Средневековые Де Варенны - Соблазненная

— Ванные комнаты — одно из немногих конкретных предложений мистера Сэвиджа.

Эта ванная располагалась рядом с хозяйской спальней на верхнем этаже. Сквозь стеклянный потолок сверху лился солнечный свет.

— Это застекленный фонарь. Раньше его проектировали для более крупных зданий, таких, как музеи и дворцы, но не думаю, чтобы он когда-нибудь встречался в частных домах.

Посередине комнаты находилась заглубленная в пол ванна, достаточно большая, чтобы в ней можно было плавать. С двух сторон в нее спускались ступени. Вдоль стен были сложены ящики с плитками нежных оттенков — от морской волны до морской пены.

— О! Только представьте эффект, который создадут расположенные во всю стену венецианские зеркала, отражая струящийся сверху свет. Не будет лишним расписать от руки часть этих плиток. В Шепердс-маркет живет живописец, рисующий живую природу. У него есть изображения цапель и других болотных птиц. О, Джеймс, вы должны заказать у него несколько миниатюр водяных птиц. Яркие зимородки, белые и розовые цапли, фламинго — выбор бесконечен. — Она говорила так увлеченно, что настроение передалось ему.

Теперь он увидел здание глазами женщины и понял, что если последует ее советам, то сможет превратить создаваемое им величественное здание в эффектное зрелище.

— Нам повезло, что мы живем рядом с Лондоном. У нас под боком работают лучшие в мире мастера. Почему бы вам не пригласить расписать потолки одного из знаменитых европейских художников, которые сейчас живут в Лондоне? А огромные камины так и просят, чтобы их украсил резьбой Адам.

— В семье Адамов четыре брата. Я довольно хорошо знаком с Робертом и Джеймсом. Они не станут украшать резьбой один камин или детали комнаты. Они строго Придерживаются правила: браться за украшение помещения целиком, вплоть до дверных ручек, включая всю обстановку. Они считают, что все помещение должно быть выдержано в одном стиле. Ковер должен соответствовать потолку.

— Но, Джеймс, это же блестящая идея. Пригласите Адамов украсить главную гостиную или столовую, а может быть, и галерею. Этот набоб будет только доволен, а мир протопчет тропу к вашей двери. — Антония прелестно покраснела. — Извините, мистер Уайатт, у вас и без того репутация лучшего архитектора. С моей стороны нескромно советовать вам, как привлекать клиентов.

Уайатт, улыбаясь, терпеливо слушал ее.

— У меня предостаточно клиентов, но в отличие от мистера Сэвиджа они не всегда платят.

Антония нахмурила брови, собираясь снова проявить бесцеремонность:

— Почему же вы обязаны работать на таких, которые не платят?

— Не всегда легко отказать членам королевской семьи, — улыбнулся он

— Ах, понимаю, — сказала она, смеясь над собственным невежеством. — Зато теперь у вас есть возможность возместить то, что вам недодали неплательщики. У моего опекуна бездонные сундуки. — Она бросила на него из-под ресниц озорной взгляд. — Если мне доведется увидеть Уильяма Кента, я уговорю его разбить в парке живописные аллеи, и чтобы там были озеро, ручей и китайский мостик. Может быть, еще пагода, или грот, или Храм Солнца. Возможности неограниченны. И совершенно обязательно: длинная петля через весь парк для езды верхом или в карете! — Она склонила головку набок. — Бедный мистер Уайатт, я вас замучила?

«Вы меня очаровали, леди».

— Неужели вы уезжаете? — с сожалением спросил он.

— Вы слишком вежливы, Джеймс. Вам уже давно нужно было сказать, чтобы я убиралась домой.

— Обещаете, что приедете опять?

— Меня не удержат ни пожар, ни наводнение, ни чума, — пообещала она.

За обедом Роз с интересом слушала ее рассказ об увлекательной поездке в Эденвуд.

— Я буду ездить туда снова и снова. Ты должна помочь мне придумать, как еще хитроумнее растратить его богатства. О Роз, это так заразительно, проматывать деньги.

