Мастерский удар

— Знаете, это долгая история, — пробормотала Фрэнси, — и никого, кроме меня, не касается.

Молодой человек проницательно посмотрел на нее.

— Ну что ж, — заключил он, оглядывая унылую обстановку, — самое важное, что вы преуспеваете.

Фрэнси, криво улыбнувшись, кивнула.

— Но, — заключил он, — если у вас нет вакансий, значит, мне не повезло. Спасибо, что нашли время для меня.

Он собрался уходить. Фрэнси встала и проводила его до двери. Только сейчас она заметила что-то странное в его внешности, какое-то несоответствие. Хотя он загорел как строительный рабочий, да и выглядел таковым в своих потертых джинсах и старой кожаной куртке, в нем тем не менее было нечто вальяжное, эдакая мечтательность, не свойственная рабочему человеку. Да и двигался он с небрежной, почти кошачьей грацией.

Почему-то ей не хотелось отпускать его — она уже давно ни с кем не могла поговорить о своих проблемах. Кроме того, было приятно видеть, какое впечатление произвели на него ее знания. Словно прочтя мысли девушки, молодой человек остановился на пороге и обернулся:

— Вот что. Если вы не взяли меня на работу, может, хоть поужинаем вместе?

Фрэнси заколебалась, глядя ему в глаза.

— Тогда я сразу почувствую себя лучше, -добавил он. — Если вы когда-нибудь вот так обивали пороги, сами знаете, каково это — искать работу. — Молодой человек еще раз оглядел тесное помещение. — Вижу, вы должны держать оборону, пока ваши коллеги не вернутся. Встретимся позднее, скажем, около семи, хорошо?

Фрэнси взглянула на часы:

— Думаю, что смогу освободиться. Куда меня приглашают?

— Закусочная-автомат, на углу Сорок второй улицы и Третьей авеню.

Заметив, что девушка неуверенно подняла брови, странный посетитель ухмыльнулся.

— Мы, безработные, должны беречь каждый цент, — пояснил он.

В его глазах по-прежнему сквозила ирония, но было в них и спокойное самообладание, заинтересовавшее Фрэнси.

— Я приду, — сказала она.

Три часа спустя Фрэнси сидела за изрезанным пластиковым столиком в закусочной, наблюдая, как Сэм Карпентер — так звали молодого человека — расправлялся с большим блюдом спагетти и куском яблочного пирога, пока она сама лениво откусывала по кусочку от сандвича с сыром, прихлебывая кофе. Прикончив спагетти, Сэм закурил сигарету-уже третью по счету.

— Вы слишком много курите, — заметила Фрэнси.

Сэм спокойно кивнул, выпустив очередной столб дыма. Она заметила, что руки у него огрубевшие, настоящие рабочие.

— Зато вы слишком мало едите, — отпарировал он.

Она улыбнулась. За едой они обменялись лишь немногими словами о погоде и дороговизне жизни в Нью-Йорке.

— Расскажите о себе, — попросила Фрэнси.

Он пожал плечами:

— Рассказывать почти нечего. Здешний, родился и вырос в штате Нью-Йорк. Городок Итака, у озера Кайюга. Учился в Северо-Западном технологическом институте. Там и женился на девушке со Среднего Запада. Потом бросил учебу, когда призвали в армию, во время войны с Кореей. — Он замолчал и затянулся сигаретой. — В армии я работал над компьютеризированными картами траекторий для крылатых ракет типа «Земля-земля». Именно тогда я впервые услышал о компьютерах. Когда вернулся домой, жена встретила меня заявлением о разводе. Время, дескать, разлучило нас. Я не стал спорить, но по всему было видно, что у нее есть кто-то другой.

Сэм снова замолчал.

— У вас не было детей?-спросила Фрэнси.

Он отрицательно покачал головой.

— Так или иначе, — продолжал Сэм, — к этому времени я уже неплохо разбирался в компьютерах и информатике, поэтому решил забыть об ученье и поискать работу. Вскоре удалось устроиться в одну из крупных компаний, и пару лет все шло хорошо. Но постепенно я начал понимать, что здешние джунгли еще похуже тамошних, настоящих. На войне всегда знаешь, кто твой враг. В большой корпорации это никогда не известно.

