Никому не говори…

— Я слышал, что ты сбила мой почтовый ящик.

— А я слышала, что ты назвал меня чирьем на заднице. Она остановилась в опасной близости от коленей Мэтта и сердито уставилась на него. Конверс понял, что смотрит на нее снизу вверх. Это было непривычно, но пришлось ему по вкусу.

— Может быть, тебе не следует прислушиваться к сплетням, — сказал Мэтт.

Карли стояла так близко, что ее голые коленки касались его бедра. Если бы он захотел, ему ничего бы не стоило протянуть руки, привлечь Карли, посадить ее на себя верхом и…

И о чем он только думает? Он не мог себе позволить переспать с Карли. Для страстного романа на три-четыре месяца она не подходила. На таких женщинах, как она, нужно было жениться, а вот это-то как раз он делать и не собирался.

— Ну, — сказала она, ткнув в Мэтта пальцем и не сводя с него горящих глаз, — сейчас ты у меня получишь! Я вижу, у тебя серьезные проблемы.

— У кого их нет?

— Поцеловать и удрать? Со мной это пройдет.

— Ты говоришь так, будто речь идет о столкновении на дороге.

Чуть-чуть юмора, чтобы разрядить ситуацию, не помешает. И с чего она взбеленилась?

— Ты нарочно избегаешь меня.

Так, похоже, юмор на нее не подействовал.

— Ты так же избегал меня в то лето после… — Карли запнулась. Мэтт знал, куда она клонит. Вопрос был только в одном: как далеко она собиралась зайти. — После выпускного бала.

Совсем недалеко. Да, это была та Карли, которую он знал. Только светловолосая, женственная, чертовски сексуальная и очень повзрослевшая.

— Стоп. Я ведь уже извинился за это, разве нет?

А ему казалось, что все вышло так удачно! Но, как видно, не очень, если они вновь вернулись туда же, откуда начали, и Карли снова злилась на него.

— Не думай, будто на меня действуют твои дурацкие поцелуйчики.

— Подожди минутку… — До сих пор на его поцелуи никто не жаловался. — Почему ты…

— Да потому, что меня от них тошнит. Понял?!

А потом она взяла пластмассовую кружку с лимонадом и вылила ее содержимое на голову совершенно не готового к этому Мэтта.

Холодный душ заставил его оцепенеть. Потом Мэтт вскочил, провел руками по голове и лицу, стряхивая с себя капли, и прорычал:

— Какого черта? — Волосы были холодными, мокрыми и липкими. Ледяные капли полетели в разные стороны, и на пол шлепнулась бесформенная половинка выжатого лимона. Мэтт уставился на нее, не веря своим глазам.

— Всего хорошего, — сказала Карли все с той же сладенькой улыбкой, ничуть не испугавшись его гнева.

Пока Мэтт чертыхался, топал ногами, тряс головой и забрызгивал все вокруг, она перевернула пустую кружку вверх дном и поставила ее на письменный стол, собираясь уйти.

— Ну уж нет! Не выйдет!

Мэтт схватил ее за запястье, сам не зная, что собирается делать. Но он просто не мог допустить, чтобы она ушла с этой самодовольной ухмылочкой на физиономии, а он остался стоять как дурак, облитый какой-то сладкой лимонной дрянью. И тут Карли неожиданно помогла ему, резко повернувшись к Мэтту лицом. От ее издевательской усмешки не осталось и следа. Глаза Карли горели, губы сжались в ниточку.

— Разве я не сказала, что меня тошнит? — Она начала негромко, но последнее слово выкрикнула, причем так зло, что подпрыгнула на месте и чуть не угодила макушкой ему в подбородок. Ладони Мэтта легли на ее бедра и напряглись, удерживая Карли на месте. — И не только от твоих фокусов! Меня тошнит от тебя, Мэтт Конверс! Ты слышал? Тошнит от тебя.

Внезапно до него дошел весь комизм ситуации. Карли, злая, маленькая и невероятно хорошенькая, сверкая глазами, кричала на него, схватив его за полы рубашки, а он, вдвое тяжелее ее, выше на добрый фут, облаченный в форму блюстителя закона, стоял, облитый лимонадом, и пытался ее удержать.

