Всю ночь он кружил, дрейфовал по озеру, то впадая в сон, то просыпаясь. Незадолго до рассвета до него долетел шум машины, ползущей по северной стороне озера, фары которой скользили по глади воды. Машина подъехала к причалу, и фары погасли. Дуэйн подумал, что, должно быть, молодые люди подыскивают место, где можно заняться тем, чем они с Сюзи Нолан собирались заняться. Если бы это были грабители, отправившиеся на свой промысел, они вряд ли стали бы дожидаться рассвета.
Он снова растянулся на дне лодки, разглядывая воду, на которую наползала полумгла. Небо оставалось абсолютно чистым, и вскоре горизонт окрасился ослепительно-золотистым светом, словно кто-то за холмами раздул громадный кузнечный горн.
Дуэйн собрался перекусить, как вдруг неподалеку услыхал тихие всплески воды. Он оглянулся, надеясь увидеть резвящуюся рыбу, но вместо рыбы увидел женщину, плывущую прямо на него. Марсианин меньше испугал бы Дуэйна. Женщина умела прекрасно плавать. На ней были очки и купальная шапочка, и, очевидно, она не замечала его лодку. Она плыла прямо, в том месте, где озеро в ширину не превышало полумили.
Дуэйн решил, что это, должно быть, какая-то девушка из Уичиты готовится к соревнованиям. Заметив, что она может столкнуться с лодкой, он хотел было ее окрикнуть, но, поняв, что девушка проплывет стороной, промолчал.
Когда пловчиха поравнялась с катером, она заметила или ощутила его присутствие и остановилась, перепугавшись не меньше самого Дуэйна.
– Привет, – поздоровался Дуэйн. – Я не хотел вас пугать.
– Я не испугалась, – ответила женщина. – Просто я сейчас решила, что все озеро – мое.
Она подняла очки, и Дуэйн понял, что перед ним Джейси. На севере черный «мерседес», тот, что обогнал его на красном сигнале светофора, стоял у причала, примыкавшего к старому дому Фэрроу, где, насколько знал Дуэйн, никто не жил со дня смерти родителей Джейси, Луиз и Джина.
Лодка подплыла к ней, и, сделав последний гребок, Джейси ухватилась за борт.
– Я не встречала вас где-нибудь? – спросила она, приглядываясь к нему.
– Джейси, я Дуэйн Мур, – сказал он. – В школе мы одно время встречались.
– Дуэйн? – удивилась она. – О Господи! Вот где пришлось свидеться с парнем, с которым я гуляла в школе. Ты, часом, не живешь в этой лодке?
– Нет, я здесь скрываюсь, когда впадаю в депрессию, – ответил Дуэйн.
– Я слышала, ты разбогател… Так отчего у тебя депрессия?
– Да так, ничего серьезного, – сказал он, вспомнив, что пришлось ей пережить.
– Так ты богат?
– Да, даже очень.
Дуэйн часто размышлял над тем, какой окажется Джейси по прошествии стольких лет. Он смотрел на очки и шапочку и видел только ее глаза, которые по-прежнему завораживали его. В нахлынувших воспоминаниях он видел озорную девчонку своей юности, а не женщину, смотрящую на него из темной воды. Очки на ее лице оставили следы, и он припомнил, с какой тщательностью она следила за своим лицом и телом, замечая малейший недостаток. У нее была нежная кожа, и хотя она любила повозиться, потом всегда отчитывала его за приобретенный синяк.
Разглядывая ее, он чувствовал себя немного неудобно. В течение всех этих лет в его воображении она продолжала оставаться самой красивой женщиной на свете, и он забыл о том, что прошедшие годы могут обойтись с ней жестче и круче, чем с ним. Сохранив прежнюю красоту, она уже не была воплощением его мечты, и он понял, что был глуп, слишком долго храня в душе ее милый образ.
– Ты хотела переплыть озеро туда и обратно? – спросил он.
– Да, – ответила Джейси. – Я долго жила на Средиземноморье и привыкла плавать в открытом море. Это самое лучшее место, где можно отвести душу.