Фрэнси с трудом подавила горькую усмешку. Сэм описывал ее собственные переживания!

— Поэтому я уволился. Занимался то одним, то другим, был свободным художником, потом снова пытался найти работу в компаниях, но ничего не вышло. Вернулся домой, подрабатывал где придется, много рыбачил. Теперь я снова здесь и снова ищу себе занятие.

Он задумчиво посмотрел на Фрэнси.

— А как насчет вас?

Фрэнси откашлялась. Она не хотела рассказывать всю правду о себе, особенно о «Магнус индастриз», и подозревала, что и Сэм был откровенен лишь наполовину.

— Я… я родилась в маленьком городке штата Пенсильвания. Отец у меня — на все руки мастер, хороший строитель и неисправимый мечтатель. Уверена, он бы понравился вам, -добавила она, глядя в ленивые глаза Сэма и почему-то представив их вдвоем на рыбалке. — Правда, отец не очень практичен. Любит работать собственными руками и ничего не понимает в финансовых делах. Мать вела все счета до самой своей смерти. Отец целый день проводил бы, обмениваясь байками с местными фермерами, не держи его мать в ежовых рукавицах.

— Когда она умерла? — спросил Сэм.

— Мне было четырнадцать, — вздохнула Фрэнси, — десять лет назад. А кажется, прошел уже целый век.

Сэм молча кивнул.

— Моя история обычнее вашей. Училась в Пенсильванском университете, потом сразу устроилась в «Магнус индастриз», провела там крайне плодотворный год…

— Кто был вашим боссом в «Магнус»? — неожиданно спросил Сэм.

Фрэнси вспыхнула:

— Простите?

— Кто попросил вас заняться европейским проектом? Недешевая затея.

Фрэнси в замешательстве пыталась как-то незаметно уйти от ответа. Но с другой стороны, в вопросе Сэма не было ничего необычного, и она не могла просто промолчать-это выглядело бы еще более странным.

— Джек Магнус, полагаю, — наконец выдавила она с показным безразличием. — Его людям и достались все лавры. Но идея и разработка были моими. Как вы говорите, это настоящие джунгли…

— Джек Магнус? Кажется, это сын владельца? Что-то читал о нем в газетах.

Фрэнси кивнула, отчаянно злясь на себя за то, что краска против воли залила ее лицо и шею.

— Так или иначе, — заключила она, — меня уволили, так что я долго думала, чем заняться, и решила основать «КомпьюТел».

Их взгляды встретились. Хотя Сэм по-прежнему смотрел на нее с выражением усталого любопытства, Фрэнси чувствовала, что его острый ум, словно компьютер, анализирует все, что она сказала, и, возможно, в этот момент делает какое-то заключение. Она пожалела, что сказала больше, чем намеревалась, и явно вывела себя на чистую воду. Теперь Сэм поймет, что днем она соврала ему. Но он ничего не говорил, внимательно наблюдая за тем, как дотлевает окурок в дешевой металлической пепельнице.

— Ну что ж, в одном вы отличаетесь от меня, — сказал он наконец. — На вашем месте я бы вернулся домой в Пенсильванию и поудил бы рыбку годик-другой. Вы же ринулись в бой.

Фрэнси обдумала сказанное. Он обратил внимание на то, в чем она никогда раньше не отдавала себе отчет.

Сэм прав, она действительно исполненная решимости индивидуалистка, не созданная для того, чтобы просиживать вечера в качалке на крыльце, часами торчать в рыбачьей шлюпке, созерцая, как жизнь проходит мимо. Она унаследовала упрямство и волю своей матери, стремление к жизненному порядку, да еще привнесла от себя изрядную долю честолюбия.

А вот Сэм… Сэм действительно напоминал Фрэнси ее отца в молодости — такое же странное сочетание глубокого ума с упорным нежеланием обращать внимание на всякие неприятные мелочи жизни. Фрэнси позавидовала его непоколебимой выдержке.

