Другая история Московского царства

Создавая «антимонгольскую коалицию», князь Андрей в 1250 году упрочил союз с галицким князем Даниилом (и женился на его дочери), а также заключил союз со шведами, Ливонским орденом и поляками. Александр Невский, как настоящий патриот… сообщил Батыю о намерениях братца. В июле 1252 года «монголы», не дожидаясь, пока сформируется против них коалиция, опустошили Владимирское княжество: по сути, в пользу Византии было сохранено православие на нашей земле. Андрей бежал в Швецию, а Александр Невский получил от Батыя ярлык на владимирский престол.

Между тем, русский город Новгород сильно тяготел к Западу. Его основным занятием была международная торговля западным товаром, его экономический интерес противоречил интересу остальных русских земель, и уж конечно, противоречил интересам Ордынской власти, если она была византийского толка. А представителем этой власти здесь был как раз Александр Невский и его посадники. Понятно, почему здесь противостояние приобрело наиболее ожесточённый характер. Вопреки мнению вече, Александр – в обход «Новгородской правды», то есть основного закона государства, лично выносил судебные решения таким образом, что расширял свои земельные владения и земли своих сторонников за счёт неугодных ему людей.

В 1257 году новгородцы убили его ставленника, посадника Михаила. Против Александра выступил даже его сын Василий. Александр Невский, со своей дружиной и «монголами», жестоко подавил восстание. Простым-то людям некуда было деваться, а Василий бежал в Псков. Как только Александр уехал из Новгорода, горожане убили его очередного ставленника; их продолжали убивали вплоть до 1259 года, когда, получив известие о приближении большого войска из Орды, новгородцы были вынуждены подчиниться.

В 1261 году византийский император вернул свою столицу, Царьград. Легко догадаться, что ему потребовались новые, ещё большие, чем раньше, средства. Он, конечно, мог собирать их только с подвластных ему земель. И понятно, что это были за земли, раз уже в 1262 году в Переяславе, Суздале, Ростове, Владимире, Ярославле и других русских городах из-за требования «монголов» выплатить большую дань опять началось восстание!.. Его очень успешно подавил всё тот же талантливый управленец и военачальник, ставленник «монголов», православный святой Александр Невский. Кстати, спросим: какие его заслуги, и перед кем, послужили причиной его канонизации константинопольским патриархом в XIV веке, во времена расцвета Золотой Орды? Ответ очевиден: он заслужил не перед монгольскими скотоводами из пустыни Гоби, а перед Византийской империей.

Ок. 1248—1263.– Княжение в Новогрудке князя Миндовга, первого Великого князя Великого княжества Литовского (первые достоверные известия про Новогрудок относят ныне к 1252 году, хотя ещё Всеслав Чародей хаживал по его улицам).

1249.– Миндовг разгромил около Крутогорья (ныне Койданово) войска татарского хана Койдана.

По всей Евразии происходили колоссальные военно-политические потрясения. Возможно, цари и некоторые великие князья имели какую-то, пусть и неполную информацию о сути совокупных событий. Простые князья, даже участвующие в них, довольствовались слухами; они достоверно знали только то, что непосредственно касалось их дел. Монахи и другие случайные люди, оставившие разрозненные записки о тех событиях, их причин и сути знать не могли вовсе; интересы общественных структур и занятых в них людей были смазаны конкретными драками конкретных людей.

Но и описание этих конкретных дел выполнялось в тех терминах, которые были понятны конкретному же летописцу. Например, один описывает, что в 1258—1259 годах на белорусские княжества шли походом монголо-татары, а другой – что в 1260 году войска Великого княжества Литовского разбили крестоносцев около озера Дурбэ. И никаких подробностей, и ничего больше, кроме этих описаний, сделанных с неведомо какой степенью понимания, нет! Получается, что на Литовское княжество движутся татаро-монголы, после чего русские войска этого княжества бьют… западных крестоносцев. Очевидно, есть сложносоставной пласт истории, в котором под словом «Орда» и «татары» скрывается именно западный крестоносный Орден.

После переноса в 1309 году столицы Тевтонского ордена из Венеции в Мальборк набеги рыцарей пошли конвейером, по несколько в год. И лишь Грюнвальдская битва (15 июля 1410) прекратила его нападения навсегда. А что касается восточной Орды, то в 1362 году, после победы войск под командованием князя Ольгерда над её соединёнными силами на реке Синие Воды, от неё отколются и войдут в состав Великого княжества Литовского Киевская, Черниговская, Волынская, Подольская и Переяславская земли. Так через триста лет будто бы «возродится» легендарная империя князя Всеслава Чародея.

