Честь самурая

— Самое подходящие дело для тебя! Наши карты неточны. Поправь их, где нужно, и передай мне.

Мицухидэ составил подробнейшие карты, с которыми прежние не имели ничего общего, и вручил их Нобунаге.

— Отныне будешь состоять у меня при ставке, — сказал Нобунага.

Мицухидэ стал, по сути дела, начальником ставки.

Крепость Тэдзуцугаминэ, комендантом которой был Хитта Укон, вскоре пала, но крепость Канэгасаки под командованием двадцатишестилетнего Асакуры Кагэцунэ не сдавалась. В юности Кагэцунэ хотел стать монахом, но все вокруг твердили, что человеку его богатырского сложения и отваги грешно не быть воином. Он вернулся в мир и вскоре был назначен комендантом крепости, выделяясь способностями даже на фоне выдающихся представителей клана Асакура. Окруженный в своей крепости сорокатысячным вражеским войском во главе со знаменитыми полководцами Сакумой Нобумори, Икэдой Сёню и Мори Ёсинари, Мицухидэ хладнокровно взирал на неприятеля со сторожевой башни.

— Ну и полчище! — усмехался он.

Ёсинари, Нобумори и Сёню бросили войско на штурм, обагрив кровью стены крепости, по которым, как муравьи, карабкались их воины. В конце дня подсчет потерь оказался безрадостным: враг потерял триста человек, а войско Нобунаги свыше восьмисот. Неприступная крепость гордо высилась под громадной летней луной.

— Эту крепость не одолеть, а если и повезет, то победа не принесет нам славы, — сказал вечером Хидэёси Нобунаге.

Нобунага выказывал признаки нетерпения.

— Почему ты так решил? — раздраженно спросил Нобунага, который, попав в затруднительное положение, становился подозрительным и сварливым.

— Овладение этой крепостью не означает победу в войне и не увеличивает нашу мощь.

— Как прикажешь идти вперед, не взяв Канэгасаки? — гневно оборвал Хидэёси князь.

Хидэёси внезапно посмотрел в сторону и увидел Иэясу, который, войдя в комнату, застыл, прислушиваясь к их спору. Хидэёси, отвесив поклон, поспешно удалился. Он принес подушку для сидения и предложил князю Микавы занять место рядом со своим господином.

— Я не помешал? — спросил Иэясу, опускаясь на подушку.

Он не подал виду, что узнал Хидэёси.

— Вы о чем-то горячо спорили.

— Нет.

Нобунага, немного успокоившись, изложил Иэясу суть разговора.

Иэясу был на восемь лет моложе Нобунаги, но по манере держаться и говорить трудно было предположить, что Иэясу нет и тридцати.

— Я согласен с Хидэёси. Эта крепость не стоит ни времени, ни больших потерь.

— По-вашему, следует собрать силы в один кулак и обрушиться на главные вражеские твердыни?

— Послушаем Хидэёси. Он, похоже, что-то придумал.

— Хидэёси!

— Да, мой господин!

— Расскажи, что ты надумал.

— Ничего.

— Как? — изумился Нобунага.

Иэясу вопросительно взглянул на Хидэёси.

— В крепости три тысячи воинов, с учетом толщины стен и боевого духа защитников их силы равны десятитысячному войску. Крепость не велика, но взять ее непросто. Думаю, что нам не удалось бы захватить ее даже хитростью. Ее защищают люди, которые знают и чувство долга, и уверенность в своих силах.

— Опять ты за свое! — воскликнул Нобунага, не желавший выслушивать разглагольствования Хидэёси.

Другое дело Иэясу, который был его самым могущественным союзником, поэтому относиться к нему следовало учтиво, но и он в конце концов был всего лишь властителем двух небольших провинций и не входил в узкий круг приближенных Оды. Нобунага давно понимал Хидэёси с полуслова.

— Прекрасно! — сказал Нобунага. — Поручаю тебе выполнить то, что ты считаешь нужным. Действуй!

— Благодарю, мой господин!

