Средневековые Де Варенны - Соблазненная

В соответствии с дуэльным кодексом должен был соблюдаться установленный ритуал. Пока все шло как полагается. Вызов должен бросить противник, стоящий выше рангом. Секунданты посетят противника лорда Лэмба, назначат время и место и предложат ему выбор оружия. Почти наверняка это будут пистолеты — последние полсотни лет на шпагах не дрались.

Макиннон сунул Тони под мышку ящик с пистолетами и посоветовал попрактиковаться в тире Чарльза Фокса. Саутгемптон дал ей адрес своего излюбленного борделя на Ковент-Гарден, сказав, чтобы он попросил миссис Коул. Каждый мужчина должен перед смертью попробовать Джесси Коул. Со стороны Саутгемптона это была лишь одна из его мрачных шуток; подразумевалось, что противники не будут драться насмерть, а лишь попытаются вывести друг друга из игры. Тони последовала совету полковника, оставив без внимания совет Саутгемптона.

Уснуть никак не удавалось главным образом из-за того, что она страшилась сновидения, поэтому Тони сожгла множество свечей, выплескивая на страницы дневника свои подозрения и страхи. Перечитав их, она обнаружила, что излила больше обид на Сэвиджа, чем на своего ненавистного кузена. Самое смешное, что в Адаме Сэвидже ее почти все восхищало. Камнем преткновения были его бесчисленные женщины.

В конце концов Тони откровенно признала правду. Она безумно ревновала и жаждала его, как ничего не жаждала в жизни. Она хотела его. Хотела страстно, до изнеможения. О сексе лукаво говорили как о забавах, и все, .кого она знала, забавлялись как умели. Мужчины похвалялись своими любовницами открыто, а замужние дамы имели тайных любовников.

В свете царил неутолимый голод на плотские удовольствия, в интимные связи вступали в любое время дня и ночи. Любое развлечение в конечном счете подразумевало соитие. Бордели протянулись от Ковент-Гарден до Шоредича. Такие парки, как Воксхолл и Мэрилебон, были специально разбиты, чтобы потворствовать свиданиям в гротах, среди кустов и в тисовых аллеях. Кроме того, вверх по реке для высшего общества существовал Рэйн-лаг, где на сцене ставились сексуальные игры, чтобы пощекотать чувства избранной публики, прежде чем та удалится удовлетворять свои аппетиты в укромные отдельные кабины для ужина.

Фейерверки, травли барсуков, петушиные бои были всего лишь модными предлогами для того, чтобы собраться, разойтись по парам и совокупляться. Тони казалось, что в этом клубе участвуют все, кроме нее. Выдавая себя за мужчину, она имела представление о том, чего она лишается, однако секс для нее в общем все еще оставался таинственным порочным соблазном, вызывавшим дикое любопытство и глубокую неудовлетворенность своей участью.

Перечитывая дневник, она поражалась тому, как много места в ее мыслях занимает секс. Каждый вечер, задувая свечу, она была уверена, что сны будут полны сладострастными видениями, но каждую ночь она дралась на дуэли.

Тони перекинула через руну длинную черную накидку. Чтобы не споткнуться на лестнице, она завернется в нее, только когда выйдет на Керзон-стрит.

Прячась от света горящего на углу фонаря, она перешла на другую сторону улицы. В полной темноте пересекла наискосок Грин-парк. У Уайтс-клуба в Сент-Джеймс-парке слышался пьяный мужской смех. Она быстро перешла Стейбл-Ярд-роуд, где ее должен был ждать Саутгемптон с нанятой каретой.

Оглядевшись вокруг, она не нашла кареты. От дурного предчувствия пересохло в горле. Встряхнувшись, Тони плотнее запахнула накидку. Может быть, они опаздывают? Или она пришла слишком рано? Она никогда не бывала вне дома в такой час. Пустынная улица, казалось, была полна страхов. В сыром воздухе гулко отдавались звуки, доносившиеся с реки. Тони испуганно отскочила при виде выскользнувшей из-за угла кошки. Наверное, они не приедут. Воображение разыгралось. Сэвидж узнал о их планах и остановил дуэль! Нет, уверяла она себя, Сэвидж ничего не подозревает. Он явился к ней сразу по возвращении из Эденвуда. В голове до сих пор звучали его резкие слова: «У меня нет времени на ваши детские выходки, поэтому я требую слово джентльмена, что ты выкинешь из головы эту глупость с дуэлью».

