Меч карающий

– Как бы там ни было, – донёсся голос, – я написала вам о молодой парочке из Манчестера, с двумя детьми. Очаровательная семья. Они уже несколько летних сезонов подрят снимают дом Фиггинсов, и не прочь купить этот.

– Конечно, конечно, – туманно пробормотал Хатч.

Отсюда окна выходят на заднюю лужайку, где разрослись яблони. Он вспомнил утренние часы летних дней, когда на полях лежал туман и среди деревьев появлялся олень, чтобы поесть яблок, с нервозной точностью вышагивая среди зарослей тимофеевки.

– Я хочу сказать, они готовы заплатить двести пятьдесят. Стоит ли им позвонить? Конечно, никаких обязательств…

С превеликим усилием Хатч повернулся к ней.

– Что?

– Я просто думала, быть может, вы хотите продать его, только и всего.

Хатч поморгал.

– Продать? – медленно спросил он. – Дом?

Улыбка на лице Дорис Боудич осталась непоколебимой.

– Я всего лишь думала, что вы неженатый, и это… Понимаете, это кажется непрактичным.

На этих словах она запнулась, но упорно продолжила гнуть свою линию.

Хатч подавил вспышку раздражения. В небольших городках вроде Стормхавэна надо быть осмотрительным.

– Не думаю, – ответил он, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

Он вернулся в гостиную и направился к двери. Женщина следовала за ним.

– Конечно, я не говорю о том, чтобы продавать прямо сейчас, – живо продолжила она. – Если вы найдёте… ну, сокровище… Это же не займёт много времени, правда? Тем более со всей этой помощью.

Её лицо на мгновение затуманилось.

– Но – ох! – это ж было ужасно, правда? Двое погибших вчера, я хочу сказать.

Хатч медленно перевёл на неё взгляд.

– Двое погибших? Два человека не погибли, Дорис. Никто не погиб. Просто несчастный случай. А откуда вы о нём узнали?

Дорис выглядела слегка озадаченной.

– Ну, я узнала от Хильды МакКолл. У неё косметический салон, «Причёски Хильды». Как бы то ни было, с такими деньгами вам не придётся здесь оставаться, поэтому вы сможете…

Хатч сделал шаг к двери и отворил её для женщины.

– Спасибо, Дорис, – сказал он, сумев выдавить из себя улыбку. – Дом в превосходном состоянии.

Та в нерешительности остановилась, не доходя до порога. Она помедлила и продолжила:

– А насчёт той семьи. Муж – очень успешный юрист. У них двое детей, понимаете, мальчик и…

– Спасибо, – повторил Хатч, на этот раз несколько твёрже.

– О, да пожалуйста, пожалуйста! Знаете, я не думаю, что двести пятьдесят тысяч – такая уж маленькая цена за летний…

Малин шагнул на крыльцо с тем, чтобы ей пришлось выйти за порог, если она хочет быть услышанной.

– Цены на недвижимость сейчас высоки, доктор Хатч, – сказала она, выходя из дверного проёма. – Но, как я всегда говорила, никогда не знаешь, когда они упадут. Восемь лет назад…

– Дорис, вы просто лапочка, и я порекомендую вас всем знакомым докторам, которые захотят переехать в Стормхавэн. Ещё раз спасибо. Я буду ждать счёт.

Хатч быстро шагнул внутрь и закрыл за собой дверь – тихо, но настойчиво. Он постоял там, раздумывая, отважится ли она позвонить. Но та лишь некоторое время нерешительно постояла на крыльце, прежде чем вернуться к машине – гавайское платье развевалось за спиной, а на лице всё так же намертво прилеплена неукротимая улыбка. Комиссия в шесть процентов от двухсот пятидесяти тысяч, подумал Хатч, – для Стормхавэна это большие деньги. Он смутно припомнил, что ему говорили о её муже, который пил – и из-за этого потопил лодку у берега. Нет, она просто не может понять, что я чувствую, – подумал он, сумев найти в сердце капельку сочувствия и для Дорис Боудич, риэлтера.