Бабушка была полностью с нею согласна:

— Умеренность, черт возьми, ничто в сравнении с расточительством. Я всегда говорю: если собралась что-то делать, делай это с шиком. Это относится но всему — делаешь ли макияж или занимаешься любовью. Всегда со всей страстью. Мы редко жалеем о том, что с нами было, милая, жалеем только о том, что упустили в жизни.

— Клянусь, это станет моим девизом: «Всегда со всей страстью», — торжественно заявила Антония.

Находившийся на другом краю света Адам Сэвидж разделил бы эти настроения. Тропическая ночь обволакивала его райской теплотой. Он и не думал отрицать, что ему будет не хватать Прыжка Леопарда, Цейлона и Индии. Здесь он научился жить полной жизнью. Каждый получает столько, сколько вложил сам. Брать ровно столько, сколько дал. Он прошел трудный путь, чтобы усвоить этот урок.

Когда отец умер от болезни, которая шла рука об руку с бедностью, Адам поклялся разбогатеть. Его первое дырявое торговое суденышко контрабандой возило индийский опиум в Китай. Он скоро стал богаче, чем когда-либо мечтал, но какой ценой! Чтобы преуспеть в таком деле, ты со временем становишься убийцей. Все сводилось к одному — убивать или быть убитым… уничтожать или быть уничтоженным.

Он, возможно, дошел бы до грани, после которой нет возврата, если бы не партия товара, предложенного ему на складе в Кантоне. Пятьдесят малолетних хрупких девочек на продажу. Решение пришло само собой. Он не загубит свою душу торговлей детским телом. Он согласился купить пикантный женский товар за опиум, намереваясь увезти девочек на свободу. До чего наивно было думать, что они отдадут свой бесценный товар. Негодяи уже дюжину раз продавали этих девочек, которые больше полугода не видели дневного света, находясь в заточении.

Попытка их освободить чуть не стоила ему жизни. Он получил дюжину ножевых ран. По сей день на животе и туловище сохранились уродливые шрамы. Его выходил тамильский паренек, которого он нанял готовить и следить за экипажем. Когда Сэвидж предложил ему вознаграждение, тот сказал:

— Когда поедете домой в Англию, возьмите меня с собой.

Сэвидж знал, что ему подарена вторая жизнь, и на этот раз поклялся прожить ее правильно. На Цейлоне он купил у голландца убыточную плантацию. Привез каучуконосы из Бирмы и чайные саженцы из Сучонга. Потом работал по восемнадцать-двадцать часов в сутки. Каждый день.

Он понимал, что пришло время возвращаться домой, но, Боже, как ему будет недоставать жары и пота, запахов фимиама в храме и вкуса специй, грязи и темноты. Губы тронула редкая улыбка — он в последний раз увидел пришедшего на водопой леопарда. Завтра заворожившая его земля останется позади. Завтра он отплывает в Лондон.

Глава 9

Юго-восточное побережье Англии изнемогало от невиданного летнего зноя. Фешенебельное общество покинуло Лондон и словно тучи леммингов хлынуло в Брайтон, к морю.

А в Стоуке близнецы отправились на утреннюю верховую прогулку на час раньше, чтобы лошади не страдали от жары. Антони учил сестру брать препятствия, как он, с ходу. Ее кобыла часто останавливалась перед каменной оградой, и Антония не понуждала ее, боясь, что та повредит ноги. Антони же проделывал это без труда.

— Тони, это не лошадь, а ты, — убеждал он ее. — Ты колеблешься, и это передается кобыле. Не думай о стене или живой изгороди как о препятствии. Смотри дальше. Представляй лошадь и себя по другую сторону препятствия. Это так просто — игра ума.

— Тони, ты хочешь сказать: если я не уверена, что мы его возьмем, то так и будет?

— Именно! Как только настроишься, сразу получится… ну, говоря по правде, получится у лошади. Ты только должнаей показать, что ты полностью ей доверяешь.

Так продолжалось всю неделю. Антони разгонялся изо всех сил, Антония поспевала за ним, а сегодня в первый раз, обогнав его, перемахнула через живую изгородь и оказалась в парке Лэмб-холла. Гремя копытами, разбрасывая комья земли, его конь примчался следом. Оба, весело смеясь, натянули поводья.