А ведь он тосковал по ней. Желал ее. Секунду назад, мокрый, холодный, липкий и злой, он вдруг ощутил приступ такого неистового желания, что чуть не согнулся пополам от боли. В этот миг Мэтту больше всего на свете хотелось поцеловать ее, смахнуть все со стола, положить ее навзничь и…

— Как ты смеешь так обращаться с людьми? Как ты смеешь так обращаться со мной? Я…

Мэтт остановил это словоизвержение самым простым способом: взял и поцеловал.

Поцелуй имел вкус лимона, но ее губы были горячими, и Мэтт никак не мог напиться этим сладким, горячим лимонадом. Он проник языком в самую глубину ее рта с такой страстью, словно стремился овладеть всем ее телом. Он обнял Карли и прижал к себе так крепко, что ощутил ее напрягшиеся соски сквозь несколько слоев ткани, ощутил жар ее нежного тела и внезапно вспыхнувшую в ней страсть. А она в ответ обвила руками его шею, прижалась к нему и пылко ответила на поцелуй.

Сердце его билось как безумное. Он горел, сходил с ума, сжигаемый одним желанием — овладеть ею. Он знал, что Карли не остановила бы его. Ему надо лишь…

Мысли смешались. Он жадно целовал Карли, заставив ее выгнуться, откинуть голову… сейчас он положит ее на стол, и будь что будет…

Ее кепочка упала на пол… И вот в этот момент кто-то громко ахнул, заставив Мэтта открыть глаза.

На пороге стояли три его сестры, а также Антонио, Шелби, Коллин, сопляк Энди, которого он пару ночей назад выставил из дома, и Крэг, с которым встречалась Дани. Кто-то из них уже вошел внутрь, кто-то остался снаружи. За их спинами толпились прохожие. Вся эта толпа, широко раскрыв рты, глазела на них.

О ч-черт…

Карли сразу поняла, что-то не так. Она прервала поцелуй за долю секунды до того, как Мэтт выпрямился и поднял голову. Инстинкт приказывал Конверсу защитить ее от любопытных, насмешливых и откровенно враждебных взглядов, но Карли уже подняла глаза. Да и что он мог сделать? Не понять, чем они занимались, было невозможно.

— Прошу прощения, — пробормотала Эрин. Краем глаза Мэтт заметил, что их аудитория увеличилась. Энсон сидел на своей лавке за решеткой, с изумлением вытаращив глаза. А в коридоре стояла Сандра и наблюдала за ними с выражением священного трепета на лице.

Мэтт не мог вспомнить, когда он смущался в последний раз. Во всяком случае, это было очень давно. Но даже Джеймс Бонд покраснел бы, если бы его застали страстно целующимся с женщиной в тот момент, когда с его волос капал лимонад.

Увидев скопление публики, Карли проявила чудеса самообладания и непринужденно сказала:

— О, привет!

Правда, при этом ее лицо стало того же цвета, что и ее майка. Молодая женщина разомкнула руки и толкнула Мэтта в грудь, требуя, чтобы он отпустил ее.

Он должен был ее отпустить. Мэтт прекрасно понимал, что им нужно отойти друг от друга. Но, к несчастью, это было невозможно. Люминесцентные лампы горели слишком ярко, и если бы Карли не прикрывала его своим телом, даже слепой увидел бы, как он возбужден.

— Не могли бы вы на минутку оставить нас наедине? — собрав все свои силы, непринужденно спросил он.

Карли еще сильнее толкнула Конверса в грудь, но тут Эрин сказала:

— Да, мы сейчас уйдем.

Когда Эрин сумела выставить на улицу большую часть зрителей, Мэтт почувствовал, что его любовь к сестре значительно возросла. Конечно, она ничего не могла поделать с Энсоном и Сандрой, но Мэтт решил не обращать на них внимания.

— Послушай, Кудряшка, — начал он, когда дверь захлопнулась.

Мэтт смотрел на Карли сверху вниз, не выпуская ее из объятий, и с удивлением видел, что она отвечает ему гневным взглядом, словно только что не отвечала страстно на его поцелуй.