– Я временами проезжаю мимо Лос Долорес, – сказал он. – Мне часто хотелось навестить тебя с тех пор, как ты приехала к нам.
– Ну и почему не зашел?
– Чтобы уединиться, я сижу в этой лодке всю ночь напролет, – сказал он. – Поэтому не люблю нарушать покой других.
– Очень благоразумно с твоей стороны, – заметила Джейси. – Если бы ты позвонил, я могла бы нагрубить.
Она хотела было поплыть обратно, но заметила открытую банку с маринадами и, протянув руку, взяла один и съела.
– Привилегия давней подружки, – проговорила она, улыбаясь и опуская очки.
– Средиземное море, наверное, пахнет не так противно, как этот пруд, полный лягушек, – сказал Дуэйн. Легкий утренний ветер принес с собой запах стоячей воды.
– О, там море отвратительное, – сказала Джейси. – Зато оно открытое. Плавай – не хочу. У тебя большая семья? – спросила она, надев очки.
– Да, – ответил он. – Вот почему я коротаю ночи в моторной лодке.
Джейси перевернулась на спину и сделала два медленных гребка.
– Не с тобой мы купались нагишом? – спросила она.
– Нет, это был Лестер.
– Но я все равно оставалась твоей Эстер Уильямс, признайся? – снова спросила она. Потом вытянулась, подняла руки над головой и, как Эстер Уильямс, перевернулась в воде, показав свои длинные белые ноги, и вынырнула у борта лодки.
– Позвони мне как-нибудь, Дуэйн. Я хотела бы побольше узнать о твоей семье.
Затем она повернулась и медленно стала удаляться.
ГЛАВА 25
Когда Дуэйн вернулся в шесть утра домой, не поймав ни одной рыбы, никто не спал и все были взвинчены. Карла ходила по кухне из угла в угол, держа в каждой руке по телефону, и пыталась уследить за ходом стремительно развивающихся событий.
Минерва расположилась за кухонным столом и скрупулезно изучала раздел газеты с объявлениями «Требуются». Напротив нее сидела плачущая Нелли и держала на коленях орущую Барбет. Из кладовки доносились крики и грохот. Это мог быть только маленький Майк. Дуэйн подхватил Барбет, которая немедленно успокоилась, и направился освобождать маленького Майка, колотившего кастрюлей по запертой двери. Вырвавшись на свободу, он бросился в траву, уселся голой попкой на репейник и опять заголосил.
– Дики не поехал в Руидосо, – проговорила Карла, прикрывая ладонью одну из трубок.
Дуэйн уже догадался. Машина, которую он одолжил сыну, стояла недалеко от дома и имела такой вид, будто только что пересекла Монголию. Единственным человеком, способным за несколько часов вдрызг разбить совершенно новый пикап, был, конечно, Дики.
– Он в тюрьме, жив, или с ним еще что-то приключилось? – спросил Дуэйн, покачивая Барбет.
– Нет, он женился, – ответила Карла. – Они с Билли Энн тайно поженились три недели назад и даже словом не обмолвились. У матери Билли Энн случился сердечный припадок, когда она услыхала эту новость.
– Не она последняя, – сказал Дуэйн, имея в виду Сюзи и Дженни. – Психиатры не останутся без работы.
– Тебе придется забрать близнецов, – заметила Карла. – Я только что разговаривала с начальником лагеря. Их вышибли, как ты и предсказывал.
– А о чем ты плачешь? – спросил Дуэйн у Нелли. При известии, что Дики женился, у него отлегло от сердца, пусть даже этот брак продлится недолго; что же касается близнецов, то он и не думал, что они выдержат в церковном лагере все лето.
– Она разочаровалась в своем женихе, – ответила Минерва. – А я подыскиваю новое место. Этот дом не для пожилой леди с раком желудка.
– Я считал, что у тебя рак мозга, – возразил Дуэйн. – Рак желудка у тебя был в прошлом году.
– Не важно. Это не место для больной женщины, вроде меня, – едко сказала Минерва. Она относилась очень серьезно к своим болезням и не любила, когда ее упрекали в том, что она еще жива.