Антони вытер шею.

— Черт возьми, вспотел, как бык.

— Бедняга Нептун тоже весь в пене, — заметила Антония, показывая на его коня. — Дай-ка я помогу его почистить.

Когда они не спеша двинулись к конюшне, внезапно поднявшийся ветерок разметал по плечам Антонии длинные темные волосы, но влажный парик с ленточкой прилип к голове Антони.

— Ветер усиливается. Давай после обеда пойдем под парусом, — предложил он.

— По-моему, недурно, Тони. А почему бы не попросить мистера Бэрке собрать корзину для пикника? Я собираюсь надеть широкие парусиновые бриджи. В юбках слишком жарко.

— Ив этом чертовом парике тоже. Завяжу волосы сзади ремешком.

— А я захвачу желтые штормовки, которые купила в Лондоне. Посмотрим, останемся ли мы в них, как положено, сухими.

— Для штормовок чертовски жарко, но все-таки захвати — на воде всегда холоднее.

Когда они завели лошадей в конюшню, Антони сказал:

— Я займусь лошадьми, а ты ступай насчет пикника.

— О своей лошади я и сама могу позаботиться, — запротестовала она.

— Это мужская работа, — подчеркнул он, — готовить пищу — женское дело.

— Ты говоришь гадости, Тони Лэмб! Он недоуменно посмотрел на нее, абсолютно не понимая, на что она обиделась.

Антония вздохнула. Ему век этого не понять.

Увидев спускающуюся по лестнице Антонию в чем-то вроде шерстяной вязаной нижней рубашки и в парусиновых бриджах, бабушка удивленно приподняла бровь:

— Вы же собирались после обеда.

— Да, но мистер Бэрке собрал нам корзину с едой. Думаю, ты не против?

— Против? Да это Господь услышал мои молитвы, — озорно подмигнула Роз. — Пополудни меня навестит майор Джереми Блаунт.

— Это уж не член ли парламента от Стоука? С каких это пор ты стала интересоваться политикой?

— С тех пор, как увидела его мощные ягодицы, милая.

— Мы уйдем в море надолго, — пообещала Антония, завязывая волосы сзади кожаным ремешком.

Подошел точно так же одетый Антони. Антония бросила ему ветровку. Тут же появился мистер Бэрке с корзинкой для пикника.

— Мистер Бэрке, не понимаю, как, глядя на них, вам удается сохранить серьезный вид, — заметила Роз.

— Быть эксцентричной — верх моды, — беззаботно ответила Антония, замечая веселые искорки в глазах мистера Бэрке.

Роз оглядела близнецов с ног до головы:

— Вы перешли все границы. Надеюсь, сэр Джереми не увидит вас. А то подумает, что ему мерещатся двое синих чертенят или двоится в глазах от джина, которым я его потчевала вчера вечером.

На пристани близнецы взобрались на борт «Чайки». Антония накрыла желтыми штормовками корзину с едой? Прежде чем отчалить, оба должны выполнить свои обязанности по проверке такелажа и приведению его в готовность.

Антони распаковал паруса, а Антония проверила такелаж. Она нахмурилась, сразу заметив спутанные лини.

— Лини запутаны! — крикнула она. Антони полностью полагался на ее способность разобраться с любым узлом и бросил в ответ:

— Быстро кончай с узлами, кливер у меня готов. Антония проворно распутала лини и лишь бегло проверила оттяжку кливера, как Тони закрепил ее и оттолкнулся от берега. Она не успела проверить переднюю оттяжку, прежде чем Тони поднял кливер и, оставив его свободно полоскаться, стал разворачивать шлюп в левентик, чтобы поставить грот.

— Проклятье! Тони, почему ты не распутала грота-шкот, когда мы ставили лодку на прошлой неделе? — раздраженно спросил он.

— Ты же знаешь, что я всегда оставляю все в полном порядке. Не могу понять, почему эти лини так запутаны.

