Чёрный диггер

Старик раскрыл дверь в тамбур и двинулся вперёд. Сергей шагнул за ним, уже зная, что ожидает их там.

Брюнет стоял у входной двери вполоборота. Старик приблизился к нему.

Крутин, в свою очередь, чуть ли не вжался в старика, освобождая пространство.

Плотный шагнул за ним. Дверь в вагон закрылась. Они оказались отрезанными от всех.

Цыган находился перед Сергеем, поэтому главное внимание он сосредоточил на другом. Чуть нагнув голову, Крутин боковым зрением ловил его движения, ожидая момента, когда…

Поезд ещё раз тряхнуло, и он остановился окончательно. Все опять покачнулись. Плотный сунул правую руку в карман. Начали!

Левым локтем Сергей что есть силы двинул ему в лицо.

Раздался хруст. Плотный замычал и подался назад, ударившись о перегородку.

Послышалось шипение открывающихся входных дверей. Крутин нанёс удар пяткой по голени плотного и ещё раз, для верности, добавил локтем. На всякий случай, чтобы обезопасить тыл. Плотный перестал мычать и лишь только клокотал с бульканьем. Нос у него был сломан.

Но цыган уже достал пистолет, и Сергей, готовый к броску на него, понял, что это конец. Он не успеет.

БОМЖ. СТОЛКНОВЕНИЕ

Электричка дёрнулась и остановилась. Решетово. Сейчас, через десять минут, здесь пройдёт ещё одна, в сторону города. Она будет последней на сегодня, и этот длинный суматошный день можно считать законченным.

Войцех Казимирович стоял в тамбуре, зажатый другими пассажирами, и удивлялся данному обстоятельству. Обычно на этой станции в такое время он выходил в полном одиночестве. Когда-то Профессор даже поинтересовался, для чего нужно было делать остановку в таком месте. Оказалось, когда-то здесь была крупная птицефабрика. Лет девять назад её задушили «ножки Буша». Хозяйство разорилось, а кто-то нагрел на этом руки. Люди, жившие в небольшом посёлке при птицефабрике, не имея работы, разбежались кто куда. Остались только старики да старухи, прозябающие на нищенскую пенсию. Ездить стало некому, а остановка сохранилась как напоминание о том, что когда-то и здесь жили, работали, женились, рождались и умирали люди, ушедшие отсюда теперь навсегда.

Войцех Казимирович приготовился к выходу, когда стоявший перед ним смуглолицый мужчина вытянул пистолет. Ну вот, опять грабят. Как много оружия стало гулять по стране! И большая половина из тех, в чьих руках оно находится, считают его рабочим инструментом, способом добычи средств к существованию. Да, разбойничать у нас учатся быстро. Гораздо быстрее, чем зарабатывать.

И в этот момент сзади послышался шум борьбы. Смуглый на секунду отвлёкся.

Но Профессору этого было достаточно. Концом трости, снизу вверх, он ударил его по руке с зажатым в ней пистолетом. Оружие задралось к потолку, сухо щёлкнул выстрел, пуля застряла где-то в перегородке. Мгновенно перехватив трость посередине, Профессор опять нанёс удар по руке, но уже тяжёлой частью, с набалдашником. Пистолет с глухим стуком упал на пол. По счастью, самопроизвольного выстрела не последовало, а то шальная пуля в узком тамбуре могла бы натворить дел. Все так же держа трость посередине, Войцех Казимирович ударил смуглого набалдашником по лицу. Удар пришёлся в лоб, встряска была хорошей, к тому же из рассечённой раны хлынула кровь, заливая ему глаза..Но смуглый оказался крепким парнем и бросился на Профессора, как обезумевший носорог. И напоролся на конец трости, предусмотрительно выставленный Войцехом Казимировичем вперёд. Профессор ещё сделал подачу, как при игре в бильярд.

Кончик его трости попал точь-в-точь в солнечное сплетение. Смуглый подался обратно, хватая широко раскрытым ртом воздух, и чуть не вывалился в открытую дверь.