Малин опустился на небольшое сиденье перед пианино и мягко сыграл первый аккорд прелюдии Шопена в ми-минор. Он удивился и обрадовался, что пианино настроено. По крайней мере, Дорис в точности следовала его указаниям: Прибраться в доме, всё подготовить, но ничего не трогать и не передвигать. Он заиграл пианиссимо, словно во сне, пытаясь прочистить голову. Сложно даже осознать, что он двадцать пять лет не прикасался к этим клавишам, не сидел на этом стуле и даже не шагал по этим половицам. Отовсюду, куда ни падал взгляд, дом услужливо подбрасывал ему воспоминания счастливого детства. В конце концов, детство же было счастливым. Лишь только его конец оказался невыносимым. Если бы только…

Хатч с силой наступил на горло этому холодному, настойчивому голосу.

Погибли двое, сказала Дорис. Чересчур живое воображение, даже с учётом обычной мельницы слухов, что без устали работает в небольших городках. До сих пор Стормхавэн, казалось, принимал приезжих с чем-то вроде гостеприимного любопытства. Конечно, их приезд – удача для торговцев. Но ясно, что кому-то придётся выступить перед жителями в качестве пресс-секретаря «Талассы»: в противном случае одному лишь Богу известно, какие дикие истории могут разойтись из «Суперетты Бада» или «Причёсок Хильды». И, с отчаянием, доктор понял, что на роль пресс-секретаря годится лишь один-единственный человек.

Ещё несколько минут Малин продолжал сидеть за пианино. Он подумал, что если хоть сколько-нибудь повезёт, старина Билл Баннс по-прежнему занимает пост главного редактора местной газеты. Тяжело вздохнув, доктор поднялся и направился на кухню, где его поджидали банка растворимого кофе и – если Дорис о нём не забыла – работающий телефон.

10

На следующее утро небольшая кучка собравшихся за древним столом кленового дерева в рулевой рубке «Гриффина» являла собой лишь жалкий отголосок той шумной, нетерпеливой толпы, что взволнованно кричала вокруг этого же корабля тремя днями ранее. Когда Хатч явился на запланированную встречу, большая часть присутствующих выглядели подавленными происшествием, даже деморализованными.

Малин осмотрел центр управления корабля Найдельмана. Ряд окон на закруглённой переборке давал беспрепятственный обзор острова, моря и материка. Сама рубка была отделана бразильским розовым деревом и медью, потрясающе отреставрирована, с замысловатыми узорами на потолке. Нечто, напоминающее голландский секстант восемнадцатого столетия, стояло в стеклянной коробке рядом с нактоузом. Штурвал вырезан из экзотического чёрного дерева. В шкафчиках красного дерева с обеих сторон от штурвала – набор высокотехнологичных инструментов, включая экраны лорана и сонара, а также координатная сетка для спутниковой глобальной навигационной системы. На задней переборке рубки – масса электроники неясного предназначения. Сам капитан ещё не появился из своих личных апартаментов внизу: низенькая деревянная дверь меж груды электроники на задней переборке закрыта. Над ней вверх ногами висела прибитая подкова. Небольшими, но легко читаемыми латунными буквами на двери выложена надпись – «ЧАСТНОЕ». Единственные звуки в помещении – скрип перлиней да мягкие всплески воды о корпус.

Заняв своё место за столом, Хатч бросил взгляд на собравшихся. С некоторыми из них он уже неофициально встречался в первый вечер, но остальные оказались незнакомы. Лайл Стритер, главный в этой команде, подчёркнуто отвёл взгляд от приветливой улыбки Малина. Очевидно, это не тот человек, который обожает, когда на него кричат. Хатч мысленно отметил, что ему следует запомнить: хотя любой первокурсник знает, что крики, вопли и ругательства для медиков во время чрезвычайной ситуации – дело обычное, – остальное человечество об этом и понятия не имеет.