Карла положила обе трубки и немедленно отключила телефоны.
– Может, прекратишь плакать? – спросила она Нелли. – Джо Кумс никогда не собирался изменять тебе. Просто после двадцатой банки пива для него все женщины на одно лицо.
– Что он натворил? – поинтересовался Дуэйн.
– Пытался поцеловать Билли Энн, мою невестку, – жалобно протянула Нелли.
– Повторяю тебе в сотый раз, что он обознался, – проговорила Карла. – Он искренне раскаивается, но если ты хочешь расстроить помолвку, тебе виднее.
Подошел, переваливаясь на коротких ножках, маленький Майк, весь усыпанный колючками. Он попытался забраться к матери на руки, но та оттолкнула его, и малыш упал бы, если бы его не успела подхватить Минерва, принявшаяся извлекать из пухлого тельца малыша занозы, одновременно пробегая глазами колонки с объявлениями.
– А что набедокурили близнецы? – спросил Дуэйн.
– Джулия позировала обнаженной, а Джек забрался на стропила сортира и бросил кирпич в туалет, – доложила Карла. – Я подозреваю, что туалет разбился и содержимое расплылось по земле. В дирекции сказали, что тебе будут крайне признательны, если ты приедешь и заберешь их.
– А кто снимал Джулию?
– Один шестиклассник из Нокона. А где ты был всю ночь, когда я тут сходила с ума?
– Я просил Минерву передать, что отправляюсь поудить рыбу, – оправдался Дуэйн.
Карла строго взглянула на Минерву, но та и бровью не повела.
– Когда люди отвлекают меня от кинофильмов, я обычно забываю объявить об их алиби, – заметила она.
– Джо мог бы понять, что Билли Энн намного выше меня, – продолжала всхлипывать Нелли.
– А что с Джуниором? – спросил Дуэйн. – Он успокоился или нет?
– Спит в одной из гостиных, – ответила Карла. – Он настолько успокоился, что перестал передвигать ногами, и нам пришлось перетащить его в дом.
– Когда он окосел, то был не очень-то спокойным, – не сдержалась Минерва.
– Мне кажется, что он хочет побыть здесь, пока ситуация в его доме не прояснится, – заметила Карла.
– А где новобрачные? – продолжал задавать вопросы Дуэйн.
– На медовый месяц отправились в Боуи, – угрюмо проговорила Нелли. – А у меня не было никаких путешествий в медовый месяц.
– Боуи? – удивился Дуэйн. Этот ничем не примечательный город находился от них милях в пятидесяти и меньше всего подходил для проведения медового месяца.
– Но у тебя для этого было много возможностей, – напомнила ей мать. – Всякий раз, когда ты встречаешь парня, у тебя медовый месяц.
– В свой медовый месяц я дни напролет смотрела телевизор, – призналась, к удивлению всех, Минерва. Впервые стало известно, что она была замужем.
Обнародовав этот факт, она замолчала, не желая больше ничего сообщать о столь важном для любой женщины событии.
– Хотя бы скажи, какого цвета у него были волосы? – спросила Карла, когда Дуэйн покинул комнату.
Он уложил Барбет в кроватку и заглянул к Джуниору Нолану, который лежал на кровати, свесив голову, в одной из многочисленных комнат для гостей. На случай, если он проснется и почувствует, что его выворачивает, Карла у изголовья предусмотрительно подставила таз.
Дуэйн побрился и направился в сад, чтобы перекинуться парой слов с женой, которая в поте лица своего трудилась над любимыми томатами. Едва Дуэйн вышел на порог, как подъехал Бобби Ли, вызванный, несомненно, Нелли. Она всегда плакалась ему в жилетку, когда в этом возникала необходимость.
– Бедная маленькая Нелли, как она переживает, – сочувственно произнес Бобби Ли, подходя к Дуэйну и Карле, которые оставались совершенно равнодушными.
– Ты вытащил долото из скважины? – спросил Дуэйн.
Бобби Ли недоуменно уставился на него, словно в первый раз услыхал такие слова, как «долото» и «скважина».