Хидэёси невозмутимо вышел из комнаты. Той же ночью он один проник во вражескую крепость и встретился с ее комендантом. В разговоре с Асакурой Кагэцунэ он, не прибегая к уловкам, откровенно выложил свои мысли:

— Вы из самурайского рода, значит, предвидите исход сражения. Дальнейшее сопротивление приведет лишь к напрасным жертвам. Я не хочу, чтобы вы погибли бессмысленно. Не лучше ли вам покинуть с вашим отрядом крепость и соединиться с основными силами князя Ёсикагэ, чтобы сойтись с нами в бою позднее? Я лично поручусь за безопасность женщин и детей, сохранность денег и оружия, а затем отправлю их к вам.

— Заманчиво встретиться с вами на другом поле боя, — ответил Кагэцунэ и начал приготовления к отходу.

Хидэёси с истинно самурайской верностью своему слову выпустил вражеское войско из крепости, не чиня ему препятствий, и сопровождал его, пока Кагэцунэ не отвел отряд на расстояние в один ри.

За полтора дня Хидэёси разобрался с крепостью Канэгасаки, но, доложив Нобунаге о результате, услышал в ответ лишь восклицание: «Вот как?» Князь не удостоил его похвалой. Выражение лица у Нобунаги было такое, словно он подумал: «Ты поступил чересчур благородно». К Хидэёси можно было относиться по-разному, но отрицать его заслуг никто не мог.

Превознеси Нобунага его до небес, так военачальники Сёню, Нобумори и Ёсинари от стыда не показались бы на глаза своему князю. Штурмуя крепость, они потеряли восемьсот воинов и не сумели ничего добиться при подавляющем численном превосходстве. Хидэёси, стараясь не задеть самолюбия полководцев, не упомянул в докладе о том, что замысел принадлежит ему, а сказал, что следовал указаниям Нобунаги.

— Я старался точно выполнить приказ. Надеюсь, вы простите мои ошибки, а также внезапность и таинственность происшедшего. — Пробормотав это извинение, он откланялся.

В это время у Нобунаги среди военачальников находился и Иэясу. Хидэёси удалился, и князь Микавы что-то тихо произнес себе под нос. Он впервые осознал, что рядом с ним находится выдающийся человек, по возрасту ненамного старше его самого.

Оставив Канэгасаки, Асакура Кагэцунэ спешил соединиться с основным войском клана в Итидзёгадани, чтобы сразиться с армией Нобунаги. По пути он встретил двадцатитысячное войско, посланное Ёсикагэ на выручку Канэгасаки.

— С подкреплением я бы выстоял! — горестно воскликнул Кагэцунэ, сокрушаясь, что последовал вражескому совету.

— Как ты посмел сдать крепость без боя?! — закричал взбешенный Ёсикагэ, но теперь оставалось только вернуться в Итидзёгадани.

Войско Нобунаги дошло до перевала Киномэ, откуда, если удастся прорваться, он вышел бы в самое сердце владений клана Асакура. Дальнейшее продвижение войск Оды остановило срочное известие.

Донесение сообщало, что Асаи Нагамаса из Оми, клан которого на протяжении нескольких поколений был дружественным соседом Асакуры, привел войско на северный берег озера Бива, отрезав Нобунаге путь к возможному отступлению. Сасаки Роккаку, испытавший горечь поражения в битвах с Нобунагой, собрав свежие силы горной местности Кога, начал согласованные действия с Нагамасой. Оба войска приближались, готовясь нанести удар Нобунаге во фланг.

Враг поджидал теперь и впереди, и в тылу, именно поэтому в войске самого Ёсикагэ воины воспряли духом и готовы были к яростному наступлению.

— Мы на волосок от смерти, — сказал Нобунага, поняв, что им грозит погибель на чужой земле. Он страшился даже не ударов Роккаку и Нагамасы в тыл и во фланг, а монахов-воинов из Хонгандзи, которые могут напасть на армию, вторгшуюся в Этидзэн. Войско Нобунаги оказалось в положении челнока в бушующем море.

Где отыскать дорогу, чтобы отвести с позиций десятки тысяч воинов? Стратегия учит, что наступать легко, а отступать трудно. Военачальник, неосмотрительно заведший армию в глубокий тыл врага, рискует потерять свое войско.