— Задница, — сказала она и пнула его в лодыжку. А потом вырвалась из его объятий и шагнула к двери.

— Ух ты! — Мэтт отскочил, схватился за ногу, потом выпрямился и, прихрамывая, рванулся за ней. — Карли, какого черта?

— Я больше не хочу тебя видеть, подлый сукин сын. Держись от меня подальше, понял? — Карли обернулась и бросила на него сердитый взгляд.

—Что?

Вместо ответа Карли пулей вылетела в дверь, и Мэтт не успел перехватить ее. Вспомнив, что на улице полно народу, и не желая выглядеть еще большим дураком, Конверс остановился и посмотрел на дверь, захлопнувшуюся перед его носом.

— Черт бы все побрал… — горестно сказал он и заковылял к столу. Нога болела, самолюбие страдало, волосы были мокрыми, липкими, и его вдруг пробрала дрожь от холода, нагнетаемого кондиционером.

По дороге Мэтт случайно наступил на половинку лимона, поскользнулся, чуть не упал и с досады наподдал ее ногой. Когда та отлетела от стены и плюхнулась прямо на залитые лимонадом документы, лежавшие на столе, Мэтт понял, что сегодня не его день, и разразился такими ругательствами, которых не употреблял уже много лет.

— Спасибо, что разрешили мне воспользоваться вашей ванной, — сказала Сандра.

Черт побери, он совсем забыл о ней, подумал Мэтт. И об Энсоне тоже. Сандра прошмыгнула мимо, боясь, что Мэтт обругает ее, покосилась на холодильник, решила, что он того не стоит, и выскочила в дверь.

— А я-то думал, что у меня жена ведьма, — пробормотал Энсон, когда Мэтт начал угрюмо оценивать ущерб, нанесенный Карли. Конверс оглянулся и увидел, что его пленник качает головой. — Поверь, дружище, моя баба просто ангел по сравнению с твоей.

— Заткнись, Энсон! — рявкнул Мэтт. — Иначе живо отправлю к твоему ангелу!

Увидев лежавшую на полу бейсбольную шапочку, он поднял ее, подошел к столу, положил рядом с пустой кружкой и начал рассматривать пострадавшие документы. Половинка лимона украшала собой ордер на арест, который ему предстояло провести утром. Никто не заметит на таком документе высохший кружок с запахом лимона. А если и заметит, все равно не поймет, что сие означает. Успокоив себя этой мыслью, Мэтт взял выжатый лимон и швырнул его в мусорное ведро. А потом пошел в комнату для отдыха, чтобы немного вздремнуть.

Глава 18

Черт побери, неужели эта женщина никогда не остается одна? Человек попятился в темноту, следя за тем, как Карли Линтон выходит из машины. Его сердце стучало, ладони вспотели, он тяжело и часто дышал. Охотник увидел жертву. Он все спланировал заранее и готов был уже ее схватить… но тут из машины с пассажирского сиденья слезла высокая негритянка и присоединилась к ней.

Он заскрежетал зубами от злости. Две — это слишком много. Даже если бы негритянка была такой же маленькой, как Карли, ему все равно пришлось бы отказаться от своего намерения. Схватишь одну, другая убежит и поднимет крик. Конечно, место уединенное, уже поздно и темно, если не считать фонаря у двери дома. Может быть, напасть сейчас, пока они еще у дороги?

Нет, это было бы глупо. Все остальные препятствия на его пути устранены. Карли — последняя.

Ее он устранит тоже. Когда придет время. Когда ему снова улыбнется удача, а пока рисковать не стоит. Придется соблюдать осторожность. Меньше всего на свете он хотел напугать эту женщину до такой степени, чтобы она начала шарахаться от собственной тени. Он уже напугал ее, заставив сменить замки и поставить охранную систему. Во всем была виновата дурацкая случайность. Забравшись в дом, он даже не знал, что Карли где-то поблизости.

К сожалению, теперь его задача усложнилась. Пробраться в дом стало по меньшей мере затруднительно, а раз так, то нужно будет застать ее врасплох где-нибудь вне дома.