Но вернёмся немного назад.

1264—1267.– Княжение великого князя Войшелка (Миндовгича).

1267.– Первые летописные известия про Могилёв.

1284.– Разгром войсками литовского князя Рингольда «монголо-татарских» войск у вёcки Могильная.

1295.– «Погоня» утверждена гербом Великой Литвы.

1307.– Добровольное вхождение Полоцкой земли в Великое княжество Литовское.

Так насколько же достоверна история монголо-татарского ига, которую нам преподавали в школе? Ведь получается, что Русь (Московия) закрывала Европу от нашествия с Востока, и Русь же (Белоруссия и Литва) закрывала Восток от нашествия из Европы! А на деле Западная Европа и Византия вели передел мира, в котором и Киевщина, и Белоруссия, и Литва, и Володимирщина были полем битвы ради торговых путей. Аналогичные битвы, только без нашего участия, происходили и на южной трассе Великого шёлкового пути, в Месопотамии, Иране, Индии, Средней Азии.

И, наконец, вспомним ещё одну загадку: перенос киевской православной митрополии в Москву в 1299 (1300) году. Традиционно считается, что это было сделано для духовной поддержки борьбы русского народа против монголо-татарского ига. То есть, картина такая: Орда владеет Киевом, и обирает Москву, и вот, чтобы Москве было удобнее с нею, Ордою, бороться, направляет в Москву главного идеологического руководителя из Киева.

На деле же, в этот период Киев потерял значение крупного торгового центра; торговые пути обходили его. Перенесение престола митрополита, понизившее статус Киевского княжества, просто последовало за уже состоявшимся падением авторитета этого города в мировой экономике и политике, – и сделать этот перенос можно было только с разрешения константинопольского патриарха. Киев же вновь стал митрополией для западной части русских земель только в следующем столетии, присоединившись к Великому княжеству Литовскому. Впрочем, эта история тоже весьма запутана: ведь, по мнению украинской историографии, Киевская митрополия во второй половине XV—XVI веках была вовсе не в Москве, а в Вильно и Новогрудке, хотя номинально находилась в Киеве.

Накануне Куликовской битвы

«Современные литовцы необоснованно приписывают себе историю Великого княжества Литовского, – пишет Игорь Литвин, белорус. – При этом ставится знак равенства между современными литовцами и жителями ВКЛ – литвинами… Древняя столица ВКЛ – Вильно, досталась литовцам совсем недавно: в октябре 1939 года, благодаря И. В. Сталину. Среди жителей Вильно представители современной литовской национальности составляли тогда всего 3%… Литовская республика имеет такое же отношение к Великому княжеству Литовскому, как и современная Македония к империи Александра Македонского, т. е. составляет мизерную часть площади когда-то огромного государства».

Правда, и Белоруссия не может только себе «приписывать историю» Великого княжества Литовского. Ведь оно включало в себя не только все земли Белой Руси и Литвы, но и значительную часть современной Латвии, России, Украины, Молдавии и Польши. Но и то правда, что в современную Литовскую республику входят лишь две небольшие области бывшего княжества, Жемайтия и Аукштайтия, которые тогда были «разменной монетой»: так, знаменитый Великий князь Литовский Витовт четырежды (в 1384, 1390, 1398 и 1404) отдавал Жамойтию Тевтонскому ордену.

Земли жамойтов (жмуди) вошли в состав ВКЛ только в 1422 году, через 12 лет после Грюнвальдской битвы, и тогда же, чтобы подчеркнуть своё отличие от Литвы, жамойтские князья выхлопотали отдельное упоминание своей страны в общегосударственном названии: Великое Княжество Литовское, Русское и Жамойтское.

А какой язык использовали при написании указов, при чеканке монет? На каком языке, наконец, разговаривали литовские князья? И вот выясняется, что, например, Великий князь Ягайло, даже став польским королём, свой указ о назначении полоцким наместником своего брата Скиргайлы пишет на языке, вполне понятном русскому или белорусу, но не современному литовцу. Князь Витовт (Александр), прославившийся уничтожением язычников-жамойтов без счёта, теперь стал национальным героем Литовской республики «Витаутасом», но нет документов, в которых было бы написано «Я, Витаутас…», зато есть написанные им на языке, понять который русский читатель тоже может без переводчиков: современные специалисты называют его «старославянским».

