Королевский казначей

Граф не обратил внимания на предупреждение. Он подкрутил кончик уса и продолжал:

— Ты у нас национальный герой, и конечно, твой брак становится весьма важным. Поэтому наш король взял это дело в свои руки. Мне сообщили, что у него есть невеста для тебя и он вскоре тебя вызовет, чтобы проявить к тебе монаршью милость.

Рено заинтересовал д'Арлея. Робин повернулся к брату и взглянул на него с ужасом и волнением.

— Как странно, что наш повелитель, который прежде никогда не обращал на меня внимания, вдруг стал интересоваться моими делами.

— Это стало неотвратимым в тот момент, когда конец твоей сабли коснулся груди бургундца. Тебе удалось его убить, и теперь ты стал важным человеком. Ты представляешь собой ценность… Робин, тебе повезло. Девушке еще нет тринадцати лет, и она находится под покровительством королевы. Свадьба состоится без промедления, но, конечно, пока придется подождать годик-другой с реальным исполнением супружеских обязанностей. Король очень симпатизирует девице… Она такая милашка, с карими глазками, темными волосами и милой фигуркой. Она разговаривает очень вежливо: «Да, возможно, благодарю, может быть, пожалуйста». Из нее выйдет послушная жена, и она тебе понравится.

— Может, ты мне все-таки скажешь, как ее зовут?

— Аморетта де Л'Ангинэ.

— Я никогда о ней не слышал.

— Это богатая вишенка. Отец оставил ей богатое поместье к востоку от Арманьяка. Наш король позаботился о том, чтобы поместье не разграбили жадные руки. Твой дружок Кер тщательно за всем приглядывал. Я уверен, что ее приданого хватит на всех нас. — Граф внезапно наклонился и с драматическими нотками в голосе произнес: — Несмотря на все это, — он погрозил брату пальцем, — я позвал тебя сюда, чтобы предупредить и предостеречь от данного союза. Это может стать страшной ошибкой. Тебе следует побыстрее убраться, пока ты не предстал перед королем. Ты меня понял? Уезжай сразу, сегодня же!

Д’Арлей был поражен.

— Ты многие годы твердил, что мне нужно взять богатую жену. Сейчас за нас все спланировал сам король, и ты говоришь мне, что я должен избежать брака и удрать отсюда прочь. Ты это говоришь серьезно?

— Робин, внимательно меня выслушай. Я — глава семейства и требую, чтобы ты меня послушался. — Граф сильно волновался. — Разве тебе не ясно, что теперь нам представился шанс сделать семейство де Бюрей самым влиятельным во всей Франции?

— На чем основано твое мнение?

— Прошло три месяца с тех пор, как ты видел маленькую кузину. Я хочу, чтобы ты взглянул на нее теперь. — Граф хитро усмехнулся. — Ты увидишь, как она поразительно изменилась. Если у тебя были какие-то сомнения в успехе задуманного, теперь они исчезнут… Если она сможет завоевать внимание некоей особы, тебе необходимо будет сразу же на ней жениться. Муж на заднем плане — это лучшая защита для дамы… Почему бы тебе не стать этим счастливцем? Если ты на ней женишься, сможешь контролировать все государственные дела с помощью ее влияния на короля.

Д'Арлей был настолько поражен, что на какое-то время отключился. Потом вдруг громко расхохотался.

— Наверное, ты серьезен, но я считаю все сказанное тобой, Рено, лишь шуткой. Но, заметь, шуткой… весьма дурного тона. Тебе следует понять — я не стану рогоносцем, даже для удовольствия его королевского величества. Теперь, с твоего позволения, я поздороваюсь с дамами и вернусь в постель, которую мне не следовало покидать.

Граф, казалось, был спокоен и невозмутим. Он кивнул в знак согласия.