Он предполагал, что Карли пойдет на фейерверк, как и большинство жителей города. Сначала он собирался отправиться за ней на тот случай, если сможет застать ее где-нибудь одну, но потом отбросил эту мысль. На улицах было слишком людно, и его могли увидеть.

Вместо этого он занял позицию во дворе ее дома. Куда проще и безопаснее схватить ее, когда она вернется.

Если она вернется одна.

Но, конечно, эта здоровая негритянка, как всегда, была с ней.

Одно хорошо: собаки поблизости не было. Во всяком случае, он ее не видел и не слышал. Наверно, она убежала или ее наконец сожрали койоты.

Может быть, это счастливое предзнаменование? Похоже, ему снова начинает везти.

Если он как следует подготовится, то сумеет выманить Карли из запертого дома, не потревожив охранную систему.

Если у него все получится, жителям Бентона будет о чем поговорить.

Глава 19

— По-твоему, я слепая? Я все видела, и это был по-настоящему жаркий секс. — Сандра сделала вид, будто обмахивается ладонью. — Я сама чуть не растаяла.

— Сандра, ты не могла бы помолчать? — устало спросила Карли.

— А потом ты взяла и стукнула его.

— Милая, мужчины этого не любят. Конечно, если они не мазохисты. Неужели этот красавчик шериф — мазохист? Если так, то я…

— Сандра…

Карли уже тошнило от темы, которую Сандра развивала с того момента, как залезла в машину. Она уже испытала острое унижение, пробираясь сквозь толпу друзей, родственников и поклонников Мэтта, стоявших на тротуаре и оживленно обсуждавших случившееся. Конечно, как только они ее увидели, воцарилось молчание; даже дурак понял бы, о чем шла речь. Она отвечала на смущенные приветствия и заставляла себя улыбаться. А потом, слава богу, свернула за угол, к своему «Универсалу». И обрадовалась темноте, как никогда в жизни.

Возбужденная Сандра присоединилась к ней как раз тогда, когда Карли начала осознавать, что же все-таки произошло. Невероятно, но факт: когда она наконец перестала быть хорошей девочкой и высказала Мэтту все то, что накопилось в ее душе за двенадцать лет, не считая последних обид, он повернулся и поцеловал ее. И все началось сначала. Конечно, она была не готова к этому, не сумела совладать с собой и ответила как прежняя Карли, которая всегда млела от близости Мэтта и таяла в его объятиях. Попытка прекратить с ним всякие отношения закончилась провалом… К счастью, их поцелуй прервали.

Спасибо и на том, что она успела воспользоваться последней возможностью, когда пнула Мэтта в лодыжку и выложила ему все, что она о нем думает.

Всю дорогу домой Сандра не унималась. Случившееся слишком занимало ее. Карли попыталась как-то вывернуться, заявив, что это был просто поцелуй двух старых друзей, но Сандра скептически хмыкнула и подробно описала все, что она видела и какие выводы из этого сделала.

— Одного не понимаю: почему ты сказала, что больше не хочешь его видеть. Если бы он поцеловал так меня, мне бы такое и в голову не пришло. — Белые зубы Сандры блеснули в темноте. — Он и опомниться не успел бы, как очутился в постели!

В этот момент они шли к дому через газон. Пахло свежескошенной травой, проклятые древесные лягушки громко распевали свои серенады. Раздражение Карли усиливалось с каждой секундой.

— Тащи в постель своего Антонио! — огрызнулась она, вспомнив старое правило, что лучшая защита — это нападение.

— Всему свое время, — снова улыбнулась Сандра. — Пусть не думает, что я легкая добыча.

Приближалась полночь, было темно, хоть глаз выколи, влажно, как в парнике, вокруг вились полчища комаров. «Универсал» был припаркован внизу, на обочине дороги; дом был ярко освещен. По взаимному согласию они решили плюнуть на счет за электричество. После тревожной первой ночи в Бентоне подруги поняли, что возвращаться в темный дом слишком страшно. Охранная система полностью окупила себя; честно говоря, Карли не смогла бы уснуть без этих молчаливых стражей дверей и окон. Но снаружи от них не было никакого проку, и когда они поднимались по травянистому склону, Карли бросало то в жар, то в холод. Она пугливо озиралась на каждом шагу.