Снизу раздался звук, и в двери рубки появился капитан. Под взглядами всех он направился во главу стола и облокотился на него обеими руками, а затем по очереди посмотрел каждому в лицо. Напряжение в рубке заметно ослабло, как если бы каждый получил от капитана свою долю силы и самоконтроля. Посмотрев на доктора, Найдельман спросил:

– Как Кен?

– Состояние тяжёлое, но стабильное. Есть вероятность закупорки сосудов, но за этим внимательно наблюдают. Думаю, вы знаете, что ноги пришить не могли.

– Я так и понял. Спасибо, доктор Хатч, за то, что спасли ему жизнь.

– Не смог бы этого сделать без помощи господина Стритера и его группы, – ответил Хатч.

Найдельман кивнул, давая воцариться тишине. Затем заговорил снова, негромко, но уверенно:

– Обзорная группа следовала моим указаниям. Они предприняли все меры предосторожности, какие я счёл необходимыми. Если кого-то и следует порицать за несчастный случай, так это меня самого. Впоследствии мы пересмотрели требования к технике безопасности. Можно скорбеть о несчастном случае. Можно выразить симпатии Кену и его семье. Но взаимных упрёков быть не должно.

Он выпрямился и сцепил руки за спиной.

– Каждый день, – продолжил капитан уже громче, – мы будем идти на риск. Все мы. Завтра вы или я можем потерять ноги. Или ещё того хуже. Риск осязаем, он – часть нашей работы. Если бы поднять два миллиарда долларов из водяной могилы было просто, это бы сделали годы назад. Столетия. Мы здесь из-за опасности. И первый звонок уже прозвенел. Но мы не можем позволить ему ослабить нашу решимость. Никакое другое сокровище не было упрятано так тщательно, так мастерски, как это. Чтобы его достать, потребуется ещё больше мастерства, ещё больше усилий.

Найдельман подошёл к ближайшему окну и несколько секунд смотрел в него. Затем обернулся.

– Уверен, все вы, или почти все, уже знают подробности этого происшествия. Когда группа передвигалась по острову, Кен Филд попал в заколоченную шахту, которую, судя по всему, выкопали в девятнадцатом столетии. Страховочный трос остановил падение, не дал ему улететь на дно. Но, когда Кена начали вытаскивать, канат зацепился за торчащий, прогнивший от времени брус. Натяжение троса сместило его, что вызвало обвал и обрушение соседней затопленной шахты.

Капитан помолчал.

– Мы знаем, чему нас научил этот урок. И, думается мне, все мы понимаем, каким должен быть следующий шаг. Завтра мы начнём приготовления к исследованию Водяного Колодца с помощью краски, чтобы определить нахождение тайного туннеля, который соединяет его с морем. К тому времени необходимо установить и отладить первичную компьютерную сеть. Прежде чем взяться за дело, нужно собрать систему сонаров, сейсмографов, томографов и протонных магнетометров. Оборудование для подводных работ должно быть проверено и подготовлено к пятнадцати ноль-ноль. И, самое главное, мне нужно, чтобы к концу дня насосы были установлены и подготовлены к тесту.

Найдельман одарил каждого беглым взглядом.

– Вы – стержень проекта. Каждый, кто сидит за этим столом, получит свою долю сокровищ вместо оклада. Вы должны понимать, что в случае успеха станете баснословно богаты. Может показаться, это не так уж плохо – учитывая, что работы займут всего четыре недели… если не думать о том, что произошло с Кеном Филдом. Если кто-либо из вас подумывает о том, чтобы выйти из игры, сейчас для этого самое время. Вы получите стандартный пакет компенсаций от «Талассы», но не получите своей доли клада. Не будет ни неприятного осадка, ни лишних вопросов. Но только не надо потом подходить ко мне и говорить, что опять передумали. Если мы вместе, то – от начала и до конца. Поэтому говорите сразу.