Она дала торжественное обещание джентльмена!

Из-за угла вывернула карета, и Тони, увидев придерживающего коней Дэна Макиннона, ступила на край панели. В ушах стучало. Дверца распахнулась, и чья-то руна затащила ее внутрь. На черном кожаном сиденье лежал один из принадлежавших полковнику полированных ящиков с пистолетами. Рядом ящик с фляжками и серебряными стаканчиками.

— Это Кит, врач Его высочества.

Тони бросила на него тревожный взгляд:

— Я же просил вас держать в секрете.

— К черту, здравый смысл требует присутствия врача. Может быть, спасет тебе жизнь, Тони. Ну-ка, прими для храбрости, — наливая виски, предложил Саутгемптон.

Тони отрицательно покачала головой.

— У меня рука не дрогнет, — скрипя зубами, заявила она.

Пожав плечами, Саутгемптон сам осушил стаканчик.

Ехали так недолго, что Тони показалось, будто время внезапно ускорило бег Все было окружено какой-то атмосферой нереальности, и Тони поймала себя на мысли, не продолжается ли сон. Карета, дернувшись остановилась, давая знать, что это не сон.

Саутгемптон протянул ей черную полумаску

— Давай надень, пока не открыли дверь, и проверь, можно ли смотреть.

— На кой черт она мне сдалась? — запротестовала Тони.

— Дорогуша, это необходимая предосторожность.

Разве не понимаешь, что за такие дела нас могут арестовать? Хотя дуэли и терпят, по закону за них строго наказывают.

Ступив на Баттерси-филдс, Тони испугалась. В темноте клубились клочья тумана. В нос ударил тяжелый запах конского пота и кожи. Она закрыла глаза, и ей захотелось… нет, будь она проклята, если бы ей захотелось, чтобы Бернард Лэмб не явился. Явится. Для него это такой редкий случай, возможность одним махом получить все, что он желает. Она его отправит в преисподнюю!

Тони сердцем чувствовала, что он хладнокровно убил ее брата. Так же хладнокровно она разделается с ним. По открытой поляне кружили люди. Тони решительно направилась в их сторону. Твердой рукой расстегнула застежки на накидке, позволив Саутгемптону снять ее с плеч.

Как в сновидении, в небе забрезжили первые проблески рассвета. Она ждала, когда ее секунданты закончат шептаться с другими людьми в масках Макиннон, подойдя к ней, спросил, не желает ли она отказаться от дуэли Тони на мгновение растерялась, прежде чем вспомнила, что это неотъемлемое условие дуэльного кодекса.

Достаточно рассвело, чтобы противники могли разглядеть друг друга. Макиннон открыл ящик с пистолетами, и секундант другой стороны подтвердил, что они заряжены.

Две фигуры выступили вперед, чтобы выбрать пистолеты. Сквозь прорези в масках встретились взгляды двух пар сверкающих глаз. В них светилась взаимная ненависть. Потом их поставили спиной к спине. Оба кузена подняли пистолеты и взвели курки.

Тони помнила, что надо делать, до мельчайших подробностей. Ей казалось, что она наблюдает за происходящим со стороны. Она столько раз пережила эти мгновения во сне, что точно знала, чего следует ожидать. Она шагала под кажущийся бесконечным отсчет секунд. На счет «девять» обернулась и выстрелила. Ее противник сделал то же самое. Она мрачно улыбнулась, увидев, как он, глядя на нее, выстрелил — точь-в-точь как она ожидала.

Увидев, что враг падает на землю, Тони испытала мрачное удовлетворение. Внезапно, направляясь прямо к ней, из темноты вынырнул огромный мужчина. Она растерянно захлопала глазами, когда могучая рука, ухватив ее за шиворот, потащила к ожидавшей неподалеку карете.

Низкий разъяренный голос пообещал:

— Выпорю до полусмерти.