Она отстегнула грота-шкот, и они вдвоем взялись распутывать узлы, чтобы поднять грот. В результате почти не обратили внимания на оттяжки, ванты, фалы и гардели. Ветер по-настоящему набирал силу, и лодка вроде как ожила на свежем ветерке. Направляя лодку к устью Медуэй, Антони улыбался во весь рот.

— Поворот фордевинд, — крикнул он, толкая от себя румпель, и оба дружно наклонились, пропуская гик.

Антони умело лавировал «Чайкой», меняя галсы. Антония зорко следила, не видно ли других судов, поскольку здесь проходил один из главных путей военных и торговых кораблей. Антони закрепил румпель, направляя «Чайку» по легкой волне.

Близнецы уселись рядышком посредине кормы, чтобы поднять нос, и прямым курсом точно по ветру пошли в открытое море. Ярко сияло солнце, ветер трепал завязанные сзади волосы, лицо приятно освежали прохладные соленые брызги.

Они легли на другой галс, упершись ногами, слегка откинулись для равновесия в наветренную сторону и открыли корзинку с харчами. Мистер Бэрке был просто клад. Все уложенное им не требовало ножей и вилок. Холодные цыплята и куропатки, толстые ломти чеддера, грибы, морковка и артишоки уложены вместе с хрустящими булочками с маслом. В уголки подсунуты румяные яблоки и плитка ирисок. И в довершение всего два плотно закрытых крышками кувшина с сидром.

Они на славу потрудились над опустошением корзины. Антония подняла лицо навстречу теплому солнышку. Бывая в море, она испытывала ни с чем не сравнимое ощущение свободы. Парение между небом и водой отпускало на волю воображение, мысли, освобождало саму душу. Хождение под парусом, несомненно, было самым захватывающим, самым бодрящим спортом на свете. Здесь она чувствовала себя ближе к Раю.

Сквозь прищуренные глаза она смотрела на горизонт, наблюдая, как постепенно исчезает береговая линия. Они неслись с бешеной скоростью, но ей не было страшно. Парусник надежнее всего вел себя на оптимальной скорости. Ей хотелось, чтобы этот замечательный день подольше не кончался, и она видела, что Антони настроен точно так же.

Они шли галсами против ветра, когда Антони, поглядев на запад, заметил, что небо темнеет.

— Надевай штормовку, сейчас будет шквал. Не успел он сказать, как резко похолодало. Потянувшись за желтыми капюшонами, они услыхали раскат грома. Оба откинулись за борт, чтобы уравновесить порыв ветра.

«Чайка» кренилась, поэтому они откинулись за борт как можно дальше. Оба немного испугались, понимая, что нужно убавить напор ветра, иначе можно перевернуться.

Антони поворачивал румпель, пока парус не встал строго по ветру. Он стал выкрикивать команды:

— Ослабь грот, убавь ветру. Не закрепляй, держи шкот в руках, чтобы можно было быстро отпустить.

Оба понимали, что при таком шквале нужно убрать паруса и уложить в чехлы.

— Запутался шкот, мне его не сдвинуть, — крикнула Антония в ответ.

Тут она увидела, что в одном месте он настолько перетерся, что вот-вот лопнет. Лучше промолчать об этой ужасной новости. Авось, выдержит. Она мужественно решила не пугать Тони без нужды.

Антони делал единственное, что от него зависело, — держал лодку как можно ближе к ветру, чтобы хотя бы частично обезветрить паруса. Ветер взбил поверхность моря в пенящееся месиво. Рев ветра и моря стал оглушающим. Все больше пугаясь, Антония слышала, как стучит в ушах. Она с трудом сдерживалась, чтобы не закричать.

— Давай черпан, в лодке вода! — крикнул Тони. Антония пошарила глазами по шлюпу.

— Нет его. Я возьму кувшин из-под сидра.

Но через небколько минут волна смыла оба кувшина.

— Черт, это всего лишь шквал, а не шторм, — сказал Антони, пытаясь успокоить, подбодрить себя и ее. И тут же, противореча себе, отпустил рукоятку румпеля, обвязал Антонию под мышками длинным линем и закрепил его на мачте. Когда он схватился за рукоятку, та отломилась от румпеля в том месте, где была подпилена. Лодка развернулась бортом к ветру.