Пора было заканчивать этот цирк. Опять перехватив трость, Профессор ударил его набалдашником в висок. В четверть силы. Чтобы тот в конце концов успокоился, но не навсегда.

Смуглый ударился о переборку, ноги его заскользили по полу, и он осел вниз. Вот так, батенька! Левой рукой Войцех Казимирович все ещё придерживал коробку с результатами своей кропотливой работы за полдня.

Теперь можно позволить себе оглянуться. В другом конце тамбура, привалившись спиной к стенке, скрючился довольно крупный мужчина. Лицо его напоминало свежую отбивную. Спиной к нему стоял высокий, крепко сложенный парень, ехавший в этом вагоне, глаза его лихорадочно блестели. Парень кивнул старику. Вот уж что-что, а на помощь случайных попутчиков Войцех Казимирович не надеялся. Это явление было столь же редким, как и поездка премьер-министра в троллейбусе.

Мужчина сделал попытку подняться. Парень резко развернулся к нему и, безо всяких сантиментов, припечатал ботинком по голове. Здоровяк затих.

Да, решительный паренёк! Ничего не скажешь.

— Быстрее, выходим, — бросил он Войцеху Казимировичу, подбирая пистолет, выпавший у смуглолицего.

Они спрыгнули с подножки на платформу. Через секунду двери вагона закрьшись и электричка двинулась дальше. Вокруг было пустынно и тихо.

Профессор с парнем повернулись друг к другу.

— Спасибо вам, — сказал Войцех Казимирович.

— Спасибо, — произнёс тот одновременно с ним. Все это вышло довольно комично, но ни один из них не улыбнулся.

— Мне-то за что? — спросил парень. — Если бы не вы — мне конец.

— Ну, зачем же так драматизировать? — Профессор поправил коробку. — Обыкновенные грабители. К тому же грабить, скорее всего, собирались не вас, а меня.

Он похлопал по коробке.

— Грабить? — Парень наконец рассмеялся. Смех у него был хороший, но какой-то… странноватый, что ли. Может быть, излишне нервный. — Вы считаете, они хотели нас ограбить? — спросил он, захлёбываясь.

— А как считаете вы?

— Ох… ну это… умора. Да-а… — Парень все никак не мог отдышаться, согнувшись пополам и хлопая себя руками по коленям. И вдруг смех с него словно рукой сняло.

— Я считаю, что они хотели убить меня, — спокойно, ледяным тоном произнёс он.

Профессор почувствовал, как по его спине побежали мурашки. Вот те на!

Ненормальный он, что ли? Ну кто же будет охотиться за человеком в пригородном поезде? Да и кому нужно его убивать, с виду обычного среднестатистического гражданина со средним достатком? Не бизнесмена, не братка, не фээсбэшника (тут Войцех Казимирович на мгновение засомневался — но нет, точно нет), не делового и не фартового. Ох, пахнет, пахнет здесь палатой № 6. То-то поведение у него, мягко говоря, нетипичное.

— Да ну, полно вам, — как можно убедительнее сказал Профессор, — с чего им вас убивать? Так, карманы потрясти, это да.

Парень молча достал пистолет, выпавший у смуглого. «Браунинг», — отметил Профессор про себя. Все так же невозмутимо парень выщелкнул себе в ладонь обойму и продемонстрировал её Войцеху Казимировичу. Верхний патрон тускло блеснул в свете единственного фонаря, покачивавшегося над их головами.

— Видите? Боевые. Не газ и не резина.

— Ну и что? Дорогой мой, сейчас такие игрушки у каждого пятого…

Парень вставил обойму обратно и прервал Профессора, поднеся ладонь с лежащим на ней «браунингом».

— Такие?

— Ну, хорошо, — вынужден был согласиться Войцех Казимирович, — такие — у каждого десятого. Но это ещё не означает, что…

— Знаете, что я вам скажу, — медленно произнёс парень. Он имел скверную привычку перебивать собеседника. — Самое плохое, что они теперь станут искать не только меня, но и вас. Там, в вагоне, у нас все получилось настолько слаженно, что они наверняка решат, будто мы сообщники. Так что, получается, вам тоже нужно исчезнуть. Уже через полчаса по прибытии поезда на конечную станцию они будут иметь о вас полные сведения. Вы же сами рассказывали о себе и своей работе по всему составу.