— Позвольте мне возглавить тыловые части. Тогда вы, мой господин, без громоздкого войска сможете срезать дорогу через Кутикидани и под покровом ночи выскользнуть из этих погибельных мест. На рассвете оставшаяся часть войска отступит на столицу, — предложил Хидэёси.

Опасность нарастала с каждым мгновением. В тот же вечер Нобунага в сопровождении нескольких вассалов и трехсот воинов отправился в путь по бездорожью и ночь напролет скакал по направлению к Кутикидани. Не раз на отряд нападали монахи-воины из секты Икко и местные разбойники. Двое суток Нобунага и его спутники были без пищи, воды и сна. К вечеру четвертого дня, когда они добрались до Киото, многие едва держались на ногах. Печальнее была участь тех, кто после отхода основных сил армии остался в крепости Канэгасаки.

Военачальники, которые прежде завидовали успехам Хидэёси и за глаза называли его хвастуном и выскочкой, на прощанье выражали ему глубочайшую признательность, величая его «столпом клана Ода» и «истинным воином». Уходя, они оставили ему все свои запасы — ружья, порох и провизию. Дары эти напоминали цветы и поминальные подношения к свежей могиле.

На следующий день после ночного бегства Нобунаги начали отступать девять тысяч воинов под командованием Кацуиэ, Нобумори и Сёню. Маневр провели безупречно. Армия Асакуры пустилась было в погоню, но Хидэёси нанес ей фланговый удар и создал угрозу с тыла. Отступающие части Нобунаги оказались в безопасности, и Хидэёси со своими воинами укрылся в крепости Канэгасаки, где они поклялись стоять до последнего.

Наглухо заперев крепостные ворота, воины Хидэёси доедали оставленные запасы, отсыпались, пока была возможность, и готовились расстаться с этим миром. Войском Асакуры, осадившим крепость, командовал храбрый военачальник Кэя Ситидзаэмон. Избегая больших потерь при штурме, он спокойно дожидался, когда у затворников кончатся припасы.

— Ночная вылазка! — прозвучала команда на вторую ночь осады, и без боя приступили к исполнению заранее подготовленного плана. Войско Кэи мгновенно встало навстречу движущемуся во тьме врагу, загнав отряд Хидэёси обратно в крепость.

— Враг сам рвется к смерти! На заре крепость должна пасть! — распорядился Кэя.

Его отряды на плотах переправились через крепостной ров, и в мгновение ока тысячи воинов овладели крепостными стенами.

Ситидзаэмон не хвалился понапрасну — на рассвете крепость Канэгасаки была взята. Но что победители нашли за ее стенами? В крепости не было ни одного воина Хидэёси. На башнях реяли знамена, курился дымок, паслись кони на траве, и ни единой человеческой души. Ночной маневр Хидэёси оказался хитростью.

Притворившись, будто отряд возвращается в крепость, Хидэёси устремился на поиск спасения от неминуемой гибели. К рассвету они добрались до подножия гор на границе между двумя провинциями.

Кэя Ситидзаэмон не смирился с сомнительной победой.

— В погоню! — скомандовал он.

Войско Хидэёси стремительно шло тайными тропами, не делая привалов.

— Мы пока не вырвались из лап тигра, — предупреждал Хидэёси. — Будьте начеку, не останавливайтесь. Забудьте о голоде и жажде. Думайте о спасении собственной жизни!

Военачальник Кэя настигал беглецов. Услышав боевые кличи врагов, Хидэёси объявил короткий привал и обратился к своим воинам:

— Нам нечего страшиться. Наши враги глупы. Воинственно вопя, они собираются карабкаться в горы, а мы уже наверху. Мы устали, но враг в ярости преследует нас, выбиваясь из сил. Как только они покажутся внизу, мы забросаем их камнями, копья тоже пригодятся!

Спокойная речь командира вдохнула в воинов новые силы.

— Лезьте побыстрее и попробуйте взять нас! — кричали они, осыпая насмешками наступающих. Вскоре на врага посыпались камни и копья. Ситидзаэмон потерпел жестокое поражение, усеяв склон бездыханными телами воинов Асакуры.

