– Потому что они упились, а выпивку им дала твоя жена, – подал голос Дж. Дж., которого распирало от удовольствия. – Как я слышал, все повозки перевернулись в Луковичном ручье, и половина людей утонула, – добавил он со счастливой улыбкой на лице. – Наказание Всевышнего не заставило себя ждать.
– Луковичный ручей такой же сухой, как эта мостовая, Дж. Дж., – сказал Дуэйн. – Шеи они, конечно, могли сломать, но утонуть вряд ли.
– За грехи воздается по заслугам, – изрек Дж. Дж., обращаясь к толпе.
– Сделай же что-нибудь, Дуэйн! – взмолилась Дженни. – Много людей проделали долгий путь, чтобы только взглянуть на караван из первых американских колонистов.
– Сейчас четыре тридцать, – заметил Дуэйн. – Парад начнется через два часа. Если караван у Луковичного ручья, вовремя им не успеть. Одна повозка – куда еще ни шло.
– Если доставить их на твоих грузовиках, можно еще успеть, – сказал Бастер Ликл. – Мы полагали, что на своем грузовике ты мог бы доставить их в пригород. Таким образом, праздник был бы спасен.
– Я считал, что все должно быть по-настоящему, – возразил Дуэйн. – Пионеры не располагали грузовиками.
Он подумал, что такой весомый довод, по крайней мере, мог бы устыдить Бастера Ликла. Бастер был таким истовым сторонником всего подлинного, что хотел даже подвергнуть старые доски радиоуглеродному анализу.
– Ты не смог бы их вызволить оттуда, Дуэйн? – спросила Дженни. – На споры у нас нет времени.
Дуэйн проехал на красный сигнал светофора и притормозил перед зданием суда. Бобби Ли и Эдди Белт, успевшие уже набраться, сидели перед старым Техасвиллем в окружении пустых стаканчиков. Роль отцов-основателей города они исполняли с максимальным эффектом, не вызывавшим сомнений.
Дуэйн вынул четыре таблетки экседрина из флакона, хранившегося в отделении для мелких вещей, и запил их пивом.
– Нужно ехать и спасать караван повозок первых поселенцев, – сказал он. – Говорят, они заблудились.
– А ты не знаешь, почему? – спросил Бобби Ли.
– Нет, я не знаю, почему, – ответил Дуэйн. – Уж ковбои могли бы отыскать дорогу в город.
– Дики отдал им ЛСД за классную лошадь, – объяснил Бобби Ли. – Этим старым наркотиком он торгует вот уже года два. Старый-старый, а забирает здорово!
– Эти ковбои теперь парят где-то высоко в небе, – усмехнулся Эдди.
– Небось, считают, что попали в Колорадо… куда-нибудь в Скалистые горы.
– К чему Дики скаковая лошадь? – спросил Дуэйн. Эта новость его немало удивила. Дики никогда не имел пристрастия к лошадям.
– Джейси захотелось иметь лошадь, чтобы совершать прогулки верхом вместе с Карлой, – пояснил Бобби Ли. – Дики счел, что от ЛСД толку мало, поэтому выменял наркотик на лошадь и отдал ее Джейси.
Из-за угла выбежал Шорти с банкой пива в зубах. Он бросил ее у ног Дуэйна и попытался влезть к нему на колени.
– Близнецы сбежали, бросив его, – пожаловался Бобби Ли.
Дуэйн почесал голову собаки. Хотя ему и не хотелось признаваться в этом, но он был рад встрече.
– Ладно, едем спасать караван, – проговорил он.
ГЛАВА 69
Для подстраховки они взяли два грузовика с платформами. Бобби Ли и Шорти поехали в машине Дуэйна. Обычно Бобби Ли отказывался ехать в компании с собакой, но праздничная лихорадка плюс сорок порций пива сделали его менее осторожным.
Едва они выехали из города, как их со свистом обогнал красный «порше», за рулем которого сидел Дики, а рядом – Сюзи Нолан. «Порше», мчавшийся со скоростью не менее ста миль в час, вскоре скрылся из виду.
– Где он раздобыл «порше»? – спросил Бобби Ли.