Исчезать Войцеху Казимировичу никуда не хотелось. Хотелось дождаться электрички, вернуться на вокзал, забраться в своё купе, где тепло от печки, протопленной Зосей, и завалиться на постель с томиком Булгакова в руках.

Профессор слишком устал за сегодня.

Парень осмотрелся по сторонам. Отовсюду платформа была окружена лесом.

— Как вы думаете, — спросил он, — в какую сторону нам лучше двигаться?

— Я думаю, — неторопливо начал Войцех Казимирович, — нам следует сесть на электричку и вернуться в город.

— В город! — парень чуть не взорвался. — Вы что, не поняли? Да ведь нас там сейчас начнут.искать на каждом углу. Нас же…

Он остановился. Какое-то мгновение царила тишина.

— Да… — наконец сказал он, — да… Все точно. Они уже знают, что мы здесь, и поэтому…

Парень посветлел. Казалось, невидимая ноша упала с его плеч.

— Конечно. В город. Они бросятся сюда и будут искать нас дальше, а мы вернёмся назад. Слушайте, вы молодец, — он посмотрел на Профессора с уважением.

Войцех Казимирович не стал разубеждать его.

— Кстати, как вас зовут? — поинтересовался он.

— Сергей, — сказал парень. — А вас?

— Войцех Казимирович, — представился старик.

— Да ну? — изумился парень. — Вы что, поляк?

— Да, — сухо ответил Профессор. — А вас это удивляет?

— Ну, в общем-то, нет, — парень пожал плечами. — Просто как-то… непривычно.

— Привыкайте, — посоветовал Войцех Казимирович. — Или плюньте. Я же не спрашиваю вас, кто вы — русский, еврей или финн.

— Нет, вы не подумайте, — парень смущённо развёл руки в стороны, — я не в этом смысле.

— Ладно, — сказал Профессор, прислушиваясь к постукиванию приближающейся электрички. — А вот и наш транспорт.

Состав, слегка покачиваясь, остановился перед ними. Вагоны были полупустыми. Сергей, подозрительно вглядываясь, как будто их кто-то мог ожидать в тёмном тамбуре, поднялся на подножку. Голова же Профессора в этот момент была занята совсем другим. Он размышлял, работать ему в этом поезде или нет.

«Черт с ним, — решил Войцех Казимирович, забираясь следом. — Хватит на сегодня».

ПОГРАНИЧНИК. ПЛАНЫ НА БЛИЖАЙШУЮ НОЧЬ

В полном молчании, если не считать брошенных мимоходом нескольких фраз, они доехали до города. Всю дорогу старик дремал, откинувшись на спинку сиденья и крепко прижимая к себе левой рукой свой ящик. Сергей же не сомкнул глаз.

События словно развивались по кругу. Он опять сидел в вагоне пригородного поезда, и в любой момент могли появиться эти. Стенки вагона начали давить на Крутина, как это случалось с ним в лифте. Он почувствовал, что его спина взмокла под рубашкой. Во рту стало сухо, а уши снова забило ватой. Очень заболела голова. Сергей помотал ею и украдкой потёр виски пальцами. Пальцы оказались холодными как лёд, их прикосновение было приятным, хоть на короткое мгновение, но уносящим боль, заталкивающим её внутрь.

— Вам плохо, Сергей?

Старик не спал. Он сидел, внимательно глядя на него необычно зелёными зрачками своих глаз.

— Нет. Все в порядке.

— Держитесь. Мы уже подъезжаем.

— Я же говорю, со мной все хорошо.

Старик не сказал ни слова. Только покачал головой. Странно, но его присутствие вдруг как-то успокаивающе подействовало на Крутина: «Действительно, нас не поймали, мы ещё живы и в состоянии драться. Не все так плохо, ребята!»

— Спасибо, Войцех Казимирович. Я в норме.