— А я, Робин, и не ждал, что ты сразу согласишься. Наоборот, я полагал, что ты станешь сопротивляться, фыркать, выпускать огонь и громко протестовать. Твой ум всегда напоминал мне незрелый сыр, внутри которого происходят процессы ферментации и кипят высокие идеи. Робин, я прошу только об одном — чтобы ты сам подумал обо всем хорошенько. Чем больше ты станешь об этом думать, тем более умной тебе покажется моя идея. Но пока лучше держись подальше от королевских объятий. Мой совет — побыстрее отправляйся в Арлей, если только позволит погода.

— Если я даже буду думать в течение ста лет, мое мнение не изменится. Семья никогда не станет влиятельной и богатой с помощью грязных махинаций… По крайней мере, если все зависит от меня. Что касается короля, я могу сказать ему «нет» так же легко, буду я в Арлее или останусь здесь. Я не собираюсь бежать отсюда.

— Изабо сейчас у королевы, а маленькая кузина вскоре начнет урок танцев с учителем. Я полагаю, — граф хитро взглянул на брата, — мы поднимемся наверх и понаблюдаем, как проходит урок.

Граф убрал ноги с подставки и осторожно коснулся пола.

— Ноги перестали болеть! — радостно воскликнул он. — Это походит на чудо. Я могу не только ходить, но даже станцевать пару па, если мне захочется это сделать.

2

Граф повел брата в комнату, которая использовалась для сушки белья. Вдоль стен были натянуты две веревки, на которых висели интимные дамские вещички. Это была большая комната, которая прежде использовалась в иных целях: в одном ее конце находилась часовня. Ширмы убрали, и стали видны остатки алтаря. Бедное семейство де Бюрей не имело возможности содержать часовню.

Когда братья вошли в комнату, Валери беседовала с Кером. Девушка стояла лицом к двери и сразу же увидела д 'Арлея. Она направилась к нему, улыбнулась и протянула вперед руки. Валери не сказала, что очень рада видеть д'Арлея, не выразила радости по поводу его подвига и быстрого выздоровления после ранения. Она вообще ничего не сказала. Но глаза не могли ничего скрыть. Ее глаза говорили, что этот неожиданный визит стал для нее счастьем, что она страдала, когда д’Арлей долго не появлялся.

Д’Арлей никак не мог найти подходящих слов. Брат оказался прав, предупреждая, что его ждет сюрприз. Девушка выглядела более зрелой и серьезной. Она похудела, как будто ее утомили уроки и наставления, у нее даже немного ввалились щеки и под глазами наметились тени. Несмотря на это, а может, именно благодаря этому она казалась более прелестной, гораздо более привлекательной, чем во время их первой встречи. Она грациозно ступала и держалась с большим достоинством. Волосы Валери был собраны в прическу и по-прежнему переливались золотистыми оттенками. Казалось, что они вот-вот рассыплются и упадут на плечи непослушными локонами.

Д'Арлей смотрел на Валери и понимал, что никогда не женится на королевской протеже.

«Я влюбился второй раз в жизни, — думал он, — и второй раз по воле обстоятельств не могу быть со своей избранницей. На этот раз я влюбился сильно, на всю жизнь, и мне придется смириться с тем, что я проведу ее остаток в одиночестве».

Д’Арлей нарушил тишину:

— Мадемуазель, прошло много времени с тех пор, как я вас видел…

— Сударь, мне повезло больше, — заметила девушка, — я вас видела всего месяц назад.

Д'Арлей был настолько поражен, что взглянул на Кера, словно ожидая подтверждения. Тот улыбнулся и утвердительно кивнул:

— Это правда. Мадемуазель присутствовала на дуэли. Один из пажей этого семейства знал место дуэли, Валери уговорила его отвезти ее туда. Мадемуазель стояла рядом со мной и переживала за вас, д’Арлей.

— Сударь, надеюсь, что мне больше никогда не придется так сильно волноваться, — заметила Валери.

— Старик Рикардо ждет начала урока, — заметил граф. Он переминался с ноги на ногу и крепко потирал руки. — Нам следует начать урок танцев, чтобы окончательно не замерзнуть.

Учитель был немолодым итальянцем с огромным колышущимся животом. Он вышел в центр комнаты. Несмотря на немалое брюшко, он легко двигался.