Капитан подошёл к шкафчику, в его руках появилась старая вересковая трубка. Он вытянул из шкафчика банку с табаком «Данхилл», опустил щепотку в трубку и методично утрамбовал. Затем поднёс к трубке зажжёную спичку. Все его действия совершались намеренно неторопливо, и тишина за столом становилась всё более гнетущей. За окном рубки вездесущий туман острова Рэгид сделался ещё плотнее, окружив «Гриффин» едва ли не чувственной лаской.

Наконец, капитан бросил на них взгляд и заговорил снова, испуская клубы голубого дыма.

– Очень хорошо. Прежде чем мы приступим, я хочу представить вас всех новому члену нашей экспедиции.

Найдельман бросил взгляд на Малина.

– Доктор, я надеялся официально познакомить вам с моими главными сотрудниками в обстоятельствах поприятнее, – сказал он, жестом указывая на остальных. – Как почти все из вас знают, это Малин Хатч, владелец острова Рэгид и партнёр в данном проекте. Он будет начальником медицинской службы.

После этих слов капитан чуть повернулся.

– Доктор Хатч, это – Кристофер Сен-Джон, историк экспедиции.

Сен-Джон оказался тем мужчиной с баркаса, с пухлым лицом, который встретился с доктором взглядом двумя днями раньше. Копна непослушных седых волос увенчала круглую голову, а помятый твидовый костюм нёс на себе предательские следы нескольких завтраков.

– Кристофер – эксперт по различным аспектам истории эпох Елизаветы и Стюарда, включая пиратство и использование шифров. А это, – сказал Найдельман, указывая на неопрятного парня в шортах, который в данный момент с выражением глубокой скуки осматривал ногти на руке, свесив ногу через ручку кресла, – Керри Вопнер, наш эксперт по компьютерам. Керри сведущ в установке компьютерных сетей и криптоанализе.

Капитан впился взглядом в этих двоих.

– Едва ли следует напоминать вам о чрезвычайной важности расшифровки второй части журнала, особенно в свете трагедии. У Макаллана не должно оставаться от нас секретов.

Затем Найдельман продолжил представлять остальных.

– Вчера вы уже познакомились с нашим главным техником, Лайлом Стритером. Он работает со мной с тех пор, как мы плавали по Меконгу. А вот, – сказал он, указывая на невысокого роста, сурового и раздражительного вида женщину в ярких одеждах, – Сандра Магнусен, главный инженер «Талассы» и специалист по дистанционному зондированию. В конце стола сидит Роджер Рэнкин, наш геолог.

Капитан указал на грубого косматого мужчину, который устроился в кресле, которое показалось слишком маленьким для него. Встретившись с доктором глазами, тот непроизвольно улыбнулся, и его борода разделилась на две части. Роджер провёл рукой по лбу.

– Доктор Бонтьер, – продолжил Найдельман, – наш археолог и главный аквалангист, задерживается и появится лишь поздно вечером.

Капитан несколько мгновений помолчал.

– Если вопросов больше нет, тогда на этом всё. Всем спасибо, завтра утром встречаемся снова.

Собравшиеся начали вставать, а Найдельман обошёл вокруг стола и приблизился к доктору.

– На острове осталась специальная группа, чтобы установить коммуникации и разбить главный лагерь, – сказал он. – Амбулатория будет готова к рассвету.

– Это хорошо, – ответил Хатч.

– По всей видимости, вы хотите побольше узнать о проекте. Сегодня днём – самое время. Если вы не против, подплывайте к «Церберу» около двух, – при этих словах губы капитана тронула слабая улыбка. – С завтрашнего утра здесь, судя по всему, дел будет по горло.

11

Ровно в два часа дня «Плэйн Джейн», медленно скользя по спокойным водам, выбралась из последних завитков тумана, что окружил остров Рэгид. Перед собой Хатч различил белые очертания «Цербера», стоящего на якоре – длинный гладкий корпус низко сидел в воде. На уровне ватерлинии Малин углядел причальный люк, где виднелась высокая худощавая фигура капитана, который ждал его прибытия.