– А… это… – протянул он, входя в дом и больше ничего не объясняя.
– Томаты в некоторых странах считают деликатесом, – сказала Карла таким тоном, каким обычно привыкла говорить, когда находилась не в духе.
– Что мне теперь делать? – спросил Дуэйн.
– Узнаешь, когда получишь бумаги о разводе, – отреагировала Карла своей обычной шуткой, бросая в него помидором. Плод пролетел мимо и покатился к Шорти, завладев его вниманием на долгое время.
– Давай куда-нибудь прокатимся, пока мы не попали в еще худшую ситуацию, – предложила Карла.
– Куда угодно, но только не в Боуи, – охотно согласился Дуэйн.
– Они направились туда, так как там есть кафе, где подают подливу, которую Дики обожает, – сказала Карла.
Дуэйн решил, что жена руководствуется исключительно интуицией, не зная, что происходит на самом деле. Как бы там ни было, он готов идти на риск.
– Угадай, кого я повстречал на озере Кикапу, когда удил рыбу? – спросил Дуэйн.
– Возможно, тебе посчастливилось встретиться с Присциллой Пресли, – ехидно предположила Карла.
– Нет, с Джейси, – ответил он. – Она любит плавать на дальние дистанции и переплывала озеро.
– Говорят, что она здорово постарела, – заметила Карла. – Я хотела бы познакомиться с ней. По-моему, она интересна.
Они заметили приближение еще одного пикапа, принадлежащего Джо Кумсу, который приехал мириться с Нелли.
– О, нет! – воскликнула Карла. – Что будет, если Джо и Бобби Ли затеют драку?
– Джо победит, – заявил Дуэйн. – Бобби Ли не справится и с маленьким Майком, если, конечно, не застанет его врасплох.
Джо, доведший себя до немыслимого состояния чистоты, остановил машину, махнул им на ходу рукой и скрылся в доме. Предусмотрительно он запасся коробкой вишен в шоколаде – любимых конфет Нелли.
– Может быть, нам следует возобновить посещение церкви, – предложила Карла.
– Возобновить? – переспросил Дуэйн. – Что-то я не припомню, чтобы мы вообще там бывали.
– Не бывали. Но мы пытались заставить наших детей ходить в воскресную школу, – напомнила Карла.
– Разве не ты говорила, что религия – для трусливых, – усмехнулся Дуэйн.
– Да, для трусливых, – задумчиво произнесла Карла. – Может, я и впрямь трусиха. Я почти готова прибегнуть к магии.
– А я нет.
– Не забудь забрать эти грязные снимки, когда будешь в лагере, – напутствовала его жена. – И хорошенько отчитай их по дороге домой.
– Я отчитываю их с той минуты, когда они появились на свет, – сказал Дуэйн, но Карла, горя желанием поскорее узнать, чем обернется разговор между Бобби Ли и Джо Кумсом, уже направлялась к крыльцу.
ГЛАВА 26
Дуэйн свистом подозвал Шорти, и через двадцать минут уже лежал в постели с Сюзи Нолан, не испытывая разочарования. До дома Сюзи было доехать за пятнадцать минут. Когда Дуэйн вошел, она была в ванной и занималась стиркой. Работающая центрифуга стиральной машины издавала звуки, которые показались Дуэйну очень сексуальными.
То, что произошло у них с Сюзи, было из разряда жадного утоления голода, хотя и не такого волнующего, как тогда, у больницы. Это утоление нельзя было назвать скучным, но, насытившись, Дуэйн обнаружил, что не может не думать о последствиях их отношений.
Сюзи, любившая в такие моменты играть своими сосками, занялась массажем, пока он размышлял над возможными последствиями их связи.
– Весь город только и говорит о том, что Дики женился на Билли Энн, – проговорила Сюзи, щеки которой пылали от полученного удовольствия. – А крысенок заявил мне, что собирается порвать с этой девушкой.
Сказав это, она повернулась к Дуэйну, горько опустила уголки губ и тихо заплакала. В стремлении поскорее попасть в постель Сюзи он совсем забыл, что она влюблена в его сына.