Старик улыбнулся. «Интересно, каким образом этот поляк оказался здесь, в нашей глуши, на должности завхоза детского интерната, — подумал Сергей. — Где он родился, у нас или в Польше?» Надо бы спросить, но как-то неудобно. Вроде как он в душу к человеку лезет. А почему он не уезжает? Сейчас все бегут отсюда куда глаза глядят, была бы только возможность. Вот парень из их подъезда оформляет документы на выезд в Чехию для всей семьи. А у него чешского только что национальность в паспорте. И он, и отец всю жизнь прожили здесь. По-чешски не понимает ни слова. А едет. Не говоря уж о Моисее Яковлевиче со всеми его домочадцами. Те уже давно обретаются где-то в районе Красного моря. Старик выглянул в окно.

— Подъезжаем, — сказал он. — Давайте собираться.

Вокзал встретил их гулом людских голосов, лязгом поездов, объявлениями по радио и суматохой, не стихающей, несмотря на приближение ночи. Коммерческие киоски призывно светились витринами, наверху некоторых из них то вспыхивали, то гасли световые вывески, переливаясь разноцветными огнями.

Организм Сергея отметил возврат к цивилизации настоятельным требованием пищи и никотина.

— Ну что, молодой человек? — обратился к нему Войцех Казимирович. Они стояли на платформе номер два, в пяти шагах от доставившей их сюда электрички.

— Вот мы и дома.

«Где мой дом? Кто расскажет мне о нем?» — вспомнились Сергею строчки «Машины времени». Его дом теперь тоже неизвестно где. В другом мире, другом измерении, на далёкой планете. Там не убивают людей, которые знают то, что им не положено знать, и не травят как зайцев тех, кто нечаянно оказался случайным свидетелем. Боже, как безумен этот мир!

— …идти, Сергей! — донёсся из накатившего на него голос старика.

— Что? — переспросил Крутин.

— Я спрашиваю, куда вы теперь будете идти? — повторил поляк.

— Да, вопрос. Давайте-ка вместе подумаем, куда нам теперь идти. Кстати, вы хотите есть?

— Хочу, — ответил Войцех Казимирович. — Я сегодня с утра не ел.

— Я тоже. Вы знаете, куда здесь можно пойти поужинать?

— А вот, — старик кивком головы указал на буфетный киоск, установленный на перроне, с тремя стойками вокруг него.

— Что, прямо здесь?

— Почему нет, — пожал плечами старик.

Что ж, свой резон в этом есть. Зачем идти куда-то в отдалённое малолюдное место, когда можно поесть и здесь, в этой толчее и сутолоке. Парадокс, подмеченный По: когда хочешь, чтобы не нашли, нужно не прятать, а выставить напоказ.

Они отправились в обход по платформе, держа курс к заветному рогу гастрономического изобилия. По пути Сергей дёрнул ясновельможного пана за рукав, увидев витрину табачного киоска. Они чуть сбились с курса, зато в кармане у Крутина появились две пачки «Бонда». Сергей еле удержался от того, чтобы не распечатать одну из них тут же на месте. Говорят, курить натощак — это все равно что собственноручно сколачивать свой гроб. Хотя ему почему-то больше всего хотелось курить именно перед едой.

В буфете Сергей со стариком набрали столько, что одна из стоек оказалась почти целиком заставлена тарелками. Десять минут после того они провели в абсолютном молчании, если не считать сопения и чавканья. Правда, Сергей вынужден был признать, что дед ел беззвучно, а сопел и чавкал один он. Но что поделаешь, привычка. Дурное воспитание. Зато есть так ему казалось намного вкуснее.

— Ну и куда же нам все-таки идти? — разрушил наконец это блаженство Крутин, подвигая к себе второй хот-дог и блюдце с салатом.

Старик, держа в руке бутерброд с курицей, аккуратно промокнул губы носовым платком.

— Если вам некуда деваться, Сергей, можете переночевать у меня.