— У вас есть братья и сестры?

Сэм покачал головой:

— А у вас?

— Тоже нет.

Они снова замолчали. Взаимная симпатия между ними все росла. Удивительно, но, хотя Фрэнси едва знала Сэма, она чувствовала, что с этого момента ее одиночество кончилось. Он дал понять, что разделяет ее переживания, но не стремится лезть в душу. И это нравилось ей.

Сэм посмотрел на Фрэнси. Лицо у него было серьезное, но очень доброе.

— Никто с вами не работает, правда?-спросил он. — Опять ложь во спасение?

Фрэнси заколебалась. Мелькнула мысль встать и как можно быстрее уйти от этого человека. Она и так сказала слишком много, как девочка попалась во все расставленные им ловушки.

Но сочувствие в карих глазах лишило ее мужества.

— Никто, — вздохнула она.

Сэм кивнул и посмотрел по сторонам. Усталые посетители закусочной механически жевали, лениво переговариваясь или тупо глядя в пространство.

И тут Сэм, похоже, на что-то решился.

— Вы очень спешите домой?-спросил он.

Фрэнси взглянула на часы. Половина девятого.

— Что… что вы имеете в виду?

— Если у вас есть время добраться со мной на метро до Спринг-стрит, я вам покажу кое-что, — объявил Сэм.

— Я… вы там живете? — вырвалось у Фрэнси.

— Да, но это не то, что вы думаете, — улыбнулся он. — Я хочу показать вам совсем не коллекцию гравюр…

— Что же тогда? — допытывалась Фрэнси.

— Компьютер.

Впервые с тех пор, как они познакомились, Фрэнси заметила в его глазах огонек мальчишеского возбуждения.

Через полчаса они уже очутились на большом холодном захламленном чердаке с замерзшими окнами, за которыми маячили силуэты фабрик и многоквартирных домов Нижнего эст-Сайда.

В центре мансарды, занимая площадь приблизительно в семьдесят квадратных футов, стояло нечто, представляющее собой хаотическое соединение ящиков, кабелей, электрических пультов управления и других приборов. Эта фантастическая конструкция, словно созданная неумелой рукой ребенка, весьма смутно напоминала компьютер.

— Именно это вы хотели показать?

Сэм кивнул.

— Я назвал его «9292», — объявил он, — это мой прежний адрес в Итаке. Выполняющий все операции, компьютер высокой мощности. Я модифицировал его из дюжины устаревших анализаторов высокого уровня. Доставал их здесь, в Бостоне и Нью-Джерси. Конечно, вид неважный, но он может делать все, что «IBM» или UNIVAC последней модели, и даже, думаю, немного больше.

Фрэнси зачарованно глядела на машину.

— Магнитный барабан, полагаю?-спросила она.

— Две тысячи слов в памяти на магнитных сердечниках, — кивнул Сэм. — Производит операцию умножения за две миллисекунды.

Фрэнси была потрясена. На нее произвели впечатление как сам компьютер, так и уверенность его создателя.

— И часто он ломается?-спросила она.

— Бывает. В нем почти пятьдесят процентов электронных ламп, остальное-твердотельная электроника. Иногда лампы выходят из строя. Но я сам чиню его. Мы друг друга понимаем.

Фрэнси не могла оторвать глаз от огромной машины.

— Видели бы вы его четыре-пять месяцев назад, — гордо объявил Сэм, словно угадав, о чем она думает. — Был почти вдвое больше! Я экспериментирую с твердотельными схемами. Невероятно, сколько функций можно втиснуть в малую часть пространства, занимаемого электронными лампами. И я только начал. Через год он, возможно, будет не больше, чем «форд-фэйрлей» или, по крайней мере, «линкольн-континенталь»[7], — добавил Сэм, улыбаясь.

Фрэнси уважительно посмотрела на него.

— В Европе, — заметила она, — мы пользовались тремя «IBM-650» с магнитным вводом и телетайпами. Нужна была память большого объема.

Сэм понимающе кивнул, достал очередную сигарету.