— Отступаем! — огласили долину хриплые голоса командиров, передававших по цепочке приказ Кэи.

— Самое время отходить!

Повторяя в зеркальном отражении действия врага, воины Хидэёси начали спешно спускаться с горного гребня на юг в безопасную долину. Кэя, с трудом остановив бегущих с поля боя уцелевших воинов, предпринял еще одну попытку преследования Хидэёси. Воинов Асакуры нельзя было при всем желании назвать боеспособным отрядом, и только монахи-воины из Хонгандзи пытались преградить Хидэёси спуск в долину Оми, обрушив на его отряд камни и стрелы под крики:

— Не уйдете!

Даже Хидэёси на миг показалось, что теперь гибель неизбежна, но именно в такие минуты в человеке вспыхивает воля к жизни, подавляя трусливое смирение со смертью.

— Положимся на волю Небес! Прорываемся сквозь чащи, по горным рекам, впадающим в озеро Бива. Горные потоки стремительны, но нам нужно обогнать их. Единственное спасение — в скорости отступления!

Хидэёси, умевший воодушевить людей на подвиг, уже не велел им сражаться. Он не мог заставить измученных и голодных воинов, не отдохнувших ни разу за двое суток отступления, вступить в смертельную схватку с монахами, внезапно выраставшими из-под земли на пути Хидэёси. Он мечтал только о том, чтобы довести до столицы побольше воинов, изнуренных в походе. Единственным залогом успеха была воля к жизни.

В их отчаянном броске не было ни плана, ни самопожертвования. Монахи-воины вылетали из лесной чащи, как рой пчел. Отряд прорывался вперед, сквозь вражеские порядки. Неожиданный маневр Хидэёси внес смятение в ряды противника, сделав бесполезными заранее приготовленные засады. Во всеобщей сумятице воины Хидэёси уходили на юг, следуя вдоль горных потоков.

— Озеро Бива!

— Мы спасены!

Воины плакали от счастья.

На следующий день они вошли в Киото.

— По воле Небес вы вернулись живыми. Слава и хвала вам, уподобившимся богам! — приветствовал Нобунага своих воинов.

Книга четвертая

ПЕРВЫЙ ГОД ГЭНКИ

1570

ПЕРСОНАЖИ И МЕСТА ДЕЙСТВИЯ

А с а и Н а г а м а с а — князь Оми и сводный брат Нобунаги

А с а к у р а Ё с и к а г э — князь Этидзэна

А м а к а с у С а м п э й — ниндзя клана Такэда

Т а к э д а С и н г э н — князь Каи

К а й с э н — буддийский монах и советник Сингэна

С а к у м а Н о б у м о р и — старший вассал клана Ода

Т а к э и С э к и а н — старший вассал клана Ода

М о р и Р а н м а р у — оруженосец Нобунаги

Ф у д з и к а г э М и к а в а — старший вассал клана Асаи

О и т и — жена Нагамасы и сестра Нобунаги

Т я т я — старшая дочь Нагамасы и Оити

Хонгандзи — опорный пункт монахов-воинов секты Икко

Гора Хиэй — гора к востоку от Киото, оплот секты Тэндай

Каи — провинция, находящаяся под управлением клана Такэда

Хамамацу — крепость Токугавы Иэясу

Нидзё — дворец сёгуна в Киото

Оми — провинция, находящаяся под управлением клана Асаи

Одани — главная крепость клана Асаи

Этидзэн — провинция, находящаяся под управлением клана Асакура

ВРАГ БУДДЫ

В первую ночь после возвращения в Киото командиры и рядовые воины арьергарда, чудом избежавшие гибели, могли думать только об одном: как бы поскорее заснуть.

Сделав доклад Нобунаге, Хидэёси поспешил удалиться. Он засыпал на ходу.

Спать. Спать.

На следующее утро он лишь на мгновение открыл глаза и сразу же снова провалился в забытье. К полудню, разбуженный слугой, он встал и поел рисовой каши, в полусне не разбирая, что ест. Но пища пришлась ему по вкусу.