Но хуже всего было то, что она боялась находиться даже в собственном доме. Во всяком случае, когда день сменялся ночью. Даже когда рядом были Сандра, Хьюго, а теперь и Энни, она почему-то неизменно просыпалась часа в два-три ночи, лежала с колотившимся сердцем и прислушивалась. К чему? Она не знала: но ей было очень страшно.

Ночные страхи. Карли помнила их. Когда она стала жить с бабушкой, то кричала по ночам так, что будила весь дом. Педиатр, которого вызвала бабушка, сказал, что это явление называется «ночные страхи», они часто бывают у маленьких детей и беспокоиться не о чем. У Карли они вызваны переменой жизненных обстоятельств и тоской по матери. Это пройдет, пообещал он.

В течение двух лет ночные страхи посещали ее все реже и наконец исчезли. Карли почти забыла о них: вплоть до той ночи у Мэтта. До ее первой ночи в Бентоне.

При мысли об этом Карли вздрогнула. Неужели ее ночные страхи вернулись? За исключением того самого кошмара, приснившегося ей в спальне Мэтта, когда она снова видела себя маленькой девочкой, испуганной чем-то, что было в Доме, Карли не могла вспомнить, что именно ей снилось. Но, может быть, она помнила. Может быть, ей не давали покоя запечатлевшиеся глубоко в подсознании и забываемые после пробуждения страшные образы, продолжавшие тревожить ее и днем.

«По крайней мере я больше не кричу по ночам», — подумала она отрешенно.

Какой бы ни была причина пробуждения Карли, обычно ее пульс постепенно успокаивался, страх проходил, она засыпала, а когда наступало утро, страх начинал казаться детским и даже немного смешным. Конечно, она не собиралась рассказывать, что в разгар ночи просыпается, напуганная до полусмерти. Тем более что рассказывать было некому. Особенно Сандре, всю жизнь прожившей в городе и так напуганной переездом в сельскую местность; в глубине души Карли еще жило опасение, что подруга удерет обратно в Чикаго. А Мэтт от нее скрывался. Впрочем, она и не собиралась делиться с ним.

Она вообще больше не собиралась иметь с ним дело. Она все ему высказала. Теперь все кончено. Все позади.

Но на самом деле ничто не закончилось, потому что он поцеловал ее. И этот поцелуй потряс ее до глубины души.

— Когда я вышла из офиса шерифа, Антонио стоял на тротуаре. Он проводил меня почти до самой машины. И знаешь, что он сказал про тебя и шерифа? — Сандра хихикнула, следом за Карли поднимаясь на крыльцо. — «Вот это да!» — низким и чувственным голосом промолвила она, передразнивая Антонио. — А потом почмокал губами.

Карли громко застонала. Она не хотела этого знать. С нее довольно.

— Не понимаю, что тебе мешает лечь в постель с этим мужчиной, — более серьезным тоном сказала Сандра. — Не говори, что ты не хочешь этого.

Лампочка над крыльцом была включена. В ее желтом свете было куда спокойнее, чем в темном, поросшем деревьями дворе. И все же неловкость, которую Карли ощущала возле дома после наступления сумерек, заставила ее торопиться. Пальцы не слушались, и она чуть не выронила связку ключей. Она знала, что это глупо и что во всем виноват тот проклятый взломщик, но не могла избавиться от ощущения, что кто-то прячется во тьме и следит за каждым ее шагом.

— Я вовсе не хочу спать с Мэттом, — коротко ответила она, наконец вставив ключ в замочную скважину. — Поверь мне, у него куча проблем.

Она открыла дверь и с облегчением вошла в дом. Негромкий писк охранной системы, предупредивший, что у открывшего дверь есть сорок пять секунд на то, чтобы выключить ее, пока не прозвучал сигнал тревоги, отдался музыкой в ушах Карли. Это означало, что в доме никого не было.

— Какие проблемы? — спросила Сандра, входя за ней.