— Конечно, -добавила Фрэнси, — для здешних предприятий сгодится что-нибудь гораздо менее грандиозное. Все, что я хотела бы. предложить для начала бизнесмену средней руки — автоматизировать составление инвентарного перечня запасов товаров и сырья и проводить финансовые расчеты, не имея собственного компьютера, с нашей помощью. Я уже думала о централизованном компьютере, в память которого были бы заложены цифры, представленные клиентами… но, конечно, арендная плата за такую машину будет невероятна высока.

Сэм улыбнулся.

— Программист из меня никудышный. Моя специальность — техническое обеспечение, бесперебойная работа машины, словом, все такое… Но вижу, куда вы клоните. С вашими программами и моим «9292»…

Мозг Фрэнси работал с утроенной скоростью. Она понимала, что у Сэма Карпентера все преимущества. В этой комнате стоял компьютер, который она искала все время.

Она взглянула на молодого человека. Тот спокойно курил сигарету. Среди путаницы проводов, в полумраке он был явно в своей стихии.

— Думаете о том же, что и я?-спросил Сэм.

— Возможно. Клиенты, на которых я рассчитываю, несомненно не могут позволить себе арендовать или брать напрокат универсальные компьютеры. Но если я смогу предоставить как программу, так и техническое обеспечение, и буду обслуживать их за помесячную плату…

— Спрос будет соответствовать предложению, — докончил Сэм.

Фрэнси посмотрела на компьютер.

— Но он ваш, — нерешительно начала она. — Не могу же я просить вас.

— Смотрите на это так, — предложил Сэм. — Вам нужен компьютер, а мне — работа. Неужели этого недостаточно, чтобы объединиться?

— Думаете, выйдет? — заколебалась Фрэнси.

— Почему бы не попробовать? Разве вы не авантюристка в душе?

Нет, этот человек положительно встретился ей в счастливую минуту. Он полусидел на потертом столе, не замечая, как сигаретный окурок жег его пальцы, и выглядел таким же спокойным и расслабленным, как в тот момент, когда она впервые увидела его. А ведь он ни много ни мало предложил ей изменить всю свою жизнь пять часов спустя после первой встречи.

Однако логика его была поистине железной.

— Вы слишком много курите, — чуть усмехнулась она.

Сэм пожал плечами.

— Могу сократиться. Может, вы благотворно повлияете на меня? Ну что ж, по рукам? — спросил он после паузы.

«Я почти не знаю его», — пронеслось в голове у Фрэнси.

Но она чувствовала, что уже знает Сэма Карпентера достаточно хорошо, чтобы рискнуть. Кроме того, ей нечего терять.

Фрэнси подошла к нему и протянула руку.

— Если уж мы собрались испытать судьбу, — сказала она. — Я ставлю последние деньги на нас обоих и на «9292».

— Звучит неплохо, — кивнул Сэм и сжал ее пальцы.

В первый раз он прикоснулся к ней. Его ладонь была теплой, сухой, пожатие крепким, но осторожным, спокойные карие глаза, так понравившиеся Фрэнси, смотрели прямо, без волнения. В них по-прежнему светился незаурядный ум и еще что-то, чему она не могла подобрать названия. Возможно, это был юмор, а может, просто доброта. Фрэнси поняла, что нашла друга. Она решила довериться своей интуиции.

Глава 24

Джонни Марранте отпустил обнаженные плечи извивающейся под ним девушки и медленно выгнул спину.

Теперь единственное, что соединяло их — пенис Джонни, погруженный в нее до отказа.

Он прислушивался к ее вздохам, ввинчивая твердое древко все глубже и глубже, словно штопор в пробку. От девушки исходил аромат дешевых духов, смешанных с мускусным запахом разгоряченной женской плоти, который всегда заводил и возбуждал его.

У нее были пережженные перманентом волосы, толстый слой косметики на лице, слишком широкие бедра, но зато груди большие, красивые, с упругими, словно розовые бутоны, сосками, которые Джонни нравилось сосать, пока девушка, застонав, не начинала молить, чтоб он взял ее.