Вырубив двигатель, Хатч под острым углом направил лодку к массивному корпусу «Цербера». В тени корабля оказалось тихо и прохладно.

– Немаленький же у вас кораблик! – прокричал Хатч, когда «Плэйн Джейн» остановилась напротив капитана.

По сравнению с «Цербером» лодка Малина показалась крохой.

– Самый крупный во всём флоте «Талассы», – ответил Найдельман. – В сущности, это даже не корабль, а плавучая лаборатория и, заодно, главная научная станция. Здесь чёртова уйма оборудования, которое мы можем выгрузить на остров. Но крупные инструменты – электронные микроскопы и ускорители углерода-14, к примеру, останутся на корабле.

– Меня заинтересовал гарпун на носу, – произнёс Малин. – Неужто вы и впрямь время от времени гоняетесь за голубыми китами, когда команда начинает голодать?

Найдельман ухмыльнулся.

– Гарпун выдаёт происхождение судна, друг мой. По конструкции ему было предназначено стать настоящим китобойным судном для одной норвежской компании, лет шесть назад. Но в действие вступил международный мораторий на промысел китов, и корабль превратился в дорогостоящего белого слона ещё до того, как был построен. «Таласса» приобрела его по замечательной цене. Фишбалки и разделочные машины убрали, но никто даже не заикнулся о том, чтобы разобрать гарпун, – объяснил капитан и мотнул головой. – Пойдёмте посмотрим, как там наши ребята.

Хатч закрепил «Плэйн Джейн» у борта «Цербера» и пробежал по сходням на корабль. Следуя за Найдельманом, выбрался через люк и оказался в длинном узком коридоре, окрашенном в серый цвет. Капитан провёл его мимо нескольких пустых лабораторий и кают-компании, а затем остановился у двери с надписью «Компьютерная».

– За этой дверью скрыто больше вычислительных мощностей, чем в небольшом университете, – с оттенком гордости в голосе заметил Найдельман. – Но они нужны не только для перебора чисел: это ещё и профессиональная навигационная система, и автонавигатор. В чрезвычайных обстоятельствах корабль может практически управлять самим собой.

– Мне уже стало интересно, куда подевались все люди, – сказал Хатч.

– На борту лишь основная группа. То же можно сказать и об остальных судах. Это соответствует философии «Талассы», которая держится на гибком поддержании ресурсов. Будет нужно, завтра здесь окажутся дюжина учёных. Или дюжина землекопов, если уж на то пошло. Но мы пытаемся работать самой немногочисленной и самой способной группой, какой только можно.

– Экономия средств, – шутливо заметил Хатч. – Должно быть, это радует инвесторов.

– Не только, – серьёзно ответил Найдельман. – Идея имеет смысл с точки зрения безопасности. Не стоит лишний раз искушать судьбу.

Капитан завернул за угол и прошёл мимо слегка прикрытой тяжёлой металлической двери. Бросив взгляд внутрь, Хатч заметил закреплённое на переборках различное спасательное оборудование. А ещё увидел стойку с пулемётами и двумя орудиями поменьше. Последние – из блестящего металла. Что они из себя представляют, Малин и понятия не имел.

– Что это? – спросил он, указывая на пузатые, напоминающие обрубки орудия. – Похожи на тонкие трубки от пылесосов.

Найдельман бросил взгляд за дверь.

– Флэшет, – сказал он.

– Прошу прощения?

– Нечто вроде пистолета, которым забивают гвозди. Стреляет крохотными ребристыми кусочками проволоки из карбида вольфрама.

– Судя по описанию, это скорее больно, чем опасно.

Найдельман еле заметно улыбнулся.