– Не имею понятия, – сказал Дуэйн, внезапно почувствовавший острый укол ревности, сменившийся ужасной головной болью, – и неизвестно, что еще хуже. Он убедился, что Сюзи Нолан нравится ему больше, чем это было бы удобно для всех них.
– В школе я хотел жениться на ней, но так как учился двумя классами ниже, она меня даже не замечала, – вздохнул Бобби Ли.
– Похоже, сейчас весь округ сходит по ней с ума, – сказал Дуэйн.
– Говори за себя, – проворчал Бобби. – Я не безумнее, чем пятнадцать лет назад.
– Признаю – первенство остается за тобой… А это не ты врешь, что моя семья перебирается в Италию?
– Я не вру. Карла сама сказала, что Джейси она нужна больше, чем тебе.
– От кого ты слышал это?
– От Карлы.
– О!
– Я ни о чем таком не просил ее рассказывать, – как бы оправдываясь сказал Бобби Ли. – О твоей семейной жизни я и так знаю слишком много.
– Я не говорил, что упрекаю тебя, разве не так? – спросил Дуэйн, и не думавший досадовать на Бобби.
Карла сама имела привычку откровенничать с тем, кто оказывается с ней рядом, когда ей хотелось раскрыть душу. В такой момент ей и подвернулся Бобби Ли.
– Откуда ей знать, насколько, она мне нужна? – спросил Дуэйн. – Ее с неделю не было дома.
– Да не было, но она прожила с тобой двадцать два года, – не преминул напомнить Бобби Ли.
– Никак не могу понять, на чьей ты стороне, – бросил Дуэйн.
– Не на стороне Шорти, – уверил его Бобби Ли, сжимая в руке тяжелые кусачки на случай, если Шорти набросится на него, хотя собака весь путь вела себя миролюбиво, стараясь лизнуть хозяина в лицо.
Они обнаружили караван в двухстах ярдах от дороги, следуя по цепочке из пустых банок из-под пива и разного мусора. Две повозки действительно перевернулись, но не в ручье. Возле них стояли три ковбоя с удрученными лицами, а остальные бродили вокруг, сильно шатаясь. Стайка счастливых девушек-ковбоев сидела под дубом, а Карла пристроилась возле колеса и что-то нашептывала своему коню, которого назвала Уилли Нелсоном в честь любимого певца. Она пила водку и запивала ее грейпфрутовым соком из термоса марки «Нейман Маркус». Дуэйн узнал, что это водка и грейпфрутовый сок, потому что, по предложению жены, отведал содержимое термоса.
– Согласись, мы движемся еле-еле? – спросила Карла.
– Меня больше волнует другое, – сказал Дуэйн. – Кругом только и твердят о том, что ты отправляешься в Италию, потому что больше мне не нужна.
– Не верь всему, что говорят кругом, Дуэйн, – улыбаясь, сказала Карла. Она была в хорошем настроении, и красотой затмевала любую из девушек с ферм.
– Я не верю, но хотелось бы чему-то верить.
– Дуэйн, когда закончится наш праздник, вот тогда снова начнешь верить. Чтобы справиться с ним, тебе потребуется масса энергии.
Карла говорила истинную правду. Что же касается повозок, то никто не знал, каким образом они перевернулись. Когда спросили ковбоев, которые управляли лошадьми, везущими повозки, те сразу помрачнели.
Один из них, здоровенный парень по имени Мосси Уайт, высказался за то, чтобы выпороть Бобби Ли прямо на месте.
– Почему меня? – изумился Бобби Ли.
– А почему не тебя? – спросил Мосси.
– Давайте повременим с дракой, – резко произнес Дуэйн.
– С какой дракой? – удивился Мосси. – Просто я врежу пару раз по физиономии этого коротышки. Никто и не говорит о драке.
Эдди Белт, который только что прибыл на втором грузовике, схватил Бобби Ли и убедил его не связываться с ковбоями, благоразумно заметив: «Нас трое против пятнадцати».