Она плакала, а он думал о Джейси. Вместо того, чтобы отправляться к Сюзи, он мог бы сейчас поехать в Лос Долорес и позвонить в ее дверной колокольчик. Про жадное утоление голода думать, пожалуй, рановато, но можно было бы поговорить с той, о ком он так долго мечтал.
«Так некстати», – припомнил он фразу, брошенную одуревшей от страсти Сюзи накануне, когда он, извиваясь, выбирался из окна ее машины. Сюзи разбудила его мужские инстинкты за несколько часов до того, как в его жизнь «вплыла» Джейси.
Эти инстинкты, конечно, носили императивный характер. А факт, что их утоление произошло с некоторым опозданием, мало что менял в этой ситуации. Они с Сюзи не собирались порывать свои отношения.
За короткие две-три минуты общения с Джейси в нем не проснулись мужские инстинкты. Была просто симпатия и небольшое любопытство. Образ, который он лелеял все эти годы, был образом девочки… Девочки, от которой почти ничего не осталось. Флирт оставался образом жизни Джейси, он уловил его отголосок этим утром, когда она спросила, не была ли она его Эстер Уильямс. Но этот отголосок был едва различим, скорее он напоминал привычку, из которой ушло содержание.
– Я никак не могу понять, что со мной происходит, – сказала Сюзи, садясь в кровати и утирая слезу копчиком простыни. – Джуниор может вернуться в любую минуту и пристрелить нас.
– Нет. Джуниор спит без задних ног в моем доме, – успокоил ее Дуэйн.
Сюзи с серьезным видом наблюдала за тем, как он надевает носки, и Дуэйн почувствовал себя глупо. Почему-то все женщины считали, что должны следить за тем, как он надевает свои носки после занятий любовью. Это случалось так часто, что он не раз давал себе слово оставаться в носках (в конце концов, они не мешают), но всякий раз забывал об этом.
– Мне надо ехать в Бриджпорт за близнецами, – сказал он. – Их выкинули из церковного лагеря.
Сюзи откинулась на подушке. Она снова была в хорошем настроении. Наблюдение за тем, как он надевает носки, вероятно, вернуло ей жизненный оптимизм Ее пальцы опять заскользили по соскам.
– Пожалуй, я останусь в кровати и буду думать о тебе, мой сладенький.
– Не забывай о празднике. Нам необходимо протащить это предложение о спиртных напитках через городской совет сегодня вечером, пока Дж. Дж. не очухался.
– Как хорошо, что вечером мы увидимся снова, – мечтательно проговорила Сюзи. – Пять лет я ничего подобного не ожидала. Дженни хорошо играет в софт бол, не то, что я.
– Ты хорошо играешь в другие игры.
Сюзи ослепительно улыбнулась и провела рукой по своей груди. Когда он наклонился, чтобы перед уходом поцеловать ее, она схватила его руку и больно укусила.
– Будь осторожен на дороге, милый.
ГЛАВА 27
Перед тем как отправиться в Бриджпорт, Дуэйн на минутку заскочил в офис, чтобы узнать, не поступили ли какие-нибудь чеки.
– Пришел один, – обрадовала его Руфь. – На двадцать две тысячи. Их хватит ненадолго. Когда ты обанкротишься, что случится с моей пенсией?
– Я буду рыть траншеи двадцать четыре часа в сутки до конца жизни, чтобы ты не лишилась ни одного цента, Руфь, – заверил секретаршу Дуэйн.
В офисе находился также Эдди Белт, пребывавший в отличном настроении, который встретил шутку Дуэйна раскатистым смехом.
– Я рад, что ты такой благородный, – заметил Эдди.
– Если ты уволишь всех наркоманов, работающих на тебя, тебе не будет грозить банкротство, – сказала Руфь.
Она держалась жесткой линии в отношении Эдди и Бобби Ли, хотя те из кожи вон лезли, чтобы ей понравиться.
Лицо Руфь выражало раздражение, которое появлялось всегда, когда в приемной оказывались люди. Положив руки на клавиши пишущей машинки, она давала понять, что ждет не дождется, когда они уйдут, чтобы приняться за работу.