Ее с такой силой швырнули на сиденье из телячьей шкуры, что у нее перехватило дыхание. Сэвидж сел напротив и разразился бранью:

— Твое слово джентльмена не стоит мышиного дерьма!

Тони клацала зубами, не в силах унять дрожь. Сказывалась реакция на дуэль. Изрыгая ругательства, Сэвидж снял с себя теплую накидку и бросил ее Тони:

— Безмозглый молокосос! Если ты его убил, то пойдешь в тюрьму, а то и на виселицу!

Тони не отвечала. Она всей душой надеялась, что в самом деле убила его. Правда, в тюрьме откроется, кто она, скандал будет на весь Лондон. Она горячо убеждала себя, что арест стоит того, по крайней мере, она будет удовлетворена, что Бернарду Лэмбу никогда не достанется то, что по праву должно было принадлежать Антони.

— Неблагодарный дьяволенок, — бормотал Сэвидж. Тони взвилась:

— Не надо лицемерить! Я поступил точно так, как поступили бы вы, если бы кто-нибудь грозил отнять у вас все, что есть. При любом случае вы вдалбливаете мне, чтобы я был мужчиной. Вызвать вас тоже? Будьте вы прокляты, вызову! Брошу вызов всему этому проклятому миру.

Почувствовав в голосе Тони справедливое негодование, решимость, глубокую убежденность, Сэвидж понял, что и сам убедился в том, что поступок этот был необходим и оправдан. По крайней мере, признался себе Сэвидж, чтобы встретиться с врагом на поле чести, требовалось мужество.

— Я отвезу тебя на «Летучий дракон», потом узнаю, убит ли твой кузен или только ранен. В любом случае ты на время покинешь страну. Я не собирался плыть на материк до конца недели, но ты не оставляешь мне выбора.

Последовало молчание. Тони была рада присутствию могучей опоры в лице Сэвиджа. Никогда еще ей так не хотелось плакать. Если бы можно было выплакаться у него на плече, если бы он взял ее в свои объятия и заверил, что все будет в порядке. В горле першило от невыплаканных слез. Наконец ей удалось хрипло пробормотать:

— Спасибо, что вы рядом со мной, пусть даже вы не уверены в моей правоте.

— Твой отец был мне другом. Постараюсь заменить его.

Тони хотелось крикнуть, что он не нужен ей как отец, но, к счастью, они уже прибыли на причал и карета остановилась.

Когда они поднялись на клипер, в нос ударил запах смолы. Корабль проконопатили, но каюты еще не привели в порядок.

Сэвидж сообщил команде, что они отправятся во Францию с вечерним приливом, и приказал баталеру запастись продовольствием. Тони, подавляя дрожь, оглядывала свирепых на вид мореходов. Несколько, как она поняла, индусов, несколько генуэзцев, остальные англичане. Она, кроме того, догадывалась, что все до единого отменные головорезы.

Сэвидж открыл дверь в каюту с иллюминатором, но без койки.

— Полностью в твоем распоряжении, — произнес он с таким видом, словно жаловал королевские покои.

— Здесь нет кровати, — возмутилась Тони. Сзвидж, бросив на нее презрительный взгляд, наклонился к рундуку:

— Вот здесь подвесная койка. Встань на колени и взгляни. И скажи спасибо, что не заставляю тебя вешать ее в кубрике вместе с командой.

Поняв наконец, что ей дана возможность уединиться, Тони почувствовала благодарность.

— Считается, что на моих судах каждый отрабатывает свое содержание, но сегодня я не хочу, чтобы ты показывался на глаза.

— Спасибо, — облегченно ответила Тони.

— Отплываем с вечерним приливом. Завтра и тебе придется драить палубу.

Тони взглянула на него, чтобы понять, не шутит ли он. Сэвидж был абсолютно серьезен.

— Роз ничего не знает об этом деле. Не могли бы вы сообщить ей, что мы отправляемся закупать товар? — с надеждой спросила Тони, не осмеливаясь попросить Сэвиджа подождать, пока мистер Бэрне уложит ее вещи.

Сэвидж кивнул:

— Время есть. Займусь и своими, и твоими делами. Он не скрывал того, что очень недоволен непредвиденными неудобствами.