– Пять тысяч выстрелов в минуту, скорость пулек свыше трёх тысяч футов в секунду… о, они довольно-таки опасны, – заметил он, закрывая дверь и проверяя запор. – Этот отсек не следует оставлять открытым. Надо будет сказать об этом Стритеру.

– Чёрт возьми, но для чего они здесь нужны? – нахмурившись, спросил Хатч.

– Имейте в виду, Малин: «Цербер» не всегда плавает в таких мирных водах, как у побережья сельской части Мэн, – ответил капитан, ведя его дальше по коридору. – Зачастую нам приходится работать в тех водах, где кишмя кишат акулы. А когда сталкиваешься с огромной белой акулой, весьма быстро начинаешь уважать, что может сделать флэшет. В прошлом году в Коралловом море я видел, как он разрубил акулу в клочья, от носа до хвоста, всего за полторы секунды.

Хатч проследовал за капитаном по лестнице, ведущей на следующую палубу. Найдельман секунду помедлил у ничем не отмеченной двери, затем громко постучал.

– Я занят! – донёсся до них раздражённый голос.

Найдельман понимающе улыбнулся Малину и приотрыл дверь, показывая едва освещённую каюту. Хатч шагнул внутрь вслед за капитаном, обо что-то споткнулся и, моргая, принялся осматриваться, пока глаза привыкали к полумраку. Доктор увидел, что задняя переборка и иллюминаторы целиком закрыты рядами электронного оборудования, лежащего на стеллажах: осциллоскопы, процессоры и неисчислимое множество специальной электроники, о предназначении которой невозможно догадаться. На полу по колено насыпаны смятые бумаги, зазубренные банки из-под лимонада, фантики от конфет, грязные носки и трусы. Морскую койку, приделанную к одной из переборок, скрыл под собой ворох простыней, которые с одинаковой небрежностью покрыли и матрас, и пол. Запах озона и электроники заполнил всю комнату, а единственное освещение каюты исходило от множества мерцающих экранов. И в самом центре хаоса, спиной к ним, сидел, яростно набирая текст на клавиатуре, растрёпанный человек в цветастой рубашке и шортах до колен.

– Керри, у тебя найдётся минутка? – спросил Найдельман. – Я привёл доктора Хатча.

Вопнер отвернулся от экрана, сморгнув сперва на капитана, затем на Малина.

– Вы здесь главный, – ответил компьютерщик высоким, раздражённым голосом. – Но ведь вы просили, чтобы мы сделали всё уже… э-э-э… вчера.

Последнее слово он произнёс как «вчирра».

– Последние двое суток настраивал сетку, и ни хрена не сделал с шифром, – добавил Керри.

Найдельман снисходительно улыбнулся.

– Уверен, вы с доктором Сен-Джоном можете потратить несколько минут на главного партнёра экспедиции, – заявил он и повернулся к Малину. – По виду не скажешь, но Керри – один из лучших специалистов по дешифровке из тех, что не работают в АНБ[6].

– Ну да, конечно, – сказал Вопнер, но Малин заметил, что тот доволен комплиментом.

– Неплохое оснащение, – заметил Хатч, закрывая за собой дверь. – Это, случаем, не сканер «КАТ», там, слева?

– Очень смешно, – поправляя на носу очки, ответил Вопнер и чихнул. – Думаешь, это нечто особенное? Всего лишь система для бэкапа[7]. Главные системы переехали на остров ещё вчера утром. Вот они – и вправду нечто!

– Контрольные тесты завершены? – спросил Найдельман.

– Идёт последняя серия, – ответил Вопнер, смахивая с глаз прядь жирных волос и снова поворачиваясь к монитору.

– Сегодня днём наша группа завершает установку сети на острове, – произнёс капитан, обращаясь к доктору. – Как и сказал Керри, это лишь резервная система, точная копия компьютерной сети острова Рэгид. Такой способ обходится довольно дорого, но действительно экономит кучу времени. Керри, покажи ему, что я имею в виду.

– Ага, сэр, – откликнулся Вопнер, коротко отстучав по клавишам.