Для князей Великого княжества Литовского этот язык был не «старым» или «древним», а современным, и называли они его русским. Сегодня, для отличия от современного «русского», литовские лингвисты называют этот язык «руский», с одной буквой «с», а российские – «старобелорусский».

А современный язык, который сейчас называется литовским, впервые встречается в документах XVI века, – в 1522 году, а художественная литература, написанная на нём, формировалась ещё позже – в XIX веке. Интересно, что в 1919 году, после получения литовцами независимости, они потребовали от России возврата старинных литовских летописей. Советское правительство «пошло навстречу» и предложило простой критерий отбора: все документы на литовском языке будут возвращены. Литовцы согласились, и остались ни с чем; среди более чем пятисот томов метрики Великого княжества Литовского таких текстов не нашлось ни одного! Абсолютное большинство документов написано на старославянском, и лишь небольшая часть на польском, немецком и латыни.

В княжестве жили люди разных верований: православного, католического или языческого толка. В зависимости от направления политики, князья крестились в ту веру, которая была необходима им в данный момент, при этом выбиралось новое имя; в итоге у каждого князя был «комплект» из трёх имён: православное + католическое + языческое. Это привнесло дополнительную путаницу, когда дошло до исследования истории Великого княжества Литовского.

А ведь после вхождения княжества в состав Речи Посполитой началась полонизация: православные имена князей, да и других исторических персонажей тщательно вымарывались из летописей при их копировании! Затем Белая Русь и другие земли вошли в состав Российской Империи, и произошло то же самое, но в отношении католических имён. Сегодня оставшиеся в истории языческие имена князей «национализируют» литовские историки, добавляя к ним свои окончания. Так полоцкий князь Товтивил не только остался без православного имени, но и превратился в «Таутивиласа».

Нет сомнений, что в некоторых случаях человек с разными именами принимается за разных людей. К сожалению, «разделить» их теперь почти невозможно, остаётся только делать предположения и выстраивать версии. Одну из них, относящуюся к героям Куликовской битвы, мы приведём ниже. Но сначала рассмотрим некоторые события, происходившие в Великом княжестве Литовском до этой битвы.

…Древняя столица Литовского княжества – Новогрудок (ныне в Гродненской области) был резиденцией князя Миндовга, перешедшего в связи с этим в православие. Историкам это известно: «После объединения летописной Литвы с Новогородским княжеством и создания таким образом нового государства, язычник Миндовг вынужден был принять христианство. Согласно Густынской летописи, уже в 1246 году в собственной резиденции в Новогородке он крестился в православие – веру своих подданных – белорусов. Однако политическая ситуация заставляла Миндовга спустя некоторое время ещё раз изменить вероисповедание» (См. Орлов В., Саганович Г., «Десять веков белорусской истории»). Причём описанное историком крещение Миндовга в Новогрудке в 1246 году противоречит официальной хронологии, которая утверждает, что князем он стал около 1248 года.

В 1253 году Миндовг принял от папы римского Иннокентия IV корону, которой и короновался всё в том же Новогрудке, а государство официально стало именоваться королевством. Затем изменившиеся политические обстоятельства, в частности вооружённые конфликты с ливонскими рыцарями за обладание Жамойтией, привели к разрыву с папством и положили начало затяжной борьбе с Орденом.

В это же время появляется новая угроза, о которой Игорь Литвин пишет так: «Зимой 1258/59 года, с юго-запада на территорию Беларуси вторглись татары, а точнее, галицко-волынские князья: Васильки и Даниил Галицкий». Сильно пострадал Волковыск. Похожая ситуация повторялась в 1275 и 1277 годах, когда порушили Гродно и Новогрудок. Но главным противником княжества Литовского всё же был Тевтонский орден, который, как уже говорилось, уничтожив к 1283 году коренное население Пруссии, с 1284 года начавший экспансию на восток. А с переносом в 1309 году его резиденции в прусский город Мальборк военные действия на границе Великой Литвы стали обычным делом; земли переходили из рук в руки по много раз.