– Будь это нормальное время, все было бы хорошо, – проговорил Дуэйн, кладя чек на двадцать две тысячи долларов в карман рубашки.
– Время не бывает нормальным или ненормальным, – заметила Руфь. – Время всегда остается нейтральным.
– Я тоже остаюсь нейтральным, – подхватил Эдди Белт. – Это потому, что я долго не занимался сексом.
– Разве ты все еще не женат на Джерри? – спросил Дуэйн.
– Вроде бы женат, но мы живем не при рабовладельческом строе, – кисло улыбнулся Эдди.
– То, как вы шутите, лучше всего характеризует вас, – сказала Руфь. – Это может подтвердить любой психиатр.
– Ни один из этих мудаков не скажет этого мне, поскольку я обхожу их стороной, – отчеканил Эдди Белт, прославившийся своими резкими переменами настроения. Вот и сейчас на их глазах он с высот маниакального восторга впадал в глубокую депрессию.
– Надо что-то делать, – заметила Руфь. – Заставь его работать, Дуэйн.
Дуэйн вывел Эдди на залитую ярким солнцем улицу, надеясь, что смена обстановки поможет ему. Наблюдать за резкими сменами настроения у Эдди было так же мучительно, как следить за человеком, выпавшим из самолета. Ни тому, ни другому окружающие ничем не могли помочь.
Эдди остановился посередине улицы, уставившись себе под ноги.
– Почему ты всегда смотришь под ноги, когда на тебя накатывает депрессия? – спросил Дуэйн.
– Когда впадаешь в депрессию, уже без разницы, куда смотреть, – ответил Эдди.
– По крайней мере, у тебя есть хорошая работа, – сказал Дуэйн, стараясь придумать какие-то слова утешения.
– Пока ты не разорился. А потом останется подыхать с голоду, – мрачно возразил Эдди.
Дуэйн оставил его стоять на солнце, а сам отправился в банк и отдал чек Лестеру, волосы которого как всегда торчали в разные стороны.
– Возможно, я опять лягу в больницу ближе к вечеру, – пожаловался банкир. – Сил совсем не осталось.
– Пообедай от души, – предложил выход Дуэйн.
– Мне кажется, что сегодня сюда нагрянут федеральные аудиторы, – продолжал канючить Лестер. – Они могут потребовать, чтобы я слился с каким-нибудь крупным банком, вроде «Чейз Манхэттен».
– Эти аудиторы, скорее всего, нежатся на пляжах Калифорнии, – попытался подбодрить его Дуэйн.
Он поехал к «Молочной королеве», чтобы глотнуть на дорогу коктейль, и встал в очередь как раз за машиной Дженни Марлоу, которая сразу заметила его и подошла, осторожно слизывая языком сливочное мороженое.
– Ты куда держишь путь? – спросила она. Ее глаза были подведены все теми же яркими тенями.
Дуэйн подумал, почему так получилось, что перед ним оказалась именно машина Дженни.
– В Бриджпорт. Вызволять близнецов, – ответил он. Либо ее глаза, либо эти тени гипнотизировали его, и он не мог с ходу придумать какую-нибудь ложь.
– Я поставлю машину и поеду с тобой, – заявила Дженни. – Хочется проветриться, а то этот паршивый город мне осточертел.
– Шорти, тебе не повезло, – сказал Дуэйн, дожидаясь, когда ему приготовят молочный коктейль. Собака с виноватым видом посмотрела на машину Дженни. – Ты тут ни при чем, – успокоил ее Дуэйн, пересаживая собаку в грузовое отделение. Шорти, без вины виноватый, чтобы загладить свой позор, попытался забраться под запасную шину.
– Я такая несчастная, что готова даже сидеть на собачьей шерсти, – сказала Дженни, усаживаясь рядом с Дуэйном на плотную подстилку, связанную из голубоватых волос Шорти.
– Мне кажется, что если бы проводился конкурс на самый несчастный город на земле, то Талиа можно было бы смело включить в него, – произнес Дуэйн, пытаясь завести разговор.