В следующую долю секунды грот с треском лопнул, и как разъяренная змея стал хлестать воздух, круша все на своем пути. С дьявольской точностью он скользнул по щеке Антонии, оставив глубокую рану. Онемевшим от холода лицом она почувствовала лишь короткую резную боль.

«Чайка» стала полностью неуправляемой, но страшнее всего был незакрепленный грот, который с ужасным треском метался назад и вперед. Они еще успевали увертываться, рискуя получить град ударов или быть вышвырнутыми за борт.

Антония прикусила губу, чтобы не закричать, но, когда молния ударила в мачту и они услышали зловещий треск крик помимо воли вырвался наружу. Полностью потерявший устойчивость парусник накренился под ветром и накатывающимися волнами. Поручни ушли под воду. Потом случилось то, чего они больше всего боялись, — «Чайка» перевернулась.

В действительности все, должно быть, произошло в считанные доли секунды, но каким-то образом Антонии все представлялось в искаженном свете. Ей казалось, что все происходит как при замедленном показе. Она опиралась спиной о борт, когда он ушел в волну. Раскрытыми в ужасе глазами она увидела, как над ней горой нависла волна, потом, как рухнувшая стена, упала на нее, увлекая вниз. Ее засасывало все глубже, и, на мгновение открыв глаза, она поняла, что означает цвет морской воды. Ее окружали мириады зеленых пузырьков, и она испугалась, что они попадут ей в рот и в нос. Потом поняла, что они выходят изо рта и носа и что это ее покидает дыхание жизни. Когда пропали пузырьки и вышел весь воздух, легкие готовы были разорваться.

Неожиданно ее как пробку выбросило из воды. Все завертелось с головокружительной быстротой. Онемевшими пальцами Антония смахнула с лица мокрые волосы, лихорадочно ища глазами брата и корпус «Чайки». Она была привязана спасательным линем, а он нет. Одновременно увидев друг друга, они поплыли навстречу.

Близнецы стоически старались не выдавать испуг. Однажды в тихую погоду они переворачивали лодку вверх дном, чтобы убедиться, что могут поставить «Чайку» на киль и снова взобраться на борт.

Оба вцепились в торчащий из воды киль, пытаясь достать ногами край борта. К счастью, под их весом лодка стала переворачиваться и, когда киль ушел под воду, они, упершись в него ногами, ухватились за борт. И вдруг киль отломился.

Антония вскарабкалась на борт вычерпать воду, а Антони остался в воде для равновесия. Когда лодка выправилась, Антони тоже взобрался на борт и стал помогать вычерпывать воду. То, что осталось от «Чайки», было абсолютно неустойчивым сооружением. Некогда было ни говорить, ни молиться, даже думать, но, оказавшись в лодке оба одновременно рассмеялись и расплакались. Они промокли до нитки и промерзли до костей. Близнецы впали в истерику и сходили с ума от страха.

Лодку накрыла очередная волна. Антония пронзительно закричала:

— Тони, держись, где ты? Сердце сжалось от ужаса.

— Тони! Тони! Тони! — не переставая кричала она, но ничего не видела, кроме бурного моря. Из-за проливного дождя видимость была почти равна нулю. Антония считала что легко разглядит желтую штормовку брата, но ее нигде не было видно. Ее охватил страх, какого она еще не испытывала в жизни. Забыв о собственной опасности, она думала только об Антони.

Небо разорвала ослепительная молния. Антония почувствовала запах серы, подумав, что недалеко и до ада. На ее глазах мачта расщепилась и повалилась, как дерево в лесу. Она забыла, что привязана к мачте. В следующий момент она была в море, захлебываясь соленой водой.

Ее словно пробку бросало по волнам. Над головой смыкалась вода. Почувствовав натяжение завязанного под мышками линя, она потянула за него, поняв, что по-прежнему привязана к обломку мачты. Когда мачта ткнулась ей в бок, она обхватила ее обеими руками, наконец получив возможность держать голову над водой.