— Вы все ещё не понимаете, Войцех Казимирович. Домой вам возвращаться нельзя. Если вас сейчас не ждут у дверей квартиры, то, поверьте мне, уже очень скоро они будут там. И никакие ваши объяснения не сработают. Как бы вы ни пытались уверить их, что все это абсолютная случайность и совпадение, они вам не поверят. А может быть, и поверят, но решат подстраховаться. Вы хотите, чтобы ваш труп нашли в канализации?

Старик вдруг как-то странно напрягся. Рука, державшая стакан с томатным соком, еле заметно дрогнула. Ага, проняло-таки!

— Почему в канализации?

— Можете, Войцех Казимирович, поинтересоваться у них. Только я бы этого делать не советовал.

Старик внимательно посмотрел на Крутина. Сергей почти физически ощутил, как горевшие кошачьим светом глаза поляка пробуравливают его тело. Интересно, может быть, этот завхоз обладает каким-нибудь гипнотическим даром?

— Послушайте, Сергей, мне кажется, вам все-таки следует рассказать мне, почему вы считаете, что вас хотели убить, и кто они такие.

Сергей вздохнул. Эта мысль сидела и у него в голове всю дорогу, пока они возвращались в город. Конечно, рассказать следует. Старик должен, хотя бы примерно, представлять, во что он вляпался. Все чаки вот так, одним махом, вся его жизнь полетела кувырком, как это когда-то произошло с самим Сергеем. Но Крутину легче, он один, а у старика, наверное, жена, дети, внуки. Жил себе спокойно, ходил на работу в интернат, к своим сиротам и брошенным, и вот на тебе, такой фортель. Пусть хотя бы знает, из-за чего завертелась вся эта ерунда. Разумеется, не следует говорить ему обо всем, особенно о том, с чего это началось, но о сегодняшних событиях старик должен знать.

— Дело в том, Войцех Казимирович, что сегодня я стал свидетелем, как люди Конторы прячут трупы в городской канализации…

Сергей подробно описал все события этого дня, начиная со сцены, разыгравшейся у заброшенного дома, и заканчивая своей посадкой в пригородную электричку. Умолчал лишь о ребятах из «Ауди», а появление во дворе с мертвецами в мешках выдал за случайность, дескать, просто срезал путь.

Старик слушал его абсолютно бесстрастно, но очень внимательно.

— Значит, кто они такие и какую организацию представляют, вы не знаете, — сказал он после того, как рассказ Сергея был окончен. — Нет, — покачал головой Крутин. — Но, мне кажется, это не имеет приоритетного значения.

Старик поморщился при слове «приоритетного». Ну да, конечно, он же поляк.

Такие слова ему непонятны.

— Я хотел сказать… — начал Сергей.

— Знаете что? — мягко прервал его Войцех Казимиро-вич. — Давайте-ка мы с вами отправимся спать, а утром попробуем разобраться, кто же это за вами охотится.

— У вас есть что-нибудь на примете?

— Разумеется.

— Кто-то из ваших друзей?

— Не совсем.

— А нельзя ли поточнее?

Старик допил свой чай, отставил стаканчик в сторону, снова достал из кармана носовой платок и тщательно вытер руки.

— А точнее, Серёжа, мы сейчас найдём здесь замечательный ночлег, и я гарантирую, что нас там никто искать не будет.

— Ну-ну, — недоверчиво протянул Крутин. — Это в комнате отдыха на вокзале, что ли? Забудьте. Там постоянно ходит милицейский патруль, а нам сейчас не стоит попадаться милиции на глаза. Кто знает, может, им уже дали на нас ориентировку как на преступников?

— Мне кажется, вы несколько преувеличиваете. Хотя в любом случае мы с вами пойдём не туда.

Войцех Казимирович стоял, выжидательно глядя на Сергея. Тот отправил в рот остатки последнего хот-дога, вытер губы бумажной салфеткой и запил кока-колой, — Давайте, показывайте свой запасной аэродром. Только знаете что? Пойдём в обход, а не через вокзал.

— А нам и не нужно через вокзал. Это здесь, — Войцех Казимирович показал палкой в сторону железнодорожных путей.