Сэвидж уехал. Тони обреченно разглядывала груду переплетенных пеньковых веревок, которые он назвал подвесной койкой. Антония никогда их не видела. В стенках кабины она отыскала железные крюки, и в конце концов ей удалось растянуть ее в одном из углов каюты. Она уселась на койку и, когда та перестала раскачиваться, легла, вытянув ноги. В темной кабине чувствовала себя одинокой и покинутой. По щеке невольно покатилась слеза, но она решительно ее слизнула.

Сэвидж разыскал доктора Кита. С огромным облегчением узнал, что Тони Лэмб не угробил своего кузена, даже рана была несерьезная. Пуля лишь задела плечо. Кит, однако, сообщил ему, что, обернувшись и выстрелив на счет «девять», молодой Антони Лэмб стал причиной скандала. Это неслыханное нарушение кодекса, ибо только трус может так низко пасть.

Сэвидж спокойно ответил:

— Я там был. Они обернулись одновременно.

— Это не имеет значения. Вся вина ложится на того, кто причинил ранение. Если бы попали в Тони, то остракизму подвергся бы его противник.

— Паршивый кодекс джентльмена, — с издевкой заметил Сэвидж. — Слава Богу, я не джентльмен.

«Однако пыжишься изо всех сил, чтобы достать себе титул», — насмешливо нашептывал внутренний голос. «Мне он, черт побери, не нужен, — спорил он, — это ради Евы». Голос продолжал насмехаться: «Именно так утверждал другой Адам: „Меня соблазнила женщина!“

Всю дорогу до банка Сэвидж угрюмо молчал. Из подвала подняли один из его сундуков с драгоценными камнями, и он долго, тщательно отбирал бриллианты и бледно-голубые сапфиры, чтобы хватило на ожерелье. Спрятав их в черный бархатный мешочек, попросил управляющего банком вернуть сундук в подвал и отправился прямо в Карлтон-хауз.

Сэвидж был твердо намерен прибрать к рукам принца Георга. Игра фактически началась еще вчера, когда Его высочество завел разговор о драгоценностях. Он хотел одарить очаровательную Марию Фитцгерберт таким украшением, чтобы у нее закружилась голова от восхищения. Разумеется, он и раньше дарил женщинам драгоценности, раздавал дорогие побрякушки всем артисткам, с которыми устраивал оргии. Но Мария была не такая. Она была почтенная женщина, и, следовательно, ей были нужны совсем другие драгоценности. Что-нибудь утонченное и редкостное. Только тогда она капитулирует.

Однако все упиралось в деньги. У принца Уэльского все всегда упиралось в деньги. Он по секрету сообщил Сэвиджу, что должен полмиллиона фунтов. Адаму было известно, что долг составлял шестьсот пятьдесят тысяч фунтов. До принца дошли слухи, что Сэвидж привез с Цейлона драгоценные камни, и он вопреки всему надеялся поменять на них что-нибудь из своего добра, как было с конюшней.

Сэвидж полушутя намекнул Георгу, что у него все есть, разве что только нет титула.

Его высочество, грустно покачав головой, ответил, что эти дела за пределами его власти. Принц Георг очень расстроился по поводу драгоценностей. Он уже вбил эту мысль себе в голову, как и намерение завоевать Марию Фитцгерберт, и не терпел никаких препятствий.

Хмуро улыбаясь, Сэвидж поднимался по ступеням Карлтон-хауза. Он знал, что все в мире достижимо. Просто одни вещи стоили дороже других. Когда Георг своими глазами увидит камешки, потрогает бриллианты и представит, как подойдут к цвету глаз Марии бледно-голубые сапфиры, он найдет способ их заполучить.

Сэвидж прятал смешинку в глазах, когда Его высочество стал говорить, что советовался со своим другом Чарльзом Фоксом о трудной процедуре возведения в звание пэра. Адаму наконец удалось выудить из пальцев Георга драгоценные камни и положить их обратно в черный бархатный мешочек.