Дуэйн игнорировал потенциальные враждебные действия и включил лебедку, чтобы вернуть повозки в вертикальное положение. На это у него ушло сорок пять минут. На каждый из грузовиков-платформ были погружены по две повозки. Помочь ему никто не вызвался. Бобби Ли решил, что его честь задета. Пыхтя как жаба, он старался убедить Эдди, чтобы тот отошел и не мешал ему «поговорить» с ковбоями. Эдди, который не хотел, чтобы ему врезали пару раз по физиономии, пытался удержать Бобби. Они удалились в кустарник и взволнованным шепотом что-то доказывали друг другу. Карла подняла их на смех, но ситуация оставалась напряженной.
В конце концов ковбои сели на своих лошадей и направились в сторону города. Ковбои-девушки закончили наводить марафет и тоже приготовились к отъезду, но Дуэйну удалось их уговорить явиться на парад в повозках на своих лошадях, чтобы не портить общего впечатления.
После того, как ковбои скрылись из виду, Бобби Ли и Эдди Белт успокоились и помогли Дуэйну закрепить повозки на грузовиках с открытой платформой.
– Вот незадача, – проговорила Карла, усаживаясь на своего любимого Уилли Нелсона. – Я захватила с собой мало водки и сока… Да, Дуэйн, гляди веселей, все-таки у нас сегодня большой праздник.
– Не обещаю.
– Не обещаешь? Ну тогда жизнь в Италии меня больше прельщает, – сказала Карла, пришпоривая лошадь.
ГЛАВА 70
Возвращаясь обратно в город с повозками, Дуэйн снова почувствовал страшную головную боль. Голова всегда у него раскалывалась, когда он нервничал, а сейчас он нервничал очень сильно из-за массы неотложных дел, из которых одно было важнее другого, и часто невозможно было определить, за какое же надо приниматься в первую очередь. Но больше всего его нервировало одно обстоятельство – появление в плавках перед всем округом. Он горько сожалел, что согласился играть Адама. Генеральная репетиция прошла не так плохо, поскольку на нем была рубашка, но до настоящего испытания оставалось несколько часов.
– Ты чего так переживаешь? – услышал он неожиданно голос Бобби Ли.
– С чего это ты решил, что я переживаю?
– Ты странно ведешь машину, когда переживаешь. Ее бросает из стороны в сторону.
Дуэйн резко остановил машину и вылез из кабины.
– Веди сам!
– Я не хотел тебя обидеть, – сказал Бобби Ли, усаживаясь за руль.
– Я дам тебе пятьсот долларов, если ты сыграешь Адама, – предложил Дуэйн.
– Я не похож на Адама.
– Откуда тебе знать, черт возьми, похож ты на Адама или не похож? Ты что, встречал его?
– Не встречал, но я видел его изображения в воскресной школе, Адам был выше меня. Он приблизительно твоего роста.
– Пятьсот долларов за непыльную работу! – не выдержал Дуэйн. – Подумай хорошенько.
Бобби Ли твердо стоял на своем. Дуэйн подумал, что, может быть, обратиться к Дики, который любил деньги и ничего не стеснялся, но Дики махнул куда-то на юг в новом «порше» и теперь находился неизвестно где.
Повозки сняли с грузовиков и запрягли как раз к открытию парада. Нервное возбуждение, охватившее ковбоев, достигло почти параноидальной стадии. Те, кто призван был изображать первых поселенцев во время представления живых картин, старались держаться подальше от тех, кому полагалось быть индейцами.
– А что, если ЛСД оказался не того? – продолжал выстраивать свою версию Эдди Белт. – Похоже, что кое-кому из этих ребят не по себе.
Карла, у которой оказалась самая красивая лошадь, и старый Болт, старейший гражданин округа, открыли торжественный парад. Мистер Болт держал в руках государственный флаг США, а Карла – флаг штата Техас – «Одинокую звезду». Клубы любителей верховой езды из соседних городов приняли самое активное участие в подготовке праздника, и теперь парад растянулся более чем на две мили, вплоть до шоссе, ведущего на Уичита. Платформы на колесах сменяли любителей верховой езды. Дженни с группой добровольцев допоздна сооружала свою платформу в виде городского суда. Джанин, Чарли и Лавел проехали мимо трибуны в кринолинах и шляпках, изображая первых делопроизводителей, весело махая руками собравшимся.