Девушку звали Анджела и жила она по соседству, в Бруклине, недалеко от дома, где родился Джонни. Трахалась она классно, но была дешевкой. Ненасытная шлюха, животное, которое ничем ее не удовлетворишь. Джонни приходил к ней, когда хотел отвести душу, утонув в терпком омуте женского желания, грубого и неприхотливого.

Но сегодня, хотя судорожные извивы ее тела и страстные вздохи, как всегда, будили в нем ответный голод, Джонни не испытывал всегдашнего удовлетворения.

Он больше не слушал гортанных выкриков, не смотрел на слегка отвисший живот и коричневые ляжки, распластанные под ним.

Он думал о Джули.

Джонни не видел ее после той яростной ссоры, причиной которой был ее отец, ссоры, закончившейся дракой и безумными страстными объятиями, оставившими неизгладимый отпечаток в его душе.

С тех пор Джонни приходил в «Офелию» каждый вечер, надеясь увидеть Джули. Но она не появлялась.

Джонни подозревал, что случившееся обозлило ее больше, чем он представлял, а может, и устыдило. Он хотел помириться с Джули.

Наконец Джонни осмелился позвонить ей домой.

Подошла экономка или гувернантка.

— Мисс Магнус сейчас нет, — объявила она резким голосом с иностранным акцентом. — Могу я спросить, кто звонит?

Он вдруг пришел в такое возбуждение, что повесил трубку. Но позже, решив, что нельзя позволить какой-то прислуге запугивать себя, вновь набрал номер и попросил передать, что звонил мистер Марранте.

Джули не перезвонила.

На следующий день он попытался еще раз, и экономка заверила, что передала Джули его просьбу.

— Мисс Магнус знает, что вы ее спрашивали, мистер Маренти, — процедила она, пренебрежительно исказив его имя. — И я непременно передам, что вы снова звонили.

После этого он еще несколько раз безуспешно пытался связаться ней. Очевидно, для него ее теперь никогда не было дома.

Джонни не находил себе места, хотя понимал: у Джули своя жизнь. Он безумно тосковал по ней. И даже сейчас, когда жадное лоно Анджелы всасывало его, стискивая пульсирующий фаллос, не она возбуждала Джонни, а мысли о Джули. Думая только о Джули, о своей мечте, он втискивался, врывался, вталкивался в это тело, ощущая, как бешеное пламя пожирает его чресла.

— О, беби, лапочка, — захлебывалась Анджела. — Еще, еще… Пожалуйста, беби… О-о-о!

Джонни безразлично смотрел на тело Анджелы, жалкий суррогат недосягаемого, но вдруг, к собственному изумлению, зашелся в пароксизме неотвратимого наслаждения. Когда мощные конвульсии оргазма постепенно схлынули, лишив его сил, Джонни закрыл глаза, раздраженно прислушиваясь к всхлипываниям Анджелы, и представлял бьющуюся под ним Джули.

Сначала он называл ее Золушкой, только чтобы подразнить. Но разве не было в ней чего-то таинственного, волшебного? Это странное, воздушное создание появилось словно из детских сказок, красота Джули не принадлежала реальному миру, в котором существовали такие женщины, как бедняжка Анджела.

Джонни еще немного подождал, потом отстранился от Анджелы и закурил. Она прижалась к нему, высокая, с мускулистыми ногами и руками; он ощутил навязчиво-сладкий запах ее волос и рассеянно похлопал по плечу, погладил грудь.

— Солнышко, — прошептала она. — Спасибо! Ты просто великолепен!

— Не благодари, беби, — вздохнул Джонни, затягиваясь. — Ты сама чистый динамит.

— Надеюсь, зайчик! Хочу быть динамитом для тебя. Всегда.