Сергей вынул пачку «Бонда», достал из неё долгожданную сигарету, щёлкнул зажигалкой и с наслаждением затянулся. Ему показалось, что этого момента он ждал целую вечность. Старик кивком указал направление, и они тронулись в путь.

— Войцех Казимирович, а вас дома не хватятся? — спросил Крутин, когда они шли в дальний конец платформы, чтобы спуститься вниз, к рельсам.

— У меня никого нет, — старик не сбавлял шага, выстукивая тростью по бетонному покрытию. Ветер развевал его волнистые седые волосы и полы длинного чёрного пальто. В этот момент он показался Сергею похожим на… Крутин с удивлением заметил, что не может подобрать нужного определения. На ангела? На дьявола? В нем было что-то от того и другого. «Воин-одиночка», — внезапно подумалось ему. Классический герой американского вестерна. Забавно, воин-одиночка на самом деле — обычный завхоз заштатного детского интерната.

Они подошли к краю платформы и стали спускаться вниз, туда, где тускло отсвечивали железнодорожные рельсы.

БОМЖ. НИЧТО НЕ УТОМЛЯЕТ ТАК, КАК БЕСПЛОДНЫЕ СПОРЫ

— А если вас завтра бросятся искать на работе? — спросил Сергей, осторожно шагая следом за Профессором по выщербленным ступенькам.

— Не бросятся. Директор дал мне три дня на работу по поездам.

— Ничего себе. Бред какой-то. Уж кому-кому, а вам должны были бы выделять средства в первую очередь.

— Наше государство не делает многого из того, что должно было бы делать в первую очередь.

— Да, — сказал Сергей. — И наоборот.

— Что, простите?

— Я имею в виду, что многие поступки наших политиков не должны были совершаться нигде и ни при каких обстоятельствах.

— Это верно. Но, к сожалению, мы с вами, Серёжа, живём именно в этой стране и с этими людьми.

— Да, Войцех Казимирович, но это ведь не значит, что мы должны мириться с ними и послушно закрывать глаза, когда нам скажут.

— А вы считаете, мы в силах что-нибудь изменить?

— Конечно. Каждый человек может что-то изменить, и зачастую очень даже многое.

Профессор только покачал головой. У парня действительно что-то сломалось в мозгах. Странности в его поведении настораживали старика с самого начала. А этот рассказ о секретной Конторе, которая убивает людей и прячет их на дне городской канализации? Это же полная чепуха. Спору нет, в подвале бойлерной ещё и не такое услышишь, но для «вокзальных» это естественно. Многие из них страдают психическими отклонениями. А этот парень выдумывает масштабно, с размахом. Интересно, с чего у него такие галлюцинации? Он не наркоман, это точно. «Подсевших» Войцех Казимирович различал довольно неплохо. Может, у него какая-то травма? После черепных повреждений случаются такие сбои в психике, что человек меняется очень сильно. Просто другая личность возникает. Профессор вспомнил Витю Сологуба из той своей, «первой» жизни. Витя был здоровым парнем, метр восемьдесят, в плечах шире любых двух худосочных интеллигентов, если тех поставить рядом. Никогда никого и ничего не боялся. А вот попал под машину, да так, что чудом остался жив. И с тех пор из человека превратился в желе. Боялся всего и всех. Поминутно разражался слезами. А через дорогу мог перейти, только если кто-то держал его за руку. Вот так.

Профессор ещё раз взглянул на Сергея, который шёл за ним, сосредоточенно глядя под ноги, чтобы не споткнуться о шпалу.

Перейдя через пути, они выбрались на тропинку, посыпанную мелким гравием, которая вела к первому складу. Складское помещение было уже давно закрыто.

Сейчас тут полагалось находиться сторожу, но никого похожего поблизости не наблюдалось. Сторожами здесь подрабатывали молодые ребята, и большую часть времени они предпочитали проводить в будке путейных обходчиц шагах в тридцати отсюда.

Войцех Казимирович повернул за угол склада и остановился, поджидая замешкавшегося Сергея.