— Еще будете спать? — удивленно спросил слуга.

Хидэёси окончательно проснулся лишь на третьи сутки к вечеру, совершенно не соображая, где находится.

— Которое сегодня число?

— Второе, — ответил страж из-за дверей.

«Второе», — мысленно повторил Хидэёси, с трудом поднявшись и выйдя из комнаты. Раз второе, значит, князь Нобунага тоже успел отдохнуть.

Нобунага восстановил императорский дворец и выстроил новую резиденцию для сёгуна, но сам домом в столице не обзавелся. Приезжая в Киото, он всегда останавливался в храме, а его вассалы располагались по соседству в храмовых пристройках.

Хидэёси вышел из храма, в котором его поселили, и впервые за несколько дней поглядел на звездное небо. «Скоро лето», — подумал он. Но тут же его посетила другая, куда более насущная мысль: «Я жив!» Он ощутил сильный прилив энергии. Хотя на дворе была уже ночь, он испросил аудиенцию у Нобунаги. Его тут же приняли, как будто князь только того и дожидался.

— О, ты, должно быть, чему-то страшно рад, — сказал Нобунага. — Ты просто сияешь.

— Ну а как же мне не радоваться? До сих пор я просто не осознавал, какая замечательная штука — жизнь. Но, ускользнув от неминуемой гибели, я понял, что на свете нет ничего более ценного. Только потому, что я вижу вон ту лампу и ваше лицо, мой господин, я вправе осознать себя живым, а это значит, что мне выпала большая милость, нежели я заслуживаю. А как вы себя чувствуете, мой господин?

— Я очень разочарован, и только об этом и думаю. Впервые мне пришлось ощутить горечь и позор поражения.

— А разве кому-нибудь, не имеющему горького опыта поражений, удавалось в этом мире совершить великие дела?

— Да, чувствую, что ты научился читать мои мысли. Коня следует хорошенько хлестнуть только раз — и он полетит стрелой. Хидэёси, готовься, нам предстоит поездка.

— Поездка?

— Мы возвращаемся в Гифу.

Стоило Хидэёси поздравить себя с тем, что ему удалось превзойти Нобунагу, как тот вновь взял на себя ведущую роль. У него имелось немало причин для того, чтобы возвратиться в Гифу как можно быстрее.

Ходила молва, будто Нобунага живет в мире фантазий, но многие знали, что на самом деле он человек действия, целеустремленный и решительный. Той же ночью Нобунага, Хидэёси и отряд примерно в триста воинов внезапно, как порыв ветра, покинули столицу. Но как они ни спешили, отъезд не удалось сохранить в тайне.

Еще до исхода короткой ночи они прибыли в Оцу. Со стороны гор, взрывая тишину предрассветной тьмы, прогремел ружейный выстрел. Испуганные кони попятились. Вассалы, тревожась за Нобунагу, помчались вперед, чтобы найти и обезвредить стрелка.

А Нобунага словно бы ничего не заметил. Он проехал дальше на пятьдесят кэнов и, оборотясь, крикнул своим спутникам:

— Пускай себе стреляет!

Так как Нобунага не остановился, а стрелок остался сзади, спутники князя предпочли оставить поиск убийцы и нагнать своего господина. Когда Хидэёси и другие военачальники поравнялись с князем и спросили, не ранен ли он, Нобунага придержал на мгновение коня и показал спутникам край рукава с дыркой от пули.

— На все воля Небес, — только и сказал он.

Позднее выяснилось, что покушение на Нобунагу совершил монах-воин, о меткости которого слагали легенды.

«На все воля Небес», — сказал Нобунага, но это вовсе не означало, что он намерен безропотно ждать небесной милости.

Он хорошо знал, как сильно завидуют ему другие воинственные князья, главы кланов, властители провинций. Можно было сквозь пальцы глядеть на то, как Нобунага, начав с двух захолустных округов, распространил свою власть сначала на всю Овари, а затем и на Мино, но сейчас, когда он превратился едва ли не в главу всего государства и начал отдавать распоряжения из Киото, терпение могущественных провинциальных родов иссякло. Кланы, с которыми у него до сих пор не возникало никаких споров, — Отомо и Симадзу на Кюсю, Мори на западе, Тёсокабэ на Сикоку и даже Уэсуги и Датэ на далеком севере, — все взирали сейчас на его успехи с нарастающей враждебностью.