Где же, ради всего святого, Тони? Она внушала себе, что он, может быть, снова забрался в лодку и отчаянно ищет ее. Вода становилась холоднее, и постепенно все ее тело онемело. Следом гасло сознание. Ливень перестал, штормовой ветер унес грозу дальше в море. Антония, прильнув к плавающему куску дерева, монотонно качалась вверх и вниз, вверх и вниз, час за часом, час за часом.

А за мили от нее окоченевший Антони испытывал то же самое, что и сестра. Он лежал на служившей ему плотом корзине для пикника. Его уносило все дальше в море. Временами он терял сознание. В моменты просветления с благодарностью думал, что, по крайней мере, Антония находится на борту «Чайки» и ее несет в нужном направлении. Рано или поздно ее вынесет приливом на берег. Про себя же Антони знал, что его унесло далеко в море и единственная надежда, если его кто-нибудь случайно спасет. Шансы были бесконечно малы. Когда стало темнеть, его надежды стали гаснуть вместе с меркнущим светом, и он впал в забытье.

На борту торгового судна собралась вся команда, разглядывая небольшую стаю китов, отнесенную штормом с пути. В последних проблесках света кто-то разглядел желтую штормовку и поднял крик. Благодаря смелости и изобретательности, как в захватывающем балете на воде, один отчаянный член команды в конце концов забагрил полузахлебнувшегося, потерявшего сознание юношу, и дюжина рук подхватила его на борт. Антони был спасен судном Ост-Индской компании «Граф Абергэвенни», следовавшим в Бомбей.

Как только потемнело небо, над Лэмб-холлом воцарилась напряженная атмосфера. В сторону моря неслись возникшие на западе багрово-синие тучи. Услышав раскаты грома, Роз извинилась перед майором. Зная, что близнецы ушли в море, она не могла усидеть за уютной беседой, попивая чай и отчаянно флиртуя.

— Я должна подняться наверх, посмотреть на грозу. С балкона Антони хорошо видно море.

Майор поспешил за нею по лестнице, но, поднявшись, они уже нашли там мистера Бэрке, с беспокойством наблюдавшего черные тучи и рассекавшие небо зигзаги молний.

— Не волнуйтесь, леди Рэндольф, Антони хороший моряк, и оба они достаточно благоразумны, чтобы повернуть домой, как только что-нибудь появится на западе, — стал утешать ее мистер Бэрке.

Хлынувший ливень помешал им выйти на балкон.

— В жизни не видала, чтобы гроза начиналась так внезапно, — воскликнула Роз.

— Это все из-за зноя, который висел всю неделю. Весьма необычно для Англии, — заметил майор Блаунт.

Хлещущий дождь в несколько минут унесло в море. Роз заволновалась:

— Боже мой, это же ураган. «Чайку» разнесет на куски.

Мистер Бэрке пытался успокоить Роз, хотя сам волновался не меньше:

— Готов держать пари, что, до того как все началось, они уже были в Медуэй.

Все трое спустились и, надеясь на чудо, стали ждать появления близнецов. За окном столовой ветер вырвал с корнем цветущую айву. В парке повалило несколько деревьев.

— С такими штормами я встречался только в Бискайском заливе, — заявил майор.

Мистер Бэрке тронул его за плечо, предупреждая, что не стоит пугать Розалинд, но она была не из тех женщин, у которых сразу опускались руки. Что-то уже подсказывало ей, что она должна быть готовой к беде.

Мистер Бэрне направился к двери;

— Спущусь к пристани. Может быть, увижу их в Медуэй.

— Я с вами, — решила Роз. — Не могу спокойно ждать.

«Чайки» у причала не было, и они двинулись берегом реки в сторону моря. Было уже не жарко, но разбушевавшийся ветер ушел в сторону моря, а на берегу лишь дул свежий ветерок. Все трое вышли на галечный берег моря и стали внимательно разглядывать водную гладь. Все напряженно молчали, слышны были только бьющие о берег волны да крики чаек над головой. Как ни напрягали они глаза, не было видно ни паруса, ни лодки, ни пловцов, ни обломков.