— У него не стоит, ясно? — выпалила Карли первое, что пришло ей в голову.

Впрочем, судя по реакции Сандры, ее экспромт удался: подруга лишилась дара речи, да так и застыла, открыв рот.

— Врешь! — сказала она, придя в себя.

Карли не ответила, потому что в этот момент закрывала и запирала дверь. Запах свежей краски — она уже выкрасила переднюю гостиную и начала красить заднюю — заставил ее поморщиться.

Хьюго сидел на решетке радиатора. Он встал и потянулся в знак приветствия, затем спрыгнул на пол, приземлившись с громким стуком. Энни прибежала с кухни, стуча когтями по полу и отчаянно размахивая хвостом.

Хьюго, оскорбленный вторжением какой-то собаки, подпрыгнул, зашипел и рванул в переднюю гостиную. Энни, радостно залаяв, устремилась в погоню.

— Хьюго! Энни! Перестаньте!

Карли сокрушенно посмотрела им вслед. Бесполезно, эти хулиганы даже не обернулись. Она только вздохнула.

— Добро пожаловать в гостиницу «Зоопарк Бидла», — с иронией провозгласила Сандра.

Карли метнула на подругу сердитый взгляд — Сандра даже не старалась скрывать своего недовольства по поводу пополнения их маленького семейства, — а затем прислушалась и пошла в сотый раз выручать Хьюго. Тем временем Сандра отправилась на кухню.

— Энни, замолчи! Хьюго, не будь таким… — Ей пришло на ум слово «неженкой», но тут Карли вспомнила, что именно так называл ее любимца Мэтт, и заменила слово: — …таким ребенком.

Она сняла Хьюго с высокой каминной полки в задней гостиной, шуганула Энни, прыгавшую по полу с веселым лаем, и понесла кота на кухню, ругая и его, и собаку. Энни больше не лаяла, но с тоской смотрела на Хьюго, труся следом. Как дети, которым предстоит научиться жить вместе, подумала Карли.

— Ты ведь врешь все, верно? — спросила Сандра, когда Карли появилась на кухне с котом на руках.

— Ты о чем? — удивилась Карли.

— Сама знаешь. О шерифе.

Карли поставила кота на стойку, затем опустилась на колено и погладила Энни. Та сразу же замахала хвостом, положила на ногу Карли передние лапы и лизнула ее в щеку.

— Карли…

— Ну, хорошо. — Хотя Мэтт этого и заслуживал, Карли поняла, что не может солгать дважды подряд. Поэтому она пожала плечами. — Ладно. Я вру. Нагло и беспардонно.

Сандра насупилась.

— Хорошая девочка, — сказала Карли собачонке. Она подняла Энни, прижала ее к себе и начала чесать за ушками. Энни улыбнулась во всю пасть и запыхтела от удовольствия.

Сандра хмуро посмотрела на них обеих, затем открыла холодильник, забралась внутрь, вылезла с куском ветчины и бросила его Энни. Собака схватила кусок на лету и с аппетитом проглотила.

— Ну вот видишь, — сказала Карли. — Ты полюбишь ее.

Сандра скорчила гримасу.

— Знаешь, почему я не сказала еще в Чикаго, что не люблю собак? Потому что о собаках тогда речи не было! Если бы кое-кто, — с нажимом произнесла она, — сказал, что он хочет собаку, я бы так прямо и ответила, что терпеть не могу собак. Но никто этого не сказал. Ты просто привела собаку, и все.

Это было продолжением спора, который длился уже несколько дней. Может, Карли с большим вниманием отнеслась бы к жалобам Сандры, если бы та не бросила собачонке второй кусок ветчины. А затем, покосившись на своего главного союзника в борьбе с собакой, Сандра сунула кусочек и Хьюго, который следил за трапезой соперницы сначала с изумлением, а потом с явным негодованием.

— Очень мило, — с озорной искоркой в глазах заметила Карли. — Я вижу, ты любишь и Хьюго тоже.