Эта покорность девушки, ее готовность на все обозлили Джонни. До чего же она заурядна и поверхностна! Ни воли, ни ума, ни характера. Типичная итальянская девчонка из Бруклина, одна из многих, рано созревшая, нездорово-любопытная, распущенная, она тем не менее принадлежала к его кругу. Оба были похожи, словно горошины из одного стручка. Именно на подобной женщине ему когда-нибудь предстоит жениться — женщине с оливковой кожей, сильным акцентом, неграмотной речью и дешевыми вкусами, дурно одетой, суеверной и невежественной, с такими же предсказуемыми характером и привычками, как бензиновая вонь, мерзкий запах раскаленного асфальта и ресторанчиков, лепившихся на узких улочках Бруклина.

Такова судьба Джонни. Именно это его ждет.

Возможно, поэтому что-то в нем возмутилось сегодня, не столько против Анджелы, сколько против всего того мира, прошлого и будущего, который она собой олицетворяла. И вероятно, поэтому образ Джули, отдававшейся ему из страха, протеста и стремления к саморазрушению, образ девушки, окутанной тайной, не переставал преследовать и терзать его. Джули не принадлежала к его жизни, и это возбуждало его почти так же сильно, как ее соблазнительное хрупкое тело.

Сначала он всего лишь хотел трахнуть ее как следует, показать, что такое настоящий мужчина. Это ему удалось, и он был горд собой. Но Джули ухитрилась задеть его сердце, потому что, даря свое тело, не хотела раскрывать душу, оставаясь экзотическим нездешним цветком, по-прежнему недоступным ему.

Джонни только теперь понял, что, ни встреться он Джули в ту ночь, она ушла бы с другим, любым, способным дать то, что ей было нужно. А нужен ей был ненасытный здоровый жеребец, с которым она могла бы забыться, опустившись на самое дно.

И вот теперь Джули исчезла, Золушка скрылась за надежными стенами своего замка. Совсем как в сказке, похитила сердце принца и растаяла в ночи. А он теперь должен обыскивать королевство с хрустальным башмачком в руках, пытаясь найти ее. Но не слишком ли это сравнение лестно для Джонни? Скорее это ему, будто Золушке, подарили несколько волшебных ночей, но каждый раз, с последним, двенадцатым ударом часов карета и лошади исчезали, и он снова оказывался в своем омерзительном жалком мирке.

Да, это Джули была принцессой, а он нищим, не способным проникнуть за стены ее обители.

Затянувшись сигаретой, Джонни потянулся к банке с пивом, стоявшей на ночном столике, и принял твердое решение.

Он разрушит эти стены и пробьется к ней. Ему не так-то легко дать отставку, как она воображает. Джонни Марранте не жеребец, чтобы обслуживать Джули, когда ей заблагорассудится. Он человек. Пора показать ей, кто хозяин.

Глава 25

Первые несколько недель казалось, что дела в фирме «КомпьюТел» идут так же плохо, как и до появления Сэма. Клиентов по-прежнему не было, а кроме того, у Фрэнси не осталось денег на рекламу. Сама идея компьютеризации была еще настолько нова и непривычна, что бизнесмены относились к ней весьма скептически, считая компьютеры скорее дорогостоящими электронными мозгами, угрожавшими, как в научно-фантастических романах, уничтожить существующее общество, чем полезным изобретением, способным облегчить трудную каждодневную работу.

Фрэнси и Сэм делали все возможное, чтобы привлечь заказчиков: подробно обсуждали возможности больших, средних и малых фирм по всему штату, опускали в почтовые ящики десятки и сотни проспектов, рекламирующих недорогие и единственные в своем роде услуги «КомпьюТел», долгие часы проводили в спорах о том, какие цены назначить, чтобы изменить подозрительное отношение небогатых бизнесменом к непонятным машинам. Один из партнеров оставался в офисе, другой без устали обходил бесчисленные средние и мелкие компании, пытаясь сломить безразличие их руководителей к новому виду деятельности.

Но ничего не помогало. По всей видимости, «Ком-пьюТел» ожидало банкротство.

И тут случилось чудо. В понедельник, в середине марта, Сэм с возбужденным лицом влетел в офис с экземпляром «Нью-Йорк тайме» под мышкой.