— Чем мы будем заниматься сегодня, милорд и мадемуазель? — тонким птичьим голосом спросил итальянец. — Может, мадемуазель пройдет движения паваны? Это очень грациозный танец.

Графу предложение не понравилось.

— Павана? Это же танец для старых вдов лет пятидесяти и стариков, страдающих ревматизмом, которые способны только ползать. Господин учитель, я предлагаю что-нибудь жи-венькое. Можно, конечно, и павану, но только с разными вариантами, элементами куранты. Должен вам сказать, что в мое время я был лучшим танцором куранта во всем Анжу. Ха, вы бы видели, как я поднимал партнершу в воздух. Ее юбки взлетали так высоко…

Граф замолчал и принялся напевать мотив куранты. Он встал на цыпочки, поднял руки над головой, качнулся, щелкнул каблуками и крикнул:

— Э-э-э!!!

Кер спросил у Рикардо, каковы успехи его ученицы. Крупное лицо расплылось в улыбке.

— Сударь, может, мне не стоит ничего говорить в присутствии мадемуазель, но должен признаться, что она стала весьма приличной танцоркой. Она двигается так грациозно. У меня никогда не было лучшей ученицы!

— Пора начинать! — Граф взял Рикардо под руку и повел в центр комнаты. — Итак: музыку и танцы! Начнем с паваны!

Кер пригласил д’Арлея сесть рядом с собой на скамью, стоявшую у стены. Они следили за подготовкой к уроку, то и дело склоняя головы набок, потому что висевшее на веревке белье мешало наблюдать за происходящим. Кер тихо сказал д'Арлею:

— Когда вы пришли сюда, у вас было дурное настроение. Я решил, что граф рассказал вам о выборе короля.

— Да, и это мне неприятно, потому что придется не согласиться с решением его величества. Я не собираюсь жениться на этой малышке.

— Робин, она является весьма лакомым кусочком. Вам не следует совершать ошибки. Есть множество придворных, которые отдали бы все, лишь бы очутиться на вашем месте. Кер внимательно взглянул на друга. — Вы мне не расскажете, почему возражаете против этого альянса?

Д'Арлей решил не выдавать истинных причин.

— Мне сейчас совсем не хочется вступать в брак. Возможно, мне просто не хочется, чтобы кто-то, кроме меня самого, занимался устройством моей личной жизни. Пусть это даже сам его величество король.

— Но вы вообще-то собираетесь жениться? Д'Арлей ответил не сразу.

— Конечно, мне рано или поздно придется жениться. Вам известно, в каких долгах находится мой братец. Но все-таки жениться просто из корысти, на деньгах я не способен. Это не для меня, господин Кер.

— Это действительно касается только вас, д’Арлей. Вы и должны решать, — согласился Кер. Он не пытался разубедить д'Арлея. — К счастью, вы сейчас можете спорить с королем. Вы стали национальным героем и его величество не захочет напороться на народный гнев, если ему в голову придет мысль наказать вас.

Пока они разговаривали, Валери танцевала под присмотром старика Рикардо. Она исполняла величественные па из паваны. Девушка величаво держала головку, слегка покачивалась, поворачивалась и делала реверансы. Затем последовали более быстрые па. Девушка держала руки на бедрах и быстро стучала каблучками по полу в такт музыке. Валери лихо приподняла широкие юбки и, покачиваясь, стала быстро перебирать ножками. Когда Валери остановилась, щеки у нее горели, глаза сверкали.

Кер наблюдал за девушкой, она достала из рукава веер и начала обмахиваться им.

— Ну, что вы о ней думаете? — спросил он д'Арлея. — Я просто поражен и не могу поверить собственным глазам, — ответил молодой человек. — Валери стала совсем другой. Это просто чудо.