Сандра сердито фыркнула и снова повернулась к холодильнику. Карли посмотрела на Энни, которая виляла хвостом и с надеждой следила за Сандрой. Собачонка еще не совсем освоилась с новой жизнью, прошло еще слишком мало времени. Карли не сомневалась, что все будет в порядке. Просто Энни все еще боялась незнакомых людей и сразу поджимала хвост, если кто-нибудь говорил с ней без ласковых ноток в голосе. Но собачка была доброй, всех любила, разумеется, кроме Хьюго, и, как казалось Карли, была благодарна за то, что ее избавили от тягот бродячей жизни.

Мысль о том, что собака может испытывать благодарность, заставляла Сандру насмешливо фыркать, но Карли все больше убеждалась, что Энни именно благодарна за дом, за еду, но главным образом — за любовь.

Она почти сразу отвезла Энни к ветеринару. Тот осмотрел собаку, сделал ей целую кучу уколов и примерно определил возраст — пять лет. Сказал, что она давно бродяжничает, но особых проблем со здоровьем, к счастью, нет. Истощена, однако при регулярном питании скоро поправится. Сравнительно недавно полученная рана — сильный порез на животе за передними лапами — затянулась, не воспалившись, и благодаря неустанному зализыванию уже заживала. Темное вещество, покрывавшее шкуру Энни, оказалось ее собственной кровью, сочившейся из пореза. Карли испугалась из-за столь обильного кровотечения, но засохшую корку удалось легко смыть, после чего мех Энни стал мягким, черным, слегка вьющимся. Шрам, похоже, ее совсем не беспокоил. После купания, расчесывания и активного выведения блох Энни стала совсем другой.

Хорошенькой. Во всяком случае, симпатичной.

— Хорошая девочка, — одобрительно сказала Карли, когда Энни спокойно уселась и принялась следить за Хьюго. Кот был более разборчив и сначала обнюхал свой кусочек со всех сторон, а потом съел на глазах у облизывавшейся собаки. Когда с ветчиной было покончено, глаза обоих животных тут же с надеждой устремились на Сандру, которая продолжала копаться в холодильнике.

Наконец негритянка выпрямилась и закрыла дверцу, не вынув оттуда ничего, кроме бутылки содовой.

Энни разочарованно понурилась, а Хьюго хлестнул хвостом, отвернулся и начат умываться.

Карли, обрадованная временно наступившим перемирием, решила его закрепить. Она взяла Энни на руки и поднесла ее к Хьюго.

— Видите? — сказала она обоим и протянула руку, чтобы погладить Хьюго, и одновременно поднесла Энни поближе, но недостаточно близко, чтобы кот мог дотянуться лапой до влажного черного собачьего носа. — Вы можете быть друзьями. Вам просто нужно…

Энни пронзительно залаяла. Хьюго зашипел и, сиганув со стойки, вылетел из кухни. Собака начала вырываться, явно желая пуститься в погоню, и не сделала этого лишь потому, что Карли крепко прижала ее к себе.

— Сомневаюсь, что они поладят, — заметила Сандра, уходя с кухни следом за Хьюго.

— А я нет! — в спину ей крикнула Карли.

Когда Карли закончила мыться в старомодной ванне на когтистых лапах, размеры которой искупали недостаток современных удобств, было около часу ночи. Она надела пижаму, в сопровождении стучавшей когтями Энни миновала закрытую дверь Сандры и вошла в свою спальню.

Та очень мало изменилась со времен ее детства. Обои с узором в виде веточек лаванды и тюлевые белые шторы, которые бабушка позволила ей выбрать в качестве подарка на пятнадцатилетие, остались теми же. Как и коврик пастельных тонов на полу у кровати, и даже сама двуспальная кровать с яркими латунными шариками. Только на смену голубому стеганому одеялу с вышитым на нем единорогом, которым она укрывалась, когда была подростком, пришло белое кошенилевое.

Тогда она чувствовала себя здесь в безопасности. Теперь все изменилось, и это тревожило ее. Но сегодня вечером со включенной охранной системой, с забравшимся на кровать и быстро уснувшим Хьюго, с Энни, тоскливо поглядывавшей на завидное место, занятое котом, и за неимением лучшего вытянувшейся на коврике, Карли впервые после возвращения в Бентон почувствовала себя спокойно.