Как только крытые повозки были сняты с грузовиков, на один из них поставили второй макет Техасвилля, изготовленный из папье-маше. Бобби Ли и Эдди Белт продолжали изображать двух мистеров Браунов, но уже в компании с Нелли, она же Белл Браун.
Нелли своей красотой вызвала восхищение у зрителей, шумно приветствовавших ее на всем пути следования платформы. Несколько ковбоев, сидевших на своих лошадях, вышли из состояния оцепенения, чтобы наговорить ей кучу комплиментов. Бобби Ли, уставившись на Нелли влюбленными глазами, грозно подавался вперед всякий раз, когда какой-нибудь пылкий ковбой слишком уж приближался к ним.
Дуэйн решил пересидеть парад в стороне. Он пошел в магазин Сонни и купил пачку экседрина у Дженевив, которая сидела на раскладном стуле у входа.
– В задней комнате есть еще один стул, – сказала она. – Присядь на минутку, Дуэйн. На тебе лица нет.
Дуэйн принес стул и сел рядом. Карла со старым Болтом уже прошли, но он успел застать прохождение своей бурильной установки. Турки Клей и невысокий разнорабочий по имени Сквиррел стояли у макета, изображая из себя нефтяников того времени.
Затем мимо него проехала платформа-банк, на которой восседал Лестер со своими служащими, все в ковбойских шляпах и при оружии, а за ними – школьники, которые украсили свою платформу пурпурными и зелеными флажками и соорудили из папье-маше огромный чертополох внутри сердца – символ школы.
Истинным украшением школьной платформы явилась, конечно, Джейси, которая согласилась выступить в роли Королевы, возвратившейся домой спустя многие годы, затмив стоящих рядом четырех девушек, избранных также в свое время королевами красоты. В вечернем платье Джейси была просто неотразима. Она снова, хотя бы на один вечер, превратилась в женщину легендарной прелести, сошедшую с экрана и давно обожествляемую в родном городе.
Дуэйн, который совершенно забыл о том, что Джейси согласилась представить Королеву, возвратившуюся домой спустя многие годы, был буквально поражен. Сотни зрителей, присутствовавшие на параде, испытали такие же чувства. Когда мимо них проезжала Нелли, ей аплодировали и свистели, поскольку она была им знакома, но появление Джейси было встречено молчаливым изумлением. На одном из грузовиков, обычно перевозивших бурильное оборудование, стояла кинозвезда, которая выглядела так, как полагается выглядеть настоящей кинозвезде. Среди абсурдности, кринолинов и игрушечных пистолетов ожила одна из местных легенд.
Когда Дуэйн раскладывал принесенный стул, Джейси заметила его и подошла к краю медленно движущейся платформы. Она, возможно, и была ожившей легендой, но держалась с исключительной простотой.
– Эй, Дуэйн, поднимайся сюда! – крикнула она ему.
Дуэйн ткнул в себя пальцем, как бы спрашивая: «Кто, я?»
– Ты, ты! – снова крикнула ему Джейси. – Давай! Она величественно приблизилась к кабине машины и до тех пор барабанила по нему кулаком, пока шофер не повернул голову.
– Стой!
Машина остановилась так резко, что две молодые королевы красоты чуть с нее не свалились.
Дуэйн встал, и Дженевив, посмотрев на него с любопытством, произнесла:
. – Эта девушка никогда не оставит тебя в покое.
– Она далеко уже не девушка.
– С годами мы становимся только опаснее, – изрекла Дженевив. – Советую поторопиться.
Дуэйн в который раз убедился, что Дженевив, мягко выражаясь, не очень его любит. Он подошел к машине и влез на нее.
– Я не думал, что ты захочешь, чтобы я стоял рядом с тобой, – признался Дуэйн.
Толпа, однако, думала иначе. Со всех сторон раздались радостные крики, и последовал новый шквал оваций. Джейси подвела его к тому месту, где было сердце с чертополохом, взяла под руку, и принялась махать рукой, когда грузовик снова тронулся.