В 1314 году поход тевтонов на Новогрудок возглавил маршал ордена – Генрих фон Плоцке. По дороге он оставил под охраной два обоза с награбленным, с тем расчётом, чтобы забрать их на обратном пути. Наместник Гродно Давыд Городенский не пошёл ему наперерез а, пока шла осада замка тевтонами, двинулся по их следу, уничтожая обозы. Затем побил крестоносцев у стен Новогрудка, а когда они отступили в надежде на резервные базы, то не нашли их и были почти все уничтожены. В тот раз маршал уцелел.

Помимо православных жителей, тевтонов по возможности били смелые ребята языческих племён. В 1326 году на лесной дороге под Медниками (ныне Медининкай в Литовской республике), в засаду жамойтов попал большой отряд тевтонов, возглавляемый всё тем же великим маршалом ордена, Генрихом фон Плоцке. Маршала убили на месте, а его заместителя пленили и стали готовить для обрядного жертвенного костра. Он пришёл в ужас и попытался соблазнить жамойтских боевиков большим выкупом, который, без сомнения, тевтоны за него дали бы. Но жамойты подошли к делу принципиально, и заместитель маршала был принесён в жертву вместе со своим конём.

1316.– Начало княжения великого князя Гедимина (до 1341).

1317.– Основание Литовской митрополии.

1320.– Вхождение Витебского княжества в состав Великого княжества Литовского.

1323.– Перенесение столицы державы из Новогрудка в Вильно.

На севере княжество выходило к Балтийскому морю, а на западе граница проходила далеко по территории современной Польши. Войско литвинов только из одного похода 1324 года привело 25 000 пленных поляков. В 1326 году посланный Гедимином отряд дошёл до Франкфурта-на-Одере; при возвращении из похода отряд потерял командира, князя Давыда Городенского, правнука Александра Невского: он был убит в спину польским рыцарем Анжеем Гостом. После расправы над убийцей дружинники на щитах принесли тело Давыда в Гродно, где его похоронили рядом с Борисоглебской церковью.

Кстати, интересно, что белорусские историки, со скромной гордостью рассказывая о подвигах Давыда, не скрывают возмущения, когда вспоминают о белорусских ремесленниках, некоторое количество которых позже угнали в Москву солдаты Петра I. А вот в польской историографии убийство Давыда Городенского оценивается положительно, ибо оно предотвратило опустошение мазовецких земель.

1331.– Победа войск Великого князя Гедимина над рыцарями Тевтонского ордена на реке Акмяне.

В 1341 году, во время осады тевтонской крепости, немецкая пуля пробила панцирь великого князя Гедимина. Его сыновья Кейстут и Ольгерд после похорон отца стали соправителями ВКЛ: его северо-западная часть, превышавшая по площади Польшу, со столицей в Троках (с 1917 года – Тракай) досталась Кейстуту, а юго-восточная часть со столицей в Вильно (с 1939 года – Вильнюс) – Ольгерду.

И опять мы вынуждены сказать, что так же, как мифологизировалась за долгие столетия история многих стран, приобрела легендарный характер и старинная история Великого княжества Литовского. Древнейшая история земель этого края изложена в «Початке Великого княжества Литовского»; историки датируют сам документ первой половиной XIV века, а написаны они, между тем, явно гораздо позже. Вот и о смерти Великого князя Гедимина в том же веке мы узнаем совершенно очевидно из источника более позднего происхождения.

Например, записано, что он был «от немцов в Прусех забит з ручницы», то есть застрелен из пищали, и его похоронили, «в труну зашпунтовавши». Между тем, пищаль-ручница даже по традиционным представлениям сконструирована не ранее начала XV века, а слово «шпунт», от которого произведён глагол зашпунтовать, заимствовано из немецко-голландского языка, а в нём оно появилось вообще только во второй половине XVI века!..

В характерном рассказе о литовских погребениях – «Погребы якие были литовские» (см. П. Ивинскис, стр. 10, 14) также имеются характерные особенности, выдающие реальное время написания текста – не ранее второй половины XVI века. Во-первых, среди них мы видим позднелатинские заимствования, пришедшие через польский язык: слова «уфундовал» = обеспечил (ср. фонд, англ. fund) и «офери» = жертвы (ср. англ. offer). Во-вторых, имеется двоякое написание имени князя Кгермонт и Гермонт, выдающее онемеченный взрывной характер первого «г», а не палатальное «украинско-греческое» (исконно-праславянское) г. Слово шата = плащ, не древненемецкое, как обычно считают, – оно обозначало русскую выходную шитую верхнюю одежду XV—XVI веков. Коротко говоря, версии древней истории Литвы, как и древней истории московской Руси, строились на основании источников, появившихся значительно позже событий.