— Да, это чудо. У нее изменился даже голос. Вы заметили, что он стал более низким и уверенным? Ваша чудесная родственница, конечно, вложила в девушку много сил, и благодаря ей эта маленькая провинциалочка становится настоящим драгоценным камнем. Мы часто спорим с вашей невесткой, но в конце концов я всегда сдаюсь и мне приходится признавать свою неправоту. Мадам Изабо очень умная женщина. — Кер быстро взглянул на д’Арлея. — Наверное, мы не смогли бы найти лучшей кандидатуры.

Д'Арлей неохотно кивнул:

— Должен признаться, что вы абсолютно правы.

Пока Валери танцевала, граф ни секунды не стоял спокойно. Он что-то громко напевал, подпрыгивал и импровизировал танцевальные па. Видимо, его перестала беспокоить боль в ноге. Он что-то советовал учителю танцев. Вот он хлопнул в ладоши, требуя внимания.

— Нам пора танцевать куранту, — объявил он.

— Сударь — начал протестовать старый Рикардо, — но куранту танцуют только в паре.

— Разве вы не слышали, как я сказал: «Нам пора танцевать»? Я стану партнером мадемуазель. Обещаю вам, господин Рикардо, вы сами поймете, что никогда прежде этот танец не исполнялся с большим искусством и страстью. Более того, — граф подмигнул Валери, — мы даже постараемся сделать танец несколько вызывающим. Давайте, маленькая кузиночка, занимайте место напротив меня.

В куранте может принимать участие любое количество пар. Один из участников исполняет песню, каВалери резво направляются к дамам, а те в свою очередь кокетливо отступают назад. Все подпевают исполнителю песни. Каждый танцующий подхватывает партнершу и резко вращает ее. Затем он и она кланяются друг другу и расходятся, мужчины занимают прежнюю позицию.

— Лучше всего куранта получится, если только мы вдвоем станем ее исполнять, — заявил граф. — Мне не нужно будет менять партнерш, и я этим, клянусь святыми, очень доволен. Кузина, начинайте петь.

Валери запела веселую песенку:

Понетта хочет замуж,

Но кто ж ее возьмет?

Девушка хлопнула в ладоши, и граф начал ей подпевать:

Если вы не можете сказать «Оу!»,

«Оу-оу-оу!» — как говорят папа и мама.

Если вы не можете сказать «Оу!»…

Граф пел, всецело отдаваясь веселенькому мотиву. Он начал танцевать и стал похожим на развеселившегося козлика, больного подагрой. Он стучал каблуками, размахивал руками и не переставая улыбался. Потом граф подхватил Валери и закрутил ее вокруг себя, отпустил, церемонно поклонился и задом попятился на свое прежнее место.

— Браво! Оу-оу! — кричал он. — А теперь стану петь я. Эти строки сочинил я сам. Конечно, они… как бы это выразиться, несколько необычны. Да, боюсь, что это так. Мадемуазель, нам повезло, что сейчас с нами нет графини, потому что, я уверен, ей не понравились бы мои стихи.

Он начал петь. Его стихи были просто неприличны. Они, пожалуй, сгодились бы для танцев в таверне, куда ходят простолюдины, под эти стихи могли танцевать только подвыпившие мужики и неряшливые женщины. Граф распевал их очень громко, а потом прыгнул вперед, широко расставив руки в стороны. На этот раз он очень высоко подбросил Валери, и у нее взметнулись вверх юбки. Граф опустил партнершу на пол и, громко вопя, изобразил пируэт.

— Оу! Оу-оу! Оу-оу! Оу!

— Что здесь происходит?

Изабо, громко шелестя юбками, вошла в комнату, и там воцарилась тишина. Граф стоял, вытянув над головой руки. Было ясно, что ему стало как-то не по себе. Старик Рикардо перестал дудеть в рожок и застыл с открытым ртом.

Кер наклонился к д’Арлею:

— Вас все считают самым храбрым рыцарем во всей Франции. Вам хватит смелости остаться здесь и наблюдать за тем, что будет происходить? Или вы предпочтете убраться, пока милая Изабо нас не увидела?

— Предпочитаю убраться отсюда, — шепнул д'Арлей. Кер знаком приказал Валери следовать за ними, и все на цыпочках покинули комнату.