Однако главная опасность исходила от родни. Было ясно, что на Такэду Сингэна из Каи больше нельзя положиться, не вызывал особого доверия и Ходзё, а Асаи Нагамаса из Одани, женившийся на сестре Нобунаги Оити, являл собою живой пример слабости брачных политических союзов. Когда Нобунага со своим войском вторгся на север, не кто иной, как Асаи Нагамаса внезапно заключил союз с Асакурой, попытался помешать его отступлению и стал его первым недругом. Тем самым он лишний раз доказал, что мужского честолюбия не удержать в силках из женских волос.

Теперь отовсюду куда ни глянь грозили враги. Остатки кланов Миёси и Мацунага пока затаились, но были готовы в любую минуту ударить в спину, монахи-воины из Хонгандзи раздували пламя восстания по всей стране. Казалось, стоило Нобунаге взять власть — и вся страна немедленно поднялась бы против него, так что возвращение в Гифу стало делом первоочередной важности. Пробудь он в Киото еще месяц — и уже, возможно, не осталось бы ни единой крепости, куда он мог бы вернуться, ни одного клана, готового встать под его знамена. Пока же ему удалось добраться до крепости Гифу, не натолкнувшись в пути на какие бы то ни было серьезные препятствия.

— Стража! Стража!

Короткая ночь еще не кончилась, а Нобунага уже подал голос из своей спальни. Нобунага не раз просыпался именно в этот ранний час, когда по всей Инабаяме кричат кукушки, и начинал отдавать самые неожиданные распоряжения. Ночная стража привыкла к этому, подметив, что стоит на миг расслабиться, и Нобунага непременно застанет врасплох.

— Да, мой господин?

На этот раз стражник не заставил себя долго ждать.

— Созвать военный совет! Передать Нобумори, чтобы явились все старшие военачальники!

Нобунага уже выходил из спальни.

Оруженосцы и помощники бросились за ним следом. Они еще толком не успели проснуться и не понимали, ночь или день на дворе. Но нет, конечно же было еще темно, и в ночном небе горели яркие звезды.

— Сейчас зажгу светильники, — сказал слуга. — Пожалуйста, мой господин, подождите.

Но Нобунага уже разделся и шагнул в фуро.

За стенами царила еще большая суматоха. Нобумори, Тадацугу, Хидэёси находились в замке, но многие другие военачальники ночевали в городе. За ними срочно отправили гонцов, а тем временем прибрались в зале и зажгли свет.

В конце концов все военачальники прибыли на военный совет. Лампы ярко освещали лицо Нобунаги. Он принял решение выступить на заре против Асаи Нагамасы в Одани. И хотя эта встреча называлась военным советом, никаких споров или хотя бы обмена мнениями на ней не предполагалось. Нобунага ждал предложений исключительно тактического свойства — как наилучшим образом провести уже объявленную кампанию.

Когда стал ясен решительный настрой Нобунаги, собравшиеся онемели, словно пораженные в сердце. Все знали: отношения между Нобунагой и Нагамасой куда теснее, чем это бывает в обычных политических союзах. Нобунага искренне любил мужа своей сестры; он пригласил его в Киото и сам показал ему достопримечательности столицы.

О своей предстоящей войне с Асакурой Нобунага не сказал Нагамасе только потому, что знал о тесных связях кланов Асаи и Асакура, куда более давних, чем с Одой. Понимая, что свояк попадает в довольно щекотливое положение, он постарался оставить его вне игры.

Но, как только Нагамаса узнал о том, что войско Нобунаги глубоко вторглось в земли клана Асакура, он предал Нобунагу, отрезал ему путь назад и обрек на поражение.