— Недели три меня не будет в стране, — сказал он, пожав плечами. — Возможно, н моему возвращению Ваше высочество найдет деньги на покупку камешков, — продолжал он, вертя в пальцах мешочек. — Я могу получить за них по крайней мере четверть миллиона, но отдам Вашему высочеству за сотню тысяч.

Сэвидж знал, что Георг по уши в долгах и ему не к ному обратиться за деньгами. Сто тысяч были так же недостижимы, как и миллион, но он давал ему три недели, чтобы найти способ достать для него титул.

Заехав на Керзон-стрит, он убедился, что леди Рэндольф ничего не знала о дуэли, посему уведомил ее, что Тони едет с ним в Европу, где они пробудут примерно три недели.

— Я уложу его дорожный сундук. До чего же он беззаботен — ехать в такую даль без вещей.

— Не нужно никаких нарядов. Я хочу, чтобы он отработал свою поездку. Пускай Бэрке кинет что-нибудь в дорожную сумку.

Роз встревоженно поглядела на Сэвиджа:

— Мистер Сэвидж… Адам… надеюсь, вы не всерьез намерены заставить Тони заняться физическим трудом. Он никогда не отличался крепким сложением. Боюсь, что он не так силен, как следовало бы.

Адам улыбнулся.

— Вы слишком балуете парня, мэм. И недооцениваете его. В Эденвуде он у меня чистил конюшни. Физический труд укрепляет характер и мускулы.

Роз побледнела:

— О судовых командах ходит дурная слава. Не представляю, как он уживется с этими людьми.

Чтобы успокоить ее, Адам перестал улыбаться и серьезно заявил:

— Не беспокойтесь о нем, Розалинд. Я взял его под свое крыло и постараюсь, чтобы никто не причинил ему вреда. Поверьте, я считаю его за сына.

Роз подумалось, что лучше бы ему сказать, чтобы он считал Тони своей дочерью. Вместо этого, продолжая обеспокоенно вздыхать, она попросила мистера Бэрке уложить сумку Тони.

Следующие два часа Адам Сэвидж провел со своим Секретарем Слоуном, расчищая накопившиеся деловые бумаги. Потом он отправится на клипере в Грэйвсенд, встанет на якорь в Эденвуде, чтобы Джон Булль уложил все необходимое для морского путешествия.

С Хаф-Мун-стрит Сэвидж поехал в Сити, в штаб-квартиру Ост-Индской компании, и, наконец, в страховую компанию Ллойда ознакомиться с журналом кораблекрушений.

Тони никак не могла успокоиться. Все внутри напряглось, руки сжимались в кулаки, она не переставала скрипеть зубами. Проболтавшись пару часов в подвесной койке, она начала метаться по каюте.

Дуэль не сняла напряжения; не зная ее исхода и прячась, словно крыса в норе, она чувствовала себя попавшей в ловушку. Еще целых два часа она расхаживала по каюте, а время едва подошло к полудню. Есть совсем не хотелось, но во рту и в горле пересохло. Осторожно приоткрыв дверь каюты, она выглянула наружу. В нос ударили смешанные запахи пищи, смолы и морской воды. Доносился и другой, незнакомый запах — навязчивый, необычный и коварно-соблазнительный.

Пройдя по коридору, она проникла в один из трюмов. Здесь странный запах был сильнее, будто он исходил от того, что здесь спрятано, однако трюм был пуст. Услышав позади себя быстрые шаги, Тони испуганно отскочила в сторону. Маленький жилистый человечек с лицом хорька спросил:

— Что-нибудь ищете, сэр?

— Э-э… просто так. Хотя хотелось бы оглядеться, если можно, мистер?..

— Максуайн, Пэдди Максуайн. Вообще-то, меня не касается, что вы тут делаете. Я только кок. Хотите перекусить?

— Мне бы попить, — отважилась Тони. Максуайн подмигнул:

— Все в наших силах, сэр! Все в наших силах. Пойдемте на камбуз.

Тони попыталась завязать разговор:

— Мы отправляемся на континент закупить товар для отправки в индийские владения. Здесь довольно вместительный трюм.

— Тут еще два — один на корме, другой в носовой части. — Максуайн поднял руку. — Не говорите мне, что вы собираетесь провозить, сэр. Я ничего не слышал и ж видел.