Но здесь мы вынуждены приводить традиционную хронологию. Надеемся, когда-нибудь наука история обратит своё благосклонное внимание на высказываемые нами соображения, к вящей пользе дела.

1348.– Победа войск Литвы над рыцарями на реке Стреве.

Это был период расширения княжества Литовского.

Польский король Владислав Локеток заключил союз с Кейстутом, обеспечив себе безопасность тыла и помощь в борьбе с Бранденбургом. После смерти Владислава его наследники, вместо благодарности литвинам, поспешно разорвали союз. В ответ Кейстут в 1350 году занял Варшаву и всю Западную Мазовию.

Активно расширялась и та часть княжества, которая принадлежала Ольгерду. В 1362 году в битве у реки Синие Воды – левого притока Южного Буга, князь, в войске которого были витебские, полоцкие и новогрудские полки, разгромил три орды: Крымскую, Перекопскую и Ямбалуцкую. В результате обширная территория современной Украины, входившая в эти орды, а именно Киевская, Черниговская, Волынская, Подольская и Переяславская земли, вошли в состав Великого княжества Литовского. Теперь оно включало земли вплоть до устья Днепра; черноморское побережье в районе современной Одессы долгое время было литовским.

Теперь мы географически и хронологически приближаемся к Куликовской битве, произошедшей в 1380 году между князем Дмитрием Донским и ханом Мамаем. Князь Дмитрий отправился на ту битву, как известно, из Коломны, что на реке Оке. И вот, мы должны сказать, что хотя с определением восточной границы Великого княжества Литовского вопросов намного больше, нежели с определением его северной, западной и южной границ, всё же проходила она как раз по реке Оке. Князь Ольгерд устанавливал её по Можайску и Коломне, – другое дело, соглашались ли с ним московские князья.

Из некоторых источников может быть сделан вывод, что под властью Ольгерда была великорусская территория, занимаемая ныне Смоленской, Брянской, Калужской, Тульской, Курской, Орловской, Псковской и Новгородской областями. Тверь периодически то входила в состав княжества Литовского, то поддерживала с ним союз. Пограничные города вроде Коломны, возможно, тоже периодически оказывался то по одну, то по другую сторону границы.

В Новгородской летописи, которую учёные датируют XII веком, впервые упомянута система оборонительных сооружений вокруг Москвы. А ещё через сто – двести лет «Засечная черта» превратилась в сложную и хорошо продуманную линию обороны. Засеки из поваленных деревьев и заострённых брёвен, высокие земляные валы прерывались городами и крепостями монастырей. А основу этой оборонительной системы вокруг Москвы составляли города «девятиуголья» со вполне понятной «прорехой» в сторону Владимира: Коломна, Серпухов, Верея, Можайск, Руза, Звенигород, Волоколамск, Дмитров и Троице-Сергиев монастырь. Самый интересный из этих городов —Коломна. Она стоит на Оке в устье Москвы-реки, то есть представляет собою как бы прямое продолжение Москвы. Русские князья часто собирали войско, женились и принимали власть именно в Коломне.

В 1350 году Ольгерд закрепил свои отношения с Тверью династическим браком: тверской князь Всеволод отдал за него свою дочь Ульяну. Так Тверь, не желавшая подчиняться Москве, стала постоянным союзником Вильни и искала у неё защиты. А вскоре эта защита и потребовалась: в 1368 году московский князь Дмитрий (названный позднее Донским) послал войска завоёвывать тверские веси на правобережье Волги, а затем пригласил к себе в Москву тверского князя Михаила, арестовал его и бросил в темницу. Выйдя на волю, Михаил сразу же поспешил к Ольгерду с просьбой о заступничестве.

Готовясь к войне с Литвой, Дмитрий Иванович уже в 1367 году приказал срочно возводить в Москве «город каменный» (скорее даже не сам Дмитрий, которому в 1367 году стукнуло 17 лет, а митрополит Алексий, он же Елефверий Бяконт, фактически правивший в это время). Однако на границе долгое время было тихо. Только осенью 1368 года Ольгерд повёл войска на Москву из Витебска. Шли они скрытно и тихо, поэтому в Москве не сразу узнали об опасности. Получив известие, московский князь разослал по всей стране грамоты с приказом как можно скорее вести к столице собранных ратников.