— Вот и наш дом, — сказал он ему, указывая тростью на видневшийся невдалеке вагон Зоей.

— Что это?

— Гостиница.

— Гостиница?!

— Не волнуйтесь. Регистрироваться здесь необязательно. Хотя формально вы должны предъявить паспорт, но можно обойтись и без этого.

Профессор собрался было идти вперёд, но Сергей дёрнул его сзади за рукав:

— Подождите. Вы давно знаете о ней?

— Давно.

Войцех Казимирович не стал объяснять, что вот уже довольно долгое время этот вагон был его домом.

— Что-то мне не нравится, — сказал Сергей, с сомнением покачивая головой.

— Может, поищем другое место?

— Уверяю вас, здесь абсолютно спокойно и безопасно.

— Да? — сомнение в голосе Сергея не исчезало. — А где вход в вашу гостиницу?

— С другой стороны.

Он немного помолчал и добавил, как бы колеблясь:

— Стоит посмотреть, все ли там чисто.

Профессор пожал плечами.

— Давайте обойдём склад и зайдём с той стороны, — предложил Сергей.

Войцех Казимирович вздохнул, поправил коробку и повёл его в обход по складской территории. Они молча обогнули большое, выбеленное известью здание и вышли из-за другого угла. Теперь лицевая сторона вагона со входом была прямо перед ними.

Все как всегда. Такую же или почти такую картину можно было увидеть здесь и вчера, и позавчера, и месяц, и год назад, с поправкой на погодные условия.

Часть окон вагона была освещена, часть — нет. Те купе либо пустовали, либо их постояльцы уже отошли ко сну. У подножки собрались вышедшие на свежий воздух для перекура. Двое молодых парней в тренировочных костюмах яростно жестикулировали, что-то рассказывая блондинке с распущенными волосами в мини-юбке. Девушка то и дело заливалась смехом, запрокидывая голову. Чуть поодаль степенно беседовали двое мужчин, явно едущих на заработки. По ступенькам спустился распаренный Зося с кастрюлькой в руках, выплеснул содержимое и вернулся назад, бросив что-то на ходу одному из «батраков». Тот махнул рукой, отвечая.

Войцех Казимирович почувствовал вдруг, как Сергей сзади жарко задышал ему в шею.

— Вот! Видите, вот! — горячечно зашептал он, теребя Профессора за пальто.

— Что?

— Вот эти двое справа, видите? — он показал пальцем на двух мужчин, продолжавших свою неспешную беседу.

Рядом парни и девушка, на сей раз уже все вместе, опять разразились хохотом.

— Вижу, — подтвердил Войцех Казимирович — Ну и что?

— Как что? Как что? — шёпот Сергея достиг верхнего накала раздражения. — Они же из Конторы, это ясно как… я не знаю. И ждут они именно нас. Я не думаю, что они устроили засаду на кого-то другого.

«Засада. Матка бозка», — подумал Профессор.

— Знаете что, Сергей? Вот таких вот… агентов, — он ткнул тростью в направлении вагона, — здесь каждый вечер по дюжине. Я не знаю, может быть, они устраивают засады, не видел. Но я вам скажу одно. Если они и устраивают засады, то на кого-то другого. Меня, по крайней мере, они захватить ни разу не пытались.

— Какой «каждый вечер»? Вы что, бываете здесь каждый вечер?

— Да. Я здесь живу.

Сергей с размаху залепил себе ладонью по лбу.

— Боже! Здесь. Живёте. И мы пошли сюда. «Безопасное место». Вы понимаете, что делаете, или нет? С тем же успехом можно было бы дать объявление в газете:

«Вот они мы. В нужное время в нужном месте. Приходите и забирайте». Скажите, Войцех Казимирович, у вас нет подсознательной тяги к самоубийству?

Профессор почувствовал, что его терпение начинает истощаться.

— Нет, Сергей, в данный момент у меня есть сознательная тяга к отдыху. А у вас есть три варианта. Первый — мы идём вместе, и я устраиваю вам ночлег.

Второй — вы возвращаетесь домой…

Сергей хмыкнул.