КНИГА ВТОРАЯ

Глава 1

1

Караульный крикнул: «Стоять!» — и поднял над головой фонарь. Он узнал Жака Кера.

— Господин казначей, я вас знаю. Я выпил много вина неподалеку от вашей лавки. Эти люди с вами?

— Да, объясни нам, как пройти к штабу господина Дюнуа.

Весть о том, что прибыл Жак Кер, быстро распространилась по лагерю. Люди выскакивали из палаток, отходили от костров и громко приветствовали его.

Кера обступили люди, чьи лица при свете факелов казались дикими и грязными. Солдаты были дружески настроены к нему и повторяли на все лады одну и ту же фразу:

— Добрый Жак позаботится о том, чтобы нам заплатили деньги и хорошо кормили.

Кер то и дело приветствовал собравшихся, его правая рука постоянно то поднималась в воздух, то опускалась.

Командующему армией принадлежала большая палатка. Дюнуа сидел в кресле. Во рту он держал пшеничный стебелек, на его плече устроился ручной голубь. Кругом были разбросаны карты.

— Жак! — приветствовал Кера командир. — Вы прибыли, чтобы стать свидетелем великой победы, о которой говорят мои рыцари?

Кер уселся напротив Дюнуа, лицо его стало серьезным.

— Я приехал сюда, потому что мне стали известны некоторые вещи, которые меня волнуют. Мне рассказали о крупных отрядах в Эльбефе, Амфревилле и даже далеко на юге, в Бомсниле, и о различных действиях на севере реки Понтуазе-ре, в Жизоре.

Дюнуа осторожно повернул голову, чтобы не побеспокоить голубя, поднял с земли карту и передал ее Керу.

— Красными крестами отмечены те места, где еще держатся отдельные отряды. Что бы вы могли сказать по этому поводу?

— Что подкрепления, которые вы приказали перевести к Руану, туда не поступили.

Дюнуа кивнул.

— Вы так же хорошо разбираетесь в военных делах, как и в остальном?

— Мой слуга Никола никогда не дает мне возможности загордиться. Можно сказать, что он мне служит вместо власяницы. Никола говорит, что я считаю себя таким же смелым, как Александр Великий, разбираюсь в военном искусстве подобно Велизарию, могу руководить людьми подобно Цезарю и сам такой же смелый, как Бертран дю Гесклин. — Кер пытался пошутить, но затем заговорил очень серьезно. — Конечно, я об этом даже и не думаю. Я — купец и мирный человек. Но должен вам сказать, я слегка разбираюсь в стратегии и понимаю, когда дела идут не по плану… Вы уверены в том, что удастся вовремя сосредоточить необходимые силы?

Дюнуа тихо ответил:

— Мои бравые рыцари заняты собственными делами. Одни желают получить обратно свои владения. Забрать у противника замки. Они храбры, но смелость ничего не стоит, если она не сочетается с дисциплиной. Они получили приказ сразу присоединиться ко мне, но приедут тогда, когда самим это будет удобно. — Дюнуа грустно покачал головой. — Мы обещали королю, вы и я, что Руан будет в его руках до того, как выпадет первый снег. Мы одним махом пересекли Нормандию, и у нас было много славных побед. Но сейчас я начинаю сомневаться в том, что мы сможем выполнить данное ему обещание.

— В городе много англичан?

— Здесь находятся Сомерсет и Талбот. Это храбрые противники. У них нет так много воинов, но я не могу ждать, пока они разобьют мои войска.

У Кера голова раскалывалась от горьких мыслей, но он не стал высказывать их вслух.

Неужели победный марш королевских лилий будет остановлен из-за надменности знати, не подчинившейся приказам?

Когда он проезжал по лагерю несколько минут назад, он видел на деревьях тела солдат. На некоторые из них были наброшены женские нижние юбки — это означало, что их казнили за изнасилование. На других болтались овечьи кишки — эти солдаты занимались мародерством. Кер вдруг подумал: «Если бы Донуа повесил несколько знатных господ за неповиновение, мы бы очень быстро выиграли войну».