Нобунага замышлял расправу над Нагамасой с тех пор, как вернулся в Киото. Под покровом ночи ему передали тайное донесение. В нем сообщалось, что Сасаки Роккаку при поддержке храма Каннондзи и монахов-воинов поднял крестьянское восстание. Воспользовавшись наступившей неразберихой и действуя согласованно с кланом Асаи, Роккаку намеревался уничтожить Нобунагу одним ударом.

По окончании военного совета Нобунага прошел со своими военачальниками в сад и указал им на светлеющие вдали небеса, окрашенные пожарами восстания.

На следующий день, двадцатого, Нобунага с войском вступил в провинцию Оми. Он разметал монахов-воинов и прорвал оборонительные линии Асаи Нагамасы и Сасаки Роккаку. Войско Нобунаги наступало стремительно, как буря, рвущая облака, внезапно, как молния.

Двадцать первого войско клана Ода подошло к главной крепости клана Асаи, расположенной в Одани. Еще одна цитадель клана, крепость Ёкояма, уже попала в осаду. Это было полное поражение. У противника не осталось времени на подготовку, оборона развалилась, не оставив возможности отступить на новые рубежи.

Река Анэ была хотя и широкой, но достаточно мелкой, чтобы перейти ее вброд. Правда, в чистой ледяной воде, сбегающей с вершин восточной Асаи, ноги сводило даже летом.

Стоял предрассветный час. Нобунага переправлялся через реку во главе своего двадцатитрехтысячного войска, усиленного шестью тысячами воинов Токугавы.

Начиная с полуночи объединенные силы кланов Асаи и Асакура общей численностью примерно в восемнадцать тысяч человек постепенно подходили к реке со стороны горы Оёсэ. Прячась за домами на западном берегу, они дожидались подходящей минуты, чтобы неожиданно обрушиться на неприятеля. Еще стояла ночь, и во тьме звучал непрерывно плеск воды: это шли вброд воины.

— Ясумаса, — призвал Иэясу одного из своих командиров, — враг подходит к берегу быстро и в большом количестве.

— В таком тумане ничего не разглядишь, но вроде бы издалека доносится стук копыт.

— Какие-нибудь вести с низовьев реки?

— Пока ничего нового.

— Интересно, чью сторону примут нынче Небеса? Через несколько часов узнаем.

— Через несколько часов? Не думаю, что это настолько затянется.

— Не следует недооценивать противника, — сказал Иэясу и углубился в прибрежные заросли.

Здесь, затаившись, стояло его собственное войско — цвет армии Нобунаги. Съежившись за кустами, в линию вытянулись стрелки. Копьеносцы сжимали свое оружие и вглядывались в противоположный берег, но там пока было тихо.

Что сулит новый день: жизнь или смерть?

Глаза воинов сверкали. Что бы ни готовил им предстоящий бой, они с радостью предвкушали его, хотя никто не мог бы сейчас поручиться, что доживет до вечера.

В сопровождении Ясумасы Иэясу прошел вдоль всей линии, слегка шелестя одеждой. Света не было, лишь тлели запальные фитили мушкетов. Кто-то чихнул — то ли простуженный, то ли потревоженный едким дымом, и атмосфера напряженного ожидания еще больше сгустилась от этого внезапного звука.

Поверхность воды стала светлеть, на фоне порозовевших облаков зачернели ветви деревьев на горе Ибуки.

— Враг! — воскликнул кто-то.

Командиры, окружавшие Иэясу, немедленно приказали стрелкам ни в коем случае не стрелять. На другом берегу, чуть ниже по течению, появился отряд конных самураев и пеших воинов, общей численностью в тысячу двести или тысячу триста человек. Они пошли вброд через реку наискосок, забирая все выше. Казалось, будто сильный ветер гонит по реке белую пену.

Мощный авангард Асаи уклонился от столкновения с передовыми отрядами Оды, сумел обойти и вторую, и даже третью оборонительные линии, намереваясь нанести удар в самый центр войска.

— Исоно Тамба!

— Полк Тамбы! — переговаривались воины Иэясу хриплыми голосами.

Прославленный Исоно Тамба, гордость клана Асаи, был достойным противником. В пене и брызгах над рекой реяли знамена его полка.

Грянул ружейный огонь!