– Что королева без своего капитана футбольной команды? – спросила она. – Она словно Ева без Адама.
– Лучше не говори мне об этом, – тихо произнес Дуэйн. – Эта сцена Адама и Евы доконает меня.
– Что ты хочешь этим сказать – «доконает меня»? – спросила Джейси, не переставая улыбаться, но в ее голосе он уловил холодок. Я жду не дождусь этого события. Ты считаешь, что из меня получится плохая Ева?
– Ева из тебя получится. Я боюсь за себя. Я такой нервный, что того и гляди меня вырвет.
– Охотно верю. Держать твою руку – все равно что касаться кабеля высокого напряжения. Учись расслабляться, Дуэйн. Ты в том возрасте, когда с мужчинами случаются сердечные припадки от перенапряжения.
– Я целый день только и делаю, что пытаюсь расслабиться, но от всего, что сваливается на меня, нервничаю еще больше.
– Включая и меня?
– Да.
Джейси обняла его за талию, а другой рукой снова принялась махать окружающим. Люди, стоявшие по обеим сторонам улицы, опять наградили их одобрительными возгласами и аплодисментами.
– Ты должен любить это, – заметила Джейси; ее глаза сияли от возбуждения. – Я люблю это, и ты тоже должен любить. Выстави меня одну перед ними, и они не будут знать, что со мной делать, но поставь меня рядом с тобой, и они полюбят нас обоих. Мы – нечто вроде королевской четы для них, Дуэйн. Мы для них воплощение романтической мечты. Они уверены, что мы все эти годы не переставая трахались, и, возможно, трахнемся сегодня вечером. Для них мы значим больше, чем для самих себя. Разве тебя это не трогает? Это должно тебя трогать.
– Это смущает меня, – проговорил Дуэйн, обводя взглядом толпу, которая уже неистовствовала. Многие изо всех сил жали на клаксоны и карабкались на крыши своих автомобилей.
– Ты – идиот! – процедила Джейси. – Это не может смущать. Это – чудо!
Он заметил в ее глазах навернувшиеся слезы, но ресницами она смахнула их, не переставая улыбаться.
– Поприветствуй их! – приказала Джейси. – Давай!
Дуэйн принялся махать рукой, чувствуя, как нервы успокаиваются и легче становится на душе. Он заулыбался и одновременно ему захотелось заплакать. Джейси не убирала руку, и он тоже обнял ее за талию. Толпа совсем обезумела. Платформу окружили со всех сторон люди, бежавшие к ней с фото– и киноаппаратами. Дуэйн сильнее замахал рукой. Нахлынувшие чувства рассеяли его хандру и головную боль. Он махал друзьям и совершенно незнакомым людям. В какой-то миг он испуганно подумал, что машет даже собственной жене. Карла сидела на Уилли Нелсоне, убрав флаг штата в стремена и внимательно следила за ними, когда они проезжали мимо. Потом она тоже принялась радостно размахивать флагом.
– Ну вот! – улыбнулась ему Джейси. – Совсем другое дело. Наконец я тебя растормошила.
Дуэйн стоял около нее и махал рукой до тех пор, пока они не поравнялись с последней машиной, припаркованной почти за сто ярдов от городской границы на самой дальней южной окраине.
ГЛАВА 71
Задолго до окончания затянувшегося парада, Дуэйн был под большим градусом. Он сидел на стуле за БМВ Карлы, припаркованным под тенистым деревом на лужайке Дженни Марлоу.
Вокруг него шумели те, кто окончил школу тридцать лет назад, в 1954 году, и хотя Дженни не училась в этом классе, в нем учился Лестер, за которым она была замужем. Встречу было решено отметить в их доме, поскольку к нему можно было легко добраться, так как на перерыв между парадом и представлением живых картин отводилось всего полтора часа.
Карла с Дуэйном почти целый год спорили о том, следует ли приглашать выпускников в свой новый дом. Дуэйн был против, доказывая, что никто не захочет трястись пять миль по проселочной дороге ради того, чтобы встретиться с теми, кого почти наверняка забыл.