Майор быстро принял решение:

— Я здесь не нужен, Роз. Шторм ушел, можно выходить в море, и я пойду на своем шлюпе. До темноты еще есть пара часов.

— О, Джереми, спасибо тебе! Только не выходи в море один.

— У меня сосед хороший моряк. Я уговорю старину Кента пойти на поиски со мной. Не бойтесь, если «Чайка» попала в беду, мы отбуксируем ее в безопасное место.

— Леди Рэндольф, вы без пальто, — принялся увещевать мистер Бэрке. — Ступайте в дом с майором Блаун-том. А я пройду дальше по берегу. Скоро начнется прилив, и, если даже паруса у «Чайки» разнесло на куски, ее вынесет обратно.

Розалинд решила вернуться за пальто, но она была твердо намерена присоединиться к мистеру Бэрке, как только уедет майор. Уходя, Джереми Блаунт ободряюще обнял ее, умоляя не беспокоиться. Она поразилась мужской силе его рук и подумала о том, как приятно, когда рядом есть мужчина, готовый рисковать ради нее.

Розалинд достала из шкафа красное пальто, рассуждая, что яркий цвет может послужить маяком для юных мореплавателей. Проходя мимо зеркала, она ужаснулась своему изможденному виду. Чувствуя, как свело живот, она, успокаивая себя, сжала кулаки и сделала глубокий вдох. Потом обратилась с немой молитвой к святому апостолу Иуде, покровителю попавших в беду, и твердо сказала себе, что положение не безнадежно. Без надежды нет ничего, только черная пугающая пустота.

Что-то, не то чтобы внутренний голос, а, скорее, предчувствие, подсказывало ей, что все обойдется. Прижав пальто к телу, она шагнула навстречу любой неожиданности.

Нагнав на берегу мистера Бэрне, Розалинд увидела, что почти стемнело. Море отливало свинцом, небо было чуть светлее, но все еще затянуто тяжелыми серыми облаками. Она несколько мгновений подержалась за его руку, обретая спокойствие и силу, потом отпустила со словами:

— Я пройду милю в эту сторону, а вы возвращайтесь к устью Медуэй. Прилив и вправду начинается. Они могут появиться в любой момент.

Они разошлись в разные стороны и встретились вновь почти через час. Стало совсем темно, но они, напрягая глаза, ждали и надеялись. Ни она, ни он не собирались сдаваться.

— Давайте пройдем еще раз. Я просто не могу возвращаться в Лэмб-холл. — Розалинд понимала, что мистер Бэрке собирается отправить ее домой, и опередила его.

— Хорошо, — согласился он. — Крикните, если что-нибудь увидите.

Однако через пятнадцать минут раздался крик самого мистера Бэрке. Буруны, перед тем как набежать на песок, на какую-то минуту распались, и в следующий момент он увидел, что между волнами что-то чернеет. Не раздумывая, он бросился в прибой, не зная зачем. Только ухватившись руками, он понял, что это человек, и, лишь нагнувшись, разглядел в футе от лица желтую штормовку.

— Пресвятая богородица, жив или мертв? — спросил он плавающее подобие человека. «Роз! Роз!» — во весь голос звал он. Набрав в легкие воздуха, попытался поднять тяжелое мокрое тело юноши.

Послышался ответный крик Роз, и даже на таком расстоянии он услышал в нем волнение, радость и облегчение. Двигаясь на ощупь в темной морской воде, он чувствовал, как что-то мешает ему поднять тело. Он тихо выругался, нащупав пальцами линь, обвязанный вокруг мальчика и деревянного бруса. Узлы не поддавались ногтям, но наконец, уже отчаявшись, он стянул спутавшийся линь через разутые ноги.

Спасенный дышал, но был без сознания. Прибежала запыхавшаяся Роз.

— О Боже мой…

— Это Антони, — крикнул мистер Бэрне. — Он еще дышит. Боже, до чего же тяжелый!

— Ради Бога, где Антония? — воскликнула Роз.

— Никаких следов… никаких следов «Чайки». Антони был привязан к обломку мачты.