Был ли это залп со стороны неприятеля или же стрельбу открыли свои? Выстрелы прозвучали с обоих берегов одновременно, оглушительно раскатываясь над рекой. Облака рассеялись, показалось чистое летнее небо. И тут вторая линия Оды под командованием Сакаи Тадацугу, а за ней и третья под командованием Икэды Сёню внезапно устремились в реку.

— Не позволяйте врагу выбраться на наш берег! Не дайте ему вернуться на свой! Они должны умереть в реке!

Так распоряжались командиры.

Полк Сакаи ударил во фланг неприятелю. И сразу же прямо в воде завязалась рукопашная. Копье о копье, меч о меч! Пешие стаскивали всадников с коней, всадники рубили пеших, река окрасилась кровью.

Ударный отряд Тамбы отбросил воинов Оды под командованием Сакаи. С криком «Позор!», который слышали на обоих берегах, сын Сакаи, юноша по имени Кюдзо, врезался в гущу сражающихся и погиб смертью храбрых с более чем сотней собственных воинов.

По-прежнему неудержимые, воины Тамбы прорвали и третью линию Оды. Копьеносцы Икэды попытались сдержать вражеский натиск, но у них ничего не вышло.

Хидэёси не мог скрыть беспокойства. Обратясь к Хамбэю, он пробормотал:

— Видел когда-нибудь столь неукротимое воинство?

Даже сам Хамбэй не мог ничего противопоставить такой атаке. Но поражение Хидэёси имело и другую причину. Ему под начало отдали множество тех, кто ранее защищал вражеские крепости и только после их падения перешел на сторону Оды. Эти новые «союзники» конечно же не могли забыть о том, что еще недавно получали жалованье из рук Асаи и Асакуры. Поэтому сражались они с явной неохотой, а скорее — путались под ногами у воинов клана Оды.

Так Хидэёси потерпел поражение. Пятая и шестая оборонительные линии Оды также оказались смяты. Всего же Тамба сокрушил одиннадцать из тринадцати боевых порядков Оды. Тем временем войско Токугавы переправилось через реку выше по течению, разгромило врага на другом берегу и начало с боем продвигаться вниз. Но, оглянувшись назад, воины Токугавы увидели, что полк Тамбы уже подошел вплотную к ставке Нобунаги.

Нацелившись во фланг врагу, отряд Токугавы бросился назад в реку. Воинам Тамбы показалось, что это подходит подмога с западного берега. В таком убеждении они пребывали до последней минуты. И вот самураи Токугавы под началом Кадзумасы врезались в ряды Тамбы.

Внезапно осознав, что в тыл ударил неприятель, Тамба закричал хриплым голосом, приказывая своим развернуться. Воин Токугавы, взметнув мокрое копье, ударил его в бок. Тамба свалился в воду. Ухватившись за древко впившегося ему в бок копья, он попробовал было встать, но самурай Токугавы не дал ему такой возможности. В воздухе мелькнул меч, обрушился на железный шлем Тамбы и разлетелся в обломки. Тамба все же поднялся на ноги, вокруг него растекалось кровавое пятно. Трое воинов Токугавы окружили его и изрубили на куски.

— Бей врага! — закричали соратники, окружавшие Нобунагу.

Они оставили князя и с копьями наперевес помчались на берег.

Такэнака Кюсаку, младший брат Хамбэя, служил под началом у Хидэёси, но в суматохе боя потерял свой полк. Сейчас, преследуя неприятеля, он оказался возле ставки Нобунаги.

«Как, — в недоумении думал он, — неужели враг уже здесь?» Озираясь по сторонам, он заметил самурая в богатых доспехах, подбирающегося сзади к шатру. Тот приподнял полог и воровато заглянул внутрь.

Кюсаку метнулся к самураю и схватил его за ногу. Она была покрыта кольчугой и броней. Незнакомец мог, однако же, оказаться кем-нибудь из клана Ода, а Кюсаку вовсе не хотелось убивать своего. Поэтому он дал противнику возможность обернуться, желая рассмотреть его получше. Судя по всему, это был командир из войска Асаи.