Над головой включился монитор, который до сих пор не показывал ничего. Хатч посмотрел на него и увидел, что на экране появилась разбитая на квадраты диаграмма острова Рэгид. Картинка медленно повернулась вокруг центральной оси.

– У всех маршрутизаторов сетки имеются дубли, – пояснил Керри, после чего снова отстучал по клавиатуре, и теперь на остров наложилась серия тонких зелёных линий. – Они оптоволоконным кабелем связаны с центральным хабом.

Найдельман жестом указал на экран.

– На острове всё – от насосов до турбин, компрессоров и буров – связано с сетью. Мы чем угодно сможем управлять из командного пункта. Один сигнал – заработают насосы; второй – поднимется лебёдка; третий – и в вашем медпункте выключится свет; и так далее.

– Точно, как он и говорит, – добавил Вопнер. – Систему можно расширять и дальше, и на всех удалённых клиентах свои слои ОС. И всё дёргается по команде, уж поверьте – мини-пакеты данных и всё такое. Огромная сеть – тысяча портов в одном домене – но задержка нулевая. Вы не поверите, как пингуется этот красавчик.

– По-английски, если можно, – откликнулся Хатч. – Я никогда не учился слэнгу. Эй, а это что?

Он указал на ещё один экран, на котором оказалось изображение средневековой деревушки, как её можно было бы увидеть с высоты. Крохотные фигурки рыцарей и колдунов были выстроены в боевом порядке, атаковали и защищались.

– Это – «Терновый меч». Ролевуха, которую я написал. Я же мастер подземелий в трёх онлайновых играх, – выпятив нижнюю губу, ответил Керри. – А что, с этим какие-то проблемы?

– Да нет, если их нет у капитана, – ответил Хатч, бросая взгляд на Найдельмана.

Очевидно, капитан даёт подчинённым достаточно свободного времени. И Малину показалось – как бы то ни было невероятным – что этот эксцентричный юноша Найдельману нравится.

Раздался низкий гудок, а затем по одному из экранов пробежал ряд чисел.

– Вот оно, – произнёс Вопнер, пробегая взглядом по данным. – «Сцилла» готова.

– «Сцилла»? – спросил Хатч.

– Ага. «Сцилла» – система на борту корабля. «Харибда» – на острове.

– Тестирование сети завершено, – объяснил Найдельман. – Как только завершим установку на острове, всё, что останется – просто скопировать программу на «Харибду». Сначала всё тестируют здесь, потом сливают на остров.

Капитан бросил взгляд на часы.

– Так, мне надо ещё кое-что сделать. Керри, я уверен, что доктор Хатч хотел бы побольше разузнать о вашей с доктором Сен-Джон работе над шифрами Макаллана. Малин, увидимся позже, на палубе.

С этими словами Найдельман покинул каюту, закрыв за собой дверь.

Вопнер вернулся к клавиатуре, и вновь принялся бешено отстукивать по клавишам. Хатч с минуту раздумывал, не собирается ли тот игнорировать его и дальше. Затем, даже не отвернувшись от терминала, Вопнер вытащил из-под стола мяч и запустил его в дальнюю переборку. Следом полетел толстенный том под названием "Написание сетевых подпрограмм на C++".

– Эй, Крис! – заорал Вопнер. – Время для представления!

Хатч догадался, что Керри, должно быть, целится в небольшую дверь на переборке.

– Дай я попробую, – предложил он, направляясь к ней. – У тебя прицел сбился.

Открыв дверь, Хатч увидел ещё одну каюту, точную копию в размерах, но абсолютно непохожую во всех остальных отношениях: ярко освещённую, чистую и аккуратную. Англичанин, Кристофер Сен-Джон, сидел у деревянного стола в центре каюты и медленно отстукивал по клавишам печатной машинки «Роял».

– Приветствую, – сказал Хатч. – Капитан Найдельман попросил несколько минут вашего времени.