— Антония! Антония! — в отчаянии звала Роз, обратившись в сторону моря. Ветер уносил имя девушки с ее трепещущих уст.

— Роз, если мы хотим спасти Антони, то должны уложить его в теплую постель. Он без сознания, совсем окоченел. Полно, Роз, надо сделать все для спасенного. Судьба вернула нам одного, не обоих. Если не поторопимся, можем потерять и Антони.

У Розалинд разрывалось сердце на две части, но она понимала, что должна принять решение. Последний раз бросив безнадежный взгляд в сторону ненасытного моря, всхлипывая и тяжело вздыхая, она пошла за мистером Бэрке, поднимавшимся к Лэмб-холлу с промокшей бесценной ношей. На полпути он опустился на колени передохнуть и отдышаться. Роз наклонилась отбросить со лба юноши намокшие темные волосы. Когда минует опасность, когда он обсохнет и отогреется, расскажет, где Антония.

С ужасом в глазах сгрудились слуги, горничные беспомощно заламывали руки, но Роз уже начала отдавать приказания:

— Разведите огонь в спальне Антони! Он захлебнулся и чуть жив от холода! Быстро разогрейте суп! Принесите бренди! Достаньте из сушилки полотенца! Ладно, это я сама! — Потом вспомнила о другом. — Немедленно найдите Брэдшоу. Пусть едет н майору Блаунту и скажет, что Антони спасен, но надо продолжать поиски Антонии и «Чайки».

Мистер Бэрке поднялся по лестнице. Он не оставил свою ношу, пока не донес молодого лорда Лэмба до его спальни. Вода лилась по ступеням, намочила ковер на верхней площадке, но убрать воду всегда успеется. Его занимало одно — поскорее сбросить с окоченевшего Антони тяжелую, намокшую одежду. Он содрал с него нескладную штормовку.

— О, Пресвятая… Роз не верила глазам:

— Боже мой, это Антония!

Мистер Бэрке в изумлении подался назад, позволив Роз закончить раздевание.

Парусиновые бриджи и вязаная рубаха полетели прочь. Роз завернула девушку в большое теплое полотенце и накрыла одеялами.

С супницей в руках вошла горничная.

— Выживет лорд Лэмб, мэм? — сдавленным голосом спросила она.

С полминуты Роз молча глядела на нее. Боже, девушка права. Воспаления легких наверняка не избежать.

— Да-да, а теперь вон, дитя нуждается в длительном отдыхе. И вот что, дружок, никого не подпускай к спальне. Я хочу, чтобы у Тони был полный поной. Ухаживать буду сама.

Когда закрылась дверь, мистер Бэрке и леди Рэндольф обменялись обеспокоенными взглядами. Мистер Бэрке сам развел огонь, а Розалинд терпеливо кормила с ложечки Антонию. Теперь, когда девушка полностью согрелась, было видно, что она до предела обессилена.

Бабушка заботливо подоткнула одеяла, ласково приговаривая:

— Теперь спи, милая. О том, что случилось, успеешь рассказать завтра.

Антония уже сомкнула глаза и, чувствуя, как ее обволакивает уютное домашнее тепло, благодарно улыбнулась, прежде чем отдаться во власть Морфея.

Глава 10

Адам Сэвидж метался по палубе «Красного дракона». После праздной недели на борту корабля он чувствовал себя как леопард в клетке. Перед отъездом он предвкушал долгие дни безделья под теплым солнышком, думая, что наверстает упущенное в чтении, и действительно проглотил Гомера и Вергилия и принялся за современные романы Филдинга. Теперь он видел, что книги занимали ум, но тело изнывало от бездействия. Его необузданная энергия требовала выхода.

Когда иссякло терпение, он выскреб и вычистил трюм, где находилась пара арабских скакунов, которых он вез в Англию. Потом пошел к капитану и попросил наделить его обязанностями члена экипажа. Кроме того, постоянно стоял на ночной вахте. В эти часы он позволял свободно парить мыслям. Усеянное миллионами алмазов черное бархатное небо не только давало возможность изучать созвездия, но позволяло переноситься мыслями из Англии на Цейлон или из прошлого в будущее.