– Нам ничего не светит, – возразила Дженни. – Первый приз достанется тому городу в Колумбии, который накрыл грязевой оползень.
Дженни высунула руку из окна, шевеля пальцами. Она совсем не производила впечатление несчастной женщины. Более того, она производила впечатление женщины самоуверенной.
– Твой сын, вообще-то, подонок, – спустя некоторое время произнесла она. – Хочешь узнать, как он соблазнил меня и разрушил мою жизнь?
– Что-то не хочется, – ответил Дуэйн. – Плохих известий сегодня у меня больше чем достаточно.
– Одной больше, одной меньше… какая разница.
– Не забывай: последняя капля может переполнить чашу, – заметил Дуэйн.
Дженни не убирала руку из окна и загадочно улыбалась, очевидно, воскрешая в памяти сцены разрушения своей жизни.
– Так вот, – продолжала Дженни. – Однажды после игры он подошел ко мне, схватил мою руку и сунул ее себе в карман. Тебе известно, что он разрезал карманы, чтобы играть в «карманный биллиард»?
– Знаю, – ответил Дуэйн. Эта особенность в поведении Дики была известна всем в его семье. Только Минерва делала вид, что пребывает в неведении относительно назначения таких странных брюк.
Предпочтение, которое Дики отдавал джинсам «Леви», еще сказывалось на том, что в годы своего полового созревания он потерял, должно быть, сотню комплектов ключей от машины. Ему нравилось запускать руки в карманы без дна и находить там удовольствие, но он всегда забывал, что дырявые карманы имеют еще одно, менее приятное, свойство.
– Он просто сунул мою руку себе в карман, – повторила Дженни. – Ощущение было такое, словно я прикоснулась к раскаленному обрезку трубы.
– Слушай, перестань, а? – поморщился Дуэйн. Он начал думать о том, что скажут его дети, когда он появится в лагере с Дженни, и как на это прореагирует Карла, когда узнает, что он ездил в Бриджпорт не один, о том, что сказать детям на обратном пути.
Он также подумал, что не должен слышать из уст респектабельных и проживающих в небольшом городе женщин подобные отзывы о своем сыне, и Руфь Поппер, возможно, сумасшедшая, если не понимает, в какое ненормальное время она живет, и, разумеется, нет ничего нормального в том, что одна из лучших игроков Техаса в софтбол ведет разговор о пенисе Дики.
– Лично я считаю, что движение к сексуальной свободе зашло слишком далеко, – заметил Дуэйн.
– Дики три или четыре раза поступал так, прежде чем я переспала с ним, – призналась Дженни. – Он просто подкарауливал меня где-нибудь и совал мою руку в свои штаны. В конце концов меня разобрало любопытство. Я не успела опомниться, как моя жизнь оказалась разрушена.
– Я думаю, что Лестер тоже не пришел в восторг от всего этого, – сказал Дуэйн. – Возможно, надо было заставить Дики вступить в армию или еще куда-нибудь.
– Лестер наивен, – улыбнулась Дженни. – Он с трудом соображает. Ему потребовалось почти десять лет, чтобы отыскать мой клитор, а к тому времени мне было уже все равно, найдет он его или нет. Однако он хороший отец. В каждом можно отыскать что-то положительное, не так ли?
– Ну нет. У Дж. Дж. не отыщешь, – возразил Дуэйн. – Из-за пива он способен на все.
– Кажется, я забеременела, – сказала Дженни. – С другой стороны, это все нервы и стресс.
Они выехали на открытую местность, поросшую дубовыми рощами, и миновали небольшой придорожный парк. Пожилая пара завтракала за бетонным столиком в тени развесистого дуба. Старый пикап с прицепленным к нему домом на колесах стоял неподалеку.
Старички довольствовались скромной трапезой из сыра и печенья и приветливо помахали Дуэйну руками, когда он посмотрел в их сторону. Аккуратно одетые, они излучали доброту и веселье. Нельзя было не заметить, что они радуются жизни на склоне лет, мирно путешествуя по Америке и перекусывая в уютных местечках возле дороги. Дуэйну стало так завидно, что он чуть было не прослезился. Вот и ему придется доживать свои дни, навещая правнуков, которых наплодят его отпрыски по всей стране, а один уже, может быть, зарождается в чреве женщины, сидящей с ним рядом.