Следуя за Мансуайном на камбуз, Тони собралась было возразить, что они не собираются заниматься контрабандой, но придержала язык. Она совершенно не представляла, чем будет заниматься в поездке Сэвидж Он был сам себе закон.

Максуайн протянул ей кружку с ромом.

— А воды нет? — с надеждой спросила Тони. Максуайн пришел в ужас:

— Не пейте эту дрянь. Вода для того, чтобы в ней тонуть.

Он плеснул из кувшина немного воды, чтобы разбавить ром. Тони не осмелилась сказать, что она хотела воды вместо рома, и ей пришлось мелкими глотками пить ром.

Внезапно на камбуз ворвались десять человек, и она, опасаясь быть сбитой с ног, поспешно уступила дорогу. Они насмешливо разглядывали напудренный парик и узкие длинные брюки. Тони собралась уходить, но один из матросов дурашливо вопросил на шотландском наречии;

— В чем дело, кавалер в подштанниках? Брезгуешь поесть вместе с подобными мам?

— Что вы, конечно, нет.

— Тогда устраивай свой зад. Пэдди, какую отраву ты собираешься подсунуть нам, доверчивым простакам, сегодня?

— Поросячий хрен с салатом, — нашелся Максуайн и был вознагражден дружным ржанием.

— А я надеялся на мягкие пышки. Все, кроме Тони, захохотали. — Эй, кавалер, рожа не треснет, коль засмеешься.

За Тони вступился Максуайн:

— Дурак. Господа ее так не называют.

— А как вы тогда называете то, что у баб между ног? Тони глотнула рому.

— М-мохнатка, — еле слышно произнесла она, стараясь не краснеть.

Пэдди накромсал огромные хрустящие ломти хлеба и принялся щедро накладывать в оловянные миски аппетитную тушенку. Макнув хлеб, Тони откусила кусок и чуть не подавилась от удара по спине. Они твердо решили сделать ее объектом своих шуток.

— Максуайн, ты сказал парню, что сегодня ночью его очередь дежурить в пушке?

Слава Богу, Тони не знала, что имелось в виду, но не сомневалась, что какая-нибудь непристойность. У нее было два выбора: поддаться или не уступать. Сегодня утром она глядела в дуло пистолета, так неужели испугается каких-то невежественных матросов. Она понимала, что если она не включится в их грубую игру, ей не дадут есть. Вспомнила один из лимериков Литтрелла.

— Недавно слыхал лимерик про шотландца. Глядя на тебя, вспомнил. Хотите послушать?

Пэдди Максуайн весело закивал, остальные тоже были не прочь повернуть шутки на нескладного шотландца.

Один шотландец из Дандй

Хотел уделать медведя.

Медведь его легонько шлепнул -

Нет головы, осталась жопа,

Да три яйца и борода.

Матросы подняли кружки за здоровье лорда Лэмба.

Глава 24

Сэвидж вернулся в порт только к вечеру. Поскольку он сам собирался во время путешествия быть капитаном «Летучего дракона», то в сопровождении первого помощника, мистера Бейнса, облазил корабль с бака до кормы. Убедившись в его пригодности к плаванию, Сэвидж отдал приказ поднять якорь и вывел корабль в Темзу.

Сидя в тесной каюте, Тони почувствовала, что корабль плывет. Это должно означать, что Сэвидж на борту — без него бы не отчалили. Ну не негодяй ли он — заставлять ее волноваться в неведении? Она пойдет и разыщет его. Никакие дела не могут быть важнее, чем дать ей знать, что с Бернардом Лэмбом.

Сэвиджа не было ни в его каюте, ни на камбузе. Тони решила, что он, должно быть, на палубе. Наверху были совсем другие запахи. Сквозь громкий шорох поднимаемых парусов раздавались отрывистые команды; кружась над мачтой, пронзительно кричали серебристые чайки, легкий ветерок доносил соленый запах моря.

Она на мгновение почувствовала панический страх, увидев, что клипер направляется в сторону океана. Тони не была в море с того рокового для Антони дня. Она подавила страх, зная, что он с новой силой вернется к ней, если они попадут в шторм.