Белорусские историки пишут: «Навстречу Ольгерду вышел воевода Дмитрий Минин, возглавлявший передовой полк, который был сформирован из москвичей и жителей близлежащих городов. В битве у Волока Ламского, недалеко от реки Троены, наши хоругви наголову разгромили это войско, и пошли прямо на Москву. Не встречая больше никаких препятствий, Ольгерд вскоре появился у стен Кремля».

Далее следует удивительная история: князь московский с войском затворился в Кремле, а Ольгерд, три дня и три ночи простояв у стен, «с пленными и богатой добычей» покинул Москву и спокойно возвратился к себе домой. Что там происходило на самом деле, почему «война» носила такой странный характер, – традиционная история ответа не даёт.

Но странности на этом не кончаются. Осенью 1370 года Дмитрий вновь напал на Тверь, опустошил много городов и волостей. Опять тверянин Михаил обратился к Ольгерду, и тот опять пришёл в Москву, да ещё и со всем семейством: сыновьями и братьями, а также привёл смоленского князя Святослава с войском. И опять князь Дмитрий закрылся в Кремле, и опять оккупанты потоптались возле твердыни, да и начали переговоры. Дмитрий прислал боярина с предложением мира, а Ольгерд «сжалился» над московским правителем, «любовь свою над ним учинил, из Москвы его не добывал и мир с ним взял», – так сообщает летописец. Соглашение подкрепили династическим браком: брат Дмитрия женился на дочери Ольгерда Елене.

В 1372 году история повторилась опять, один в один, разве что обошлось без свадьбы: Дмитрий «наехал» на Тверь, Михаил кинулся к Ольгерду, тот пришёл к Москве и согласился на очередное перемирие. Что-то, наверное, было в отношениях между этими тремя князьями, чего мы не знаем и, возможно, не узнаем никогда.

В 1377 году князь Ольгерд умер, а через три года, 8 сентября 1380, на поле Куликовом произошла знаменитая битва. В ней плечом к плечу бились князья и воеводы Москвы и Великого княжества Литовского против армии из «татар» и генуэзцев, и в которой тоже предполагалось участие литвинов.

Дмитрий Донской

Вспомним ещё раз князя Ольгерда. Его похоронили по православному обряду, а вот имя его православное неведомо, – так он и вошёл в историю под именем языческим. А его противоречивое завещание привело к смуте, поскольку свою часть Великого княжества (Виленскую) он завещал не старшему сыну от первой жены, Андрею Ольгердовичу Полоцкому, а Ягайле, сыну от второй, тверской жены.

По традиционной историографии, одновременно начинается смута в татаро-монгольской Орде. Причина – разногласия хана Тохтамыша с его же тёмником Мамаем. Противостояние приводит к Куликовской битве, где московский князь Дмитрий объективно оказывается на стороне Тохтамыша против Мамая, а упомянутый Мамай приглашает на свою сторону генуэзскую пехоту. Но ведь это ещё не всё! На стороне Мамая мы также обнаруживаем любимого Ольгердова сына, Великого литовского князя Ягайлу, а на противоположной, московской стороне – обиженных тем же Ольгердом, обойдённых наследством его старших братьев, князей Андрея и Дмитрия!

Мамай был тёмником, то есть одним из полководцев Золотой орды, но на территории Руси он выступал фактическим руководителем этой организации, хотя его легитимность и не была ничем подтверждена. Он был как бы сам по себе: и не «татарин», и не «монгол». Судя по контексту событий, он на неизвестных условиях пошёл в наёмники к генуэзцам, чтобы перекрыть в их интересах Дон, единственно по которому осуществлялась тогда международная торговля Москвы: Днепр был для неё закрыт Литвой, Волга – «монголом» Тимуром.

Если бы авантюра Мамая удалась, генуэзцы становились монополистами на северном отроге Великого шёлкового пути, а Мамай получал их безусловную и мощную поддержку, увеличив своё политическое господство по сравнению, например, с Тохтамышем.

Можно было бы ожидать увеличения потока товаров, но и прибыль стал бы сгребать Мамай, а не «татарин» Тохтамыш, что повысило бы экономическое могущество Мамая.