— Взгляни-ка! — воскликнул он. И, развернув газету на странице объявлений, показал Фрэнси еженедельную рекламу компании «Дискаунт Драге», владевшей сетью аптек по всей стране — список цен на множество товаров, от хозяйственных и игрушек до готовых лекарств. Отдельная врезка крупными буквами объявляла о снижении цен на лекарственные препараты, изготовляемые по рецептам.

— Зачем мне это? — удивилась Фрэнси. — Все знают «Дискаунт Драге». Я покупаю у них косметику.

— Есть две причины, — объяснил Сэм. — Во-первых, вспомни о проблемах инвентаризации и учета в такой фирме, как «Дискаунт Драге»! Подумай, такое количество филиалов! Пятьдесят аптек только в Нью-Йорке! И в каждой тысячи различных наименований товаров, не говоря уже об огромных запасах лекарств. Можешь себе представить более идеального клиента для нашего бизнеса?

Фрэнси кивнула:

— Понимаю, о чем ты. Действительно, лучшего заказчика не придумаешь. Если сможем убедить их, считай, что это огромный шаг вперед. Ну а вторая причина?

Сэм улыбнулся.

— Они уже на крючке, — радостно сообщил он. — Я побеседовал с Солом Саперштейном в прошлый уик-энд. Он владелец всей сети. Я решил попытать счастья и попробовать встретиться с ним. Оказалось, это не так уж сложно. Неплохой парень, очень простой. Я нашел его за работой в одном из манхэттенских филиалов и, по-моему, сумел заинтересовать. Но нужно помочь чаше весов склониться в нашу сторону.

— Каким образом? — не поняла Фрэнси.

— Вот тут на сцену выходишь ты, -ухмыльнулся Сэм.

…Сол Саперштейн занимался фармацевтическим бизнесом вот уже тридцать лет, и пятнадцать из них был владельцем фирмы.

Он женился на девушке из известной и состоятельной еврейской семьи, дал троим своим сыновьям высшее образование и ни в чем не отказывал многочисленным родственникам и родным как жены, так и своим собственным; оплачивал даже счета дома престарелых, где жили его родители, до самой смерти матери, скончавшейся четыре года назад.

Сол был хорошим мужем, неизменно верным жене, и всегда плясал под ее дудочку, что временами сильно вредило ему. Айрин Саперштейн лично вела бухгалтерию всей сети аптек «Дискаунт Драге» и работала не покладая рук рядом с мужем, чтобы не допустить победы конкурентов.

Это была маленькая энергичная женщина, очень красивая в юности, но ставшая скрупулезно-аккуратной и даже чопорной в манере одеваться и причесываться теперь, когда она достигла среднего возраста, и красота ее поблекла.

Сол знал, что всем на свете обязан Айрин. Она стала для него родственной душой, настоящим другом и верным партнером. Но женой она была слишком строгой и требовательной, немилосердно погонявшей его. А Сол давно уже устал. Борьба за создание фармацевтической империи буквально из ничего отняла у него чересчур много сил и энергии. Кроме того, бесконечные битвы с безжалостным конкурентом, фирмой «Потамкин Фармасиз» и ее агрессивным владельцем Филом Потамкиным, не давали возможности хоть ненадолго расслабиться. А он так нуждался в отдыхе!

Сэм Карпентер узнал все это из короткого разговора с Солом Саперштейном, потому что тот очень любил жаловаться.

— Поглядите-ка, — заявил он, обводя рукой огромное помещение аптеки в центральной части города, где Сэм встретился с ним.-Тридцать служащих, товаров на миллион долларов, арендная плата, которую повышают каждый месяц, и воришки за каждым углом. Ну как человек может остаться нормальным в этой психушке?!

Именно после этих слов Сэм понял: настал подходящий момент ознакомить Сола Саперштейна с выгодами, которые сулило сотрудничество с «КомпьюТел».

— Вы можете заложить в компьютер весь инвентарный список товаров и всю бухгалтерскую документацию. Таким образом вся необходимая информация окажется у вас под рукой. Бухгалтерский учет займет ровно вдвое меньше времени, чем раньше, и управляющие вашими аптеками смогут сосредоточиться на обслуживании покупателей. А самое главное, это позволит связать цены и перечень накладных расходов для всех ваших филиалов в одну систему. Составить заявку на новые заказы можно будет в мгновение ока.