— Уважаемый учитель стратегии, — обратился Дюнуа к Керу, — а как бы вы поступили на моем месте?

Кер подхватил брошенную ему «перчатку».

— Много раз я стоял у Бовуазинских ворот в Руане и смотрел на стены Ле Пти-Аппюи, выделявшиеся на фоне неба. Будь я на вашем месте, постарался бы устроить Сомерсету и Талботу демонстрацию. Я бы начал стрелять изо всех наших пушек по замку и разнес бы его в клочья прямо перед ними. Я бы сделал это настолько тщательно, что англичане поняли бы, какая судьба ожидает Руан, если они не перестанут сопротивляться.

Командующий потрепал его по плечу.

— Жан Бюро покинул меня час назад, а я предложил ему то же самое. Мы все тщательно обсудили и… решили, что это невозможно. Понимаете, господин королевский казначей, у нас мало пушек и мало бомбардиров, которые могут с ними управляться.

Кер был поражен, когда услышал об этом.

— Мне казалось, что у Жана Бюро было достаточно орудий и бомбардиров для всей кампании. Что случилось?

— Кузнецы, изготавливавшие пушки, допустили ошибку. Стволы трескаются и разрываются. В прошлом месяце Бюро потерял сорок пушек. Каждый раз, когда это случается, оказываются убитыми примерно полдюжины бомбардиров. Результат? Теперь у нас осталось мало обученных солдат, а те, что еще живы, боятся. Они не желают даже приближаться к этим орудиям… Жак Кер, я не надеюсь, что Жану Бюро удастся разрушить замок, если я отдам ему этот приказ.

Кер о чем-то размышлял.

— Скажите мне, разве заранее нельзя было узнать о дефектах ствола орудия?

— Почему же? Если произведен выстрел и из трещины в стволе идет дымок, мы точно знаем, что после следующего выстрела ствол разлетится на кусочки. Но иногда случается, что весь дым выходит из ствола, и мы ничего не можем знать заранее. Из пушки стреляют, она разрывается, и души наших бомбардиров покидают тела и устремляются в небо.

— Ну, — задумался Кер, — а если закрыть жерло пушки после выстрела, дым попытается выйти через имеющуюся трещину, и мы сможем узнать, бракованное орудие или нет.

— Правильно. Но, господин Кер, как это можно сделать?

— Все придется делать вручную. С двух концов орудия пусть стоят по человеку; как только будет произведен выстрел, они должны затолкать в жерло тряпки. Другого тут ничего не придумаешь.

— Эти несчастные должны будут стоять после пушки в то время, когда из нее станут стрелять! Они же не смогут убежать в укрытие! Это будет грозить им явной смертью. Неужели вы думаете, что найдутся люди-самоубийцы? Кер подумал, потом спросил:

— Вы не против, если я сам все организую?

— Прошу вас.

Кер поднялся. Сегодняшний день был очень напряженным — ему пришлось скакать с самого рассвета. Тело ныло, мышцы сводило от постоянного напряжения. Ему очень хотелось отдохнуть, но он решил выяснить все до конца.

— Когда король с триумфом въедет в Руан, смогут ли бомбардиры занять почетные позиции в честь их особых заслуг?

— Я не уверен в этом, — ответил Дюнуа. — Разве знать согласится, чтобы бомбардиры принимали участие в параде! Наши доблестные рыцари все еще выступают против использования пушек. Они упорно отказываются признавать, что не было бы у нас никаких побед, не взорви мы стены, защищавшие гарнизоны Годонов. Кроме того, наши аристократы всегда строго придерживаются правил. А в правилах не указано, какое положение в победной процессии должны занимать люди, одержавшие победу с помощью новых видов оружия. Поэтому вполне может случиться так, что настоящие победители не получат заслуженного признания.