Нам представляется очень важной история о десяти сурожских (крымских) купцах, которые пошли в поход с князем Дмитрием. Зачем их взяли? Как это ни парадоксально, подобные «нелепые» сообщения крайне важны. Если бы их придумали, то постарались бы как-то объяснить. А те моменты, которые просто «выпирают» из текста и никак не обоснованы, и представляют наибольший интерес. Так в чём же здесь дело? Дело в том, что если купцы финансируют войну, то, значит, они видят в ней выгоду для себя. И посылают с войском своих наблюдателей. И это подтверждает, что сражение произошло из-за препятствий, чинимых Мамаем торговле Москвы с Крымом.

Ведь если Волга была перекрыта Ордой, а Днепр контролирует Ягайло, а теперь ещё мамаевские военные эскапады перекрыли Дон, то как же князю Московскому получать торговли налог? Чтобы его получать, ему благополучие купцов защищать надо. Наверное, всю историю следует переосмыслить с точки зрения развития торговли. Со стороны Мамая спосорами выступали генуэзские купцы, со стороны Москвы – сурожские.

А зачем понадобилась Мамаю генуэзская пехота, ведь тактика татар была совсем другая: они ходили «изгоном» на чужие территории. Быстро пришли, разгромили зазевавшихся, нахватали имущества и пленников и скорее назад. Так они поступали и до, и после Куликовской битвы, сообщают нам историки. Использование ими пехоты – уникальный случай. Через два года Тохтамыш обошёлся без неё.

В случае же «торговой» причины столкновения можно объяснить это тем, что не Мамай нанимал себе воинов, а сам был нанят генуэзцами как раз для перекрытия торговых путей и ликвидации, таким образом, конкурента в лице русских купцов-сурожан. А если Генуя финансировала операцию, то, естественно, дала Мамаю и своих пехотинцев, и своих стратегов, считая, что без них он проиграет. В конечном итоге, генуэзцы Мамая и убили: не оправдал доверия, зря денежки потратил.

Ягайло, враг немецких крестоносцев, отнюдь не был врагом всем прочим странам Европы. Оказаться на стороне Генуи, в случае победы Мамая, ему было бы выгодно. А оказаться на её стороне в случае поражения – невыгодно. И мы не видим его на поле боя, а видим болтающимся невдалеке от него, и убегающим при известии, что Мамай проиграл. А вот какого счастья искали в этой битве его старшие братья, Андрей и Дмитрий Ольгердовичи?..

Также следует отметить, что расстановка героев русско-генуэзско-литовско-татарской драмы на поле боя очень удивительная.

Если мы задумаемся над сообщениями историков, то обнаружим, что строил войска на поле отнюдь не князь Московский, Дмитрий-будущий-Донской, а, по его поручению, воевода Дмитрий Боброк-Волынский. Передним, Сторожевым полком командовали Симеон Оболенский и Иван Тарусский, стоявшим сзади него Большим полком – боярин Тимофей Вельяминов, засадным – который называют также «основным резервом», – князь Владимир Андреевич и тот же Боброк-Волынский, полком левой руки – князья Василий Ярославский и Фёдор Моложский.

А чем занимался в ходе подготовки, да и на поле во время битвы сам князь Московский, Дмитрий Иванович? Он ведь получил прозвище Донского за победу руководимых им войск на этом поле, у реки Дон! Но вот, оказывается, он не командует ни одним полком и совсем не руководит боем. Полюбовавшись, стоя «в партере» (в Сторожевом полку), на единоборство русского инока Пересвета и татарского богатыря Темир-Мурзы, он… переодевается простым пехотинцем, чтобы «сражаться в первых рядах вместе со всеми»! Так пишут историки на основе, понятное дело, литературного произведения. То ли он в кустиках переодевался, то ли ему кабинку специальную принесли, – сказать трудно. Мысль в бою выдавать за князя другого, в общем, здравая, но вряд ли он затеял меняться с кем-то княжескими штанами на глазах всей честной компании.

Итак, нас уверяют, что Мамай, как оно и положено военачальнику, руководил своими войсками с Красного холма, где была его ставка, – и проиграл, а князь Дмитрий ставки не имел, боем не руководил, а топтался «вместе со всеми» прямо посередине поля боя, – и выиграл.