— И во сколько мне все это обойдется? — осведомился хитрый бизнесмен.

И тут Сэма осенило:

— Финансовые вопросы находятся в ведении Фрэнси. Это мой партнер.

— И когда я смогу встретиться с этим Фрэнси? — поинтересовался Сол Саперштейн.

— Когда вам будет угодно. Наша фирма гордится безупречным обслуживанием. Только поэтому мы и сумели многого добиться.

— Хорошо, — решил Сол. — Пусть он придет в следующий четверг после обеда. Не умру, если узнаю ваши цены.

Мгновенно сообразив, что к чему, Сэм решил не говорить Саперштейну, что Фрэнси — вовсе не мужчина. Пусть это будет для него сюрпризом.

Сол был потрясен, когда в следующий четверг увидел красавицу в строгом костюме безупречного покроя, от которой исходил чувственный аромат духов. Дружески улыбаясь, она вошла в его офис точно в назначенное время и представилась как Фрэнсис Боллинджер.

— Что-то не пойму, — пробормотал он. — Так, значит, вы и есть Фрэнси?

— Вы можете называть меня так, — сказала она, пожав его руку.

— Я… ну да, конечно. Конечно, Фрэнси, — в замешательстве выпалил Сол Саперштейн. — Садитесь же и просветите меня насчет «КомпьюТел».

Сол приготовился к тому, что с ним начнут кокетничать, чтобы заставить согласиться. Однако этого не произошло. Разговор был сугубо деловым. Более того, Сол не ожидал, что цены окажутся столь низкими. Фрэнси подтвердила, что «КомпьюТел» гарантирует снижение накладных расходов в первый же год не менее чем на двадцать процентов, показав выкладки и расчеты в подтверждение своих аргументов.

Сол Саперштейн колебался. Он явно находился под впечатлением услышанного, но его смущала мысль о том, что придется доверить самую важную часть бизнеса компьютеру. Как и многие, он до смерти боялся «электронных мозгов» и считал компьютеры технологическими чудовищами, рвущимися повелевать людьми и управлять миром.

Однако Фрэнси, похоже, удалось убедить его в обратном, и к концу их беседы Сол был уже наполовину влюблен в нее и почти убежден, что именно «КомпьюТел» освободит его от многочисленных забот и тревог. Но в то же время он был очень осторожным человеком.

— В одиночку я этого решить не могу, слишком большой риск, — подвел он итог. — Позвольте мне сначала поговорить с Айрин. Это она занимается бухгалтерией. Если жена согласится, тогда и я согласен.

Фрэнси с трудом удалось скрыть свое разочарование. Снова препятствие. Теперь все зависело от Айрин. Досаднее всего, что она именно сейчас уехала навестить больную мать в Майами и должна была вернуться только через неделю. Сол собирался дать обед в честь ее возвращения и пригласил Фрэнси и Сэма, чтобы они изложили свое предложение. Фрэнси решила не терять зря время и не только подготовила изящно распечатанный вариант проекта, приспособленный специально для нужд «Дискаунт Драге», но и постаралась добыть кое-какие сведения, о которых никому, даже Сэму не сказала ни единого слова.

Двадцать седьмого марта Айрин Саперштейн вернулась из Флориды. Через два дня Сол с женой и Фрэнси с Сэмом встретились в тихом ресторанчике в центральной части города, недалеко от той аптеки, где Сэм впервые беседовал с Солом.

Все четверо долго обсуждали предложение «КомпьюТел». Айрин, изящная женщина с голубыми, сверкающими острым умом глазами, внимательно наблюдала за Фрэнси и Сэмом и обращалась с обоими вежливо и уважительно, однако, не колеблясь, задавала вопросы по существу дела. Что, если система даст сбой? Что, если содержащиеся в компьютере сведения будут стерты из-за короткого замыкания или какой-нибудь другой аварии? Какие гарантии возмещения потерь может дать «КомпьюТел» в этом случае?