Кер заговорил тихим, но напряженным голосом:

— Я — сын купца, а вы — незаконный сын принца. Из-за этого нам пришлось много натерпеться. Мне кажется, что нам стоит полностью доверять друг другу. Вам никогда не приходило в голову, что наш мир — весьма странен и в нем многое поставлено с ног на голову? В течение сотни лет Францию побеждала более слабая страна. Вам никогда не казалось, что в этом виноват наш хваленый рыцарский Кодекс чести? Множество бед происходит потому, что почести, слава и ответственность отдаются не тем людям. Вне зависимости от их умения, опыта, таланта, квалификации. Они могут быть предателями и глупцами, и душа у них может быть полностью прогнившей, но зато у них знатные отцы, они из родовитых фамилий! Только одно это и играет роль. И такие дубовые головы, тщеславные павлины имеют власть, с помощью которой правят и диктуют свою волю другим, более достойным людям. Эти рыцари, что сейчас мешают ведению войны, не способны командовать войском.

Дюнуа улыбнулся страстности речи Кера, но ничего не сказал. Кер продолжал:

— Мы живем в странном мире, где почитают кровь и уважают мышцы, но плохо относятся к хорошим мозгам!

— Господин королевский казначей, вы проповедуете ересь! — заметил Дюнуа. — Я даже могу найти долю предательства в ваших речах и по Уставу не должен вас слушать. Но, — тут он улыбнулся, — поскольку мы говорим наедине, могу вам признаться, что иногда я бы с удовольствием распродал этих рыцарей на убой. За них на рынке могли бы дать хорошую цену.

2

Жаку Керу и сопровождавшим его выделили под временное жилье старую мельницу, стоявшую на краю лагеря. С Кером были Никола, двое других слуг, писец и один ученый из университета. Кер посмотрел через отверстие в потолке в темноту, нависшую над ними.

— Мой дорогой Ферран, — обратился он к ученому, — это очень пыльное отверстие, и оттуда сквозит. Но все равно здесь мы можем укрыться от непогоды.

Помещение было небольшим, со множеством запасных жерновов. В полу имелось отверстие, через которое можно было разглядеть бушевавшую внизу воду.

Ферран де Корд юл ь содрогнулся и ответил:

—Я очень боюсь утонуть и, наверное, не смогу здесь спать. Но мне также неприятно было бы находиться наверху. Мне кажется, что там должны быть летучие мыши, а я всегда ненавидел сов и летучих мышей.

Подозрения Феррана де Кордюля подтвердились: до них доносились шуршание крыльев и пронзительные крики. Ученый вздрогнул и начал карабкаться по лестнице.

— Те люди, кто утверждает, что вы заключили сделку с Принцем Тьмы, услышали вас, — рассмеялся Кер. — Они бы сказали, что это неземные звуки. Но вы должны хорошо выспаться, потому что нам завтра придется много работать.

Ферран де Кордюль остановился и оглянулся.

— Должен признаться, господин Кер, что мне непонятно, почему вы так торопитесь с выполнением планов. — Под мышкой у него были бумаги, он помахал ими: — Война только что началась. Могут пройти годы, прежде чем вы сможете построить свои лавки. У меня еще есть время поработать над этим. Зачем же так торопиться?

— Друг мой, вы не правы. Война скоро закончится. Но если даже она продлится несколько лет, все равно останется время для исполнения моих планов. — Он подошел ближе к ученому. — Война разрушает старое богатство и создает новое. Когда наконец во Франции настанет мир, у людей в кошельках зазвенит золото и они будут страстно желать потратить его на продукты мирного труда. Когда это время настанет, у нас уже должно все быть. Надо приготовиться заранее.

— Но я не понимаю…

— Вы ученый и знаете, как можно изготавливать сталь и как воздвигать высокие здания. Но, дорогой Ферран, вам ничего не известно о коммерции. Даже меньше чем ничего, потому что у вас абсолютно неправильные понятия. Что касается меня, я всегда занимался торговлей. Когда я смотрю на ваши бумаги, мне известно, что треугольник означает огонь, крест и стрела — железо, круг и точка — золото, но все остальное для меня — тайна. Я не смогу разобраться в ваших схемах и планах. Но мне известно много о деньгах и разных аспектах торговли, как вам известно о философском камне, бессмертии и прочем. Я должен вам сказать, что в течение года после заключения мира Франция будет просто пьяна от процветания.