– Вот, вот… ты никогда никого не любил, – констатировала Карла. – Тебе лень проехать даже пять футов, чтобы взглянуть на Риту Хейуорт. Другие вот любят людей. Кроме того, это же Техас. Пять миль можно осилить за четыре минуты.
– Я люблю людей, – возражал жене Дуэйн. – Я бы проехал сколько угодно ради Риты Хейуорт.
Этот спор то утихал, то вспыхивал с новой силой, принимая самые причудливые формы. Точнее говоря, отмечаемая дата не была круглой. С 1954 года прошло тридцать два года, но поскольку выяснилось, что в год настоящего тридцатилетия три четверти его класса решило развестись, то встречу старых однокашников перенесли на более поздний срок, чтобы понапрасну не травмировать людей. В противном случае почти каждому пришлось бы ломать голову над тем, кого пригласить: то ли бывшего мужа или бывшую жену, или вновь обретенного друга или подругу.
– Мне наплевать, кто кого приведет, – заявил Дуэйн. За исключением двух-трех человек, я никого не помню.
– А все потому, что ты не любишь людей, – не преминула опять заметить Карла. – Я помню всех, с кем училась.
К тому времени у Дуэйна уже сильно шумело в голове от «Столичной», смешанной с соком папайи. Этот коктейль Карла придумала сама и часто подавала его на том или ином празднике. По собственному опыту Дуэйн знал убойную силу этого фирменного напитка, но сегодня его охватила эйфория, и потом стояла такая жара, что грех было не пропустить трех-четырех чашек холодного пунша. Карла пила его, Джейси пила его, Дженни с Лестером тоже отведали; замечательный напиток опробовали многие из его бывших однокашников, которых он помнил смутно; не упустили своего шанса попробовать «ерш» и великое множество доброжелательных незнакомцев, которых Дуэйн никогда не знал и не видел.
Дуэйн хотел было подсчитать, сколько же незнакомцев пришло на вечер встречи, как вдруг обнаружил, что руку ему сильно жмет Джо Боб Блэнтон, сын священника и первый любовник Джанин, который переходил из университета в университет так часто, что никто не мог понять, где же он учится.
Первое впечатление, которое Дуэйн вынес от встречи с Джо Бобом за более чем его двадцатипятилетнее отсутствие в городе, заключалось в том, что рукопожатие вечного студента заметно окрепло. Он так энергично тряс руку Дуэйна, что на миг Дуэйну показалось, что он превратился в нефтяной насос, который днем и ночью поднимает из недр земли «черное золото».
Именно в этот момент он понял, что перебрал и пьян, хотя не раз говорил себе, что пора остановиться. Как-никак, он – президент организационного комитета и, чтобы ни случилось, обвинят, конечно же, его. Вот и сейчас вышла промашка – хотя, если говорить начистоту, во всем виновата Карла с ее «Столичной». Давно пора отказаться от этой проклятой водки!
– Рад тебя видеть, – шумно произнес Боб. – Ужасно рад тебя видеть!
– Я тоже рад тебя видеть, – сказал Дуэйн, отмечая про себя, что его собеседника очень трудно узнать. В молодости это был худощавый мальчик, а теперь перед ним стоял полный мужчина с тонкими усиками, кончики которых опускались к уголкам губ. Такие усики носил Фу Манху, но если узкое лицо киногероя выражало жестокость, то лицо Джо Боба было круглым и мягким. Его волосы совсем поседели; одет он был в блестящий синий пиджак и вельветовые штаны, на ногах туфли из искусственной кожи.
– Где ты сейчас живешь, Джо Боб? – спросил Дуэйн, еле ворочая языком.
– О, я все еще в Сиракузах, – ответил Джо Боб. – Вот уже двадцать два года я там и живу.
К ним подошла Карла. Она тоже пила «Столичную» с соком папайи, но на ней это никак не отразилось.
– Привет! – бросила она. – Ты, должно быть, Джо Боб. Я много слышала о тебе.
– И скорее всего то, что я порчу маленьких девочек, – проговорил Джо Боб, мягко улыбаясь.