Помогло и то, что она смертельно устала. Слишком устала для того, чтобы видеть плохие сны. Едва она легла в постель и выключила свет, в ее голове начали тесниться картины, и все они имели отношение к Мэтту. Она вспомнила его лицо, после того как вылила ему на голову остатки лимонада и после — когда он поцеловал ее.

Нет, нет, нет! Она наотрез отказывалась повторять пройденное. И даже думать о чем-либо, имевшем отношение к Мэтту.

По иронии судьбы, после этой мысли перед глазами Карли стали роиться сменявшие друг друга образы Мэтта. Как ни странно, но это подействовало на нее так же, как пересчитывание слонов, и Карли быстро уснула.

Она спала до тех пор, пока ее не разбудил какой-то толчок. Сбитая с толку Карли моргала глазами, пока не поняла, что ее толкнул Хьюго. Он использовал ее тело как трамплин для прыжка на высокий шкаф, стоявший у кровати, и скорчился там, размахивая хвостом и глядя на хозяйку горящими глазами.

А потом Карли поняла кое-что еще. Причиной, заставившей Хьюго посреди ночи заняться опорными прыжками, была Энни. Она поставила передние лапы на подоконник высокого окна с видом на крышу заднего крыльца. Как только Карли взглянула на собаку, та начала яростно лаять.

Тонкие, почти прозрачные шторы были задернуты не полностью. До того, как Энни раздвинула их своим телом, Карли успела заметить кусочек звездного неба. Но сейчас, к своему ужасу, она не видела никаких звезд.

Ни единой.

Что-то — или кто-то? — стояло за окном, полностью закрывая его своим телом.

Глава 20

Собака. Снова эта проклятая собака!

Человек быстро подбежал к ступенькам, ведущим на веранду, ухватился за перила и перелез через них. Веранда была низкой, в один этаж, и занимала лишь небольшую часть задней стены. Он был готов уйти, но, подняв взгляд, увидел в окне ее — женщину с кудрявыми светлыми волосами. Странно, что он не запомнил эти кудри. Впрочем, он вообще плохо помнил то время. На Карли была пижама. Сквозь приоткрытые шторы было трудно увидеть что-нибудь, кроме небольшого уголка комнаты, освещенного лампой. Но он сразу понял, что это спальня. Ее спальня.

Одно из окон ее спальни выходило прямо на небольшую веранду с задней стороны дома.

«Мне опять везет, — подумал он. — В последнее время удается почти все».

Карли выключила свет, и он .больше ее не видел. Но уходить не торопился. Может быть, это его шанс. Может быть, он сумеет пробраться туда и утащить ее с собой.

Он знал, как работает охранная система. Они установили ее лишь на окнах первого этажа.

Еще одна удача: у него в машине был стеклорез.

Он дал ей час, чтобы уснуть. Потом забрался на крышу веранды — висевшая рядом водосточная труба делала это до смешного легким, — вытянулся и проверил, нет ли на окне проводков. А вдруг они все-таки поставили охранную систему и здесь? Но никаких проводков не было; он проверил ставни, раму, стекло и убедился, что был прав. Сквозь раздвинутые шторы он видел кусочек чего-то белого. Это была кровать. Ее кровать.

А холмиком, видневшимся в середине этого белого, была сама Карли.

«Если везение продолжится, — подумал он, вынимая из кармана стеклорез, — я закончу дело сегодня же ночью. И тогда все. Здравствуй, новая счастливая жизнь!»

Едва он приставил стеклорез к стеклу, как шторы заколыхались снова. Он инстинктивно опустил взгляд и увидел собаку, смотревшую на него через окно.

Все ту же проклятую собаку.

Он уже бежал к краю крыши, когда собака начала громко, звонко лаять.

Глава 21

Хьюго шел к ней, гарцуя, как верховая лошадь на параде, высоко поднимая каждую лапу и брезгливо потряхивая ею в воздухе, прежде чем опустить и начать все сначала. Карли невольно улыбнулась, вспомнив слова «кошка на раскаленной крыше».