Пробираясь по палубе, Тони поняла, что Сэвидж за штурвалом. Существует ли что-нибудь на свете, чего не может этот человек? Она чувствовала, что он видит ее, но делает вид, что не замечает. Будь он проклят. По его непроницаемому лицу ничего нельзя было узнать. Глядя на него, Тони не представляла, что ее собственное лицо светится восхищением. Ветер развевает его распущенные черные волосы. Светлая рубашка с открытым воротником оттеняет смуглое лицо. Гордая, уверенная осанка. Он держал штурвал так же естественно, как все, что он делал. Ветер и море были его стихией.

Глядя на его сильное гибкое тело, Тони жаждала стать частицей его. До боли сжимало горло. Она отвернулась, опершись на леер. Стараясь отвлечься, сосредоточила внимание на корабле. Не все паруса были подняты, но течение несло корабль с приличной скоростью. После Вулвича Темза стала шире, и Тони поняла, что скоро сможет насладиться величественным видом Эденвуда со стороны реки.

Приближаясь к Грэйвсенду, Сэвидж направил «Летучего дракона» к правому берегу, и у Тони захватило дух, когда перед глазами возникло великолепие Эденвуда. Высокие окна золотились в последних лучах солнца, кирпичные стены отливали теплым розоватым цветом. Она глядела на него с неменьшим вожделением, чем на его владельца, зная, что сердце ее безнадежно отдано Эденвуду. Тони поразилась нахлынувшему на нее стремлению обладать им, понимая, что только что свершила смертный грех: «Непожелай дома ближнего своего». Она тяжело вздохнула.

— Бросайте якорь, мистер Бейнс, — прогремел голос Сэвиджа, и она услышала лязг цепи в клюзе. Тони круто повернулась в его сторону. Он указал головой в сторону Эденвуда, давая понять, чтобы она следовала за ним.

Сэвидж исчез за бортом. Благодаря Бога за свои длинные ноги, Тони перемахнула через леер и спустилась в качающуюся на волнах шлюпку. Сев за весла, Сэвидж с силой выгребал против течения.

Достигнув берега, Тони выскочила на сушу и привязала линь к небольшому деревцу. Они вместе побрели к дому. По пути Адам сказал ей то, что она ждала услышать почти десять часов:

— Пуля только задела твоего кузена, но ты ухитрился оскандалиться, выстрелив на счет «девять» и тем самым показав себя трусом.

Она ощутила горечь неудачи.

— Не трус я, — категорически возразила она.

— Знаю, — спокойно ответил Сэвидж. — Откуда ты знал, что он повернется и выстрелит на счет «девять»?

Она быстро взглянула на него, ища правдоподобного ответа. Такого ответа не было.

— Видела много раз во сне. — Тони было наплевать, верит ли он ей или нет.

— Животный инстинкт, — согласно кивнул он. — Никогда не вредно доверять собственному нутру.

Его одобрение согрело ее, и она вдруг испытала облегчение, что не совершила убийство. Бернард Лэмб просто того не стоил!

Сэвидж пристально поглядел на нее своими бледно-голубыми глазами:

— Разве тебе не все равно, когда твои приятели чернят имя Антони Лэмба?

— Не очень, — пожала она плечами. — Я знаю правду, а это единственное, что имеет значение. Сэвидж остался доволен ответом парня. В тот самый момент, как они вошли в Эденвуд,

словно из воздуха материализовался Джон Булль.

— Подыщи для Тони белые панталоны, какие ты носишь. Мы отправляемся в Средиземное море. Свои сумки я уложу сам. Поторопись, пока не начался отлив.

— Почему вы всегда думаете только о своих делах, Превосходительство?

Тони, как и прежде, спрятала улыбку.

— Я еду выбрать товар для индийских владений. Что бы ты предложил, Джон Булль?

— О, молодой лорд, Превосходительство даст тебе совет. Он лучше знает, что вам нужно. — Он повел Тони в комнаты для прислуги и вручил ему груду белоснежной одежды. — Примерьте.