Судя по всему, эти дни уже начались.
– Чей он, Дики или Лестера? – спросил Дуэйн, припоминая, что Лестер говорил, будто бы они давно не занимались с Дженни любовью.
– О, конечно, Дики! – вздохнула Дженни. – Я объявила Лестеру, что с ним как с мужчиной покончено. Впрочем, он хороший отец. – Она помолчала, потом добавила: – Ему, в принципе, женщина не нужна. Иногда я виню себя, но, как говорится, каждый за себя. Ты понимаешь, что я имею в виду?
– Да, понимаю.
ГЛАВА 28
Церковный лагерь располагался на западной стороне большого озера, но не того, в котором рано утром мимо его катера проплыла Джейси Фэрроу.
Полуторачасовая поездка с Дженни заставила его с нежностью вспоминать Джейси, которая могла грустить, но свою печаль несла с определенным достоинством, так недостававшим Дженни. Дженни давала понять, что считает себя неисправимой грешницей, что и впредь собирается грешить, но ей жаль себя, в особенности, когда приходится задумываться о последствиях своего необдуманного шага.
Близнецы тоже были неисправимыми грешниками. Не заметить их невозможно, поскольку они сидели перед воротами лагеря со всеми пожитками, громоздившимися рядом. Два крепких парня охраняли ворота на случай, если те вздумают рвануть обратно в лагерь.
Дуэйн уже собрался вылезти из машины для встречи лицом к лицу со своими отпрысками, как Дженни схватила его за руку. Впервые за время их поездки он заметил, что она взволнована.
– Я не такая безумная, какой кажусь, – быстро проговорила она. – Я могу много наговорить, Дуэйн, но ты не верь всему. Что, если я все-таки забеременею от Дика?
От прежней самоуверенности Дженни не осталось и следа.
– В таком случае он что-нибудь придумает, – сказал он. Слово «аборт» чуть было не сорвалось с его губ, но он вовремя сдержался. Дженни выглядела такой же виноватой, как Шорти, когда тот пытался заползти под шину. – Мы с Карлой могли бы усыновить или удочерить твоего ребенка и воспитывать вместе с детьми Нелли.
– Будь это мальчик, я сама хотела бы воспитать его. Мне всегда хотелось иметь маленького кудрявого мальчика. Интересно, меня выгонят из команды?
Дуэйн оставил ее размышлять над своим будущим и зашагал к детям. У Джулии был недовольный вид, а Джек светился радостью, словно только что завоевал первый приз.
– Я умираю с голоду, – заявил он отцу. – В этом лагере кормят помоями. Мы можем где-нибудь остановиться и съесть гамбургер?
– Несколько месяцев ты у меня будешь есть один хлеб с водой, – сказал Дуэйн. – Почему ты бросил кирпич в туалет?
– Все вышло совершенно случайно, – принялся оправдываться Джек. – Я хотел бросить его в одного пацана, который сидел на толчке, но он встал слишком быстро.
– И благодари Бога за это, – сказал Дуэйн. – Тогда вместо туалета ты размозжил бы ему голову.
– Я никак не возьму в толк, чего нас сюда сослали, – пробурчала Джулия. – Тут одни фанатики, проповедующие христианство.
По правде говоря, Дуэйн был против отправки детей в церковный лагерь, но Карла настояла.
– Ваша мать считала, что было бы неплохо ознакомить вас с библейскими основами, – сказал Дуэйн, невольно улыбаясь над абсурдностью такого пожелания.
Когда Джулия поняла, что отец не особенно сердится, она обворожительно ему улыбнулась, и сердце Дуэйна оттаяло. Оно всегда таяло, когда Джулия улыбалась ему. Он считал ее самой красивой маленькой девочкой на свете, и сознание того, что это его дочь, помогало ему переносить многие невзгоды.