Сен-Джон поднялся на ноги и взял со стола несколько древних томов. По выражению его гладкого, пухлого лица было видно, что историк нервничает: оно покрылось складками.

– Рад, что заглянули к нам, доктор Хатч, – сказал он, пожимая Малину руку.

По нему нельзя было сказать, что он так уж рад вторжению.

– Можете обращаться ко мне Малин, – ответил Хатч.

Сен-Джон слегка поклонился и проследовал за доктором в каюту Вопнера.

– Вытащи-ка стул, Малин, – произнёс Вопнер. – Я расскажу о настоящем деле, которым занимаюсь, а Крис – о всех этих пыльных фолиантах, которые он без конца поднимает и роняет в своей каюте. Мы работаем совместно. Ведь так, старикашка?

Сен-Джон плотно сжал губы. Даже здесь, в море, Хатч почувствовал атмосферу пыли и паутины, что окружила историка. Его место – в букинистическом магазине, а не в команде золотоискателей, – подумал он.

Отбросив мусор в сторону, Хатч пододвинул стул к Вопнеру, который указал на один из мониторов, на котором в данный момент ничего не было. Несколько быстрых команд – и на экране возникла оцифрованная картинка трактата Макаллана и зашифрованные строчки, оставленные на полях.

– Герр Найдельман чует, что во второй половине журнала – архиважная информация о сокровищах, – сказал Вопнер. – Поэтому мы подходим к расшифровке с двух сторон. Я занимаюсь компьютерами, а Крис – историей.

– Капитан упомянул сумму в два миллиарда долларов, – заявил Хатч. – Как вы к ней подобрались?

– Ну, – кашлянув, будто в приготовлениях к лекции, заговорил Сен-Джон. – Подобно большинству пиратов, флот Окхэма являл собой коллекцию различных кораблей, которые были им захвачены: пара галеонов, несколько бригантин, быстроходный шлюп и, полагаю, крупное судно Ост-Индской компании. В общем и целом, девять кораблей. Мы знаем, что они были загружены таким количеством трофеев, что совершенно потеряли маневренность. Поэтому просто складываешь их грузоподъёмность и принимаешь во внимание грузовые декларации тех кораблей, которые были взяты Окхэмом на абордаж. Например, мы знаем, что Окхэм захватил четырнадцать тонн золота лишь на одном-единственном испанском корабле, и в десять раз больше серебра. С остальных судов он награбил запасы лазури, жемчуга, янтаря, бриллиантов, рубинов, сердолика, амбры, нефрита, слоновой кости и гваякового дерева. И это – не упоминая уже о святынях, награбленных в прибрежных городах «испанского материка»[8].

Непроизвольным жестом он поправил галстук-бабочку, а его лицо сияло от удовольствия, пока он перечислял сокровища.

– Прошу прощения, но… вы сказали, «четырнадцать тонн» золота? – ошеломлённо спросил Хатч.

– Именно так, – подтвердил Сен-Джон.

– Плавучий Форт-Нокс, – облизнувшись, заметил Вопнер.

– А ещё он захватил Меч Святого Михаила, – добавил Сен-Джон. – Сам по себе неоценимый артефакт. Мы имеем дело с величайшими сокровищами пирата, когда-либо награбленными. Окхэм был умён и одарён. Кроме того, он был образованным человеком, и оттого ещё более опасным.

Историк снял с полки тонкую пластиковую папку и подал её Малину.

– Здесь выдержки из его биографии, которые подготовил один из наших исследователей. Полагаю, вы поймёте, что на этот раз легенды не преувеличивают. Он обладал жуткой репутацией – всё, что ему оставалось – войти на флагмане в порт, поднять «Весёлого Роджера» и дать залп бортовых пушек, после чего все – от обычных горожан до священников – хватали свои ценности и сломя голову неслись к берегу.

– А девственницы? – молящим тоном спросил Вопнер, широко распахивая глаза в притворном интересе. – Что с ними было?