Тони зашла в небольшую увешанную зеркалами ванную для — прислуги. Джон Булль был невысокого роста, и его полотняные штаны были не слишком велики. Она их подгонит по фигуре. Взгляд остановился на экзотической косметике, очевидно, принадлежавшей Киринде. Тут были десятки баночек, флаконов и бутылочек, содержащие всякого рода соблазнительные кремы, масла и ароматные притирания. Ей не терпелось попробовать все это на своем лице. Приличным молодым английским леди не полагалось пользоваться косметикой, и она никогда не имела такой возможности, но в Лондоне было полно женщин, красивших лица, чтобы привлечь мужчин, и это определенно имело эффект.

Тони не смогла устоять перед соблазнами в виде сурьмы, пудр, губной помады и серебристой краски для век. Но только она решилась намазаться и быстро смыть, как услышала зычный голос Сэвиджа;

— Где, черт возьми, этот дьяволенок? Смахнув пригоршню баночек в полотняные штаны, она сунула сверток под мышку. Придется подождать, пока останется одна в каюте «Летучего дракона». Внезапно до нее дошло, какое удивительное приключение ей предстоит. Молодые леди ездили на.континент; молодые женщины — никогда. Роль мужчины давала явные преимущества.

Сэвидж нес небольшой сундучок, за ним шел Джон Булль с саквояжем. Тони сразу заподозрила неладное. Сэвидж что-то вывозил контрабандой. Ее снедало любопытство. Пока они гребли обратно к кораблю, она то и дело поглядывала на сундучок.

— От любопытства кошка сдохла, — пошутил Сэвидж, заметив взгляды Тони.

Она оторвала глаза от сундучка, удивляясь, как это ему удается без труда читать ее мысли. Сэвидж подгреб к «Летучему дракону» и поднялся, ухватившись рукой за борт.

— Передай сундучок, — приказал он. Тони нагнулась поднять, но это оказалось невозможным.

— И не поднимешь, потому что он наполнен заработанным моим потом золотом, чтобы, черт возьми, заплатить за твой товар.

Тони разинула рот, увидев, как он, легко взвалив сундучок на плечо, поднялся на борт и направился к штурвалу.

— Якорь встал, мистер Бейнс. Поднять грот! Его зычный голос, казалось, настигал ее, когда она пробиралась к себе в каюту с собственной контрабандой.

Собранная мистером Бэрке сумка уже стояла в каюте, так что Тони постаралась побыстрее спрятать косметику под вещи Антони. Она была чрезвычайно рада тому, что у нее отдельная каюта, понимая, что не смогла бы вынести омерзительную компанию грубой, неотесанной матросни.

Тони не очень-то хотелось идти с ними ужинать, но она понимала, что здесь прислуги нет. Говорил же ей Сэвидж, что на корабле ей придется работать. Она страшно боялась, что Сэвидж, будь он проклят, даст ей какую-нибудь унизительную работу.

Когда раздался стук в дверь, Тони подумала, что это Сэвидж, и очень удивилась, увидев Максуайна с подносом в руках.

— Капитан приказал. Сегодня вечером нигде не показывайтесь, сэр.

— Спасибо, Пэдди. Здорово пахнет.

Он и впрямь напоминал хорька, когда улыбался.

— Если бы я паршиво готовил, капитан сделал бы из меня отбивную и вышвырнул за борт. Я с ним уже плавал.

Сбросив парик и сапоги, Тони устроилась с подносом на подвесной койке. Тут была дюжина отменных крупных креветок и сваренная в мундире молодая картошка с лимонным соусом, нарезанные на скорую руку зеленый лук, водяной кресс-салат и листики шпината с растительным маслом и уксусом. Просто, но необынновенно вкусно. А ведь глядя на Максуайна, можно подумать, что он способен кормить лишь свиней.

Насладившись ужином, Тони задумалась, как она сможет пролежать целую ночь в подвесной койке. И, как нарочно, уснула. Нельзя сказать, что сон был спокойным. Ей снилось, что она мечется по кораблю, выполняя одну тяжелую работу за другой, а матросы смеются над ее «подштанниками» — длинными панталонами с кружевными оборками. Она то драит палубу щеточкой для ногтей, то выносит за всеми ночные горшки. Ругает индийского дикаря всеми грязными словами, которые приходят на ум.