Дуэйн вспомнил, что рассердился на Карлу из-за того, что она так глупо его споила, и сказал:
– Тебе пора кончать покупать русскую водку. Я не хочу, чтобы на моем пьянстве богатели коммунисты.
Карла помахала перед его глазами рукой. В последнее время этот ее жест означал, что она считает его сумасшедшим.
– Вы не представляете, сколько возможностей существует для возбуждения дела по поводу педофилии, – сказал Джо Боб.
– И тебе часто приходилось переливать свою кровь? – спросила Карла.
– Это гемофилия, – несколько пораженный, ответил Джо Боб. – Совершенно разные вещи.
Минерва, оказавшаяся поблизости и слышавшая обрывок разговора, сказала:
– Многие доктора говорили мне, что я умру от кровотечения в носу, но вот видите – живу.
На ней была видавшая виды ковбойская шляпа, доставшаяся в наследство от отца. У этого головного убора были все шансы завоевать гран-при на конкурсе «Лучшая ковбойская шляпа».
– Черт! Как мне недоставало Техаса! – проговорил Джо Боб, продолжая улыбаться. – Сколько раз я мечтал о том, чтобы вернуться в родные края.
– И за чем дело стало? – спросил Бобби Ли, присоединившийся к их компании.
– Вот именно, – поддержала его Карла. – Чего проще взять и упаковать чемоданы. Зачем самому себе создавать трудности?
– О, я нужен педофилическому обществу в Сиракузах, – ответил Джо Боб. – Я у них своего рода рупор. Мы издаем небольшой газетный листок, и я редактирую его. Он называется «Детская игра».
– М-да… хорошо, когда ты кому-то нужен, – дружески заметил Бобби Ли.
Дуэйн отошел в сторону и присел на раскладной стул. У него раскалывалась голова. Он знал, что стоит на минуту закрыть глаза, начнется головокружение, и у висков заиграют ослепительные огни.
Прикрыв глаза, он стал ждать, когда погаснет пламя, бушующее в голове, и вдруг ощутил запах духов. Таких ни у Карлы, ни у Джейси не было. Немного подумав, он решил, что эти духи могли принадлежать только Джанин. Открыв глаза, он увидел Джанин, опустившуюся на колени рядом с его стулом.
– Сегодня стало все ясно, – проговорила она. – У меня будет маленький кудрявый мальчик, о котором я давно мечтала.
– Слава Богу!
– Ты не очень-то радуешься, – упрекнула Джанин, не выпуская изо рта жевательную резинку. – Для меня, может быть, это самое важное событие в жизни.
– Я опьянел и поэтому не могу радоваться, как следует. Я слишком много выпил.
Джанин наклонилась к нему ближе и прошептала на ухо:
– Я хочу, чтобы ты снова был моим возлюбленным.
– Почему? – спросил Дуэйн, напуганный такой новостью.
– Лестер боится микробов, – хихикнула Джанин.
Дуэйн решил закрыть глаза и попытаться собраться с мыслями. Огненные точки снова бешено закружились в его голове. Они показались ему ярко раскрашенными микробами, которые раздражают, но вместе с тем не представляют опасности. Сквозь калейдоскопический вихрь он снова почувствовал дыхание Джанин у самого уха, смешанное с ароматом изысканных духов и запахом жевательной резинки.
– Ты можешь сразу не отвечать, – проговорила она.
Дуэйн был благодарен ей за это. Он подумывал уже о том, чтобы открыть глаза, когда благоухание прекратилось. Открыв глаза, он увидел, что Дженни Марлоу склонилась над ним и поцеловала его взасос. Дуэйн решил притвориться, что находится без сознания, а то чего доброго выяснится, что Дженни тоже ждет появления кудрявого мальчика.
– Он заснул, – кому-то сказала Дженни. Затем ее аромат уступил место аромату Карлы.
– Если я завтра в доме найду хоть одну бутылку русской водки, вылью все до единой капля, – проговорил Дуэйн, не открывая глаз.
– Дуэйн, ты еще не представил меня ни одному из своих однокашников, – сказала Карла. – Я вижу, ты по-настоящему пьян.
