая ее душевное состояние, тоже было небезопасно, но даже целая выставка картин своего растоптанного сердца была предпочтительнее одного-единственного воспоминания о лице, закрытом черной маской, и сверкающем ноже…

Поэтому она думала о Мэтте, о сексе, который действительно оказался грандиозным, о договоре об отсутствии обязательств, который закончился катастрофой, и о том, как взыграло ее сердце в первые секунды после его предложения, пока не стало ясно, что Мэтт сделал его просто из чувства долга.

И о том, как потрясающе выглядел преклонивший колено Мэтт, делающий ей предложение.

Если бы еще при этом она не знала, что предложение ей делают из жалости!

Обо всем этом Карли думала ночью, когда врач заканчивал ее осматривать.

Потом ей сделали укол, после которого она спокойно уснула. В девять утра ее разбудила сестра, пришедшая мерить температуру. В кресле рядом с кроватью храпел Мэтт.

Карли не знала, что он храпит, не знала, что по утрам он бывает ворчливым и любит есть яйца (которые принесли на завтрак ей, а не ему) с кетчупом. Это знание не доставило ей ни малейшего удовольствия.

К несчастью, все эти недостатки не смогли побороть ее любовь. Утром Карли любила его ничуть не меньше, чем накануне. Хорошо еще, что крепкий сон без всяких сновидений вернул ей способность здраво мыслить.

Она не собиралась сохнуть по мужчине, который любил ее как друга или сестру, по мужчине, который с удовольствием спал с ней, но испытывал из-за этого угрызения совести, по мужчине, который не хотел прожить с ней до самой смерти, но сделал ей предложение, потому что чувствовал себя виноватым.

Даже если этим мужчиной был Мэтт.

У Карли было много недостатков, однако мазохизмом она не страдала. Она любила его, а он всего-навсего заботился о ней как о своей сестре. Она не собиралась идти путем, который привел бы ее прямиком к трагедии.

— Куда ты собралась? — прервав разговор с Антонио, спросил Мэтт, когда она вышла в коридор. Форма обоих мужчин была помята. Антонио выглядел просто усталым и взъерошенным, а Мэтт — усталым, взъерошенным, сексуальным и таким мужественным, что у нее сладко заныло сердце.

— Поговорить с Сандрой, — лаконично ответила она.

Мэтт кивнул. Карли спиной чувствовала его взгляд.

Больница представляла собой трехэтажное кирпичное здание с двумя крыльями. Пол устилал серый линолеум, стены были выкрашены в пастельные тона. Здесь имелось только самое необходимое, включая рентген.

Тяжелых больных отправляли в Атланту. Поскольку их с Сандрой решили оставить здесь, подразумевалось, что травмы и у той, и у другой оказались не слишком серьезными. Карли потребовались несколько швов, перевязка, выведение из шока и спокойный сон. Сандре досталось сильнее. У нее было сотрясение мозга, колотая рана на бедре и, возможно, синяки на ребрах.

Палата Сандры представляла собой точно такую же маленькую прямоугольную комнатку, как и ее собственная. Десяток таких палат окружал пост медсестры, как спицы окружают ступицу колеса.

Сандра, облаченная в зеленый больничный халат (который Карли отвергла с негодованием), полулежала в кровати. Повязка на ее голове напоминала тюрбан, из руки торчала капельница, а нога, обмотанная толстым слоем бинтов, висела на вытяжке. Подруга держала в руке пульт и переключала телевизионные каналы.

— Привет, — поздоровалась она.

Они уже поговорили ночью — сначала в коридоре особняка, когда Сандру спустили на первый этаж, потом в приемном покое и в пункте неотложной помощи. Во время этих бессвязных, нервных бесед обе заново пережили ужас неожиданного нападения, а заодно рассказали обо всем Мэтту и его помощникам, которые сняли с них официальные показания. Обе были потрясены, напуганы, дрожали и плакали. Но утром, если не считать халата и бинтов, Сандра выглядела почти нормально.

— Ну, похоже, тебе намного лучше. Что, выписываешься? — Сандра выключила телевизор.

— Скоро. Привезти тебе что-нибудь?

— Приличную еду. От их яиц меня тошнит. И приличный халат. Глаза бы мои не глядели на эту мерзость. Пришлось попросить Антонио выйти, чтобы встать и доковылять до ванной. Не хотелось смущать беднягу. Такое зрелище напугало бы кого угодно… Да, и программу телевидения.

— Будет сделано, — сказала Карли и села в кресло рядом с кроватью. — Как ты себя чувствуешь?

Сандра пожала плечами и поморщилась.

— Так, словно меня огрели по голове, пырнули ножом, отравили какой-то дрянью и избили. А в остальном неплохо.

Карли улыбнулась. Во время разводов они с Сандрой осознали ценность старой поговорки «смех сквозь слезы». Плакать бессмысленно. Когда смеешься, на душе становится легче.

— Знаешь, я у тебя в долгу. Сегодня ночью ты спасла мне жизнь. Помнишь, как я упала на тебя, когда ты лежала в ванне? Если бы ты меня не вытолкнула оттуда, я превратилась бы в гренок. Или гамбургер. На меня уже опускался нож.

— Конечно, я тебя вытолкнула. Ты упала на мои сломанные ребра. Думаешь, не больно? — Сандра поморщилась, потерла ребра и улыбнулась. — Кстати, ты не такая уж легонькая. Но сначала ты спасла жизнь мне. Не могу поверить, что ты сумела оттолкнуть такого детину, но я рада, что тебе это удалось. Иначе он ткнул бы меня прямо в горло.

Внезапно на Карли нахлынули воспоминания. Она снова увидела лицо в черной маске, белую пластмассовую руку, сверкающий нож, который стукнулся о край ванны в нескольких сантиметрах от Сандры.

У нее свело живот и замутило.

— Пора ставить новую капельницу, — сказала медсестра.

Пока она меняла мешочки с раствором, Карли пыталась выкинуть из головы жуткие воспоминания. К тому времени, как сестра ушла, Карли почти справилась с собой.

— Прости за то, что тебе пришлось вынести. Когда я думаю, что ты оставалась наедине с этим чудовищем, мне становится плохо, — тихо сказала чуть побледневшая Карли. — Это я виновата. Если бы я не привезла тебя в Бентон, этого не случилось бы.

— Нет. Я осталась бы чикагской официанткой с плохими манерами. — Сандра слегка улыбнулась, а потом вздрогнула. — Давай не будем говорить об этом, ладно? У меня мурашки бегут по коже. Не хочу думать об этой ночи. — У негритянки задрожали губы, и она плотно стиснула их. Потом сделала вдох через нос и сурово посмотрела на Карли. — Когда я в следующий раз скажу, что не люблю дома с привидениями и хочу вернуться в большой город, может быть, ты прислушаешься к моим словам.