— …и третий — вы уходите и ищете себе ночлег сами. Выбирайте.

— Войцех Казимирович, да поймите же вы наконец, вам туда никак нельзя.

Нужно уходить отсюда, и побыстрее.

Профессор покачал головой.

— Так, Сергей, я отправляюсь спать. Вы идёте со мной?

Тот пожал плечами с видом человека, отчаявшегося что-то доказать.

— Я ещё не сумасшедший, — сказал он.

Вот это было спорно, весьма спорно. Но дискутировать Войцех Казимирович не стал.

— Что ж, в таком случае — прощайте! Желаю вам всего хорошего.

Профессор повернулся к нему спиной и направился к своему вагону.

— Войцех Казимирович!

— Да? — Старик остановился и обернулся к Сергею. Его нежданный знакомец стоял в тени, отбрасываемой зданием склада, и силуэт его уже почти не был виден.

— Не ходите туда. Они вас убьют.

Профессор ничего не ответил, развернулся и продолжил свой путь.

Бедный парень. Ему, наверное, трудно жить в своём мире. Нелегко начинать каждый день, считая, что тебе противостоит какая-то неведомая сила. Мифическая, всемогущая, безжалостная Контора. Ему страшно. И с этим страхом он живёт.

Сколько можно прожить в постоянном страхе? Вероятно, не очень долго. Мозг не выдержит такой нагрузки и либо даст команду на самоуничтожение, либо просто перестанет работать. Сейчас Сергей только в начале этого пути. Ему нужна срочная психиатрическая помощь, пока не поздно. Вот только нет у нас такой службы. Психбольницы есть, а психиатрической помощи нет.

«А ты почему ему не помог?» — раздался у Профессора внутри хорошо знакомый ему голос. Настроение у него испортилось окончательно. Этот голос появлялся гораздо чаще, чем хотелось бы Войцеху Казимировичу. И разговоры с ним, мягко говоря, не доставляли ему удовольствия. «Я не могу помочь всем», — ответил Профессор. «Всем нет, но конкретному человеку — да, — сказал голос. — К тому же он помог тебе в электричке». — «Он сам не хочет, чтобы ему помогали. Я же не могу заставить его принять помощь». — «Но хотя бы попытаться?»

Войцех Казимирович вздохнул. Голос был, конечно, прав. Потому-то он и оставлял после себя такое гнетущее ощущение. Кто знает, в любое другое время Профессор послушался бы его, повернул назад и попытался бы догнать Сергея. Но этот день выдался слишком длинным и слишком трудным. Столько событий свалилось на него за последние четырнадцать часов! Войцех Казимирович чувствовал себя, как гончая после охоты, израсходовавшая все ресурсы и теперь еле передвигающая лапы. Поэтому он мысленно посоветовал голосу заткнуться и катиться ко всем чертям.

Спать. Выпить горячего чая, заваренного Зосей, и спать. Даже Мастер с Воландом возьмут на сегодня тайм-аут. Все.

Парни в тренировочных костюмах и блондинка, отсмеявшись своё, забрались обратно внутрь вагона. «Батраки» уже докурили и, судя по всему, собирались последовать за ними, заканчивая свою беседу.

— Товарищ, извините, пожалуйста, — обратился к Войцеху Казимировичу тот, что был ближе, когда он поравнялся с ними. Ему было лет сорок, нос картошкой, чуть припухлые щеки, типичный колхозник, работяга. «Контора, агенты, — с сарказмом подумал Профессор. — Убийцы из канализации». — Вы случайно не в курсе, — мужчина говорил неуверенно, будто ему было совестно беспокоить незнакомого человека, — отсюда на Субботин как лучше добираться, автобусом или электричкой?

Второй смотрел на Профессора выжидающе, кивая головой в такт словам своего собеседника.

— На Субботин?.. — переспросил Войцех Казимирович, подходя ближе. — Смотря куда вам надо. Если в центр, тогда автобусом, а если в район вокзала, тогда электричкой.

— А электричкой, это отсюда выезжать? — спросил второй.