— Правда, что мне ничего не известно о коммерции, — заметил ученый, — но мне кажется, что стоит получать плоды процветания, только когда это процветание действительно имеется.

— Вас могут поразить мои мысли, — заявил Кер. — Но я собираюсь увеличить вдвое количество моих лавок, и в них должно быть множество товаров. Мой восточный флот должен пополниться еще двумя судами. Я должен построить новый флот, чтобы плавать по северным морям и вести в этих местах торговлю. К тому же, Ферран де Кордюль, я должен сам начать производить товары. Пусть работают кузни, пылает огонь, пусть у тысячи работников на рукавах будут вышиты мои знаки — сердце и раковина. И вот тут мне понадобится ваша помощь. Я нанял вас, чтобы вы строили мои лавки и кузницы.

— Для этого понадобится много золота, — сказал Ферран.

— Правильно, в настоящее время у меня мало денег. Мне подобное положение кажется странным. И это я, Жак Кер, чьи сундуки всегда были полны золота! Война оказалась более расточительной, чем я считал. Но дело не в этом. Если мы победим, то мне не составит труда получить кредиты. — Кер начал расхаживать по грязной комнате. — Составьте мне чертежи! — воскликнул он. — Вы сомневаетесь, что их можно будет реализовать, но Храброе Сердце может выполнить невозможное. Если люди в одиночку куют небольшие полоски железа, разве мы обязаны продолжать работать точно так же? Я хочу, чтобы мои мастерские были огромными, чтобы из одного конца невозможно было рассмотреть работающих в другом. Я хочу, чтобы горны были объемными, чтобы в них бушевали чудовищные клубы пламени. У меня уже есть руда, я владею шахтами здесь, в Нормандии и Бретани, а также в Бер-ри и в Ле Нивернэ.

— Я должен закончить планы сегодня? — спросил Ферран. — Или мне будет позволено заметить, что мы провели в седле весь день и теперь нам нужно отдохнуть?

Кер захохотал.

— Мне кажется, что я не могу от вас требовать невозможного. Я только прошу, чтобы вы их сделали вдвое быстрее, чем кто-либо другой.

— Могу пообещать, что стану стараться изо всех сил. Ферран де Кордюль скрылся в темноте чердака. Дюнуа приказал, чтобы мельницу охраняли караульные. Кер слышал, как один из них напевал. У караульного был низкий голос, и он исполнял охотничью песню.

Я пою о святом Хуберте, пламени и гончей собаке, И красных каплях крови на клыках кабана…

Песня внезапно прервалась, и можно было слышать разговор. Через секунду дверь в комнату Кера отворилась, и появился Прежан Кеннеди, одетый в черную униформу бомбардиров. Он остановился на пороге, моргая от яркого света факелов.

— Добро пожаловать, господин шотландец, — поприветствовал его Кер, который растянулся на поверхности жернова, — я давно вас жду.

— Мне придется вам признаться, господин Кер, — неохотно заметил Кеннеди, — что я никогда не мог освоить искусство письма. Мне, наверное, стоит этого стыдиться? Должен сказать, что очень мало знатных людей у нас в Шотландии способны как-то разобраться с буквами. Они могут поставить в конце документа крест. Вот и все.

— Так же обстоит дело и во Франции. Сэр шотландец, вам нечего извиняться.

— Я вам не смог написать и хотел вас найти, когда до меня дошли слухи, что бомбардиров собирают в отдельный отряд и начинают их обучать. Мне было ясно, что мои услуги понадобятся именно здесь. Я сразу присоединился к ним. Хорошо, что я так сделал. Поначалу они совсем ничего не знали, и я им пообещал: «Я сделаю из вас бомбардиров, или сам господин сатана станет вас поджаривать, насадив на вилы». Но я не мог одновременно обучать людей и пытаться с вами связаться, и поэтому вам пришлось ждать моего доклада.