Дуэйн открыл глаза и обвел взглядом однокашников, которых он не представил жене. Ближе всех к нему стояла высокая неуклюжая женщина в зеленом платье. Она показалась ему знакомой. Возможно, они учились в одном классе. В школе она тоже была высокой и неуклюжей. Кажется, и тогда она питала страсть к зеленому цвету. Он попытался напрячь память, но на пьяную голову это было трудно сделать. Кажется, между ними что-то произошло, когда они ездили куда-то на баскетбольную встречу. Не сидели ли они на заднем сиденье, направляясь в Кроуэлл? Не обижались ли они?… Вроде бы, он раз поцеловал ее, и она ответила ему…
Но все это было так неопределенно, так размыто во времени. Имя женщины никак не всплывало в памяти. Возможно, ее звали Вильма… была ли девушка с таким именем в выпуске 1954 года? Что в баскетбольной форме девчонки выглядели очень сексапильными – вот это он определенно запомнил. Форма была из шелка или атласа и сидела свободно. Так удобно было просунуть под нее руку. Впрочем, и гладить шелковую форму было не менее приятно, чем то, что скрывалось под ней.
– По-моему, это Вильма, – ответил Дуэйн на обвинение жены.
– Вильма? А ее фамилия?
– Не знаю, – признался Дуэйн. – Я даже не уверен, что ее зовут Вильмой.
– Ну ты, Дуэйн, даешь! Даже не можешь припомнить фамилии тех, с кем учился в одном классе.
– Многие поразъехались, – сказал Дуэйн, отлично понимая, что попытка оправдаться звучит слабо. Из Талиа они разъехались не так уж далеко. Только Джо и еще двое-трое покинули границы штата, а в основном его бывшие выпускники не ступали ногой дальше Форт-Уэрта, хотя большинство осело еще ближе. Двенадцать лет они учились вместе, изо дня в день, из года в год, и на тебе – всех забыл. Просто невероятно! Он молча наблюдал, как эти люди пьют «Столичную» с соком и едят цыплят, изо всех сил показывая самим себе, что им очень весело, – но у них ничего не получалось.
Джейси болтала с Джо Бобом, напустив на себя самый беззаботный вид, но это была уже не охваченная восторгом королева, возвратившаяся домой, а женщина с меланхоличным и равнодушным лицом.
– Эта идея с приглашением класса оказалась ужасной ошибкой, – сказал Дуэйн жене. – Все разочарованы. Никто по-настоящему не радуется.
– Но они пытаются. Все стараются изо всех сил. Только один ты сидишь в стороне и дуешься.
– Я не дуюсь. Ты меня споила этой дурацкой коммунистической водкой, которую ты так любишь.
– С чего это Джанин Уэллс на глазах у всех вздумалось лизать тебя в ухо? Она ведь не из вашего класса.
– Откуда у Дики этот «порше»? – вопросом на вопрос ответил Дуэйн.
– Его купила Сюзи Нолан и подарила ему. Сейчас они как два влюбленных голубка.
– Купила и подарила ему? – переспросил пораженный Дуэйн. – Ее муж по уши в долгах и голодает у суда, а она покупает Дики дорогую машину?
– А по-моему, это хорошо, что Дики любит женщин в возрасте. В этом вопросе он не такой сноб, как многие мужчины.
– От этого вечера встречи я сейчас наложу в штаны. Чего все они корячатся, изображая, что им весело?
– Все равно скоро начнется вторая часть праздника, – сказала Карла и, допив свой коктейль, покинула его.
Дуэйн почувствовал некоторое облегчение, но не встал. Он продолжал сидеть, наблюдая за школьными товарищами и их женами и с трудом припоминая, с кем же он учился в одном классе: с этой женщиной или с этим мужчиной. Если они и были разочарованы, то свое разочарование выражали довольно шумно. До него доносились такие громкие голоса, что Дуэйну хотелось зажать уши ладонями. У одной женщины, которую он, конечно, не помнил, пронзительный голос напоминал визг тормозов, от которого становилось хуже, чем от перепоя.
